Текст книги ""Коллекция военных приключений. Вече-3". Компиляция. Книги 1-17 (СИ)"

Автор книги: Владимир Богомолов

Соавторы: Герман Матвеев,Леонид Платов,Владимир Михайлов,Богдан Сушинский,Георгий Тушкан,Януш Пшимановский,Владимир Михановский,Александр Косарев,Валерий Поволяев,Александр Щелоков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 331 (всего у книги 347 страниц)

38

В нескольких километрах от города, на окраине какого-то хутора, Серафима увидела двух учительниц из своей школы. Они – одна с шестилетним внуком, другая с десятилетней дочкой – топтались у подводы, к которой возница с деревяшкой вместо правой ноги пытался приладить отвалившееся колесо. Опасаясь накликать на себя гнев деверя, Серафима все же постучала по кабинке, а когда машина остановилась, объяснила, в чем дело.

– Еще две учительницы, да к тому же с детишками – это уже убедительно, – неожиданно отреагировал майор. – Получается, мы везем в тыл работников народного образования и членов их семей. Для постов – как раз то, что нужно. Сдай назад, – приказал он водителю. – В машину их! Только быстро, быстро. Серафима Акимовна, – Дмитрий не обращал внимания на слова благодарности, расточаемые осчастливленными беженками, – с этой минуты вы у нас – старшая по кузову. Поддерживайте железный порядок; обычно у вас это получается.

Ночевали они в небольшой деревушке, в доме, недавно брошенном хозяйкой, оставшейся без мужа и перебравшейся к родителям в ближайший поселок. Тем более что, как объяснил хромоногий сосед, в округе бродит шайка дезертиров.

Этот селянин, представляясь, пояснил: «Если по-уличному, то меня все Унтером зовут. Из-за того, что в мировую до унтер-офицера дослужился. Для тогдашнего крестьянина это был высокий чин. Правда, к лычкам моим немцы тотчас же присовокупили осколок в ногу».

Майор поинтересовался у него про шайку:

– И много их там собралось?

– Да человек шесть их. Но мужики крепкие и бесшабашные. К тому же на вооружении у них – трехлинейка и берданка. Остальные – при ножах, вилах и прочем хозяйственном орудии. Но мечтают вооружиться по-настоящему, – «Унтер» выразительно прошелся взглядом по кобуре майора. – Узнают, что появились эвакуированные, – и тут как тут, добро ихнее «оприходовать» спешат.

– Следовательно, базируются они недалеко, а в селе у них имеются свои глаза и уши. Правильно мыслю, унтер-офицер?

– Сугубо фронтовой расклад, – подтвердил тот. – Здесь неподалеку урочище наблюдается, с тремя глубокими оврагами. Основной лагерь их, наверное, там. Хотя при нынешнем безвластии и по хуторам отсиживаться можно, прихода немцев дожидаясь. Вчера в нашей деревне на ночном привале находился какой-то батальон, так нападать на село дезертиры не рискнули. А сегодня – поди, знай. В центре, вон, целая колонна беженцев в себя приходит. А приближается к деревне шайка обычно по склону оврага, что как раз подводит к вашей усадьбе, так что…

– Колонну, которая в центре, сопровождает охрана?

– При одной из машин двух охранников с винтовками видел. А дезертиры – они любят пограбить, но очень не любят пальбы. Трусливые, словом.

Майор тут же приказал водителю увезти женщин в центр села, полагая, что там те окажутся в большей безопасности.

– Нападать на большую колонну с охраной шайка вряд ли осмелится, – объяснил он свое решение. – Мы же устроим на нее засаду и, в случае чего, немедленно придем вам на помощь. Машину загоните в какую-нибудь усадьбу, чтобы не привлекать внимания к ней, и замаскируйте, обязательно предупредив охрану о возможном нападении.

Анна Жерми наотрез отказалась садиться в машину. Майор попытался уговорить ее, однако, улучив момент, Смолевский вполголоса обронил:

– Бессмысленное занятие. Пусть остается. У нее имеется пистолет, а стрелок Бонапартша – отменный. И вообще поймите вы, что наша Жерми – настоящий боец.

– Это вы – об Анне Альбертовне?! – не сумел скрыть своего удивления особист и, пораженный сообщением штабс-капитана, тут же угомонился – дескать, пусть остается.

Как только машина отъехала, Бонапартшу он оставил в доме, играть роль хозяйки. Смолевский же, вооруженный лопатой с перебитым черенком и финкой, затаился в кустах неподалеку от оврага, чтобы ударить по дезертирам с тыла.

– Попытаюсь вспомнить навыки, полученные когда-то в разведшколе, в том числе и по рукопашному бою, – азартно объяснил он, самостоятельно выбирая для себя место засады.

– Тем более что снимать придется «краснопёров»? – не упустил случае подколоть его Гайдук. – Как не вкусить такого наслаждения?

– Ну, «красноперы» как-никак – идеологические противники, а эти – так себе, банда горлорезов.

Унтеру майор вручил свой трофейный пистолет и приказал засесть в руинах соседнего дома. Сам спрятался у кованой, открывающейся внутрь двери подвала, из-под карниза которого просматривался весь двор и подходы к нему.

– Вы что, действительно вооружены? – поинтересовался он у Жерми, после неудачной попытки дать ей напутственные советы – как следует вести себя во время нападения.

Та встретила это со снисходительным сарказмом:

– Вы еще спросите, владею ли я оружием, – иронично парировала Анна.

Они стояли в тесных сенцах старой мазанки и говорили вполголоса. В обеих комнатах светилось по керосинке, а на кухне – дымилась свеча. Вся их крайняя хата представляла теперь посреди степи приманку для любого из проходимцев.

– И что странного вы нашли бы в этом вопросе?

– У меня – наган с полным зарядом, плюс шесть запасных патронов. Понимаю, что для боя маловато, но стрелять намерена без предупреждения, в упор и без каких-либо расспросов.

– А мне казалось, что я неплохо знаю тебя, Анна, – переходом на «ты» Дмитрий пытался напомнить женщине о днях в Одессе, проведенных вместе, чью весеннюю прелесть забыть никак не мог.

– Всем так казалось, – спокойно заметила Жерми. – В этом и заключается один из способов маскировки, а значит, и само искусство выживания в тылу противника. Кстати, в тылу белых я вела бы себя точно так же.

– Кого же вы в таком случае представляете?

– Саму себя. Но, по убеждениям своим, я – яростная монархистка, у которой есть все основания ненавидеть и белых, и красных, не говоря уже о махновцах и прочей сволочи.

– Как я и предполагал, – проворчал Гайдук.

– Может быть, поэтому, – не обратила Бонапартша внимания на его слова, – единственно приемлемым и актуальным лозунгом Гражданской войны для меня до сих пор остается лозунг незабвенного, хотя и презрительно нелюбимого мною, Нестора Махно: «Бей белых, пока не покраснеют; бей красных, пока не побелеют!»

– Очевидно, атаман-анархист даже не догадывался, как любо будет монархистке идти в бой под его лозунгами. Что ж вы, Анна Альбертовна, так и намерены до конца дней своих прожить на советской территории, как на вражеской?

– Я до конца дней своих намерена прожить на территории Российской империи. Пусть даже и лишенной на какое-то время короны, герба и флага.

– И вам не страшно произносить эту крамолу в присутствии офицера НКВД?

– Лично я пустилась в эти откровения только потому, что, как оказалось, словесным недержанием отличился наш дражайший штабс-капитан. Разве я давала хоть малейший повод заподозрить во мне монархистку и вообще человека, настроенного антисоветски?

– Моим друзьям, – уклончиво ответил Гайдук, – особенно коренным одесситам, вы казались живым воплощением французской революционерки, эдаким подобием Жанны Лябурб[248]248
  Жанна Мари Лябурб (1877, Франция – 1919, Одесса) – организатор французской коммунистической группы в Москве, участница Гражданской войны.


[Закрыть]. Только почему сейчас вы напропалую столь откровенны? Уже не считаете меня офицером НКВД?

– Потому что вы, лично вы, Дмитрий Гайдук, никогда им и не были. А сейчас – тем более. Лично я воспринимаю вас, как обычного русского офицера, оказавшегося в двух шагах от линии фронта и готового сражаться против германцев точно так же, как тысячи офицеров сражались против них в прошлую мировую.

– Ну, слава богу, – с искренним облегчением вздохнул Дмитрий. – А то я уж было решил, что вы пытаетесь склонить меня на свою сторону. К измене присяге.

– В случае с вами это бессмысленно. Достаточно того, что теперь мы – союзники и перед нами общий враг. Уверена, что к такому же решению придут многие белые офицеры, как, впрочем, и офицеры-монархисты.

39

Нет, это совещание у командующего армией, последнее перед операцией «Выжженная степь», оптимизма фон Штуберу не придало. Генерал Курт Швебс как-то рассеянно выслушал доклады самого барона, а также командира танкового отряда майора Кегля и командира егерей капитана Юргенса и, впав в несвойственное ему забытье, молчаливо смотрел куда-то в пространство перед собой.

В общем-то, командиры всех трех отрядов подтвердили свою готовность к танковому и воздушному десанту в район Степногорска. Стало ясно: само их появление в тылу вызовет у русских панику; кроме того, десантники отвлекут на себя и уничтожат значительные силы противника. Но все их жертвенные усилия приобретали смысл только в том случае, если основным силам удастся с ходу прорвать оборону русских и, войдя в город, соединиться с остатками десанта.

Таковым, собственно, и виделось поначалу генерал-полковнику Швебсу завершение «Выжженной степи». Но, пока шла подготовка к десанту, ситуация в районе действия армии резко изменилась.

Догадавшись, что основной удар будет нацелен на крупнейший промышленный район, с центром в Кривом Роге, русские сосредоточили на этом направлении несколько дивизий, перебросили танковый полк, начали цепляться за каждый, даже самый мизерный, водный рубеж, за любую складку местности. К тому же в подольских лесах то тут, то там обнаруживались подразделения окруженцев, не спешивших сдаваться, как это происходило в самом начале войны. Они не пытались во что бы то ни стало вырваться из окружения, а продолжали действовать диверсионно-партизанскими методами. В итоге немецких солдат, необходимых на фронте, приходилось бросать на охрану дорог и прочесывание местности, а главное, терять их в бессмысленных стычках.

– Как вы уже убедились, – наконец-то мысленно вернулся в кабинет генерал Швебс, – чем ближе части армии подходят к промышленным районам, к Днепру, тем сопротивление русских становится все более упорным. И я очень сомневаюсь, что завтра нам удастся захватить Степногорск, а значит, воспользоваться действиями десанта.

Услышав это, командиры групп переглянулись. Опасаясь, как бы Швебс вновь не впал в летаргическое молчание, оберштурмфюрер СС театрально, стараясь привлечь внимание, прокашлялся:

– Следует полагать, операция, господин генерал, отменяется?

– По данным разведки, никаких значительных резервов у русских на этом направлении больше нет, теперь они спешно создают оборонительный вал на восточном берегу Днепра. Но у меня их тоже нет. Для переброски нужно время. – Он замолчал, несколько мгновений вдумчиво рассматривая тот квадрат на карте, в пределах которого находился Степногорск. – Решение будет таковым. Десантирование состоится в намеченное время. Однако цели его сузятся. Танковому десанту, – метнул он взгляд в сторону майора Кегля и капитана Юргенса, – усиленному еще пятью машинами и взводом егерей, предстоит взять под свой контроль железнодорожный поселок, надежно перерезав при этом железнодорожное и шоссейное сообщение.

– Смею заверить, господин генерал, что танковая группа приказ выполнит.

– Что же касается парашютистов, фон Штубер, то им отводится роль вольных стрелков при полной свободе действий.

– Любимая роль каждого парашютиста, – склонил голову барон.

– Усиленная отделением снайперов, ваша группа, истребляя живую силу и технику противника, еще до рассвета должна посеять панику во всем Степногорске. Главное внимание уделяйте той части города, которая расположена со стороны станционного поселка, отделенного от города, если верить карте, лоскутком холмистой степи. К полудню все ваши люди должны отойти к поселку железнодорожников и, вместе с танкистами, надежно оседлав обе дороги, держаться там до подхода наших войск. Все это время передовые части будут поддерживать вас огнем дальнобойной артиллерии и силами штурмовой авиации. Пехота станет всячески имитировать активность.

Пока генерала отвлекал телефонный звонок, Штубер достал топографическую карту и внимательно изучил расположение станционного поселка, а также часть местности, отделявшую его от окраин города. Как оказалось, всю ее изрезали овраги и усеяли холмы, часть их даже заползала за черту города. Именно эта холмистая гряда, очевидно, определила и название города – Степногорск.

«Неужели русское командование не превратило эти холмы в оборонные высоты? – удивился оберштурмфюрер. – Где еще держать оборону в здешних степях, если не на такой гряде?» Однако он тут же уяснил для себя, что это потребовало бы значительных сил и что созданием подобной «линии Маннергейма»[249]249
  Ли́ния Маннерге́йма (фин. Mannerheim-linja) – комплекс оборонительных сооружений между Финским заливом и Ладогой, созданный в 1920–1930 годы на финской части Карельского перешейка для сдерживания возможного наступательного удара со стороны СССР. 132–135 км длиной, эта линия стала местом наиболее значительных боёв в «Зимнюю войну» 1940 года и получила большую известность.


[Закрыть] местного пошиба следовало заняться давно, притом что она имела бы смысл только при организации серьезной обороны города. Русские же войска, почти с ходу отброшенные от Южного Буга, теперь спасительно оглядывались на берега Днепра. Причем это уже было ясно и без данных армейской разведки.

Впрочем, он со своим десантом тоже вряд ли сумеет использовать преимущества гряды, поскольку «ночной бросок» будет нацелен на равнину северо-восточнее городка, где пролегает степная дорога, уводящая на юг, в сторону Запорожья. Но спасти кое-кому из его «скифов» жизнь, при отходе к станционному поселку, она, несомненно, может.

Судя по нервным ответам Швебса, звонил начальник штаба группы армий «Юг»; требовал он как можно скорее захватить Кривой Рог, с его заводами и рудниками, нацеливаясь при этом на выход к Днепру.

– Терпеть не могу, – проворчал генерал-полковник, швырнув трубку на аппарат и ни к кому конкретно не обращаясь, – когда штабисты подгоняют меня, поучая, что и как делать. Хотя и так ясно, что мои дивизии продвигаются почти походным маршем, на пределе возможностей. – Он вновь выдержал паузу, достаточную для того, чтобы пренебречь штабными наставлениями, и только тогда угрюмо спросил: – На чем мы остановились, господа?

– Что во время десанта пехота станет имитировать активность, – подсказал ближе всех сидевший к Швебсу начальник штаба армии.

– Но только имитировать, – уточнил оберштурмфюрер СС.

– Наступление начнем ровно в полдень. По всему участку 257-й дивизии. Однако прорыв обороны русских штурмовая группа будет производить севернее Степногорска, на том же участке, где намечен и прорыв танкового десанта. Время и место основного удара должно храниться в тайне.

– Оно будет храниться, господин генерал, – угрожающе заверил его начальник армейского отдела гестапо штурмбаннфюрер фон Роттенберг.

– И еще… – демонстративно не обратил на него внимания командарм. – Объясните приданным вам, оберштурмфюрер, снайперам, что на сей раз никто не требует от них выбора каких-то особых, командных целей. Огонь по любой вооруженной мишени. Кстати, проследите, чтобы ранцы у них были наполнены патронами, а не шнапсом.

– Видно, придется огорчить их еще раз, – воинственно ухмыльнулся барон, подразумевая, что первым огорчением стало для них включение в состав десанта.

Когда совещание завершилось, уже в приемной генерала Штубер задержал командиров танкового десанта и сообщил, что его «скифы», в основном переодетые в красноармейскую форму, начнут отход в одиннадцать ноль-ноль, поэтому все бойцы их десанта должны быть предупреждены.

– Кстати, напомните своим танкистам, что мои парашютисты обуты в сапоги, в то время как рядовой и сержантский состав красных щеголяет в известных вам обмотках. При фронтовом десанте подобное несоответствие простительно.

40

Как Унтер и предполагал, дезертиры пришли со стороны оврага, вот только вооружены они оказались значительно лучше, чем надеялся старый солдат. По саду они шли в открытую, переговариваясь; по хохоту их улавливалось, что грабители навеселе.

– Ты смотри: хату уже кто-то обживает. Раньше-то она вроде пустовала, – сюсюкающим голосом произнес один из бандитов, помочившись у самого входа в подвал, где затаился майор Гайдук.

– Какой же ты у нас наблюдательный, Киря. Беженцы обживают, кто же еще? – сипловатым баском просветил его другой, направляясь прямо к двери.

– Ты у нас теперь атаман, тебе и предвидеть.

– Эх, оказалась бы там парочка городских молодух, как тогда, в Крутояровке, – тут же размечтался атаман.

– Не надо было под ножи их пускать, – вмешался в разговор третий. – Сходили бы к этим мадамам еще разок-второй.

– Хозяин, открывай! – постучал в дверь атаман. – Гости пришли.

– Чего стучите? – тут же открылась перед ним дверь. – Здесь никто и не думал закрываться.

– Твою мать! В самом деле, мадама! – буквально взвизгнул Киря и поспешил к двери, очевидно, забыв застегнуть ширинку.

Под сиянием восходящей луны майор видел, как у входа в дом сгрудилось пятеро дезертиров. Еще двое вышли за калитку и осматривали улицу, словно бы прицениваясь, хозяев какого из домов избрать следующей жертвой.

– А вы кто такие, хлопцы? – решительно спросила Анна замершего перед ней от удивления главаря. – Не многовато ли вас явилось на один самовар?

– Не на один самовар, а на одни сиськи, – с вызовом уточнил главарь. – Ты откуда такая взялась, шмара грудастая?

Судя по всему, он попытался обнять Анну, однако она отбила руку, и тут же прозвучал выстрел. Затем, почти без промедления, второй и третий. Как потом выяснилось, стреляя от бедра, она все три пули сумела всадить трем грабителям почти точно в солнечное сплетение.

Те двое, что стояли у ворот, тут же открыли огонь по дому, но их отвлек на себя Унтер.

Еще двое, которые топтались во дворе, у летней кухни, пригнувшись и с криками «Делай ноги, братки! Засада!» попытались скрыться в глубине парка. Одного из них майор ранил в бок, тот упал, однако продолжал отстреливаться из пистолета. Второй же попытался скрыться в кустах, где и нарвался на дожидавшегося своего часа Смолевского. Там сразу же разгорелась схватка, прогремел выстрел, но и после него возня и стоны продолжались.

Расправившись второй пулей с бандитом, залегшим у подвала, майор крикнул: «Анна, свой!» Ответа не последовало. Метнувшись к углу дома, Гайдук подключился к перестрелке с теми двумя бандитами, что все еще вели огонь из-за живой изгороди. Когда один из них упал рядом с калиткой, второй, на ходу отстреливаясь, хотел скрыться за руинами дома напротив. Однако уйти ему не удалось: Жерми, сумевшая выбраться через окно в задней стене, сначала ранила его в спину, а затем подбежала и выстрелом в солнечное сплетение добила.

– Как ты, Анна? – поспешил майор к воротам.

Выстрелом в живот Жерми добила еще и дезертира, корчившегося у калитки, и только тогда спокойно, деловито ответила:

– Воюю, как видите, господин майор.

– Да ты и в самом деле воюешь. По-настоящему.

– Чего нельзя сказать о вас, майор. Не говоря уже о бывшем унтер-офицере – с десяти шагов в человека не сумел попасть.

– Да не стрелял я никогда из пистолета, – оправдываясь и старчески кряхтя, выбирался из своей засады Унтер.

Однако выслушивать его Жерми не стала.

– Какой же ты беспокойный, – с укором произнесла она, на ходу добивая бандита, все еще стонущего у подвала, и перемещаясь от дерева к дереву, устремилась к кустарнику.

Майор поспешил за ней.

Смолевский сидел, прислонившись спиной к стволу дерева, на россыпи подгнивших яблок. Он был ранен выстрелом в плечо и истекал кровью.

– Он выстрелил, но передернуть затвор я ему не позволил, – сквозь стон проговорил Гурий.

– Я так и поняла, – заверила его Жерми, спокойно заполняя ячейки наганного барабана запасными патронами. Ногой, обутой в легкий сапожек, она рывком перевернула лежавшего на боку дезертира, выстрелила ему в живот и только после этого вновь обратилась к Смолевскому: – Вы храбро сражались, господин штабс-капитан. Свидетельствую. Это делает вам честь.

– Я же прошу «выстрела милосердия», подполковник. Вместо Георгиевского креста.

Гайдук склонился над раненым, пытаясь сообразить, как бы ему помочь, и даже успел обнадежить Гурьку, что рана несерьезная и сейчас его перевяжут. Однако резким рывком за предплечье Жерми тут же отстранила сердобольного особиста.

– Вы дрались, как подобает русскому офицеру, штабс-капитан. И вот вам заслуженная награда. – Она чинно наклонилась, поцеловала Смолевского в лоб и тут же, не разгибаясь, выстрелила в его приоткрытый рот.

– Да ты что, совсем озверела?! – взорвался Гайдук.

Однако Жерми ткнула ему дуло пистолета в живот и по слогам, словно смертный приговор зачитывая, произнесла:

– Следующий «поцелуй Изиды»[250]250
  Считалось, что египетская богиня Изида сопровождала в мир мертвых, олицетворяя образ любви – охраняющей, оплакивающей и воскрешающей.


[Закрыть] вместе с «пулей милосердия» будут твоими, майор. Быстро находим нашу машину и немедленно убираемся отсюда. Для водителя и прочих наших попутчиков версия такая: мы в этой бойне не участвовали, но, отдыхая в доме Тимофеича, стали свидетелями столкновения двух бандитских групп. Но это – для попутчиков. Для всех остальных – нас здесь вообще не было. Впрочем, дня через два здесь уже появятся немцы, а вместе с ними – столько трупов, что разбираться с телами русских дезертиров станет недосуг. Вы слышали, что я сказала, унтер-офицер? – обратилась она к неспешно приковылявшему к ним Унтеру.

– Так точно-с! – мгновенно отреагировал тот, и даже потянулся рукой к несуществующему козырьку. – В овраге есть большая вымоина. Я позову соседа, и мы стащим тела в нее. Все равно ведь прикажут похоронить.

– Самое мудрое решение. У них было два пистолета. Один отдашь мне, другой, если хочешь, оставь себе для успокоения нервов. Да не забудь о патронах. Обрезы собери и надежно спрячь. Война будет длинной, авось пригодятся.

– Пригодятся, судя по всему, – с готовностью старого служаки подтвердил унтер-офицер.

– Чего ждем, майор? – уже направляясь к калитке, жестко поинтересовалась Анна у замешкавшегося особиста. – Пока сюда прибудет местный участковый, с десятком мужиков из ополченского отряда «истребителей диверсантов»?

Словно бы подтверждая ее слова, со стороны центра донеслось несколько выстрелов, судя по всему, в воздух. Затем раздались чьи-то панические крики: «Немцы прорвались!»

– Да не через калитку уходим, майор. Улицей продвигаться нельзя, свои же пристрелят. Напрямик идем, садами. На дорогу выйдем только после того, как минуем несколько усадеб…

Почти всю дорогу они шли молчаливо, лишь время от времени перебрасываясь несколькими фразами. Подходя к стоявшему на возвышенности зданию сельсовета, Гайдук все же не выдержал:

– Если так, не для протокола… Уж не ту ли белогвардейскую школу контрразведки вы закончили, что и штабс-капитан Смолевский?

– В той, одесской, школе я была инструктором.

– Шутить изволите, госпожа Жерми?

– Когда, после прибытия из Лондона, совсем еще молодой женщиной, я представлялась начальнику школы полковнику Жердинскому, как специалист, прошедший подготовку в секретной британской школе по методам конспирации и выживанию в тылу врага, реакция его оказалась точно такой же. Со временем ситуация сложилась так, что из Одессы нашу школу перебросили в Крым, и вскоре она оказалась в подчинении штаба генерала Врангеля.

Глубокое молчание майора полностью соответствовало глубине шока, в котором он какое-то время пребывал.

– Неужели вы не понимали, что война вами уже проиграна?

– А кто вам сказал, что мы готовили диверсантов и контрразведчиков для той войны? Почти все они получали задание раствориться в массе гражданского населения, выжить, получить доверие красных властей и… ждать сигнала. Впрочем, вы это уже поняли, исходя из откровений штабс-капитана Смолевского. Во времена агонии «Черного барона», нас тайно перебрасывали контрабандистскими шаландами: кого на Тамань, а кого – в направлении Очакова и Николаева.

Они уже нашли машину, к чьим бортам жались напуганные стрельбой женщины, когда Гайдук неожиданно вспомнил:

– С просьбой о «выстреле милосердия» Смолевский обращался к какому-то подполковнику. Бредил, что ли?

– Да нет, вполне осознанно обращался ко мне, подполковнику Подвашецкой. Такова моя настоящая фамилия. Упреждая дальнейшие вопросы, объясню, что на самом деле перед вами – дочь адъютанта Его Императорского Величества, генерала от инфантерии Владислава Подвашецкого. Сразу же после мировой войны он стал военным атташе в Великобритании и личным представителем императора при британском императорском дворе. Как вы понимаете, такие полномочия открывали ему двери кабинетов и салонов самых высокопоставленных чиновников Британской империи.

– Уж в этом-то можно не сомневаться.

– Предвидя революционный взрыв в России, он так и остался в Туманном Альбионе, решив, что больше пользы Отечеству и, в частности, Белому движению, принесет, используя свои связи в Лондоне, Париже и в Стокгольме. С наследником генералу не повезло, поэтому с самых юных лет он воспитывал меня, как кадета: закалка, умение владеть оружием, история русской армии и русских войн. Ну а примером для меня служила «кавалерист-девица», офицер русской армии, штабс-ротмистр Надежда Дурова[251]251
  Надежда Дурова (1783–1866) служила под именем Александра Александрова; героиня времен Наполеоновских войн. Выйдя в отставку в чине штабс-ротмистра, первая русская женщина-офицер опубликовала мемуары.


[Закрыть]. Слышали о такой?

– Приходилось, – неохотно подтвердил Гайдук.

– Впрочем, первый свой офицерский чин – лейтенанта по ведомству медицины, я получила после окончания Королевской школы военных фельдшеров. Однако медицина меня не привлекала, и вскоре, по личной протекции герцога Виндзорского, близкого с моим отцом, меня определили в школу контрразведки, которая на самом деле являлась разведывательно-диверсионной.

У машины их заметили. Серафима окликнула майора, однако тот велел ей и остальным женщинам погружаться в кузов, а сам, остановившись, попросил Жерми:

– Продолжайте, все это крайне любопытно.

– Подробности, с вашего позволения, майор, опускаю, но замечу, что в Одессу я прибыла в чине капитана британских вооруженных сил, что соответствовало чину штабс-капитана русской армии. В капитаны же меня произвели за успехи в подготовке курсантов.

– Ну и послужной списочек у вас, госпожа Подвашецкая. В самый раз – возгордиться. Однако продолжайте.

– Да, собственно, уже все сказано. Чин подполковника[252]252
  В русской белой армии того времени не существовало чина майора. Поэтому нынешнему званию капитана российской армии соответствовал чин штабс-капитана, а чин капитана следует приравнивать к званию майора. Отсюда следовало, что после капитанского чина в русской армии сразу же присваивали чин подполковника.


[Закрыть] дарован был мне лично бароном Врангелем, уже накануне и его, и моего, бегства с полуострова. Так что даже примерить погоны подполковника мне, увы, не довелось.

– Вы хоть представляете себе, Жерми, какой потрясающий сюжет для «белогвардейской драмы» погибает на страницах вашей биографии?

– Вы хотели сказать: на страницах «дела военного трибунала красных».

– И на страницах «дела» – тоже.

– Зато представляю себе, как зачитывались бы этими страницами ваши коллеги из НКВД.

«Не исключено, что еще будут зачитываться», – мысленно парировал Гайдук.