Текст книги "Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II (СИ)"

Автор книги: MadameD

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 59 страниц)

– Мой муж спит вон там, – шепнула Меритамон, показывая в сторону одной из дверей. – Не будем будить его.

– Госпожа, а если на него нападут? – спросил Хепри.

Меритамон взглянула на него блестящими, благодарными глазами. Он беспокоился за ее мужа – он, ее любовник!

– Едва ли, – прошептала она. – Покушение готовится на меня, а значит, преступник придет на женскую половину. Ведь твоя мать хорошо изучила расположение комнат.

– А разве ты все время спишь одна? – осмелился спросить Хепри.

О, как мучительно он ждал ответа на этот вопрос!

– Да, одна, – резко шепнула Меритамон. – Если бы даже мой муж ночевал со мной, он приходил бы ко мне, а не я к нему, так всегда делается. Но он ко мне не ходит.

На ее лице отразилось презрение.

– Довольно болтовни, идем!

Меритамон махнула любовнику рукой, и они вместе зашли в одну из комнат – чью-то пустую холодную спальню.

– Кто спит здесь? – вполголоса спросил Хепри.

Меритамон пожала плечами.

– Это гостевая комната, – сказала она. – Здесь иногда ночевали друзья моего отца. Но сейчас она пустует.

– Никто нас здесь не найдет, – прибавила Меритамон.

Они улыбнулись друг другу, потом Хепри шепотом сказал:

– Нет ли у тебя здесь ножа? Тяжелого предмета?

Меритамон не стала ахать; она положила спящего сына на кровать и пошла по комнате, деловито осматривая ее. Хепри присоединился к ней, и первым обнаружил нож, очевидно, для нарезания фруктов – кем-то когда-то забытый на столике.

Юноша без сомнений завладел им и отошел к двери. Сел, сжимая оружие, которым готов был отстаивать госпожу от сколь угодно опасного врага.

Стражник, стоявший на карауле у спальни Менкауптаха, при приближении Меритамон и Хепри отступил за угол. Когда влюбленные вместе с ребенком скрылись в комнате, могучий воин бесшумно скользнул прочь, в сторону кипарисовых дверей гарема; план дома он знал превосходно. Губы мужчины скривились в улыбке. Ну надо же, у этой женщины появился любовник! Придется убить и его. Это будет нетрудно.

Убийца, нанятый Тамит, толкнул ногой одну дверь в крыле наложниц, вошел в пустую комнату и легко захватил и вынес оттуда сразу два столика и табурет. Отойдя в конец коридора, свалил мебель у выхода. Потом повторил то же самое, пока выход не заслонила внушительная гора дерева.

Мужчина присел у одной из дверей – там лежала груда приготовленных факелов, уже обсмоленных с одного конца; он подобрал три и, встав, поднес один из факелов к горевшему на стене светильнику.

Запылало пламя, высветившее ухмылку наемника. Убийца подбежал к деревянному завалу у дверей и подпалил его; просушенное жарой дерево занялось быстро и страшно.

Теперь и думать было нечего, чтобы бежать этим путем. Тому, кто не умеет прыгать через огонь, конечно; сам наемник на этот выход и рассчитывал.

Но женщина с ребенком точно отсюда не вырвутся.

Убийца выскочил из дверей гарема, а потом подбежал к дверям, отгораживавшим мужскую половину от остальной части дома. Он поджег их, а потом уронил факел на мраморный пол и отбежал назад. Отошел к покоям мирно спящего Менкауптаха и занял свой пост.

Наемник почти не знал этого человека, но уже презирал его.

Спустя несколько мгновений раздался ужасный крик:

– Пожар!

Кричали, конечно, на женской половине, потому что мужская была почти пустой – никто не обращал внимания на мужа женщины, которой принадлежал этот дом.

– Пожар! Спасайтесь! – прокричала какая-то служанка снова; убийца слышал, что слуги ищут госпожу, но не осмеливаются ворваться к ней сквозь объятые пламенем двери. Он положил руку на рукоять меча…

И тут в коридор выскочила Меритамон с ребенком на руках, а за нею ее любовник – с ножом.

– Бегите туда! – крикнул мнимый стражник, показывая в сторону дверей гарема. – Вы не прорветесь другим путем!

От страха они не сообразили, кто поджигатель; Меритамон с ребенком бросилась мимо стражника к дверям гарема и ворвалась туда, еще не зная, что там тупик. Ее любовник не отстал от них. Убийца подумал, что муж этой женщины может поднять тревогу, и, запалив третий факел, поджег его двери. Потом он обнажил меч и кинулся следом за жертвами, которые закричали при виде запертого пламенем выхода. Наемник прыгнул к ним, замахиваясь мечом.

Хепри осознал, что происходит, раньше Меритамон, и успел встать между нею и убийцей, вскидывая руку с кинжалом; это не спасло бы его, но тут двери гарема распахнулись. Ворвались двое воинов Хорнахта. Убийца метнулся в сторону, несколькими громадными прыжками преодолел коридор и с воплем перемахнул через горящую мебель у дверей.

– Держите его! – закричала, опомнившись, Меритамон. – Хватайте!

Но через стену огня прыгнуть охранники не решились. Они уже были обожжены, потому что прорвались через горящие двери.

– А кто это? – вдруг воскликнул один, шагнув к Хепри.

– Я друг госпожи! – крикнул юноша, отшатнувшись.

– Мой самый преданный друг, – прошептала Меритамон, плача от пережитого страха и любви.

Она взглянула в сторону кипарисовых дверей, и в глазах ее, казалось, отразилось пламя.

– Мой дом горит! – вскрикнула Меритамон и первая бросилась обратно. На самом деле в каменном доме уже тушили последние очажки пламени; на глазах у госпожи погасили изуродованные деревянные двери, которые вели на мужскую половину.

Меритамон перевела взгляд на двери спален и закричала от ужаса.

Дым вперемешку с паром валил из распахнутых дверей покоев Менкауптаха. Меритамон огляделась в поисках того, кому могла бы отдать ребенка, и вперед выступил Хепри. Почти сунув ему в руки плачущего сына, Меритамон кинулась к мужу.

Он по-прежнему лежал в постели. Над ним склонился слуга, пытавшийся дать ему воды; Менкауптах стонал, потом послышались рвотные звуки.

Он едва остался жив – так угорел.

========== Глава 73 ==========

Хепри хотел вернуться домой, но этот порыв быстро погас, как только он осознал, чем ему это грозит.

– Если на тебя не нападут и не убьют, – втолковывала ему гневная Меритамон, – тебя может заподозрить мой брат! Или твоя собственная мать! Они очень опасны! А вместе опаснее во много раз!..

– Мать? – переспросил юноша. – Ты думаешь, она может… повредить мне?

Меритамон смотрела на его ставшее почти детским лицо – лицо сына, для которого мать была первой и самой дорогой любовью.

“Не только может – она убила моего Уну, равных которому нет, и она подстрекала Аменемхета на убийство отца, которое тот и совершил!..”

– Ты сам пришел ко мне защищать меня от нее, – сказала Меритамон.

Хепри отвернулся, схватившись за голову.

– О Меритамон, за что боги делают это с нами!..

– Ты же знаешь, что есть жестокие боги, – сказала она. Плечи жреца вскинулись в ответ на такие кощунственные слова, но он промолчал.

– А может быть, это мы виноваты, – сказала Меритамон.

Хепри повернулся к ней.

– Мы виноваты?..

– Да, – сказала госпожа, понимая, что он подразумевал себя и ее – но она говорила совсем о другом. – Кто-то начал это зло, а оно вызвало к жизни другое зло… а это зло породило еще зло… Кто-то должен все это закончить.

– Простить? – серьезно спросил Хепри.

Меритамон покачала головой.

Она не сможет простить; она не сможет простить за тех, что мертвы по вине Тамит и ее брата. А Хепри? Простит ли он ее за своего казненного отца… за свою мать?

Меритамон шагнула к любовнику, и они нежно обнялись. Слов не было. Меритамон немного жалела своего обманутого мужа, но она ничуть не сожалела о том, что сделала – это была судьба.

Маат.

– Я отведу тебе комнату в доме, – сказала Меритамон. – На мужской половине. Ты здесь уже жил… помнишь?

Ее губы дрогнули в улыбке при этом детском воспоминании. Хепри рассмеялся. Если бы сейчас все было так же просто!

Но уже тогда, в восемь лет, Хепри был отягощен преступлениями своих родителей. Такие, как он, уже рождаются лишенными невинности.

– Госпожа, это плохо, – сказал он. – Мы делаем зло.

– Ах, хоть ты прекрати! – воскликнула мгновенно взъярившаяся Меритамон. – Неужели у тебя нет твердости? Куда ты пойдешь? К матери?

– Нет! – крикнул он, взъярившись тоже. – Но я не могу больше жить в этой скверне, не могу отягощать себя дальше, как ты не понимаешь?

Меритамон рассмеялась, запрокинув свое прелестное лицо, так что ее короткие волосы рассыпались веером. Она захлопала в ладоши, точно приветствуя раскаяние Хепри.

– Не могу, – презрительно сказала она. – Что, святой, не можешь жить во зле? Сбежишь, как трус, обратно в храм к Амону, потому что земная жизнь слишком грязна для тебя?

– Нет!..

– Пойми, как я жил, – прошептал юноша, закрыв лицо руками. – Я родился… во лжи, родился отверженным, и мать вовлекала меня в свои скверности с детства.

Он это осознал только сейчас, и заплакал от боли.

Меритамон крепко обняла его; он долго изливал слезами свое горе на ее груди, как на груди потерянной матери. Его возлюбленная плакала вместе с ним. Они понимали, что единственный путь, оставшийся им – любить друг друга. Хотя их осудят за это все, кто об этом узнает.

– Что ты скажешь мужу? – спросил Хепри.

– Мой муж знает, что ты мой спаситель, – сказала Меритамон. – Теперь он узнает, что ты спас меня дважды. Менкауптах, наверное, обидится, что не смог сделать это сам…

Она зло засмеялась.

– Тебе не жалко его? – спросил Хепри.

– Жалко, – ответила Меритамон. – Мне его жалко с тех пор, как мы поженились. Это не то чувство, которое должен вызывать мужчина.

– Я думаю, что он хороший человек, – сказал Хепри.

Он не испытывал к Менкауптаху ни капли ревности – только ту же жалость, что и его подруга.

Меритамон кивнула.

– Да, хороший.

Ей было стыдно за своего свекра, чей сын был способен вызывать только те чувства, которых достойны послушные дети. Если бы Менкауптах родился женщиной, никто бы его не осудил. Хотя нет. Женщиной он бы тоже быть не смог – это очень трудно.

– Пойдем, – сказала Меритамон. – Я сама тебя устрою, потом пойду к сыну… Может, немного посплю…

Она провела рукой по лбу и покачнулась; подавила зевок. Под глазами ее появились круги, усталое лицо частично утратило свое очарование.

Хепри любил ее еще больше, глядя на ее слабость; ему хотелось бы взять ее на руки и уложить в постель, как матери укладывают детей. Сидеть с ней, пока она не заснет…

Мечты, которые они могут оставить только малышам!

Хозяйка отвела его, кажется, в ту самую комнату, в которой он ночевал давным-давно. Рядом с пустой комнатой своего заблудшего брата.

Она быстро ушла, торопясь в постель; Меритамон чувствовала, что новый день принесет ей очень много забот и страхов. Ведь ни Хорнахт, ни ее свекор не оставят происшествие без внимания. Нужно перехватить хотя бы несколько часов сна. Перед тем, как лечь, Меритамон еще заглянула к хворому мужу и удостоверилась, что умирать он не собирается и уже завтра, наверное, встанет на ноги.

Это вызвало смутную досаду. Вины почти не было. Меритамон слишком устала, чтобы тратить себя еще и на вину перед Менкауптахом, который назывался ее мужем, но никогда им не был – никогда не был способен ни в чем ей помочь, а только мешал!

Меритамон пошла в детскую, где спал ее сын. Взяла сонного тяжелого мальчика из кроватки и унесла к себе, в свою спальню; она легла и тут же крепко-крепко заснула, обнимая его.

Утром ее разбудила То. Меритамон вспомнила, как служанка ночью осторожно взяла у нее мальчика, который намочил пеленки, и почувствовала большую благодарность к этой верной женщине.

Но она не сделает того, чего То от нее ждет – не оставит Хепри. Никогда.

– Никто не приходил, То? – спросила госпожа, садясь и протирая глаза.

– Нет, госпожа, – с запинкой сказала То. – А кого ты ждала?

Слугам не следовало задавать таких вопросов, но Меритамон ответила, стягивая с себя вчерашнее платье и запахиваясь в утреннее.

– Господина Хорнахта, быть может, или второго хему нечер.

– Нет, госпожа, никто не приходил и никого не присылали, – ответила служанка.

Меритамон рассеянно кивнула. Думать о том, что делать, было слишком трудно… слишком болезненно. Как будто кто-то мешал ей думать вообще. Что бы она ни сделала сейчас, это окажется гибельным для того или другого из ее родных и друзей. Ее любимых.

Аменемхета, который казался ей вторым отцом, красивейшего и лучшего из юношей города. И того, кого она любила уже давно – того, кому она отдалась вопреки всем, кто ее от этого предостерегал.

– Как мой гость? – холодно спросила Меритамон, вытирая рукой влажную шею и отделяя от нее волосы. Она обернулась к То.

Служанка поклонилась.

– Я еще не спрашивала, госпожа. Пойти узнать?

– Поди. Узнай, – сказала Меритамон. – Направь к нему слугу, пусть проводит его умыться… и скажи, пусть спускается в обеденный зал.

Он ее спаситель!

Даже если ее муж окажется в силах присоединиться к ним, он не посмеет ничего сказать. Пусть только скажет!..

Она умылась и направилась к Менкауптаху. Как-то он сейчас, ее… супруг?

Меритамон вошла в спальню мужа. При виде ее Менкауптах, который еще не вставал, приподнялся.

– Меритамон? Ты здорова, слава Амону!

– Как ты? – холодно спросила жена, садясь рядом. – Ты выглядишь плохо, – сообщила она, всмотревшись в его лицо.

– Неважно, – жалобно сказал Менкауптах. – Я очень угорел вчера, хорошо, что не погиб! На нас покушались, да?

Меритамон улыбнулась. Какие новости!

– Да, – сказала она.

– Тебе что-нибудь нужно сейчас? – спросила Меритамон, помолчав.

– Лежать, наверное, – сказал Менкауптах. Он вдруг зажмурился и тихонько застонал. – Голова! Мне дурно!

Меритамон подалась вперед, чтобы его подхватить, если он потеряет сознание, но обошлось.

– Я иду завтракать, – сообщила она, вставая. – Со мной будет завтракать юноша, который предупредил меня об опасности – Хепри.

– Хепри? – переспросил Менкауптах. – А, помню!

Лицо его прояснилось.

– Ты оставила его на ночь у нас?

Меритамон кивнула, пристально глядя на мужа. Менкауптах улыбнулся.

– Ты хорошо сделала.

Меритамон впервые за весь разговор почувствовала вину, но не слишком большую. Она наклонилась к мужу и поцеловала его в лоб.

– Ты присоединишься к нам?

– Нет, – доверчиво улыбнувшись, сказал Менкауптах. – Мне пока нехорошо. Но ты не волнуйся, это скоро пройдет! – торопливо прибавил он.

Меритамон улыбнулась.

– Да пребудет с тобой милость бога, – сказала она. Отвернулась и быстро вышла.

Она спустилась в обеденный зал. Там ее уже дожидался ее возлюбленный, встретивший Меритамон улыбкой и новым выражением в глазах – радостью обладания, ожиданием нового, бесконечно многого…

– Здравствуй, – сказала госпожа.

Он встал и низко поклонился.

– Да пошлют тебе боги удачу сегодня, – сказал юноша, с такою любовью, что она, казалось, осветила весь зал. Как слуги не зажмурились от ее лучей?

Но никто ничего не понимал, кроме них двоих.

***

В то время, пока они трапезничали, один из людей Хорнахта уже оповестил о преступлении своего начальника, а Хорнахт – второго пророка Амона. В большой тревоге свекор Меритамон решил немедленно рассказать обо всем великому ясновидцу.

Хепри не вернулся в храм – Меритамон пока придержала его; она знала, что за такую короткую отлучку его не отрешат от служения. Тем более, что он оказал важнейшую услугу дочери самого Неб-Амона и ее мужу, другому слуге Амона…

А еще она очень боялась, что ее возлюбленный столкнется со своей матерью или, еще хуже, с Аменемхетом. На что способен ее разъяренный брат, она, увы, представляла слишком хорошо.

Несомненно, Аменемхет понял, куда сбежал его друг, и теперь должен возненавидеть его. Сестру Аменемхет уже ненавидит…

А что будет, когда он догадается об их любви?

“Мой брат, быть может, будет уже мертв тогда, – думала Меритамон. – О проклятое бездействие! Как сделать так, чтобы никому не сделать хуже?”

Менкауптах провалялся в постели до обеда, а потом встал и, пошатываясь, направился к жене. Он хотел поговорить с ее спасителем. Было так жарко, что, казалось, одежды можно выжимать как после стирки – от пота; но Менкауптах помнил о своем долге благодарности.

Он спустился в обеденный зал, когда Хепри и его жена уже сидели там и разговаривали – при его появлении оба тут же смолкли, Меритамон с немного виноватым лицом. Но она была почти безмятежна: встала и позволила Менкауптаху поцеловать себя. Принимая поцелуй мужа, Меритамон нахмурилась – он уже давно не пытался приласкать ее сам, тем более при посторонних. Что, если Менкауптах решил, что им пора возобновить супружеские отношения?

При виде тревоги возлюбленной Хепри тоже помрачнел. Но он, как и она, был вполне спокоен; юноша встал и поклонился господину дома.

– Рад, что тебе лучше, господин Менкауптах, – сказал он.

– Спасибо, – ответил Менкауптах с улыбкой, хотя глядя на него, никто бы не сказал, что ему “лучше” – он был зеленый как салат. Меритамон вдруг испугалась за его жизнь.

– Садись, Менкауптах, выпей сока, – сказала она. Хлопнула в ладоши, подзывая Иб-Вера, который теперь был приставлен к ее мужу.

– Может быть, лучше воды? – спросила Меритамон. – Иб-Вер! Оботри господина мокрым платком, – приказала она. Обхватила мужа за плечи, и тот благодарно прижался к ней.

– Ты такая добрая, – сказал он.

С лица Хепри исчезли последние следы участия.

Когда Иб-Вер обтер Менкауптаху лоб, виски и шею, ему полегчало и он оказался способен говорить. Он первым делом обратился к гостю.

– Я дважды обязан тебе, – сказал Менкауптах. – Что ты хочешь в награду за великое дело, которое ты сделал для нас с женой?

Для нас с женой.

Хепри не смутился и не показал никакой радости, услышав благодарственные слова. Он был так суров, что Менкауптах недоуменно захлопал глазами; он хотел снова заговорить, но тут гость ответил.

– Мне ничего не нужно, господин. Я помог вам не ради награды.

– Но как же так, – удивился Менкауптах такому непонятному бескорыстию – тем более, что знал о бедности своего гостя. – Ты обязательно должен что-нибудь принять от меня!

“Да у тебя ничего нет! – подумала Меритамон, внезапно разгневавшись. – Все в этом доме – мое!”

– Менкауптах, – вмешалась она, говоря спокойным и непреклонным тоном. – Наш гость очень застенчив. Думаю, он примет как награду наше гостеприимство. Разреши моему спасителю бывать у нас, когда он захочет.

– Конечно! – воскликнул Менкауптах.

Хепри прямо взглянул на Меритамон; он покраснел, но промолчал.

Потом воцарилась тишина; Менкауптах пытался впихнуть в себя хотя бы немного еды, но она чуть ли не вываливалась обратно – он был все еще слишком болен. А может, ему стало плохо именно сейчас.

Меритамон заметила это.

– Думаю, тебе лучше подняться наверх и поспать, – сказала она. – Пусть тебя обмахивают опахалами, я пришлю раба. Сейчас так жарко!

– Да, – Менкауптах кивнул и, слабо улыбаясь, встал; жена поддержала его под руку. – Я благодарен богам, что у меня есть ты, Меритамон, – сказал он, когда они вместе направились к дверям. – Ты такая заботливая и умная!

Спровадив Менкауптаха, госпожа вернулась к своему гостю и, плюхнувшись напротив него на подушку, раздраженно приказала принести вина. Хепри, с выражением стыда, не поднимал на нее глаз и не шевелился. Только когда Меритамон резко окликнула его, юноша вскинул голову.

– Я не могу!.. – начал он, но Меритамон шикнула на него, как рассерженная кошка.

“Хоть ты не будь дураком и молчи”, – сказала она ему глазами, и Хепри улыбнулся. Конечно. Им не остается ничего другого…

И он не откажется от Меритамон!.. Слишком долго он всем уступал!..

Хепри от злости отхлебнул слишком большой глоток вина и закашлялся. Меритамон сочувственно проследила, как он откашливается, потом сказала:

– Нехорошо будет, если ты откажешься от приглашения бывать у нас. Мой супруг обидится.

Слуги были совсем рядом.

Хепри кивнул и вытер губы тыльной стороной руки.

– Конечно, госпожа, я не откажусь.

Меритамон не знала, насколько ему стыдно, но знала, что стыд его не удержит – этого юношу сдерживали слишком долго. Им предназначено быть вместе… хуже и постыднее всего сейчас будет, если Хепри струсит!

Но он не трус – он не Менкауптах.

Меритамон подняла кубок и выпила за здоровье своего гостя.

После обеда она отправилась к сыну, чтобы затем заняться хозяйственными делами, которых было более чем достаточно на одну женщину – Менкауптах не занимался домом вообще, а особенно сейчас. Меритамон думала, что муж отлеживается у себя, как она ему велела, но Менкауптах неожиданно попался ей в коридоре.

И неожиданно схватил ее за руку и сжал, умоляюще заглядывая в глаза.

– Меритамон, я так истосковался по тебе, – сказал он. – Я понимаю, что тебе нелегко… но мы уже несколько месяцев живем раздельно!

Меритамон поняла и похолодела. Она верно угадала его жест за обедом – Менкауптах хотел снова видеть ее в своей постели. Ей казалось, что это не горячий и не сильный мужчина; но даже такой, как оказалось, не мог без женщины совсем…

– Ты болен, – холодно сказала она; в ответ на это Менкауптах схватил ее и стал целовать. Он никогда раньше себе такого не позволял. Меритамон вырвалась, подумав с облегчением, что муж не отличается большой силой, а в последние месяцы опустился совсем – а значит, она сможет с ним совладать, если он попытается взять ее против воли.

– Ты болен! – воскликнула она, глядя на обиженное лицо. – Тебе нельзя! Иди немедленно в постель!

Менкауптах не двигался.

– Ты отвергаешь меня! – намного громче, чем позволяли приличия, пожаловался он. Меритамон ахнула, округлив глаза.

– Ты что! Тише! Иди в постель, иди, – она стала сама подталкивать его в мокрую от пота спину, чувствуя, что выделения его тела, к которым она когда-то была равнодушна, теперь противны ей. Он весь теперь был ей противен.

Менкауптах медленно направился прочь, а Меритамон смотрела ему в спину. Ее лицо от брезгливости утратило всю свою красоту.

И она должна будет пустить его к себе в постель?

“Выставлю стражу у своих дверей, если понадобится, – подумала Меритамон. – Это мой дом! Пусть Менкауптах жалуется отцу!”

Тут она представила, как муж жалуется на нее отцу, и ей стало так же плохо, как бедняге Менкауптаху за обедом. Ведь поссориться с Менкауптахом значит настроить против себя весь высший жреческий круг Опета Амона!

То, что Хепри тоже слуга Амона, не имеет никакого значения… он никогда не будет причислен к достойным, и как бы высоко ни прыгнул, какой бы подвиг ни совершил, никогда не уравняется с Менкауптахом.

Святотатство на этой земле не прощалось и не забывалось.

“Какое-то время я смогу отталкивать его – Менкауптах достаточно безволен, – подумала Меритамон, направляясь к сыну. – А там поглядим”. Она подумала, что сейчас будет кормить Анх-Осириса, и ей стало совсем хорошо, она почувствовала себя сильной. Она сладит со всем! Со всеми!

“Мы сладим”.

Меритамон покормила мальчика и вместе со служанкой выкупала его, а потом уложила спать, как мужа. Потом направилась вниз, проверить все службы, а особенно тщательно кухню. Вдруг прибудут какие-нибудь важные гости?

Госпожа даже знала, кого она ожидает, и начала удивляться, что к ним до сих пор не присылали. Конечно, возможно, у господина Хорнахта нет времени побывать у Меритамон самому… но ее свекор должен обратить внимание на просшествие с нею и с его собственным сыном!

Меритамон направлялась через двор на отдельно расположенную кухню, как вдруг ее окликнули. Она остановилась и увидела, как к ней подбегает крепкий, рослый человек с золотым амулетом Амона на голой груди, но непохожий на жреца. Короткий парик защищал его голову от жары вместо волос, а может, и вместе с волосами. Храмовый вестник.

– Кто тебя прислал? – спросила Меритамон.

Он отвесил быстрый, не слишком почтительный поклон – соблюдая самые необходимые приличия.

– Мой господин Тотмес, великий ясновидец, хотел бы навестить тебя в ближайшее время, госпожа, – сказал вестник. – Он узнал о преступлении, свершившемся в твоем доме, и очень им обеспокоен. Когда тебе будет удобно принять моего господина?

“Конечно, Тотмесу нельзя отказать! – подумала Меритамон. – Но хорошо, что вестника направили именно ко мне… Значит, Тотмес чтит память моего отца и мои права в этом доме…”

– Поблагодари твоего господина за участие, – с улыбкой сказала она вестнику, и тот снова поклонился, теперь более глубоко и почтительно.

– Я буду готова принять его завтра в обед, если великому ясновидцу позволят дела, – сказала госпожа дома.

– Я передам великому пророку Амона твои слова, – сказал вестник, и, больше не кланяясь, повернулся и быстро и гордо удалился.

Меритамон некоторое время стояла на месте, теребя полы своего одеяния, потом поспешила на кухню. Ей следовало теперь особенно внимательно проследить за работой своих поваров, но она не была способна думать ни о чем, кроме того, как завтра предстанет перед Тотмесом, как перенесет его острый взгляд и острый язык, а главное – как отразит атаку его глубокого ума.

В этом доме погибла его единственная дочь.

Меритамон открыла рот для мольбы Амону, но не вышло ни звука – она чувствовала, что у верховного жреца Амона ничуть не меньше оснований жаловаться богу на своих врагов и быть услышанным.

========== Глава 74 ==========

Меритамон сказала гостю о том, что их навестит завтра Тотмес, только поздно вечером. Может быть, предчувствовала, что после этого он снова захочет сбежать. Но ведь нельзя!..

Хепри выглядел так, точно у него была какая-то причина не встречаться с великим ясновидцем, помимо стыда и боязни разоблачения. После долгих сомнений он сообщил ее госпоже.

– Меритамон, господин Тотмес подходил ко мне в храме, – сказал Хепри, хотя это было не совсем так – Хепри налетел на жреца сам. Но какое это теперь имело значение?

– Он хотел, чтобы я стал его глазами и ушами против моей матери… понимаешь? Он хотел, чтобы я рассказал ему о ее преступлениях!

– А какие ее преступления тебе известны? – нарочито равнодушно спросила Меритамон. – Откуда тебе знать, что она их совершала? Да ведь ты ничего и не знаешь – все это только домыслы.

Он несколько мгновений смотрел на нее, потом медленно кивнул, понимая, что Меритамон имеет в виду. Конечно, он ничего не видел и не слышал – а значит, не сможет свидетельствовать, даже если бы захотел!

– Конечно, это так, госпожа, – сказал вдруг Хепри. – Но я думаю, что великий ясновидец может не поверить мне…

Он побледнел, подумав, что Тотмес вполне способен приказать тайно схватить его и подвергнуть пыткам, чтобы добыть признание. Конечно, это против закона, ведь Хепри не преступник… но кому он будет жаловаться, когда подлежит кенбету Опета Амона, а значит, находится единственно во власти верховного жреца?..

Хепри мог бы пасть к стопам фараона – вот власть, которая одна может превзойти власть жрецов Амона! Но кто он такой, чтобы его величество преклонил ухо к его мольбам? Он один из муравьев Та Кемет, один из камешков в ее основании… если такой камешек выпадет, никто этого даже не заметит.

Хепри промолчал обо всех этих страхах.

– Спасибо, что сообщила мне, госпожа, – сказал он. Меритамон угадала его боль и ужас, и, подойдя к нему, поцеловала – Хепри прижал ее к себе и не отпускал долго-долго, наслаждаясь ее губами. Он ее хотел, и она его хотела. С какой бы радостью Меритамон осталась сегодня с ним!..

Но дважды нельзя – потому что слуги могут догадаться, и потому что Менкауптах наконец вспомнил, что он ее муж. А если он именно сегодня ночью придет к ней в постель?

С ее отказом он смирится, но как насчет любовника? Даже такое существо, как Менкауптах, может прийти в ярость от подобного бесчестья!

Меритамон еще раздумывала обо всем этом, когда почувствовала, как любовник тянет ее за пояс, распуская узел. Ее руки сами легли на его бедра, стягивая повязку, а потом Хепри увлек ее за собой прямо на пол, на подушки и циновки. Он позволил ей вытянуться на себе; он ласкал ее так, что привел в восторг через несколько мгновений. У него была какая-то природная чуткость в любви… а может, именно любовь сделала его таким любовником.

Потом Меритамон сразу же вырвалась из его объятий, слишком счастливая, чтобы бранить его за несдержанность, и слишком сердитая, чтобы благодарить.

– Завтра же прибудет Тотмес, а дверь неплотно закрыта! А если бы кто-то увидел? – шепотом воскликнула она. – Я боюсь за тебя!

Хепри молчал, глядя на нее с таким выражением, что Меритамон не выдержала и, кинувшись к нему, расцеловала. Никогда в жизни она не думала, что ее можно так любить.

– Боги защитят нас, – прошептала она. – Слышишь? Знай!

Хепри кивнул с улыбкой. Он не столько верил ей, сколько наслаждался этими минутами. Когда Меритамон вышла от него и направилась к себе, она поняла, что и сама не верит своим словам ободрения.

Утром она поднялась бледная, усталая – хотя крепко спала; но, очевидно, была слишком возбуждена, чтобы отдохнуть. Меритамон сосредоточенно принялась готовиться к посещению великого ясновидца – вернее, заканчивать подготовку, начатую вчера. Она поняла, что не следует украшать дом так ярко, как к празднику, ведь причина посещения была очень… печальной.

Кроме того, Меритамон представляла, как воспримет Тотмес праздничное настроение в доме, в котором умерла Неферу-Ра. Она понимала, что для отца эта смерть была все равно что вчера. А когда он окажется здесь, мрачные воспоминания окружат его и вопьются в него, как стервятники…

Меритамон почти пожалела этого одинокого старика.

Но перестала жалеть – подумав о своем возлюбленном и своем брате. Она проведала Хепри, удостоверившись, что он не сбежал; хотя юноша не сделал бы этого, он был намного более горд, чем могло показаться при поверхностном знакомстве. Он выдержит этот бой.

Кроме того, как они оба понимали, если уж Тотмес взялся за Хепри, он от него не отступится, пока не добьется своей цели. Из этого дома юноша мог сбежать только в храм, где Тотмес был почти равен богу…

Менкауптах достаточно оправился, чтобы присутствовать на обеде. Даже если бы он был еще болен, он все равно не мог бы не оказать подобающее почтение великому ясновидцу. Меритамон очень боялась присутствия мужа; он знал только об убийстве Уну, но даже если бы проболтался Тотмесу об одном этом преступлении… его было бы достаточно, чтобы взять Аменемхета под стражу и допросить.

Конечно, вовсе не по причине смерти старого слуги – хотя Тотмес был обязан блюсти закон в отношении всех людей, принадлежащих Опету Амона; но настоящая причина осуждения Аменемхета никогда не будет названа, хотя именно она будет главнейшей.

Даже те, кто беспристрастен, беспристрастны только до тех пор, пока не страдают сами.

Меритамон долго раздумывала, посадить ли за стол с господами Хепри, но потом решила, что это необходимо. Если Тотмес обнаружит, что этого юношу от него прячут…

Кроме того, нужно непременно упомянуть, что Хепри сделал для нее! Тотмес должен высоко оценить его, оценить, как подобает! А своего спасителя она не может обойти вниманием, и просто обязана посадить за стол рядом с собой.