Текст книги "Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II (СИ)"

Автор книги: MadameD

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 59 страниц)

Жрецы Амона были очень могущественны.

– Долго ли нам идти, господин? – спросила Тамит, которая, однако, начала стесняться соседства с жрецом и своего положения при нем.

– Нет, Тамит, ты не успеешь устать, – с улыбкой ответил любовник. Девушка улыбнулась ему в ответ и позволила пожать себе руку.

Он снова назвал ее Тамит.

Третий пророк Амона жил намного скромнее, чем можно было ожидать от человека его положения – в кирпичном доме старого образца, правда, больше дома Нечерхета вдвое, но только кирпичном доме, тогда как знать строила каменные. Но Тамит было приятно посмотреть на дом, в котором ее сегодня принимали… как гостью. Как бы скромен он ни был, это был дом одного из верховных жрецов Амона. Не бедная хижина – когда-то Тамит могла мечтать о равенстве только с бедняками.

Только бы не опозориться.

Она выспрашивала свою служанку о том, как ведут себя госпожи, и вспоминала все подробности поведения женщин, которым прислуживала в доме первого хозяина.

Они были горды, но вместе с тем учтивы. Они говорили изысканно, но мало; ели и двигались так же изысканно. Но самое главное – это были госпожи: на слуг они смотрели не больше, чем на посуду, из которой ели, или цветы, украшавшие зал. Этому Тамит научится легко.

В сгущающихся сумерках они с Нечерхетом дошли до ворот, и Тамит с волнением разглядела белые одежды третьего раба бога: Тотмес вместе с двумя слугами ждал их. То есть ждал Нечерхета. Тамит была никто.

Ее спутник остановился в нескольких шагах от хозяина и почтительно поклонился. Тотмес чуть помедлил и склонил голову в ответ. Взглянул на Тамит, без жадности, но со спокойным вопросом в темных глазах.

Девица едва подавила порыв схватиться за руку любовника.

– Это госпожа Тамит, моя подруга, – представил ее Нечерхет, и девушка готова была расцеловать его прямо здесь. Госпожа! Чтобы кто-нибудь, кроме самой Тамит, когда-нибудь назвал ее госпожой!

– Привет тебе, госпожа, – сдержанно произнес жрец Амона, и Тамит показалось, что в глазах его мелькнуло что-то неприятное. Осудил? Узнал?..

На слуг не смотрят – но ведь он бывал в доме ее хозяина и мог запомнить ее!

– Привет тебе, господин, – сказала Тамит и поклонилась – чуть ниже, чем требовала обычная учтивость между равными. Какое равенство!..

Какая она госпожа!..

Тотмес склонил голову в ответ – в знак того, что принимает ее приветствие. Тамит мысленно проклинала всех жрецов за их самообладание – поди пойми, о чем они действительно думают!

Хозяин пропустил обоих гостей внутрь, потом поравнялся с ними и повел в дом. Он ни о чем не спрашивал. Тамит догадывалась, что Тотмес очень умен.

Они вошли в дом, и Тамит поежилась от прохлады – в таком доме и днем было не жарко. Прошли в небольшой обеденный зал и сели за общий невысокий кедровый стол, на подушки, поджав ноги. Весьма скромно – но Тамит стоило только вспомнить, что она делит трапезу с двумя высокими жрецами Амона, один из которых третий раб бога, как ее охватил благоговейный трепет. Им бесшумно и аккуратно прислуживали двое слуг-мужчин, а Тамит не замечала их – и не оттого, что так делают все госпожи, а от смятения, которое царило в ее душе.

Наступило неловкое молчание – все трое не были готовы к тому, как пройдет сегодняшний ужин.

– Для меня большая честь – быть в твоем доме, божественный отец, – сказала Тамит. Ее красивый мелодичный голос не дрогнул, что потребовало от нее большого усилия.

Тотмес прямо взглянул на нее, и тут у Тамит не осталось сомнений – он ее узнал, узнал!

– Рад принимать тебя, госпожа Тамит, – без улыбки ответил он.

И вдруг Тамит охватил ужас – а если этот жрец сейчас скажет ее покровителю, в чьем доме она служила? Ведь она обманула Нечерхета, и если это откроется, она падет сейчас же и навсегда.

Но Тотмес, кажется, был не намерен это делать: его планы были выше разоблачения происков каких-то ничтожных женщин.

Ужин, наверное, был вкусный, но Тамит даже не понимала, что ест. Интересно, жалеет ли уже Нечерхет, что взял ее с собой? Она взглянула на своего любовника – бледная, взволнованная; и с облегчением увидела его ободряющую улыбку. Нечерхет был достаточно стоек, чтобы выдержать недовольство третьего пророка Амона – и ведь они, кажется, старые друзья?

– Давно ли ты в городе, госпожа Тамит? – вдруг спросил Тотмес, безжалостно произнося титул, которого она не заслуживала. Он смотрел ей в лицо – не с вожделением, как смотрят на таких женщин, как она, а холодно и оценивающе.

– Я родилась в Уасете, слава Великому богу, – сказала Тамит. – Это город, превосходящий все города в Та Кемет, как Амон превосходит всех богов Та Кемет.

Тотмес чуть кивнул и улыбнулся.

– Ты разумна для столь юной женщины, – сказал он. – Я рад за Нечерхета, имеющего такую… подругу.

Нечерхет кашлянул. Казалось, даже он смутился.

– Госпожа Тамит так же учена, как и прекрасна, – сказал ее покровитель. – Я сам учил ее. Это женщина, достойная…

“Звания жрицы”, хотел сказать он, но под взглядом Тотмеса не смог.

– Достойная быть моей женой, – закончил Нечерхет. Он взял девушку за руку, а та сидела, ошеломленная происходящим. Только через несколько мгновений девица поняла, что сказал ее любовник.

– Я верю, мой друг, – с тонкой улыбкой ответил Тотмес. – Прими мои поздравления, госпожа Тамит.

Тамит не знала, радоваться или нет – но понимала, что предпринять такой шаг ее любовника заставило только осуждение высшего жреца Амона. Теперь она была невестой Нечерхета. Но кто знает – не забудет ли он о том, что сказал, и не забудет ли Тотмес, что он сказал? Жрецы умеют закрывать глаза на то, что хотят.

– Не правда ли – Тамит очень красива? – спросил Нечерхет, почти с вызовом.

– Правда, – согласился Тотмес. Но не добавил ничего.

И тут вдруг Тамит вспомнились пьяные речи ее любовника – о том, что он “будет Амоном” во время праздника. Прежде, чем она осознала, что говорит, ее уста произнесли:

– Вы будете служить во время праздника Амона, господа? Могу ли я узнать, что вы будете совершать?

Не только у Тотмеса, но и у Нечерхета поднялись брови от такой дерзости.

– Нет, госпожа, не можешь, – мягко ответил Тотмес. – Непосвященные не могут этого знать.

Вдруг на лице его выразилось беспокойство, он сердито поджал губы, точно слова Тамит напомнили ему о чем-то… чему мешало ее присутствие. Тамит поняла, что ее хотят удалить, когда третий хему нечер взглянул на Нечерхета.

Жрец закусил губу и вздохнул.

– Выйди в сад, – сказал Нечерхет любовнице. – Прошу тебя, – прибавил он. Назвав ее госпожой и своей невестой, он не мог уже приказывать ей, как служанке. Тамит подавила ухмылку, встала и поклонилась.

Быстро вышла из зала, стараясь изящно скользить между креслами и колоннами.

– Ты и в самом деле хочешь это сделать? – приглушенно спросил Тотмес Нечерхета. – Вполне ли ты здоров? Эта женщина – низкая служанка, ничего не знающая о священных тайнах и о том, как их следует беречь! И ты хочешь взять ее в жены!

– Тамит была служанкой, – с негодованием ответил покрасневший Нечерхет. – Но она достойна того, чтобы стать госпожой! Неужели ты не видишь?

– Я вижу то, что она есть, – ответил Тотмес.

Он вздохнул.

– Но отговаривать человека, плененного женщиной, значит впустую тратить силы. Делай, что решил. Но если ты выдашь ей…

Нечерхет с ужасом и негодованием подался вперед.

– Не говори такие слова! Я – жрец, служащий Амону многие годы! Ни одна женщина не вырвала у меня ни одной его тайны!

– А их ты имел много, – с улыбкой сказал Тотмес, непонятно что подразумевая – женщин или тайны. – Что ж, я поверю. Помни, однако, что я могу сказать великому ясновидцу…

– Это сделал не он – бог, – запальчиво возразил Нечерхет. – Это бог меня призвал и назначил служить во время праздника!

Тотмес неопределенно улыбнулся.

– Да, но не забывай, что прежде всего уста бога на земле – Неб-Амон.

Он перестал улыбаться.

– И помни, что бывает с теми, кто выдает наши тайны.

Нечерхет сжал губы и скрестил руки на груди.

– И это говорит мне друг?

– Я твой друг, – согласился Тотмес. – Но прежде всего я – жрец. И ты – жрец, и лишь после этого муж, сын… любовник…

Оба усмехнулись.

– Напрасно ты не женишься, – заметил Нечерхет, и настроение стало более мирным. – Сам великий ясновидец женился, когда овдовел, а ты…

– Ты старше меня, однако же не женился до сих пор, – слегка язвительно ответил Тотмес. Он покачал головой. – Эта девушка и в самом деле очень красива, хотя и простолюдинка. Я знаю только одну столь же прекрасную женщину – это госпожа Ка-Нейт, супруга достойнейшего Неб-Амона… Мне не встречалось таких…

– Боги хотят, чтобы ты сам поискал, – сказал Нечерхет. Он улыбнулся, довольный, что нашлось то, в чем он превосходит старшего жреца.

– Позови свою невесту – она уже долго томится в саду, – сказал хозяин.

Нечерхет спохватился и встал. До сих пор он был небрежен с Тамит, но теперь следовало переменить свое обращение.

Но Тамит не томилась – она слушала, припав к косяку. Она услышала все, и выбежала в сад только тогда, когда почувствовала, что пришла пора позвать ее.

========== Глава 15 ==========

Назвав Тамит невестой, Нечерхет стал обращаться с нею уважительнее и предупредительнее, чем раньше; но вместе с тем стал строже, твердо вознамерившись больше не распускать язык с непосвященной. Сдержал все свои слова, кроме одного – жениться на девушке. Хотя она жила в его доме как жена, и обращался он с ней как с женою – ласково и уважительно, не позволяя себе тянуть ее в постель, стоило ему захотеть, или говорить с ней как с уличной танцовщицей.

А может, у слуг Амона наступило время воздержания? Тамит ничего в этом не понимала, как во всем, что составляло обязанности жрецов – хотя жила при храме с рождения. Эти люди были такими искусными скрытниками, что даже она не могла их разгадать.

Она надеялась, что как-нибудь, до торжества Амона, ее любовник напьется еще раз и выдаст ей что-нибудь еще о том, какую сыграет роль. Однако даже такой жрец, как Нечерхет, умел воздерживаться, когда требовала необходимость.

Тамит пыталась разузнать о том, что будет, и другими способами. Отпросившись, уходила из дома и толкалась на улицах близ храма, вслушиваясь в разговоры. Она знала, что чаще всего это просто болтовня несведущих людей, но иногда таким образом удавалось узнать что-то действительно полезное.

И однажды до ее ушей донесся разговор двоих мужчин – самых простых рабочих, судя по виду.

– Пойдешь ли ты на праздник, брат?

– Нет, не хочу смотреть на обман, – ответил второй, довольно громко, и первый испугался.

– Тише ты!

– А все знают, – сказал второй. – Это жрецы будут гадать и судить, а люди подумают, что с ними говорят боги. Со мной Амон никогда не говорил.

– Да кто ты такой, чтобы с тобой говорил сам Амон! – испугался и озлился его товарищ. Он огляделся, и его смельчак-собеседник тоже. Они замолчали и быстро скрылись с глаз Тамит, хотя их никто не преследовал.

Однако же это не означало, что их никто не заметил.

Тамит стояла, пораженная догадкой в самое сердце. Ее любовник будет управлять баркой, с помощью которой народ станет гадать во время праздника, и таким образом вещать волю Амона! Что же это за бог, который нуждается в таком представлении!

Спохватившись, она зашептала молитву о прощении. Может быть, эти слова – только домыслы грубого люда; может быть, это только то, что представляется толпе…

Ну а если это правда?

А кто же тогда назначил Нечерхета для такого служения?

***

Наступил третий месяц разлива. Река поднялась и овладела полями Дельты.

Готовилось самое большое торжество в городе, и не в городе даже – во всей стране. Праздник царя богов. Слуги бога сбивались с ног: строили и убирали ладьи, на которых Амон, его супруга Мут и их сын Хонсу отправятся в священное плавание; готовили священные предметы и одежды; принимали изобильные подношения – на праздник стекались верующие не только со всего города живых*, но и из близлежащих и даже дальних городов.

Великий ясновидец отсутствовал теперь почти постоянно. Дела его дома полностью легли на плечи управителя и госпожи, которая, несмотря на свое состояние, по-прежнему следила за всем хозяйством. Ей нездоровилось: по утрам ее мутило, несколько раз желудок ее не принял пищи. Мерит-Хатхор не раз пыталась облегчить заботы своей хозяйки и воспитанницы – быть может, частично из властолюбия; но Ка-Нейт удержала положение хозяйки, принадлежавшее ей по праву.

Однако Мерит-Хатхор оставалась ее помощницей, ближайшей личной прислужницей и советницей, начальствовавшей над остальными слугами Ка-Нейт. Даже слуги Неб-Амона считались с этой женщиной и прислушивались к ней. Но никто из слуг-мужчин в доме не смотрел на Мерит-Хатхор как на жену.

Она не стала бы женою слуги. Кроме того, была слишком мужественной для женщины и не ужилась бы с супругом, который потребовал бы от нее подчинения. А такой муж, который подчинился бы ей сам, был Мерит-Хатхор не нужен.

Когда-то давно, в нежной юности, у Мерит-Хатхор был тот, кто ее любил, но это прошло, как прошла сама нежная юность. Плечи Мерит-Хатхор стали широкими, взгляд и душа – твердыми, а характер определился, как и ее привязанности, среди которых не было места собственной семье. Единственной ее семьей оставалась ее любимая госпожа, которая была ей как дочь и как сестра. А той Мерит-Хатхор была вместо матери… с которой Ка-Нейт никогда не была так близка. Сейчас же Ка-Нейт и вовсе не отпускала от себя наперсницу, с которой делила трапезы и проводила дни, иначе бывшие бы одинокими.

Жизнь великого ясновидца была сейчас как никогда деятельна, а жизнь его жены наполнилась грустью и смутной тоской, которых она не могла объяснить себе, и которые не покидали ее несмотря на многочисленные дела по дому.

– Это бывает с беременными женщинами, – сказала Мерит-Хатхор, никогда не поддававшаяся никаким страхам, которых не могла объяснить. – Они тоскуют и пугаются беспричинно.

– А ты много видела женщин в моем положении? – с грустной улыбкой спросила Ка-Нейт. – Откуда ты знаешь?

– Много, – ответила Мерит-Хатхор. – Я даже принимала роды, госпожа.

Ка-Нейт вздрогнула.

– У кого?

– У служанки твоей матери, – спокойно ответила Мерит-Хатхор. – Она боялась, но это было легко. Ты тогда была еще совсем мала.

– Ах, правда, я и забываю, что ты жила дольше меня, – с улыбкой сказала госпожа. – Ты на десять лет старше меня, а кажешься мне сестрой, так близки наши сердца!

Мерит-Хатхор поклонилась.

– А все же я боюсь, – задумчиво сказала Ка-Нейт. – Мне нужно выйти помолиться в храм… и составить для себя гороскоп, я боюсь моей судьбы! И за его судьбу боюсь, – она с тревогой погладила себя по животу, еще не начавшему округляться.

Мерит-Хатхор вздохнула.

– Не нужно гороскопов, – сказала она. – И не нужно покидать дом в такую жару, госпожа, помолись перед богом дома. Здесь есть и образ Амона, и образ Хатхор…

– И любимица Хатхор, – с нежностью прервала ее Ка-Нейт. Она поцеловала наперсницу, потом снова погрустнела.

– Мой супруг отсутствует все время. Я хочу спросить его, что он делает, но не смею… Однажды я спросила, а он отвечал, что это – тайна, и с тех пор я молчу…

– Это и есть тайна, – ответила Мерит-Хатхор. – Не забывай, кто твой супруг – великий таинник Амона, а они не могут говорить о своих делах с непосвященными, даже в своей семье.

Ка-Нейт вдруг крепко обняла ее.

– Я отделилась от всех, – пожаловалась госпожа. – Как будто у меня не стало матери и отца после того, как я вышла замуж за моего господина, великого жреца Амона. Мать меня любит, но словно боится. И отец меня любит, но между нами будто стоит стена, когда мы говорим.

“Этого следовало ожидать”, – подумала Мерит-Хатхор.

– Ты счастлива сейчас? – спросила она. – Ты бы переменила свою судьбу, если бы знала, что с тобою будет?

– Нет, никогда, – пылко ответила Ка-Нейт. – Господин Неб-Амон для меня дороже всего, даже…

Она замолчала. Даже – родителей, подумала Мерит-Хатхор. Так и должно быть.

Ка-Нейт еще раз улыбнулась ей и пошла на кухню – следить, как будут готовить ужин. Она не знала, когда сегодня вернется ее супруг, но всегда была готова к его приходу.

Неб-Амон вернулся раньше обычного, и тут же распорядился, чтобы ужин подали в покои Ка-Нейт – он хотел быть с ней, как всегда, когда был свободен.

Он устал, но ел мало – больше смотрел, как ест жена. А она глядела на его прекрасное стареющее лицо – особенно сейчас, в свете сумерек, жрец казался старше, чем есть, и благороднее, чем когда-либо – и исполнялась благоговения перед этим человеком. Ка-Нейт была его женой, пользовалась его страстною любовью, и, однако же, совсем его не знала.

– Много ли тайн хранит Амон, мой господин? – спросила она.

Она знала, что не получит ответа на этот вопрос. Но Неб-Амон вдруг улыбнулся, поднялся и подсел к ней. Потом взял ее к себе на колени, словно дочь.

– Много, – сказал он, гладя ее по волосам. – Тайны исцеления тела и духа, тайны судеб людей… божественные знания… Амон – творец богов, поднявший небо и утвердивший землю, владыка бесконечности.* Это – тот, кто рек слово, и воссуществовало сущее…

– И ты хранишь эти тайны? – спросила Ка-Нейт, глядя ему в глаза, точно он сам был Амоном.

– Мы, – негромко поправил Неб-Амон. – Мы, избранные богом.

И вдруг Ка-Нейт высвободилась из его объятий, повернулась к мужу и обхватила его за шею, глядя в глаза с настойчивым вопросом:

– Неужели все среди вас так же достойны, как и ты? Я знаю, сколько существует жрецов, очень много – неужели все они избраны богом и соответствуют своему положению?

Она говорила непривычно горячо; Неб-Амон изумленно слушал. Наконец прервал жестом поток ее слов. Он понял, что ее тревожило.

– Все занятия на нашей земле от богов, – тихо сказал жрец. – И среди людей всех занятий есть те, кто их недостоин. Но боги видят таких и отвергают их.

– В самом деле? – тихо спросила Ка-Нейт.

Неб-Амон кивнул.

– Боги действуют всегда и во всем, хотя чаще всего имеют руки на земле, – сказал он. – Тех, кто претворяет в жизнь их волю.

Он помолчал, потом негромко прибавил:

– Но бывает, что боги изъявляют свою волю сами. Мы, именно мы, их слуги, – свидетели этого, ибо именно нам эта воля открывается.

***

В день выхода Амона Нечерхет намеревался отправиться на праздник один – хотя праздником это действо было для всех, кроме жрецов. Для них Опет был обязанностью, и обязанностью нелегкою; даже Тамит знала, сколько времени они проводят на жарком солнце, выполняя такие сложные ритуалы, что у нее даже в домашней прохладе не хватило бы на них ни памяти, ни терпения.

Ее любовник проснулся, когда еще не рассвело, и хотел уйти – даже ускользнуть от Тамит; но девушка уже смотрела на него.

– Возьми меня с собой… господин, – сладко попросила она.

Нечерхет вздрогнул.

– Нельзя!

– Я хочу пойти со всеми жителями города – и посмотреть на тебя, – сказала Тамит. – Почему ты мне отказываешь?

Нечерхет вздохнул. Он давно уже понял, что помимо красоты в этой женщине кроется много такого, чего он предпочел бы не иметь – но ведь нельзя иметь только то, что хочешь, не так ли?

– Пойдем, – согласился он. – Только поспеши, я должен скоро быть в храме, когда начнется церемония.

Тамит улыбнулась, встала и поцеловала его.

– Я не заставлю тебя ждать, – сказала она.

И в самом деле, девушка собралась быстро – надела белое платье и скромное ожерелье, перехватила голову лентой и появилась перед своим покровителем.

– Я готова, – сказала она.

Нечерхет кивнул, тронул ее за руку и прошел вперед; Тамит скромно засеменила за ним. Она улыбнулась и пощупала хрустящую драгоценность, спрятанную на животе под платьем – два куска папируса с несколькими словами, которые должны были решить ее судьбу. Кто бы ни направлял гадательную барку сегодня, Амон ли, Нечерхет ли, или же Амон руками Нечерхета – сегодня исполнится желание Тамит.

Она сама написала обе записки – она, теперь владеющая священным искусством письма. Нечерхет научил ее этому к своему благу… или же ко злу?

Они вышли из дома – строгие и значительные, похожие не на влюбленную пару, а на двух жрецов. Тамит против воли начала бояться, и ей большого труда стоило это скрывать. А вдруг… ее разоблачат?

Хотя что здесь разоблачать – разве не пользуется она своим правом узнать свою судьбу, как все в городе?

На площади перед храмом Нечерхет улыбнулся ей и, еще раз коснувшись руки подруги, оставил ее.

***

Ка-Нейт захотела пойти на праздник, хотя Мерит-Хатхор удерживала ее: часы на солнцепеке будут вредны для носящей дитя.

Вопреки словам наперсницы, Ка-Нейт отправилась, чтобы увидеть совершенство Амона – а более, чтобы увидеть великого ясновидца во время его служения.

Мерит-Хатхор отправилась с нею. Их сопровождал слуга, который держал зонт над беременной госпожой. Они взяли лодку и поднялись по реке, которая подступила к самой дороге, охраняемой сфинксами – той, которою Ка-Нейт дважды ходила, чтобы молить бога о любви верховного жреца.

Опет Амона сиял в лучах утреннего солнца, подобно звезде. Сверкающую реку наводнили лодки и плоты – многие собирались смотреть на праздник с реки.

У гранитной набережной стояла группа судов, привлекавших все взоры.

Они были гораздо крупнее обычных речных судов; Мерит-Хатхор, прикинув, в изумлении сочла, что они должны быть не менее ста тридцати локтей в длину. Они были позлащены и сверкали в свете утреннего солнца. Их борта, как храмовые стены, были украшены резьбою, изображавшей фараона, который совершал обряды для Амона. На палубах возвышались каюты под навесами. Перед каждым плавучим домом, как перед настоящим домом бога, стояли обелиски. Мачты кораблей украшали ленты.

Это были суда для божественной семьи, которые готовились спустить на воду.

Лодка Ка-Нейт причалила к пристани напротив дома бога, мягко ткнувшись носом в камень. Мерит-Хатхор легко выпрыгнула из лодки и предложила госпоже свою крепкую руку. Ка-Нейт встала и, покачнувшись, приняла ее руку и вышла на берег. Слуга с зонтом, чуть замешкавшись, выбрался следом.

– Подойдем ближе, – сказала Ка-Нейт, которой хотелось разглядеть все получше – она никогда еще не присутствовала на таких больших праздниках; и, происходившая из другой столицы, не бывала на празднике Амона.

– Нет, тебе опасно, – ответила Мерит-Хатхор.

Они стали в стороне от толпы – ее волнение и в самом деле было опасно: госпожу могли толкнуть, даже сшибить с ног.

Им даже отсюда был виден храм Амона – у его пилонов суетились торговцы. У дома бога собралась большая толпа. Происходившее напомнило Ка-Нейт празднество Мина.

Только в этот раз все имело несравнимо больший размах.

Торговля у храма шла широко. Товар подвозили со всех сторон. Гнали целые стада телят, вели газелей, каменных козлов и ориксов – больших антилоп, несли корзины с птицей и плодами. Ревели забиваемые быки. Их разделывали здесь же; повара в строениях с тонкими колоннами трудились без устали.

У храма было построено целое войско; копья и щиты отражали солнце. Они были собраны для спуска священных ладей на воду.

Мелькали головные платки стражников – блюстителей воли Амона, готовых схватить и бросить в темницу храма тех, кто поднимется против бога.

Выхода бога ожидала огромная толпа. В ней были люди всех занятий, какие только встречались в Та Кемет.

Весь цвет столицы: правитель нома, князья*, блестящие царевичи и царевны – дети фараона от его многочисленных наложниц. Разодетые царские сановники. Жрецы и жрицы – от знающих до простых прислужников. Чиновники и управители в нарядных париках. Ремесленники в набедренных повязках и шапочках грубого холста. Черные от солнца земледельцы, свободные на короткое время высокой воды от работы. Мерит-Хатхор увидела женщин, чьи выставленные напоказ нарумяненные груди, яркие губы и ногти, обилие украшений недвусмысленно указывали на их занятие.

Пестрая толпа шумела, переговаривалась, волновалась в ожидании великого события. Слышались восклицания, смех, брань. К голосу толпы примешивался рев скотины, крики надсмотрщиков и начальников войска, бряцанье оружия. Пахло испарениями животных и человеческим потом; иногда ветер доносил смолистый запах живицы, которую возжигали перед храмом.

Мерит-Хатхор предложила было госпоже покинуть шумное сборище.

Но Ка-Нейт только отмахнулась, не отрывая глаз от Опета – сердца празднества. Как она может уйти!

Зазвучала песнь, славящая Амона. Повинуясь резким словам начальника, воины взялись за канаты, привязанные к ладьям; поднатужились. Зрители подбадривали их криками. Ладьи сдвинулись с места; толпа восторженно зашумела, выкрикивая хвалы Амону.

Толпа подалась к воде, по движению ладей. Одна из полураздетых девиц с накрашенными лицами оказалась ближе всех к Ка-Нейт и вдруг остановилась прямо перед нею.

Не полураздетая.

И не раскрашенная.

Перед онемевшей от изумления и гнева Мерит-Хатхор и ее госпожой стояла улыбающаяся Тамит – в скромном белом платье, с белой лентой, перехватывающей черноволосую голову, с тонко подведенными глазами. Она была похожа на благородную девицу, не хуже любой дочери из лучших семейств Уасета.

– Проклятая. Имени ее не будет, – прошептала Мерит-Хатхор так, словно Тамит здесь не было. Даже не глядя на женщину, словно ничего не слышала, Тамит с улыбкой поклонилась своей бывшей госпоже.

– Рада видеть тебя здравой и благополучной, госпожа, – нежным музыкальным голосом поприветствовала она Ка-Нейт. Та была все еще бледна от потрясения и не отнимала руки от живота, точно на ее дитя могли напасть в ее чреве.

– Привет тебе, Тамит, ты здорова? – спросила Ка-Нейт, совладав с собою.

Тамит еще раз поклонилась.

– Здорова, госпожа, слава Амону. Я тоже скоро буду госпожою – очень скоро.

Она оглядела хозяйку с ног до головы.

Бывшая служанка уже не улыбалась.

– Амон дарит милости всем, не только богатым, – шепотом сказала она и протянула руку к Ка-Нейт, и та вздрогнула от испуга: девица была одета, как непорочная невеста, а ногти у нее были длинные и красные. Бедной Ка-Нейт на мгновение показалось, что она сейчас вонзит эти ногти ей в руку… или в живот.

Но ничего не случилось – Тамит к ней даже не притронулась.

– Желаю тебе счастья, госпожа, – с улыбкой сказала она хозяйке и, повернувшись, исчезла в толпе.

– Ах… негодная, – пробормотала Мерит-Хатхор, прожигая взглядом то место, где только что стояла девушка.

– Прекрати!

Ка-Нейт вдруг рассердилась.

– Я рада за нее – я вижу, что теперь она живет хорошо! Может быть, нашла себе богатого покровителя…

Тут она покраснела, осознав смысл этих слов. Мерит-Хатхор жестко рассмеялась.

– Несомненно, так и есть, – сказала она. – Твоя служанка… ей самое место среди женщин, с которыми она подошла. Только этим блудницам не повезло найти покровителей.

– Еще слово – и ты будешь наказана, – сказала Ка-Нейт; она дрожала от гнева. Мерит-Хатхор нахмурилась, видя, как распалилась госпожа, это случалось с нею редко.

– Я твоя госпожа, ты живешь в моем доме, и я запрещаю тебе так оскорблять эту девицу, – заявила хозяйка.

Мерит-Хатхор молча поклонилась.

Иная доброта бывает хуже зла.

А Тамит, между тем, уже забыла о случившемся – все ее внимание было сосредоточено на том, что происходило перед ней. А перед ней остановилась процессия, несущая наосы – три ковчега, в которых помещались статуи божественной семьи и священные предметы.

Ковчеги поддерживали своими плечами жрецы-носильщики в прямых юбках с бретелями через плечо. Позлащенные резные суда – маленькие подобия тех, что были спущены на воду – скрыли облака живицы*. По сторонам наосов шли жрецы, которые окуривали богов. Другие держали пестрые опахала.

Сейчас все они стояли, окруженные горожанами, которые толкались плечами и приглушенно перекрикивались – каждый стремился первым высказать свое пожелание или вопрос.

Позади ковчега, в котором помещалась статуя Амона, стояли несколько жрецов, и среди них Нечерхет.

Тамит запустила руку за пазуху и извлекла два куска папируса. Высоко подняла записки, и звонко крикнула, чтобы ей дали дорогу; сначала на нее обернулись, изумленные наглостью, а потом увидели ее красоту… и папирус в руках. Перед письмами люди расступились.

Тамит с улыбкой подошла к ковчегу и поклонилась. Протянула записку одному из старших жрецов в белом одеянии, который стоял справа от Нечерхета.

Жрец был изумлен и тем, что ему подали текст, и тем, что его подательница – молодая красивая женщина.

“О Амон, царь богов, буду ли я женой этого жреца по имени Нечерхет?” – от удивления громко прочитал служитель, и метнул быстрый потрясенный взгляд на Нечерхета. И никто не знал, как это вышло – может быть, Нечерхет пошатнулся, может быть, намеренно толкнул наос, а может, как-нибудь иначе – но золоченый ковчег качнулся вперед.

Амон ответил “да”, на глазах у целой толпы и всех жрецов, состоявших сейчас при нем.

* Фивы подразделялись на две части, разграничивавшиеся рекой – “город живых” и “город мертвых”, некрополь.

* Из гимна Амону.

* Во главе столичной администрации стоял наместник; но он не имел возможности лично заниматься всеми мелочами в делах управления. Поэтому для каждой из половин города у него был подчиненный, князь. Восточной частью, то есть собственно городом, руководил “князь города”, а западной частью, то есть городом мертвых, – “князь запада” или “начальник полиции некрополя”.

* Живица (терпентин) – смолистое вещество, выделяющееся при повреждении хвойного дерева.

========== Глава 16 ==========

Тамит улыбнулась, глядя на побледневшего Нечерхета, и поклонилась ему – почтительно, выразительно.

Она потянулась за вторым куском папируса, и вдруг ей стало страшно. Она хотела вытребовать для себя таким же образом назначение на жреческий пост в храме Амона, чтобы получить доступ к его тайнам; но вдруг Амон наконец разгневается?

Девушка хотела отступить в толпу, но тут ее настиг голос жреца, который прочитал ее записку:

– Кто ты?

Он смотрел изумленно, но вместе с тем уважительно. Да, не каждая женщина может подать письменное прошение богу, да еще и правильно составленное. Тамит низко поклонилась, зарабатывая себе имя – это ей пригодится.

– Я – госпожа Тамит, дочь Ахетху, слуги Амона.

Что ж, Нечерхет уже назвал ее госпожою, а ее отец, подданный храма, может называться слугой Амона. Но для спросившего ее служителя это прозвучало так, точно стоявшая перед ним красивая девушка была знатной госпожой и дочерью жреца.

– Что ж… прими мои поздравления, госпожа Тамит. Бог услышал тебя, – улыбнувшись, сказал все еще изумленный жрец.

Вслед за тем он снова принял строгий вид и сделал знак носильщикам продолжить шествие. Оставалась еще группа неудовлетворенных просителей, но все были так изумлены случившимся, что никто не задержал ковчеги. Да никто и не посмел бы задержать самого Амона!