Текст книги "Второй шанс (ЛП)"

Автор книги: Somber

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 68 страниц)

Медленно, я опустилась на колени и сказала в дырку, оставшуюся от его расплавившегося уха.

– Ты спас ее, Священник. Ты спас Сонату. Они будут в порядке. – я аккуратно погладила его белую гриву, закрывая глаза – Я… Они сказали я умерла. Может, и так… Я не могу точно вспомнить. Но мне кажется, что Селестия и Луна ждут тебя. Просто… Просто следуй за музыкой.

Не могу сказать уверенно, но я надеялась что его обваренные губы слегка изогнулись. Его грудь приподнялась… опустилась… поднялась… опустилась… поднялась… опустилась… И все. Священник отправился в свое последнее паломничество. Я надеялась, что он найдет свой путь.

* * *

Смеркалось. Мы выкопали могилу рядом с Торн и Розой. Рампейдж смотрела издалека, застыв подобно статуе, пока Лакуна опускала его в землю. Я не хотела даже представлять, как Глори освобождала его из пола в разрушенном здании. Мы нашли кусок ткани, чтобы завернуть его. Скотч снова была с нами, выглядящая озадаченной кобылка-дракон сидела рядом с ней. Я пыталась придумать какую-то речь, но как бы я ни старалась, все сводилось к одному факту.

Сангвин победил.

Он получил ЭП-1101 после всех этих страданий и смертей. Он получил мой ПипБак, и я теперь была с пустым копытом. Каждый шаг был небольшим напоминанием о потере. Но сейчас, несмотря на все мои страхи, ЭП-1101 был ничем по сравнению с потерей Священника. Это не закончилось, ну, не все, я почти взяла его тогда и там, но мысль о преследовании его вместе с Брасс и Фьюри, и возможно Вермиллионом тоже, не устраивала меня. На этот раз я не буду настолько тупой, чтобы идти туда неподготовленной. Я выслежу ему, к тому же, он не сможет сбежать от нас. У Скотч Тэйп есть отметка моего ПипБака.

– Блекджек? – позвала Глори, и я обернулась к ней – Я… Я нашла кое-какую музыку в шахте, когда обыскивала комнату Дасти. Я думаю… Могу я запустить ее? Он… Он был хорошим пони.

Я сглотнула и кивнула.

– Конечно. Давай.

Она кивнула в ответ и принялась возиться со своим ПипБаком. Через мгновение, гитара начала играть простые медленные ноты. На секунду, казалось, что даже Хуф сделал паузу, ослабляя холодный дождь. Затем жеребец запел мягким, хрипловатым голосом.

Бывают дороги прямые, бывают обрывы круты,

Бывают пути лихие, что порою так темны.

И не важно, насколько крива та дорога, которой я иду,

Я знаю – мне не заблудиться, пока меня друзья берегут.

И не важно, как далёко мне осталось идти,

Смотреть вперёд я буду строго,

Ведь знаю, что в конце пути

Сниму с себя я все оковы..

И ношу ту, что я набрал, придётся мне нести,

Сам я решу, что бросить мне придётся позади.

Хоть память о прошлом лежит на душе, в себе я её не держу,

И беды мои будут только мои, а радости я разделю.

Пусть сбились мои копыта, я знаю, что буду идти,

Хоть и кажется мне, что останусь один я на этом пути,

Ничто не длиться вечно, прошла пора цвести,

Но знаю, что оставлю я печали свои… в конце пути…

Порою узкая тропа взмывает к небесам.

Порой дорога долгая идёт в глубокой тьме.

Куда бы этот путь ни вёл, его я выбрал сам.

И я с дороги не сверну, коль верен я себе.

Куда бы этот путь ни вёл, и как бы не петлял,

Я не сверну с дороги до конца, как ни крути.

Ведь не смотря на трудности я веры не терял,

Что сброшу своё бремя где-то там в конце пути.

Я бремя выбрал сам себе и выбор был непрост.

Что взять, а что забыть и пусть пылится по углам.

А память всё берёт своё, цепляется за хвост.

Проблемы сам свои решу, а ценности раздам.

И пусть копыта ноют, я иду за шагом шаг.

Пусть я устал, но я немало смог перенести.

Истории кончаются и с этой будет так.

И грусть моя отстанет от меня в конце пути.

Пусть скалы крутые меня тормозят,

Из гривы дождь вымоет соль.

Любовь умоляет вернуться назад

И гложет постыдная боль.

Пусть грязь на копытах мешает идти

И снег отнимает тепло.

Пусть в пыльных ветрах мне не видно пути,

Но твёрдо я знаю одно.

Где-то там впереди отыщу я себя

Встану в круг средь друзей и семьи.

И всем тем, кто идёт, как когда-то и я, говорю, ты не плачь, не грусти.

Ведь я сброшу свои проблемы в конце пути.

Да, ты, кто по-прежнему любит меня, я прошу, ты не плачь, не грусти.

Я тебя подожду, когда ты дойдёшь, до конца пути.

Ничего больше нельзя было добавить, когда музыка смолкла. Совсем ничего. Когда мы собрались положить тело в могилу, подошла Чарити. Желтая пони не поднимала глаз, неся что-то на спине.

– Эм… Блекджек?

– Ммм? – кроме этого, я не могла вымолвить ни слова. Я поглядела на вычерченные зеленым башни Ядра. «Добро пожаловать домой, Блекджек» – казалось говорили они.

– Я просто… я… эм… Я знаю, что ты не хотела отдавать ту штуку. И… я знаю… знаю, что дай ты мне умереть, то скорее всего смогла бы отомстить и все такое. – Чарити закрыла глаза и вытащила сверток, размером с бутылку Спаркл-колы. – Я нашла это в особняке и… просто я… держи.

Она сунула его мне в копыта, затем повернулась и убежала туда, где Сонату утешали Аллегро, Адажио и Попурри.

Я медленно развернула копытами грязную ткань. Сверток был неправильной формы, вроде бутылки содовой… или Дикого Пегаса. Затем мелькнула фиолетово-белая вспышка. Ткань упала, и я посмотрела на потрясающую фигурку: белая единорожка с восхитительной фиолетовой гривой и меткой в виде трех драгоценных камней. Я ошеломленно глядела на неё, затем перевела взгляд к небольшой надписи на постаменте.

«Будь Непоколебимой»

Я глядела на слова, затем тихо вздохнула, закрывая глаза и прижимая фигурку к груди так, чтобы ощутить её тем немногим, что осталось от прежней Блекджек.

– Я пытаюсь, Рарити… Я пытаюсь…

Заметка: Достигнут максимальный уровень.

Глава 4

Победы и поражения

«Часы уже тикают, Твайлайт! Часы! Уже! ТИКАЮТ!»

Сангвин схватил за гриву истекающую кровью Черити и выпрыгнул через дыру в стене. Я взглянула на сражающуюся Глори и прокричала сквозь шум:

– Лакуна! Убери их от нее! – Пять слов. Пять коротких слов. А затем я ринулась в дождливую ночь, по направлению к мосту, двигаясь так быстро как только могли меня нести мои киберноги. Я не снизила скорость даже когда он начал замедляться. Он повернулся ко мне, но я не дала ему произнести ни слова, оттолкнув от лежащей кобылки. Ударяя и пиная своими металлическими конечностями, я оттеснила его назад.

Изо рта Сангвина вырвался розовый пар, но теперь я была готова к этому трюку. Я задержала дыхание и отклонила голову назад… и тут же почувствовала сильнейшее жжение. Голова словно горела, сильнее чем когда-либо. Но я не беспокоилась об этом, стараясь увеличить дистанцию между ним и его заложницей. Рядом приземлилась Глори и тотчас же влила ей в рот целебное зелье.

– Идиотка! Отдай мне программу! – с неистовой яростью прокричал он.

– Ты получишь… лишь… милосердие! – выкрикнула я, изо всей силы лягнув его задними копытами, и отправив в полет через весь мост. Около стены появилось красное свечение, затем ослепительная вспышка, и Сангвин превратился в кучу пепла, быстро растворившуюся в воде.

– Но ты даже этого не заслуживаешь, бессмертный ты ублюдок.

Я неспешно вернулась туда, где Глори помогала Черити встать на копыта.

– Ты чего так долго? – слабо произнесла кобыла. – Надо бы оштрафовать тебя за задержку.

– Я… Я пришла так быстро как только смогла!

– Да, да… извини, но так все же не пойдет. Пять сотен крышечек.

– Ой, ну хватит! – прохныкала я. Глори улыбнулась и мы вместе пошли обратно к Капелле.

* * *

Ага… Почему я этого не сделала?

Я лежала на спине на кровати Мериголд, разглядывая нарисованные на потолке звезды, и прижимая к груди статуэтку Рэрити. В эту минуту Сангвин наверняка делал что-нибудь гнусное из того что запланировал. Страшный монстр пробудился в Хуффе, и это была отчасти моя вина. Священник сейчас лежал в могиле. Скотч была сильно травмирована, но старалась не показывать этого. П-21 был шокирован. Глори пыталась удержать нас всех вместе, словно мы были большой дефектной суррогатной семьей. Даже Рампейдж было больно от потери Священника.

Получается самым нормальным из нас была аликорн, хранящая в себе несчастные воспоминания одной лишь Селестии ведомо скольких пони.

Я знала что не должна была делать этого. Я знала что должна поговорить с друзьями… или поработать над чем-нибудь… или… типо того… но не это. Я не могла помочь себе. Я закрыла глаза и вздохнула.

Я потерпела неудачу.

И в этом не было ничего нового. По сути, я была экспертом в том чтобы все портить, срывать, да и вообще совершать различные ошибки. Но то, что произошло на мосту, беспокоило меня сейчас куда больше, чем неудачная попытка выбраться из кандалов. Оно словно прицепилось ко мне, и я никак не могла избавиться от этого ощущения. Я лежала, прекрасно зная, что должна сделать. Встать, наконец, с этого матраса, и сделать это.

Но я не могла.

Я должна была преследовать Сангвина. Я должна была остаться здесь, с П-21 и Рампейдж. Я должна была убедиться, что Скотч в порядке. Я должна была взять на свои плечи часть бремени Глори. Я просто утопала во всех этих вещах, которые должна была сделать. Но все что я сделала, это перевернулась на другой бок и свернулась клубочком. Как бы я хотела, чтобы здесь оказался Крупье и сказал мне что-нибудь, что вновь заставило бы меня подняться на ноги.

Нужно было снова начать действовать. Потому что я чувствовала, что пока я лежу здесь, мой разум начинает медленно погружаться в воспоминания. Скудл, разорванная надвое… почему я не послушала ее? Почему я была такой невнимательной? Пошла в подземелье, игнорируя риск… ну почему мы не попытались пойти в обход? Подождать пока Лакуна слетает туда и телепортирует нас за собой? Убедить Риветс… остановить Смотрительницу…

Неудача была моим особым талантом, и прямо сейчас я весьма успешно его применяла.

– Блекджек? – ласково сказала Глори. Я медленно подняла голову и увидела ее с тарелкой почерневшей еды.

– Я состряпала тебе немного… ну, если ты голодна, – она медленно приблизилась ко мне и положила на матрас обугленные Засахаренные Яблочные Бомбочки и кексы из радиоактивной Спаркл-Колы. У меня было такое ощущение, что четыре вилки тоже были частью блюда. Я закрыла глаза и опустила голову обратно на матрас.

– Прости, – тихо сказала Глори позади меня. – Если бы я не сломала винтовку… и я не могла стрелять из излучателя на большой дистанции… а ведь он приставил оружие к ее голове…

Она замолчала.

– Если бы я прыгнула одновременно с П-21… и пошла налево, а не направо… меня бы не загнали в угол. Это моя вина.

Нельзя позволить ей сделать это. Нельзя позволить ей причинить себе боль. Обними ее. Поддержи. Скажи что это была твоя вина. Попробуй ее развеселить. Сделай хоть что-то, вместо того чтобы валяться здесь! Подними задницу и сделай что-нибудь. Хоть что-нибудь! Но я не могла. Сангвин победил. Я проиграла. Быть может, я и спасла Черити, но каким-то образом я лишилась того, ради чего боролась. Каким-то образом я словно вырвала из себя все внутренности и стала пустышкой.

– Прости, – повторила она, и выбежала из комнаты. Я закрыла глаза. Я знала, что не смогу уснуть. Я не могла проникнуть в шар памяти. Каждую секунду Сангвин уходил все дальше и дальше, а я просто лежала здесь! Двигайся, бесполезный ты кусок дерьма! Пони нуждаются в тебе! Они верят в тебя! Давай!

Я начала шевелиться, аккуратно отодвигая тарелку к мусорному ведру рядом с кроватью. Затем опять свернулась и посмотрела на статуэтку Рэрити. Она явно понимала, что значит упиваться… чем-то, чем должны упиваться пони. Она хотела другой жизни. Если бы все сложилось иначе, вышла бы она за Вэнити? Стала бы матерью? Прославилась бы как непревзойденный дизайнер, а не Министерская Кобыла? Но она сделала то, что должна была. И она выдержала. Я вновь закрыла глаза, прижимая лицо к подушке.

Что же делала я? Просто валялась в своей комнате. Я желала, чтобы П-21 или Рампейдж ворвались сюда и наваляли мне как следует. Выпинали из кровати. Заставили снова шевелиться. Хоть что-нибудь. И тут, будто кто-то прочел мои мысли, я услышала стук в дверь.

– Блекджек?

Голос Рампейдж. Я даже не взглянула на нее.

Прямо сейчас я должна была, для начала, перестать тут валяться. Помочь моим друзьям. Выследить этого гребанного убийцу. Хоть что-нибудь! Каждую секунду моего «отдыха» он становился все дальше и дальше… создавал новых монстров… собирался сбежать к Красному Глазу… еще что-нибудь. Подними меня, Рампейдж. Напои виски. Что-нибудь! Что угодно!

Вместо этого она очень долго стояла там, а потом вновь закрыла дверь. Видимо есть вещи, которые даже Рампейдж не под силу. Я свернулась так сильно, что уткнулась носом в колени. Я чувствовала себя как в Стар Поинте, за исключением того, что мозги на сей раз были на месте. Я не хотела умирать. Я вообще ничего не хотела делать. Я лишь хотела встать, наконец, с кровати, и заняться тем, чем должна.

Дождь Хуффингтона снова застучал по крыше. Мне было тепло и сухо, спасибо Священнику за это. И теперь я валялась на матрасе, давая его убийце безнаказанно сбежать. Я подумала о Дасти, умирающей у меня на копытах, и о том какое бы она испытывала сейчас отвращение.

«Да что же со мной не так?» – возмутилась я, зажмурившись. Поднимайся! Шевели конечностями, гребаная неудачница! Никчемный кусок дерьма! Ты не смогла спасти Скудл! Не смогла спасти свое стойло! Ты никому не поможешь, если так и будешь лежать на кровати, идиотка! Шевелись! Шевелись! Иди! Сделай, наконец, то, что должна! Давай!

Вместо этого я разрыдалась.

Слишком много всего. Слишком много, чересчур стремительно. Не только мое возвращение в Хуфф… но и Тенпони. И ранее… на лодке… и когда я пыталась остановить войну, потому что мне оставалось жить всего несколько недель. И тот туннель… попытка самоубийства П-21… Стар Поинт… За последний месяц мне доставалось все больше и больше, но, несмотря на всю боль и все те ужасы, с которыми мы столкнулись, я всегда чувствовала, что все еще могу стоять на копытах, могу сражаться.

И теперь, после всего того, через что я прошла, меня сломила… кровать?

Дверь открылась в третий раз, и я почувствовала на себе его взгляд. Он был тяжелым и презрительным. И даже ненавидящим. Я убила первого жеребца, которого он полюбил, и теперь валялась на кровати вместо того чтобы гнаться за пони, убившим второго его любовника. Делай что считаешь нужным, П-21. Что угодно. Кричи на меня. Бей меня. Пристрели меня…

– Блекджек, утром мы выходим за Сангвином, – сказал он голосом куда более мягким, чем я заслуживала.

Я лишь шмыгнула носом, как неудачница.

– Прости меня. Я до сих пор думаю о том, что должна была сделать.

Я хотела чтобы он сделал мне больно. Я прекрасно себе это представляла: «Надо же, Блекджек, я тоже продолжаю думать об этом. Ну может… не знаю… не дать убить пони, которого я любил? Снова. Это было бы неплохой идеей». Это был бы идеальный ответ.

– Не ты одна, – произнес он и присел на краю кровати. Быть может он собирался столкнуть и избить меня, пока я лежала без движения. Я так себя ненавидела, что и сама бы с радостью себя избила, если б только знала, как пошевелиться. Вместо этого, он положил копыто мне на плечо.

– Тебе необязательно идти с нами.

Я застыла, выпучив глаза на голую стену.

Чтооо?

– У Скотч есть метка твоего ПипБака. Лакуна отправилась в поместье, чтобы впитать достаточно радиации для того чтобы телепортировать нас прямо к Зенитному Мосту, где мы сможем перехватить его как только он туда доберется. Она найдет Стронгхуфа, пока Рампейдж будет сгонять туда всех Потрошителей, которых сможет. Мы вернем его, – Он хлопнул меня по плечу. – Отдыхай. Мы вернемся, и глазом моргнуть не успеешь.

Я затряслась под его копытом. Не думаю что у меня получилось бы сжаться еще сильнее.

– Прости меня, П-21.

Ну давай, П-21. «И ты меня прости. Прости за то, что ты всегда все портишь. Прости, что не понимал насколько ты слаба. Прости, что никогда не ценил то, какая же ты неудачница. Прости за то, что ты убиваешь пони, которые мне дороги». Давай, П-21! Скажи это.

– Не беспокойся об этом, – сказал он, снова хлопнув по плечу. – Отдыхай. Мы вполне способны разобраться с одним гулем.

Отдыхать? Разве не этим мы занимались в Тенпони? Или это просто была возможность почувствовать себя полной дурой? Скажи ему что-нибудь! Говори, Блекджек! Скажи ему тащить тебя туда. Скажи чтобы он избил тебя палкой. Вылазь из кровати!

Вместо этого я вновь закрыла глаза.

– Конечно.

Черт возьми, П-21… ты же обещал…

Он ушел, закрыв за собой дверь. Может быть, он был прав. Может быть, без меня они куда лучше справятся. Зодиак отдала свои органы не той пони. Моя апатия подпитывала ненависть, а ненависть подпитывала апатию. Я должна двигаться. Сделать вид… но тогда из-за меня они все умрут.

Потому что я была идиоткой.

Неудачницей.

* * *

Я не знаю, сколько времени я лежала там. У меня не было часов, перед глазами было пусто, привычный Л.У.М. и раздражающие квадратики предупреждений исчезли. Скотч попыталась подключить ПипБак Мармеладки к моей ноге, но он производил какой-то вариант обратной связи, ощущавшийся как входящая в череп дрель. Лучше пусть он остается у Глори. Но, в конечном счете, вся моя ненависть и отвращение перекипела в одну простую, фундаментальную истину.

Мне надо сходить по нужде.

Это заставило меня медленно поднять голову, слезть с кровати и медленно направиться… шаг за шагом… на нижний этаж. Гостиная была пуста, за исключением Скотч и странной драконокобылки Прелесть, свернувшихся на диване. Драконоподобная кобыла открыла свои фиолетовые, с вертикальными зрачками, глаза, и взглянула на меня с холодным безразличием. Я наградила ее тем же взглядом, она вздрогнула и опустила голову.

Я вышла в моросящую ночь, и поскакала подальше, чтобы сделать свои дела. Холодный воздух неприятно врезался в кожу, но мне это даже показалось бодрящим. Разумеется, этого недостаточно, чтобы избавить меня от проблем, но стоило мне поднять голову и окинуть взглядом облака, слегка покрытые болезненным зеленоватым свечением, как вдруг я почувствовала, что часть тяжести уходит с моих плеч. Мне не было лучше, но, по крайней мере, я избила себя так сильно, что конкретно утомилась.

Вернувшись внутрь, я вновь посмотрела на странную единорожку. Она, в свою очередь, взглянула на меня.

– Тоже не спится? – прошептала я, взглянув на Скотч. Пони-гибрид пожала плечами.

– Не любишь разговаривать?

Она продолжала смотреть на меня. Слегка удивившись, я улыбнулась и сказала:

– В тебя что, зебра вселилась?

Она угрюмо глянула на меня, и выдохнула крохотную струйку огня в моем направлении.

– Ладно. Приятно было поболтать.

Она снова опустила голову рядом со Скотч.

Я вернулась в комнату. Там по-прежнему лежал матрас, и меня очень сильно тянуло к нему. Приляг, сдайся, отступись… я хотела этого. Я подвела Дасти, Священника, и саму себя, дав Сангвину уйти. Почему я не попыталась взять с тобой П-21? Почему я просто не вернулась за сумками? Не сказала чего-нибудь, чтобы он убрал оружие от Сонаты? Вопросы все появлялись и появлялись, мне хотелось кричать от этого. Я посмотрела в зеркало. На себя.

Я испытывала глубочайшее отвращение. Не к себе, что довольно странно, а к своей кьютимарке. Дама и туз. Что это значило? Что мне не хватало трех карт для победы? Что я была куда искуснее с карточными трюками? Каков мой особый талант? У меня должна быть кьютимарка мертвого пони… нет… мертвой кобылки, разорванной надвое. Это бы мне идеально подошло. Хотя нет, все и так сходится: даже моя кьютимарка была очередным промахом. Я не заслуживала ее. Она мне совсем не подходила, и я ненавидела ее.

Я услышала одиночный приглушенный стук в углу и подпрыгнула от неожиданности. Я посмотрела на контрабас Октавии. Должно быть, когда я закрыла дверь, он сдвинулся и стукнул о стену. Я медленно подошла к нему, и нежно провела по струнам. И я словно почувствовала, как мое сердце, ну или та механическая штуковина, которая у меня теперь была вместо сердца, затрепетало в ответ. Еще одна струна. И еще. Я ничего, по сути, не играла, лишь глядела на колеблющиеся струны. Я медленно поднялась и взяла смычок, по – прежнему держа его так, как раньше, когда еще была целой пони. На секунду я коснулась щекой головки грифа, а затем начала играть.

Я не играла какую-то определенную мелодию, а просто позволяла нотам взлетать и опадать, что звучало очень даже неплохо. Это была печальная музыка, и она идеально подходила к ситуации. Я представляла себе Октавию серьезной пони. Вычурной. Как помесь П-21 и Вельвет Ремеди. Я представляла, как она практиковалась, так же как я сейчас. Нравилось ли ей это? А может, она все это ненавидела? Нет… Я улыбнулась сама себе. Она могла ненавидеть строить на музыке карьеру, но она бы никогда не стала ненавидеть музыку.

Закрывая глаза, я представляла себя на сцене, перед тысячами пони. Иногда одна, когда каждая нота была ясно слышна и внимательно анализировалась. А иногда вместе с остальными, когда все звуки сливались в единый энергичный поток. Думаю, Октавия предпочла бы сыграть вместе с остальными. Я помнила, как богато и великолепно этот инструмент звучал вместе с Лакуной, Медли и… Священником.

Я остановилась и схватилась за контрабас так, словно он был единственным, что поддерживало меня в вертикальном положении. В принципе, так оно и было. Гладкое дерево под моей щекой было теплым… Как же мне было больно… Я не просто все запорола… Я проиграла. Но ведь ценой победы могли быть две жизни, не одна. Могла ли я себя этим успокоить? Должна ли? Я почувствовала растущее желание отложить инструмент в сторону. Навсегда. Можно отдать его Искателям, они были бы благодарны. Но не мне. Не сейчас. Никогда.

Мое копыто соскользнуло, и контрабас издал протяжный тренькающий звук. Я всхлипнула, выпрямилась и снова подняла смычок. Я снова заиграла, представляя себе Октавию, играющую после того концерта, что загубил ее карьеру. Я представляла, как она играет для все меньшего и меньшего количества зрителей… Во все более малых и дешевых театрах… Пока, в конце концов, не осталась совсем одна, в своей крошечной квартире.

Смотрела ли она на себя так же как я сейчас, испытывая то же чувство провала и неудачи, глядя на свою кьютимарку? Столько усилий, времени и стараний, и все впустую? Думаю, она чувствовала все это. Думаю, она глядела на свою кьютимарку музыканта и испытывала то же отвращение, что и я сейчас. Злилась ли она? Плакала ли? Или упивалась этим тихо и спокойно? Как я?

Мне было любопытно, что она чувствовала, когда Рэрити нашла ее. Забытая и одинокая, Октавия определенно была рада любой помощи. Я представляла, как она уходит вместе с Рэрити, и вернувшись, изо всех сил пытается вернуть себе былую славу. Мотается туда – сюда от самого Фленка до особняка под дождем, пытаясь поймать попутную повозку как только могла. Не сдавалась. Потому что пока она играла, к нее была надежда. Она оставалась Октавией.

В те последние минуты, в ее квартирке во Фленке, когда радиация начала медленно отравлять ее, что она тогда играла? Я попыталась представить себе это, и мое копыто начало двигаться. Со струн слетела протяжная нота сожаления. За ней последовал низкий гул разочарования, омрачивший и без того печальный тон. И все же… все же… покой. Даже когда ее тело умирало, постепенно распадаясь на части… она чувствовала покой. А потом она аккуратно убрала свой инструмент, запечатала, легла и медленно умерла. Стоило стихнуть последней ноте, я поняла, что она будет вечно звучать в моем сердце.

– Не время сдаваться, – прошептала я, не зная точно откуда исходили слова. – Ты очень далеко зашла, и тебе предстоит пройти еще больше.

Я уставилась на свое отражение, на мою кьютимарку.

– Священник не хотел бы, чтобы ты была такой. Он не хотел, чтобы ты сидела тут в одиночестве, ненавидя себя. Ты знаешь, что должна делать… так что… поднимай свой круп и приступай, – сказала я собственному отражению, держа контрабас в копытах.

Но самое главное… как? Я поставила инструмент обратно в угол и вздохнула. Я хотела просто взять мешок драгоценных камней, залезть обратно в кровать, и поедать их до тех пор, пока не перестану вообще что-либо чувствовать. Ну вот, есть захотелось. Чуть позже, посасывая здоровенный алый рубин, я задумалась, любит ли Спайк рубины так же как я.

Я выплюнула липкий, полурастворившийся рубин, и уставилась на него. Затем взглянула на дверь. А что если… не, это глупо. Это не поможет… не сработает… но все же…

Я поскакала вниз, закинув сумку с драгоценными камнями на плечо. Я осторожно выудила оттуда аметист и протянула его Прелести. Она скептически на него посмотрела, ее рог засветился, и фиолетовая кобылка левитировала его к себе. Она выглядела смущенной. Я надеялась, что это сработает. Я подняла свой полуобсосанный рубин и закинула в рот. Несколько секунд она смотрела на меня так, будто я сумасшедшая, а потом положила в рот фиолетовый камень. В тот же миг она выкатила глаза от изумления.

По-видимому, давать кобылкам вызывающие легкое привыкание штуковины и вправду очень эффективно! В другой жизни я вполне могла бы стать продавцом дэша, или типа того. Пару камней спустя она пошла за мной наверх, в мою комнату.

– Итак… Прелесть… Можем мы поговорить?

Она посмотрела на меня своим смущенно – недоверчивым взглядом.

– В смысле… ты умеешь говорить? Ты вроде понимаешь меня, так что…

Она проглотила изумруд, который жевала все это время, и ответила на удивление нежным голосом.

– Да. Я говорю.

– Так… как Сангвин превратил тебя в… это? – спросила я, указав на нее копытом. Она отступила от меня, нахмурившись. Я подняла копыта.

– Не то чтобы с тобой что-то не в порядке. Я просто хочу узнать, как это случилось.

Это достаточно ее успокоило, и она расслабилась.

– Родилась больной. Плохие кости. Док сделал меня полудраконом чтобы мне стало лучше. Пони думали, что я урод. Ввязалась в драку. Док меня усыпил, – Она посмотрела в окно. – Разбудил… сказал что я должна помочь ему… сказала нет… он сказал что снова сделает меня нормальной пони.

– Что ж… это было весьма любезно с его стороны, – сказала я, но она вновь посмотрела на меня угрюмо. – То, что он спас тебя, я имею в виду…

– Симпатичная желтая поняша говорила с ним об этом. Думаю что пони и драконы не могут жить друг с другом.

Она посмотрела на свой усеянный шипами хвост.

– Когда я дралась с теми пони которые надо мной издевались, меня заставляли спать вместе со всеми.

– Как ты попала в Капеллу? Пешком, по воздуху, или…

– Мы шли по туннелям. Плохим страшным туннелям. Когда мы выбрались оттуда, мы встретили этих котенок птиц.

Туннели. Отстойно.

– Но мы все же много шли. Много прятались.

Если мои друзья собирались отследить мой ПипБак, значит, они должны будут спуститься под землю. А в этих местах под землей нет ничего хорошего. Зная Сангвина, я предполагала, что он подготовил кучу всяких ловушек и опасностей.

Теоритически, я знала, где находится Исследование Гиппократа, так как Профессор скинула мне координаты. Между Мостом Зенит и Толлом, на восточной стороне реки. Фактически, там было несколько квадратных миль, где он мог бы находиться, и кто знает, с чем нам пришлось бы столкнуться в этих взорванных и обстрелянных руинах? Если Сангвин идет по туннелям, они не смогут перехватить его на мосту. Тогда понадобится еще один день поисков, чтобы найти больше Потрошителей или Рейнджеров…

– Прелесть, ты хорошо помнишь то здание и окрестности?

Она нахмурилась, но кивнула. Я почувствовала нахлынувшую на меня радость. Если сработает, то когда Сангвин вернется домой, мы уже будем ждать его там!

– Помню. Немного…

Видимо, не самые приятные воспоминания.

– Обычно меня держали в моей комнате. Я хотела выйти наружу, но мистер Сангвин сказал что нельзя, потому что деревья были плохими.

– Деревья были плохими? – эхом отозвалась я. – И что?

– Они пытаются съесть тебя, – она вздрогнула, и выдохнула маленький язычок пламени. – Можно еще один? – спросила она, указывая копытом на сумку с драгоценными камнями. Я пододвинула к ней сумку, и она взяла очередной аметист.

– Так, деревья плохие. Что-нибудь еще? – мне хотелось начать делать записи.

– Монстры, – сказала она с безразличием.

– Эээм… какого рода монстры? – учитывая то, скольких монстров я повидала, мне было действительно непросто представить что-нибудь конкретное.

– Обычные монстры. Они там повсюду. Жуки. Растения. Песики – просто ответила она, будто я достаточно глупа чтобы думать что там может быть что-то еще. – Еще там есть толстяки… они выглядят как пони, но они огромные и тупые. Много толстяков работают на Дока. Кора очень любит их убивать. Она стремная.

Мда. Я уже поняла. Кобылка потерла подбородок, а затем добавила:

– А еще там яд.

– Яд?

– Ну, вообще-то там их два вида.

Неужели одного было недостаточно?

– Первая – это липкая радужная штука… она не причиняет особого вреда пони вроде меня или Коры. Иногда толстяки вляпываются в нее, и она делает их еще более нелепыми. Какие-то красные пони однажды упали в нее, и сильно мутировали. Док прикончил их своим ядовитым дыханием. Этот противный розовый газ… в самом низу, на дне, целые облака этого газа. Только Док ходит туда, – Она ухмыльнулась, сверкнув острыми зубами. – Док сказал, что мне нельзя туда заходить, но я все же зашла. Сломала там несколько вещичек… – она пожала плечами. Видимо, этот жест был самым привычным для нее.

Я посмеялась над этим, и вспомнила, что сказала Психошай.

– Эй, Прелесть? Психошай сказала, что с Сангвином было что-то не так… он сказал, что я пробудила нечто в Ядре.

– А, ну да, он орал как ненормальный. Не знаю из-за чего. Я тогда спала. Но, как мне кажется, когда взорвался какой-то большой корабль… ну, он чуть с ума не сошел. Он говорил, что если какая-то там программа взорвалась, то ничто не сможет остановить что-то очень нехорошее, собирающееся вырваться из города и съесть каждого пони… ну или как-то так. Я не особо слушала его, честно говоря. Очень многие пони хотят навредить ему…

Интересно, почему.

– Он никогда не говорил, зачем ему программа?

– Она ему нужна, чтобы исправить что-то. Хотя я не знаю что… надеюсь не что-нибудь из того, что я сломала.

Я нахмурилась… Это совершенно не совпадало с тем, что я слышала раньше. Что он собирался создавать монстров, и использовать Пустошь как свою лабораторию. Или продать Химеру Красному Глазу.

– Он случайно не упоминал о каком-нибудь секретном проекте, или о пони по имени Голденблад? – предположила я.

– О, да! Он обзывал его всеми плохими словами, что я знаю, да и многими другими тоже. Он постоянно твердил, что пони Голди все испортил, из-за чего-то, что он когда-то сделал. Говорил, что оно могло всех нас убить, – Она повернулась к окну и посмотрела на город. – Не знаю насколько это было серьезно. Хороший сильный пердеж снес бы половину этого города.