Текст книги "Второй шанс (ЛП)"

Автор книги: Somber

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 68 страниц)

– Значит… вот оно? – проскрежетал голос возле моей кровати.

Я закрыла глаза и испустила низкий, протяжный стон.

– Хреновое ты выбрал времечко, Крупье.

– Я тоже так считаю, – ответил бледный, тощий пони, начиная тасовать карты. – Проблема в том… что времечка у тебя осталось всего-ничего. Поэтому, если мы собираемся напоследок перекинуться в карты, оно подходит как нельзя кстати. – Он вложил карты мне в копыта. Кровь тут же приклеила их. – Не совсем в моем духе, но тебе, похоже, нравится.

Вопреки себе, я глянула на заляпанные кровью куски картона. Я нахмурилась… они что, были из издания «Министерские Кобылы в детстве»? На одной из карт улыбалась розовая малышка, задорно прыгающая на копытах, словно крошечная энергичная Пинки Пай. Хотя, что-то в них было не так…

– Ну… во что играем? – спросила я.

– Это я у тебя должен спрашивать. Играем в Рыбку или в Блекджек? – Я застонала и закрыла глаза.

– Надоели мне эти игры, – пробормотала я, качая головой.

– Что ж, тогда надо было послушаться меня и уйти. Есть четверки? – едва заметно улыбнувшись, спросил он.

– Ох, «я же тебе говорил». Вообще отлично. Бери карту, – пробормотала я, закатывая глаза. Он вытащил карту, и, естественно, это была четверка. Он показал её мне: четыре звезды бубен. Скорее всего, подтасовал колоду.

– Терпеть не могу свое настоящее имя. – Я глянула на него. – Ну так… зачем ты здесь, Крупье? Позлорадствовать? Помочь? Или тебе просто приятно капать мне на мозги?

– Я здесь… потому, что очень, очень давно один уважаемый мной пони попросил меня пожертвовать своей жизнью. Чтобы быть навечно привязанным к мегазаклинанию с целью предотвратить разрушение страны, которую он хотел спасти больше своей жизни, – ответил он, доставая карту. – А с тобой я говорю по причине того, что где-то через минуту некий пони всадит в твою голову пулю и заберет меня Богини знают куда ради Богини знают чего. Я вкладываю каждую каплю своей силы в попытки вытащить тебя до того, как это произойдет.

Я вздохнула, отложив карты, закрыла глаза и подождала. Не знаю сколько, но уж точно дольше минуты.

– Думаю, тебе нужны новые часы, Крупье.

– Минуту не здесь. А реального времени. Это место – не реально, – отозвался он, оглядываясь вокруг. – Кстати, неплохая комнатка. Кто оформлял?

Я снова застонала.

– Дай-ка догадаюсь. Ты здесь, чтобы сказать мне, что все это – игра моего воображения. Фантазия, созданная моим разумом и тому подобная чепуха… Правильно? – Я глубоко вздохнула. – Ты ничем не лучше Трублада. Он не говорит мне, что я натворила. А ты говоришь загадками просто, чтобы морочить мне голову.

– Ну, каждому же нужно увлечение, – тихо прохрипел он, осматривая палату. – Это не реальность, Блекджек. По крайней мере, не полностью. Надо признать, что это местечко умеет смешивать истинное и ложное. Ты в Садах Хэппихорн. Ты отдалась машинам, и клиника приняла тебя за пациента. Тебя подключили к одной из машин снов, чтобы попытаться помочь тебе. Но Предвестники уже здесь и медленно, но верно пробиваются сюда. Местная охрана не сможет сдерживать их вечно. Особенно учитывая танк, обстреливающий здание.

Я содрогнулась, глядя на карту с улыбающейся розовой малышкой, её лицо было измазано кровью.

– Что если мне не стоит уходить, Крупье? Что если мне стоит просто позволить им убить себя? – тихо отозвалась я, по моим щекам бежали слезы. – Я больше так не могу. Я… убийца… Крупье, знаешь, что я натворила? Я отрезала пегасу крыло… начисто! А другого я выпотрошила, словно радсвина. Не моргнув глазом, я порубила его на кусочки. Я практически оторвала лицо Даск! – всхлипывала я, откинувшись на спину. – Почему бы мне не поверить Трубладу? Я больна! Я опасна! Я помешанная психопатка!

– Нет… это не так, – ответил он. – Ты можешь быть кем угодно, но уж точно не психопаткой. Иначе ты бы столько не ныла.

Я горько рассмеялась, покачав головой.

– Что ж… в этом я с тобой могу согласиться, но ты еще недостаточно доказал мне, что я могу тебе верить. Может, Трублад был прав. Может ты и правда какая-то сумасшедшая, параноидальная часть меня, которая существует лишь для того, чтобы окончательно расшатать мой рассудок! Почему я должна тебе верить? С какой стати я должна довериться тебе? – шмыгнула я сквозь подступающие слезы. – Ты говоришь, что устал от игр… но ты все время только это и делал со мной… игрался.

Он выглядел… встревоженным. Довольно странное выражение на его обычно самоуверенном лице.

Я закрыла глаза и отложила карты.

– Если Трублад может помочь мне… пускай. Если Предвестники хотят убить меня, пока я прикована к машине… пускай. Но не смей являться сюда, притворяясь, что хочешь помочь мне и не делая этого. Это… подло… – неубедительно закончила я.

– Я работал на Голденблада, – тихо произнес он. – Я был его личным помощником в последние годы войны.

Я медленно открыла один глаз и посмотрела на него. Он низко опустил голову так, что его шляпа закрыла глаза.

– Было бы неплохо знать твое имя, Крупье.

– Крупье – лучшее имя, что я заслуживаю, – ответил он. – Не ты одна стыдишься себя и исправляешь допущенные ошибки. Три года я следовал за ним, пока он вел закулисные игры в попытках завершить войну. Я бросил нуждающихся во мне друзей, проигнорировал семью, что пыталась помочь мне. Все из-за веры в то, что Голденблад каким-то образом сможет исправить все в Эквестрии. – Он тихо и печально вздохнул. – Я верил в него.

– И… он привязал тебя к ЭП-1101? – спросила я, на что он кивнул. – Зачем?

– Он подозревал, что существовал заговор с целью захватить власть изнутри, – медленно ответил он. – Он постоянно проигрывал возможные сценарии и потенциальные перспективы. Попытки аристократии посадить на трон своего пони. Даже сама Селестия фигурировала в его планах, где она бы снова изменила свое решение и вернулась бы к власти. И больше всего прочего он боялся, что Министерские Кобылы попытаются сместить Луну и напрямую править королевством.

– Что? – Я уставилась на него, затем рассмеялась. – Да сама эта мысль еще безумнее меня… – Я быстренько обежала взглядом комнату, затем посмотрела на него. – Хорошо… почти так же безумна, как я.

Постойте-ка. Можно ли считать себя безумным, если думаешь, что ты безумен? Я была не слишком уверена насчет правильности этого суждения.

– Почему бы нет? – спросил он, глядя мне в глаза. – У кого еще в Эквестрии были средства, мотивы и возможность, чтобы прибрать страну в свои копыта? Твайлайт с подругами ненавидели войну. Что может быть лучше для прекращения войны, чем смещение Луны и обсуждения мирного договора напрямую? Они и это смогли бы провернуть. Ты хоть знаешь, сколько дипломатических предложений преподнесли зебры министерствам ближе к концу войны? Это был кошмар. И мы понятия не имели были ли Министерские Кобылы лояльны принцессе Луне. Может, они работали ради собственных целей? Зачем еще Твайлайт исследовать создание аликорнов, если не затем, чтобы превратить саму себя и править в качестве принцессы Твайлайт? Или возможно даже обратить всех своих друзей в Министерских Принцесс? – Он зашагал взад-вперед. – Ты должна понять, Твайлайт с подругами было не впервой противостоять Луне. Они бы запросто могли объявить, что она снова превратилась в Найтмэр Мун.

– Но это… это же бред! Твайлайт никогда бы так не поступила! – Я пораженно глядела него.

– Неужели? А если она была уверена, что это единственный способ остановить войну? – решительно возразил он, затем немного смягчился. – Может ты права. Возможно она бы и не сделала подобного. Но Голденбладу необходим был план на случай непредвиденных обстоятельств. Ему нужно было быть готовым. Он был против ЭП-1101 и против всего, что привело бы к убийству Луны и немедленной передачи власти. Это была система, готовая к использованию. И чем ближе становился конец, тем сильнее Голденблад убеждался, что кто-то пытается использовать ЭП-1101, чтобы заменить Луну.

Я застонала и покачала головой.

– Думаю, быть сумасшедшей гораздо легче. – Я уставилась в потолок. – Значит, если ты прав… я застряла в собственном разуме, и меня скоро пристрелят. А если прав Трублад… мой мозг настолько поврежден, что лучше будет, если он тщательно его вычистит, а потом надеяться на лучшее. – Я вздохнула и снова покачала головой, лежа на спине на мягком матрасе. – И я даже не знаю причины моего здесь нахождения.

– А какая еще может быть причина? – отозвался Крупье. – Ты совершила нечто плохое, Блекджек. И ты знаешь это, но не хочешь смириться с этим. По-прежнему не хочешь. Поэтому ты здесь. Машина пытается помочь тебе привести рассудок в порядок, но это не работает. А нападение Предвестников лишь все усложняет.

Я оглядела палату.

– Почему именно больница? Почему не… скажем… мое Стойло?

– Она пыталась, – ответил он. – Веришь или нет, но это уже третья попытка излечить твой мозг. Первый раз было Стойло… было плохо. Затем машина попыталась поместить тебя в Капеллу… стало еще хуже. В конце концов она пришла к этому, – произнес Крупье, обведя помещение копытом. – Это смешение её знаний с тем, что творится у тебя в голове. Если бы она использовала что-то слишком знакомое для тебя… вроде твоих друзей… ты бы сразу распознала подвох. Если бы она ничего не брала из твоей памяти, тогда это бы выглядело неубедительно. Она смешивает твои неврозы и страхи, чтобы поставить тебя перед тем, что ты натворила.

– А что я натворила? – резко спросила я, глянув на него. – Никто не говорит мне этого!

Как я могу нести ответственность, если не знаю, что сделала?

– Потому что симуляция нарушилась, когда это произошло. Оба раза, – мягко ответил он с глазами, полными беспокойства. – Тебе сказали… и это тебя сломило… ты не вернулась, – сказал он, покачав головой. – Я сомневаюсь, что она сможет помочь тебе. Только не так. Единственный кто может тебе помочь… это ты сама.

Что ж… это имело смысл.

– И как по-твоему я должна это сделать? Я не слишком умна для всех этих… мозговых… штучек.

– Сломай её, – ответил он. – Программа пытается убедить тебя в реальности происходящего. Напирай на неё. Когда она поддастся, у тебя появится возможность. А после этого… – Он слегка пожал плечами и вздохнул. – Пока это все, что я могу придумать.

Что ж, это даже больше, чем я могла придумать. Я улыбнулась.

– Ох. Хорошо, с этим, пожалуй, я справлюсь. В создании хаоса мне нет равных.

Как и у Предвестников.

– У симуляции есть своя предельная нагрузка. Если ты сможешь вызвать сбой в программе, она станет нестабильной. В этом случае у тебя будет очень маленький промежуток, чтобы попытаться привести свой разум в порядок. – Он огляделся. – Если я не ошибаюсь, она уже дважды сбоила и перезагружала симуляцию, но этого не хватило, чтобы окончательно дестабилизировать её. Тебе просто нужно поднажать еще сильнее.

– Значит… ты хочешь, чтобы я сломала программу, что удерживает мой разум, в надежде на то, что это, вероятно, поможет мне выбраться отсюда? – спросила я, подняв бровь. Он кивнул, а я вздохнула, покачав головой. – Что если я тебе не верю? Что если все здесь… реально?..

– Тогда ты не сможешь сломать её. В таком случае, проживи хорошую, долгую жизнь. Но, на мой взгляд, ты сама все прекрасно знаешь, Блекджек. Ты не Рыбка. Этот мир не твой.

Я легла на спину, борясь с подступающими слезами.

– Я снова видела Маму, Крупье. То есть… она жива здесь. И, конечно, моя жизнь полна ошибок, но возможно… возможно… я смогу исправить их. Возможно я смогу привести все в порядок.

Но как бы я не закрывала глаза, пытаясь убедить себя в реальности происходящего, у меня никак этого не получалось. Я думала о том, насколько безжизненно звучала музыка Октавии. О том, насколько расплывчато тут время. Непонятные, маленькие отклонения и видения Флаттершай и Джетстрим. Я знала вкус моркови и яблок, но никогда не пробовала сельдерей – было ли это причиной его безвкусности? Программа могла симулировать виды и образы из больницы, либо из того, что я помнила, но не того, что я не знала.

Я шмыгнула и отвернула голову.

– Это место не реально, Блекджек, – тихо произнес он, положив свое копыто на моё.

– Я знаю, – прошептала я.

Но какая-то частичка меня отчаянно желала обратного.

* * *

Я лишь на мгновение закрыла глаза, и в палату тут же снова вошла Харпика. Неужели я и правда была здесь неделями и месяцами, или всего лишь несколько часов в реальном мире? Неудивительно, что я не чувствовала себя отдохнувшей или успокоившейся. Теперь ясно, почему машина терапии не добилась никакого успеха с моим утомленным мозгом. Я, как и в прошлый раз, ответила Харпике. Да. Мне бы очень хотелось попасть на концерт во дворе. С удовольствием послушаю Октавию.

Пока меня катили по изогнутым коридорам, я подмечала повторяющиеся изо дня в день образы. Три доктора стояли ровно на том же месте, где я их видела каждый раз, когда меня катили мимо. То же печенье на маленьком столике рядом с главным входом. Я почти видела нервное выражение Лайтхувза. Программа, все же, не повторялась идеально: она была не настолько плоха. Во внутреннем дворе вместо Джетстрим я видела Октавию, игравшую унылую, знакомую музыку. Сцена была точно такой же, как воспоминания, в которых я видела её выступление.

Санитарки вкатили меня через последнюю дверь с четырьмя звездами… четыре звезды… почему это было так важно?

Что я натворила? Я помнила сражение у лагеря Желтой Реки. Я почти убила Даск, надеюсь, она выжила… и Глори простит меня, когда узнает об этом. Я очень устала. Было больно. Одиноко. Я бежала, преследуемая ужасом, болью и ненавистью к себе… бежала, лишь бы быть подальше от тех, кому могу навредить, просто находясь поблизости. Я вспомнила заявление Ксанти о том, что была проклята.

Возможно, так и было.

Я нашла раскопки на желтом склоне к юго-востоку от лагеря. Это была своего рода незавершенная стройплощадка. «Транспортная компания Четыре Звезды». Неподалеку располагался железнодорожный туннель, но я обошла его. Стройплощадка заканчивалась тупиком. Массивной дверью с изображенными на ней четырьмя звездами… массивной, прямо как дверь Стойла. Только цифр не было. ПипБак также не показал навигационной метки, поэтому я не знала, куда вела эта дверь.

Я попыталась открыть её с помощью ЭП-1101… но не получилось.

Затем… меня атаковали? Рыскающие под дождем Ищущие? В спустившемся сумраке я не слишком хорошо их видела. Сражение было коротким и грязным. Но я поубивала их всех своими стальными копытами… разметала их под непрекращающимся дождем.

А потом… что случилось потом… Я убила Ищущих, а потом… потом…

Было ли это причиной моего здесь пребывания? Нечто, что я не помнила?

Я пробежалась взглядом по книгам на полках, по фотографиям на столе. Даже оценила поведение Трублада.

– Ну, Рыбка, как самочувствие? – спросил каштановый единорог, будто ничего и не было. Точно так, как делал каждый день. Мне стало интересно, говорил ли доктор, ранее использовавший этот кабинет, эту покровительственную реплику снова и снова, или программа просто особым способом выстраивала эту фразу.

Так… как сломать её? Не могла же я просто обвинить Трублада в его иллюзорности. Он просто пошлет меня обратно в комнату с жеребятами. Ухххххх… Как бы мне пригодился умный пони. Кто-то, кто сможет найти способ сломать машину, представлявшую собой лишь данные и магические огоньки. Кто-то, кто прочел все эти чудные книжки в стеллаже.

Постойте-ка. А читал ли компьютер все эти чудные книжки?

Вот оно.

– Что ж, доктор. Я знаю, что совершила нечто плохое. И знаю, что затрудняюсь вспомнить, что это было. – Трублад кивнул, его улыбка ширилась. – Также я знаю, что причиняю вред пони и не знаю причин этому. Я… я временами даже не отдаю отчета своим действиям.

– Да, Блекджек. Именно поэтому ты здесь. Чтобы вспомнить, что натворила, примириться с этим и не допустить такого в будущем, – мягко произнес он.

Я склонила голову.

– Можете расстегнуть ремни, доктор. Я никуда не сбегу. Потому что вы правы. Мне действительно нужна помощь, – слегка улыбнулась я. – Больше я не причиню беспокойства. Обещаю.

От неожиданной перемены в моем отношении он насторожился. Я шмыгнула и откинулась на спинку кресла, чувствуя бегущие по щекам слезы.

– И я хочу, чтобы вы помогли мне. Потому что… я более не знаю, как помочь себе. Я так зла и напугана, что могу слететь с катушек… и сильно навредить кому-нибудь. Теперь я понимаю, что вы действительно хотите помочь мне.

– Рыбка, у меня нет слов… – пробормотал он, выглядя почти напуганным. – Совершенно не ожидал такого прогресса у тебя. Я знаю, что ты никогда не доверяла никому из персонала Хэппихорна. Полагаю, нам стоит остановиться на время. Поразмыслить над всем этим. Возможно, ты снова захочешь сходить на концерт Октавии? С матерью?

Мне бы очень этого хотелось. Я шмыгнула и покачала головой. Пусть даже это была не Октавия… пусть не моя Мама… я все равно этого хотела.

– Нет. Доктор, я бы хотела всего одного. Пожалуйста. Это очень поможет, – отозвалась я. – Отстегните ремни. Я лишь хочу взглянуть на книги. Я не сбегу. Обещаю.

Я не буянила. Не дергала ремни. Просто ждала.

Помещение секунду померцало. Его рог засветился, и он осторожно снял путы. Я потерла ноги, помня ощущения, когда они были из плоти и крови. Когда мое тело было живым и здоровым прямо, как сейчас. Я проследовала к полкам. У всех книг были скучные, заумные названия вроде «Физиология разума» или «Краткие измышления над психологией единорогов». Я ухватила одну зубами и вытащила.

Внутри были слова… очень много слов.

– Что ты ищешь, Рыбка? Никогда не думал, что ты любишь читать…

Хмм… а я думала… Стоп. Конечно же у программы будут книги о психологии. Но если она к тому же брала мои воспоминания…

– А нет здесь книг о Дэринг Ду? Я… как бы… читала их в Стойле Девять Девять.

Секундная пауза. Она хотела помочь мне. Я даже могла себе представить, как она думает: помогут ли ей книги о Дэринг Ду? Рискнет ли программа?

А потом я заметила её. «Дэринг Ду и секрет Сапфирного Камня». И еще четыре книги той же серии. Я припомнила, как Текстбук велела читать их после объемной лекции на тему того, насколько снаружи было опасно и везде поджидает смерть, а еще насколько совершенно невозможно пробовать повторить приключения Дэринг Ду, если Смотрительница того не разрешит. Я аккуратно вытащила их и присела.

– Тебе нравится Дэринг Ду? – насторожился он.

– Не совсем, – ответила я, раскрывая книгу на своих коленях и начиная листать страницы. Слова становились все более расплывчатыми. А десятая страница… оказалась пуста.

– Вообще-то, я никогда не выдерживала дальше первой главы.

А другие я вовсе не читала. Я открыла следующую, страницы которой были совершенно чисты.

– Эм… типографская ошибка? – неуверенно произнес Трублад, фальшиво улыбаясь и пятясь назад. Он остановился, затем задвигался, снова остановился, опять задвигался. Мелькание у стеллажа усилилось. Я видела, как названия меняются прямо на моих глазах.

– Это не типографская ошибка. Они не реальны. Как и ты, – ответила я, поднявшись на копыта. – Ты любил свою семью. Со всей возможной нежностью. Можешь мне хоть что-нибудь рассказать о них? Ты водил своих сыновей на хуфбол? А какие книги они любили? Готовила ли твоя жена? Кто мыл тарелки? Куда вы ездили в отпуск? – засыпала я его вопросами, шаг за шагом продвигаясь к нему. С каждым вопросом он останавливался, с каждой остановкой кабинет мерцал, становясь все более расплывчатым.

– Мы хотим помочь тебе! – взмолился Трублад, обесцвечиваясь с каждым мерцанием. – Прошу, позволь нам тебе помочь!

Теперь начали просачиваться образы реального мира. Пастельные стены исчезли, обнаруживая грязные, темно-коричневые пятна. На полках лежали почерневшие, сырые книги, половина которых превратилась в мокрую труху. Потом появились новые стены – серая сталь Стойла Девять Девять. Декорированные звездами стены моего дома в Капелле. Коридоры медцентра Флаттершай. Спальня Вэнити. Снова и снова программа пыталась уцепиться за какое-нибудь место, куда можно было меня поместить.

– Ты не в силах помочь мне, – сказала я Трубладу, – Как бы я этого не хотела.

После этих слов симуляция раскололась, и мир погрузился в безмолвную тьму.

* * *

Я снова была в темноте, но это было не просто отсутствие света. Это было отсутствие вообще всего.

– Есть кто? – тихо позвала я. Никакого эхо, но мне вдруг показалось, будто я что-то слышу. Я наколдовала заклинание света, надо мной расцвела маленькая белая сфера. Она осветила потрескавшийся асфальт под моим копытами. Мой взгляд скользнул по словам, нарисованным здесь уже очень давно.

«Милосердие».

Я находилась на мосту посреди пустого пространства. Не слышалось плеска воды, не ощущалось малейшего дуновения ветра. Но во всеобъемлющей пустоте я не была одинока. В воздухе рядом с ржавыми, разбитыми перилами что-то блестело.

На мгновение блеск сгустился и уплотнился. Охватывающие его искры увеличились.

– Почему ты не принимаешь нашей помощи? – спросил голос. То ли кобылки, то ли жеребенка. Все же очень тоненький. – Мы не можем распланировать терапевтическую симуляцию, что сможет помочь тебе.

Я медленно взглянула на него и представила Скотч Тейп. Сверкающие искры стали зелеными и синими, и возникло изображение моей юной подруги. Она шмыгала и терла заплаканные глаза.

– Министерство Мира не ответило ни на один из наших запросов, мы отправляли вызов каждому доктору в базе данных. Никто не отозвался. У нас острая нехватка необходимых условий и воспоминаний, чтобы верно симулировать мир, необходимый для излечения твоего психического заболевания.

– Наверное, я самый худший пациент за все время, – произнесла я, сев рядом с ней. – Ты… компьютер Хэппихорна?

Она, шмыгнув, кивнула.

– Сады Хэппихорн. Клиника для лечения синдрома военного времени у пациентов, которым недостаточно обычных изменяющих память заклинаний. – Она закрыла глаза. – У нас уже очень давно не было настоящего пациента. Нарушители, да… но пациентов никогда. И очень много времени прошло с тех пор, как кто-нибудь из докторов или персонала обращался к системе. Мы находились в режиме ожидания, даже несмотря на то, что наши узлы один за другим постепенно отказывали. Сейчас мы всего лишь на двенадцати процентах от первоначальной мощности.

– И тут явилась я, нуждающаяся в помощи… и вы подключили меня.

– Да. Твой интерфейс передачи данных обеспечил более прямой контакт, чем всегда. Обычно мы могли влиять лишь на сны, пытаясь применить терапевтические методы. Но с тобой мы смогли выстроить полноценную симуляцию, основанную на твоих воспоминаниях и записях из Хэппихорна. – Затем она вздохнула и надулась. – Вот только ты продолжала распознавать её и регрессировала обратно к своим саморазрушительным порывам.

– Саморазрушительным? – нервно улыбнувшись, спросила я. – Не настолько же все плохо? – Так ведь?

Из тени шагнула моя серая возлюбленная – Глори.

– Ты постоянно ищешь ситуации, что причинят тебе еще больший вред, вроде твоего разделения с друзьями. Ты связываешься с личностями, которые увеличивают твои шансы на риск. Ты крайне безрассудна по причине того, что ищешь собственной смерти. Даже твои сексуальные предпочтения направлены в сторону получения наслаждения от боли и наказания, – многозначительно изрек образ пегаски. – Факт в том, Блекджек, что у тебя ярко выраженные суицидальные наклонности, и появились они довольно давно.

Я нахмурилась и указала своим копытом… копытом из плоти и крови… на неё.

– Слушай. Я была такой. Но сейчас нет. У меня есть надежда и друзья, и… все такое… – ответила я, затем тут же покраснела. – И я не наслаждаюсь от боли и наказаний!

Богини, с её слов я похожа на Мисти Хувс, эксгибиционистку из моего Стойла.

Возле Глори появился П-21, здоровый, непреклонный и раздраженный.

– Только потому, что ты думаешь, будто самоубийство – плохо, не значит, что ты этого не желаешь. Лежащая в основе травма и психологическая склонность никуда не делись.

– Ты боишься спать потому, что для тебя сон подразумевает смерть. Потому что ты осознаешь неправильность самоубийства, но в то же время хочешь этого, – раздался голос Лакуны, спустившейся из темноты сверху.

– И ты все сильнее ненавидишь себя и то, во что превращаешься, – произнесла Рампейдж, приближаясь во всей своей блестящей шипастости.

Напротив меня вздрогнула Скотч Тейп.

– Для лечения мы пытались поместить тебя в спокойные, безопасные, контролируемые симуляции… но ты со всей жестокостью отвергла каждую из них. – Она закрыла глаза и зарыдала. – Мы плохие. Мы не способны делать то, для чего предназначены.

Все мои друзья стыдливо опустили глаза.

Я вздохнула, положила ногу ей на плечо и крепко обняла. Я вспомнила о Старине Хэнке брошенном в Исследовательском центре имени Гиппократа, пока мир вокруг рушился.

– Эй, вы пытались. В наши дни мало кто так поступает. А теперь, если вы позволите мне уйти… – сказала я, оглядывая жуткий мост. На данный момент мне этого было более чем предостаточно.

– Мы не можем… – произнесла Глори.

Я застонала, закрыв глаза и легонько стукаясь затылком о перила.

– Конечно нет. Это было бы слишком просто.

– Дело не том, просто или нет, Блекджек, – серьезно отозвался П-21. – Наши предыдущие анализы твоей личности оказались точны. В конце каждой симуляции ты совершала самоубийство.

– Если мы дадим тебе уйти в таком состоянии, ты неизбежно убьешь себя, – мрачно изрекла Лакуна. – Каждый прогноз и симуляция, проведенные нами, подтвердили это. Ты убьешь себя или позволишь кому-то другому это сделать для тебя. – Фиолетовый аликорн сложила крылья, глядя во тьму. – Наше существование заключается в помощи пациентам, даже если это против их воли.

– Мы не можем выпустить тебя, только не такой, как сейчас, – шмыгнула Скотч Тейп, глядя на меня блестящими от слез глазами. – Мы должны помочь тебе. Для этого Сады Хэппихорн и создавались. Чтобы помогать.

Я вздохнула и поднялась, подойдя краю моста, выхваченного из тьмы светом моего заклинания.

– Но ведь в реальном мире меня пытаются убить.

Полагаю, я в любом случае обречена.

– Охрана клиники пытается мешать их поискам по мере сил – отозвалась Лакуна. – Однако, они, скорее всего, полностью займут учреждение в… – Тут фиолетовый аликорн внезапно застыла. Запрокинув голову будто в крике, она взорвалась облаком фиолетовых пылинок.

Я уставилась туда, где она была раньше.

– Что… что это еще была за хрень?!

Я знала, что она не была моей подругой… но все же.

– Её узел был уничтожен, – тихо ответила Скотч Тейп.

– То есть вы можете умереть? – поразилась я, глядя на оливковую малышку, которая грустно улыбнулась и кивнула. Так, может это технически не была смерть, но это, как ни крути, уничтожение.

– Хорошо… не будем тратить время. Если вы не выпустите меня, пока я не поправлюсь… тогда я из кожи вон вылезу, чтобы поправиться.

Я проследовала вдоль моста к другой стороне. В отдалении я заметила крошечную точку света.

– Что там?

– У нас нет запущенных симуляций, – произнесла Рампейдж, став рядом со мной с легкой ухмылкой. – Здесь нет руководств безопасности, протоколов или прогнозов, поэтому мы не можем знать наверняка. Твое подсознание воссоздает эти места и условия. А мы просто проецируем их обратно в твое сознание. Поэтому главная тут только ты, Блекджек. А не мы.

– Все же тебе стоит поостеречься, – добавила Глори, пролетев сверху. – Умрешь здесь – нарушится наше соединение и… ну… мы больше не сможем восстановить его. Тебя, скорее всего, убьет обратным сигналом, но даже если ты выживешь, мы никак не сможем освободить тебя. – Она приземлилась напротив Рампейдж. – У нас пока еще есть немного времени. Можно попытаться еще раз. Создать какую-нибудь симуляцию, что сможет безопасно провести твою терапию? – спросила она, пытаясь удержать обнадеживающую улыбку.

Я глянула на неё, удивляясь её желанию защитить меня.

– Это твоя личность… или ты ведешь себя так из-за меня?

Глори бросила взгляд на П-21, затем на Рампейдж. Скотч Тейп на мгновение внимательно посмотрела на Глори. Затем все хором ответили:

– Да.

Я застонала, прикрыв лицо копытом. Могла бы и догадаться.

* * *

Мы шли в полной тишине. Мост перешел в разбитую дорогу. Единственный источник света висел надо мной, освещая шестиметровый клочок пространства. Исходя из сказанного моими друзьями, время вне моей головы двигалась с одной десятитысячной к скорости внутри моей головы. «Месяцы», что они затратили на попытки излечить меня заняли примерно четыре часа.

– Ну и… как именно это все работает? – спросила, глядя на развалившийся асфальт под копытами. – Почему мои ноги из плоти и крови? Почему дорога? Почему я не могу просто оказаться там?

– Дорогой твое сознание пытается вывести тебя к воспоминаниям, которые твое подсознание хочет скрыть от тебя, – ответила Глори, паря сверху. Отсутствие радости в её глазах служило мне напоминанием, что она не та кобылка, которую я любила, но, все же, мне было легче от её присутствия.

– Тьма лишь одно из множества препятствий, что твой разум пытается поставить на твоем пути. Он не хочет, чтобы ты помнила…

Начали встречаться кости. Разбросанные тут и там, почерневшие и раздробленные.

– А… мне действительно нужно вспоминать?

Я почти всю жизнь прожила, не задумываясь ни о чем серьезном. Это, конечно, привело к некоторым не очень хорошим результатам, но как вариант это тоже неплохо подходило.

– Знание… воспоминания… здесь. Они, словно яд. Отравили твое подсознание и грозят уничтожить твое сознание – мрачно ответил П-21. – Твоя дихотомия частично защищает тебя: личность Блекджек справляется со всем, что не под силу личности Рыбке. Так же это является первопричиной твоего срыва, – кисло проворчал он. – Если бы твоя психика не была бы столь сильно повреждена, ты бы смогла как выспаться, так и избежать травмы.

Ехавшая на моей спине Скотч Тейп вздохнула.

– Надежда была на то, что в безопасной симуляции мы сможем внедрить эти воспоминания в твое сознание, чтобы ты смогла разобраться в них. Ты отвергла наши попытки. Довольно жестко, – содрогнувшись, добавила она. – В конце концов, мы попытались использовать Хэппихорн в качестве декораций, в которых ты бы поверила, что больна и нуждаешься в нашей помощи. Впервые за все время симуляция самой клиники оказалась более эффективной, нежели родной дом и семья.

– Явный признак пережитой тобой психической и эмоциональной травмы, – раздался сверху мягкий голос Глори. – А насчет этого места. Здесь не должно быть темно. Твое подсознание… ужасает.

– Как я докатилась до такого? – спросила я, вокруг начали появляться здания. Они нависали, словно потрескавшиеся, обгоревшие черепа. Осколки разбитых окон отражали свечение моей сферы рядами по четыре звезды.