Текст книги "Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II (СИ)"

Автор книги: MadameD

сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 59 страниц)

Перед ними открылась какая-то дверь, и Меритамон узнала это место – именно там она встречалась с высшими жрецами. Туда проводил ее Яхмес…

Они прошли наклонным коридором до бронзовых дверей подземного зала, потом Меритамон втолкнули туда, а следом за ней – служанку, которая чуть не упала на беременную госпожу. Двери захлопнулись, и Меритамон увидела, что – вернее, кто – их окружает.

На нее, радостно улыбаясь, смотрел Яхмес, а рядом с ним стоял…

Забыв о святости этого места, Меритамон со счастливым смехом бросилась на грудь возлюбленному.

– Пусть мы даже умрем за это, – смеясь и плача, говорила она, в то время как Хепри целовал ее, прижимая к себе.

– Вы не умрете, – сказал Яхмес, когда влюбленные успокоились. – Если и дальше соблюдете осторожность.

========== Глава 95 ==========

Снаружи еще некоторое время не замечали побега наложницы; потом один из стражников увидел, что Меритамон пропала, и крикнул остальным. Охранники всполошились и чуть было не бросились в разные стороны – разыскивать беглянку; но вспомнили, что нельзя оставлять без присмотра остальных женщин. Тогда они стали криками собирать их, отрывая испуганных наложниц от молитв и разговоров, иногда силой; женщин фараона согнали в кучу и, окружив плотным кольцом, повели прочь. Стражники обменивались полными досады и гнева замечаниями, не обращая внимания на возмущение жрецов и храмовой стражи. Охранники гарема испугались за свой хлеб, а то и за головы.

Его величество был здесь же, в храме – но в главном зале, беседовал с верховным жрецом. Никто не смел беспокоить его по такому, казалось бы, ничтожному поводу; с другой стороны, стражники знали, что если побег наложницы будет скрыт, с них спросят еще строже.

Тогда женщин, среди которых были и царевны, насильно собрали вместе в храмовом дворе, потом потребовали у жрецов разрешения разместить их в храме – пока не выяснят, что случилось с пропавшей наложницей и не помог ли ей кто-нибудь из слуг Амона бежать…

Жрецы, с которыми стражники фараона заговорили об этом, казались недоумевающими и возмущенными. Чтобы они помогли наложнице его величества бежать? За кого их принимают – за мелких висельников?

Поговорив между собой, слуги Амона сказали, что предоставят наложницам фараона большое подсобное помещение, пока это дело не будет разрешено. Пусть женщины его величества не обижаются на то, что этот зал без окон, без кресел и под землей…

Воины презрели даже возмущение царских дочерей, когда следом за жрецами, подгоняя окриками, спустили наложниц в подземный зал. Двое охранников тут же стали на страже у дверей, остальные поспешили обратно – искать преступницу.

– Почему вы думаете, что она преступница? – спросил у солдат один из сопровождающих их жрецов; несмотря на опасность, у него был сердитый и высокомерный вид. – Может быть, эта женщина просто потерялась? А может, ее с какой-то целью скрыл от вас бог?

– От фараона? – воскликнул воин, хватаясь за меч.

– Фараон – сын Амона, – отвечал жрец.

– Об этом будет немедленно доложено его величеству! – сказал стражник. На это служитель Амона ответил:

– Вы посмеете прервать беседу фараона с богом и с великим ясновидцем?

Жрецам пригрозили разными карами, но не очень уверенно; постепенно возмущение оплошавших стражников стихло. Они понимали, что прежде всего в случившемся – их собственная вина. И на обыск храма не решился бы никто из них, даже все вместе.

Тогда стражники мрачно и виновато расположились во дворе, ожидая выхода фараона. Друг на друга они старались не смотреть – никто не знал, кого и насколько тяжко покарают за побег этой женщины.

***

Меритамон сидела на скамье в объятиях Хепри, прижавшись к нему и отдав ему свои руки; молодой жрец поглаживал их, шепча подруге нежные слова, как будто они были одни во всем зале.

Однако снаружи никто бы их не увидел – влюбленных по-прежнему окружали жрецы, среди которых почти все были старшими; не хватало только третьего хему нечер и самого верховного жреца. Тотмес был занят с фараоном.

Разговор тянулся долго – после длительного и торжественного богослужения они с Рамсесом обсуждали размер дани, которая причиталась Амону помимо его собственных богатств. Тотмес держался чуть скромнее и смиреннее обычного, и даже пошел на уступку. Однако, к удивлению великого ясновидца, Рамсес эту уступку не принял.

Хотя нельзя было сказать, чтобы Тотмес слишком удивился щедрости фараона. Жрица Исида, говорившая с Рамсесом от имени Амона, оказала сильное влияние на его величество, несмотря на то, что прежде принадлежала другому божеству…

После беседы Тотмес повел его величество вглубь храма, показать, какие изменения произошли в доме его небесного отца за время долгого отсутствия Рамсеса. Фараон был недоволен, но отказаться от ритуала не решился. Он помнил, чем обязан Амону, лучше, чем порою казалось жрецам.

Младшие слуги бога падали ниц при появлении престарелого царя; старшие только кланялись, и его величество начал хмуриться, хотя и сейчас не высказывал вслух своего недовольства.

Тотмес был привычен владеть собой, и держался очень хорошо. Если фараон и заметил небольшую бледность и дрожание рук великого ясновидца, он приписал это только своему божественному присутствию.

Верховный жрец и фараон уже медленно и торжественно возвращались обратно, как вдруг Рамсесу почудилась какая-то суета в храмовом дворе, который можно было видеть через открытые двери. Он не досказал того, что хотел, со своим собеседником и быстрым шагом вышел из храма.

– Что случилось? – крикнул царь, увидев, что стражники, охранявшие его женщин, столпились напротив дверей, а никаких женщин с ними нет.

Где-то в стороне стояли остальные придворные, бледные и напуганные.

Один из стражников подбежал к нему и упал на колени.

– Великий Хор! Одна из твоих женщин пропала!..

– Как пропала? Которая? – крикнул Рамсес.

Он почему-то догадывался, которая.

И не знал… не знал…

– Наложница Меритамон, – ответил стражник и уткнулся лбом в землю. – Она исчезла так быстро, точно ее унес какой-то демон… Пусть твое величество не гневается на нас…

Рамсес не успел ответить, потому что из храмовых дверей появился верховный жрец.

В свете солнца Тотмес выглядел не так таинственно, как в сумерках, искусственно создававшихся в храмовых залах, но гораздо более внушительно. На шее его блестело золотое ожерелье, прежде украшавшее грудь Неб-Амона, костистая рука сжимала жезл, а плечи покрывала шкура пантеры.

– Быть может, здесь и вправду не обошлось без божественного вмешательства, – мягко сказал Тотмес. Фараон резко обернулся к нему, глядя на жреца с открытым ртом.

– Эта женщина, о которой доложили твоему величеству, – дочь великого Неб-Амона, первого хему нечер и моего предшественника, – продолжал Тотмес; рука его крепче сжала жезл и задрожала, но на лице не появилось и тени страха. – Очевидно, бог был недоволен ее положением и предназначил ее для другого, – уже жестко закончил верховный жрец.

Как будто он говорил не с владыкой своей жизни и жизней всех своих подчиненных, а с нерадивым учеником.

Рамсес откинул голову, открывая и закрывая рот, точно ему не хватало воздуха; лицо начало багроветь, и двое воинов подступили к нему, не решаясь, однако, притронуться к его священной особе. Фараон поднял руку, как будто готовясь поразить жреца без оружия.

– Ты… – выдохнул он. – Ты…

– Я здесь ни при чем – я не похищал эту женщину, Великий Хор, – ответил Тотмес чистую правду. – Я слуга твоего величества. Мы все здесь твои слуги – твои и твоего родителя Амона…

Он склонил голову и опустил вторую руку на свой жезл.

Рамсес некоторое время глядел на эту почтительную фигуру, а потом резко повернулся к стражникам, готовясь отдать приказ перевернуть весь храм в поисках своей украденной женщины. Он глубоко вздохнул, глядя на свою нерешительную стражу, потом взгляд переместился на белые фигуры жрецов… и вдруг фараон крупным шагом пошел прочь, забыв об этой и не спросив ничего об остальных женщинах. Рамсес был весь красен от гнева, и глядя на дрожание его подбородка и биение жил на виске, никто из его солдат не смел ничего ему сказать, даже напомнить о том, что остальной его гарем спрятан здесь, в подземельях жрецов. Как будто все были готовы оставить и этих женщин жрецам, если на то будет воля владыки.

Когда фараон со своей свитой достиг храмовых ворот, он наконец остановился. Рамсес тяжело дышал, словно после битвы, и все еще был красен.

Он посмотрел назад и спросил, не глядя на свою стражу:

– Где остальные женщины?

– Жрецы предоставили им одно из помещений храма… – начал было один из воинов, но фараон перебил его криком:

– Привести их! Немедленно пригнать сюда!..

Как будто речь шла о стаде, которое он чуть было не упустил целиком. Фараон снова побагровел; все стражники без дальнейших слов устремились обратно.

Спустя совсем небольшое время они пригнали испуганных и негодующих женщин – до чьего негодования сейчас никому не было дела. Фараон, не сказав никому больше ни слова, приказал подать своей особе носилки и отправляться на причал. Он покидал город немедленно, не удостоив объяснениями никого из придворных.

***

Тотмес некоторое время стоял во дворе, глядя вслед фараону и его приближенным; когда стражники вернулись за женщинами, не сказал ни слова, предоставив им самим возвращать наложниц. Ему доставило большое удовольствие то, что в конце концов стражники неуверенно и почти почтительно обратились за помощью к нему. Они уже успели запутаться в переходах Опета Амона.

– Направо, потом мимо кладовой – в малый двор, затем поворачивайте налево. У колонны с изображением солнечного диска и хвалебным гимном богу вы найдете жрецов, которые покажут вам дорогу, – с наслаждением проговорил верховный жрец.

Не то чтобы он думал, что стражники сумеют распознать, где начертан хвалебный гимн, а где – хозяйственные пометки.

Ему поклонились, прежде чем выполнить его указания.

Когда женщин выручили, Тотмес немного посторонился, пропуская спешащую мимо орду, мало напоминающую разнеженных обитательниц царского гарема. Кто-то из стражников снова поклонился ему, как они ни торопились.

Когда наконец воины и женщины фараона окончательно скрылись – а значит, фараон окончательно скрылся – верховный жрец повернулся и направился в сторону зала совещаний, где по его приказу поместили Меритамон. Конечно, это было… едва ли простительно, прятать женщину в таком месте; но великий ясновидец знал, что им это простится. Слуги Амона совершили сегодня большое дело во славу бога, исправили большую несправедливость. Хоть речь и шла о такой семье…

Тотмес, изредка отвечая кивками на низкие поклоны младших жрецов, спустился к бронзовым дверям зала и вошел. При его появлении те, кто окружал Меритамон и Хепри, тотчас же расступились. Влюбленные заметили его не сразу; наконец Меритамон подняла голову от плеча своего друга и посмотрела на великого ясновидца с робкой надеждой. Хепри тоже смотрел на него с некоторой робостью… но вместе с тем и с вызовом.

– Вы ничего не скажете мне? – спросил Тотмес, направляясь к ним.

Меритамон быстро встала и низко поклонилась.

– Я не знаю, как благодарить тебя…

Тотмес не смотрел на нее – он смотрел на Хепри. Тот встал медленнее, чем его подруга, и не поднял глаз; молодой человек закраснелся.

– Всей моей жизни не хватит, чтобы отплатить тебе за твое благородство, великий ясновидец, – глухим прерывающимся голосом сказал Хепри.

Он медленно и низко склонился.

Тотмес поморщился.

– Может быть, твоя жизнь будет вовсе не так длинна, как тебе представляется, – заметил он, прервав торжественность момента, и Хепри быстро распрямился; глаза были большие и полные наивного недоумения.

– Будьте осторожны – очень осторожны, – сказал Тотмес. – Нет более слабого врага, чем торжествующий враг. Ты понял?

Четвертый пророк Амона кивнул и притянул к себе свою соблазненную возлюбленную. Ничего он не понял, конечно же. Для этого нужно прожить жизнь.

– Яхмес, нужно спрятать их, – сказал верховный жрец, повернувшись к второму хему нечер. – Надеюсь, ты и сам понимаешь, что этим двоим нельзя возвращаться в дом Неб-Амона?

– Разумеется, – серьезно сказал Яхмес.

Он с досадой и некоторой долей вины подумал о том, в доме Неб-Амона все еще живет его сын. Жрец нахмурился, размышляя о том, что от пьяницы, каким стал всегда бывший слабовольным Менкауптах, можно ожидать чего угодно… особенно при появлении его бывшей жены вместе с любовником…

– Думаю, можно пока поселить их… – начал Яхмес и тут замолчал.

Он чуть было не сглупил, причем ужасно. Второй пророк бога совсем забыл, что о местонахождении Тамит Тотмесу ничего не известно – и не должно быть известно!..

– Где? – спросил верховный жрец.

– Я найду сам, – сказал Яхмес. – Не беспокойся…

– Ты уверен? – спросил Тотмес, пристально глядя на него.

Яхмесу показалось, что Тотмес может счесть законной такую плату – жизнь Тамит за счастье этой пары…

– Да, – твердо сказал Яхмес. – Ты можешь больше не занимать себя этим, великий ясновидец.

Он медленно и торжественно поклонился верховному жрецу, давая понять, что больше ничего не скажет.

Тотмес некоторое время смотрел на него с выражением, далеким от приязни. Потом резко повернулся и ушел, и за ним ушли все остальные жрецы, кроме Яхмеса и Хепри, снова обнимавшего Меритамон.

– Сейчас день клонится к вечеру, – сказал наконец Яхмес, когда удостоверился, что опасность миновала. – Меритамон, ты очень устала? Сможешь ли ты идти пешком? Путь неблизкий…

– Куда? – с волнением спросила Меритамон.

Хепри молчал, но, кажется, тоже догадывался.

– Ты не знаешь этого места – но это земля жрецов Амона, наша земля, – сказал Яхмес. – Скромный дом близ храма на окраине города. Но там тебя может ждать удивительная встреча…

И вдруг она рассмеялась, откинув голову, звонко по-девчачьи, весело.

– Кажется, я догадываюсь, с кем, божественный отец, – смеясь, сказала Меритамон. – Я, наверное, должна поблагодарить тебя, что ты позаботился о матери Хепри… ты святой, а я – нет…

– Меритамон! – оборвал ее Хепри.

Меритамон быстро обернулась к нему, и смягчилась при виде того, как он помрачнел, готовый отстаивать свою мать.

– Ну что ты, – нежно сказала она. – Я ей и слова поперек не скажу! Даже поклонюсь, это же твоя мать!..

Дочь Неб-Амона снова засмеялась; Хепри обхватил ее, так что Меритамон уткнулась головой ему в грудь, а потом зарыдала. Яхмес отвернулся, едва не прослезившись от жалости к ним обоим.

Предложить Меритамон собственный дом Хепри нельзя – он слишком близко к главному храму. Увы. Хоть это и дом преступника, сейчас в нем живет четвертый пророк Амона, к которому некстати могут прийти гости.

Надолго ли это? Яхмес надеялся, что нет, но опасался, что да…

– Идемте, – сказал он Хепри и Меритамон. – Я вас провожу. Ничего не бойтесь, эта опасность для вас уже миновала.

Он был далеко не так уверен в этом, как говорил – но, наверное, эти молодые люди и сами все понимали. Они оба были очень умны.

У выхода из зала Хепри вдруг обернулся к своему наставнику и сказал:

– Отец, неужели ты отпускаешь меня с Меритамон?

О, сколько чувства было в этих глазах. Яхмес и не помнил, когда сам был способен на подобную пылкость.

– Отпускаю, – с улыбкой сказал он. – На сегодня, весь последующий день и ночь. Надеюсь, ты вернешься в храм сам, господин четвертый хему нечер…

Поняв, что подразумевает его учитель, Хепри покраснел, но глаза счастливо вспыхнули. Он поклонился, потом приобнял свою подругу, и они вместе вышли.

Яхмес был уверен, что они поцеловались в храмовом коридоре перед тем, как он вышел следом.

Они шли долго – Яхмес был проводником; но он чувствовал, что эти двое, несмотря на то, сколько они пережили сегодня, не ощущали усталости. Ему казалось, что он сам согревается в лучах их счастья.

Немного охладели они, когда подошли к порогу дома, где жила Тамит. Меритамон остановилась, внезапно потеряв всякое желание входить. А может, и силы…

– Я не… – начала она, но Хепри быстро склонился к ней, заглушив окончание фразы поцелуем.

– Я прошу тебя, – прошептал он, сжимая ее руки и вглядываясь в глаза. – Я тебя умоляю…

Меритамон грустно кивнула и вошла в дом, опустив голову.

– Здесь можно вымыться, госпожа, – тихо сказал за ее спиной Яхмес. – Еда и одежда – в кладовой… Комнат три, вам хватит…

Меритамон коротко засмеялась, не оборачиваясь.

– Спасибо, – сказала она. – А где же хозяйка?..

Она осеклась, наконец увидев хозяйку.

Тамит стояла на пороге, припав к косяку и разглядывая своего сына и его женщину так, точно они явились к ней из царства мертвых. Хепри первым шагнул к матери, но она уже откачнулась от косяка… и пошатнулась, точно готова была упасть в обморок…

Тамит никогда в жизни не падала в обморок, не упала и сейчас.

Женщина улыбнулась, хотя огромные глаза были полны только изумления.

– Здравствуй, госпожа, – хрипловато сказала она Меритамон. – Будь моей гостьей.

Меритамон скрипнула зубами и поклонилась. Выговорить, что она этому рада, не получилось…

– Спасибо, – тихо сказала молодая женщина. – Можно ли мне вымыться с дороги… госпожа?

– Конечно, – сказала Тамит.

Она чуть было не обняла Меритамон за плечи, но остановилась. Просто показала ей знаком, куда идти, но не последовала за нею.

Мать и сын остались вдвоем.

– Мы оба будем твоими гостями на завтрашний день и ночь, – сказал Хепри. Он взглянул на Тамит, но потом отвернулся, не в силах смотреть ей в глаза. – Ты разрешишь? – глухо спросил он.

– Кто я такая, чтобы вам запрещать? – изумленно спросила мать, и он скрипнул зубами, как Меритамон. Еще немного – и я не смогу, подумал Хепри. Не выдержу.

– Если ты ее только… – начал молодой человек, но закончить не смог. Что он сможет сделать своей матери?

И как он сможет провести рядом с ней хотя бы час?

Он услышал легкий смешок Тамит за спиной. Хепри не мог понять – раскаивается ли она хоть немного, или же неспособна к этому вообще.

– Я вас не побеспокою, – сказала она.

========== Глава 96 ==========

Тамит и в самом деле их не побеспокоила. Она тихо удалилась в свою спальню, откуда появилась, и больше никак не давала о себе знать; любовники устроились на большом тюфяке посреди главной комнаты, накрытом простыней. Некоторое время они просто лежали, прижавшись друг к другу и наслаждаясь до слез одною этой близостью. Потом Хепри приподнялся на локте и взглянул подруге в лицо.

– Как ты себя чувствуешь? – прошептал он, касаясь ее живота.

Меритамон молча улыбнулась и обняла его за шею, укладывая рядом с собой; они долго и благоговейно, а потом страстно целовались. Молодая женщина гладила худую крепкую спину Хепри, а от его ответных ласк теряла себя в счастье. Она уже лишилась надежды, что обретет этого человека навсегда…

Меритамон не слышала себя со стороны, но когда все совершилось, она вдруг со стыдом подумала, что Тамит прекрасно поняла, что произошло в соседней комнате.

Конечно, эта женщина знала, чем займется ее сын со своей родовитой любовницей, едва их оставят наедине, и поспешила уйти – чтобы ни в коем случае не помешать ослабевшим узам окрепнуть. Меритамон усмехнулась. Тамит была права. Ей иногда казалось, что Тамит была наиболее права из них всех. В конце концов все получилось именно так, как желала эта женщина…

Она позволила любовнику обнять себя, но не заснула, даже когда он сам счел, что Меритамон спит, и уснул. Меритамон думала о том, каким будет существо, которое она носит под сердцем. Аменхотеп, второй сын Тамит, будучи четырех лет от роду, убил женщину.

Этот ребенок – ее внук.

А молодой мужчина, которому она сама принадлежит – другой ее сын. Хепри был образцом благородства и любви до сих пор. Но никто не мог знать, как он в конце концов преобразится.

Влюбленные провели вместе еще один упоительный день, в течение которого их никто не беспокоил. Тамит где-то пропадала, и в этот раз никто из них не стал задумываться – где.

На другое утро Хепри простился с Меритамон. Ему было пора возвращаться в храм… возвращаться…

Представив себе, что ей предстоит жить наедине с его матерью, Меритамон схватила своего друга за одежду и закричала, не владея собой:

– Не оставляй меня!.. Не оставляй!..

Хепри схватил ее за плечи, в тревоге вперившись взглядом в глаза.

– Хорошо, я останусь, – сказал он.

Меритамон помотала головой.

– Нет, иди… Прости, что я повела себя так глупо.

Она утерла слезы.

Хепри смотрел на ее живот.

– Я останусь, и пусть со мной делают что хотят, – сказал он.

Меритамон мотнула головой, и выкрикнула, в этот раз яростно:

– Не смей! Это ты ведешь себя как глупец!

Потом расплакалась и попросила, чтобы он не сердился.

Хепри догадался, что это, должно быть, от беременности, и не стал настаивать на своем. Поцеловал подругу и ушел, сказав, что навестит ее, как только сможет. Прибавлять, чтобы она не боялась его матери, он не стал.

Он иногда и сам ее боялся…

Хепри ушел, и Меритамон осталась одна.

Она попыталась думать, что Тамит не причинит вреда своей… будущей невестке, залогу своего благополучия; но эта мысль не очень-то утешала. Тамит не раз поступала вопреки рассудку и даже собственной выгоде – словно этой очень умной и расчетливой женщиной овладевало какое-то безрассудно злобное существо, вселившееся в нее еще в юности…

От нечего делать Меритамон обошла дом, на каждом шагу оглядываясь – не вернулась ли хозяйка; дом был бедный и никаких секретов не таил. Обыкновенное жилье одинокого простого человека. Потом бывшая госпожа зашла в кладовую, почувствовав, что проголодалась; увидев, что мешок с пшеницей прогрызли мыши, сдвинула брови и стала собирать просыпанную крупу в другую тару.

Она подметала пол, когда вернулась Тамит.

Меритамон услышала легкий скрип и уронила метелку, потом испуганно вскинула глаза. Хозяйка смотрела на нее с легкой понимающей усмешкой, смотрела своими черными глазами, полными порока…

Гостья попятилась и чуть не рассыпала зерно снова.

– Успокойся, – сказала Тамит.

Она быстро шагнула к Меритамон и нежно взяла ее за плечо, а та чуть не закричала, вспомнив, что Тамит чуть не убила ее таким же образом. Меритамон тоже была беременна тогда…

Сейчас сил сопротивляться у нее не было. Тамит вывела ее из кладовой, держа под локоть, усадила на подушку в собственной спальне, потом принесла ей поднос с едой.

– Ты разве не за этим приходила, госпожа? – спросила она, стоя перед перепуганной женщиной и неподвижно держа свою ношу.

Меритамон мотнула головой.

Тогда Тамит села рядом и стала кормить ее почти насильно – вернее, у Меритамон просто не осталось воли к сопротивлению, и она вяло ела все, что ей предлагали. Тамит с легкостью могла бы накормить ее отравой. У Меритамон не осталось сил на постоянную готовность к предательству.

– Устала бояться? – вдруг спросила Тамит, когда забрала у госпожи поднос и смахнула с ее колен крошки, точно Меритамон была ее маленькой дочерью.

Молодая женщина кивнула.

– Это тяжело… не так ли? А женщины вроде меня постоянно так живут, – сказала Тамит.

Меритамон изумленно посмотрела на нее – Тамит глядела прямо перед собой, сощурив свои великолепные глаза, окруженные морщинами, и поставив подбородок на руку.

– Маат – это справедливость для всех, – задумчиво сказала Тамит. – Но если ты обидишь… обворуешь или прогонишь слугу, даже если учинишь насилие над женщиной вроде меня, тебя не накажут сурово, не так ли?..

Она посмотрела прямо на Меритамон с насмешливой ненавистью, и Меритамон не нашла в себе сил отвести глаза – и отодвинуться, хотя именно сейчас опасность была очень близка.

– Тебя не накажут вообще, – сказала Тамит. – А если так же поступлю я с тобой… мне будет худо, очень худо. Может быть, я даже умру. А если вдруг женщина вроде меня будет обесчещена, никто не опечалится, даже не заметит этого… кроме меня самой…

Голос Тамит вдруг охрип, а рука, лежавшая на колене, стала подбираться к Меритамон.

– Ты теперь поняла, каково это, не так ли, госпожа?

Рука упала при виде стыдливого румянца Меритамон, и Тамит победно засмеялась.

– Ты думала, что только я могу быть забавой для мужчин, не так ли, госпожа?

– Это был бог, не простой мужчина, – тихо сказала Меритамон.

Тамит с веселой улыбкой покачала головой.

– Утешай себя этой мыслью, – сказала она. – Старый бог, поцелуи и прикосновения которого противны, а уж когда он…

– Замолчи!..

Меритамон вскочила.

– Мне тоже должно было быть лестно, – прошептала ужасная женщина, с каким-то наслаждением глядя на нее снизу вверх. – Ведь меня взял знатный господин… сначала один, потом второй, а потом и третий…

Лицо ее исказилось.

– Они же любили тебя, – тихо сказала Меритамон, не вполне понимая, включила ли Тамит в это число отца Хепри, который ради нее пожертвовал своей душой.

Тамит покачала головой.

– Я заставила их любить меня.

На ее лице появилась ярость.

– Если бы я не умела это делать, я бы по-прежнему гнула спину перед каждым, у кого в услужении есть хотя бы один человек!..

– Моя мать была не такой! – сказала Меритамон. – Моя мать, на которую ты покушалась!..

– Да, и ничуть не жалею об этом, – ответила Тамит с усмешкой. – Ты думаешь, твоя матушка уступила бы мне свое положение – согласилась бы поменяться со мною местами, хотя и говорила, как ей жалко бедных простых людей, которые трудятся на нее?..

– Уж ты не перетрудилась у нее в услужении, – резко сказала Меритамон. – Как ты можешь! Как мо…

Она осеклась, забыв, что говорит с женщиной без совести.

– Может быть, и не перетрудилась, – неожиданно тихо сказала Тамит. – Но добрые слуги навеки остаются только добрыми слугами, и их ценность мала… они добыча каждого, кто на них покусится.

Она снова улыбнулась.

– Я то же самое скажу в лицо богам, когда предстану перед ними. Пусть задумаются, почему у них одна правда для слуг, а другая для господ…

Меритамон молчала.

– Я рада, что ты принадлежала царю против воли, – резко и насмешливо прибавила Тамит, подняв глаза на свою гостью. – Теперь ты знаешь, что это такое – знаешь, что и вы… уязвимы и можете стать добычей…

– Ты и вправду этому рада? – спросила Меритамон.

– Ты спрашиваешь меня? Не ты ли считала меня чудовищем? – спросила Тамит, подняв брови.

– Хватит! – воскликнула молодая женщина. – Я не пойму тебя – ты как будто нарочно добиваешься моей ненависти! Зачем? Разве ты не этого хотела?

Она положила руку на живот.

– Я простая женщина, – сказала Тамит, глядя на нее без всякого смущения этим упреком. – Если я буду еще и понятной, как разрезанная смоква, кто задумается обо мне? Лучше я буду такой, как есть, чем доброй, – сказала она, отвернувшись. – Я и твоего брата, и тебя заполучила путем зла, и никак иначе…

– А ты не думаешь, что боги тебя накажут? – спросила Меритамон.

Тамит с улыбкой покачала головой.

– Это ты сделала меня такой, – сказала она, ткнув пальцем в госпожу. – Ты, и твоя матушка, и твой отец… вы.

Но Меритамон знала, что уже это – неправда.

И ее матушка, хотя и была богата, никогда не ценила своего богатства превыше людей, помогала всем, кому могла… Тамит на ее месте никогда не повела бы себя так – если бы они и вправду поменялись местами.

Она вышла на порог, чтобы Тамит немного остыла. Если им и вправду придется провести бок о бок много дней…

Меритамон зябко обхватила плечи руками. Наверное, она и ее ребенок просто не доживут до окончания этого заключения.

Но ее опасения не оправдались – они прожили вместе целую неделю, и Тамит все это время была очень мила с ней, как умела себя вести, когда хотела. Меритамон не спрашивала о причине такого поведения. Должно быть, Тамит выпустила своего демона и теперь обрела прежнюю холодную рассудительность.

А когда неделя кончилась, за Меритамон приехал ее возлюбленный.

– Мы можем вернуться. Ты, – поправился он, обнимая ее и заглядывая ей в глаза. – Господин Яхмес сказал, что теперь ты можешь свободно вернуться домой.

– Там же мой муж, – сказала Меритамон, обеспокоенно взглянув Хепри в глаза.

При упоминании Менкауптаха молодой человек вдруг засмеялся.

– Я не думал… – начал он, потом вдруг извинился:

– Прости, я не сказал тебе… Отец забрал его вчера, твой муж теперь поселился у меня.

Меритамон отпрянула, открыв рот.

– Как это? Вы что – живете вдвоем?

– Нет, госпожа, я уступил мой дом ему одному, и Менкауптах принял мое предложение, – весело ответил Хепри.

Меритамон поперхнулась. Она даже от Менкауптаха не ожидала такого полного отсутствия достоинства. Оказаться в долгу у любовника жены? Поселиться… в таком месте?..

Хотя Менкауптах, наверное, не знает, что за люди жили в доме Хепри.

Но все эти мысли перестали иметь значение, когда Хепри сказал:

– Теперь мы будем вдвоем жить в твоем доме. Призови домой свою служанку, и ты будешь жить как раньше, госпожа…

Он обнял ее.

Стараясь не потерять головы, Меритамон спросила:

– А как же твоя мать?

Хепри сдвинул брови.

– Она пока останется здесь…

– Это из-за Тотмеса, – шепотом пояснил он. – Великий ясновидец ненавидит мою мать, и ей все еще нельзя быть на виду…

Меритамон стало почти жалко эту женщину, но ненадолго. Она кивнула, не вступая в дальнейшие споры; думая только – она будет вдвоем со своим любимым, наконец-то, вдвоем в отцовском доме… Они поженятся…

– Ты возьмешь меня в жены? – спросила она.

– Как только ты позволишь, – сказал Хепри. – Хочешь – когда мы переедем, сразу же?

Меритамон вдруг подумала о тенях своих родителей, особенно об отце. Если он увидит, как его дочь под его собственной крышей выходит замуж за его врага…

– Нет, давай сделаем это в храме, – прошептала она. – Так можно? Или для свадьбы непременно нужен дом?

– Прежде всего нужен брачный договор, – с усмешкой сказал молодой человек.

Меритамон почувствовала его обиду – но Хепри понимал ее. Сам он на месте Неб-Амона никогда бы не допустил свадьбы дочери с врагом.

– Я договорюсь с жрецами, – сказал он, прижимая Меритамон к себе. – Ты станешь моей таким способом, каким пожелаешь. Я ничем не оскорблю ни тебя, ни твоего отца.

Они переехали в дом Неб-Амона не откладывая, и Хепри тут же поручил писцам составление брачного договора. Пока договор готовился, молодые люди наслаждались своим огромным счастьем. Уже то, что они остались друг у друга, после того, что они пережили, было огромным счастьем.

Потом их сочетали браком – немного против обычая, требовавшего освящения дома мужа, в который входила жена; но для обоих это не имело значения. А после свадьбы они уединились в своем доме, забыв обо всем мире.

Но надолго забыться не получилось. У Меритамон начались роды через четыре дня после свадьбы; это испугало и ее, и мужа, потому что оба ожидали родов гораздо позже. Но Меритамон давно потеряла счет дням.

С ней не было ее любимого опытного Уну, но храмовый врач, приведенный Хепри, справился не хуже. Меритамон родила, наверное, действительно прежде срока, но быстро и легко.