Текст книги "Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II (СИ)"

Автор книги: MadameD

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 59 страниц)

– Это было несправедливо, – тихо ответила Тамит. – Люди, которые сделали это, были злы и ненавидели его…

– Бывает, что наказывают несправедливо, – сказала она, быстро оборвав сама себя и взглянув сыну в глаза. – Понимаешь?

Хепри серьезно кивнул.

Уж теперь-то он это прекрасно понимал.

Мать улыбнулась и поцеловала его. – Ты умница, – нежно сказала Тамит. – Я очень тебя люблю. И веди себя разумно с Аменемхетом, не говори того, что не следует.

– Мама, он же придет сюда и увидит стражников, – сказал мальчик. Его не покидал ужас от этой мысли.

Тамит пожала плечами. Она казалась совершенно спокойной, и только внимательный зритель заметил бы, что руки ее дрожат, а румянец под загаром побледнел.

– Скажи ему то же, что я сказала тебе, – ответила мать. – Что твой отец был осужден, осужден несправедливо…

Она сжала кулаки.

– Сколько на свете несправедливости!

– А кто осудил его? – тихо спросил мальчик.

Глаза Тамит забегали. Потом она снова посмотрела на него и сумела улыбнуться.

– Я не знаю этих людей, – ответила она. – Я не присутствовала на суде.

Хепри кивнул и опустил глаза.

Мать молча встала с колен и снова взялась за его локон.

– Совсем спутался – разве у тебя нет гребня? – заметила женщина. – А голова прекрасно выбрита, и повязка чистая и белая. За вами хорошо смотрят.

– Да, – подтвердил Хепри с удовольствием. – Это мой друг меня научил соблюдать чистоту.

– Слушайся его, – сказала Тамит. – Он старше тебя и разумнее.

Вдруг мальчик так резко обернулся, что вырвал свои волосы из рук матери:

– Разве я говорил тебе, что Аменемхет старше?

На лице его был почти испуг. Глупыш боялся своей матери.

Тамит рассмеялась.

– Я знаю это давно – ведь семья великого ясновидца хорошо известна.

Хепри теперь смотрел ей в глаза пристально и почти враждебно.

– Так ты знала и то, что госпожа Ка-Нейт – мать Аменемхета? Ты знаешь ее?

– Да, я ее знаю, – ответила женщина.

Мать и сын смотрели друг другу в глаза с почти одинаковой враждебностью.

– Мы давно знаем друг друга. Того, что произошло между нами, тебе не следует знать.

Хепри наклонил голову.

– Госпожа Ка-Нейт злая? – непримиримо спросил он, глядя исподлобья.

Тамит улыбнулась.

– Ты еще слишком мал, чтобы получить ответ на свой вопрос. И не смей говорить своему новому другу о том, что я сказала тебе – ясно?

– Ясно, – буркнул Хепри.

– Ты лгала, – заметил он, отворачиваясь.

Тамит рассмеялась.

– Ты тоже лгал, маленький. Жизнь такова, что приходится лгать.

Хепри повернулся и убежал в другую комнату.

Тамит смотрела ему вслед с таким выражением, что мальчишка убежал бы из дому совсем, если бы видел его. Как ни ловка была эта женщина, ненависть, которую она носила в себе все годы, пока воспитывала сына, иногда прорывалась… с еще большей силой оттого, что ее подавляли.

Но когда Хепри пришел к ней мириться, Тамит уже улыбалась. Мать с сыном растроганно обнялись, а Хепри виноватым шепотом попросил маму не сердиться…

– Ну конечно, нет, – с улыбкой ответила мать. – Приводи своего царевича. Только будь разумен.

– Аменемхет не царевич, – возразил ребенок. Тамит только рассмеялась и напомнила ему, что пора возвращаться в школу.

Тамит долго смотрела мальчику вслед, стоя у калитки, и на лице ее сменялись непонятные выражения… отражение мятущихся мыслей…

У нее и в самом деле страннейшая судьба.

***

Тамит не могла как полагалось приготовиться к посещению своего дома столь знатной особой – да к этому нельзя было приготовиться вообще. Чем ближе подходил назначенный день, тем сильнее женщина чувствовала, каким несчастьем он может обернуться.

Каков же в самом деле этот мальчишка, которого сын ей так расхвалил? Вся их с сыном судьба будет зависеть от того, как Тамит примет его и как он примет то, что увидит в этом доме…

Тамит редко молилась, но сейчас склонила голову и помолилась богине страсти Баст, которую любила больше всех богов и на которую походила сама. Жаль, что в доме нет ее изображения. Тамит пожертвовала бы ему все что угодно, только бы этот день прошел удачно.

Когда наступило утро дня отдыха, Тамит встала на рассвете – как всегда; приготовила угощение из своих скромных запасов и убрала комнату, хотя убирать было почти нечего. Ее быт был очень скуден. Она только надеялась, что мальчишка Ка-Нейт немного отвык в своей школе от роскоши. Проклятая Ка-Нейт!

Она все еще не собиралась умирать и была так же горячо любима своим высоким супругом – великий ясновидец заметно постарел, но был так же силен и здоров; и так же силен и здоров оставался его ум, предугадывавший ходы врагов. Но всех ходов не предугадает никто. Даже боги.

Тамит выкупалась, надела простое белое платье и гладко причесала волосы. Украшений у нее по-прежнему не было – ни одного. Не заплачет ли этот великодушный царевич от жалости, когда увидит мать своего друга?

Приготовив все, женщина вышла в сад и села на скамейку у калитки. Стражник, прохаживавшийся по дорожке, недовольно взглянул на нее, но ничего не сказал. Он не мог запереть ее в доме, как бы ни хотел.

Двоих детей, которые издали были очень похожи, но на самом деле различны, как золото и грязь, Тамит разглядела еще прежде, чем дети заметили ее. Они приближались к ее дому рука об руку и разговаривали. Ревнивый взор Тамит разглядел красоту профиля Аменемхета, его горделивую осанку и линию плеч. Мальчишка приветливо улыбался ее сыну, но кто знает, что он может выкинуть, когда увидит все это…

Хозяйка глубоко вздохнула, пытаясь решить, встать ей навстречу Аменемхету или нет; и если встать, то когда… Но за нее все решилось – стражник опередил Тамит и подскочил к калитке, требуя от сына Неб-Амона ответа, кто он такой!

Женщина сама не знала, как не умерла от ужаса. Она чуть не бросилась между стражником и мальчишкой, хотя это легко могло бы кончиться ее смертью; но мальчишка успел раньше.

– Я сын первого пророка Амона! – выкрикнул он; его красивые отцовские глаза горели яростью. – Кто ты такой, что смеешь задерживать меня, и что ты делаешь в доме моего друга?

Хепри ничего ему не рассказал… О Амон-вседержитель…

Стражник ошеломленно смотрел на мальчишку не долее мгновения – сказался навык общения с высшими: он отступил, поклонившись.

– Проходи, господин, – сказал он. Бедняга даже подобрался, чтобы не коснуться сиятельной особы, и, очевидно, соображал, что скажет завтра своему начальству… Но Тамит это не волновало. Сейчас ее волновало только одно.

Она с улыбкой приблизилась к дрожащему от ярости Аменемхету и поклонилась.

– Привет тебе, – сказала она. – Я – Тамит, мать Хепри. Я счастлива принимать такого господина, как ты, в моем доме.

Аменемхет взял себя в руки.

– Привет тебе, госпожа. Я – Аменемхет, сын Неб-Амона, первого хему нечер, – сказал он. Мальчишка в свою очередь поклонился, коротко и изящно: удивительно быстро для ребенка овладев собой. Но он поднял на нее суровый и встревоженный взгляд; брови сошлись, затенив большие глаза.

Как знакомо!

– Объясни мне, госпожа, – попросил он, – что этот воин делает в твоем доме?

Тамит вздохнула.

– Я и мой сын находимся в затруднении… Это долгая история…

– Я готов ее выслушать, – тут же откликнулся Аменемхет. – Я готов помочь моему другу в любых затруднениях. Ты проводишь меня в дом?

Тамит поклонилась и пошла впереди, показывая дорогу – напрягая весь свой ум, чтобы извернуться для ответа мальчишке. Но она сумеет – она изворачивалась всю жизнь, а это только мальчишка.

========== Глава 37 ==========

Мальчики молча прошли в дом следом за хозяйкой; Хепри был испуган и подавлен, а Аменемхет возмущен и полон вопросов. Тамит превосходно чувствовала настроение обоих.

Она предложила гостям сесть, и Аменемхет первым изящно опустился на циновку, скрестив ноги, как писец. Он устремил на госпожу дома внимательный и непреклонный взгляд. Он ждал объяснений – сын верховного жреца был не из тех мальчишек, у которых в голове гуляет ветер и кого легко отвлечь.

Тамит отлучилась, чтобы подать угощение, а сама в это время думала, думала. Насколько умен этот мальчишка и чему он поверит?

Она вернулась в комнату с ячменными лепешками, сушеными фруктами и простой водой: ничего лучшего у нее просто не было. С каким-то интересом посмотрела на лицо знатного гостя… отразится ли на нем отвращение к скудости, хотя бы немного?

Аменемхет спокойно посмотрел на то, что ему подали, поблагодарил несколькими словами и наклоном головы. А когда ее собственный мальчишка протянул руку к лепешке, сын Неб-Амона отстранил его руку и велел сначала прочесть молитву!

Ого, подумала Тамит.

Она села напротив детей и отломила себе краешек лепешки – просто чтобы не остаться в стороне, продолжая наблюдать за сыном великого ясновидца.

Аменемхет вежливо съел половину лепешки – а может, и вправду был голоден; но после этого отложил остаток на блюдо и взглянул на госпожу дома.

– Ты обещала рассказать мне, как обстоят дела в твоем доме, госпожа Тамит, – сказал он. Точно таким же тоном мог бы говорить владелец дома с человеком, которому он его сдал на время – требуя отчета о своей собственности…

– Да, Аменемхет. Могу ли я так называть тебя? – спросила Тамит с улыбкой.

Она не позволит мальчишке начальствовать над собой.

После паузы Аменемхет кивнул.

– Эти воины… моя стража, – приглушенным голосом и опустив глаза, точно от стыда, сказала Тамит. – Очень давно… меня осудили… и в этом доме я заключена…

– Осудили? – мальчишка немедленно выхватил из ее речи главное, и тон его стал резким и холодным. – За что?

Тамит подняла глаза и посмотрела в глаза гостю – оскорбленным взглядом женщины, матери и хозяйки.

– Аменемхет, говори тише и не требуй. Ты у меня в гостях, а я мать твоего друга.

Мальчишка понял суть обиды – слегка покраснел… и с неохотой кивнул:

– Ты права, госпожа. Извини.

Пока еще он в таком возрасте и положении, что Тамит может требовать от него почтения, а он – подчиняться ей в этом.

О, если бы он только знал, кто Тамит в действительности… если бы он только видел, как она прислуживает за столом его отцу, тщетно пытаясь прельстить его своим обнаженным телом, а тот смотрит сквозь нее, точно ему прислуживают стены, а не люди!..

А пожелай того великий пророк Амона, он мог бы поддаться искушению и взять ее, чтобы на другой же день об этом забыть. Тамит только сейчас это осознала и вся раскраснелась от унижения под взглядом сына своего бывшего господина.

Интересно, он вырастет таким же? Хотя он уже сейчас… он уже сейчас вылитый отец.

– За что ты была осуждена, госпожа? – спросил Аменемхет, уже тише и не так требовательно. – Я очень хотел бы это знать.

– Я была осуждена ложно, – ответила Тамит, отводя глаза.

– Судом Амона? – спросил мальчишка.

Тамит вздрогнула, не ожидая такой проницательности. Кивнула.

– Да.

– Так значит… – медленно произнес Аменемхет, – тебя судил мой отец?

Женщина взглянула своему гостю в глаза и ужаснулась – они горели огнем. Мальчишка готов был обличать и судить – и если не найдет виноватых вокруг, будет судить ее.

– Нет, – сказала Тамит, призвав все самообладание и не отводя взгляда. – Кенбет не всегда требует присутствия верховного судьи – мелкие преступления разбирают без него.

– За мелкое преступление ты в заключении? – немедленно спросил Аменемхет.

Тамит рассмеялась, хотя ей становилось все более неуютно и страшно – она не ожидала, что мальчишка окажется так умен, хотя он был сыном своего отца…

– За крупные преступления, – со вздохом сказала женщина, – в этой стране казнят. Ты должен это знать, ты же очень умен…

К большому несчастью. Но она вовремя польстила мальчишке – он улыбнулся и смягчился.

– Да, казнят – и это правильно. Только так поддерживается справедливость.

Ого, подумала Тамит.

Она часто дышала от испуга – во что вырастет этот мальчишка?

– Ты в самом деле думаешь так? А если казнят по ложному обвинению? Убитого не воскресишь, господин Аменемхет…

Мальчик пожал плечами.

– Тогда боги оправдают казненного на последнем суде, – сказал он. – И я не думаю, что священный суд Амона ошибается.

Тамит покачала головой.

– Прости меня, господин Аменемхет, но ошибаться могут все… и ты тоже…

– Едва ли, – нахмурившись, ответил гость.

Он так не думал, но ему явно льстило, что с ним говорят, как со взрослым.

После мучительной для Тамит паузы Аменемхет сказал:

– Спасибо, госпожа, теперь я все понял.

– Ты, наверное, больше не захочешь приходить сюда, – печально улыбнувшись, сказала Тамит. На ее лице было смирение и грустное спокойствие, но сердце заходилось от страха и возбуждения. Вот сейчас ее казнят или помилуют.

– Нет, – сказал Аменемхет. – Мне вовсе не противно будет вернуться сюда – ведь это дом моего друга.

Тамит усмехнулась уголком рта. Ах, дитя!

– И я разберусь в твоем деле, – прибавил гость. – Я еще мальчик, но я добьюсь того, чтобы с тебя сняли это ложное обвинение.

– Аменемхет, – прошептала Тамит. – Разумно ли это?

Мальчик вскинулся, сжал кулаки.

– Я не могу терпеть, чтобы мой друг жил в таком положении! – воскликнул он. – Я решил! Я все расскажу отцу, и он рассудит и восстановит справедливость!

Тамит почувствовала, как хрустнули сжатые пальцы, но боли не ощутила. У нее зазвенело в ушах и потемнело в глазах…

– Аменемхет, это неразумно, – едва ворочая языком, прошептала она. – Суд был восемь лет назад, и никто не может отменить его постановления теперь… Никто не докажет, что мои судьи были неправы – это было слишком давно… Твой отец не знает этого дела…

Она услышала, как Аменемхет нетерпеливо вздохнул.

– Пусть, – наконец сказал он. – Но тогда я восстановлю справедливость сам. Дай мне только время, госпожа.

Дай мне время, мысленно повторила Тамит. О, дай мне время, Аменемхет!

– За что тебя осудили? – спросил он, словно выясняя последние важные для дела подробности.

– За кражу, – стыдливо шепнула Тамит. – Один человек украл драгоценности в священном месте, а обвинили меня…

“Так и было – я почти не лгу…”

– Ах, вот как, – сказал Аменемхет. – Такое возможно.

Он помолчал и утешительно прибавил:

– Но я помогу тебе – не сомневайся, госпожа Тамит.

Чтоб ты провалился в Дуат, самонадеянный глупый мальчишка, подумала несчастная женщина. Почему дети важных людей могут решать дела других, как будто они взрослые – разве положение родителей может кому-нибудь прибавить ума не по возрасту?

Она встала и с улыбкой приблизилась к сидящему мальчику, который слегка повернулся, с удовольствием следя за ней – ему нравилась ее красота. Мужчина даже маленьким замечает женскую красоту. Тамит положила ему на плечо свою теплую ладонь, и Аменемхет не отстранился.

Матушка, должно быть, много обнимала его.

– Ты достойный сын своего отца, – сказала Тамит. – Очень умный, способный… красивый… – словно бы заговорщически шепнула она. Мальчишка снова зарделся, но ему было очень, очень приятно.

– Расскажи мне о своих успехах в школе, Аменемхет, – попросила она. – Я никогда не училась в школе – я же простая женщина, – с сожалением, но вместе с тем с восхищением перед ним, умником, прибавила Тамит.

– Мои успехи еще не так велики, – признался мальчик, но она видела, что сын верховного жреца едва может усидеть на месте от удовольствия. Конечно: мудрый отец его не захваливал, мудрая мать, наверное, тоже… а похвала из уст товарища – совсем не то, что из уст красивой взрослой женщины.

– Расскажи, расскажи, я буду рада услышать обо всем, – сказала Тамит, ее глаза разгорелись от нетерпения. Она и в самом деле была бы очень рада услышать обо всем, что делается в школе Амона, и прежде всего – как живет этот мальчишка. Маленький царевич, гордость и надежда первого хему нечер…

Аменемхет улыбнулся и заговорил. Сначала сдержанно, а потом увлекся и слова хлынули из него как воды Хапи в разлив. За последующий час Тамит узнала о жизни в школе все, о чем был осведомлен Аменемхет: а женщина была уверена, что сообразительный не по возрасту ребенок знает очень много.

Сообразительный, а все равно глупый, как все дети.

– Как интересно! – воскликнула Тамит, когда мальчишка наконец позволил ей вставить слово. – Ты так скрасил мою унылую жизнь, господин Аменемхет, ты принес в нее свет знания, которым я обделена! Как бы я хотела чаще видеть тебя!

– Я еще приду, – живо обещал Аменемхет.

И тут Тамит вспомнила о своей страже – но ведь они не глупы… Они понимают, что с ними будет, если слухи о случившемся сегодня дойдут до верховного жреца…

– Наверное, твой отец будет недоволен, когда узнает об этом. Я ведь преступница, – шепнула Тамит с сожалением.

– Ты не преступница, ты просто опорочена, – с негодованием возразил Аменемхет.

Тамит развела руками.

– Таких, как я, все равно не любят, мой друг. Ты ведь понимаешь.

Он кивнул.

– Господин Аменемхет, – складывая руки, попросила Тамит, – скажи стражникам, чтобы они ничего не говорили о твоем приходе. Мне будет плохо от этого, ты же понимаешь…

Другой мальчик на его месте испугался бы, но этот не заколебался ни на миг. Вот что такое власть и натура! Аменемхет выбежал из комнаты, а Тамит бросилась к окну; у нее захватило дух от зрелища, которое она застала.

– Ничего не говори моему отцу, и пусть второй стражник тоже молчит, – повелел мальчик взрослому вооруженному мужчине, который мог бы пришибить его ударом кулака.

И тот поклонился!

Запыхавшийся и торжествующий Аменемхет вернулся в комнату.

– Он ничего не скажет, – объявил мальчишка, представая перед Тамит. Она восхищенно ахнула, потом поклонилась, прижав руку к груди.

– Ты настоящий господин!

– Рад, что был полезен тебе, госпожа Тамит, – учтиво ответил мальчик. Потом он взглянул на друга, который все это время промолчал, и сказал:

– Нам пора возвращаться в школу.

Ее сын кивнул – а что еще он мог сделать?

Тамит с улыбками и поклонами проводила гостей до калитки. И когда она уже закрывала за ними калитку, ее мальчишка вдруг обернулся… в его взгляде был такой ужас перед матерью и ее поведением, что ее уверенность на миг покачнулась.

Но потом Тамит улыбнулась и подтолкнула сына вперед. Иди, не отставай от своего покровителя.

***

– Твоя мать очень красива и умна, – сказал Аменемхет.

После первого посещения дома Тамит мальчик молчал об этом, точно ничего не было, не на шутку пугая своего младшего товарища. Хепри не знал, доволен тот или нет, но видел, что Аменемхет глубоко взволнован и много думает о его матери и ее положении… Он приходил к ней еще раз, через два месяца – и с таким же удовольствием провел с Тамит время, но ушел с еще более глубокой и болезненной думой в сердце.

– Да, моя мать очень красивая и умная, – согласился Хепри, еще не зная, радоваться ли таким словам. Понравилась ли Аменемхету его мать?

– Она заставила меня думать о вещах, о которых я прежде не думал, – нахмурившись, сказал Аменемхет. – Я не думал, что священный суд может ошибаться. А теперь вижу, что это так.

Такие предметы были еще слишком серьезны для семилетнего Хепри – семь лет ему исполнилось полгода назад. Узнав, что Хепри исполняется семь, старший друг подарил ему золотой амулет-скарабея, сказав, что это на счастье и удачу именно ему…

Бедный мальчик был так потрясен, что даже не сознавал, как счастлив – чтобы ему подарили золото! Скарабея! И не кто-нибудь, а сын великого ясновидца!

Теперь он изо всех сил пытался следовать за мыслью этого девятилетнего мальчика и едва поспевал.

– Я не знаю, как судят в храме Амона, – робко сказал Хепри. – Я никогда этого не видел.

Аменемхет рассмеялся.

– Еще бы ты это видел! Это – тайные дела, малыш.

– Почему? – спросил Хепри, а его друг только рассмеялся снова и потрепал его по плечу.

– Потому что Амон – сокровенный бог, – пояснил он. – Неужели ты все еще этого не знаешь?

– Знаю, – сказал Хепри, хотя не понимал, что это значит, до сих пор. Наверное, ему просто рано это понимать?

– И кто-то воспользовался тайной суда во вред ей, – задумчиво сказал Аменемхет. – Я не верю, чтобы такая женщина, как твоя мать, могла совершить преступление. Это ошибка.

Хепри точно знал, что никакой ошибки нет – и почему-то ему казалось, что мать могла совершить преступление. Она уже научила его обманывать, а иногда пугала своим поведением… просто приводила в ужас.

Однако Хепри был уже достаточно взрослым, чтобы молчать об этом.

И он не стал любить мать меньше оттого, что стал лучше понимать ее – Тамит была его мать, существо, частью которого он все еще ощущал себя… Он не знал, смог ли бы пережить ее смерть.

Аменемхет был его лучшим другом – но так близок его сердцу, как мать, не стал и не мог бы стать.

У Аменемхета были отец, мать, сестра и воспитательница Мерит-Хатхор – а у Хепри никого, кроме матери…

– У тебя большая семья, – заметил, почти пожаловался Хепри.

Аменемхет сурово взглянул ему в глаза.

– Вовсе нет. У меня есть только сестра, которая слишком мала, чтобы я мог играть и разговаривать с ней, а моя матушка уже не может это делать – ей трудно даже ходить.

***

Ка-Нейт спала в объятиях мужа.

Она все еще была прекрасна, и даже прекраснее, чем раньше – оттого, что почти не выходила и кожа ее была лишена солнца, а также от болезни, ее лицо стало совсем бледным. Но это ей шло больше, чем румянец, так же, как грусть шла больше радости. Госпожа дома пошевелилась и тихо простонала, только во сне не владея собой. Неб-Амон, обнимавший ее как какую-то хрупкую драгоценность, и не подозревал о подлинных страданиях жены.

Ка-Нейт уже проснулась – ее сон было теперь так же легко спугнуть, как птичку на ветке, она уже и не помнила, когда спала крепко. Теперь все в ее жизни перевернулось – тело требовало сна днем, отвергая его ночью. Головные боли и боли во всем теле мучили ее постоянно, а слабость была такой, что подниматься по утрам и делать обычные распоряжения госпожи дома стало для нее все равно что ворочать кирпичи.

Она нежно улыбнулась мужу и потянулась поцеловать его – во сне морщины разглаживались, и лицо его, иссеченное заботами и страданием, вновь становилось молодым. Хотя красоты Неб-Амона время не тронуло – эти благородные черты будут прекрасны до глубокой старости…

Прикосновение ее губ разбудило его, и муж ответил на поцелуй. Потом нежно провел рукой по ее плечу и спросил, как она спала. Ка-Нейт никогда бы не призналась, что порою даже его прикосновения были для нее мучительны.

Но она только вместе с жизнью согласилась бы лишиться их – этой сладкой боли любви… Ка-Нейт улыбнулась и сказала, что спала хорошо. Муж отвернулся и встал, стараясь не потревожить ее; с лица сошла улыбка – не поверил. Но разве может она мучить его, говоря правду!

Она встала, пошатываясь и стиснув зубы, обернулась белым ночным одеянием, сброшенным вчера на табурет. Затягивая пояс и борясь с болью в мышцах рук, напоминавшей огненные иглы, Ка-Нейт не заметила, что за нею пристально наблюдает муж – его руки замерли на поясе набедренной повязки, не успев поправить ее.

Ка-Нейт подняла глаза и улыбнулась извиняющейся улыбкой. Встретила почти гневный взгляд.

– Ты очень страдаешь, – сказал великий ясновидец. – Зачем ты мне лжешь!

– Вовсе нет, – возразила Ка-Нейт. – Когда я рядом с тобой, болезнь отступает… Моя любовь лечит ее…

Это было так – но муж снова не поверил.

– Зачем ты мне лжешь, – прошептал он, приближаясь к жене и касаясь ее висков. Голову пронзила мгновенная боль, но она тут же утихла под его ладонями – которые как будто знали, как ее успокоить. Просто касаться. Просто любить.

– Дорогой мой, – прошептала Ка-Нейт, кладя голову ему на грудь. – Мне так хорошо с тобой, что легко было бы умереть в твоих объятиях…

Он резко оттолкнул ее. Ка-Нейт вскрикнула, глядя на него со страхом.

– Чтобы я больше этого не слышал! – выкрикнул ее господин. – Ты не умрешь! Я не позволю!

Он огляделся с искаженным лицом, словно ища того, кого мог бы казнить за такое преступление. За страдания Ка-Нейт.

Жена приблизилась к нему и обняла, чувствуя, как он дрожит… его тело было как камень. Потом он смягчился и обнял ее, поглаживая по волосам и спине.

– Не сердись, – шепотом попросила Ка-Нейт.

Не сердись! Что она говорит!..

– Никогда, – прошептал великий ясновидец и нежно поцеловал ее в лоб. Потом нашел в себе силы улыбнуться жене и быстрым шагом покинул спальню. Он чувствовал, что пришло время для самых страшных и ценных жертв – человеческих; хотя страшны и ценны они были для кого угодно, кроме него.

Самое страшное – было лишиться Ка-Нейт.

Самое ценное – была она.

Неб-Амон забывал сейчас даже о сыне, отданном в школу Амона. Сын сейчас под защитой бога… а Ка-Нейт, кажется, никогда ее не имела – она чужая здесь. В коридоре господин дома неожиданно столкнулся с дочерью.

Девочку тоже могли бы отдать в школу, но Неб-Амон еще несколько лет назад заключил, что жрицы из нее не выйдет, а искусствам, которые требуются от каждой благородной девицы, Меритамон обучат и дома.

Неб-Амон хотел было пройти мимо, но семилетняя девочка неожиданно схватила его за руку и задержала. Удивленный отец взглянул ей в лицо, потом присел напротив.

– Что ты?

– Я скучаю, – выпятив губку, сказала Меритамон. Она заморгала, и из ее глаз побежали слезы – красивых глаз Ка-Нейт…

Растроганный отец подхватил ее на руки.

– Ты скучаешь по мне?

– Да, – сказала девочка. Но она уже улыбалась, обняв отца за шею и схватившись за подвеску на его золотом обруче. – И по маме… Мама так часто лежит в постели и ей больно даже говорить со мной!

Меритамон снова всхлипнула.

Неб-Амон крепко прижал дочку к себе. Она затихла, обнимая его и успокаиваясь рядом – этот мужчина дарил спокойствие и защиту всему своему дому…

Великий ясновидец осторожно опустил ребенка; он поцеловал дочку в лоб, как жену. И думал он сейчас о жене. Как она страдала, эта прекрасная женщина, лучшее на свете создание богов – почему? За что? Если бы он мог найти виноватого в этом, тот пожалел бы, что родился!..

Но если он может найти для нее лекарство… умилостивить богов каким угодно способом… он перевернет эту землю.

Прошло еще четыре месяца, и произошло то, чего не ожидал ни один из друзей. Вернее, оба ожидали, но не думали, что это случится так скоро.

Умер четвертый хему нечер, покровитель Хепри. Как нашептал потрясенному Хепри старший друг, у господина Симута была грудная болезнь – да Хепри и сам слышал, что старый жрец кашляет и сипло дышит. Симут умер прямо в храме, перед алтарем…

– Пойдем, – сурово сказал Аменемхет. – Младшие жрецы и все трое рабов бога соберутся около господина Симута, чтобы воздать ему почести, и ты тоже должен прийти.

Хепри сглотнул и кивнул. Конечно, должен. Он старался не думать, что может за этим последовать – а если он попадется на глаза великому ясновидцу или другим пророкам Амона? Если его спросят, что он тут делает?..

Мальчик отстранился от старшего товарища, чтобы не поддаться искушению искать у него защиты, и сказал:

– Веди меня.

Он смотрел в прямую смуглую спину Аменемхета, уже начавшую расширяться, как у мужчины. Скоро Аменемхету должно было исполниться десять лет. Это почему-то очень ободряло.

Хепри потрогал грудь, словно чтобы ощутить свой амулет, подаренный другом, но ничего не нащупал – конечно, он никогда не решался носить его в школе… Ему нельзя выделяться здесь…

Аменемхет вывел его во двор, потом они снова зашли в зал. И оказались… среди толпы.

Хепри вздохнул с облегчением, хотя это было кощунством в такой момент. Может быть, его даже не заметят – здесь так много жрецов, взрослых мужчин в просторных белых одеждах, среди которых легко потеряться. Да ведь здесь еще и полумрак…

– Вот отец, – шепнул Аменемхет, показывая на высокого широкоплечего мрачного человека, выглядевшего представительнее других.

– Он стоит над господином Симутом, – прошептал мальчик. – Подойди – это твой долг.

Хепри глубоко вздохнул, назвал себя трусом, потом зажал сердце в кулак и пошел, раздвигая жрецов. Каждое случайное прикосновение к священным белым одеждам отдавалось в нем ужасом; хотя жрецы, удивленные таким поведением и соблюдающие святость этого места, давали мальчику дорогу. Хепри прерывисто дышал, спрашивая себя, когда у него потребуют ответа – по какому праву он здесь и кто такой.

Мальчик приблизился к телу Симута, не поднимая глаз. Мертвое тело пугало его куда меньше, чем живые, воздававшие ему почести.

Он наклонился и прошептал в умиротворенное морщинистое лицо:

– Благодарю тебя, мой отец и учитель. Да живет твое имя вечно.

Забыв об остальных, созерцавших эту сцену в немом удивлении, мальчик провел рукой по набедренной повязке, ища что-нибудь, что может принести в дар усопшему… и нашел! Его драгоценный амулет, золотой жук на золотой же цепочке, был при нем!

Он без колебаний извлек подарок Аменемхета и положил на обнажившуюся впалую грудь старого Симута.

Потом склонил голову и хотел уже отойти, как произошло то, чего он втайне ожидал и ужасно боялся.

– Кто ты такой? – спросил мужской голос – негромкий, но звучавший так, что и мысли не могло возникнуть оставить спросившего без ответа.

Хепри поднял глаза и встретился с взглядом Неб-Амона. Он почему-то с удивлением заметил, как похож этот человек на его друга – только намного выше, намного старше и намного могущественнее…

Мальчик поклонился.

– Я ученик и подопечный великого пророка Симута, – стараясь, чтобы его голос не дрожал, ответил Хепри. – Да будет тебе известно, великий ясновидец, что господин Симут привел меня в школу Амона… Я буду молиться за него…

Неб-Амон чуть улыбнулся.

– Похвально, – сказал верховный жрец. Он быстро шагнул вперед, и окружающие не мешкая расступились. Хепри задрал головку, чтобы смотреть великому ясновидцу в лицо; он ощутил запах его притираний, а через мгновение – его руку на своем плече…

– Мне кажется, будто я видел тебя раньше, – сказал Неб-Амон. – Это так?

Хепри помотал головой.

– Нет, господин… Я бы запомнил встречу с таким господином, как ты – как об этом можно забыть!

Неб-Амон усмехнулся.

– Ты не льстишь – говорит твое сердце, и мне это нравится. И мне нравится дар, который ты принес. Это поможет сердцу твоего учителя*.

Жрец наклонился и рассмотрел скарабея, а когда выпрямился, на губах улыбки уже не было.

– Откуда ты это взял? – резко спросил он мальчика. Бедный Хепри чуть не присел под его взглядом – как у Аменемхета в минуты гнева, только намного страшней.

– Мне это подарили… – прошептал Хепри.

Неб-Амон поднял голову; ноздри его раздувались.

– Не смей мне лгать, мальчишка!

Хепри замотал головой, пытаясь попятиться; но стоявшие сзади жрецы не пустили его, почти толкнув назад к верховному жрецу.

– Я не лгу! – отчаянно воскликнул мальчик; и когда он уже хотел упасть к ногам Неб-Амона и молить о милосердии, жрецы рядом вдруг расступились, и вперед выскочил Аменемхет.

– Это мой подарок! – воскликнул мальчик. – Я подарил свой амулет моему другу, отец – Хепри мой друг!