Текст книги "Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II (СИ)"

Автор книги: MadameD

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 59 страниц)

– Он подумал об этом! – прошептала девушка. – О Неб-Амон, мудрый, как прекрасный!

– Помни, моя госпожа, – Мерит-Хатхор посерьезнела. – Помни о том, что я тебе рассказала.

– Да, Мерит-Хатхор. – Ка-Нейт сглотнула в волнении и покраснела.

– Я принесу тебе еду и подам умыться, – сказала та и вышла.

В четвертый час дня те, кто был на улице, искали убежища от безжалостного ока Ра; тех же, кому посчастливилось быть дома, клонило в сон от жары. Госпожа дома, наказав дочери также прилечь, ушла к себе.

Девушка пошла в свою комнату; наряд был с утра приготовлен, украшения вынуты из ларца. Но без Мерит-Хатхор она не смогла бы одеться: от волнения она не попадала в рукава и никак не могла застегнуть ожерелье – другое, более скромное, из серебра и яшмы. Мерит-Хатхор не сказала ни слова о пропаже отцовского подарка.

“Госпоже придется ответить перед своим отцом,” – подумала она. – “Джедефптах увидит и разгневается, но это время еще не наступило”.

Прислужница помогла Ка-Нейт оправить платье и ловко застегнула на ее шее замочек.

Под конец Мерит-Хатхор выбрала серебряную подвеску-налобник и, когда госпожа надела ее, отошла и стала любоваться ею.

– Хорошо ли, Мерит-Хатхор? – беспокойно спрашивала та.

– Ты подобна Сопдет*. – Во взгляде женщины было восхищение.

Ка-Нейт сияла и волновалась.

– Пора, госпожа, – напомнила Мерит-Хатхор.

Девушка покинула комнату.

Ка-Нейт осторожно, стараясь не поднимать шума, спустилась по лесенке. Привратник дремал, уронив голову на руки. С замирающим сердцем девушка миновала его.

Остроухий сторожевой пес, которого также разморило, при ее приближении зашевелился и заворчал.

– Тише, тише, Неб, – прошептала она. – Это Ка-Нейт…

Пес снова уткнул морду в лапы и задремал.

Священное дерево Хатхор, которое ей указал верховный жрец, было известно в городе. Люди подходили к нему парами и поодиночке и поклонялись ему, желая получить милость Золотой. Ка-Нейт, которая происходила из города, где владычествовала Хатхор, несколько раз бывала у него.

Зерновой склад. Скопление домов ремесленников, отгороженное от улицы стеною. Сейчас! О боги этой земли!

Улица вывела ее на площадь Хатхор, богини любви.

В утренние и вечерние часы там обыкновенно сидели уличные цирюльники, предлагавшие свои услуги малоимущим. Теперь же площадь была безлюдна.

Почти.

Он ожидал ее под сикомором.

Верховный жрец сменил священное одеяние на длинную с рукавами вышитую одежду. Под нею угадывались золотые браслеты в виде цельных колец.

Сердце ее стукнуло – Ка-Нейт поняла, что он оделся так для свидания с нею.

Девушка ускорила шаг – и вдруг застыдилась, остановилась.

Он шагнул к ней и также остановился.

Они не нарушали молчания.

Они открывали друг друга.

Наконец Неб-Амон заговорил:

– Как твое имя?

– Ка-Нейт, – отвечала девушка.

– “Двойник Нейт,” – повторил он. – Благородное имя.

Снова воцарилось молчание.

Девушка пожалела, что на ней тонкое платье. Он видел ее под ним. Она вся горела – не только от полуденного солнца, от его взгляда.

– Твой дом в Опете*, Ка-Нейт?

– Да, – сказала девушка. – Мой отец – начальник мастерских его величества… Фараон отличил его в прошлом году и подарил ему дом в Опете…

Великий жрец улыбнулся.

– А прежде ты жила…

– В Хут-Ка-Птах, – сказала Ка-Нейт. – Я родилась в городе Птаха*.

– Вот почему я прежде не встречал тебя, – медленно сказал великий ясновидец.

– Но теперь благою волей Ра и Птаха ты здесь, Неферт-Ка-Нейт*…

– Я… Я не могу долее оставаться, – наконец сказала девушка. Он словно поглощал ее глазами. – Мать хватится меня…

– Где твой дом? – быстро спросил жрец.

– Я скажу… Не теперь! – Ею вдруг овладел страх. – В другой день!

– Завтра, здесь же, в этот же час, – быстро произнес Неб-Амон.

– Я приду, – отвечала девушка. Она хотела пойти.

Верховный жрец удержал ее за руку. Сердце ее забилось от этого первого прикосновения.

– Мой господин?

– Знаешь ли ты, кто я?

– Ты – первый хему нечер, великий ясновидец…

– Мое имя – Неб-Амон, – сказал он. – Ты можешь звать меня моим именем.

***

– Возвращайся в дом, Тамит, – весело посоветовала Ити. Красавица Тамит притаилась в тени сикомора, словно отдав себя покровительству богини.

– Хатхор не поможет тебе в этом, – сказала одна служанка другой.

Тамит обернулась, сверкая глазами; черные волосы перекинулись через обнаженное смуглое плечо.

– Тебе откуда знать, в чем Хатхор мне поможет! Ты – кусок сухого дерева, и столько же стоишь!

– Если я кедровое дерево, цена мне высока, – невозмутимо отшутилась Ити. – А ты прогневаешь нашего господина.

Тамит вскинула голову и прошествовала мимо Ити; грубоватое платье портило линии грудей и бедер, хотя девушке очень хотелось выставить их. Ити покачала головой. Тамит надеялась, что господин полюбит ее.

Что великий господин Неб-Амон полюбит ее. Какая неслыханная дерзость!

Тамит была взята в дом великого ясновидца за красоту. Но женщин много, и красивых женщин много; а Тамит простая девица, дочь маленького человека, как и сама Ити.

“Госпожа Мут-Неджем умерла”, – подумала Ити. – “Господин может жениться снова, но служанка не прельстит его, разве только на час”.

Ити фыркнула. Да и на час не прельстит; великий ясновидец воздержан, и сохраняет тело свое для Амона. И он не подарит свое семя служанке! Чтобы она могла зачать!

“Тамит груба и глупа”, – подумала Ити. – “Маленькие люди не должны ходить большими путями”.

Склонившись над шитьем в своей комнате, Ити задумалась, женится господин снова или нет. Он очень красив, хотя и почти стар; и богат, и бездетен. Наверняка великий жрец приведет в дом новую госпожу. Только бы она оказалась не такая, как прежняя.

Ка-Нейт приготовилась к назначенному часу задолго до него. Но когда она уже хотела покинуть дом, явился слуга от матери с наказом немедленно прийти к ней.

– Иду, – сказала Ка-Нейт.

Она едва удержалась, чтобы не заплакать: только мысль о краске на глазах не дала пролиться слезам. И на что она матушке, именно сейчас!

– Я пришла, – сказала Ка-Нейт, появившись в дверном проеме. – Что тебе угодно, матушка?

– Сядь, Ка-Нейт, я скажу тебе слово, – сказала мать.

Ка-Нейт села, сложив руки на коленях.

– В наш дом приходили вестники от господина Са-Монту, друга нашего господина Джедефптаха, – сказала госпожа дома. – Его сыну Хорнахту восемнадцать лет, он красив и полон достоинств, и желает тебя в жены.

– Хорнахту? – воскликнула Ка-Нейт. – Хорнахт… солдат!

Слезы побежали по ее щекам.

Мать нахмурилась.

– Хорнахт воин его величества, дитя мое, он силен как сам Монту*. Почему ты плачешь? Он увидел тебя с нами на празднестве Мина, и господин Са-Монту сказал, что ты взяла руками сердце его сына.

Ка-Нейт покачала головой.

– О матушка, то сказал Са-Монту, не Хорнахт! Хорнахт не умеет говорить такие речи!

Госпожа дома рассердилась.

– На что тебе нужны речи? Твой отец был добр к тебе, и спросил твоего согласия на брак! Мой отец не спрашивал меня, когда отдал меня в жены!

– О, это жестоко! – воскликнула Ка-Нейт.

Мать хлопнула смуглой ладонью по полированному кедровому столику.

– Ты разгневала меня! Иди и подумай о том, что я тебе сказала! Хорнахт очень хорош для тебя!

Ка-Нейт поднялась и поклонилась. Она плакала, и госпожа дома поморщилась от жалости.

– Думай, дитя, но не серди меня и господина моей и твоей жизни, – сказала она.

Ка-Нейт, понурившись, ушла.

Мерит-Хатхор увидела, как госпожа тихо вошла. Лицо Ка-Нейт было залито слезами и перепачкано черной краской и красной охрой, которой девушка подкрашивала губы.

Она опустилась в кресло и закрыла лицо руками.

– Матушка сказала, что отец просватал меня, – сказала Ка-Нейт. – За Хорнахта.

Мерит-Хатхор подняла брови.

– Неужто?

За этого неотесанного Хорнахта!..

– Я не могу теперь пойти к моему господину Неб-Амону, – сквозь слезы сказала госпожа. – Отец разгневается…

Мерит-Хатхор покачала головой.

Она присела напротив госпожи на корточки и положила ей руку на колено, так что Ка-Нейт отняла от лица руки, чтобы взглянуть на нее.

– А если ты не пойдешь, разгневается господин Неб-Амон, – сказала Мерит-Хатхор. – Он более могущественный господин, чем твой отец.

Ка-Нейт в испуге сжала маленькие руки.

– Зачем ты это говоришь!

– Пойди на свидание, госпожа, – спокойно сказала Мерит-Хатхор. – Господин Неб-Амон не забудет тебя и будет искать тебя. Ты предназначена ему. Это угодно Маат*.

Она знала, где счастье ее госпожи, и не могла допустить, чтобы это дело было испорчено.

Великое дело.

– Я грязная, – сказала Ка-Нейт. – И я опоздала, Мерит-Хатхор! И матушка узнает!

– Я скажу твоей матери, что ты легла отдохнуть, если она спросит, и она не войдет к тебе, – ответила Мерит-Хатхор.

Она достала чистый льняной платок и хотела намочить его в воде из умывальной чаши. Ка-Нейт, нахмурившись, вынула платок из руки прислужницы и, зачерпнув воды ладонями, умылась.

– Я не пойду сегодня, Мерит-Хатхор, – с неожиданным спокойствием сказала она. – Я не хочу, чтобы моя мать рассердилась на тебя, верное сердце. Ведь ты мне не сестра и тебя могут изгнать из дома.

– Нет, госпожа, ты пойдешь, – это прозвучало приказом, и Ка-Нейт удивленно взглянула на наперсницу. – Так сказал тебе великий бог, – напомнила Мерит-Хатхор.

Она принесла кисточку и горшочек с селенитовой краской для глаз. Умелыми аккуратными движениями подвела глаза госпожи.

– Иди, моя госпожа, так тебе предназначено.

– Предназначено, – с трепетом повторила Ка-Нейт.

Пошатываясь, она спустилась по лестнице. Покинула дом, попавшись на глаза одной из служанок; но теперь отступать было поздно.

Она заспешила знакомою дорогой. Дневная жара уже начинала спадать, но на дорогах было по-прежнему малолюдно.

Чем меньше улиц отделяло ее от дерева богини, тем сильнее билось ее сердце. “Вот я иду к тебе, мой господин,” – думала Ка-Нейт.

Неб-Амон ожидал ее, нарядный, светлый.

Лицо его озарилось улыбкой. Он приблизился к ней и – о Нейт-заступница!..

В смятении девушка хотела вырваться из рук, обвивших ее стан. Она чувствовала запах мирры. Он пришел, умастив тело. Он склонился к ней…

– Нас увидят! – быстро прошептала она.

Тут верховный жрец опомнился. – Идем. – Он крепко взял ее за руку. – Я знаю место, где никто не увидит.

Он повел ее дорогою в направлении дома Мут, супруги Амона. Вот показалась кирпичная стена, окружающая храм. Под стеною была разбита оливковая роща; деревья, посаженные еще великим царем Сети, были высоки и раскидисты.

Они вошли под сень оливковых деревьев. Ноги их ступили на мягкую зелень.

Неб-Амон увлекал ее дальше, в глубь рощи.

Солнце едва пробивалось в зеленый шатер. Там царили полумрак и прохлада.

Никого, только безмолвные свидетели-деревья.

Едва они остановились, жрец заключил ее в объятия.

– Господин!.. – Руки его искали ее тело под платьем. Она отворачивала лицо; он целовал ее открывшуюся шею.

– Господин!..

Неферт-Ка-Нейт… дай мне твои уста!..

– Господин… – Девушка уклонялась от его ласк, прерывисто дыша от этой борьбы. – Я еще…

Эти слова опустили его руки.

Дева?

Ее нерасцветшая грудь часто вздымалась. Глаза были большие.

Поборов себя, жрец отступил от девушки.

Он подождет.

Вдруг девушка сделала шаг к нему, преодолев разделявшее их расстояние, и взглянула ему в глаза.

Великий ясновидец замер. Так ли он понял?..

Девушка тянулась к нему и приподняла лицо.

Тогда верховный жрец взял в ладони ее гладкую черноволосую голову и приник к устам, сдерживая себя, боясь испугать ее и отвратить от себя.

О бог, любящий Опет – она обняла его своими руками, так сладостно, но несмело. Он прижал ее…

– Владычица сикомора! – Ка-Нейт вдруг резко высвободилась. – Солнце клонится на запад! Сердце отсутствует в матери от тревоги за меня!

Неб-Амон вздохнул, охваченный досадой и едва ли не гневом.

– Я провожу тебя.

– Тебя увидят со мной, господин! – воскликнула Ка-Нейт.

– Пусть увидят. – Он обнял ее за плечи. – Я возьму тебя в мой дом моею женой.

Без этой поддержки она не устояла бы на ногах. Сердце ее сильно забилось, колени ослабли.

– Твоею женой, господин? Я не знающая тайн, простая девица… Ты – великий жрец, сердце и язык бога на земле…

Он схватил ее за плечи и развернул лицом к себе.

– Это великое желание моего сердца.

Он возвышался над нею. Глаза его жгли ее.

– Неб-Амон… – чуть могла выговорить Ка-Нейт. – Прекрасный…

Жрец схватил ее в объятия и впился в ее уста.

Руки ее нежно обвились вокруг него – она еще не смела обнять его крепче. Но даже эта робкая ответная ласка распалила его без меры; он великим усилием остановил себя, помня о ее девстве.

Он хотел проводить ее – так, что все могли увидеть их вместе; а их уже могли увидеть, потому что на улицах Уасета появились люди, и маленькие, и знатные. Ка-Нейт когда-то мечтала выйти вместе со своим возлюбленным в город… но сейчас!

Когда он был так близко, такой красивый и могущественный, горящий огнем от любого ее взгляда и прикосновения. Он пугал ее.

– Позволь мне пойти одной… Неб-Амон!

Великий ясновидец свел темные брови, под которыми горели черные глаза.

– Ты боишься или стыдишься выходить со мной? Когда мы пойдем, все будут кланяться мне… и тебе. Никто не посмеет сказать тебе худое слово.

Он взял ее руку и прижал к своей горячей груди, в которой гулко билось сердце, дававшее жизнь этому сильному телу. Он мог сломать ей руку; Ка-Нейт испуганно дернулась. Великая Хатхор, какие силы она пробудила!

– Ты даешь мне жизнь, – прошептал пророк Амона.

– Прошу тебя, отпусти меня, – шепотом попросила Ка-Нейт. Она чуть не плакала от страха перед этим могущественным господином.

Она тоже была знатной госпожой, но сейчас Ка-Нейт чувствовала себя ничтожной.

– Я отпущу тебя сейчас… только сейчас, – сказал великий ясновидец. Крепко обнял ее и поцеловал, наслаждаясь трепетом ее тела и сладостью ее губ.

– Приходи завтра, – потребовал он, когда Ка-Нейт высвободилась и отняла у него свою руку.

Ка-Нейт покачала головой.

– Я не могу, господин, мой отец не отпустит меня! Он обещал меня Хорнахту, сыну господина Са-Монту!

Великий ясновидец сжал губы.

– Сыну Са-Монту, начальника строительных работ его величества? Хорнахту, служащему в полку фараона? – неожиданно спокойно спросил жрец.

Ка-Нейт пришла в ужас. Она сжала руки перед грудью.

– Да, великий ясновидец, Хорнахту… но не делай ему зла! Прошу тебя!

– Служитель благого бога не делает зла, – ровно ответил Неб-Амон. Он взглянул на девушку так, точно скрыл от нее свою душу. – Я не делаю противного Маат. Ступай домой. И знай, что ты будешь моей.

Ка-Нейт не нашла в себе сил проститься; она отвернулась и пошла прочь, чувствуя, как его жадный взгляд скользит по ее спине и ногам. Она была сейчас будто камышинка, подхваченная бурными водами… будто зернышко, попавшее в жернова. Она не чувствовала до сих пор величия господ Та Кемет, только любящую власть отца.

“Я боюсь за отца”, – вдруг подумала она.

Когда Ка-Нейт приблизилась к дому, взволнованная, пылающая и испуганная, у ворот она встретилась с матерью.

– Куда ты ходила, Ка-Нейт? – спросила госпожа дома.

Она сложила украшенные перстнями руки перед грудью, сердитая и встревоженная.

– Ты ушла без моего ведома!

Девушке стало жалко ее.

– Я ходила на прогулку, матушка, – сказала она. – Мне стало тесно в доме, и я пожелала освежиться…

– Тебе слишком часто становится тесно в доме твоего отца, – сказала мать. – Я могу запереть тебя, неразумное дитя, чтобы ты не навлекла беды на себя и нас.

“Я уже навлекла ее”.

– Прошу тебя, не поступай так со мной, – сказала Ка-Нейт.

– Иди в дом и поешь; потом к тебе придет музыкантша, – сурово сказала госпожа дома. – Стыдно, что ты не умеешь играть на лютне, как подобает благородной девице! А завтра в наш дом придет Хорнахт, чтобы познакомиться с тобой!

“О великий Амон”, – подумала Ка-Нейт, едва дыша от ужаса.

– Отец уже обещал ему… меня? – спросила она.

Она сказала так своему могущественному возлюбленному, но надеялась, что этого не было!

– Нет, дочь моя, – ответила госпожа дома. – Твой отец очень добр к тебе, он не хочет принуждать тебя. Ты должна поблагодарить его.

– Да, матушка, – сказала Ка-Нейт, склонив голову.

Она пошла в дом и искупалась, потом поела хлеба, жареной рыбы и фиников, поданных опечаленной Мерит-Хатхор. Потом к ней пришла музыкантша из храмовой школы, но ничего не добилась с ней – Ка-Нейт не могла играть, не могла даже думать о чем-нибудь другом, кроме господина Неб-Амона и Хорнахта. Под конец музыкантша рассердилась и ударила ее розгой по пальцам.

Это тоже была жрица – возвеличенная Амоном, и она не боялась власти начальника мастерских.

Насколько же больше этой женщины великий пророк Амона.

Ка-Нейт легла спать, не обмолвившись ни словом даже со своей любимой наперсницей.

А на другое утро ее рано подняла служанка матери. Ка-Нейт проводили в купальню, где выкупали и умастили маслом, и накрасили ей ногти, и тщательнее обычного наложили краску на лицо, и причесали, переплетя волосы золотыми лентами. Мать сама пришла проследить, как готовят к свиданию ее дочь.

– Наденьте на нее этот пояс, и эти запястья, – распорядилась она. – А где твое золотое ожерелье, дитя?

– Ожерелья нет, – прошептала бедная Ка-Нейт.

– Куда оно пропало? – воскликнула госпожа дома.

– Я отдала его Амону, – опустив голову, ответила Ка-Нейт.

Госпожа всплеснула руками.

– Отдала Амону! Твою лучшую драгоценность!

– Амон повелитель этого города, – сказала Ка-Нейт, наконец осмелившаяся поднять голову. – Нужно служить ему, чтобы он был милостив к нам.

– Служи ему молитвами, неразумная девочка! – воскликнула мать. – Не делай больше так, или я скажу об этом отцу!

“Отец ничего не может против Амона”.

Мать посмотрела на Ка-Нейт, потом вздохнула, прикрыв глаза рукой, потом снова взглянула – печально.

– Будь любезна с Хорнахтом, дитя мое.

– Да, матушка, – сказала Ка-Нейт.

“Я буду любезна, но не буду ласкова. Быть может, Хорнахт сам отступится от меня”.

***

За обедом Хорнахта посадили за соседний с нею столик в саду. Ка-Нейт впервые видела этого юношу так близко и могла рассматривать так долго – как он жадно ел и с такою же жадностью на нее глядел. Как утирал жирные губы рукой, развалившись в кресле и раскинув свои сильные ноги; как сплевывал на сторону. И ни отец, ни мать не бросили на него даже укоризненного взгляда.

Ка-Нейт вообще старалась не смотреть на него.

Поднявшись из-за стола, юноша подошел к своей невесте. Неожиданно Хорнахт предложил ей руку.

Он был даже хорош собой – юный воин в полотняном шлеме, с широкой грудью и сверкающими черными глазами. Если бы не грубая сила, проявлявшаяся в каждом его жесте.

– Пойдем, госпожа, твоя матушка разрешила нам вместе прогуляться по саду.

Ка-Нейт, едва способная улыбаться, соскользнула с кресла и пошатнулась; Хорнахт подхватил ее за талию. А потом вдруг отступил и поклонился.

– Это честь для меня.

Ка-Нейт склонила голову.

– Благодарю тебя, Хорнахт.

Он хотел взять ее за руку, но она уклонилась. Они пошли рядом, и Хорнахт начал что-то оживленно ей рассказывать, но Ка-Нейт чувствовала только смущение и испуг от этой сбивчивой, неаккуратной речи.

Она с трудом отделалась от Хорнахта только тогда, когда он таки сумел схватить ее за руку и поцеловать в щеку. Ей было неприятно и прикосновение, и поцелуй. Но Ка-Нейт чувствовала, что не отвратила Хорнахта от себя – напротив, он только разгорелся желанием ее завоевать.

Хотя отец ее может согласиться на брак и без ее на то желания.

* Сикомор.

* Мут – жена Амона.

* Просьба “отдать господину” при обращении к жрецу означает “отдать Амону”.

* Сети означает всего только “маленький Сетх”: предшественник Рамсеса II – великий Сети I, поэтому нет ничего удивительного, что родившийся в ту эпоху жрец Сети получил имя в честь прежде весьма непопулярного среди египтян злобного божества.

* Сириус – “богиня Утренняя Звезда”.

* “Опет” – другое название Фив.

* Птах – бог-демиург, творец мира (согласно другим мифам, создатель мира – Атум).

* Неферт-Ка-Нейт – “прекрасный двойник Нейт”.

========== Глава 3 ==========

На другой день Ка-Нейт осталась дома.

Она осталась бы, даже не будь за нею надзора; но теперь ей было страшно. Она увидела другую сторону своего прекрасного возлюбленного – он был опасен.

И, может быть, поэтому любила его еще сильнее.

Мать решила держать ее в большей строгости, и потому пригласила к ней в один день нескольких учителей – одним был писец отца, другой храмовая музыкантша, а третьей танцовщица. Чтобы дочери недосуг было грустить… и гулять без присмотра.

Скоро ее положение госпожи дома воспрепятствует этому.

Ка-Нейт знала, что ее отец сговаривается с господином Са-Монту, и скоро ее свадьба с Хорнахтом будет устроена. Она слышала, что здесь, в столице, некоторые девицы могут выбирать себе мужа на больших приемах; но это самые знатные девицы, дочери таких больших господ, как сановник фараона Са-Монту, чей отец и отец отца были рождены в Уасете и служили его величеству.

Поэтому ее отец и ищет породниться с Са-Монту.

Но великий ясновидец еще знатнее Са-Монту. Ка-Нейт слышала о могуществе храмов… но только теперь приблизилась к тому, чтобы его почувствовать.

Она ничего не слышала о Неб-Амоне ни в этот день, ни в следующий. А на третий день, во время урока письма, Мерит-Хатхор доложила госпоже, что… к ней приехал Хорнахт, и он зовет ее покататься по реке на лодке.

Ка-Нейт испуганно вскочила, выронив письменный прибор; красная и черная краска испачкали папирус и ее платье, вызвав огорченный возглас писца.

– Покататься? И мать отпустила меня? – воскликнула девушка. – С Хорнахтом?

– Именно с Хорнахтом, – мрачно ответила Мерит-Хатхор. – Госпожа Нофрет так верит этому воину, что передает тебя из-под крыши твоего дома под его заступу.

Ка-Нейт взялась за голову.

– Это очень плохо, – сказала она, поняв, что означает такое доверие.

Тут она спохватилась, видя, что писец все еще не ушел.

– Ступай, Бата, – сказала девушка. Писец поднялся, коротко поклонился и ушел.

Она вздохнула.

– Я сниму это грязное платье, надену светлое платье и пойду к Хорнахту, Мерит-Хатхор. У меня нет другого пути.

Мерит-Хатхор распустила ленты, державшие испачканное краской платье на плечах госпожи, и молча подала ей другое. Простое.

Ка-Нейт грустно улыбнулась.

– Я не надела бы и украшений, милая сестра, но нельзя оскорблять Хорнахта. Я должна быть прекрасной перед ним.

Она вдела в уши серьги, повесила на шею простое серебряное ожерелье и с помощью Мерит-Хатхор быстро заплела волосы в четыре косы – ей куда больше шли распущенные волосы, но они с Мерит-Хатхор понимали друг друга без слов.

Ка-Нейт покинула дом, и у двери к ней присоединился рослый слуга, который сказал, что проводит ее к пристани.

– И ты оставишь меня? – спросила она.

Слуга поклонился.

– Тебя будут охранять слуги господина Хорнахта, госпожа.

Он проводил ее к пристани; уже издали Ка-Нейт завидела большую лодку с разукрашенным навесом, лентами и флагами. Не успела она опомниться, как навстречу к ней вышел Хорнахт – он был без шлема, и торчащие короткие черные волосы неопрятно обрамляли лицо – и, взяв ее за руки, поцеловал в щеку.

Она не могла отпрянуть в присутствии всех слуг.

– Здравствуй, сестра*, – улыбаясь, сказал юноша. – Я счастлив видеть тебя и прокатиться с тобой по реке. Сегодня яркое солнце. Но ты сверкаешь ярче солнца.

Ка-Нейт улыбнулась с мучительным чувством, что Хорнахта кто-то научил так сказать, а сам он никаких лестных речей не выдумает.

Она позволила Хорнахту провести себя за руку на борт, надеясь, что удастся промолчать и просидеть неподвижно все время прогулки.

Некоторое время они молчали, сидя рядом на циновках; Ка-Нейт глядела на бегущую у борта темную воду, а Хорнахт любовался ею.

Ка-Нейт чувствовала, что он желает что-то сказать, но не может. Потом юноша взял ее за руку своей загрубелой горячей рукой, и Ка-Нейт замерла. Она не ощущала ничего, кроме тоски и отвращения. Быть женой Хорнахта – плохо и для нее, и для этого юноши, ведь он добр и заслуживает любящей жены.

Мимо проплывали другие лодки, и простые люди и некоторые господа приветствовали их. Ка-Нейт предоставила отвечать Хорнахту, приветствуя гуляющих улыбкой и поклоном. Она сама не могла сейчас говорить, будто утратила речь рядом с ним.

И вдруг она почувствовала, будто у нее отнимается тело… будто ее схватили в темноте. Ка-Нейт узнала вельможу, проплывшего мимо на лодке намного больше и богаче той, в которой сидела она и Хорнахт.

Великий пророк Амона, сидевший на палубе в просторном белом облачении и с единственным золотым перстнем-скарабеем на руке, взглянул ей прямо в глаза и улыбнулся. Потом взглянул на Хорнахта. Юноша вздрогнул, перехватив этот взгляд, взволнованно вздохнул и поклонился.

Неб-Амон не ответил на приветствие. Он заговорил с каким-то господином, сидевшим с ним рядом – это, должно быть, был тоже жрец или вельможа.

Ка-Нейт прижала ладони к сердцу. Ей было страшно за Хорнахта и за себя.

– Прошу тебя, Хорнахт, пристанем к берегу, – сказала она. – Не сочти меня невежей…

– Называй меня братом, – сказал Хорнахт. Он сжал ее руку, которую все это время не выпускал из своей – а Ка-Нейт совсем забыла об этом. Их руки вспотели.

– Благодарю тебя за чудесную прогулку, – сказала Ка-Нейт.

– А я – тебя, – подхватил юноша.

Его нужно было вести в любовных разговорах, и даже с ее помощью он бы скоро отстал. Ка-Нейт пожалела Хорнахта, но ей было жалко и себя. Хорнахт радовался рядом с ней, а она рядом с ним только тосковала.

Юноша взял ее на руки, чтобы перенести на берег, и Ка-Нейт понимала, что он вправе делать так. Хорнахт еще раз поцеловал ее, и Ка-Нейт понимала, что он и на это имеет право. А скоро получит право на нее всю.

– Я уже тоскую по тебе, – с улыбкой сказал сын Са-Монту.

Вдруг Ка-Нейт захотелось, чтобы с ним произошло что-нибудь плохое. Она тут же отогнала такую мерзкую, низкую мысль: не иначе, нашептал злобный дух.

– Благодарю тебя, Хорнахт, – с улыбкой сказала она. Юноша поклонился. Он был счастлив.

Он не знал и даже не подозревал, что делается в ее сердце. И никогда не будет знать.

Ка-Нейт вернулась домой.

Мерит-Хатхор, чинившая ее одежду в углу спальни, тут же поднялась при виде госпожи.

– Что?

– Ты видишь мое лицо, – ответила Ка-Нейт. – Зачем ты спрашиваешь?

Мерит-Хатхор сдвинула брови, подошла к ней и сжала ее руки, вглядываясь в глаза.

– Ты рано отчаиваешься, госпожа, – сказала она. – Еще ничего не решено. Ты еще не жена Хорнахта, и великий пророк Амона очень могущественен…

Ка-Нейт покачала головой.

– Мое сердце влечется в его ладони, что бы он ни сделал, – сказала она. – Это как наваждение. Я говорю себе, что он не сделает плохого, что он не может сделать плохо. Ведь так, Мерит-Хатхор?

“Ты дитя, и ты ничего не знаешь”, – с грустью подумала Мерит-Хатхор.

Много делается в Та-Кемет, чего не видят очи таких дев, как ее юная госпожа. Но все совершается по Маат, это – Маат.

– Это Маат, госпожа, – сказала она. – Великий ясновидец поступит как должно. И ты поступай как должно. Делай так, как указал тебе Амон.

– Это наваждение, – с каким-то страхом повторила Ка-Нейт.

Мерит-Хатхор рассмеялась.

– Это любовь, дорогая госпожа. Ты никогда не знала ее, и потому тебе страшно…

Ка-Нейт молча обняла ее.

Девушка открыла сундук, где хранила свою одежду, чтобы убрать платье, в котором выходила.

Вдруг она остановилась, глядя внутрь его. Потом достала белое тонкое платье, в котором была на выходе Мина, когда впервые увидела великого ясновидца, и которое надевала в храм.

– Поди сюда, Мерит-Хатхор. – Лицо ее светилось.

Наперсница приблизилась.

– Возьми эту одежду. – Девушка протянула ей наряд.

– Как можно, госпожа? Я…

– Нет, ты возьмешь эту вещь, любимица дарующей любовь, – прервала ее Ка-Нейт.

– Теперь у меня мало вещей, – продолжала она, не слушая возражений. – Я воздам тебе еще, когда буду… женою… – Она покраснела. – Когда бы не ты…

Мерит-Хатхор была глубоко тронута.

– Только возьми меня в твой дом, госпожа.

– Ты любишь меня. – Девушка улыбнулась.

Мерит-Хатхор, бережно держа подаренное платье, поспешно вышла, чувствуя, что ее глаза увлажняются.

***

Тамит ругалась сквозь зубы, мечась по комнатке, которую делила с Ити. Девушка готова была рвать на себе волосы, если бы не боялась испортить прическу.

– Куда ты спрятала мой пояс?

Ити, стоявшая прижавшись к стене, чтобы не попасть под руку разъяренной красавице, покачала головой.

– Я не беру твоих вещей. Тебе известно, Тамит, как наш господин наказывает за воровство.*

– Да он даже не посмотрит на тебя! – прошипела Тамит.

– И на тебя, Тамит, ты тешишь свое сердце пустыми мечтами, – сказала Ити. – Но господин Неб-Амон может тебя покара…

Она захрипела, ощутив на своем горле сильные безжалостные пальцы. Глаза Ити расширились, она пыталась оторвать от шеи тонкие руки, сжимавшиеся, словно бронзовые тиски.

– Отпус…

Тамит разжала пальцы, тяжело дыша.

Ити ощупала шею, на которой должны были остаться синяки.

– Я пойду к управителю дома, – прошептала девушка. – Я покажу ему эти следы, и тебя изгонят вон…

Тамит, смотревшая на нее без всякой жалости и без страха, рассмеялась.

– Кто поверит тебе? Никто не видел, – сказала девица. – И не думай, будто управителю много дела до такой ничтожной девчонки, как ты. Тебя даже не допускают в господские покои, а я прислуживаю самому пророку Амона, и нахожусь перед его лицом.

– У тебя нутро гнилое… – прошептала Ити. – Ты за все ответишь… Ты заплачешь…

Тамит перестала улыбаться.

– Ты заплачешь раньше, если скажешь об этом.

И Ити поверила ее угрозе.

– Где мой пояс? – спросила Тамит. – Если ты спрятала его, я узнаю.

Ити развела руками.

– Я не брала его, черное сердце… Я не как ты…

Тамит отвернулась, так что ее густые черные волосы покрывалом упали на стройную спину, прикрытую простым некрашеным платьем. Но вот она полностью обнажилась, без всякого стеснения стянув с себя одежду перед Ити; она стала ходить по комнате, наклоняясь и заглядывая в углы, бесстыдно показывая товарке все, чем обладала. И все это было красиво.

Наконец Тамит нашла пояс – широкую и длинную ленту из тонкого голубого льна, свободно оборачивавшуюся вокруг бедер. Улыбнувшись, повернулась к Ити лицом, сверкнув прекрасными грудями и смуглым животом с черной дельтой волос между ног.

Ити опустила глаза. Тамит закрепила пояс на бедрах.

Она приблизилась к служанке, так что та почувствовала жар и пряный запах ее тела – Тамит благоухала, точно была надушена.

Это был ее собственный аромат.

– У тебя этого нет и никогда не будет, – прошептала красавица, повторив руками линии своего тела. Улыбнулась алыми губами и, покачивая смуглыми бедрами, выплыла из комнаты. Ити посмотрела ей вслед со щемящим чувством страха… и жалости.

Тамит сама не знает, сколько весит ее сердце*.