Текст книги "Второй шанс (ЛП)"

Автор книги: Somber

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 68 страниц)

Он моргнул и насупился, затем потер подбородок.

– Я не шучу! Со мной опасно находиться рядом. – Он поджал губы, не сводя с меня глаз. Я снова попятилась. – Б… брось! Ты же не можешь и правда пойти со мной лишь потому, что я красивая!

Он попросту улыбнулся и кивнул. Мерзкая, подозрительная часть моего разума исступленно шипела различные обвинения. Это явно был какой-то заговор. Здесь определенно что-то нечисто. Ни один жеребец не захочет следовать за мной просто так. Он точно чего-то хочет, и я была совершенно уверена, что это что-то находилось у меня под хвостом.

Но это же необязательно плохо? Хрен там, ревела часть моего разума.

А может и нет, шептала другая.

Однажды П-21 поставил в вину моё очень, очень слепое доверие к другим. А сейчас я вся изводилась подозрениями просто потому, что понравилась и заинтересовала странного жеребца, который захотел следовать за мной. Я тихо усмехнулась, тряхнув головой, чем заслужила вопросительный взгляд от угольно-черного ночного пони. Ночные пони… для них просто обязано быть название получше.

Я вздохнула и покорно кивнула.

– Хорошо. Только пожалуйста, не дай себя убить. Не… слишком проявляй дружелюбие. – Затем я нахмурилась и резко добавила. – И не смей стрелять в меня! Понял?

Он недоуменно посмотрел на меня, затем развел копытам, показывая, что у него нет оружия. На самом деле я вообще не видела у него чего-либо похожего на оружие. Если повезет, это значит, что он настолько преуспел в копытопашном бое, что не нуждался в нем… но как всегда в моей ситуации, он, скорее всего, просто смог застать радсвина врасплох и ему вообще никогда не приходилось ввязываться в битву.

– Не смотри на меня так! Лишь потому, что у тебя нет оружия, не значит, что ты не зарядишь в меня из чего-нибудь другого. – Постойте-ка… Я замерла, чувствуя, как дико краснею, пока он глядел на меня с улыбкой слишком уж наглой… эм… на мой взгляд, даже самодовольной. – Я имела в виду пули! Зарядишь… пулями… не делай этого!

Он издал тихий высокий смешок на границе слышимости, неспешно летя позади меня… и первый раз за все время я чувствовала, как зудит мой хвост, а не грива. На пару с ночным пони мы двигались по осыпи через терновник в сторону южной оконечности горы.

* * *

– И она сказала, что проклята! Проклята! Просто потому, что врезалась в меня. То есть, знаю, порой я становлюсь причиной неприятностей для пони, сама того не желая, но чтобы проклясть? Это немного обидно, – бурчала я на пути к месту назначения. Похоже, почти час путешествия в моей компании, наполненный откровениями моей жизни, не слишком убедили его, что находиться рядом со мной – не самая безопасная затея. Хотя, в своем рассказе я опустила некоторые не слишком приятные моменты и… возможно, немного приукрасила. Он летел чуть позади меня с забавным выражением лица, пока мы огибали склон. Надеюсь, это его выражение значило, что он хотя бы задумывается над возможными последствиями нашего совместного путешествия.

Как и на другом конце долины, эта область едва ли была заселена. Все постройки здесь сильно смахивали на бункеры. Вместо привычных камня и дерева, дома были выстроены из усиленного бетона, а комнаты походили на миниатюрные крепости, борющиеся против воды и растительности. Большинство строений будто погрузились в склон, и часто легче было двигаться по плоским, грязным крышам немногочисленных зданий, нежели обходить их. Ни одно из строений не было обитаемо. Те, что не были разбомблены, заполняли грязь и вонючая стоячая вода.

И, словно соответствуя этому стилю, два крупнейших сооружения на восточной окраине города были той же грубой архитектуры: одинаково громадные бетонные блоки со скошенными краями. Самое крупное из двух, южнее горы Черного Пони и возвышающееся на склоне восточных гор, и было, как предположила я, тюрьмой Хайтауэр. Здание не превосходило в высоте клинику Флаттершай, но представляло собой широкий, квадратный блок, схожий размерами с Флэш Индастриз и окруженный высокой каменной стеной. На южной стороне виднелось еле различимое яркое радужное свечение.

Мой страдающий от недосыпания мозг снова давал о себе знать, однако, я чувствовала себя прекрасно. Я знала, что нуждаюсь во сне, и наделась, что все-таки смогу выспаться. Но поблизости не было более-менее подходящего места. Полагаю, то состояние, в котором я находилась в Хэппихорне, не могло считаться за сон. Собственно, во всех своих воспоминания о клинике, я не помнила, чтобы спала. Вся память о том месте была просто смазанным пятном. Пока окружающие тени, несмотря на отключенный З.П.С., не стали на меня набрасываться, мне нужно было найти подходящее местечко и изо всех сил попытаться уснуть. Вот только я никак не могла отыскать место, похожее на то, что упоминал Крупье. Какое-нибудь безопасное?

Постойте-ка? Что это еще такое?

Кто-то обронил в низеньком, колючем лесу огромную розовую жвачку. Кривые деревья не давали рассмотреть её получше, но, глядя сверху, пропустить такое было невозможно. Она слегка светилась странным внутренним светом, я вдруг осознала, что ошеломленно таращусь на неё. Затем я указала на сферу копытом.

– Эм… что это такое?

Стигиус лишь пожал плечами и изобразил движение, словно что-то толкая, затем постучал по этому копытом и снова пожал плечами.

Хммм… что ж, не часто на склонах горы встречается подобное, поэтому… можно и проверить.

Приближаясь к розовой сфере, я поймала себя на том, что нервно оглядываюсь на деревья. Эти были действительно живыми, а после моей предыдущей встречи с «лесом», я особо присматривалась насчет древесных волков, взрывающихся яблок, чего-нибудь синего… Хотя, если не брать в расчет ковер из полусгнивших, сырых листьев под копытами и многочисленных ручейков, ничего сильно выделяющегося не было. Пожевав один из наиболее зеленых листиков, я обнаружила, что на вкус они терпкие, как воск. Естественно это не остановило меня от дальнейшего их поедания, от чего Стигиус кинул мне пару любопытных взглядов. Он осторожно попробовал один, затем сразу же выплюнул.

Природа брала своё. Даже в Пустоши. Пусть большая часть Хуффингтона была мертва и бесплодна, но жизнь постепенно возвращалась. Правда, это был результат двух столетий, да и в остальных частях Хуфа мертвые леса перемежались с еле растущей жухлой травой. Без помощи чего-то вроде Садов Эквестрии, кто знает, сколько у земли займет времени, чтобы окончательно восстановиться?

Впрочем, так или иначе, она восстановится, это обнадеживало, пусть даже всего чуть-чуть. Но это, в свою очередь, поднимало вопрос, смогут ли возродиться пони… вот насчет этого будущее было туманно.

Мы обнаружили среди деревьев тропу. Под пологом павших листьев проглядывали остатки разбитой дороги, петляющей вдоль восточной долины. Большинство домов здесь были в процессе поглощения гнилыми листьями и обломками, приносимыми потоками, бегущими со склона. Пару раз нам встречались фургоны, расколотые и вывернутые растущими деревьями. Я увидела семью радсвинов, поселившуюся в одном из строений, но они, похоже, не заметили нас, либо до нас им вообще не было никакого дела.

И вот мы добрались до розового пузыря. Он был почти тридцать метров в диаметре, а нависшие деревья медленно росли вдоль его поверхности. Стигиус полетел вперед и со всей силы врезался в розовую поверхность щита, который, к моему изумлению, эластично поддался, затем резко вернулся на место, отшвырнув жеребца. Он закувыркался в воздухе, пока не стабилизировал себя, после чего пожал плечами. Потом он приземлился рядом со мной и, став прямо, уперся в поверхность пузыря.

Я приблизилась к сфере и ткнула копытом в поверхность. По ней прошла рябь, и жеребец кувырком полетел внутрь. Я шагнула в пузырь следом за ним и глянула на него, лежащего на спине и удивленно глазеющего на меня.

– Ах да. Так вышло, что я родственница одной из Министерских Кобыл. Но не Твайлайт… – Он лишь ошеломленно таращился на меня, я улыбнулась. – Прости. Я кое о чем умолчала.

Затем я перевела взгляд за его спину, и мои глаза расширились от изумления.

– Ух ты.

Он поднялся на копыта и тоже уставился по направлению моего взгляда.

Внутри сферы находился дом, такой я видела только в Капелле. Это не был уродливый бетонный блок, более подходящий для противостояния полосатым полчищам, а действительно пригодное для жилья место. На лужайке вокруг каменной хижины росла высокая зеленая трава, темные шестигранные камни были увиты зелеными лозами, нежно-розовые колокольчики их цветов наполняли воздух неописуемой сладостью. Хижина была выстроена прямо у естественного выступа темного камня, из трещины чуть выше лилась вода, падавшая на водяную мельницу рядом с домом и медленно вращавшая её.

Никогда ни в одном из моих безумных видений довоенного мира, я не представляла места, подобного этому. У меня начинало болеть в груди от одних лишь мыслей о существовании подобного. Пока мы брели по каменной плитке, меня поразило смешение хрупкой, цветущей растительности с плитками из твердого камня, располагавшимися вокруг дома. Некоторые были цвета обсидиана, другие ржаво-красные, еще одни мраморно-белые и серо-гранитные. Повсюду виднелись пустые пространства для в данный момент незанятых гнезд и скворечников.

Однако единственным, что не принадлежало этому месту, были подарки.

Разноцветные кубические коробки по тридцать сантиметров стороной, были разбросаны вокруг дома на каждом шагу. Одна, с небольшой ручкой, приделанной сбоку, лежала прямо на ступеньках у входа. Меня бросило в дрожь от предчувствия, когда ручка начала сама собой крутиться, а из коробки раздалась металлическая музыка. Вытянув копыто, я слегка оттолкнула Стигиуса.

Неожиданно крышка коробки раскрылась и показалась розовая голова пони на пружинке. Она несколько раз болталась, затем, когда она наконец замедлилась, я заметила, что она была выполнена в виде улыбающейся Пинки Пай. Голова повернулась, глядя прямо на меня, я остолбенела.

– Привет! – радостно воскликнул женский голос. – Я очень-очень извиняюсь, но это особая частная Пинки-вечеринка, боюсь, что у вас нет приглашения. Это очень суперсекретное место преступления, и если вы здесь, боюсь, вам придется дождаться команды из Министерства Морали, чтобы получить одобрение уйти отсюда! Пожалуйста, сидите тихо и никаких резких движений, Шалунишка Озорнишка. В ином случае, мне придется предположить, что вы Плохая Пони, а нам бы этого не хотелось!

– Ну да… – Я достала полицейский дробовик, добытый мной в Хэппихорне, и, после минутных раздумий, зарядила его барабаном с картечью. – Жаль только, что Министерства Морали больше не существует, и мы не планируем торчать здесь вечно, поэтому можешь… не делать того, что ты там хотела делать.

Зрачки головы Пинки на пружинке вдруг сверкнули красным.

– Ухххх… кое-какая непослушная пони напрашивается на взбучку?

Тут вдруг, крышки на остальных коробках начали отлетать, взрываясь облачками конфетти и высвобождая рой жужжащих спрайтботов всех цветов радуги! Крылатые сферы нависли над нами, их глаза, как и у головы Пинки, светились зловещим красным огнем.

Так, если и было когда подходящее время для дробовика, то вот оно! Роботы напирали с каждой стороны, я пятилась к дому, посылая заряды свинца в кишащие механизмы. Они взрывались металлическими осколками, но на месте каждой убитой машины тут же появлялась другая! Мне удавалась лишь немного сдерживать их, а с такими темпами барабаны придется менять очень быстро. Словно услышав мои мысли, облако спрайтботов, уже полностью отрезавшее нас от поверхности щита, открыло огонь. Один заряд их испепеляющей магии жалил практически безболезненно, но спрайты стреляли ими по сотне зараз, заставляя мою броню дымиться!

Оставалось только одно: забежать внутрь и надеяться, что Пинки Пай не оставила больше никаких неприятных сюрпризов! Мы вбежали по лестнице на крыльцо, которое тянулось по всей передней части дома, я подергала входную дверь. Конечно же заперто. Я со всей силы ударила её, а спрайтботы окружили меня и ночного пони, взмывшего в воздух. Дверь, похоже, была прочной и накрепко заперта. Надо мной метался и кружил Стигиус, отвлекая огонь роботов на себя, пока я в это время решала взломать ли замок, или просто выбить дверь. То и дело он открывал рот, испуская крик, который я не столько слышала, сколько видела. Под действием мерцающего визга маленькие роботы трещали и искрили, затем, дымясь, падали на землю, но жеребец встал перед той же проблемой, что и я с дробовиком, не важно скольких он уничтожал, еще больше было тех, кто вставал на место уничтоженных.

Я на пробу лягнула дверь. Ой… Так, значит взлом. Я максимально сосредоточилась, встав на колени перед дверью и сорвав желтые полоски с отпечатанным на них «Место преступления: вход только для умных детективов и неумелых помощников», чтобы добраться до замка. С собой у меня было не так много заколок и уж тем более не было времени заниматься ерундой. Сосредоточься… не думай о жеребце, который подставляется под выстрелы, давая тебе время на взлом. Не думай, что в любой момент он может пеплом осыпаться с неба. Не думай, насколько он привлекательный или насколько приятно с его стороны пройти весь этот путь с тобой, несмотря на твое безумие!

Хрусть. Что ж, у меня еще есть. Бряк. Еще две. Треск. Хорошо. Последняя попытка, на этот раз нужно постараться. Успокойся… сосредоточься… поворачивай его, как… как поворачиваешь замок, и! Сломана. Я придушенно взвизгнула, схватила отвертку зубами и со всей силы крутнула её. Мгновение замок держался, затем моя удача снова спасла наши крупы, и дверь отворилась. Лягнув, я распахнула её пошире.

– Стигиус! Сюда! Быстро!

Он приземлился на крыльцо, причем это приземление едва ли отличалось от крушения, даже можно сказать, что так оно и было, его броня и шкурка дымились в множестве мест, а рой приближался с угрожающей скоростью. Я схватила его за броню и втащила внутрь, захлопывая за ним дверь. Дорогая толстая, крепкая дверка, прошу, удержи роботов. Хрипло дыша, он рухнул на полированный деревянный пол.

Вокруг меня автоматически зажглось освещение. Я тревожно осмотрелась, держа дробовик наизготовку, но не заметила ничего враждебного. Что я действительно заметила – дом был на удивление чистым. Если не брать в расчет тонкий слой пыли, я могла бы ощутить себя на двести лет в прошлом. Я бросила взгляд на Стигиуса, чтобы убедиться, что мне не мерещиться… хотя, это вполне могло быть и так.

Затем я мысленно пнула себя и бросилась искать целебные зелья. Судя по траве снаружи, сомневаюсь, что поблизости находилось кольцо Аномалии. Бегая из комнаты в комнату, я, наконец, нашла желтую аптечку, прикрученную к стене в туалете. Слава Богиням, она была не заперта и содержала в себе четыре ярко-фиолетовых зелья, я, не задумываясь, собрала их и понеслась обратно к жеребцу. Только не умирай… Пожалуйста, не умирай.

Ты проклята, Звездная Дева.

А вот и нет. Проклятья шмоклятья. Пусть он и хорошо прожарился, но все ещё дышал, когда я добежала до него. Он жадно выпил сунутую мной ему в рот бутылочку. Ожоги на его шкурке слегка засветились, поэтому я дала ему второе зелье. Сожженная плоть начала восстанавливаться, и после третьей бутылочки его темно-серая шкурка стала как новенькая. Он застонал и растянулся на полу, расставив копыта и растянув перепончатые крылья. Я глянула ему в глаза с благодарной улыбкой. Он выкарабкается.

Он ответил на мой взгляд, широко улыбнулся и сложил губы. Я уперлась, подавляя желание разбить ему лицо. Ну и что, что он решил немного пофлиртовать… не убивать же его за это? Я на секунду закрыла глаза, затем фыркнула и оттолкнула его лицо.

– Не искушай судьбу. – Пожалуйста.

Он с беспокойством посмотрел на меня, но сейчас, когда я перестала волноваться за его жизнь, я более тщательно рассматривала дом, в котором мы оказались. Как и снаружи, внутреннее убранство смутно напоминало мне Звездный Дом и атриум медицинского центра Флаттершай. Основная часть внутреннего убранства была из дерева с изображениями бабочек, кроликов, цветов, деревьев и птиц, но также здесь встречались восхитительные конструкции из металла, украшенные драгоценными камнями. Водопроводный кран на кухне изгибался в форме лебединой шеи. Крылья бабочек на облицовочном покрытии представляли собой искусно вырезанный розовый кварц. Медная патина покрывала резьбу в виде плюща, рельефно вырезанного на деревянной стене. Детальность была настолько высока, что в металлических листьях проглядывали жилки.

Только одно выделялось из общей картины: кучи ярко-розовых пластиковых ящиков, сваленных у двери. Все были отмечены изображениями улыбающейся розовой пони из Министерства Морали. На крышке одной из коробок я заметила планшет со списком, который гласил:

«Последовательность Действий при Оценке Места Преступления от Министерства Морали для Супер Пупер Умных Пони-Детективов».

V 1) Разузнать, кто плохой пони.

V 2) Арестовать плохих пони.

3) Найди доказательства, что плохие пони – плохие.

4) Допросить плохих пони, чтобы узнать, где остальные плохие пони.

5) Повторить шаги 1+2.

В этот момент, пусть и не особо разбираясь в оценке мест преступлений, я чрезвычайно обрадовалась факту, что Пинки Пай не составляла процедуры безопасности для Стойла Девять Девять. Сомневаюсь, что хоть кто-то смог бы избежать подпадания под этот список. Я порылась в ящиках, поглядывая по сторонам и держа дробовик наготове, чтобы не быть захваченной врасплох чем-нибудь говорящим или летающим, но они все оказались пусты, кроме множества приглашений и пластиковых пакетиков. Хотя, в поле над ПДОМПММСПУПП была проставлена дата, заинтересовавшая меня. День падения бомб.

Украшения, как в клинике Флаттершай и Хэппихорне? Поиски доказательств в доме, окруженным магическим пузырем? И что за выдающаяся личность была арестована прямо перед падением бомб? В книге, найденной мной в Башне Тенпони, говорилось, что это место было рядом с горой Черного Пони, а еще сюда меня направил Крупье.

Дом Голденблада.

Стоя там и разглядывая гостиную, я почувствовала, как по спине побежали мурашки. Именно здесь жил жеребец собственной персоной, здесь рождались все его замыслы. И здесь он недолгое время проживал вместе с Флаттершай. Совершенно ясно, что он изо всех сил старался сделать это место и её домом тоже. У этого жилища не было ни капли той показушности, присущей особняку Блюблада. Каждая деталь обстановки казалась простой в своем исполнении, и все же невозможно было отрицать высочайшее качество деревянной резьбы.

Стигиуса же больше заботило моё состояние, пока я сидела, глазея на обстановку и украшения. Здесь я могу выяснить все, чего так желала знать! Если из этого дома ничего не пропало… тогда мне остается только поискать! Сон никуда не убежит.

Первый этаж практически полностью занимала библиотека, своего рода мастерская, уборная и кухня, примыкающая к гостиной, куда открывалась входная дверь. Лестница вела к галерее, протянувшейся над закрытыми комнатами, и еще больше дверей выходили на неё. Я подбежала к кухонным шкафам, открывая их один за одним, но обнаружила лишь, что никакой еды в них не было. Хотя тарелки были аккуратно сложены, а столовые приборы до блеска начищены. Холодильник оказался не просто пуст, он был практически вылизан дочиста.

В библиотеке находились книги по истории, политике и остальным наукам, о которых я понятия не имела, потому что они были написаны на зебринском и таких языках, которых я даже не узнавала. В ящиках столов лежали бланки, свитки, перья и чернильницы – все аккуратно разложенные по своим местам. Везде было прибрано и, по большей части, чисто от пыли. Меня поразило, как много фотографий стояло у него на столе. В большинстве своем это были изображения улыбающейся Флаттершай, державшей своего маленького кролика, но на соседнем фото на меня смотрела Луна, обнимающая смущенного Голденблада без его привычных шрамов. Еще там была картинка Твайлайт Спаркл и подросшего Спайка, сидящего на сокровищах в своей пещере. Эпплджек на пару с Эпплснеком, находившиеся на каком-то званом вечере и оба выглядевшие, будто не в своей тарелке. Невероятно молодая Пинки Пай, пляшущая с друзьями вокруг беззубой ящерицы. Реинбоу Деш, летящая в строю. Рарити в потрясающем черно-красном наряде.

Но, сидя и рассматривая его стол, я заметила и кое-что отсутствующее. Ни записок. Ни мусора в корзине. Ни исписанных карандашей, крошек или грязной посуды. Ни писем, нуждающихся в ответе, ни адресных книг и даже никакого терминала. По сути, комната была настолько чиста, что мне едва верилось, что ей когда-либо пользовались.

Мастерская, как и библиотека за соседней дверью, была идеально прибрана. Инструменты висели на стене рядом с верстаком, молоточки, щипчики и увеличительные стекла на кожаных налобниках – все аккуратно развешаны. В углу находилась что-то вроде печи из тяжелого камня. Я нахмурилась и заглянула внутрь. Полностью вычищена от пепла. В шкафчиках под верстаком лежали мотки медной, серебряной, золотой и стальной проволоки, каждая отмечена небольшим надрезом. Богини, как же этот серый ночной пони посмотрел на меня, когда я распихивала по сумкам эту проволоку, чувствуя себя при этом ужасно неловко.

Я снова огляделась. Нигде не было видно незаконченных проектов. Или кусочков проволоки, разбросанных по полу. Никаких намеков на то, что здесь действительно кто-то жил много лет назад. Я оглянулась на Стигиуса, поймав его вопросительный взгляд, и вздохнула.

– Прости. Когда-то здесь жил один пони, который делал очень много таинственного. Я надеялась, что смогу найти здесь хоть какие-нибудь отв…

Почему я слышала музыку? Вдалеке и с помехами, словно плохую запись. Я медленно осмотрелась. Стигиус у верстака то и дело пропадал из поля зрения, сменяясь желтой фигурой, двигавшейся, словно призрак.

– Постой-ка… – пробормотала я, осторожно отойдя в угол мастерской. Чем дальше я отходила, тем больше пропадал Стигиус и сильнее проявлялся Голденблад. Я услышала душивший его хриплый кашель. На его лице была прозрачная пластиковая маска, а сам он левитировал перед собой отрезок серебряной проволоки. В конце концов, когда я оказалась прямо в углу, его изображение стабилизировалось.

Выглядел он ужасно. Весь покрытый бинтами, некоторые были пожелтевшими и грязными. Все же, несмотря на влажный хрип из легких, его магическая хватка не дрожала, когда он, словно глину, сплавлял стальные и золотые листья с серебряной проволокой. Радио на столе рядом с ним играло мелодию знакомого струнного инструмента.

– Профессор? – донесся мягкий женский голос со стороны двери, и, словно материализующееся привидение, возникла побитая черная единорожка. Её широко распахнутые серебряные глаза блестели слезами. На боку красовалась одинокая свеча. Она шмыгнула и потерла нос.

Он не поднял глаз от работы.

– Я… не профессор… больше нет… Псалм, – прохрипел он своим, будто булькающим голосом. Он повернулся к ней, медленно, словно каждое движение было для него агонией. Его взгляд сфокусировался на шмыгающей кобылке.

– Это не твоя… вина, Псалм.

Эти слова вызвали совсем другой эффект.

– Как вы можете так говорить? Это моя вина! За все это! – всхлипнула она и осела, повесив голову. – Если бы я… если бы они… О Луна, жаль, я не умерла вместе с остальными!

Он медленно поднялся, проковылял к свернувшейся калачиком кобылке, и, преодолевая чудовищную боль, обнял её.

– Это… не… твоя вина… – прохрипел он, затем зашелся в ужасном кашле.

– Я не должна была так поступать. Я… они сделали это из-за меня.

Он ответил ей короткими отрывочными фразами, которые я связала вместе.

– Не тебя стоит винить, Псалм. Только не за твою доброту. В случившемся в Литлхорне нет твоей вины, и ты не должна брать за это ответственность. – Она погладил её гриву. – Хотел бы я помочь тебе понять это.

Он держал её в своих копытах, пока рыдания не стихли.

– Ну вот… лучше? – Она кивнула и вытерла нос.

– А что насчет вас, профессор? – спросила она, обеспокоено нахмурившись. – Когда вы упали во время речи… Я так испугалась.

Он некоторое время пытался отдышаться, затем прохрипел:

– Мне осталось жить от силы месяц. Может быть два. Сама Луна помогает лечить мои повреждения легких. – Он улыбнулся и слегка пожал плечами, глядя отсутствующим взглядом. – Она хочет, чтобы я помог ей организовать её собственное правительство – сказал жеребец, они сдвинулись, сидя лицом друг к другу. Он говорил свесив голову. Тут он выгнулся и зашелся в кашле. Затем снял маску и некоторое время давился, из его рта показалась тонкая розовая струйка, которая, упав на пол, сразу же задымилась. Я вспомнила, как Глори пришлось отрезать защитный костюм, прикипевший к моей шкурке после встречи с розовым облаком, тут меня поразила мысль, откуда, собственно, у жеребца могли появиться такие раны. Псалм кинулась из комнаты и секундой позже вернулась с целебными зельями. Ему полегчало только после четырех бутылочек.

– Вам бы следовало отправиться в больницу, профессор, – пробормотала Псалм, глядя на шипящую розовую слюну.

Он не сразу ответил, видимо, стараясь сосредоточиться на дыхании.

– Будущее Эквестрии может быть лучше, если я не выживу, – наконец сказал он так тихо, что я еле расслышала.

– Что… но… – Её рог засветился, поднеся очередную бутылочку к его губам. Он выпил её, снова влажно закашлявшись. – Но почему? Вы же сказали, что нужны Принцессе Луне. Разве вы не хотите ей помочь?

Он так долго молчал, что мне показалось ответа и не последует. Но затем он произнес низким, хриплым голосом.

– Хочу. Даже больше, чем ты можешь себе представить, Псалм. Но она желает правительство столь же величественное и могущественное, как и у её сестры. Я могу обеспечить это. Такое возможно. Но я боюсь того, что ей потребуется для построения подобной власти. Я в ужасе, Псалм. В ужасе от того, что если я помогу ей достичь всего, что ей хочется, она уничтожит себя и Эквестрию.

Он замолчал, сплевывая очередную порцию розовой жидкости в пустую бутылочку, и откинулся на спину, восстанавливая дыхание. Глядя на потолок, он начал говорить.

– Теперь я вижу, Псалм. Её будут любить… но, в отличие от сестры, её также будут бояться. В её копытах будет сосредоточена вся власть Селестии, но у неё не будет нужды пользоваться ею. Ошибки… сомнения… неопределенность… именно они воцарятся с началом её правления, и не будет ничего, способного остановить их. Ничего, по меньшей мере, в течение нескольких веков. – Он вздохнул и закрыл глаза. Казалось, будто им овладело какое-то странное спокойствие, его голос обрел уверенность. – Словно я могу видеть каждое мгновение грядущего тысячелетия, великого, но в то же время ужасного и кровавого. Тысячелетие, полного кровопролития… смертей… предательства. История гарантирует это, события, бесконечным циклом созидаемые снова и снова по всему миру. Это будет кошмар, Псалм. Я ясно вижу это… будто это уже случилось и стало мифом. Прошлым. Сухим. Мертвым.

Он покачал головой и хриплым шепотом произнес:

– Я никогда ни в чем не был так уверен, Псалм, – его голос напоминал пар, бегущий по трубам, когда он говорил с нотками грустного смирения, – Поэтому я спрашивал себя, не будет ли лучше… милосерднее… не дать этому случиться? Попытаться обеспечить как можно более быстрый и неизбежный провал этой затее, чтобы спасти души и сердца как Эквестрии, так и Луны от этого мрачного будущего? Или я должен проявить смелость и постараться направить кровавую катастрофу в сторону пусть неизвестного, но благоприятного исхода? Что будут значить сотни… тысячи… миллионы погибших по прошествии тысячелетия и больше? Что такого в нескольких хладнокровных предательствах, если мы все будем много лет мертвы? – Он поежился, снова разразившись надрывным кашлем и выплевывая в бутылочку очередную порцию розовой мерзости, затем вздохнул. – Воистину, смерть была бы избавлением, хоть и трусливым, но все же избавлением от бесконечного количества вопросов, роящихся у меня в голове.

В конце концов он расслабился, и Псалм слегка улыбнулась.

– Ух… эти монологи что, побочные эффекты от яда, профессор?

Попытка пошутить удалась. Он улыбнулся в ответ.

– Я умираю. Это отлично оправдывает излишнюю склонность к драматизму. – Затем он рассмеялся, немедленно зайдясь тяжелым, влажным кашлем. Сплюнув еще порцию розовой слизи, он вздохнул. – Вот только я не знаю, что мне делать.

– Профессор. Она… она не просто Принцесса Луна. Она Луна. Наша Луна. Та, что действительно читала все ваши работы по выведению микроорганизмов и зебринскому мистицизму. Та, что не думала о клубе охотников за камнями, как о дурацкой трате единорожьего времени. Мы должны помочь ей! – Голденблад закрыл глаза и покачал головой. Псалм сжала губы, затем легонько толкнула его в плечо. – Если не вы, профессор, то это сделает кто-нибудь другой.

Эти слова явно тронули его, он открыл свои золотые глаза и крепко сжал губы.

– Ты права. Я прямо вижу… аристократию… богатых… привилегированных пони… – Он снова сплюнул, затем поднялся. – Я прямо вижу, что мой отец попытается предпринять, если убедит её прислушаться к нему. Ведь это именно его заслуга, что он втянул нас в войну. «Недельная война…» Кретины. Бесполезные кретины… они бы предпочли продолжать эту бойню до умопомрачения. Это же не их дети будут гибнуть, – бормотал Голденблад, медленно ходя кругами. – Спустя какое-то время, она смогла бы узреть правду сквозь потоки лести… но это бы заняло годы… даже возможно поколения… пока она не оказалась бы достаточно сильной, чтобы править самой.

– Вы должны помочь ей, профессор. Она Луна. Она… мы обязаны помочь ей, – произнесла Псалм, коснувшись нескольких странных параллельных порезов на внутренней части её передней ноги. – Прошу… Я знаю, что вы хотите помочь ей. Вы любите её.

Голденблад медленно и печально улыбнулся.

– Она принцесса… как я могу не любить её? – Он вздохнул и глянул на неё. – А ты, Псалм? Как ты поможешь Принцессе?

– Я… я… – запнулась она, потом закрыла глаза. – Я думала… долго размышляла… может, мне стоит завербоваться?

– Псалм… солдаты убивают… – пробормотал он. – Ты расплакалась, увидев, как ястреб убил кролика ради еды. Ты точно уверена?

– Я знаю. Знаю, что это неправильно… но… они сожгли мой дом и вырезали мою школу. Я… – запиналась она, готовая расплакаться. – Я… я должна что-то делать, профессор! Сомневаюсь, что прощу себе, если буду оставаться в стороне! – Она заерзала, закусив губу. – Твист, моя соседка по комнате, собирается вступить в войска. Мы жили этажом выше в её магазине сладостей, и, с тех пор, как он был полностью разрушен… ну… она говорит, что собирается мять и крутить этих зебр, как если бы они были большими ирисками в черно-белую полоску.