Текст книги "Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II (СИ)"

Автор книги: MadameD

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 59 страниц)

========== Глава 1 ==========

В девятый год правления великого Усермаатра Сетепенра*, в первый месяц засухи* Уасет* праздновал выход Мина*, отца фараона.

Живущие в городе были оповещены, что его величество сам примет участие в торжестве.

С первого часа дня* к жилищу Мина стекался народ.

Городская знать – правитель нома, вельможи и высшие жрецы; люди средней руки, простые горожане и ремесленники; встречались даже земледельцы, получившие отпуск. У жилища бога торговцы разложили плоды, разделанную птицу, расставили кувшины с пивом и вином. Повсюду были разбиты палатки с едой и напитками.

Несколько в стороне от большого скопления народа стояла группа людей.

Представительный, несколько грузный мужчина лет сорока семи в праздничной белой одежде. Голову его покрывал завитой парик. Под глазами и на лбу его уже пролегли морщинки; лоб лоснился от пота. Это был Джедефптах, недавно назначенный начальник мастерских фараона.

Рядом с ним стояла красивая, уже начавшая увядать женщина с густо накрашенным лицом – его жена.

Около них стояла девушка в поре цветения. У нее были выраженные бедра, чуть обозначившиеся бутоны грудей и тонкие, хрупкие руки. Нежные глаза были зрительно удлинены черной краской.

В отличие от большинства женщин, которые ожидали в это утро выхода бога, она не носила челки. Ясный лоб ее отражал каждое чувство.

Это была Ка-Нейт, их позднее и единственное дитя.

Подле нее стояла молодая женщина. Она была одета проще почтенной пары и их дочери – прямое платье на бретелях, бронзовые ожерелье и браслеты. И если Ка-Нейт была, казалось, создана трепетным мастером, то эту женщину сработал более смелый резец. Черты ее были резче, взгляд тверже, брови вразлет. Она была хорошо сложена, но широка в плечах.

Это была Мерит-Хатхор, любимица и наперсница хозяйской дочери, превосходившая госпожу на десять лет.

Семья происходила из Хут-Ка-Птах*. Фараон, за год до великого празднества посетивший мастерские в городе Птаха, остался доволен ваятелями и художниками и пожаловал главе семейства дом в Уасете и новую, еще более высокую, должность.

При выходе Мина они присутствовали впервые.

Ударили в тамбурины. По толпе передалось:

– Смотри! Смотри!

Все взоры обратились в одну сторону.

К жилищу Мина двигалось великолепное шествие.

Над толпою двенадцать человек несли широкое кресло под балдахином с карнизом. Боковины кресла украшали лев и сфинкс. Две крылатые богини были изображены на спинке.

В носилках восседал сверкающий как солнце сын Хора, воплощение Ра на земле.

Ближайшие к шествию повергались ниц.

На фараоне был синий шлем с уреями* и лентами и золотая накладная борода. Грудь и плечи его закрывало широкое ожерелье из многих рядов бус; поверх него на двойной золотой цепи висело украшение в виде фасада храма. К поясу набедренной повязки был подвязан передник целиком из золота.

Сановники, шедшие по сторонам носилок, держали над царем зонты из страусовых перьев и обмахивали его опахалами. Впереди царские сыновья и вельможи несли знаки власти: скипетр, бич, посох и мотыгу. За носилками следовали многочисленные слуги и воины, вооруженные булавами, щитами и копьями.

Взгляды всех были прикованы к шествию. Джедефптах и его жена, в первый раз видевшие фараона, выходившего приветствовать отца своего Мина, были захвачены этим зрелищем.

Их дочь также зачарованно смотрела на шествие.

Но взгляд ее был обращен не на фараона.

Впереди носилок, среди высших сановников шел статный человек лет сорока. Непокрытая обритая голова указывала на его принадлежность к жреческому сословию. Он был полуобнажен, в одной набедренной повязке-схенти и широком ожерелье-ускхе, плотно охватывавшем горло.

Однако эта простая одежда никого не могла обмануть. Осанка, поступь, непроницаемое лицо – все говорило об его очень высоком положении.

Улучив мгновение, Ка-Нейт подошла к ближайшей к ним нарядной молодой женщине в прозрачном платье.

– Радостный день! – обратилась она к ней.

– День, когда думают о совершенстве бога, – отозвалась та. Это была жрица, танцовщица из храма Амона.

– Кто это, подающий фараону курильницу? – понизив голос, спросила Ка-Нейт. Шествие остановилось перед входом в храм; его величество сошел на землю, предварительно ступив на скамеечку, подставленную воином из его свиты.

– Неб-Амон, великий ясновидец*, – также – из почтительности – понизив голос, отвечала танцовщица. – Амон призвал его в прошлое время засухи. С этого времени дела бога в его руках.

Уста Ка-Нейт шевельнулись, словно она хотела повторить имя; но девушка не сказала его и, застыв с полуоткрытыми устами, снова обратила взгляд на верховного жреца.

И уже не отводила глаз.

– Госпожа! – Этот оклик вырвал ее из созерцания.

– Я здесь, Мерит-Хатхор, – отозвалась девушка. Наперсница первой заметила, что Ка-Нейт нет рядом. Теперь уже и отец и мать встревоженно искали ее глазами в толпе.

Ка-Нейт поспешно вернулась к родителям.

– Не отходи, – недовольно шепнула ей мать.

Двери святилища открылись. Все узрели статую бога – строгое одеяние скрывало его тело. На голове у него был ступообразный шлем с двумя перьями и свисавшей до земли лентой.

Зазвучали систры* и тамбурины. Полуобнаженные танцовщицы закружились в пляске.

– Приветствуем тебя, Мин, оплодотворяющий свою мать! – запели жрецы. – Как таинственно то, что ты сделал с нею в темноте!

Статую бога вынесли из храма и поставили на носилки. Бога окутала вышитая длинная накидка; жрецы подняли носилки на плечи.

Явились жрецы, несшие позолоченные деревянные статуи предков царя, начиная с Менеса*, основателя царства, и кончая семьею правящего фараона.

Во главе шествия стал теперь сам фараон. Он сменил синий шлем на корону Севера*; в руках его были посох и булава. Ослепительно сверкнул золотой диск между рогами белого быка, воплощения бога.

Взгляд Ка-Нейт встревоженно заскользил по пестрому, волнующемуся собранию. Его нет! О боги! О радость – он здесь, он позади фараона.

Красивое лицо верховного жреца на мгновение скрыл дым – служитель Мина с обнаженным торсом окурил благовониями фараона, статую бога и священного быка, “тельца своей матери”.

Шествие остановилось у жертвенника, места отдохновения бога. Мина поставили на жертвенник. Фараон совершил воскурение и возлияние. Он поднес Мину дары – пищу, которую потом предадут огню, золотые вещи, благовония.

Свита почтительно ожидала окончания обряда. Ка-Нейт вся ушла в созерцание – лицо великого ясновидца было обращено в сторону фараона, солнце освещало его сбоку.

Фараон возложил на голову соединенные белую и красную короны – короны Хора и Сетха.

Царю подали лук и колчан со стрелами. Стрелы засвистели – владыка послал их в четыре стороны света.

Народ ахнул, толпа расступилась – выпорхнули четыре сизоворонка, четверо сыновей Хора.

Статуи обожествленных царей поставили на землю. Помощник распорядителя обряда подал фараону серп из позолоченной меди и снопик пшеничных колосьев. Фараон высоко срезал колосья.

Запели последний гимн – мать Мина прославляла силу сына, победителя всех врагов.

Обряд был завершен. Жрецы вновь подняли на плечи статую бога; шествие двинулось обратно, к его жилищу.

Вот голову фараона снова покрыл синий шлем. Он сел в носилки; со всею многочисленной пышной свитой носилки двинулись обратно.

Солнце сверкнуло в ожерельях и браслетах царских сановников и начищенном оружии царских воинов. В последний раз зазвучали систры и тамбурины.

– Идем, – сказала мать Ка-Нейт. – Величество ушло.

Девушка, вся погруженная в созерцание, не услышала ее. Мерит-Хатхор пришлось тронуть госпожу за плечо.

Ка-Нейт неохотно послушалась; но голова ее оставалась обращена в сторону, куда отбыл фараон с его свитой, пока мать сердито не велела ей перестать глядеть назад.

***

– Как он прекрасен, Мерит-Хатхор!.. – Женщины уединились в комнате Ка-Нейт – небольшой угловой комнате, стены которой были расписаны связками папируса, с низким синим потолком. – Глаза его чернее мрака ночи. Он выступает в величии. Руки его чисты. Мудрый жрец, известный самому фараону…

– Он большой человек, госпожа. – Наперсница говорила, тщательно подбирая слова. – Ты думаешь о нем, но искать пути к нему может оказаться плохо для тебя.

– Нет, – прервала ее хозяйка. – Если я не найду пути, это будет плохо. – Она уставила на наперсницу свои большие черные глаза, которые были серьезны. – Подобного ему нет.

– Это большое дело – то, которое ты задумала, моя госпожа. – Ка-Нейт покраснела под твердым взглядом своей наперсницы. – Я буду твоими глазами у дома великого жреца. Я узнаю, есть ли к нему путь.

– Добрая Мерит-Хатхор! – Лицо девушки просияло. – Ты лучше всех для меня!

Не теряя времени – оставалось еще несколько часов до вечерней трапезы – Мерит-Хатхор отправилась по взятому на себя тайному делу ее госпожи.

– Мерит-Хатхор, – оживившись, приветствовал ее скучающий привратник. – Куда ты идешь… госпожа?

Мерит-Хатхор чуть улыбнулась.

– Ты любопытен, Джаа. Смотри, куда ходишь сам, а за мною не присматривай.

Джаа рассмеялся.

– Любовное свидание, госпожа?

Мерит-Хатхор не удостоила его ответом и пошла прочь. Джаа помрачнел, глядя вслед женщине, которая вела себя так, точно и вправду была здесь госпожой – хотя была всего только сиротой, дочерью старого писца Джедефптаха, взятой из милости в дом начальника мастерских. Это был подарок богов, что ее как сестру полюбила хозяйская дочь.

Мерит-Хатхор пошла вниз по улице, в направлении главного храма Амона, рассудив, что дом первого слуги бога должен быть расположен вблизи дома его господина.

Ка-Нейт смотрела вслед ей – ее окно выходило на улицу, на ворота в кирпичной ограде, которые отделял от дома садик, где росли акации и гранатовые деревья.

Начинало смеркаться, когда наперсница возвратилась.

Ка-Нейт не могла утерпеть. Она сбежала по лесенке, которая вела наверх, и бросилась ей навстречу:

– Что?

– Тише! – шепнула Мерит-Хатхор. Она выглядела очень довольной. – Поднимемся к тебе, госпожа!

Она увела госпожу в ее комнату, где ничьи уши не могли их слышать, и лишь тогда сообщила, что узнала.

– Владычица звезд*! – Ка-Нейт расцвела от радости. – Мерит-Хатхор! Золотая, как твоя покровительница!

Наперсница улыбалась, довольная.

– Как ты узнала так скоро?

Дом великого ясновидца Мерит-Хатхор указал первый же прохожий, по виду ремесленник, которого она спросила об этом, едва оказавшись в виду великолепного храма Амона.

Заговорив со служанкой, выходившей через боковую дверь с пустой корзиной, она похвалила дом и пожелала благополучия господину дома, жене его и детям его. Служанка – живая маленькая девушка со множеством коротких косичек на голове – оказалась словоохотлива. В ответ Мерит-Хатхор услышала, что жена господина, Мут-Неджем, не родила ему детей, хотя он взывал к Амону* и премудрому Имхотепу*, ниспосылающему их, а в минувшее время засухи переселилась на Запад*.

Вдруг лицо девушки омрачилось.

– Он ничего не знает. Как сделать, чтобы он раскрыл мое сердце?

– Пойди в дом Амона, госпожа, – сказала Мерит-Хатхор. – Проси владыку Уасета сделать так, чтобы сердце его первого пророка обратилось к тебе.

***

– Отец, позволь мне пойти в Опет Амона*! Я хочу вознести хвалу великому богу.

Джедефптах, нахмурив брови, с удивлением поглядел на дочь.

– Дабы милость его пребывала с нами, – говорила Ка-Нейт. В глазах ее была нежная мольба.

Джедефптах покачал головою, уступая.

– Иди, – сказал он. Девушка схватила его руку и поцеловала.

Отец с удовольствием глядел на нее. “Ка-Нейт, белый лотос, – думал он, – подобие ее матери”.

Было утро следующего дня, погожего и обещавшего быть жарким. Получив разрешение от отца, Ка-Нейт пошла в свою комнату, чтобы с помощью прислужницы собраться в храм.

Она остановилась в своем выборе на белом платье, которое надевала на празднество Мина. Под него она надела тонкую рубашку.

Ка-Нейт колебалась, надевать ли украшения. Прислужница отсоветовала ей.

– Амон увидит тебя, даже если на твоих руках не будет золотых браслетов, – сказала она. – Если ты выйдешь в золоте, увидят те, которые могут захотеть отнять его.

Наконец готовая, Ка-Нейт вышла из дома и пошла тою же дорогой, что и вчера ее наперсница.

Она завидела Опет Амона издалека.

Ей предстала окружавшая храм высокая кирпичная стена, такой ширины, что по ней свободно расхаживали часовые.

К храму вела мощеная дорога, охраняемая каменными сфинксами, лежавшими в два ряда по обеим ее сторонам.

Девушка с трепетом шла по дороге под перекрестными взглядами гигантских каменных стражей. Близились ворота в стене, окружавшей храм – тяжелые пихтовые врата, окованные бронзой и изукрашенные золотом. У врат стояли вооруженные стражи.

Она вошла во внутренний двор. Ей предстали две гигантские башни с наклонными стенами, образовывавшие храмовые врата. Перед ними высились обелиски из гранита, сплошь покрытые надписями.

Пройдя между ними, Ка-Нейт попала в лес высоких колонн, щедро расписанных картинами побед владык Черной Земли*. Стоячие, сидячие, золотые и позлащенные, статуи изображали бога в его величии. Окаменевшими лучами солнца вырастали новые обелиски. Потрясенная, она все более с каждым шагом чувствовала могущество Амона, которое согласно утверждали каждый памятник и каждая колонна.

Вот и вход в храм. Вход охраняли слуги бога, неподвижные, неприступные.

Девушка бессильно опустилась на плиты двора. Она чувствовала себя маленькой, в руке бога.

Она хотела просить его. Сердце ее колотилось часто-часто, уста не повиновались.

– Вот я перед тобою. Жизнь моя принадлежит тебе. – Ка-Нейт замолкла: слабый голос ее погибал, не достигая бога.

– Приди ко мне, мой господин!

Она не могла говорить дальше.

Она пришла просить, чтобы сердце великого ясновидца обратилось к ней!

Как она скажет, если ее голос долетит до ит нечер* дома Амона, которые подчинены ему?

Она простерлась ничком. Может, так ее мольба, сказанная в сердце, будет услышана Амоном!

“Приди ко мне, мой господин! Пусть сердце твоего первого хему* обратится ко мне! Я хочу увидеть его, я хочу обнять его моими руками!” – Девушка рдела, внутренне облекая в слова до того неясные мысли.

– Приди ко мне, Неб-Амон, прекрасный!

Забывшись, Ка-Нейт сказала последние слова вслух. В испуге она вскочила с земли. О Амон, царь богов, о золотая Хатхор! Затворите их уши!

На непослушных ногах она пошла к выходу из храма. Прямо напротив нее стоял жрец; он бесстрастно смотрел на девушку. Двое служителей стояли чуть в стороне и беседовали.

Ка-Нейт прошла через ворота, не помня себя. О Амон, пусть он узнает! О Амон, не допусти, чтобы они узнали!

Она прошла дорогою, охраняемой сфинксами, до места, где вступила на нее. Там начиналась дорога, проложенная вдоль реки, которой девушка пришла к храму.

Потянулись прекрасные дома знати. Манящие плодовые сады. Широкие прогулочные дороги. Попадались редкие прохожие – чинные, хорошо одетые писцы и управители; озабоченные слуги, посланные с поручениями.

Она шла, не видя этого, вся поглощенная одною мыслью. “Приди ко мне, Неб-Амон, подобного которому не видели!”

– Приди ко мне, мой господин! – сказала она вслух.

Вдруг сзади раздался конский топот и стук колес. Дробот, все громче! Он накатил…

Ка-Нейт в страхе взвизгнула и отскочила. Она упала, не удержав равновесия; ее обдало поднятой дорожной пылью.

Возница изо всех сил натянул поводья. Гладкие гнедые кони встали на дыбы, потом опустились на передние копыта и загарцевали на месте. Колесница остановилась.

Ка-Нейт подняла глаза.

Резкие слова замерли на устах возницы.

Ка-Нейт поднялась, отряхнув с платья пыль, неотрывно глядя своими большими глазами на великого ясновидца.

На плечах его была шкура пантеры, в руке хлыст с позолоченной рукоятью. На шее единственное ожерелье – великий жрец, как и приличествовало, не носил многих украшений.

– Благодарение Амону, – медленно произнес Неб-Амон. – Я мог раздавить тебя.

Я иду из храма Амона, – вдруг вырвалось у девушки.

На губах верховного жреца показалась улыбка.

– О чем же ты молила величество этого бога?

Лицо Ка-Нейт залил горячий румянец.

Он усмехнулся, словно ему по сердцу пришлось ее смущение.

– Уповай. – Он улыбался покровительственно и благосклонно. – Царь богов исполняет желания взывающих к нему.

Неб-Амон хлестнул лошадей; кони прянули и помчали, и скоро колесница исчезла из виду.

Ка-Нейт глядела ему вслед.

– Уповаю, – прошептала она.

Девушка не помнила, как добралась до дому. Встретившая ее Мерит-Хатхор воскликнула:

– Что случилось, госпожа? Твое лицо…

Ка-Нейт не могла выговорить ни слова.

Тут женщина поняла. Взгляд ее просветлел. Удалось! Пути госпожи и великого ясновидца пересеклись!

Она заглянула в лицо госпожи и полуутвердительно-полувопросительно произнесла:

– Он?

Девушка только кивнула.

– Он говорил с тобою?

– Да, – выдохнула Ка-Нейт.

– Что он сказал тебе?

Девушка закрыла глаза.

“Уповай,” – повторила она. Губы ее улыбались. – “Царь богов внемлет тебе”.

Ка-Нейт не сознавала, что переиначила слова великого жреца.

***

Семья ужинала, как было принято, сидя раздельно, каждый за своим столиком. Глава семейства и его жена занимали деревянные кресла; дочь сидела на кожаной подушке. Появилась уже вторая перемена блюд; Ка-Нейт только разломила хлеб.

– Отчего ты не ешь? – спросила мать.

– Я не голодна, – ответила Ка-Нейт.

Она не могла есть, слишком полная этим днем.

– Сыта тем, что напророчили в храме? – спросил Джедефптах, улыбаясь немного сердито.

Ка-Нейт подняла на него свои глаза.

– Отец, позволь мне пойти в мою комнату, – попросила девушка. – Я устала.

– Ложись, дитя. – Мать опередила мужа.

Ка-Нейт благодарно улыбнулась, поднялась и вышла из столовой.

Джедефптах покачал головою, дивясь и тревожась.

Девушка готовилась ко сну с помощью Мерит-Хатхор – умылась, удалив краску с лица, расчесала черные ровно подстриженные волосы; наперсница вынула из ее прически маленький сосуд с душистым маслом, какие женщины укрепляли в волосах, чтобы в жару благовонная жидкость, изливаясь по капле, холодила им лоб.

Ка-Нейт молчала; ею, казалось, владела какая-то тревожная мысль.

– Как мне открыть ему мое сердце, Мерит-Хатхор? Я не знаю хорошей речи. Он отвратит от меня лицо свое!

– Успокой свое сердце, госпожа. Амон-Ра сказал, что его пророк полюбит тебя.

Девушка в удивлении воззрилась на прислужницу.

– Великий ясновидец вещает волю Амона, – с твердой уверенностью продолжила та. – Он сказал, что бог внемлет тебе.

– Правда, Мерит-Хатхор! – воскликнула Ка-Нейт. Лицо ее сияло. – Амон охранил меня, когда я была на пути моего возлюбленного! Он ниспошлет мне то, чего желает мое сердце!

– Уповай, – подкрепила наперсница словами великого ясновидца.

Ка-Нейт спала беспокойно.

Ей грезилось, будто она входит в храм. Ночь; богиня, рожденная от ветра и дождя , рассыпала звезды. На небе луна.

Она прошла между столпов-обелисков, черных в ее свете. Дом Амона погружен во мрак и безмолвен. Слуги отсутствуют в нем.

Она идет; страх и надежда сжимают ей сердце.

Вдруг разом загораются все масляные лампады.

В первое мгновение золотой зал кажется освещенным невыносимо ярко. Потом ее глаза привыкают.

Он выступает навстречу; на лице его улыбка.

Он подает ей руку…

Ка-Нейт очнулась от сна; был блистающий час*, полосы света бежали по ее телу.

– Мне привиделся дом Амона и он, – взволнованно делилась она с Мерит-Хатхор.

– Прошу тебя, будь неподвижна, госпожа. – Прислужница подкрашивала ей глаза. – Нужно сделать твои глаза прекрасными. Он может увидеть тебя сегодня.

– Сегодня! – Ка-Нейт сделала невольное движение. Мерит-Хатхор придержала ее голову за подбородок.

– Ты пойдешь сегодня в дом Амона, как тебе было указано во сне. – Наперсница заколола часть волос госпожи булавкой из слоновой кости. – Это может произойти, моя госпожа.

– Но что мне сказать отцу?

– Скажешь правдивые слова, – Мерит-Хатхор заплетала ей косы. – Скажешь, что Амон велит тебе прийти в его дом еще.

***

– Иди, если указано. – Джедефптах сжал губы, уверенный, что получаемые дочерью знаки не к добру.

– Благодарю тебя, отец. – Девушка улыбнулась, пытаясь растопить его суровость. – Не бойся, что произойдет плохое. Амон изольет на нас свою милость. Он сказал так, – она запнулась, – устами первого хему нечер.

– Ты говорила с верховным жрецом? – Джедефптах в удивлении нахмурился. – Он сказал это тебе?

– Да, отец. – Девушка зарделась.

Джедефптах покачал головой. – Хорошо, если будет так. Иди, дочь.

* Тронное имя Рамсеса II: фараон, в добавление к собственному имени, имел несколько тронных. Рамсес II (годы правления предположительно 1290 – 1224 до н.э.) прославился долгой войной с хеттами (воинственное горное среднеазиатское племя).

* Древнеегипетский год подразделяется на три сезона, по четыре месяца в каждом: “ахет” – время разлива Нила, “перет” – время появления всходов и “шему” – засушливое время сбора урожая.

* Уасет – древнеегипетское имя Фив.

* Мин – один из верховных богов Фив; фаллическое божество, которое символизировал белый бык.

* Хут-Ка-Птах – Мемфис (греч. искажение др-егип. “Мен-Нефер” – “постоянна красота” (фараона или бога)).

* Урей – изображение богини-змеи Уаджет, дочери Ра, знак власти фараона.

* Великий ясновидец – титул верховного жреца в Древнем Египте.

* Систр – музыкальный инструмент, представляющий собой связку металлических кружочков.

* Менес (Нармер) – фараон, объединивший Верхний и Нижний Египет.

* Севера – Нижнего Египта.

* Хатхор – богиня любви как наслаждения и любви, рождающей жизнь; “Золотая” – ее эпитет.

* Амон – фиванское божество солнца; культ его, когда Фивы стали играть ведущую роль, слился с культом Ра. Амон-Ра – дневное солнце, дневное воплощение Ра.

* Приближенный фараона Джосера, строитель первой (ступенчатой) пирамиды, врач, мыслитель, поэт и жрец. Имхотеп почитался наравне с богом искусства и науки Тотом; египтяне именовали его “богом врачевания” и “князем мира”. В честь Имхотепа возводили храмы, где больные искали исцеления.

* Блаженный край Иалу, обиталище добродетельных умерших, располагался на западе, где “Ра вступает во Врата Закатного Горизонта”.

* Опет Амона – великолепный Карнакский комплекс: храм с многочисленными хозяйственными пристройками, служебными помещениями, домами людей, “прикрепленных” к храму.

* Черная Земля (“Та Кемет”) – имя, которым сами египтяне называли свою страну.

* “Ит нечер” – др-егип. “божественный отец”: так величали жрецов.

* “Хему нечер” – раб бога. Во главе фиванских жрецов Амона-Ра стояло четверо “рабов бога”. “Первый хему нечер”, несмотря на свой простой титул, был одним из самых влиятельных и почитаемых лиц в Египте.

* Нут – богиня неба: дочь Шу, бога ветра и солнечных лучей, и Тефнут, богини дождя.

========== Глава 2 ==========

Ка-Нейт спешила в дом Амона.

Солнце было уже высоко. Девушка безотчетно прикрывала рукою ожерелье, которое взблескивало в его лучах.

Ожерелье, подарок отца на праздник Нейт, ее покровительницы, было из золота и голубой эмали, шириною в ладонь. Она надела его тайком от Мерит-Хатхор. Она так хотела быть нарядной в этот день!

Начались владения знати и высших жрецов – городские усадьбы, скрытые белыми стенами, волнующейся темной зеленью кедров, кипарисов и акаций. Вот высокая ограда с рисунком, выложенным из красного камня. Сердце ее стукнуло – здесь они встретились! Здесь он говорил с нею!

Она с бьющимся сердцем миновала это место. Ка-Нейт не чувствовала, как горят защищенные только папирусовыми сандалиями нежные ноги, непривычные к продолжительным пешим прогулкам. Некоторые прохожие с удивлением оглядывались на богато одетую юную девушку с вдохновенным лицом, которая шла, будто повинуясь неодолимой силе.

Приближался храм.

Амон-Ра, выплывший в небо на своей барке, изливал на него свою благость. Изукрашенные врата, отполированные поверхности башен-столпов, щиты и копья дозорных слепили глаза.

Ка-Нейт шла, как в своем сне в прошлую ночь, но осененная не луною, а солнечным диском.

Гранитные стражи-сфинксы вдоль мощенного камнем пути. Девушка шла, будто ведомая. Ослепительный дом Амона ожидал ее.

Она прошла между обелисков, горевших как два снопа лучей. Храмовый стражник покосился на нее – такую непохожую на других молящихся; в своем белом платье она будто светилась изнутри… будто ее дух сиял.

Но Ка-Нейт не видела никого – ничего, что происходило вокруг нее.

Сейчас.

Храмовый двор был, против вчерашнего, оживлен – должно быть, готовились к празднику. Сновали слуги с корзинами и мешками на головах. Скрипели нагруженные телеги; ревел скот. Мясник с помощниками свалили и связывали быка. Жрец в полотняной одежде нагнулся, чтобы определить, чисто ли назначенное в жертву животное.

Вдруг что-то произошло.

Глядя перед собою, она все же уловила поднявшуюся суету. Прокатился удар в медный щит. Послышался окрик надсмотрщика. Люди, склоненные над жертвенным быком, вдруг прервали свое занятие и разом повернулись в ее сторону. Жрец согнулся в поклоне.

У нее словно подпрыгнуло и лопнуло сердце. И тут он заговорил рядом с нею:

– Покажите мне.

Животному уже вскрыли жилу. По телу быка, ноги которого были стянуты вместе, проходили судороги.

Мясник, показав верховному жрецу залитую кровью ладонь, произнес:

– Вот эта кровь, о великий ясновидец. – И нагнул голову.

Неб-Амон взглянул и вынес суждение:

– Она чиста.

Выпрямившись, верховный жрец увидел ее.

Несколько мгновений ни один из них не нарушал молчания.

Наконец он заговорил:

– Ты пришла снова.

Девушка смотрела на него, зачарованная.

– О чем же ты хочешь просить бога?

Девушка молчала, чувствуя, как горит ее лицо.

Жрец ждал; губы и черные глаза хранили улыбку.

И вдруг лицо его изменилось; глаза расширились, в них выразилось изумление.

Понял! Грудь Ка-Нейт похолодела, ноги исчезли под нею. О милосердный Амон…

Великий жрец улыбнулся.

Но в глазах его более не было улыбки. Взгляд его стал тяжел и жарок. Она затрепетала, тело наполнилось огнем. Никогда прежде муж так не смотрел на нее.

Он отверз уста, чтобы заговорить. О Амон, возможно ли это?

Словно во сне она услышала низкий медленный голос, прекраснейший из голосов:

– Ты знаешь священное дерево Хатхор*, высочайшее в городе, что на площади у дома Мут*?

– Да. – О Амон, дли божественный сон.

– Приходи туда завтра в пятом часу дня.

Верховный жрец проследовал дальше.

Ка-Нейт стояла, замерев; сердце ее колотилось. Слуга, в паре с другим переносивший на палке огромную рыбину, натолкнулся на нее и грубо выбранился. Ка-Нейт очнулась и поспешила прочь из двора храма.

У обелиска, обозначавшего вход в дом Амона, она остановилась.

Закинула руки за шею и, расцепив маленьких соколов, державших широкое золотое ожерелье на ее тонкой шее, сняла его. Ка-Нейт любила отцовский подарок, но сейчас его нужно было отдать, поблагодарить бога за величайшую милость к ней.

Она опустилась на колени перед статуей Амона и положила драгоценность на горячий камень. Коснулась гладких плит ладонями и лбом – камень жег, но душа ее горела сильнее.

Ка-Нейт встала и встретилась взглядом с одним из жрецов.

– Отдай твоему господину*, божественный отец, – попросила она, показав на свой дар. Жрец Сети* рассердился бы на такую дерзость от любого. Все, что приносится в дом Амона, всегда получает только Амон!

Но эта девица говорила так от чистоты и простодушия. И поистине бог был милостив к ней – жрец видел, что сказал ей великий ясновидец. Сети улыбнулся.

– Амон получит твой дар.

Ка-Нейт поклонилась, сложив руки перед грудью.

Привратник Джаа, встретивший ее у ворот дома, в удивлении глядел на пылающее лицо госпожи и великое волнение, в котором она пребывала. Не подойдя приветствовать отца и мать, она поспешила наверх, в свою комнату, где ее ожидала Мерит-Хатхор. Та хотела было расспросить госпожу.

– После, – сказала ей Ка-Нейт; она упала на ложе и спрятала лицо в ладонях, локтями чувствуя сердце, которое никак не успокаивалось. – Дай воды, Мерит-Хатхор, я пылаю, и нет влаги, чтобы прохладить меня…

– Сейчас, госпожа.

Мерит-Хатхор вышла, не сказав ни слова о простынях, которые перепачкала девушка, так и не омывшая запыленных ног. Сразу же все поняв, Мерит-Хатхор поблагодарила Амона за явленную великую милость.

***

– Мне назначено на завтра. – Лицо ее светилось. – О Мерит-Хатхор, явь ли это?

– Хвала Амону. – Глаза твердой, сдержанной Мерит-Хатхор сияли.

– Хвала ему до самых небес!.. – Ка-Нейт подняла глаза к небу. – О Неб-Амон, скоро ли ты приблизишь меня к себе!..

Лицо наперсницы вдруг изменилось; ее посетила какая-то внезапная мысль.

Она придвинулась к госпоже и понизив голос спросила:

– Ты знаешь, как это будет, госпожа?

Ка-Нейт смотрела на нее с недоумением.

– Когда он приблизит тебя к себе? – пояснила та.

Ка-Нейт молчала. Глаза ее стали большие, тревожные.

В лице Мерит-Хатхор выразились удивление, озабоченность и тревога матери. Она некоторое время молчала, не зная, как начать посвящение. Девушка смотрела на нее с растущей тревогой и недоумением.

Наконец подыскав слова, решившись, Мерит-Хатхор наклонилась к ней и заговорила тихо, доверительно.

Когда она закончила, Ка-Нейт вся рдела. Она сидела, глядя в сторону. Наконец, уставив на прислужницу глаза, в которых стояли слезинки стыда, сказала:

– Уйди.

Та поднялась и вышла, решив, что благоразумнее оставить смятенную госпожу одну.

Ка-Нейт спрятала лицо в ладонях.

Вечером, когда Мерит-Хатхор как обычно пришла помочь госпоже приготовиться ко сну, Ка-Нейт не заговаривала с ней и избегала ее взгляда. Наперсница благоразумно хранила молчание.

Ка-Нейт долго лежала без сна, глядя в низкий темно-синий потолок; из ума у нее не шло то, что рассказала ей Мерит-Хатхор.

Страх и радость боролись в ней, когда она думала о завтрашнем свидании.

Наконец, утомленная этим днем, плохо спавшая прошлую ночь, девушка забылась и спала без сновидений.

***

Ка-Нейт пробудилась с солнцем.

“Сегодня!” – была ее первая мысль.

Она вскочила.

– Мерит-Хатхор! – крикнула она.

Наперсница явилась.

– О Мерит-Хатхор, это произойдет сегодня!

Лицо Мерит-Хатхор было торжественно и радостно.

– Я должна явиться ему наряженной в прекраснейшие одежды, – озабоченно сказала девушка.

Надень белое платье, которое тебе сшили к празднику Птаха, – посоветовала Мерит-Хатхор. Она заколебалась. – И ожерелье – то, что подарил отец.

Девушка спрятала улыбку. “Оно было на моей шее вчера, о зоркая Мерит-Хатхор, но теперь его уже нет,” – подумала она. И вдруг Ка-Нейт ахнула.

– Мои отец и мать! Как я покину дом?

Наперсница задумалась.

– На который час тебе назначено?

– На пятый час дня, – ответила девушка. Глаза ее были широко раскрыты от ужасной мысли.

– Это час дневного сна, – сказала, просветлев лицом, Мерит-Хатхор. – Твой отец будет отсутствовать. Твоя мать наверняка приляжет отдохнуть. Ты сможешь уйти без их ведома.