Текст книги "Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II (СИ)"

Автор книги: MadameD

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 59 страниц)

Только бы Хепри справился. Только бы Менкауптах не оказался таким дураком, как всегда.

***

Прибытие великого ясновидца было одновременно скромным и торжественным – Меритамон не знала, что эти свойства можно так искусно сочетать. Ее отец был так великолепен, что сам Амон велел ему пользоваться дарами, которыми наделил своего слугу… Неб-Амону не составляло большого труда приводить всех в благоговение своей красотой и статью; Тотмес же был далеко не таким заметным, и, однако же, не хуже своего предшественника умел впечатлять людей. Он приехал на носилках, конечно же – но свита его состояла не из множества разряженных и надменных слуг, а из двух только стражников и двух жрецов. Они казались совершенно одинаковыми – одинакового роста и сложения, в одинаковом белом платье, с одинаково выбритыми головами… даже на лицо как будто бы не различались. Меритамон пробрал озноб, когда из носилок выступил Тотмес, такой же бритоголовый и белый, как его жрецы. Он не надел сегодня ни шкуры пантеры, ни даже ожерелья; но именно сходство его с младшими служителями Амона заставляло думать, что этот судия растроился для посещения дома Меритамон, и втрое увеличились его проницательность и безжалостность…

Меритамон низко поклонилась верховному жрецу, и он вежливо, слегка наклонил голову в ответ. Тотмес улыбался, и это напугало госпожу, хотя он еще даже не начал разговор…

– Рад видеть тебя здравой и невредимой, госпожа, – сказал великий ясновидец, своим высоковатым ровным голосом. – Как здоровье твоего супруга?

– Лучше… – сказала Меритамон. – Благодарю тебя.

– Лучше? Он был так болен? – тут же спросил Тотмес. Они следовали в дом рука об руку, будто друзья.

– Да, – признала Меритамон. – Но теперь он поправляется.

– Рад это слышать, – сказал Тотмес. – Но преступление против вас может повториться, если не позаботиться о поимке злодея. Хотя я полагаю, что не так важно поймать самого убийцу, как того, кто его нанял.

Меритамон поклонилась.

– Восхищаюсь твоей мудростью, великий ясновидец…

Тотмес пристально смотрел на нее.

– Кто мог совершить это злодеяние, как ты думаешь? Есть ли у тебя столь свирепые враги?

“Ты!..”

– Я не знаю, господин, – сказала она.

Меритамон провела троих жрецов в обеденный зал – стража осталась у порога дома. Тотмес показывал, что доверяет Меритамон и расположен к ней…

Как будто она могла напасть на трех жрецов сразу – трех жрецов, один из которых великий ясновидец!

– У меня в гостях сейчас юноша, который меня спас, – сказала Меритамон. – Тебе не сообщали о нем, господин?

Тотмес изобразил удивление. А может, и вправду был удивлен.

– Нет, не сообщали, госпожа.

– Его имя Хепри, и он служит заклинателем Амона в храме великого бога, – сказала Меритамон.

На мгновение ей показалось, что Тотмес сейчас воспарит, раскинув белые одежды, как крылья, и помчится разыскивать свою юную жертву. Глаза у него вспыхнули, как у охотящегося сокола. Но он быстро скрыл свои чувства.

– Ты пригласишь этого достойного юношу к столу? – спросил он. – Я хотел бы побеседовать с ним. Я не знал, что причина его отсутствия в храме столь значительна.

Он ясно дал понять, как легко может лишить Хепри сана и выгнать вон за пренебрежение своими обязанностями. А может, сделать что-нибудь еще хуже.

– Конечно, приглашу, великий ясновидец, – сказала Меритамон. Она приказала Иб-Веру позвать к столу и мужа, и гостя.

Тотмес вежливо молчал и ждал. Меритамон увидела, как один из его безмолвных жрецов, сидевших в стороне, что-то шепнул другому.

Менкауптах вошел первым, склонив голову. Он подошел к Тотмесу и преклонил колени, поцеловав край его одежды. Великий ясновидец с улыбкой коснулся его склоненной головы, потом негромко спросил о здоровье, и Менкауптах, просияв от такого внимания, горячо заверил, что уже поправляется. Однако Меритамон понимала, что до Менкауптаха Тотмесу нет почти никакого дела – верховный жрец был сосредоточен на Меритамон и ее любовнике.

Безусловно, Тотмес тоже успел оценить способности Менкауптаха.

Хепри подошел вторым и без слов распростерся ниц. В этой покорности был какой-то вызов.

Тотмес приказал подняться и ему, но без прежнего выражения притворно ласкового участия – с искренним выражением хищной заинтересованности…

Он велел Хепри сесть рядом с собой. По правую руку. Огромная честь – но все здесь, кроме, пожалуй, Менкауптаха, понимали, что она означает.

Меритамон взяла себя в руки и приказала подавать обед. Она расстаралась сегодня, следя, чтобы повара не допустили никакого изъяна, однако удержала себя от изысков. Конечно, Тотмес явился не затем, чтобы наслаждаться ее гостеприимством, и, несомненно, сразу же распознает попытку задобрить его. Тотмес, впрочем, похвалил обед, отведав первое же кушанье. Безупречная вежливость. Или что-то другое?

Меритамон пожалела, что не может приказать обтереть себя, как вчера обтирали Менкауптаха. У нее вымокла вся спина, стало сыро под коленями и под мышками. Тотмес невозмутимо ел с вежливой полуулыбкой.

– Хепри, как случилось, что ты узнал об опасности, угрожавшей госпоже Меритамон? – вдруг спросил верховный жрец, отставив кубок, в который тут же подлили еще разбавленного вина.

Застигнутый врасплох юноша открыл рот, потом закрыл; губы его задрожали.

– Я… Угадал, должно быть, – сказал он.

– Угадал. Поистине ты видишь сквозь стены, – заметил Тотмес. – Мне удивительно, что боги избрали именно тебя для такого подвига, хотя ты совсем невысоко поднялся в храме. Чем ты это заслужил? Многие жрецы, которые значительно старше и почтеннее тебя, ни разу не получали таких озарений.

Наступила тишина.

– Как и откуда ты узнал об этом преступлении? – спросил Тотмес.

Он ощупывал взглядом лицо своей жертвы.

Хепри помотал головой. Меритамон увидела, что он взмок от пота, как она.

– Я ничего не знал, – заявил он.

– Подумай хорошенько, – произнес Тотмес. – Ты уверен в своих словах? Ты ничего не знал?

– Нет, – заявил юноша.

– Все это очень, очень удивительно, – сказал великий ясновидец.

Он снова принялся за еду.

Хепри больше есть не мог и даже не пытался этого скрыть. Меритамон смотрела на него, страдая за юношу всей душой.

– Подумай, Хепри, как легко удача может отвернуться от тебя, – заметил Тотмес после очень длинной паузы. – Подумай о том, кто ты. Боги это помнят, юноша.

Хепри прикрыл глаза. На его темных бровях собрались капельки пота, веки дрожали.

До самого конца трапезы Тотмес не произнес больше ни слова.

А омыв руки, вдруг быстро встал. За ним тотчас же встала хозяйка; торопясь обогнать один другого в усердии, вскочили Хепри и Менкауптах. Но верховный жрец на них не смотрел.

Он направился к госпоже и изысканно поблагодарил ее за обед. А потом напомнил, что явился сюда помочь ей разрешить это дело и отыскать мерзких преступников. Меритамон пришлось горячо благодарить его в ответ.

– Может быть, в твоем доме найдутся свидетели этого злодеяния? – спросил Тотмес. – Наверняка есть те, кто запомнил убийцу в лицо. Я знаю, что твой врач очень памятлив и умен, госпожа. Где он?

Чтобы найти убийцу, разумнее всего было бы допросить вчерашнюю стражу, ведь это был один из охранников, подумала Меритамон. Но Тотмесу Уну был нужен не за этим… Она снова попыталась молиться, и снова ничего не вышло.

– Где твой врач, госпожа Меритамон? – повторил Тотмес. Он почти улыбался, глядя на ее несчастное лицо.

– Он умер, – пробормотала Меритамон и уронила голову.

– Умер? – переспросил Тотмес, как будто не расслышал – хотя все прекрасно слышал. Он шагнул к Меритамон, так что почти коснулся плечом ее плеча. Тотмес был одного роста с нею, может, чуть пониже.

Меритамон кивнула.

– Да, умер. Ты же знаешь, господин, как он был стар…

Она подняла голову, надеясь, что этой осторожной лжи поверят – но ничего подобного.

– Когда это случилось? – спросил торжествующий Тотмес; в его голосе появились резкие, почти визгливые ноты, что, впрочем, нисколько не принизило верховного жреца – этот незаметный, немужественный с виду пожилой человек был очень силен.

Меритамон нахмурилась.

– Давно… Я в точности не припомню, великий ясновидец…

Она спохватилась, но было поздно.

– Значит, это произошло еще в бытность твоего брата здесь, – сказал Тотмес. Возражать было бессмысленно – Меритамон въехала в этот дом менее недели назад, и сказав “давно”, лишила себя последнего пути к отступлению.

Но она подумала, что Тотмес мог бы допросить слуг, и уж те наверняка не догадались бы или не пожелали солгать такой высокой особе – из почтительности и страха перед верховным жрецом. Разве могут маленькие люди не трепетать перед такими, как Тотмес?

Только такие, как Хепри…

– Наверное, именно тогда, – сказала Меритамон. – А разве это имеет значение?

Второй промах!

Тотмес улыбнулся.

– Имеет, и немалое, госпожа, – сказал он. – Есть ли свидетели у смерти Уну? Кто может сказать, какою смертью он умер?

Меритамон пошатнулась; она хотела бы, чтобы ее поддержала рука возлюбленного – но тот сам сейчас стоял над пропастью.

– Нет… – сказала она. – Уну был один, великий ясновидец. Его нашли уже мертвым.

Тотмес покивал, как будто поверил.

– Хорошо, – сказал он. – Я верю, что ты… не видела, как он скончался.

“Верит, что я не убивала врача, – подумала Меритамон. – Но уже почти уверился в том, что это сделал мой брат!..”

– А скажи, почему ты так долго не вступала в права владения этим домом, госпожа? – спросил вдруг Тотмес. – Верно ли мне сказали, что ты законная хозяйка этого прекрасного имения?

Меритамон попыталась улыбнуться, но только жалко скривила рот. Только бы Тотмес оставил ее! Только бы нашел другую жертву, пусть терзает Менкауптаха!..

Но Менкауптах – незавидная добыча.

– Мы договорились с братом, – убого солгала она. Тотмес даже сморщился от жалости, услышав эту выдумку.

– Вот как? Почему же ты нарушила этот договор и решила силой выдворить господина Аменемхета из дома?

Меритамон молчала – ей нечего было сказать.

Но тут помог Менкауптах.

– Моя жена ошибается, господин, мы были в ссоре с ее братом.

Меритамон прикрыла глаза. Она проклинала тот миг, когда отцу пришла в голову мысль сочетать ее браком с этим человеком.

– Ах, в ссоре? Отчего? – сладко приступил к Менкауптаху Тотмес. Кажется, он понял, что эта добыча более сочная, чем казалось вначале. – И не знаешь ли ты, почему господин Неб-Амон лишил наследства своего сына в пользу твоей супруги?

– Не знаю, господин, – сказал Менкауптах, который только тут сообразил, что непоправимо сглупил. А Меритамон сообразила, что Тотмес только что вывел их на чистую воду обманом – он не был до сих пор уверен, что Аменемхет лишен наследства, и заставил проговориться сначала одного, а потом второго из супругов…

– Так я не ошибся – господин Аменемхет был обделен отцом, – в притворной печали покачав головой, заключил верховный жрец. – Должна была быть очень серьезная причина к такому наказанию…

– Господин, а как же это нападение? – напомнила Меритамон. Хотела отвлечь Тотмеса, но сделала только хуже – великий ясновидец осмыслил и увязал вместе все, что было ему известно об Аменемхете, и теперь… теперь…

– Ах, это нападение, – сказал Тотмес. – Думаю, что ты ошиблась, госпожа, говоря, будто не имеешь врагов – только что я нашел одного… Господин Аменемхет мог возмутиться своей долей, не так ли?

– Он никогда не сделал бы мне зла!.. – воскликнула Меритамон, едва удерживаясь от слез и просьб.

– Ты не знаешь силы похоти, – заметил Тотмес.

Меритамон показалось, что он говорит не только о власти золота, а еще и о другой жажде… Конечно, о неравном браке ее брата, должно быть, уже знают не только в Уасете, а и в других городах.

– Я узнал все, что хотел, госпожа, благодарю тебя за гостеприимство, – сказал Тотмес, неспешно направляясь к дверям. Он как будто забыл, что явился сюда помочь ей; конечно, она не посмела бы удержать верховного жреца.

Тотмес вдруг остановился и обернулся к ней.

– Я позабочусь о том, чтобы тебе больше ничто не угрожало, госпожа.

Меритамон смотрела в его темные внимательные глаза, в которых, казалось, готово было появиться сочувствие. Но рот жреца все еще хранил тонкую жестокую улыбку. Он узнал все, что хотел.

Аменемхет, подумала она. Дорогой!..

Меритамон чуть не бросилась на колени перед Тотмесом, но это означало бы лишить брата последней надежды на спасение. Может быть, Тотмес еще… изменит свое решение? Может, поймет, что нельзя осудить Аменемхета без доказательств?

Он теперь не возьмет Хепри под стражу, вдруг подумала Меритамон. Это уже не нужно ему! Он уже все знает!..

Брат или возлюбленный…

Тотмес удалялся, в сопровождении своих жрецов – трое судей в одеждах цвета непогрешимости.

Меритамон молчала.

Перед Тотмесом почтительно распахнули двери, и жрецы стали выходить. Вот он скрылся вместе с одним служителем из своей свиты; мгновение виднелась белая спина последнего жреца, а потом скрылась и она.

Меритамон молчала и не двигалась с места.

Менкауптах все еще стоял, не понимая, что такого произошло, как Меритамон метнулась мимо него, чуть не опрокинув мужа, будто большую глупую статую. Она побежала наверх, и до оставшихся внизу донеслись ее рыдания. Хепри опомнился и кинулся следом за нею – и этот крайне неприличный поступок почти не обратил на себя внимания. Впрочем, Менкауптах ни о чем не догадался даже сейчас.

– Госпожа, рано отчаиваться, – уговаривал ее Хепри; но ужас в его глазах действовал на Меритамон куда сильнее слов.

– Рано! Ты подумай, что моего брата казнят!.. – слезливо и злобно бросила она.

Она замолчала, понимая, что теперь проговорилась своему любовнику. До сих пор речь шла только о преступлениях Тамит.

– За что? – спросил Хепри. – Что сделал Аменемхет?

Меритамон отвернулась.

– Он убил врача? Так? А почему? – спрашивал Хепри, догадываясь, докапываясь… Он обошел госпожу, чтобы заглянуть ей в лицо, но вместо лица увидел только пробор на гладко расчесанных надвое волосах.

– Аменемхет убил своего отца, – прошептал Хепри.

Вместо ответа послышались рыдания.

– О мой любимый друг, – прошептал Хепри и упал на колени. – О Аменемхет, я не знал юноши лучше тебя…

– Это все моя мать, – с необычайной для таких слов злобой вдруг сказал он. – Что за женщина меня породила! Это не женщина!..

“Ты прав”, – подумала Меритамон.

Но из-за этой женщины гибнет ее брат.

Может быть, еще можно что-нибудь сделать? Помочь Аменемхету бежать? Но куда?..

Страна заперта с четырех концов – песками и морем; никакому сыну Та Кемет, поднявшемуся против закона, не убежать отсюда. Аменемхет не найдет себе так скоро пособников, которые помогли бы ему покинуть страну; у него нет даже нескольких дней… И Меритамон не может… не может…

Простить?

Она попросит о помиловании – но насколько искренни будут ее мольбы? Они отскочат от ушей Тотмеса, как и следует таким мольбам; оба, и старый жрец, и Меритамон, будут внутренне согласны в том, что Аменемхет наказан заслуженно…

– Госпожа, нужно просить о помиловании, – вдруг сказал Хепри.

Меритамон уставилась на него. Кого просить? Просить Тотмеса – все равно что просить учуявшего кровь тигра.

– Кого, Хепри? – спросила она.

– Его величество, жизнь, здоровье, силу, – твердо ответил юноша.

***

Аменемхета взяли этою же ночью. Его почти вырвали из объятий жены – но Тамит спаслась так же удивительно, как спасалась всю жизнь.

Женщина услышала шум за окном и первая выбежала навстречу незваным гостям; а поняв, что это стражники, кинулась задворками прочь. Ее не ловили, потому что главным было не дать уйти Аменемхету; а когда молодого человека схватили и вывели во двор, Тамит давно уже след простыл.

========== Глава 75 ==========

Меритамон на другое же утро, взяв с собою Хепри и мужа, отправилась в храм – узнать о своем брате. Конечно, не у Тотмеса. У свекра, например…

Она бы охотно оставила мужа дома, но было нельзя. Поэтому надеялась, что хуже от его присутствия уже не будет; все, что мог, Менкауптах уже испортил.

Второго пророка Амона они нашли скоро – и вид у него был такой безнадежно-печальный, что Меритамон поняла: брат арестован.

Свекор вывел их в пустой храмовый двор, и там вполголоса сказал:

– Аменемхет взят под стражу ночью. Сейчас он в храмовой темнице, суд состоится завтра… великий ясновидец собирает кенбет…

– А ты будешь среди судей? – спросила Меритамон, подавшись к доброму старику во внезапной надежде.

– Нет, – ответил второй раб бога. – Господин Тотмес уже говорил со мною и сказал, что преступление, в котором обвиняется твой брат, слишком тяжкое. Аменемхета не могут судить пристрастные люди… такие, как родственники…

– А разве Тотмес сам беспристрастен!?.. – Меритамон замолчала раньше, чем жрец прервал ее неосторожную речь.

– И я рад, что меня отстранили от участия в кенбете, – вдруг сказал ее свекор. – Я действительно не смог бы судить беспристрастно. Если твой брат и вправду виновен в убийстве отца, Меритамон, я…

Жрец поднял руки и покачал головой.

– Это очень плохо, – сказал он. – Это преступление, достойное самой суровой кары.

– Ты мог бы казнить его? – прошептала Меритамон.

Она всегда считала этого человека добрым и снисходительным. Но существовали, очевидно, деяния, к которым даже он не мог быть снисходителен…

– Я не мог бы казнить его, – коротко сказал свекор. – И поэтому я устранен.

Он отвернулся, потом посмотрел на молодых людей снова. Все трое были в ужасе; Менкауптах был больше всех испуган, потому что никогда не слышал из уст своего мягкого отца таких страшных речей.

– Сожалею, что ничего не могу для вас сделать, – сказал жрец, обращаясь сразу ко всем троим своим духовным детям.

– Ты не знаешь, отец, кто еще войдет в кенбет? – спросил вдруг Хепри, молчавший до сих пор. Второй раб бога покачал головой.

– Нет, и мне этого и не скажут, раз я устранен от ведения дела, – ответил он. – Ты ведь знаешь, что суд Амона всегда заседает тайно?

Хепри слишком хорошо это знал.

– А можешь ли ты помочь нам увидеться с Аменемхетом? – спросила Меритамон.

Жрец снова покачал головой.

– Его охраняют очень строго, число караульных удвоено. К нему никого не пустят… особенно, полагаю, тебя, Меритамон, – он серьезно и грустно посмотрел на невестку.

– Почему? – воскликнула она. Хотя догадывалась.

– Потому что ты любишь своего брата, – сказал жрец. – Потому что ты можешь пойти против закона и попытаться помочь ему бежать.

– А ты не стал бы?.. – шепотом спросила Меритамон.

Второй раб бога качнул головой. С лица его исчезли мягкость и сочувствие.

– Это оскорбительный вопрос, – сказал он.

Меритамон нагнула голову, чтобы с ее языка не сорвалось настоящее оскорбление. И этот человек казался ей другом!..

– Идемте, – шепнула она своему мужу и любовнику; в этот миг они не помнили, кем приходятся друг другу. Это были просто страдающие люди, объединенные общим несчастьем.

И вдруг Хепри остановился.

– Мать!.. – воскликнул он.

Он мог говорить о ней что угодно – но по-прежнему любил ее и болел за нее сердцем! Разве можно перестать любить мать?

Юноша побежал обратно, разыскивать жреца, который уже скрылся. Он настиг его и чуть не схватил за одежду, с полубезумным видом.

– Где моя мать? – выкрикнул Хепри.

Второй пророк Амона поднял брови с выражением сочувствия и тревоги.

– Твоя мать? Мне это неизвестно, к сожалению, – сказал жрец спасителю своей невестки и своего внука. – А кто твоя мать, Хепри?

Хепри, в ужасе, вспомнил, что этот человек ничего о нем не знает.

– Моя мать – жена Аменемхета, – сказал он. – Ее зовут Тамит, и она была много лет назад осуждена как жена грабителя могил, моего отца, с которым я ношу одно имя… мой отец лишен имени…

Пусть старый жрец его хоть проклянет сейчас, но Хепри был уже не в силах скрывать свое происхождение.

Второй раб бога долго молчал, глядя на юношу с изумлением и волнением – но без отвращения. Хепри был очень этому рад.

– Я не знал твоего отца – жаль, – наконец сказал жрец. – Я уверен, что это был человек, похожий на тебя…

– Он был преступником, – грубо сказал Хепри. – Что может быть в таком человеке хорошего?

Старик не ответил.

– Тамит сбежала, и ее до сих пор не нашли, – со вздохом сказал он. – Не знаю, обрадовал ли я тебя этими словами.

– А мать мою ты знаешь, божественный отец? – спросил Хепри. Он чувствовал, что жрец знает. И действительно, тот кивнул.

– Я судил ее первого мужа, – произнес он.

Хепри отпрянул.

– Как? – воскликнул он. Старик прижал палец к губам.

– Да, Нечерхета, казненного за…

Он вдруг замолчал.

Хепри никогда не слышал ни о каком первом муже. Хотя, конечно, знал, что его матери от кого-то достался дом, в котором он вырос, как в тюрьме; но Тамит никогда не рассказывала сыну, кто был ее благодетелем.

– За что казнили этого человека? – спросил юноша.

– Тебе не следует этого знать, – ответил старик. – Напрасно я сказал.

Он замолчал.

– Мне жаль тебя, Хепри, у тебя очень тяжелая судьба…

Хепри сделал еще один шаг назад.

– Ты не стыдишься говорить со мной, отец? Мое дыхание и речь оскверняют тебя. Я из тех, кому не следовало родиться!..

Жрец оборвал этот крик боли, подняв руку. Он покачал головой.

– Ты один из лучших людей, известных мне, – ответил он. – Господин Тотмес уже сказал мне о твоем втором подвиге. Сердце твое сияет, как у Осириса… Ты всегда будешь самым желанным гостем в моем доме…

Хепри чуть не расхохотался, услышав, что его называют бескорыстным праведником. Но за такие слова следовало поблагодарить; он низко поклонился.

– Я грешник, как и другие, отец, – сказал он; потом убежал. Он тотчас же забыл о первом муже матери и об этом разговоре. Хепри нагнал Меритамон и ее мужа, которые не ушли далеко – едва ли вообще двинулись с места.

– Что мы будем делать? – спросила Меритамон; она так и стояла посреди храмового дворика, теребя свои рукава, то сцепляя, то разъединяя пальцы, как будто думала, что может помочь брату одним этим стоянием. Хепри не знал, кто из них двоих страдает больше.

– Госпожа, есть ли у тебя знакомые среди придворных? – спросил он. – Я говорю о тех, что противники жрецам…

– Тише ты!..

Меритамон схватила любовника за руку и потащила прочь; ее муж позорно поплелся за ними хвостом. К своему счастью, он был слишком недогадлив, чтобы узнать о собственном позоре.

Они вышли за ограду храма и остановились в тени одного из сфинксов, лежавших по сторонам аллеи. В тени сфинкса говорить о вражде с жрецами было грешно и опасно. А разве есть в стране место, где это не грешно и не опасно?..

Двое жрецов и дочь великого ясновидца собирались обсуждать, как побороть жрецов Амона, чьи алчность и коварство возбуждали ненависть у многих, особенно у придворных, преданных фараону. Меритамон вспомнила человека, у которого была особенно веская причина ненавидеть слуг Амона.

– Господин Хорнахт может помочь, – сказала она.

Она вдруг подумала, что Аменемхет – сын мертвого врага Хорнахта, к тому же, похожий на Неб-Амона как две капли воды.

Но разве есть у нее выбор?

– Идемте…

Она огляделась с досадой, готовая метать проклятия от собственной непредусмотрительности. Ну зачем они отправились пешком!..

– Наймем лодку и вернемся домой, – сказала она, кладя руку на пояс, в который был увязан кошелек. – Потом отыщем слугу, который знает дорогу в дом господина Хорнахта; отправимся к нему тоже на лодке, это быстрее, чем на носилках.

– А Хепри вернется с нами? – спросил Менкауптах, который впервые почувствовал, что присутствие Хепри вызывает у него какую-то неловкость.

Меритамон мысленно выругалась.

С какой радостью она бы отослала прочь глупого мужа, а не Хепри, своего возлюбленного и друга, такую светлую голову!.. Но Менкауптах прав: таскать юношу с собой неприлично и небезопасно для него.

– Хепри, возвращайся в храм, тебе нужно быть там, – сказала она. – Только не… совершай опрометчивых поступков…

Она протянула другу руку, и тот бережно сжал ее. Взглядами они снова признались друг другу в любви.

Потом Хепри кивнул и быстро ушел. Меритамон осталась с худшим из двоих этих молодых мужчин. Но он, по крайней мере, ее слушался.

– Домой, – приказала Меритамон мужу. Менкауптах кивнул. Меритамон нашла лодочника и заплатила ему вдвое, только бы греб как можно быстрее.

Когда они с мужем вернулись домой – Меритамон казалось, будто уже перевалило за полдень – она велела Менкауптаху остаться и ждать ее. Она поедет к Хорнахту. Немедленно!

То, что жена одна – не считая нескольких слуг – поедет к одинокому мужчине, не вызвало у мужа никаких возражений, даже самых слабых. Меритамон этот человек стал казаться переросшим мальчиком, ребенком с аппетитами мужчины… ребенком, утратившим свежесть и юность…

О, если бы только она могла избавиться от Менкауптаха!..

Меритамон быстро проведала ребенка и дала То указания насчет него. Потом они вместе нашли слугу, который мог послужить госпоже проводником; также она взяла с собой двоих стражников. Меритамон обрадовало, что дом Хорнахта был расположен совсем не так далеко. Только бы он оказался дома!

Они снова отправились по реке, и спешили так, что вспотели не только гребцы, но и госпожа со своей свитой. Однако спешили, как оказалось, напрасно. Хорнахта не было дома. Меритамон, как когда-то ее вестника, перенаправили во дворец, где сейчас находился господин.

Меритамон не была слугой и не испугалась – поблагодарив слуг дома Хорнахта, она вернулась на борт и приказала везти ее в дом его величества.

***

Задолго до того, как Меритамон и ее свита вступили во дворец, пришлось оставить лодку и идти пешком. Иначе здесь ходить и не разрешалось – никакие носилки, ни крытые, ни открытые, не могли миновать нескольких рядов стражников, расставленных вдоль широкой мраморной площадки, от которой начиналась мощеная дорожка, с двух сторон сжатая столь же неподвижными и одинаково отстоящими друг от друга, как стражники, деревьями.

На подступе к площадке Меритамон и ее свиту остановили и быстро и тщательно осмотрели с головы до ног; молодая женщина затрепетала от такого постыдного и пугающего внимания. Потом ее спросили, кто она и зачем идет в дом фараона.

Меритамон едва удержалась от того, чтобы поклониться, – не стражникам же! Она назвала себя, и ее с некоторым недоверием пропустили. Она обрадовалась, что слухи о преступлении Аменемхета еще не просочились во дворец. Но когда дочь Неб-Амона хотела двинуться дальше, ее стражникам приказали оставаться здесь, пропустив с нею только слугу.

Меритамон, вначале от страха за брата почти не боявшаяся за себя, теперь боялась за себя все сильнее. Не пускают с охраной! А она ведь дочь такого важного господина – одного из важнейших людей в стране, дочь верховного жреца Амона… узнав жрецов Амона, она уже представляла себе, сколько ее отец мог нажить себе врагов…

Когда она пошла по аллее, ведущей ко дворцу, ее одолел противоположный страх. Косясь на аккуратно подстриженные деревья, чтобы не смотреть на приближающийся дворец, Меритамон думала, что идет к богу. Она ступает по тем же плитам, по каким ходит он… дышит одним воздухом с ним… каждый из этих стражников, стоящих на карауле в торжественном безмолвии, видел его величество близко. Меритамон, несмотря на то, что родилась в Уасете и была дочерью одного из самых близких к трону людей, еще ни разу не видела живого бога в лицо.

Вдруг навстречу быстрым шагом вышел высокий человек, так разодетый, что Меритамон приняла его за придворного. Она остановилась, ужасно сожалея о своем простом и вымокшем от пота платье, о том, что на ней почти нет украшений, кроме серебряного ожерелья и любимого ониксового венчика для волос… подаренного отцом…

– Кто ты? – уже сурово спросил важный человек. Меритамон подняла голову.

– Я госпожа Меритамон, дочь Неб-Амона, первого пророка Амона. Тебе знакомо это имя?..

Она правильно не добавила “господин”, потому что, услышав имя ее отца, человек низко, едва ли не подобострастно поклонился ей.

– Прости, госпожа. Я вестник Инхерка. С какою целью ты прибыла во дворец?

“Увидеть фараона”, чуть не сказала Меритамон.

– Мне передали, что здесь господин Хорнахт, начальник строительных работ его величества, – сказала она. – Могу ли я увидеть его, вестник Инхерка?

Вестник замер, будто в испуге.

– Господин Хорнахт здесь, – с тем же оттенком подобострастия, но вместе и с оттенком страха сказал он. – Но он сейчас занят с Великим Хором*. У тебя неотложное дело к этому господину, госпожа Меритамон?

“Совершенно неотложное!..”

– Могу ли я подождать господина Хорнахта здесь? – спросила Меритамон. – Я не смею… мешать делам его величества…

Она сказала последние слова шепотом, осознавая с ужасом, что говорит. Так, как будто она и вправду могла бы помешать делам фараона! Она! Помешать богу!..

Букашка во дворце, вознамерившаяся помешать хозяину…

– Конечно, госпожа, – сказал вестник; несмотря на то, что он был ниже ее, здесь этот человек чувствовал себя намного уверенней. – Ты можешь последовать за мной, и я укажу тебе, где подождать. Господина Хорнахта направят к тебе, когда он освободится.

Это ее, девчонку, следовало бы направить к начальнику строительных работ его величества, подумала Меритамон. Но она удержалась от поправки.

– Благодарю тебя, Инхерка, – сказала она. – Проводи меня.

Он поклонился и пошел впереди. Меритамон следовала за ним немного более уверенно – но с таким чувством, будто держится за нить, тянущуюся от этого человека, ее проводника; стоит выпустить из рук эту нить, и случится что-то ужасное.

Она и впрямь чувствовала себя букашкой, ползущей по дому бога – Меритамон не испытывала такого чувства в любимом храме Амона: в храме она была частью Опета Амона, пусть маленькой, но дорогой частичкой… своей… а здесь такой же крошечной, но чужой. Вот-вот кто-нибудь раздавит ее своей позолоченной сандалией.

Дорожка давно кончилась, и она со своим слугой и вестником шла по залу, стены и пол которого были сплошь выложены лазуритовыми плитами – синими, божественными плитами. Высоко горели алебастровые светильники. Вдоль стен, подобно статуям, стояли слуги, каждый из которых не уступал богатством наряда ее провожатому.

И она посмеет чего-то просить здесь?..

Она испытала огромное облегчение, когда они свернули в маленькую – конечно, только в сравнении с этим залом – комнату, сравнительно скромно убранную. В нее проникал солнечный свет, она была наполнена радостью…

Меритамон едва смогла дойти до кресла – так вдруг задрожали ноги. Даже мысль о фараоне больше не потрясала ее; единственные мысли, которым она могла отдаться, были мысли о брате.

Меритамон сейчас так любила его, этот единственный оставшийся ей образ отца… отца, которого Аменемхет убил.

“Отец и без того умирал, – подумала Меритамон, скорчившись в кресле и закрыв глаза ладонью. – Отец умирал в мучениях, а Аменемхет облегчил их…”