Текст книги "Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II (СИ)"

Автор книги: MadameD

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 59 страниц)

Аменемхет тоже не оставлял жену – но даже он сидел за дверью, не выдержав того, что с нею сделал. Иногда молодой жрец заходил к ней и спрашивал врача, как продвигаются роды; пытался ободрить жену, касаясь руки или целуя в холодный мокрый лоб… Неферу-Ра не сознавала его присутствия и отвечала только очередным криком. Врач, почти такой же измученный, как она, постаревший за эти часы, пытался помочь ей, осторожно надавливая на живот, но только увеличил ее страдания; когда Уну в конце концов забеспокоился, что ребенок неправильно лежит, и попытался нащупать его, жрица так неожиданно и сильно ударила его, что чуть не покалечила. Больше никто не вмешивался. Неферу-Ра только вставили между зубов деревяшку, чтобы она не прокусила язык, и предоставили ей трудиться самой.

Кажется, все почувствовали облегчение – когда она перестала кричать.

Когда прошли сутки, у врача и его помощников кончилась даже жалость к ней – осталось только страдание и огромная усталость. Ничего не менялось – Неферу-Ра все так же мычала, сжимая зубами кляп, корчилась и металась: существо, с самого появления в этом доме мучившееся само и мучившее других. Когда врач в очередной раз вынул из ее рта деревяшку, чтобы она сплюнула и, если может, сказала, как себя чувствует, она ответила только стоном.

На крик сил уже не осталось.

Через двенадцать часов Неферу-Ра умерла, разрешившись от бремени мертвым ребенком – девочкой.

Ошеломленный, оглушенный Аменемхет разглаживал окровавленные простыни, не имея сил, чтобы посмотреть в лицо женщины, которую он убил. В углу рыдали ее прислужницы – больше не от горя, а от ужаса. Мерит-Хатхор, на лице которой привычная суровость смешалась со страданием и усталостью, приглушенным голосом отдавала приказания слугам.

Скорчившийся у ложа Аменемхет коротко зарыдал и тут же оборвал себя. Он неуклюже поднялся с колен, поцеловал обвисшую руку своей мертвой мучительницы, потом прижался к губами к ее бритому лбу.

Он закрыл ей глаза – никто до него не решился это сделать.

– Простишь ли ты меня?.. Простят ли меня боги?.. – прошептал жрец. Он вытер глаза, потом сжал губы и выпрямился. Больше он не заплачет, он должен до конца выполнить свой долг по отношению к жене.

Аменемхет поглядел в лицо врачу и вдруг страдальчески улыбнулся. Дом начал наполнять плач по покойной – и облегчение. Он знал, что в трауре по Неферу-Ра облегчения будет больше…

– Я убил ее, – сказал Аменемхет своей женщине, когда пришел к ней. Он пришел к ней, хотя знал, что именно за этот грех его семью боги так тяжко наказывают.

Тамит крепко обняла его, успокаивая возлюбленного ласками. Он прижимался к ней как к своей последней опоре… подгнившей опоре.

– Что ты говоришь, мой возлюбленный господин. Так было предопределено, – шептала Тамит именно то, что он жаждал услышать и чему жаждал верить. – Разве ты хотел смерти госпожи Неферу-Ра?

– Да, хотел, – перебил ее Аменемхет. Он вырвался из ласковых объятий и с яростью уставился в лицо любовницы; губы скривила та же страдальческая улыбка. – Хотел… и ты хотела. Мы оба убийцы.

Тамит зло засмеялась.

– Разве я богиня, чтобы решать, кому умереть в родах? А ты – разве ты бог, чтобы решать, когда твой жене зачать?

– Мы прокляты, – прошептал Аменемхет. Плечи его опустились, гнев на лице сменила усталость. Как он устал. Как нуждался в любви.

Тамит дала ему то, что он хотел – снова обняла и позволила прижаться к себе, как к матери. Он мог бы быть ее сыном… женщина чуть не засмеялась, осознав это. Если бы ей много лет назад повезло с его отцом.

– Мы прокляты, – шепотом повторил Аменемхет. Но желание самобичевания у него начало проходить уже сейчас, в объятиях женщины, которая была намного лучше Неферу-Ра. Эта женщина была с ним.

Муки и вина Аменемхета сменялись облегчением. А на лице Тамит, смотревшей молодому человеку через плечо, была презрительная улыбка. Она знала все, что он чувствует и почему.

========== Глава 52 ==========

Жрецу не пристало скоро жениться после того, как он овдовел. Конечно, все было бы иначе, если бы он был Неб-Амоном и встретил прекрасную Ка-Нейт, горько думал Аменемхет. Но такое счастье выпадает немногим.

Сейчас он был рад, что соблюдает траур и долгое время с ним неприлично будет даже заговаривать о новой женитьбе – конечно, отец этого не сделает. Неб-Амон стал более жесток, но, вместе с тем, еще более благочестив, чем в молодости. Однако здоровье ему по-прежнему не изменяло.

Великий ясновидец никому бы не признался, что, как и все в его доме, чувствует облегчение от смерти Неферу-Ра, но, пока семья горевала, снова понемногу начал искать жениха для своей дочери. Меритамон беспокоила его. Девушка грустила и чахла, потому что ей не хватало любви… того, что было ей нужно, она не могла получить в отцовском доме.

Но она была слишком разборчива. Неб-Амон знал, что это больше от страха перед неизвестным, чем от неприязни к женихам; и намерен был положить этому конец, если девушка и дальше будет капризничать. Конечно, он постарается и найдет для нее достойного мужа – но тогда и дочери придется подчиниться его воле. Меритамон смирится, а потом полюбит того, кому будет отдана… такая любовь, какая была у Неб-Амона и его возлюбленной Ка-Нейт, редка, и ждать ее неблагоразумно. Обыкновенной любви и согласия достаточно для счастья.

Неб-Амон был умен и дальновиден, но не понимал, что делается в душе дочери – как ее потрясла на редкость несчастливая супружеская жизнь брата и ужасная смерть Неферу-Ра. С этих пор Меритамон почувствовала отвращение ко всяким принудительным сопружеским союзам: девушке начало казаться, что они все таковы, чувство было сильнее разума.

Она понимала, как глупо надеяться на то, что она сможет быть с Хепри – единственным, кто ей так нравился и был так близок, что она согласилась бы стать его женой. Меритамон узнала Хепри и понимала, чего недостает юношам, с которыми ее знакомили. Чуткости и готовности любить – то есть жертвовать.

Эти молодые люди тоже были готовы любить – то есть брать. Наслаждаться Меритамон и тем, что она может им принести – богатством и именем. Почему? Ее это изумляло. Ведь эти юноши были намного богаче и именитее Хепри, и, однако, хотели еще; а он был бедняком – и вовсе не таким жадным.

Она, конечно, ничего не знала о том, как Хепри опротивело его униженное положение – он вовсе не хотел повторить судьбу бедняка-отца. Меритамон видела только то, как нежен к ней был этот юноша, как утешал ее, как был благодарен за ее добро. Ему не наскучили бы ее слезы…

Но об этом нечего было и думать. Наверное, Хепри понимал, что ее обещание “сберечь себя для него” глупый каприз; так не бывает и не может быть. Отец и брат никогда не примут этого юношу, и, наверное, будут правы, он ей не ровня. Он даже содержать себя не может, не говоря о том, что не имеет состояния – разве вправе Меритамон хотеть, чтобы его содержала ее семья? Это только кажется, что Неб-Амон бесконечно богат. Следует посмотреть, сколько человек кормит его дом.

И уйти к Хепри она не сможет – да и не захочет.

Меритамон знала, что не любит своего избранника безумно, потому что только безумная любовь может подвигнуть девушку на то, чтобы уйти к нищему, без отцовского благословения и поддержки. Конечно, Меритамон должна была получить наследство вместе с братом, но ведь великий ясновидец лишит ее положенной доли, если она так поступит.

И будет прав.

Меритамон раздумывала и понимала, что не сможет лишить Неб-Амона внуков, а своих будущих детей – положения.

Больше всего ей хотелось бы, чтобы Хепри вошел в ее дом, став достойным его; но девушка знала, что это едва ли возможно. Осознав, что ее мечты неосуществимы, Меритамон ночь проплакала, а наутро пришла к отцу, сказав, что готова выйти замуж.

Она и так долго испытывала его терпение.

Казалось, впервые за долгое время великий пророк Амона получил отрадные вести – он улыбнулся и крепко прижал дочь к сердцу. Долго обнимал, а потом счастливо посмотрел ей в глаза и сказал, что она не пожалеет…

Меритамон в этот миг упрекнула себя за то, что считала отца жестоким. Нет, лучше ее отца не может быть.

Великий ясновидец сказал, что у него уже есть на примете один очень достойный юноша, которого он приведет в дом завтра же, если дочь согласна. Они смогут поговорить и погулять в саду, а если Меритамон хочет, то и выйти в город.

Девушка улыбнулась, хотя ее радость заметно убавилась. Вот еще один шаг прочь от ее друга. Уже завтра, возможно, у нее будет жених.

– Кто это, отец? – спросила Меритамон.

– Друг твоего брата, – улыбаясь, ответил Неб-Амон, и на один миг у нее появилась невероятная мысль.

– Менкауптах, сын второго хему нечер, – сказал отец. – Он учился вместе с твоим братом, ему сейчас восемнадцать лет. Менкауптах – заклинатель Амона, как Аменемхет…

Великий ясновидец вдруг помрачнел, вспомнив о сыне. Он в последнее время всегда мрачнел, вспоминая о нем.

– Он любит меня? – почему-то спросила Меритамон, тут же покраснев за такой вопрос.

Отец усмехнулся.

– Он полюбит тебя, когда вы встретитесь. Тебя нельзя не полюбить.

Меритамон благодарно бросилась отцу на шею, и он заключил ее в свои все еще крепкие объятия. Потом спросил, какой подарок она бы хотела, он давно уже не радовал свою любимую дочку…

Девушка улыбнулась и сказала, что была бы счастлива получить из его рук что угодно. Но она была уже совсем не рада – ей представился этот Менкауптах, который “должен полюбить” ее, как Аменемхет со своей несчастной женой “должны” были любить друг друга…

Отец ласково коснулся ее щеки и отпустил дочь.

Меритамон надеялась, что Менкауптах будет похож на брата… но напрасно. Таких, как ее брат, таких, как ее отец, очень мало среди мужчин. Молодой человек – высокий, хорошо сложенный, но далеко не такой красивый, как Аменемхет – оказался очень серьезным и почти так же озабоченным долгом, как Неферу-Ра. Он не позволит себе ни на шаг отступить от правил, и жене тоже не даст; вдруг Меритамон пришли в голову совсем непристойные и смешные мысли. Она уже довольно хорошо знала, что происходит между мужьями и женами, и вообразила, как этот молодой человек будет вести себя ночью, на ложе. Наверное, так же серьезно и важно, как днем…

Она сделалась холодной, и Менкауптах скоро это почувствовал. Но навязывать себя невесте посчитал ниже своего достоинства – побледнев от разочарования, поклонился и ушел.

Меритамон решила, что избавилась и от этого жениха, и с некоторым чувством вины и слабым любопытством ожидала следующего. Но, к ее удивлению и испугу, Менкауптах вернулся вместе с ее отцом.

Неб-Амон, рука которого лежала на плече молодого человека, выглядел очень сердитым. Нет – разгневанным.

– Вам следует познакомиться получше, – сказал он, почти толкая юношу к дочери. Менкауптах неловко пошатнулся, как подрубленное дерево, и с каким-то сожалением взглянул на Меритамон. Может, посочувствовал, что с ней так обходятся.

Но когда Неб-Амон оставил молодых людей, юноша улыбнулся и приободрился; в глазах появился блеск, который совсем не понравился Меритамон. Менкауптах понял, как он ценен, и теперь так легко не отступится.

И в самом деле – юноша подошел к дочери верховного жреца, немного скованно в своей длинной белой юбке, и довольно смело взял ее за руку. Потом поднес ее руку к губам и поцеловал.

– Нам нужно поговорить, госпожа, – сказал Менкауптах. – Твой отец сказал, что нам следует получше познакомиться.

Меритамон чуть не плакала. Она поняла, что отцовскому терпению пришел конец – ее выдадут за этого важного жреца, который вовсе не красив и в недалеком будущем станет очень скучен. Она вздохнула, потом оглядела юношу, словно прицениваясь к приобретению, которое должна будет сделать, хочет или нет.

Потом грустно улыбнулась.

– Давай поговорим, господин Менкауптах, – скучным голосом сказала Меритамон. Менкауптах ничуть не был смущен таким тоном – или не подал виду. Он начал пространный рассказ о том, какие премудрости постиг в школе и как скоро надеется занять высокое положение. Меритамон слушала, с трудом удерживая на губах вежливую улыбку; скоро она почувствовала, что засыпает. Менкауптах так ничего и не спросил о ней самой.

Вечером Неб-Амон подозвал дочь к себе, желая, чтобы она отчиталась о своем свидании. Меритамон это уже ничуть не смущало; она равнодушно сказала положенные слова, какой достойный юноша Менкауптах. Разве могла она сказать что-нибудь другое? И потом, это, наверное, так и есть.

Неб-Амон чувствовал, что дочь недовольна и ждала лучшего. Но куда лучше? Просто она немного избалована и слишком легко отвергает мужчин, не привыкнув к ним присматриваться. Ничего. Менкауптах не только очень знатен, но и действительно хорош: он надежен, учен и благочестив.

Неб-Амон ласково расцеловал унылую дочь и подарил ей прекрасный венчик из ониксовых цветов – вместо того обруча, который она пожертвовала Амону.

Свадьбу назначили через два месяца, как у Аменемхета с Неферу-Ра.

***

Хепри уже мало чего и кого ждал – ему вот-вот должно было исполниться шестнадцать лет и его должны были выпустить из школы, чтобы он вместе с несколькими такими же нищими юношами осел на низшей должности навечно. Впрочем, Хепри был за это благодарен. Еще бы – если только вспомнить, кто он такой…

Его окликнули, когда он вышел однажды во двор – это был Аменемхет.

Он так изменился, что Хепри испугался: его друг словно одряхлел, хотя оставался таким же красивым, сильным и молодым. Вернее, стал еще красивее и сильнее. Но вот душа, отражавшаяся в черных глазах, постарела.

Аменемхет шагнул к другу и без слов крепко и устало обнял его.

Потом отстранился и пригласил пройти за ним – для разговора. Хепри, конечно, послушался. Он был не тем, кто может отказывать.

Они молча сели за стеной, в уединении, и Аменемхет долго смотрел на друга, не начиная разговора, который хотел начать – просто смотрел, словно чтобы убеждаться и запоминать, что у него есть друг. Потом улыбнулся усталой отцовской улыбкой.

– Моя жена умерла, – сказал молодой жрец. Хепри ахнул и приподнялся, но Аменемхет махнул на него рукой. – Не нужно соболезнований, – сказал господин. – Я не хочу об этом вспоминать…

Он закрыл лицо руками и застыл, как человек, находящийся в безвыходном положении. Который слишком долго ошибочно считал, что ему открыты все пути, тогда как на самом деле не имеет никакого выбора.

– Моя Неферу-Ра, – пробормотал Аменемхет, не отнимая рук от лица. – Она была моим наказанием… заслуженным. А я снова прогневал богов. И продолжаю это делать.

– О чем ты гово… – начал Хепри, и тут же догадался.

Он ужасно пожалел и Аменемхета, и свою многострадальную мать.

– Как мой брат? – шепотом спросил он, не решаясь спрашивать о Тамит.

– Здоров, – равнодушно ответил Аменемхет. – Красивый ребенок, похож на свою мать. Но он не знает ее…

Молодой человек усмехнулся, плечи и ладони его вскинулись, словно вопрошая или выражая возмущение, которое не смеют высказывать уста.

– Я теперь вдовец, и я счастлив, – улыбаясь, шепотом сказал Аменемхет. Взглянул на друга, и того почти испугал блеск его глаз. Да, Аменемхет окончательно отдалился, окончательно изменился – это был вдовец, прелюбодей и отец незаконного ребенка, которого он никогда не признает своим.

– Ты и моя мать все еще… – начал Хепри, но не закончил от стыда. Он чувствовал себя ребенком рядом с этим восемнадцатилетним юношей. Хотя их опыт действительно разнился как у ребенка и взрослого…

С одной стороны.

А с другой, со стороны понимания жизни народа – жизни всей Та Кемет – Хепри был намного опытнее своего покровителя.

– Да, мы все еще грешим, – шепотом ответил Аменемхет. – Мы все еще любим друг друга, и я все еще мечтаю обладать Тамит один – ведь это мое право!..

Он чуть не вскочил, но усидел.

– Я отец ее ребенка, – говорил молодой человек. – Я могу иметь гарем, как мой отец, и даже с большим правом, потому что от меня не требуется такой строгости жизни… так почему я не могу получить женщину, которая уже моя перед богами?..

– Ты мне это говоришь? – в полный голос спросил Хепри.

Аменемхет вдруг осознал, кому все это высказал. Губы его дернулись в усмешке, но ему не стало стыдно. Или он хорошо это скрыл.

– Почему бы и не тебе? – точно так же, в полный голос, ответил он. – Чем ты отличаешься от других?

Хепри улыбнулся от стыда за них обоих.

– Конечно, ничем, господин.

– Прекрати!

Кажется, Аменемхета проняло. Он резко встал на ноги и несколько раз прошелся перед другом, сложив руки на груди.

– Если я возьму твою мать, я не нарушу никакого божественного закона, – решительно сказал он. – Мы с ней не в родстве. Она родила от меня дитя, которое мы зачали, когда оба были свободны – а значит, именно я должен заботиться о нем и о ней…

– А то, что она старше меня, не имеет никакого значения! – заключил Аменемхет. Кажется, он уже убедил себя в этом.

– Неужели? – слабо возразил Хепри. Друг уставился на него, точно не вполне понимая, о чем тот говорит.

– Ты представляешь, что о тебе будут говорить? – спросил юноша.

Аменемхет усмехнулся и всплеснул руками.

– Да кто узнает о ее возрасте! От кого? От тебя?..

Угроза в его голосе заставила Хепри откинуться назад.

– Даже если и узнают, – с усилием сказал Аменемхет. – Чем это мне повредит? Я очень знатный человек. И я не нарушил закона.

– Ты прелюбодействуешь с наложницей своего отца, – очень тихо сказал Хепри. Он откуда-то взял силы не отводить взгляда. – Ты нарушил сразу два закона, Аменемхет.

– Это ненадолго, – ответил Аменемхет.

Хепри понял, о чем тот говорит; Аменемхет спохватился, но слишком поздно. Тамит уже изменила его, с ужасом подумал Хепри, так изменила, словно вложила вместо его души другую. Теперь даже со своим ближайшим другом Аменемхет оказался способен говорить только о женщине, с которой грешил.

Которая была матерью этого друга.

– Я теперь могу часто видеться с нею, – прошептал Аменемхет. – Моя сестра скоро выходит замуж, и никто не смотрит за мной и Тамит.

Хепри вскочил на ноги.

– Выходит замуж?..

Аменемхет забыл о собственных жадных устремлениях – он теперь пристально вглядывался в лицо товарища.

– Что тебе до этого? – спросил он, и вопрос прозвучал медленно, надменно и подозрительно.

Хепри покачал головой и опустил глаза.

– Ничего, господин.

– Да, – резко ответил Аменемхет. – Я господин. Ты, надеюсь, никогда не рассчитывал, что…

Хепри мотнул головой.

– Конечно – как бы я мог.

Теперь он смотрел в глаза другу так искренне и открыто, как сам Аменемхет смотреть уже давно не мог.

Молодой жрец улыбнулся его простодушию, потом смягчился и дружески сжал его плечо; Хепри поморщился от его хватки – он знал, что Аменемхет при желании легко мог бы сломать ему кость.

– Я знаю, что моя сестра прекрасна, – утешающе сказал Аменемхет. – И я знаю, что такому юноше, как ты, трудно было не заметить ее. Но она просватана за сына второго пророка Амона, благородного Менкауптаха, и до их свадьбы осталось уже меньше месяца.

Хепри кивнул. Он был уже почти спокоен, хотя такой тоски не испытывал давно.

– Я рад, господин.

Аменемхет усмехнулся.

– Перестань, Хепри. Я так подумаю, что ты забыл мое имя.

– Надеюсь, что госпожа не позовет меня на свадьбу, – пробормотал Хепри, отводя взгляд. Он бы этого не выдержал.

– Думаю, что нет, – серьезно и сочувственно сказал Аменемхет. – Меритамон умна, и она не станет мучить тебя…

Потом он снова усадил Хепри рядом с собой.

– Ты еще не искал себе невесту?

Хепри покачал головой.

Аменемхет грустно усмехнулся.

– Ах, глупый. Неужели ты в самом деле думал… Я считал, что ты более благоразумен!

Хепри, сведя брови, смотрел на свои руки простолюдина.

– Наверное, ты ошибся, господин.

Аменемхет нетерпеливо вздохнул, потом толкнул юношу в плечо. Тот от неожиданности чуть не упал и вскинул недоуменные глаза.

– Прости, я не рассчитал силу, – почти не извиняясь, с досадой сказал молодой человек. – Я хотел сказать, что промедление очень вредно, Хепри. Если ты рассчитываешь стать выше, тебе нельзя предаваться мечтам.

Хепри улыбнулся с сожалением.

Кажется, Аменемхет просто не представлял себе, кто такой его друг и чего он может ожидать. Богатые не понимают многих вещей, даже если видят их каждый день.

– Я не солдат, не ремесленник и не придворный, – серьезно сказал младший юноша. – Подняться выше я могу только с помощью своего благочестия – но младшему жрецу нужны долгие годы, чтобы возвыситься таким образом. Особенно такому, как я, опороченному. Или ему нужен покровитель, который мог бы благодетельствовать ему…

Он осекся, осознав, что это может звучать как наглость. Но Аменемхет смотрел серьезно и выжидательно.

– И это – неправедный путь, – закончил Хепри с убеждением. – Только бог может возвышать жреца, а не другой человек.

Аменемхет улыбнулся.

– Неужели ты не знаешь, что высшие жрецы и есть уста бога?

– Правда? – спросил Хепри, как ребенок. Аменемхет изумлялся – этот мальчик учился божественным истинам десять лет, и до сих пор не понимал важнейших вещей!

– Конечно, – сказал Аменемхет. – Это – первая и главная истина, которую ты должен понять. Пророки Амона, – он кашлянул, – это первые слуги бога, которые вещают его волю на земле.

Хепри потряс головой.

Он действительно до сих пор этого не понимал.

– То есть все, что говорит твой отец, исходит от бога? – спросил он.

– Не все, – сурово поправил его Аменемхет. – То, что касается божественных дел, Хепри.

Он нагнулся к самому уху юноши и шепнул:

– И некоторые усердные младшие жрецы тоже удостаиваются такой милости – вещать волю бога. Если я помогу тебе, это не будет противно воле Амона.

“Это ты усердный – тот, который прелюбодействует с женщиной своего отца?..”

Но, наверное, домашние дела жрецов действительно могут не иметь касательства к храмовым. Хепри знал, что жрица Неферу-Ра была жестока к своим домашним, и бог это терпел…

Хепри опустил голову.

– Спасибо, господин.

“Если тебя не поймают в гареме верховного жреца”.

Этот страшный человек был не только отцом Аменемхета, а еще и его господином, а еще и одним из знатнейших людей в городе и во всей стране. Если он поймает у своей женщины любовника… пусть даже это его сын…

– Ты, кажется, не рад и не благодарен, – с неудовольствием заметил Аменемхет. Хепри заставил себя улыбнуться. Иногда он удивлялся, как боги еще не поразили их всех.

– Я очень рад и очень благодарен, – ответил юноша. – Передай госпоже Меритамон, что я желаю ей счастья – я рад, что бог послал ей господина, который ее достоин.

Аменемхет кивнул.

– Хорошо. Если ты думаешь так, как говоришь.

Он встал.

– О свадьбе тебя оповещать не будут – я скажу сестре, если она сама не догадается. Но после того, как она станет женой Менкауптаха и переедет в его дом, я навещу тебя снова.

========== Глава 53 ==========

Менкауптах аккуратно и часто навещал невесту – теперь по праву; всем остальным поклонникам доступ в дом великого ясновидца был закрыт. Они чинно прогуливались по саду, угощались вином и играли; каким-то образом юноша почувствовал, что строгие разговоры о храмовых делах неинтересны Меритамон, и теперь больше молчал. Ему мало что было сказать сверх этого – потому что Менкауптах не привык к раздумьям свыше положенных учителями уроков. К тому же, благочестивому жрецу и не полагалось слишком много размышлять. Он должен был веровать и повиноваться.

Однако Меритамон была рада, что избавилась от долгих бесед, с этим молодым человеком было приятнее молчать. Она начала чувствовать, что действительно нравится ему, что он хочет о ней заботиться. Пусть даже не любит. Меритамон была благодарна. И постепенно сама начала увлекаться женихом – это было неосознанное влечение к молодому и сильному человеку, с которым ее постоянно оставляли наедине. Меритамон становилась женщиной.

Однажды Менкауптах поцеловал ее. Это было совсем не похоже на поцелуй Хепри, тот заставлял забыться, как вино; а эти ласки Меритамон остро осознавала и стыдилась их. Но и неприятно ей тоже не было. Когда осмелевший Менкауптах попытался приласкать ее, она это позволила – и это тоже было приятно.

Меритамон думала, что с Неферу-Ра ее отец такого не допускал – а может, свиданий наедине не допускал отец несчастной девушки; ей и Аменемхету просто не дали привыкнуть друг к другу. Хотя бедная Неферу-Ра была так некрасива, что едва ли могла понравиться брату, сколько бы они ни провели времени вместе до свадьбы.

Неб-Амон был очень умен и извлек урок из той страшной ошибки.

После этого свидания им разрешили еще одно такое же – и снова разрешили ласкаться, уже смелее; а потом вдруг разлучили. Меритамон уже все понимала… Менкауптах досадовал, а она восхищалась мудростью отца. Меритамон мыслила достаточно трезво, чтобы оценивать поступки окружающих, она не была влюблена.

Спасибо и за то, что есть.

Только иногда ей вспоминался Хепри – вернее, представлялся его страдающий взгляд; но Меритамон тут же отгоняла такие мысли, это было слишком стыдно, она чувствовала себя виноватой, хотя не понимала, в чем. Не мог же он в самом деле подумать, что она ему что-то обещала?

Как-то, совсем незадолго до свадьбы, к ней пришел брат и сказал, что виделся со своим другом – и коротко попросил не приглашать его на торжество.

Меритамон испытала острейшее сожаление и вину. Хепри мучился… он ее любил…

Но что же поделать? Ничего – и он, конечно, тоже это понимал, он был очень разумен. Девушка пожелала ему тоже вскоре найти невесту.

До свадьбы она не имела почти никаких забот – домом полностью заправляла Мерит-Хатхор, а обязанностям жены Меритамон было некому учить: Мерит-Хатхор никогда не была женой. Отец, конечно, не мог этого сделать. Он полагал, что дочь всему научится сама, когда войдет в дом Менкауптаха – и, наверное, был прав.

Однажды ее свозили в гости к жениху, и Меритамон заботливо приняли его родители. Они оба были живы и здоровы – похожие друг на друга, серьезные, не очень красивые, но надежные люди; у них оказались еще две тихие воспитанные дочери. Меритамон они все понравились, как и дом Менкауптаха – вначале девушку огорчило, что он значительно скромнее дома ее отца и выстроен из простых глиняных кирпичей, зато потом она привыкла и оценила внутреннее убранство, при всей своей простоте нарядное и опрятное. Меритамон не воспитывали в воздержании, но готовили к возможному воздержанию в будущем; и она легко приняла то, что ее ожидает.

Все приглашения на свадьбу рассылали отец и брат; только однажды Неб-Амон спросил дочь, не хочет ли она видеть на празднике кого-нибудь из подруг. Меритамон пожала плечами. Она воспитывалась дома и не имела близких подруг, как и не тосковала по их отсутствию. С улыбкой она назвала имена нескольких девушек, которые почти ничего для нее не значили – она знала и то, что после свадьбы эти подружки будут значить еще меньше. Они все будут заняты своими семьями. Такова жизнь.

***

Свадьбу должны были праздновать в доме Неб-Амона, и первые несколько дней супруги должны были провести там же. Это было против обычного порядка, но Неб-Амон хотел сделать все, что возможно, для душевного спокойствия дочери.

Он помнил о Неферу-Ра.

Меритамон боялась, но меньше, чем когда-то ее мать – хотя, в отличие от Ка-Нейт, выходила замуж без большой любви и даже вообще без любви. Девушка начала думать, что, возможно, отец прав и это вовсе необязательно для согласия в семье. Когда есть такое согласие – это уже очень хорошо.

Она тоже помнила о Неферу-Ра.

В день свадьбы ее подняли рано – это была Мерит-Хатхор… Постаревшая мужеподобная женщина непривычно мягко улыбалась, вспоминая, как когда-то давно разбудила в день свадьбы свою дорогую госпожу, которую до сих пор любила превыше всех. Мерит-Хатхор стала ободрять Меритамон, как когда-то – Ка-Нейт, но та попросила женщину помолчать.

Она не была такой близкой подругой Мерит-Хатхор, как ее мать, и слова ободрения от суровой домоправительницы только взволновали ее. Та понимающе замолчала, но оскорбилась. Меритамон знала, что не так мягка и чутка к людям, как была ее мать, и иногда огорчалась из-за этого – но понимала, что себя не переделает.

Менкауптах прибыл в ее дом днем – нарядный, гордый и почти красивый от счастья. Меритамон была так изумлена переменой в нем, что почувствовала упоение, словно от любви; Менкауптах пожал ей руки, сияя, и хотел тут же вывести в сад, но ему не позволили. Меритамон осознала, что почти сожалеет об этом…

Их удивительно быстро сочетали браком – Меритамон не заставляли преклонять перед мужем колени, словно они были равны; хотя она знала, что это не так. По своему происхождению она была выше Менкауптаха.

Меритамон вначале была почти спокойна – но после венчания чем дальше, тем больше волновалась. Ей уже хотелось, чтобы поскорее закончился вечер – пир, поздравления и развлечения, на которые ее отец не поскупился; хотелось поскорее остаться с мужем наедине и пройти через то, чего она боялась. Вдруг ее одолели воспоминания о Неферу-Ра, и ее хрупкое самообладание было сметено слезами, которых девушка от себя не ожидала…

Ее нашел рыдающей в углу сада брат – он появился из-за деревьев, за которыми была стена, отгораживающая крыло наложниц. Меритамон знала, что там живет женщина отца, и на мгновение удивилась тому, что Аменемхет позволил себе зайти сюда…

– Что ты тут делаешь? – спросила она, но брат молча обнял ее, и она про все забыла. Аменемхет был так же силен и надежен, как отец.

– Ты будешь счастлива. Ничего не бойся, Меритамон, – убежденно сказал молодой человек, и в его глазах было такое выражение, что Меритамон поверила. Брат легко поцеловал ее в губы и в щеку, потом вдруг сказал, что забыл сделать ей подарок на свадьбу. Он позвал сестру с собой, на пустующую сейчас мужскую половину, и вынес ей из своей спальни чудный косметический набор – несколько разноцветных красок для глаз и для губ. Меритамон фыркнула в ладошку, сказав, что такой подарок ей могла бы сделать женщина…

Брат засмеялся, ничуть не обидевшись, и сказал, что хорошо понимает женщин.

Откуда?

Уж не Неферу-Ра могла научить его таким тонкостям… Но Меритамон, хотя ее опять кольнуло подозрение, обняла юношу и поблагодарила, сказав, что он самый прекрасный брат, какого может пожелать сестра.

Аменемхет улыбнулся – он был с ней согласен.

Потом сказал, что, наверное, жених заждался ее, и Меритамон тут же испугалась снова. Тогда брат взял ее под руку и повел к Менкауптаху сам – словно передавая ему семейную драгоценность…

Остаток вечера промелькнул очень быстро, и Меритамон не успела опомниться, как ее с мужем проводили в спальню – ее собственную спальню. Но она впервые была там с мужчиной.

– Будь со мной поласковей, – попросила она шепотом, заливаясь румянцем в темноте; и вдруг Меритамон совершенно неуместно фыркнула. Ей вспомнилось, что она воображала об этом юноше, когда их только познакомили.