Текст книги ""Коллекция военных приключений. Вече-3". Компиляция. Книги 1-17 (СИ)"

Автор книги: Владимир Богомолов

Соавторы: Герман Матвеев,Леонид Платов,Владимир Михайлов,Богдан Сушинский,Георгий Тушкан,Януш Пшимановский,Владимир Михановский,Александр Косарев,Валерий Поволяев,Александр Щелоков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 342 (всего у книги 347 страниц)

24

Роль женщины, готовой собственным грехопадением купить себе расположение мужчины, сорокадевятилетняя Жерми сыграла в лучших традициях придворных театров. Так же убедительно предстала она затем и в роли вовремя опомнившейся курсистки института благородных девиц, оказавшей яростное сопротивление насильнику.

И ничего, что остатки одежд Анна срывала, уже вырвавшись из кабинета особиста, когда тот корчился на полу от боли. Зато сколько благородного гнева! И как театрально тот преподносился публике! Да и в обморок на ступеньках крыльца она падала в лучшей дворянской манере. Аншлага в тот вечер, конечно, не предвиделось, зато немногочисленная публика, тут же собравшаяся у крыльца этих импровизированных монастырских «подмостков», оказалась воистину благодарной.

Увидев утром на своем столе сразу два гневных рапорта – Жерми и Квасютиной – начальник школы Волынцев вздрогнул в предчувствии: только этого ему не хватало в день приезда генерала! Зная об отношении к «белогвардейке» Шербетова, скрыть от него эти скандальные рапорты начальник не решился.

– По капитану Карданову мы вопрос решим, – мрачно заверил Анну генерал, как только пригласил ее в кабинет для разговора. – Пока что полковник Волынцев посадил его на гауптвахту, чтобы немного остыл.

– Мне кажется, что далее терпеть выходки этого кретина не стоит. Тем более что на эту должность есть прекрасная кандидатура – подполковник Гайдук.

Шербетов хитро взглянул на Жерми и вместо ответа произнес:

– Принято решение вернуть вас в Степногорск. Путь к Лихтенштейну, а еще лучше – к Берлину, начнете со своего родного городка.

– Ход правильный, – спокойно отреагировала Анна. – Начинать восхождение лучше всего с мест, где тебя хорошо знают. Это оптимальный способ внедрения. Когда начнем переправляться?

– Возможно, уже через неделю.

Брови Анны удивленно поползли вверх, такой поспешности она явно не ожидала. Тем не менее выдержка ее не подвела:

– Ну, если уж так решено…

– Я сказал: «Возможно». Чем раньше вы объявитесь в Степногорске, тем меньше подозрений вызовет ваше возвращение. Местная власть в городке окончательно не сформирована, а многие беженцы, не успевшие вырваться из окружения, возвращаются в родные места…

– В этом есть свой резон.

– «Агенты сопровождения» будут переброшены позже, когда вы сумеете войти в доверие. К тому же они не должны знать вас ни по имени, ни в лицо. Общаться сможете через условные «почтовые ящики» или через проверенное лицо, которое, в случае угрозы провала, следует нейтрализовать. Радисток, обучающихся вместе с вами, мы решили пока законсервировать. Для них поступит отдельный приказ.

– Мне самой хотелось просить вас об этом. Слишком уж велика опасность провала.

– Вот-вот. Над вашей личной легендой мы работаем. Но уже сейчас пришли к выводу, что перебрасывать вас следует на правобережье Ингульца, неподалеку от впадения его в Днепр. Там какое-то время вы пробудете у бывшего механика сейнера, некогда промышлявшего на Днепре, а последние два года трудившегося на местном межколхозном рыбокомбинате. Старостой в поселке – родственник этого рыбака; на советскую власть обижен кровно, однако любит деньги. Наши подпольщики уже сумели найти к нему подход, и теперь держат его на крючке. К тому же – он из белогвардейцев, а значит, общий язык вы с ним найдете.

– Да куда он денется? – заверила генерала Жерми. – Найду: и язык, и все прочее.

Генерал внутренне поморщился, но, в общем-то, ему нравился бойцовский характер этой женщины.

– Как вы уже поняли, первый настоящий оккупационный документ, удостоверяющий личность, вы, Анна Альбертовна, должны получить у него. Он же, вместе с механиком, должен обеспечить вам алиби: вы никогда не оказывались по эту линию фронта, а, являясь любовницей механика, скрывались у него, чтобы в нужное время заявить о себе старосте. Возможно, даже поработаете у старосты секретаршей.

– Обязательно поработаю, – мило улыбнулась Жерми улыбкой знающей себе цену аристократки – вежливой, снисходительной и ничего не говорящей Шербетову.

«Кто знает, что у нее на уме, – подумалось генералу от разведки. – Как она поведет себя, оказавшись в германском тылу; как будет меняться ее мировоззрение, когда графинюшка доберется до Лихтенштейна или соседней Швейцарии? Впрочем, какой смысл загадывать? В случае чего, сдадим ее как агента Кремля, чтобы, таким образом, дискредитировать генерала Подвашецкого и все его окружение. А потом уничтожим».

– Надеюсь, вы не собираетесь использовать меня для подсчета идущих на фронт немецких вагонов?

– Исходя из основной цели операции, вы нужны нам не в Степногорске, а в Западной Европе, в руководящих эмигрантских кругах. Хотя, несомненно, последуют и какие-то конкретные задания, в зависимости от точки вашего базирования и конкретной ситуации.

Жерми уже решила было, что беседа завершена, однако генерал так не считал и велел адъютанту пригласить подполковника Гайдука.

– Товарищ генерал, особый отдел принял, – с порога доложил тот. – Капитан Карданов только что отправлен в машине коменданта гарнизона на гауптвахту. Под охраной.

Шербетов многозначительно взглянул на Жерми: «Как видите, слов на ветер не бросаем-с», – и предложил подполковнику присесть к столу.

– Нам нужно обсудить еще один вопрос, – произнес он, листая свою записную книжку. – Я поручил выяснить судьбу вашей, Дмитрий, племянницы, Евдокии Гайдук. Так вот, теперь она ефрейтор, на фронте, служит в десантной бригаде морской пехоты. Прошла ускоренную десантно-диверсионную подготовку, снайперски стреляет, хладнокровна, владеет первичными навыками рукопашного боя, сейчас находится на задании в тылу врага, командиром батальона характеризуется просто очень-таки положительно.

– Я знал, что этот дьявол в юбке еще проявит себя, – улыбнулся подполковник, но тут же спохватился: – Постойте, ваши сотрудники учли, что она выдает себя за парня?

– Естественно, учли. Запрос шел по поводу ефрейтора Евдокима Гайдука. Это даже хорошо, что она вошла в роль и в боевой обстановке ведет себя соответственно.

– Я так поняла, что эта моя курсистка, Евдокимка, как все мы называли ее в училище, должна будет сопровождать меня? – не удержалась Анна.

– На первом этапе. Пока вы не освоитесь в Заречном, да, – уточнил генерал. – Есть какие-то принципиальные возражения против ее кандидатуры?

– Если сопровождать будет только на первом этапе, то нет. В Степногорске ей появляться не стоит – мать была фигурой заметной и слишком уж «партейной».

– Именно этот фактор учтен. Кстати, в паре с ней можно послать кого-то из наших, не очень молодых курсантов с опытом службы в дивизионной разведке, – вклинился в их диалог подполковник. – Желательно, чтобы родом тот был из Украины, а, значит, владел языком, знал обычаи. Ну а пойти на задание он сможет в роли отца или дяди Евдокимки.

– Вот и подыщите такого, подполковник, – ухватился за эту идеею Шербетов. – Причем как можно скорее. Теперь у вас будет доступ к «личном делам» курсантов. Сроку вам – трое суток.

25

Последний штурмовик отчаянно прошелся пулеметный огнем по периметру плавней и, сопровождаемый огнем зениток, гордо удалился в сторону моря. Наблюдали десантники за его барражированием[260]260
  Барражирование – [фр. barrage] – воен., авиац. патрулирование, дежурство в воздухе истребительной авиации с целью уничтожения средств воздушного нападения противника, для прикрытия своих войск, кораблей флота и т. п., а также для охраны важных объектов.


[Закрыть], уже рассыпавшись по плавневым рощицам, чтобы огнем подавлять немецкие посты.

– Мне приказано держаться поближе к вам, – возник рядом с Евдокимкой навьюченный рацией парень, о существовании которого, как и о приказе опекать радиста, она попросту забыла.

– А мне приказано – прикрывать вас обоих, дармоедов, – опустился у оголенного корневища Аркашин.

Лазание по деревьям было для Евдокимки одним из тех увлечений, которые всегда гневно осуждались ее матерью: «Господи, ну ты же не мальчишка, не босяк какой-нибудь!» Теперь, взбираясь по толстым ветвям к раздвоенной вершине вербы, Евдокимка благодарила свое детство за то, что подарило ей хоть какие-то «тарзаньи» навыки.

– Что наблюдаешь? – спросил ее капитан, когда девушка помогла радисту перебросить через ветку антенну.

Сам радист устроился на небольшом пригорке, метрах в десяти от вербы, между ней и хутором.

– Руины крайнего дома совсем близко. Вижу, как из подвала, превращенного немцами в бомбоубежище… – Евдокимка умолкла на полуслове. Она опустила висевший на груди бинокль и, вскинув винтовку, выстрелила в фигуру врага, появившуюся на фоне арочного входа в подвал – судя по всему, офицера.

Возникший вслед за ним солдат, очевидно, только потому и замялся, что хотел выяснить, кто и откуда стрелял. Раненный Евдокимкой в ногу, он осел, а затем начал отползать в сторону. Та не стала добивать его, а выстрелила в черноту арки. Расчет оказался точным – какой-то фриц буквально вывалился из нее прямо к ногам павшего офицера.

– Все ясно, ефрейтор! – прокричал Корягин. – Держи их в страхе! Остальные – за мной. Действовать в одиночку, врассыпную, истребляя все, что стреляет и движется!

Почти в ту же минуту, откуда-то из-за развалин хутора, донеслись пулеметные очереди, вслед за которыми начала разгораться настоящая пальба. Стало ясно, что это пошли на прорыв «дивизионники», как назвал их сержант Ворожкин.

Заметив вспышки выстрелов в проеме подвала, Евдокимка послала туда еще две пули и перенесла огонь на пулемет, выдавший себя на остатках чердака. Пулеметчик, очевидно, догадался, где засел стрелок, и прошелся по вербе щедрой очередью – пули впивались чуть выше Евдокимкиной головы.

– Все, засекли тебя, ефрейтор! – встревожился Аркашин. – Сваливай оттуда.

Прежде чем последовать его совету, девушка выстрелила по чуть приподнявшемуся пулеметчику, а затем – по мелькнувшему в проеме второму номеру; и еще, для верности, – просто по пулеметному гнезду да рассветной сумеречности подвальной арки. Только тогда, с чувством выполненного долга, она спустилась, чтобы, вместе с радистом, присоединиться к уже просачивающимся на хутор десантникам.

Отделение сержанта Ворожкина тоже занимало оборону в оставленных немцами окопах севернее руин, с ходу вступая при этом в бой. «Дивизионники» же, получив от радиста десантников сообщение, что хутор ими занят, удар своего прорыва нацелили на узкую полосу между плавневыми островками лимана и правой оконечностью хутора.

Взобравшись вместе с Климентием и Аркашиным на освобожденный остаток чердака, Евдокимка увидела, как, на ходу отстреливаясь от наседавших со стороны степи фрицев, группы окруженцев устремились к спасительным плавням. При этом какая-то часть бойцов, засевших на окраине деревни, продолжала отвлекать противника на себя. Она же должна была оказаться группой прикрытия, и Степная Воительница понимала: им не позавидуешь, это смертники. «Не спеши рыдать. Не исключено, что прикрывать общий отход с косы придется уже тебе самой, тоже смертнице», – мрачно пророчила себе девушка.

Утро выдалось каким-то зловещим. Над морем медленно разгоралось багровое зарево, а со стороны степи на него надвигалась огромная дождевая туча.

Окруженцы вырывались из низины, где пряталась окраина села, и бежали, теряя своих однополчан, по серой полосе, между заревом и тучей, как по единственной, судьбой предоставленной, тропе жизни. Апокалиптичность их исхода разрушало разве что появление тачанки и нескольких бричек, возницы которых гнали лошадей вовсю, пытаясь как можно скорее укрыться за отдаленными от хутора руинами лабаза, а значит, и за спинами десантников.

Стремясь упредить их, подразделение немцев решилось просочиться между хутором и узкой полоской плавней, черневших севернее руин, однако Евдокимка заметила это и предупредила Климентия, уже освоившегося за прикладом немецкого пулемета. Снизу по врагу ударили капитан Корягин и еще трое бойцов, составлявших последний резерв командира. Сама же она пыталась отстреливать тех фрицев, которым все-таки удавалось достичь прореженной и почти выжженной полоски камыша.

– Я лейтенант Зенин! – у руин появился вдруг во главе группы автоматчиков рослый офицер в плащ-накидке. – Командир разведроты и группы прорыва. Кто у вас старший?

– Почему от дела отвлекаешь, лейтенант? – возник в проеме двери каменной пристройки Корягин.

– Штабисты уже в районе лабаза, – взмахнул трофейным автоматом Зенин в сторону развалин на невысоком плато у озерного залива. – Там подвалы, а главное – рядом проходит ведущий к озеру овраг.

– Генералы живы?

– Один слегка ранен, однако почти весь штаб удалось вывести. И раненых тоже, на повозках. Но долго мы там не продержимся. Наш арьергард пока что сдерживает немцев у села, но скоро вынужден будет отойти к хутору, на ваши позиции. И тогда немцы накроят минометами.

– И накроют, сугубо по военной науке, – невозмутимо заверил его Корягин. – Сколько у тебя людей?

– Около пятидесяти.

– Так это же целое войско! Тремя десятками бойцов усиль отряд, которым, до подхода вашего арьергарда будет командовать старшина Климентий. Задача ясна, старшина?

– Так точно.

– Группа сержанта Ворожкина поступает в твое распоряжение. Разворачиваешь бойцов так, чтобы перекрыть пространство от хутора до вон той северной оконечности плавней. Вы, лейтенант, перекрываете отрезок от этой усадьбы до лабаза. Всех отступающих из села вливаете в свои ряды, независимо от звания и амбиций. Затем постепенно отходите к той перемычке, где держала оборону группа Ворожкина. Ефрейтор Гайдук прикроет вас со своего гнезда на вербе.

– Товарищ капитан, радист тральщика на связи. Сообщает, что его корабль, как и рыбацкая флотилия, уже вошел в лиман и готов к эвакуации бойцов.

– Спроси, что с гидропланами.

– Да вон они, на подлете, – прокричала Евдокимка с чердака. – По-моему, один из них уже заходит на посадку.

– В таком случае приступаем к заключительной фазе операции, – тоном командующего, которому предстоит бросить в бой целые полки, проговорил Корягин. – Радист и ефрейтор Гайдук – за мной! Лейтенант, перебрасывай штабистов в район вон того дерева, – указал он на вершину высокой, облюбованной Евдокимкой вербы. – Оттуда тропа ведет прямо к рыбачьему домику и к причалу.

Лейтенант сразу же помчался в указанную сторону, причем в таком темпе, словно впереди алела финишная планка олимпийского забега.

Первые раскаты грома и удары молний каким-то странным образом соединились с вытьем и взрывами мин где-то между хутором и селом. Ясно было, что немецкая батарея, расположенная северо-западнее села, пыталась закрыть брешь прорыва русских, однако прибегла к этому слишком поздно. К тому же фронтовые пушкари-дальнобойщики оставили, наконец, в покое восточные окраины деревни и перенесли огонь на западные. Теперь они явно пытались подавить тыловую батарею врага, о которой красноармейская разведка уже знала, и прикрыть эвакуацию окруженцев.

– Только бы свои же «гробометатели» по хутору не ударили, пока наши парни все еще там, – на ходу оглянулся Корягин, после очередного разрыва «своего» орудийного снаряда.

– Так предупредите их по рации, – посоветовала Степная Воительница.

– Ну, с фронтовиками-то у нас связи нет, – ответил вместо капитана радист. – А добираться до них с помощью окольных радиостанций бессмысленно: ситуация меняется по минутам.

– Слышал, ефрейтор? Грамотно изъясняется, – признал Корягин. – Сугубо по военной науке. Учись, Гайдук.

– Только и делаю, что учусь, товарищ капитан.

Точку в этой фразе поставила пуля, скосившая ветку кустарника в сантиметре от груди комбата. Поражая офицера своей реакцией, Евдокимка тут же опустилась на правое колено и выстрелила по едва очерченной фигуре, темневшей у пригорка.

– Все-таки тебя следовало бы направить в школу снайперов, – с облегчением резюмировал капитан.

26

Сунуться в плавни немцы не решились, а тех, кто прорвался к их узкой северной полосе, успели прижать к болотистой земле пулеметчики десанта.

Взобравшись на свое, уже «насиженное» место у развилки стволов, Евдокимка хорошо видела часть этих обреченных, и старалась отстреливать всякого, кто пошевелится. Однако продолжалось это недолго: между плавнями и деревней неожиданно зависла низкая черная туча, чье чрево, казалось, вот-вот низвергнет на землю сумеречную осеннюю хлябь.

А еще через несколько минут пошел дождь. Оставаться наверху больше не имело смысла, и Степная Воительница вновь начала спускаться с дерева, к которому уже приближалась большая группа военных в плащ-палатках.

– Кто такие? – властно поинтересовался один из них, как только нырнул под развесистую крону вербы.

– Командир десантной группы морской пехоты капитан Кор-рягин, – привычно пророкотал свою фамилию комбат. – Прибыл для…

– Знаю, знаю… – прервал его генерал. – Очень вовремя твои люди очистили хутор и подступы к плавням. Молодцы.

– Служу трудовому народу!

– Разведка доносила, что у тебя снайпер-кукушка здесь завелся, весь хутор простреливал.

– А вот он, – неловко поддержал комбат соскользнувшую с нижней ветки Евдокимку, при этом руки его жестко скользнули по ее груди. – Ефрейтор Гайдук.

– Молодец, ефрейтор, – рослый кряжистый генерал так приложился своей рукой к плечу Евдокимки, что чуть не заставил ее присесть. – Э, да ты совсем юный. Восемнадцать-то хоть есть или приврал?

Евдокимка слегка замялась.

– Приврал, понятное дело, – заложил его комбат. – Но воюет неплохо. Сначала был санитаром, теперь вот…

– Тем более – представить к награде, капитан.

– Так точно, представим…

– Уходить есть на чем?

– Есть, товарищ генерал. Суда и гидропланы ждут вас. К счастью, из-за грозы немецкая авиация в воздух не поднималась.

– Даже гидропланы, говоришь? – оживился генерал, только теперь сняв руку с плеча Евдокимки. – Тогда веди, капитан, веди; не хватало еще, чтобы немцы зажали нас в этих болотах. И парней своих уводи, мой арьергард прикроет.

– Разберемся, товарищ генерал, – комбат запнулся, понимая, что группа его расчленена, причем большая часть ее все еще остается где-то у лабаза и на хуторе. – Сообщишь на судно, когда пройдет последняя группа, – приказал он радисту. – Корабельная артиллерия прикроет вас. Аркашин, сопровождаешь радиста.

– Что бы вы делали, не будь с вами Жоры из Голой Пристани? – на свой манер отреагировал краснофлотец.

После этого приказа ничто не мешало Евдокимке идти прямо к судам, однако вместе с радистом Аркашиным и несколькими бойцами она засела на камышовых подстилках у перемычки, готовясь прикрывать окончательный отход и морских пехотинцев, и «дивизионников».

Бойцы отходили группами, каждая из них несла или вела нескольких раненых. Дождь прекратился, однако туча по-прежнему висела на грани суши и моря, источая холодную росную влагу.

Во главе одной из таких групп, с демонстративной неспешностью, шел худощавый офицер: пистолет в руке, поднятый ворот старательно, по фигуре, подогнанной шинели и строгая, сформированная давней выправкой походка.

– Товарищ подполковник! – подалась к нему Евдокимка как раз в ту минуту, когда по разбитой солдатскими сапогами тропинке офицер проходил через завал.

– Со вчерашнего дня – полковник, – машинально ответил тот, повернувшись к ней лицом.

Степная Воительница увидела застывшие глаза предельно истощенного, спящего на ходу человека.

– Поздравляю, товарищ… полковник. Как вы здесь оказались? Вы ведь звонили начальнику госпиталя, и мне казалось…

– О каком госпитале речь? – не останавливаясь, даже не замедляя шага, проговорил офицер. – Обратитесь, как положено по уставу, и представьтесь.

– Товарищ полковник, разрешите обратиться? Ефрейтор Гайдук, – обиженно, и в то же время растерянно проговорила девушка, стараясь подстроиться под его шаг. – Евдоким, Евдокимка Гайдук. Вы… разве не узнаете меня, полковник Гребенин? – по-заговорщицки приглушила она голос.

Услышав фамилию, полковник словно бы обо что-то споткнулся, затем ступил два шага в сторону, под крону дерева и только тогда остановился. Но и после этого ему понадобилось еще несколько мгновений, чтобы окончательно проснуться и вполне осознанно спросить:

– Это вы, Евдокия?.. Евдокия Гайдук, из Степногорска?

Девушка отбросила капюшон плащ-палатки, радостно улыбнулась, но тут же прошептала:

– Только не обращайтесь ко мне, как к девушке. Все думают, что я – парень.

– Ты – парень?! – похмельно покачал головой полковник.

– Ну да. Под мужским именем меня и зачислили в морскую пехоту. Так что теперь я – ефрейтор Евдоким Николаевич Гайдук.

Они проследили за тем, как один за другим в воздух поднялись все три гидроплана. Значит, генералы и прочие штабисты уже спасены; следовательно, задание выполнено.

– Только, ради бога, не выдавайте меня, – жалостливо попросила она полковника.

– Как можно?! С какой стати? Хотя… зачем вам, юная леди, весь этот флотский маскарад?

– Считайте его военной хитростью.

– Захотелось предстать перед миром флотской богиней? – мягко улыбнулся полковник.

– Сама не знаю, как все это объяснить. Воевать хотелось, по-настоящему, по-мужски.

– Блаженная же вы в наивности своей…

– Если хотите, для вас я всегда буду оставаться «флотской богиней».

Не сдержавшись, Гребенин потянулся ладонью к ее лицу. И произошло то, что неминуемо должно было произойти: на несколько мгновений девушка забылась, потянулась навстречу этой мужской ладони, к разбухшей от дождя шинели, но затем вдруг спохватилась и резко перехватила руку:

– Что вы, товарищ полковник, что вы?! Забыли наш уговор? Для все прочих на этой тверди, я – мужчина!

– Да-да, юная леди, вы правы: забыл.

– Какая я вам «юная леди»?! – устрашающе вытаращила глаза Евдокимка и спохватилась, вспомнив, что уже целую вечность не смотрелась в зеркало и что пострижена по-прежнему «под ноль»: «Спасибо тебе, Господи, что самой мне не дано видеть, какой замухрышкой я выгляжу!» – Никак не ожидала встретить вас здесь. Главврач говорила, что вас назначили командовать полком, который располагался недалеко от госпиталя.

– Разговор состоялся за два часа до того, как нас перебросили на передовую. На тот участок, который уже, по существу, находился в тисках противника.

– И здесь вы командовали арьергардом, о котором говорил генерал?

– Странно, как ему удалось определить, где в этом котле авангард, а где арьергард, – сухо проговорил Гребенин, и Евдокимка поняла, что отношения с генералом у полковника не складывались.

Она проследила за тем, как мимо пробежал сержант Ворожкин, бойцы которого спешили к причалу вперемешку с пехотинцами Гребенина.

– Всем – на борт! – прозвучала зычная команда Корягина. – Всем – на суда и на шлюпки. Уходим!

– Нужно торопиться, товарищ полковник, – тут же остановился возле них кто-то из офицеров гребенинского полка.

Полковник поспешил вслед за группой бойцов, будучи уверенным, что Евдокимка последует за ним, но вовремя оглянулся и понял: эта безумица опять решила вернуться к завалу.

– Ефрейтор Гайдук, ко мне! – рявкнул он изо всех сил. – Приказываю: следовать на посадку!

– Я прикрою вас, – пролепетала девушка. – Надо…

Договорить она не успела. Словно из-под земли возникший перед ней старшина Климентий цацкаться с ней не стал.

– Какое, к черту, «прикрою»?! – бесцеремонно ухватил он ее за предплечье и потащил за собой к причалу. – По шее захотел?

– Но ведь кому-то же надо…

– Все, тебе сказали! Задание выполнено, уходим! – яростно прокричал старшина. – Моли бога, что оторвались от немцев.

– Велено всем отходить! – тут же поддержал его радист, передавая приказ командира тральщика, руководившего этой спасательной «эскадрой». – Общий отход! Сейчас суда откроют заградительный огонь!