Текст книги ""Коллекция военных приключений. Вече-3". Компиляция. Книги 1-17 (СИ)"

Автор книги: Владимир Богомолов

Соавторы: Герман Матвеев,Леонид Платов,Владимир Михайлов,Богдан Сушинский,Георгий Тушкан,Януш Пшимановский,Владимир Михановский,Александр Косарев,Валерий Поволяев,Александр Щелоков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 73 (всего у книги 347 страниц)

6 ИЮЛЯ 1992 г.

Не откладывая это дело в долгий ящик, он на следующий же день, завернув оба подсвечника в газету, отправился в ближайший комиссионный магазин, где и предложил их приемщику для оценки. Тот мельком взглянул на вошедшего клиента и, шестым чувством определив, что вещи не краденые, взял один из подсвечников в руки. Естественно, первое, что он сделал, это перевернул его так, чтобы три звериные лапы, составляющие опору подсвечника, смотрели бы на него своими пятками, и впился взглядом в отчеканенное на одной из них клеймо.

То, что он увидел, поразило его до глубины души.

«Матушки вы мои, – обрадованно подумал приемщик, – неужели же Майденское серебро попалось! Вот это повезло! Такая старина и столь прекрасное состояние. И кажется, подлинники, а не новоделы! Да ведь этим редчайшим подсвечникам теперь цены нет!!!»

Однако решив не пороть пока горячку, он презрительно хмыкнул и как можно более равнодушно спросил у Юрия:

– Вы, молодой человек, уже куда-нибудь носили ваши светильнички?

– Нет, – кратко ответил Юрий, размышлявший в этот момент о том, что было бы просто замечательно выручить за свою находку долларов двести-двести пятьдесят.

«Должно быть, этот парень полный профан и не понимает, какое сокровище у него в руках, – думал приемщик, – небось, бабкино наследство распродает. Вдруг он сдуру согласится на пятьсот долларов?»

Но, еще раз искоса взглянув на безмятежно сидевшего перед ним, явно хорошо тренированного мужика, решил лишний раз не рисковать.

«Курочка по зернышку клюет, – повторил он про себя свою же любимую поговорку, – и то сыта бывает. Нет, буду действовать осторожнее, предложу-ка ему для начала полторы тысячи, а будет упираться, накину штучку. Я все равно по-любому срублю на этом деле не менее тысчонки баксов. Тем более что и постоянный покупатель у меня уже имеется».

– Ну что, берете или не нравится, – поторопил его Юрий, удрученный слишком долгой, по его мнению, процедурой осмотра.

– Гм-гм, – откашлялся приемщик, – вещица, конечно, интересная и, что важно, парная, но сами понимаете, покупательная способность населения в последнее время сильно упала. – Он отставил подсвечник и с кислым выражением на лице откинулся на спинку сильно скрипнувшего стула.

«Вот скопидом, – подумал в эту секунду Юрий, – боюсь, больше ста пятидесяти я из него не выжму».

– Могу Вам предложить, при всем моем уважении, не более полутора тысяч долларов за эту парочку, – быстро выговорил приемщик, – заметив внезапно появившееся на лице клиента угрюмое выражение.

– Сколько, сколько? – выпалил Юрий, не успевший даже сменить поневоле возникшее хмурое выражение своего лица на изумленное.

– Ну, максимум тысячу шестьсот, – выпалил приемщик, – совершенно не заинтересованный в потере столь выгодного приобретения, но в то же время и старающийся выжать для себя в этой ситуации максимум прибыли.

Удивленный до невозможности столь высокой стоимостью подсвечников, Юрий даже приподнялся с кресла. Решив, что несговорчивый клиент собирается уходить, приемщик тоже вскочил и успокаивающе протянул к нему обе руки:

– Ладно, хорошо, Ваша взяла, но тысяча восемьсот – это уже потолок.

–«Интересно, – только сейчас начал соображать Юрий, – с чего это он так задергался?»

Напустив на себя оскорбленный вид, он с решительным видом принялся заворачивать один из подсвечников обратно в газету.

– Вам больше, чем я, все равно никто не предложит, – ласково промурлыкал приемщик, вороватым движением подтягивая второй раритет ближе к себе.

– Тогда давайте поговорим серьезно, – ответил Юрий, прекращая упаковку и вновь усаживаясь.

В результате проведенных шумных переговоров, с битьем в грудь и брызганьем слюной, он дал уговорить себя на сумме 2800 $. Получив тысячу тут же наличными, он, по договоренности с приемщиком, оставшуюся сумму должен был получить уже по официальной квитанции магазина через неделю. Едва обрадованный до невозможности Юрий покинул комнатку приемщика, как тот быстро снял телефонную трубку и, набрав записанный на вынутой из портмоне визитке номер, елейно спросил Валерия Селицкого. Услышав, что того нет на месте, он попросил своего собеседника передать хозяину, что звонил Вадим Залесский и просил передать, что он имеет для него пару уникальных вещичек.

Мне непременно надо дать некоторую информацию об этом, новом для нас персонаже нашего повествования. Но поскольку он здравствует и до сих пор, то мне придется по некоторым, всем понятным причинам давать измененными не только его имя и фамилию, но даже и отчество.

Итак, Валерий Игнатьевич Селицкий. Начинал он свою бурную деятельность простым лоточником на новгородском городском рынке. После довольно темной истории с ограблением его знакомых он покинул город и объявился только через полгода, уже в Каунасе. Там он быстро стал своим среди торговцев автозапчастями, по большей части крадеными. Попавшись на сбыте контрабандных деталей, он был осужден на два года, но на волне «демократизации» органов правосудия реально отсидел только полтора. Далее следы его теряются, но примерно через год он сколачивает в Калининграде одно из первых посреднических обществ, с ну очень ограниченной ответственностью. Почему-то так случилось, что все трое его компаньонов по различным причинам скоропостижно покинули этот мир, и наш герой уже единолично взял на себя хлопотные бразды правления весьма динамично развивающимся бизнесом по закупке в Польше и Германии подержанных автомобилей и запчастей к ним. Причем чем больше он ввозил первых, тем больше требовалось ввозить и вторых. В результате дело его росло как на дрожжах. Он посолиднел, обзавелся отнюдь не подержанным «Мерседесом» и тремя звероватого вида охранниками. В городе, что естественно, оказалось еще несколько желающих повторить его успех, но расти им Валерий Игнатьевич позволял только до определенного предела. Если г-н Селицкий чувствовал, что тот или иной деятель от автобизнеса начинает сильно подрывать его собственные позиции, то он обязательно приглашал потерявшего чувство меры делягу в один из приличных ресторанов, где по-дружески советовал умерить аппетит и довольствоваться достигнутым. В случае отказа он картинно разводил руками и довольно громко произносил свою, ставшую в определенных кругах любимой фразу:

– Ну, извини, брат, не понял ты меня.

Обедающие расставались обычно заполночь и чуть ли не лобызаясь, но по истечении недели, редко двух с несговорчивым клиентом обычно случалась какая-либо неприятность, в результате которой тот начинал гораздо больше работать на лекарства и гораздо меньше на прежнем поприще. Постепенно наш «герой» расширил свою деятельность, переключив свои недюжинные способности на контрабанду янтаря и ввоз наркотиков, которыми он щедро снабжал все окрестные ночные клубы и дискотеки. Сам он при этом практичеки перестал заниматься какими бы то ни было сомнительными делами, переключившись на активную скупку раритетной мебели и антиквариата для своего недавно выстроенного трехэтажного особняка на Балтийском побережье.

Вот именно ему-то и позвонил новый обладатель редкостных подсвечников. Никакого ответа он, конечно, не дождался, но на следующее утро, когда подходил к своему магазинчику, его встретили двое коротко стриженных парней, передавших ему приглашение от своего хозяина немедля посетить его поместье, где бы тот мог без помех ознакомиться с теми «вещичками», о которых приемщик сообщал накануне. Решив, что отказываться будет самому дороже, наш бизнесмен не стал отнекиваться и, прихватив свое вчерашнее приобретение, уселся в стоящую неподалеку «девятку». Через полтора часа они через мастерски откованные и свежевыкрашенные под бронзу ворота въехали на территорию усадьбы Селицкого. Один из стриженых спутников проводил его в каминный зал, где, указав на кресло у широченного окна, предложил немного подождать. Морщась от резких, не выветрившихся еще строительных запахов, приемщик положил пакет с подсвечниками на упругую кожу кресла и, подойдя к окну, засмотрелся на видневшееся сквозь сосны море. Через несколько минут позади него слабо стукнула дверь, он поспешно повернулся.

– Ба, кто это к нам пожаловал? – несколько шепелявя, произнес вошедший в зал рослый, но уже оплывающий мужчина в махровом темно-синем халате. Голова его была мокра и всклокочена. – Я тут помывку зачал, а тут такая неожиданность.

Несмотря на приклеившуюся к узкому лицу улыбку, впечатление он производил неприятное.

«Ничего, – подумал приемщик, – мне с ним детей не крестить. Платит, и слава Богу».

– Как у меня видок на пейзаж? – хвастливо ткнул вошедший рукой в сторону окна, от которого только что отступил приемщик.

– Замечательный, – только и успел произнести тот, хозяин дома уже быстро приблизился к нему и прошамкал:

– Показывай, браток, что приволок сегодня.

Приемщик метнулся к пакету, выудил из него укутанный в гофрокартон один из подсвечников и, звонко поставив его на журнальный столик, ловко снял упаковку.

– Смотрите, Валерий Игнатьевич, – подобострастно начал он, – настоящее Майденское серебро для Вас раскопал. В самом королевском дворце Кенигсберга они стояли, никак не иначе! – приврал он для пущей убедительности.

Улыбка, совершенно неуместная на грубо рубленном лице Селицкого, слетела осенним листом, когда он ухватил фигурную, со звериными лапами серебряную вещицу. Несколько секунд он стоял неподвижно, молча рассматривая изящную поделку, но вдруг повернулся и быстро направился в угол комнаты. Ничего не понимающий приемщик засеменил следом. Подойдя к приземистому, выточенному из черного мрамора камину, хозяин со стуком поставил подсвечник на его массивную малахитовую полку перед высоченным зеркалом и так же быстро сделал два шага назад, едва не сбив поспешно отскочившего в сторону приемщика.

– Вот где его место! – удовлетворенно произнес он через несколько секунд. – Тут он обернулся на своего гостя и добавил: – Ты что тут стоишь? Неси быстро и второй!

Установив оба подсвечника на нужном расстоянии как от зеркала, так и друг от друга, он удовлетворенно цокнул языком и, медленно пятясь, отошел на середину комнаты. Полюбовавшись на действительно прекрасно смотревшиеся произведения немецких мастеров, он вальяжно приблизился к застывшему в ожидательной позе приемщику, хлопнул его по плечу и предложил:

– Надо бы обмыть удачное приобретеньеце, а? Как ты считаешь?

Не дожидаясь ответа, он развернулся и повел своего гостя по винтовой, богато украшенной бронзовыми светильниками гранитной лестнице в подвал дома. Несколько струхнувший приемщик поневоле последовал за ним и расслабился только тогда, когда они оказались в громадной, расположенной в цокольном этаже ванной комнате, где уже был накрыт столик на двоих.

– Садись, милейший, сюда, – Селицкий указал гостю на плетеное кресло у низенького столика, на котором стояли покрытая инеем бутылка водки и несколько небольших тарелочек с рыбой, маслинами и крупно нарезанными солеными огурцами, – откушай, чем Бог послал.

Приемщик проворно уселся на слегка скрипнувшее под ним сиденье и протянул руку к бутылке.

– Позвольте поухаживать за Вами, Валерий Игнатьевич, – льстиво произнес он.

– Что же, поухаживай, – милостиво согласился тот, усаживаясь рядом и запахивая поплотнее разъехавшийся было халат.

Они выпили по первой, выпили по второй, и тут хозяин дома словно вспомнил о том, о чем будто бы совсем позабыл, но о чем его гость помнил каждую секунду своего пребывания в стенах этого дома, об оплате.

– М-да, вот и кстати, – пробубнил он, прожевав очередную порцию закуски, – почем же ноне такие безделушки, что ты принес?

– Вообще-то они сейчас практически исчезли из оборота, – вальяжно откинулся на удобную спинку приемщик, – и поэтому цена их на международном рынке очень высока.

Он сделал многозначительную паузу и с лисьей улыбкой наклонился в полупоклоне к застывшему в ожидании хозяину:

– Но Вам, уважаемый Валерий Игнатьевич, как постоянному клиенту, я предлагаю их со значительной скидкой.

– Ну-у-у? – нетерпеливо прорычал тот сквозь сточенные под протезы зубы.

– Всего то за шесть тысяч «баксов», – небрежно проронил приемщик.

Рюмка выпала из пальцев Селицкого и не разбилась только потому, что, запутавшись в складках махрового великолепия, мягко скатилась по поле халата как по пандусу и, жалобно булькнув, исчезла за бордюром декоративного бассейна, подковой охватывающего их столик.

– Ну ты и жаба! – больше с изумлением, чем с раздражением произнес хозяин, широко раскрывая глаза, – да в них в двоих серебришка и на сто долларов не наберется!

«Битва, по всему видать, предстоит тяжелая», – с тоской подумал приемщик, но, поскольку на кону были его собственные деньги, он решил драться до последнего.

– Не ожидал, никак не ожидал от Вас, Валерий Игнатьевич, таких слов, – ответил он, принимая оскорбленный вид. – Я понимаю, что сумма серьезная, даже для Вас, но ведь это шедевры мирового значения, да в Мюнхене или в Лондоне за них дадут не менее двадцати-двадцати пяти тысяч, – сочинял он на ходу.

– Мы с тобой не в Лондоне сидим, – резко перебил его Селицкий, – а в бренной России.

Он взял лежащую на столике крошечную радиостанцию и поднес ее к губам:

– Алексей, давай сюда и не забудь мне еще одну рюмку принести.

До тех пор пока не прибежал один из привезших приемщика парней, они молчали, неприязненно поглядывая друг на друга. Когда подручный прибыл и осторожно поставил перед своим боссом новую рюмку, Селицкий повернулся к нему и приказал:

– Позвони срочно в Москву, этому, ну, ты его знаешь, Кронштейну, и пусть он срочно выяснит, почем сейчас Майденские подсвечники семнадцатого века идут там у них в столице. Все, что он скажет, запишешь и сразу бегом сюда. Стой, – притормозил он рванувшегося было к дверям парня, – передай там на кухню, пусть еще нам пожрать принесут, сидеть, видно, долго придется. – Он искоса бросил колючий взгляд на приемщика и подтолкнул парня в бедро: – Давай, беги.

Тот исчез в мгновение ока.

Селицкий повернулся к столу и, взяв почти опустевшую бутылку за горлышко, аккуратно разлил ледяную жидкость по рюмкам и протянул свою в сторону сжавшегося в своем кресле гостя:

– Ну, ты, что пожух? Закуска, что ли, не по нраву? Не бойся, сейчас другую принесут. Ну, будь, – завершил он свои уговоры.

Он махом опрокинул семидесятиграммовую рюмку в рот и захрустел очередным огурцом. Минут через десять в ванную было принесено блюдо с холодцом, фарфоровая миска с маринованными, посыпанными кольцами красного лука грибочками и широкая тарелка с курятиной, зажаренной в тесте, с зеленым горошком.

Несколько ободрившийся приемщик тоже отхлебнул из своей рюмочки и торопливо потянулся вилкой к грибам. «Видно, придется уступить долларов триста, четыреста, – размышлял он, – но уж это предел, мне же еще этому парню тысячу восемьсот отдавать, а откуда я их возьму. Надька просит новые туфли и сумочку, а Елена мне уже всю плешь проела намеками о гарнитуре с изумрудами».

Через некоторое время их молчаливая трапеза была прервана появлением вернувшегося парня, недавно отправленного звонить в Москву. Тот шаркающей рысью приблизился к их столу и, подозрительно взглянув на застывшего в ожидании приговора приемщика, положил перед своим шефом сложенный вдвое листок бумаги. Тот склонил голову и приоткрыл написанное на нем сообщение таким образом, будто открывал последнюю, решающую карту при игре в очко. Содержание написанного было таково:

«Серебряные подсвечники из Майденских мастерских в Москве редкость ох-я. Бери не глядя! Если они идут в паре, то цена на них сейчас колеблется от пятнадцати тысяч «баксов» и выше. А если они в неважном состоянии, поцарапаны или помяты, то больше «десятки» за них как ни крути не получишь. В том случае, если тебе предлагаются звериные лапки, то тут цена может подниматься и до пятидесяти штук за пару. Не промахнись. Вечно твой Лева».

Селицкий прикрыл записку рукой и подумал: «А ведь не соврал мне этот прощелыга, пусть живет пока. Но шесть тысяч я ему все равно не дам. Слишком жирно будет».

– Так, голубчик, – жестко произнес он, резко пододвигаясь вместе со стулом к своему собеседнику, – шесть тысяч говоришь?

– Можно, конечно, и немного подвинуться, – неуверенно заерзал на своем месте приемщик, – но это уже называется – рвать куски от живого тела.

Азартно поторговавшись еще минут пять, они ударили по рукам, сговорившись на сумме в пять тысяч четыреста долларов.

– Кстати, у кого же ты выцыганил эти штучки? – спросил через некоторое время Селицкий у уже порядком захмелевшего приемщика.

– Да забрел ко мне один мужик, видимо просто хотел прицениться, – довольно хрюкнул тот, – а я его сразу под «штопор» и обработал, для Вас, стало быть, стараючись. Но раньше я не видел его никогда.

– А он случаем не из наших, не из «братвы»? – остро взглянул на него Селицкий.

– Не-е-а, – протянул гость, – он с усами, а усы у нас только «менты» носят.

– Так выходит, он из них, – озабоченно поднял брови Селицкий, – обнищал, что ли, на основной-то службе?

– Да ну, нет же, – сонно моргая глазами, пробормотал приемщик, – не «мент» он, я их за километр чую... ик... никогда!

– Ну, пойдем, голуба, пойдем, – полуобнял его за плечи Валерий Игнатьевич, направляя гостя к двери на лестницу, – а то что-то загулялись мы с тобой. Так ты ему что, никак сразу все бабки отдал, или потом отдать пообещал?

– Конечно... все, как же... разбежался! – воскликнул приемщик, пытаясь поймать руками ускользающие перила, – уж не такой я и чудак, ты понимаешь, что я хочу сказать... чудак, хи-хи.

Его так качнуло, что Селицкий с трудом удержал его от падения.

– Не-е-е-т, – продолжил вновь обретший равновесие приемщик, – за мной там должок еще остался, маленький, и-к, небольшой. Но я как штык! Да и вдруг этот чудила еще что-нибудь притащит, а вдруг он еще может? Надо держать ре-но-ме, – с трудом выговорил он, неуклюже заваливаясь на стену.

Поручив своему водителю отвезти вдребезги упившегося поставщика в город, Селицкий уселся на обтянутый белой кожей итальянский диван и задумался: «Чем черт не шутит, – размышлял он, медленно размешивая сахар в кофе, – а вдруг у этого неизвестно откуда взявшегося «чудика» припрятано еще что-то столь же редкостное. Ведь сколько слухов идет об устроенных еще немцами тайниках. Как этот балабол сегодня сказал? В королевском дворце стояли. Да самого этого дворца уж сорок лет, как и след простыл. Откуда же у кого-то появились столь хорошо сохранившиеся вещички? Наверняка этот старатель случайно наткнулся на одно из таких захоронений. И озабочен теперь реализацией своих находок».

Он встал из-за столика, подошел к камину и вновь взял в руки один из тускло сиявших на полке подсвечников: «Сорок с лишним лет как кончилась война, а блестит, как новенький, – почесал он за ухом, – странно все это».

Поставив подсвечник на место, он в задумчивости начал неторопливо прохаживаться по комнате. «Надо бы мне попробовать как-то перехватить этого парня самому, – решил он наконец. – Чем этому живоглоту лишние бабки платить, так лучше напрямую договориться. Завтра же надо будет прямо с утра подослать в магазинчик нашего горе-искусствоведа парочку ребят. Пусть они там дождутся этого, никому не известного коллекционера, проводят его потихонечку до дому... а потом видно будет.

Наутро, едва приемщик, постанывая от одолевавшей его с утра головной боли, уселся в свое просиженное кресло у забранного прочной решеткой окна магазина, как дверь резко распахнулась, и на пороге возник один из тех парней, что отвозили его вчера на встречу с Селицким.

– Что, – наметанным глазом взглянул вошедший на скукожившегося приемщика, – небось, башка после вчерашнего трещит?

Приемщик слабо кивнул, не очень понимая, что в таком случае принято отвечать. Вошедший усмехнулся и, сунув руку во внутренний карман, вынул плоскую стеклянную фляжку молдавского коньяка.

– Держи, – протянул он ее собеседнику, – поможет.

Тот подрагивающими от нетерпения пальцами скрутил металлическую пробку и сделал хороший, затяжной глоток. Оторвавшись от горлышка и отведя бутылку на вытянутой руке в сторону, он с чувством втянул носом воздух через обшлаг пиджака другой руки и удовлетворенно выдохнул: «У-ух».

Он протянул обратно так вовремя поданную спасительную бутылку, но стриженый парень с коротким смешком отвел ее.

– Подарок шефа, владей навечно.

Парень уселся на свободный стул и со стуком выбросил перед собой ноги в черных кроссовках на массивных протекторах. Когда приемщик несколько пришел в себя, он повернулся к незваному гостю с некоторым недоумением.

– Валерий Игнатьевич что-то хочет передать мне?

– М-да, – мрачно кивнул головой парень, – именно, передать.

– И что же? – меланхолично пробурчал приемщик, вновь протягивая руку к бутылке.

– Шеф просил Вас о небольшой услуге.

– Все, что угодно, – монотонно закивал головой приемщик, отвинчивая пробку.

– Ну, раз так, – хохотнул парень, – тогда проблем нет. Шеф хочет, чтобы ты посвятил нас с Панамой во все секреты этой нелегкой профессии.

– С Панамой? – выпучил глаза приемщик.

– Ага, – кивнул парень, – он в машине пока сидит, но через час меня сменит.

Вернувшись домой Юрий у ворот едва не столкнулся с мужчиной в белом халате. Проводив глазами отъехавшую бело-красную «скорую помощь», он вошел во двор. Увидев задумчиво стоящую у крылечка Наташу, он быстро направился к ней.

– Как у Семеныча дела? Что сказал врач? – спросил он ее.

– Сейчас, кажется, получше, – слабо улыбнулась та, – вот доктор приезжал, предлагал положить его в больницу, но я не согласилась.

– Почему же? – удивился Юрий.

– Ну что он там будет один делать? – начала горячо отстаивать свою точку зрения девушка. – Там все равно никаких лекарств нет, медсестры ленивые, да и кормят плохо. Мы сами его лучше выходим, ведь правда же? – доверчиво заглянула она ему в глаза.

– Конечно выходим, – обрадованно ответил Юрий. – Ты только посмотри, Натаха, сколько я денег намыл за никчемные подсвечники, помахал он вынутой из кармана пачкой долларов, – все, что надо из лекарств, теперь купим!

– Ой, Юрочка, я так тебе благодарна, – на секунду прижалась она к нему.

– Ну что ты, котенок, перестань, – он слегка обнял ее за талию, – мы же с тобой как никак хоть и дальние, но все-таки родственники.

– В таком случае, – заявила она, быстро отстраняясь и запрыгивая на ступеньки крыльца, – пойдем, поможешь мне по-родственному почистить картошку на обед.

– Ах ты, хитрая лиса! – воскликнул он, поспешив за ней.

После обеда Юрий все-таки взялся за подготовку к завтрашнему погружению. Изготовил веревочную пятиметровую лестницу, привел в порядок вторую лебедку и уже ближе к вечеру закупил в хозяйственном магазине две стилизованные под старину керосиновые лампы. Тщательно продумав порядок своих действий на завтра, он не забыл уложить в транспортный мешок даже консервный нож, предназначенный для вскрытия ящиков из луженой жести. Прибыв в очередной раз на место своей будущей перевалочной базы, Юрий, сам того не подозревая, начал осуществлять точно такие же действия, как когда-то команда Виста, но в прямо противоположном направлении. Наладив нехитрое подъемное устройство из автомобильной лебедки и части бывшего лифтового ограждения, он приладился доставлять в свой подземный склад до тридцати ящиков за день. Сначала Юрий взялся за подъем той части ящиков, которые имели положительную плавучесть. Технология этого процесса была проста до безобразия. Через полураспахнутую створку лифтового люка он в течение нескольких секунд проныривал на склад, выталкивал десять-пятнадцать плавающих под потолком ящиков в вертикальную шахту и, не тратя времени на декомпрессию, всплывал вслед за ними. Ему оставалось только дотолкать их по очереди до остатков грузовика, откуда они вполне самостоятельно всплывали в верхнем бассейне. Тут Юрий уже снимал акваланг и, пользуясь только маской с трубкой, заарканивал веревочной петлей их жестяные корпуса и по трубчатому «слипу» вытягивал с помощью лебедки из воды на бетонный пол своего убежища. Конечно, в самом начале он со вполне понятным интересом вспарывал каждый из поднимаемых наверх ящиков, но довольно скоро остыл к этому занятию. Как правило, в ящиках он находил либо несколько живописных полотен вкупе с целой кучей упаковочного материала, либо папки с документами. После шестого или седьмого вскрытого ящика, в котором он обнаружил несколько больших альбомов в роскошных кожаных переплетах с массой пастельных и карандашных набросков и эскизов, Юрий решил прекратить уродовать столь хорошо сохранившиеся контейнеры, а все доставленные на промежуточную базу ящики оттаскивал в наименее пострадавшее место подземелья. Конечно, он работал только с ящиками такого размера, с каким мог бы управиться в одиночку. Ящики же с размерами большими, чем в один кубометр, даже не привлекали его внимания. Несколько раз у него мелькала мысль о том, что хорошо было бы воспользоваться Наташиной помощью. Но если раньше, когда он только разыскивал подходы к складу, у него и у самого не было достаточного опыта и технических возможностей для этого, то теперь, когда появились и навыки и деньги на покупку третьего акваланга, болезнь Наташиного дяди поставила на этих планах точку.

В один из таких дней, когда Юрий после подъема очередной порции ящиков присел отдохнуть около своего уже довольно внушительного штабеля, его вдруг посетила весьма нетривиальная мысль.

«А зачем я все это делаю? – внезапно подумалось ему. – Что это я, словно рачительный хомяк, стаскиваю сюда эти картинки? Какой мне от этого прок? Продать их здесь скорее всего невозможно, да, пожалуй, и опасно. Ведь вся эта живопись, если я правильно понимаю положение дел, вывезена из крупнейших музеев страны, а значит занесена во множество каталогов и розыскных списков. Не успею я реализовать хотя бы что-то, как по моему следу будут брошены такие силы, что я и на Колыме не смогу спрятаться. И собственно, какая разница, – решил он, – лежат ли они здесь, или внизу, да в принципе никакой. Кроме того, отпуск мой уже на исходе, и настало самое время определиться в своих дальнейших планах. Ведь затратив на эти поиски такую прорву сил и денег, я пока не получил какой-нибудь ощутимой отдачи. Подсвечники в расчет, ясное дело, не берем, ведь в конечном счете деньги от их продажи пойдут на обеспечение все той же моей деятельности. Придется подумать над тем, как бы мне научиться столь же беспроблемно поднимать сюда и ящики с отрицательной плавучестью.

Эту идею ему удалось осуществить на следующий же день с помощью большого пластикового пакета для бытовых отходов и куска старого капронового бредня, найденного все в том же, поистине неистощимом подвале. Привязав очередной ящик за своеобразный подводный аэростат, Юрий, используя дыхательную трубку компенсатора, наполнял воздухом пакет до такого состояния, что он слегка отрывался от бетонного пола подвала. После этого повторялось все то же самое, что и с прочими, более плавучими ящиками. Производительность его труда, конечно, несколько упала, так как за каждым грузом ему приходилось теперь нырять индивидуально, но, поскольку его водолазная выучка была уже на достаточно высоком уровне, принципиальных трудностей такая схема подъема ему не создала. Как он и ожидал, содержимое ящиков заметно изменилось. Пошли изделия из хрусталя, фарфора и различных драгоценных металлов. Однажды ему удалось даже выудить ящик с видимо безумно дорогими, писанными на изогнутых, потемневших он старости досках старинными иконами. Оклады большинства из них были отчеканены из серебра и украшены нешутейной величины самоцветами. Теперь, отправляясь после очередного рабочего дня к дому, Юрий обязательно набивал поднятой наверх добычей полный мешок транспортного плотика. Иконы и небольшие по размерам картины он упаковывал в два слоя плотных полиэтиленовых пакетов, тщательно проклеивая каждый из них скотчем. Серебряные кубки и шкатулки, ювелирные изделия из слоновой кости и хрусталя он обертывал заранее принесенными в подземелье газетами и, заклеив каждое изделие в полиэтилен, отправлялся восвояси. Один из рабочих дней он целиком посвятил операции «Эвакуация». Тогда ему удалось вывезти из подземелья уже весьма значительные ценности, вот только янтаря ему пока не встретилось ни кусочка.

«Наверное, я все же не там ищу», – размышлял он. Уже лежа в постели и находясь в полудреме, Юрий начал, в который уже раз, вспоминать отцовский рассказ. Что же он рассказывал о том моменте, когда они нашли в нескольких ящиках янтарные панели. Они искали боеприпасы почти в полной темноте, потому что перебили на складе все лампочки. Но какие-то источники света они все же оставили. Вот в районе этих уцелевших лампочек они и обнаружили ящики с янтарем. «Но где же, черт побери, мне искать эти несчастные уцелевшие лампочки?» – с тоской подумал он. Юрий уже провалился в сон, но странный звук льющейся за стенкой воды заставил его вновь открыть глаза.

«Вода-то здесь откуда, надо взглянуть?» – подумал он и, натянув брюки от спортивного костюма, направился в комнату Олега Семеновича.

Приоткрыв дверь в соседнюю каморку, он увидел сидящую на стуле у постели больного Наталью, которая, намочив полотенце в тазике с водой, делала тому охлаждающие компрессы.

– Ты что не спишь, иди ложись, устал ведь, – удивилась она, увидев входящего Юрия.

– Да нет, подружка, – возразил он, увидев ее запавшие от усталости глаза, – это ты ложись, а я сегодня подежурю, все равно мне что-то не спится.

– Нет, нет, я не пойду, – запротестовала было девушка, – все равно буду волноваться и, наверняка, тоже не усну.

– Не хочешь идти вниз, – перебил ее Юрий, – ложись поспи у меня на кровати за стенкой. Когда я устану, то тебя тут же подниму себе на смену, идет?

Свои слова Юрий подкрепил тем, что крепко обнял ее за плечи и, легко приподняв с сиденья, потихоньку повел к двери. Действительно смертельно уставшая Наталья не смогла ему ничего возразить и через пять минут уже смотрела сумбурные и обрывочные сны.

Уложив девушку спать, Юрий вернулся в соседнюю комнатку и, сняв со лба старого художника уже нагревшееся полотенце, опустил его в таз с водой.

«Какой, однако, у него жар, – подумал он, – видать, несладко старику приходится». Слегка отжав из компрессного полотенца излишки уже тепловатой воды, он положил его на обрамленный всклокоченными седыми волосами лоб Олега Семеновича.

«Подежурю-ка я сегодня за Наталью всю ночь, – решил он, – а то она, бедняжка, совсем умаялась. Тем более что завтра мне надо бы разобраться в колодце и нише и навести там хоть какой-то порядок».