Текст книги "Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II (СИ)"

Автор книги: MadameD

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 59 страниц)

– Аменемхет, – по имени, как к простолюдину, обратился он к хозяину дома. – Согласно завещанию твоего отца, это имение после его смерти перешло в собственность твоей сестры. Поэтому ты находишься здесь незаконно. Приказываю тебе покинуть дом немедленно вместе со своей семьей.

Они смотрели друг на друга с равной враждебностью; но у Хорнахта было огромное преимущество. Аменемхет окинул взглядом придвинувшийся ближе вооруженный отряд и тяжело задышал.

– Почему… это делаешь ты? – наконец выдавил он. – Какое право у тебя решать дела моей семьи?

Хорнахт остался спокоен.

– Речь не о моем праве, а твоем, – сказал он. – У тебя нет права находиться здесь – своим пребыванием в этом доме ты нарушал волю великого ясновидца уже более года. Поэтому приказываю тебе уйти.

– Какое у тебя право мне приказывать?.. – беспомощно вырвалось у Аменемхета. Он попятился и опустил руку к поясу, хотя был безоружен; в ответ на это сразу несколько мечей вырвались из ножен, взблеснув в свете звезд.

– Тебя выдворить силой? – спросил Хорнахт.

Аменемхет проглотил висевшее на языке проклятие и, повернувшись, метнулся обратно в дом. Выхода не было; оставалось только подчиниться.

Молодой жрец взбежал по лестнице, придерживая свои одежды, как женщина платье, и поспешил в спальню. – Тамит, одевайся! – крикнул он. – Та…

Он ужасно испугался, увидев, что ее нет. Неужели сбежала?

– Тамит!..

– Тихо!..

Тамит, злая и полностью одетая, вышла из-за занавески. Как она успела так быстро собраться? Откуда узнала, что происходит?

– Приведи сына, – сказала она своему молодому мужу. – Я все поняла. Нас выгоняет твоя сестра?

– Да…

Аменемхет почему-то не мог смотреть в глаза этой женщине, хотя она была только женщиной; но ее взгляд сейчас пугал больше мечей, грозивших ему в саду.

Он молча пошел за Аменхотепом.

Когда он вернулся, все трое, не говоря ни слова, стали спускаться. Аменемхет думал, что им некуда идти, что им не на что будет жить; Тамит зловеще молчала. На ней, кроме длинного платья, было еще и головное покрывало, в которое она завернулась до самых колен. Странный ребенок, которого они с молодым господином произвели на свет, тоже молчал, как всегда… и хорошо. Сейчас совсем не до его вопросов.

Опозоренные господа вышли в сад и остановились при виде солдат. Аменхотеп впервые захныкал, а мать шепотом велела ему молчать. Она поискала взглядом предводителя этих людей… и застыла, встретившись с ним взглядом. Хорнахт тоже застыл. Вот уж чего не ожидал, так не ожидал!..

Ты, услышали оба в немом движении губ друг друга. Это ты!..

Потом Тамит опустила глаза и отвернулась, плотнее закутываясь в покрывало. Взглядом сказала Аменемхету, что пора уходить. Но тут Хорнахт шагнул к ним.

– Вам запрещается выносить из этого дома какие-либо вещи, – сказал он.

Тамит с ненавистью взглянула на этого солдафона.

– Может, нам раздеться и уйти голыми? – сказала она. – И ребенку тоже?

Кто-то из солдат усмехнулся; все зашевелились, но никто не двинулся с места, чтобы поддержать своего начальника. Кажется, они были на стороне Тамит.

Хорнахт посторонился, пропуская их; воины расступились. Никто не провожал изгнанных хозяев. Аменемхет шел, краснея и беззвучно ругаясь, радуясь, что хотя бы этого последнего унижения не пришлось пережить. Тамит, молчаливо шедшая рядом с мужем, казалась почти спокойной.

Они молча достигли калитки и, отворив ее, один за другим вышли на улицу.

Все.

Преступная семья замерла, осознавая, что в одночасье лишилась всего, считая и надежду.

– Куда мы пойдем? – спросила Тамит, хотя лучше кого-либо другого здесь понимала, какой путь остается у изгнанного из этого дома.

– В храм Амона, – равнодушно от пережитой боли и унижения сказал Аменемхет. – Идем.

Он пошел впереди, а Тамит скромно последовала за ним, как будто сама не знала дороги. Позволив и Аменхотепу опередить себя, она украдкой распахнула покрывало и ощупала тяжелый кошелек, подвязанный к драгоценному поясу, потом коснулась серег и нескольких рядов ожерелий на шее. Она обнаружила, что снова может улыбнуться.

***

Меритамон отправилась в путь на другое утро; она везла с собой в носилках сына, а рядом шла То. Вот и все, что осталось у нее от прошлого – единственное близкое существо.

Как-то ее встретят люди дома Аменемхета? Больше года они не видели свою госпожу. Неужели так скоро признают право женщины, ее первенство перед братом-наследником?

Об Аменемхете Меритамон старалась не думать. Это было совершенно невыносимо, как прикосновение к дымящемуся ожогу. Меритамон никогда раньше не думала, что душевная боль может не уступать телесной.

Она ступила на свою землю, и ее захватила радость, вина и печаль. И всего этого было так много для нее, что Меритамон опустилась на траву и зарыдала – если бы она не выплакалась, разорвалось бы переполненное сердце. Она никогда не простит Аменемхета, и никогда не разлюбит его…

Поднялась с земли госпожа с отвращением – с воспоминанием о любовнице брата. Тамит валялась на этой траве; она мылась в господской купальне, спала на господских кроватях, топтала полы, касалась своими руками и дыханием всего, что есть в доме. Меритамон вдруг осознала, что не сможет определить, где жила Тамит – а вдруг в ее собственной комнате? Вдруг брат и эта женщина предавались блуду именно там, куда сейчас ляжет Меритамон?..

А вдруг они спали на кровати матери?..

При мысли об этом Меритамон захотелось убить брата.

Она благодарила бога, что Ка-Нейт закрыла глаза прежде, чем узнала о том, с кем спутался ее сын. Прежде, чем в нем погибло все, что она в нем воспитала…

Меритамон, держа на руках сына, поднялась на второй этаж и повернула на женскую половину. Она устало, как старуха, вошла в свою спальню и села на постель. То следовала за ней, не отставая, прислушиваясь к ее настроению; но у Меритамон не было настроения говорить ни с кем. От отвратительного ощущения собственной постели у нее поджались ягодицы и подобралось все внутри. Меритамон подумала, что это ложе, на котором она собралась спать, мог орошать горячий пот любовников, не сознающих своей скверны; эти стены могли впитать их смех, стоны и вздохи…

– То! – крикнула Меритамон, схватившись за голову, трясясь и едва ли не рыдая.

– Госпожа?..

То подбежала и упала перед нею на колени, преданно заглядывая хозяйке в глаза.

– Узнай, где спали мой брат и эта шлюха, – сказала Меритамон сквозь зубы, не заботясь о том, чтобы смягчать выражения.

То сурово кивнула и убежала.

Меритамон глубоко вздохнула и подумала, что никто из слуг, видевших ее, ни о чем не спросил, а стража Аменемхета ничему не помешала – значит, люди Хорнахта… люди фараона уже напугали их, разъяснили положение дел. И хорошо. Меритамон уткнулась лбом в колени и подумала, что сказал бы отец, узнай он, что дочь ищет поддержки у слуги фараона, который всю жизнь мечтал обладать его женой…

Вернулась То.

– Они спали не здесь, – доложила служанка, и Меритамон глубоко вздохнула, портя пальцами свою прическу.

– Это точно?

То замялась.

– Слуги не видели, что господин ночует здесь… но… но…

– Что?..

Меритамон приподнялась. От нее скрывали что-то ужасное.

– Господин менял спальни, – призналась То. На лице ее было такое же страдание, как на лице госпожи; но Меритамон в действительности было в тысячу раз хуже. Это не То предстояло гадать, не спала ли на ее ложе вдова мужеложца и грабителя могил.

Меритамон вздохнула.

– Пошли за Менкауптахом, – сказала она старой служанке.

Если уж оскверняться, то вместе.

========== Глава 71 ==========

Меритамон приказала То отозвать вестника, которого ее служанка собиралась отправить к мужу; она не могла сейчас никого видеть. Госпожа долго, надрывно плакала, заперевшись от всех. Она уже давно знала то, что открылось ей сегодня; она уже давно скрывала эту догадку от себя самой… правда о брате оказалась не такой убийственной, какой могла бы быть. Но эта правда была очень страшна. Меритамон думала, что никакая месть семье Неб-Амона не могла быть лучше этой – полного уничтожения единственного наследника Неб-Амона; и его смерти предшествовало убийство его души. Меритамон чувствовала, что скоро содеянное Аменемхетом станет известно всем. Каким образом? Так же, как и ей. Разве Меритамон не окружена столь же умными людьми, как она сама?

Она не выдаст брата – но чтобы правосудие свершилось, это и не понадобится. Для того, чтобы великий нечестивец получил по заслугам, его сестре будет достаточно только сложить руки и ждать.

Это тоже было предательство.

Меритамон чувствовала, что скоро уже перестанет понимать, делает зло или добро…

Госпожа не смогла больше думать и послала за мужем. Она очень устала, но, выплакавшись, немного успокоилась и нашла в себе силы молчать обо всем; слава всем богам, что Менкауптах глупец и ни о чем не догадается.

Менкауптах приехал, с еще более затравленным видом, чем всегда. Меритамон изумлялась, как не разглядела этого человека до замужества… наверное, он так изменился после. Менкауптах оказался мягким и слабым.

Он был как ребенок в теле взрослого.

Меритамон снисходительно поцеловала мужа и без церемоний отправила его в одну из спален на мужской половине; Менкауптах и не подумал возразить. Теперь Меритамон просто рассмеялась бы, если бы ей кто-нибудь сказал, что ее муж осмелится настаивать на своих супружеских правах; особенно теперь, когда Меритамон стала такой богатой и могущественной. С каждым днем пропасть между ними увеличивалась.

Меритамон обнаружила, что почти не чувствует себя виноватой, думая о Хепри. Если начать сравнивать этого изгоя с ее благополучным супругом, Менкауптах проиграет Хепри во всем. Менкауптах не пара ей. Он никогда не был ей парой – их брак был нужным в свое время ходом… теперь нужда в этом союзе отпала.

Молодой госпоже даже казалось, что ее отец мог бы одобрить расторжение этого брака. Хотя она не успела поговорить с Неб-Амоном о такой возможности.

Но с каждым днем расстаться с Менкауптахом становилось все труднее – подрастал их сын, крепли узы, связывавшие Меритамон с сообществом рабов бога; Меритамон превосходно понимала, что великий ясновидец выдал ее за Менкауптаха, чьими невеликими достоинствами едва ли прельстился, не из большой склонности к этому юноше – а чтобы взаимная связь высших жрецов Амона еще упрочилась. Если бы Меритамон не успела узнать лучших мужчин, чем ее муж, может быть, она искренне удовольствовалась бы своим браком… но она успела узнать Хепри.

Но теперь в своем неприятном браке ее держали еще и опасения испортить отношения с вторым пророком Амона, а следовательно, и со всеми остальными рабами бога. Меритамон нужна была их поддержка, очень нужна. Особенно теперь, когда она боролась против брата. Ее дед когда-то отмежевался от людей фараона, и Меритамон по своему рождению и воспитанию полностью принадлежала к жреческому кругу; порвать же с “божественными отцами” Уасета, пожалуй, было опаснее, чем с Са-Монту. Кроме того, в отличие от Джедефптаха, она была женщиной. А женщина очень мало что может сделать одна – и особенно, если говорить о таких крупных замыслах, как те, что зрели в ее душе.

Вот и сейчас она, к недовольству своего свекра, заручилась поддержкой значительного человека, полностью преданного фараону – и то только потому, что он когда-то был очарован ее матерью и сохранил достаточно благородства, чтобы безвозмездно помочь ее дочери…

Хорнахт усилил своими людьми стражу дома Неб-Амона. Но Меритамон не знала, как долго будет под такой защитой; зная женщину, против которой она боролась, Меритамон была почти уверена, что Тамит сумеет отомстить.

***

Хепри отправился в храм раньше, чем его гости; его просто выслали, с заверением, что не нарушат порядка. Разве мог он возразить?

Раньше его дружба с Аменемхетом только маскировала отношения слуги и господина; теперь маска была сорвана совсем.

В его отсутствие мать со своей “семьей” могла сотворить что угодно, а Хепри был совершенно бессилен помешать. Если только не пойти и не выдать их старшим жрецам храма. И даже сделай Хепри это – что изменится? Разве это преступление – поселиться у друга? Разве Тамит и Аменемхет преступники?

Хепри задумался на ходу так, что перестал видеть окружающее. Даже жрецов, которым всегда почтительно кланялся независимо от их высоты; Хепри считал, что посвящение в сан заклинателя Амона не сделало его выше, чем он был, ведь он получил его… не благодаря собственной добродетели, а только благодаря содействию Аменемхета.

Он обязан Аменемхету всем. Тем, что имеет этот дом, в который милостиво впустил своего друга; куском хлеба и спокойной жизнью. А также всею своей ученостью. Без покровительства Аменемхета Хепри не прошел бы даже одного года обучения в школе Амона.

Он шел, настолько глубоко поглощенный собою, что натолкнулся на одного из жрецов, выступившего ему навстречу. Хепри вскинул глаза, бормоча извинения; и вдруг остановился в полнейшем ужасе, узнав великого ясновидца. Достойнейший Тотмес никогда не подчеркивал своего положения ничем, кроме церемониальной шкуры пантеры – и то только во время церемоний. Сейчас великий жрец был одет в такую же простую белую одежду, как и сам Хепри, и не имел на себе никаких украшений.

Хепри простерся перед пророком ниц. Какой он неуклюжий осел! Его следует наказать!..

– Встань, – велел ему Тотмес. Он не рассердился, а был заинтересован – и ему понравился порыв провинившегося юноши. А еще понравилась задумчивость молодого человека. Уж этот не такой ветреник, как многие из тех, что незаслуженно называются жрецами!

Хепри робел, но стоял прямо под внимательным взглядом великого ясновидца. Тотмес слегка улыбался.

– Я не рассержен, – сказал он. – Ты, я вижу, был погружен в благочестивые думы.

Хепри уронил голову. Если бы!

– Я стараюсь, великий ясновидец… – пробормотал он.

– Назови свое имя и сан, – приказал Тотмес.

– Хепри, заклинатель Амона из Опета Амона, – произнес юноша.

Тотмес одобрительно покивал.

– Хорошо. Иди, приступай к своим обязанностям, – сказал он. Когда Хепри уже хотел пройти мимо, цепкие пальцы вдруг поймали его за рукав.

– Кто твои родители, юноша? – спросил Тотмес. – Твое лицо мне кажется знакомым.

Хепри неосознанно ждал этого вопроса с самого начала беседы.

Все, подумал он. Я пропал, и мать тоже…

– Мой отец умер еще до моего рождения, великий ясновидец, – сказал он. Хепри опустил голову низко-низко, чтобы верховный жрец не видел ничего, кроме бритого темени… чтобы показаться ему таким же, как все…

– Мне кажется, что я знавал твоего отца, – произнес Тотмес.

Хепри поднял голову, и всякая надежда покинула его.

Верховный жрец смотрел на него брезгливо и враждебно – он понял, чьего сына видит перед собой, ведь все говорили, что Хепри очень похож на отца, “того, кого не называют”. Рот Тотмеса приоткрылся, и Хепри был уверен – сейчас ему прикажут сбросить эти священные одежды и покинуть храм.

– Великий божественный отец!..

Хепри бросился к ногам Тотмеса; тот опешил и застыл на месте, так и не произнеся приговора. Хепри зарыдал, схватив верховного жреца за ноги; он чувствовал, что не вынесет, если его сейчас отвергнут, окончательно отвергнут после всех унижений, которые он перенес из-за своего происхождения. Неужели Хепри должен всю жизнь страдать за грехи своего несчастного отца?

– Не изгоняй меня, великий ясновидец, – рыдая, попросил юноша.

Тотмес отдернул ногу, за которую тот цеплялся, и Хепри подумал, что все бесполезно. Но тут вдруг великий ясновидец присел напротив молодого служителя.

– А знаешься ли ты со своей матерью? – спросил он.

Теперь Тотмес смотрел на него не с осуждением, а с каким-то странным жадным интересом.

И вдруг Хепри сообразил.

Он понял, что Тотмес питает давнюю ненависть к Аменемхету – из-за смерти своей единственной дочери; и вот теперь ищет какое-то преступление в союзе сына Неб-Амона с Тамит. Конечно, поняв, кто отец Хепри, Тотмес понял, кто его мать!..

Хепри тихо покачал головой.

– Нет, великий ясновидец, я не видел матери уже очень давно, – сказал он. Поверит Тотмес или не поверит?..

Тотмес бесконечно долго вглядывался в него, но наконец оставил юношу в покое.

– Я верю тебе, – сказал он.

А потом вдруг улыбнулся.

– Успокойся, Хепри, ты не в ответе за грехи своих родителей. Я вижу, что ты благочестивый юноша, – сказал великий ясновидец. – Бог любит таких, как ты.

Хепри сдвинул брови в тревоге, не понимая, куда клонит этот хитрец.

– Вот если бы ты знал о том, что твоя мать совершила преступление, и умолчал об этом, ты был бы сурово осужден, – сказал Тотмес. Он смотрел на Хепри как будто бы с сожалением. – Помни, что великий Амон не терпит лжи в сердцах своих служителей. Но он очень милостив к тем, кто живет по истине и не покрывает чужих грехов…

Все было понятно без слов.

Верховный жрец требовал, чтобы он предал свою мать и Аменемхета. Вернее, пока не требовал… намекал. Обещая повышение в случае содействия и кару в случае отказа. Хепри знал, что его уже не оставят в покое.

Он беспомощно проследил, как Тотмес величаво удаляется. Этот верховный жрец был совсем не таким, как Неб-Амон… более земным, понятным, но ничуть не менее страшным. Понимание его побуждений ничуть не помогало им противодействовать.

Хепри вернулся домой поздним вечером, и не обнаружил ни Аменемхета, ни Тамит, ни их сына. Он испугался; потом почувствовал большое облегчение. Но ненадолго.

Мать вернулась, ужаснув Хепри своей улыбкой.

Через полчаса или около того вернулся и Аменемхет. Ребенка с ним не было. Аменемхет сообщил хозяину, что отдал сына в храмовую школу; это было первой радостной новостью, которую Хепри услышал за день. Он избавился хотя бы от одного из этих троих.

Мысль, что он так думает о самых дорогих людях, была ужасна, но привычно ужасна. Хепри привык к страху; и к тому, что живет в непрекращающемся преступлении.

Он знал, что конец уже близок.

========== Глава 72 ==========

Тамит сидела в кабаке на окраине города – она отправилась сюда одна, хотя место было очень опасное. Женщина ждала – в углу грязной комнаты без окон с низким потолком, в чаду, при слабом свете жирника, в окружении гогочущих пьяных; но она не показывала никакого страха. Было нельзя.

Тамит подняла голову, увидев входящего человека – кажется, это он… Да! Опустив голову, мужчина скользнул мимо других столов к ней, хотя непонятно было, как он столь быстро сумел узнать женщину при таком освещении. Но он был очень быстр и зорок. В несколько широких шагов мужчина подошел к столу Тамит и сел, раскинув ноги, в позе соблазна и угрозы. Женщина улыбнулась: она все еще впечатляет, все еще вызывает желания…

– Задаток? – не поздоровавшись, сказал ее знакомый.

Это был очень сильный смуглый мужчина с длинными черными волосами, разбросанными по спине и плечам. На нем была только набедренная повязка. Он не улыбнулся в ответ на приглашающую улыбку Тамит.

Тамит тоже перестала улыбаться.

– А откуда мне знать, что ты не обманешь меня?

Наемный убийца пожал плечами.

– Ниоткуда, – равнодушно сказал он. – Можешь отказаться, ищи себе другого.

Тамит сжала губы и сунула руку за пазуху.

– Вот, – сказала женщина, выбрасывая на стол мешочек. Мужчина тут же перестал казаться равнодушным, быстро наклонился вперед и оценил содержимое.

– Хорошо, – сказал он, и мешочек исчез под его большой рукой раньше, чем Тамит открыла рот. – Завтра ночью, женщина и ребенок. Плату принесешь сюда же, следующим вечером.

На лице Тамит мелькнуло сомнение, почти страх. Она наклонилась к убийце за миг до того, как он встал из-за стола.

– А откуда тебе знать, что я не обману?..

– Если обманешь, пожалеешь, – спокойно сказал мужчина.

Тамит сглотнула слюну, которой внезапно наполнился рот.

– Хорошо.

Убийца кивнул и, встав, быстро и бесшумно скрылся, превратившись для Тамит в одну тень из многих. Но на самом деле он больше не был тенью для нее – Тамит только что своими руками связала себя со смертью. Она беспомощно смотрела вслед этому человеку, почти жалея, что ничего нельзя отменить…

Потом встала и быстро покинула помещение. Не хватало только испугаться – она слишком много преодолела, чтобы струсить в самом конце. Тамит вышла на улицу, улыбаясь, рукой отгоняя от себя смрад, пропитавший волосы и одежду. Она быстрым шагом направилась прочь, неуверенно нащупывая кинжал за поясом, хотя он едва ли пригодился бы ей здесь. Как забавно: она спешит в объятия брата, заказав убийство его сестры… смешно!

На нее в этом злачном месте никто не напал.

Тамит смеялась, удаляясь от кабака. Она думала об Аменемхете – жаль будет его лишиться, жаль, он так хорош, молод и влюблен в нее. Но ничего не поделаешь. Она пожертвует его жизнью, чтобы сохранить свою; если никто не заподозрит Аменемхета в убийстве обокравшей его сестры, молодого человека уж точно в конце концов заподозрят в убийстве отца. Кто сможет обвинить Тамит?

Кто она такая, чтобы ее вообще заметили? Разве женщина может так искусно провернуть дело, как она? Конечно, нет. Преступление припишут ее способному молодому красавцу-супругу… и он получит все, что ему за это причитается…

Тамит сбавила скорость, оглядываясь и снова опуская руку на рукоять кинжала. За поворотом ей послышались шаги, и женщина, вскрикнув, выдернула кинжал, замахиваясь им. Ее перехватил Аменемхет; дрожащая от напряжения рука Тамит опустилась на его плечо.

Муж крепко прижал ее к себе.

– Куда ты ходила? – прошептал он. – Я следил за тобой, но потерял из виду.

Тамит замерла.

– Ты мне не доверяешь?

– Доверяю, – горячо сказал молодой человек. – Но я боюсь за тебя…

Тамит улыбнулась.

– Ну что ты… Твоя жена очень осторожна – лучше побеспокойся за себя, дорогой господин.

“Да, за себя тебе следует побеспокоиться”.

– Пойдем, – сказал Аменемхет, обнимая ее за талию. – Ты так тревожишь меня своим отсутствием… Я не могу без тебя…

Тамит сочувственно погладила его тонкими пальцами по щеке. Бедный. Как хорошо, что она сама так не любит.

***

Хепри днем самовольно ушел из храма – ему вдруг стало очень страшно. Он чувствовал, что грядет какое-то несчастье; и причина этого несчастья – его мать. Молодой человек вернулся в свой опять пустой дом и сел дожидаться своего друга и его жену.

Они вскоре появились – в обнимку.

Тамит нежно улыбнулась сыну, а тот вдруг ясно понял, что был прав. Тамит опять спланировала что-то чудовищное. Если бы не Аменемхет, Хепри схватил бы мать за руки и силой вытряс из нее признание; но сейчас он ничего не мог.

Он дождался, когда его гости заснули, а потом выскользнул из дома. Юноша на цыпочках прокрался к калитке – и бросился бегом. Он очень боялся, что его застигнет мать или Аменемхет; Хепри не сомневался, что и тот, и другой способны убить его. Он бежал со всех ног, так что ноги стали подниматься, казалось, без его участия; за ним с лаем погналась бродячая собака, и Хепри остановился и шмыгнул за дерево, опасаясь, что она набросится. Отдышался. Дальше он пошел шагом, но так быстро, как смог. Только бы не опоздать. Только бы не опоздать, твердил он. Добрый бог Амон. Вседержитель!..

Хепри достиг цели своего путешествия – ограды дома Меритамон. Он предельно устал, но был счастлив; почему-то юноша вообразил, что одним своим присутствием спасет возлюбленную от смерти. Он засмеялся при мысли, что знает тайный вход в сад госпожи. Только бы ему удалось проникнуть к ней. Предупредить ее.

Хепри вошел через потайную калитку, которую помнил с давних пор, и успел сделать несколько шагов. А потом перед ним выросла огромная тень, и он оказался повергнут на землю ударом в грудь!..

Над ним навис стражник, уперевший в грудь юноше копье.

– Попался! Тебя отдадут под суд, лиходей!

– Я не преступник! – выдохнул Хепри; он опасался кричать, чтобы оружие не проткнуло его. – Поверь! Я безоружен, гляди!..

Он поднял руки; и тут услышал, что справа и слева подошли еще двое охранников, услышал торжествующе-угрожающие слова, которыми они перебросились. Копье по-прежнему держало его, грозя пригвоздить к земле.

– Позови сюда госпожу, она узнает меня!.. – в отчаянии прохрипел юноша.

Копье отодвинулось, потом его грубо вздернули на ноги. Двое стражников вцепились в его плечи, а третий бегом бросился к дому.

– Ложь тебе не поможет! – сказал один из державших его воинов.

Хепри повесил голову и постарался расслабиться в их руках, сохраняя силы.

Меритамон узнает его, она поверит ему… непременно…

Он стал считать про себя, стараясь совладать со страхом. На числе пять сбился со счета, потому что подумал, что Меритамон может и не поверить ему. В самом деле, она ведь умная женщина и поймет, куда могла отправиться Тамит после своего изгнания.

А уж там она могла сговориться со своим возлюбленным сыном… Какой сын предаст мать ради чужой женщины? Почему бы Тамит не послать Хепри убить своего врага?..

Вернулся стражник, а за ним шла женщина в легком красном распашном платье. Меритамон была босиком. Влюбленный взгляд Хепри увидел, что под этим платьем на ней ничего нет; даже сейчас, в такой опасности, он был счастлив, потому что госпожа пришла к нему.

– Хепри? – спросила Меритамон, и в этом возгласе послышались изумление и счастье.

– Отпустите его! – гневно прикрикнула она на стражников, и они послушно разжали руки. Меритамон шагнула к юноше, и тому показалось, что сейчас она обнимет его за шею…

– Что случилось? – спросила госпожа.

– Моя мать… – начал он, потом остановился, вспомнив о свидетелях.

– Проведи меня в дом, госпожа, и я все расскажу тебе, – попросил он.

Но Меритамон сомневалась.

Он навел ее на ту самую мысль, которая глодала его за минуту до ее появления – что Хепри может быть заслан своей матерью. Но потом Меритамон взяла его под руку, словно он был ее мужем, и повела в дом.

В коридоре было темно, только горел в глубине одинокий светильник; но никого из слуг не было видно. Меритамон твердой рукой повела юношу наверх, на женскую половину. В свои покои, понял Хепри, который уже боялся, не снится ли ему все это.

– Госпожа… Не нужно, – прошептал он.

– Брось! – сердито шепнула она ему в ответ, и потянула его в сторону своей спальни. – Это мой дом, безраздельно! Мой муж спит на своей половине, а моя служанка никому не скажет о тебе!

Она, может быть, думала сейчас только о его предупреждении; а он уже опять начал поддаваться мыслям о ней. Таким соблазнительным и опасным мыслям, что ужасно захотел убежать отсюда, чтобы ничего не случилось…

Но ведь он должен сказать ей, что знает!

Меритамон втолкнула его в свою спальню и показала на подушку на полу.

– Садись и говори, что ты знаешь, – приказала она ночному гостю.

Он не знал ничего.

– Я думаю, что моя мать замыслила устроить покушение на тебя, – сказал Хепри. – Нынче ночью.

С чего он это взял?

Меритамон сейчас поднимет его на смех…

– Почему ты так думаешь? – спросила госпожа, внимательно глядя на него.

– Я так думаю, – сказал Хепри, отведя взгляд.

Он понял, что госпожа может принять его вылазку за попытку оказаться поближе к ней; а разве она не будет права?

Молодой человек почувствовал ужасное смущение. А потом ощутил, как рука госпожи легла ему на плечо.

– Я верю тебе, – прошептала Меритамон. – Ты останешься со мной этой ночью. Я предупрежу стражу, чтобы они смотрели в оба…

“Останешься со мной этой ночью”.

Меритамон улыбалась.

– Тебя мне послали боги, – прошептала она. – Каждый раз, когда мне грозит беда, ты появляешься и спасаешь меня…

– Меритамон…

Она придвинулась к нему и, положив руки на плечи, поцеловала.

***

Они еще некоторое время лежали, наслаждаясь своим единством. Они оба стали преступниками; но даже в самой глубине души чувствовали – произошло то, что должно было произойти. Может быть, боги решили сделать их преступниками… для какой-то своей цели?

Меритамон приподнялась на локтях и склонилась над своим любовником; нежно тронула его за висок. Он тут же сел, чуткий, внимательный. В глазах его была такая любовь и благодарность, что глаза Меритамон увлажнились слезами.

Казалось, овладев ею, Хепри напоил и ее своей любовью; ее согревало, будто пламя, счастье… прохладно волновала, будто вода, жалость.

– Опасность, госпожа, – напомнил Хепри.

Он спрыгнул с кровати и стремительно оделся; Меритамон спрыгнула следом за ним, мгновенно забывшая обо всем, кроме угрозы. Госпожа надела длинное плотное платье; когда она покосилась на Хепри, который остался в одной своей набедренной повязке, щекам стало тепло от смущения. Но он был суров, и о любви уже не думал.

– Выйди, проверь стражу. Нет, – решительно остановил он возлюбленную. – Пошли свою служанку, сама ночью не выходи! Переберись в другую комнату, лучше на половину мужа, и ребенка возьми с собой!

– Анх-Осирис!.. – воскликнула Меритамон, схватившись за щеки.

– То! – крикнула она, совершенно забыв о своем любовнике.

Вбежала служанка.

Она увидела в спальне хозяйки чужого молодого мужчину, и глаза ее округлились от ужаса. Она узнала этого мужчину!

– Молчи! – оборвала ее Меритамон прежде, чем То вскрикнула. – Это мой друг! Где ребенок?

– Спит в детской, как его уложили, – сказала То.

– Принеси его сюда! – приказала госпожа.

– Но ведь он проснется! – воскликнула То.

– Немедленно! – крикнула Меритамон.

То убежала, так и не получив возможности что-нибудь сказать о госте своей госпожи; конечно, То понимала или была готова понять, что он стал любовником ее хозяйки. Но осуждать Меритамон или осмысливать ее поведение у То времени не осталось. И как бы то ни было, То не посмеет выдать свою госпожу.

Пожилая служанка вернулась с ребенком, который хныкал у нее на руках; То пыталась на ходу укачать его и успокоить.

– Вот, – сказала она, подавая сына госпоже; потом То отступила, опустив глаза и особенно стараясь не глядеть на Хепри.

Меритамон чувствовала, что То все поняла и негодует. Ну и пусть себе. Еще не хватало, чтобы слуги командовали господами!

– То, этот юноша пришел предупредить меня об опасности, – сказала Меритамон, не поднимая взгляда от ребенка. – Обойди сторожевые посты и проверь, все ли охранники на своих местах. Я сейчас перейду в другую комнату, и проведу там ночь вместе с Анх-Осирисом.

То стояла, не двигаясь с места.

– Опасности? – воскликнула она наконец. – Откуда этому… твоему гостю знать об опасности для тебя?

То явно не знала, какое слово подобрать для Хепри: господин он или проходимец? Судя по всему, она очень опасалась второго.

– Делай, что велено, – сказала Меритамон. Она плавно поднялась, стараясь не разбудить снова уснувшего ребенка, и направилась к дверям. Хепри мгновение колебался, не зная, как поступить, потом последовал за ней. Уж лучше пусть его обнаружат рядом с госпожой – чем одного в ее опустевшей спальне!

Они в темноте перешли на мужскую половину. Хепри ее еще смутно помнил – вспомнил, как ночевал здесь маленьким мальчиком: одну ночь счастливым другом, под покровительством юного господина, а другую – маленьким преступником…