Текст книги "Ученик Истока. Часть I (СИ)"

Автор книги: Серафим Волковец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 57 страниц)

– А тот факт, что за столь редкий предмет подсудимый просит сравнительно немного, не заставил вас усомниться в легальности этой сделки? – нахмурился судья.

Аксака замолчал. И молчал достаточно долго, чтобы среди немногочисленных присутствующих пробежал лёгкий ветерок перешёптывания.

– Я… видите ли, с самого начала понял, что эта сделка… – «волк» нервно облизнулся, – …не совсем честная.

– И вы осознанно приобрели незарегистрированный магический артефакт, зная о последствиях своего деяния, о том, что нарушаете закон Эпиршира и обо всех возможных последствиях этого действия, правильно я понимаю?

– Что? Нет! – возмутился сеш и недовольно прижал уши. – Я получил на ошейник от этого вашего подсудимого все необходимые документы! Разрешение, регистрационный номер… вообще всё! Откуда мне было знать, что они поддельные, я же не крыса канцелярская… при всём уважении, господин судья. А под «честностью» сделки, – он продолжил мысль, не позволив задать уточняющий вопрос, – Я подразумевал неосведомлённость продавца!

Лиман покосился на воду в магической печати. Поверхность дрожала, но взмывать в воздух не намеревалась.

– Предположим. Дальше, пожалуйста.

– Когда подсудимый озвучил цену, я решил, что он либо блаженный и в деньгах вообще не нуждается, либо попросту не понимает, что к нему в руки попало. Откуда я знаю, где он его откопал – сходил, может, в подземелье, наткнулся каким-то чудом, увидел гравировку и решил деньжат поднять. Или, может, обанкротился, сильно деньги нужны, что готов почти за бесценок отдать какое-нибудь там наследие отца – мне вообще плевать было на его мотивы, мне этот ошейник нужен был!

– Продолжайте давать показания, господин Лакшасси.

– Я и даю, – сеш снова зыркнул на Хошо. – Я сделал еба… кхм, то есть, морду кирпичом, мол, товар как товар, на троечку. Ещё и пару монет сторговал, поэтому-то и убедился, что этот… кхм, человек ничего в своём деле не смыслит. Купил ошейник, проводил до выхода – и был он таков.

Лиман уложил артефакт на специально для улик вмонтированную в стол подушечку и утомлённо потёр пальцами левой руки вспотевший лоб. Максим, слушая их диалог, был вынужден признать, что, хотя пухлый и несуразный мужичок в костюме и не склонен терять времени зря, показания слушает внимательно и заставляет рассказывать подробности. Быть может, первое впечатление и на сей раз оказалось обманчивым – он явно не собирался проводить заседание спустя рукава.

– Суду известно, что многие представители вашей профессии используют сдерживающие чары, однако подавляющее большинство работорговцев успешно обходится без артефактов подобной силы. С какими конкретно целями вы приобрели ошейник с Лабиринтом Разума? Из того, что вы сказали, я могу сделать вывод, что ваш караван испытывает дефицит сдерживающих предметов – а значит, ваш товар несёт потенциальную угрозу гражданам нашей страны.

– Мой караван соответствует всем правилам безопасности, установленным Эпирширом, господин судья, – позволил себе нахмуриться аксака. – Иначе я бы не смог пересечь границы и попросту не добрался бы до вашей столицы без происшествий. Но с недавнего времени в моём поголовье появился берсерк, которого…

– С какого конкретно времени?

– …я приобрёл на территории вашего королевства. Бывший владелец…

– Правильно ли я понимаю, что вы приобрели опасный товар, несмотря на то, что он не сопровождался должным списком предметов предосторожности, и тем самым подвергли жителей нашей страны опасности?

– Если вы не будете меня перебивать…

– Второе предупреждение, господин Лакшасси, – безапелляционно прервал Лиман. – На этот раз – за неуважение в адрес суда. Ещё одно нарушение, и ваш иск будет аннулирован.

Воздух над амфитеатром нагревался. Максим, впрочем, не связывал это с солнечным светом – он прекрасно видел, что сеш выходит из себя. Очевидно, «волку» тяжело было контролировать звериный норов, равно как очевидно было и то, что он старался сдерживаться изо всех сил. Судья выглядел спокойным, невозмутимым и даже отрешённым, но чем дольше Макс наблюдал за его словами и действиями, тем крепче убеждался: зверолюда откровенно провоцируют. Мало того, его не менее откровенно пытаются подловить на несоблюдении то одного закона, то другого. Юноша покосился на наставника: Захария хмурился.

Дурной знак.

– Прошу прощения, господин судья, – аксаке потребовалось полминуты, чтобы взять себя в руки и продолжить рассказ, – Я не хотел проявить к вам неуважения. Берсерка я действительно купил на территории Эпиршира, но сделка сопровождалась всеми необходимыми предметами безопасности: ошейником, кандалами и железными перчатками. Все эти предметы – с полным перечнем стандартных чар сдерживания, разумеется.

– Тогда зачем вам понадобился артефакт, который вы приобрели у подсудимого?

– Затем, что стандартные чары только сдерживают, – терпеливо пояснил сеш. – Не позволяют ему наброситься на хозяина или окружающих, не дают сбежать или причинить вред как-либо ещё. Но в связи с нестабильной природой берсерков такие меры не позволяют подчинить разум. Не дают полного контроля. А кобальтовый ошейник, да ещё и с Лабиринтом, позволяет управлять сознанием полностью.

– Предположим. Продолжайте дачу показаний.

– Так. Эх… С какого момента?

– С момента, когда вы приобрели артефакт и попрощались с подсудимым.

Истец помолчал несколько секунд, собираясь с мыслями.

– Да, вот… Я опробовал ошейник на следующее утро. Чары сели как влитые, товар моментально подчинился. Мы провели ряд тестов, убедились, что всё работает как следует, и встал вопрос: выставлять его на продажу в Эпиркерке или нет. А пока думали, отселили берсерка от остальных – слава богам, что отселили.

– По какой причине?

– Это регламент безопасности нашего каравана. Самое опасное время – за три-четыре дня до продажи: рабы становятся нервными, иногда агрессивными, предпринимают попытки побега, наносят себе повреждения, чтобы отсрочить момент заключения сделки. Словом, это были меры предосторожности. На случай, если за берсерка предложат хорошую цену в вашей столице.

– Продолжайте.

Сеш снова мотнул хвостом.

– А нечего тут больше продолжать, – раздражённо заявил он, – Магия ошейника вошла в резонанс с другими сдерживающими предметами и все их отключила, хотя такого происходить не должно, товар вышел из-под контроля, вырвался на свободу и устроил то, что устроил. Одного убил из моего каравана, ещё троих ранил – мне как прикажете домой возвращаться? Пусть этот… подсудимый ваш, – «волк» оскалился в сторону Хошо, – Оплачивает мне новых охранников, компенсацию за испорченный товар – берсерка-то убить пришлось! – возвращает деньги за дефектный…

– Спокойно, господин Лакшасси, – Лиман невозмутимо остановил его пламенную речь поднятой ладонью. – О мерах наказания решение принимает суд. Вам есть ещё что добавить?

Аксака отрицательно качнул головой. Развитием событий в зале заседаний он был явно не удовлетворён даже близко.

– В таком случае, суд приглашает для дачи показаний свидетелей со стороны истца.

«Волка» сменил суетливо подскочивший к трибуне «кот».

– Харан расы сахмат, житель Вольных земель Базул-Аят, странствующий торговец и работорговец, членства в гильдии не имеет. Вы находитесь под действием Слова Истины – это значит, что попытка намеренно солгать суду будет наказана смертью. Вам понятны условия дачи показаний?

– Поня-ятны, ваш-ша честь, – поклонился и промурлыкал дха, мягко выписывая фигуры длинным тонким хвостом.

– В таком случае, ответьте: являлись ли вы непосредственным свидетелем событий, описанных господином Лакшасси?

– Явля-ялся, ваш-ша честь, со-обственными глаза-ами ви-идел: и сдерживающ-щий артеф-факт, и выш-шедш-шего из-под контроля берсе-ерка с этой побрякуш-шкой на ш-шее, и господина Хош-шо, покидавш-шего ш-шатёр моего те-естя, – урчал и сладко тянул звуки Харан, не переставая мотать хвостом из стороны в сторону. – Всё-ё видел, ваш-ша честь, всё-ё могу подтвердить.

Он выглядел как заискивающая перед хозяином псина, вымаливающая кусок мяса со стола, и производил впечатление чего-то уютного, мягкого и безобидно-жалкого. Макс наблюдал за Хараном внимательно. И беспокойно ёрзал от поганого ощущения подставы, поскольку в его картине мира работорговцы так себя вести не должны.

– Хорошо, – судья мало внимания уделял поведению или голосу дха, его гораздо сильнее волновало поведение воды в магической печати. – То есть, вы подтверждаете слова господина Лакшасси и свидетельствуете, что всё им рассказанное – правда?

– Разумеется, – грациозно кивнул «кот». – И даже могу показа-ать, где всё произош-шло, если вам так уго-одно, ваш-ша честь.

– Можете возвращаться на трибуну. Следующий свидетель, пожалуйста.

– Позвольте доба-авить, ваш-ша честь, – снова подобострастно опустил голову сахмат, – Наш-ш следующ-щий свидетель – несча-астная тай-ли, не способная говори-ить, как и больш-шинство её соро-одичей. Если вам так будет уго-одно, ваш-ша честь, я бы предложи-ил вам воспользоваться заклинанием па-амяти.

Макс заметил движение справа и повернул голову к колдуну. Захария с мрачным выражением лица слегка подался вперёд, стоило прозвучать предложению Харана, взгляд прозрачных глаз стал ещё сосредоточеннее и тяжелее, а тонкие губы совсем исчезли – настолько плотно он их сжал. Что бы ни происходило в его седой голове, оно не сулило ничего путного.

Что могло его так напрячь? – не смог не спросить себя парень и уставился в спину чрезмерно учтивому сахмат. – Этот кошак явно что-то задумал, иначе старик не стал бы так реагировать. Но как можно обмануть проклятье, убивающее того, кто пытается его обмануть?

– Что же, – Лиман вздохнул и жестом пригласил судебного чародея спуститься к орхестре, – За неимением альтернативы можно и заклинанием памяти воспользоваться. Девушка знает наш язык?

– Нет, ваш-ша честь, к величайш-шему сожалению нет. Но мы, коне-ечно же, переведём ей всё-ё, что вы изволите сказа-ать.

– Пусть вспомнит сперва встречу подсудимого с господином Лакшасси во время заключения сделки, а потом момент освобождения берсерка.

– Моя тай-ли не видела торгаша, – вместо своего зятя ответил «волк». – Она – одна из моих рабынь и помнит только момент выхода берсерка из-под контроля и его нападение на моих аксака.

– В таком случае, в её показаниях нет необходимости, – отмахнулся Лиман. – Факт атаки ваших охранников задокументирован и подтверждён десятком свидетелей, в его подлинности суд не сомневается. Приглашаем для дачи показаний свидетелей со стороны подсудимого.

– Но она может…

– Я уже сказал: всё, что связано с нападением берсерка, в свидетельских показаниях не нуждается.

Работорговцы переглянулись. Будь судья чуть ласковее и мягче (или будь у них в запасе больше одного предупреждения), они наверняка попытались бы убедить его выслушать мысли немой девушки – слишком уж отчётливо недовольство и замешательство проступили на их звериных лицах. Захария вернул тело к прежнему углу наклона – видимо, им только что удалось по касательной пройти какой-то кризис.

Пока сеш усаживал свидетельницу на место, Максим наблюдал за странной троицей и всё силился понять, что именно его смущает. Озарение пришло не сразу: помимо кошачьих ушек, хвостика и шерсти на руках, существо, которое все называли «тай-ли», ничем не отличалось от обычной человеческой девушки лет восемнадцати. Она не была похожа на своих хозяев именно по той причине, что не являлась чистокровной дха.

Может, гибрид? Или просто другая разновидность?

Его мало беспокоили махинации, которым не суждено было воплотиться в жизнь.

– Насколько мне известно, господин Лиман, – поднялся со своего места Захария, и присутствующие затихли под воздействием услышанного: изменившийся до неузнаваемости, вкрадчивый, зловещий и тихий, его голос зазвенел в пространстве под куполообразным потолком, несмотря на то, что колдун едва ли не шептал, – Никто из членов нашей гильдии не изъявлял желания быть защитником господина Хошо. Тем не менее, у меня есть к нему несколько вопросов. Учитывая некоторый опыт проведения следственных мероприятий, коим я обладаю, вы, полагаю, не станете возражать, если я их задам. С вашего позволения, – формально добавил он.

– Конечно, господин магистр, прошу вас.

Макс с неожиданным для себя удовольствием наблюдал за тем, как меняется в лице судья и как его самоуверенное поведение тает под гнётом пристального взгляда. Осознание, что наставника побаиваются во всех слоях общества, не просто крепло, но и давало парню странное чувство… гордости? Нет. Скорее, чувство собственного превосходства. И хотя лично его заслуги в этом не было абсолютно, а всё-таки подмывало слегка приподнять подбородок и выпрямить спину.

Впрочем, был ли это страх – вопрос спорный. Прослеживалось в поведении окружающих подозрительное единодушие в адрес колдуна: взрослые трепетали, дети обожали… только несчастный Йен из общей массы и выбивался. И как только Максим начинал задумываться об этом, ему становилось не по себе: человеческие общества так не работают. Должен был присутствовать процент тех, кто Захарию за реальную угрозу вообще не воспринимал. Должны были существовать те, кто его открыто ненавидел и не стеснялся по мере возможности эту ненависть если и не демонстрировать, то испытывать точно. Однобокость же общественной реакции на его выходки не могла не провоцировать в парне мысли о неестественности происходящего, как если бы общественное мнение управлялось некой силой… во всех одинаковой.

Чародей кивнул, соблюдая принятые в королевстве правила этикета при общении с чиновниками, выплыл на лестницу и мягко спустился на орхестру. Всё та же бесшумная поступь, то же лёгкое шуршание складок мантии, но от ощущения безопасности и спокойствия, которое его присутствие дарило Максу в чёрной пустоте подземного коридора, и следа не осталось.

– Захария человеческой расы, житель Эпиркерка государства Эпиршир, магистр Хаоса, Исток, купец первого порядка, член совета непрофильной торговой гильдии «Пакт», – объявил Лиман. – Желаете, чтобы мы вывели подсудимого в печать Слова Истины?

– Не стоит, – колдун долго смотрел на сжавшегося кривоногого торгаша в клетке. А потом захрустел пальцами правой руки. Раньше Макс за ним такой привычки не замечал. – Как я уже сказал, я имею некоторый опыт в подобных делах. Тратить драгоценное время суда и свидетелей не культурно.

Максу стало прохладно. Солнечный свет, нагревший воздух, и гнев «волка», придавший атмосфере ещё больше тепла, отступили под натиском распространившегося от чернокнижника северного ветерка. Юноше и оборачиваться не пришлось, чтобы убедиться: не он один чувствует перемены в местном климате. Не до конца оставалось понятным, почему захотелось проверить реакцию зверолюдов на первом ряду, но он опустил взгляд и увидел, как на их могучих плечах и толстых шеях дыбом встаёт пёстрая шерсть. Харан больше не мотал из стороны в сторону хвостом; оба прижали к голове уши, но сделано это было явно не из страха, а по-животному напряжённо.

Инстинкты, – догадался Путник. – Инстинкты велят им бежать. Как мне обычно, когда эта хрень начинается.

– Насколько суду известно, в день, когда господа Симеус Соллер, Мат’Ро и Кир де Кхат прибыли в мою лавку обсудить сложившуюся ситуацию, господин Хошо также явился ко мне, чтобы кое-что приобрести, – вкрадчивый тон нагонял почему-то куда больше страха, чем мог бы. По загривку юноши побежали мурашки. – Зачем именно вам понадобился песок из кристаллов Ако’Эгита в тот день? Да ещё так много – двадцать унций, если правильно помню.

И с трибун было видно, как несчастный Хошо заливается потом. Вообще-то он начал потеть, едва Захария рот открыл, но теперь, когда палач короля Харта принялся допрашивать его со своей печально знаменитой дотошностью, взмок уже до неприличия сильно. Судья опустил взгляд в листы пергаментной бумаги, которые до этого момента преспокойно лежали на краю стола – не иначе как для того, чтобы свериться с материалами дела.

– Д-да мне… – голос Атталь-Ромари предательски срывался в фальцет, и ему приходилось покашливать, чтобы вернуть себе нормальное звучание. – Мне надо б-было вещи свои обработать, господин магистр.

– Насколько мне известно, – в тоне колдуна скользнуло раздражение: видимо, Хошо соврал, – Песок этих кристаллов – хороший магический проводник. Настолько, что всего несколькими горстями можно было бы проложить энергетический канал от Перевального озера до замка Его Величества.

– Д-да, господин магистр. Да, так и есть. Мне нужно было вещи с-свои обработать…

– И для этого вам понадобилось двадцать унций?

Хошо промолчал.

– Не желаете говорить, значит.

Внешне Захария сохранял спокойствие. Непоколебимо равнодушное выражение лица, неприятное до той степени, что от одного взгляда мышцы сводило, не выражало совершенно ничего. Пустые глаза сверлили подсудимому голову. Но Макс даже не узнал и не увидел, а по построению фразы как-то понял, что наставник начинает заводиться, и сгорбился от неприятного прикосновения склизкого предчувствия беды. Сидевший рядом Бастик, заметив поведение молодого Путника, последовал его примеру и посильнее укутался в свою укороченную мантию. В амфитеатре становилось всё холоднее.

– Господин магистр, при всём уважении, какое отношение эти вопросы имеют к сегодняшнему слушанию? – у Лимана и правда хватило мужества это спросить, за что Максим с чистой совестью сразу приписал ему два очка в шкалу уважения. – Прошу вас объяснить суду суть этих расспросов. В противном случае, вынужден сообщить, что наше дело не является удобной возможностью свести с подсудимым личные счёты.

Колдун уставился на Лимана – смотрел совсем не долго, но этого времени хватило, чтобы между ними произошёл некий невысказанный обмен мнениями. Никто из присутствовавших не понял, в чём заключался этот обмен – судейский стол располагался напротив зрительского зала, и то, как именно чародей посмотрел на судью, никто не увидел и увидеть не мог. Потом Захария опустил голову, покачал ею разочарованно (я прям слышу его «куда катится современное судопроизводство», внезапно для себя усмехнулся Макс) и терпеливо и раздражённо заговорил снова.

– Мой вопрос не имеет ничего общего с личными делами, господин судья. В то утро, когда новость о незаконной сделке между господами Хошо и Лакшасси дошла до совета гильдии, членов «Пакта» начали оповещать о запрете на торговлю с подсудимым до окончания разбирательства – вам это известно. Хошо узнал о наложении запрета одним из первых – и что он сделал дальше? Вместо того, чтобы привести свои дела в порядок, подготовиться к началу тяжб, написать письма с прошениями о защите, в конце концов – вместо всего этого он побежал на другой конец города, к члену совета собственной гильдии, чтобы купить у него двадцать унций песка из кристаллов Ако’Эгита. Вы правда не видите никаких странностей в таком поведении? Потому что я вижу. И хочу эти странности прояснить. Если позволите.

Лиман не то и в самом деле увидел что-то подозрительное в описанном поведении, не то просто не пожелал вступать с чародеем в очередное открытое столкновение. Как бы то ни было, возражать Захарии не стали. Присяжные (свидетели?) наблюдали за процессом с повышенным вниманием: раскрывались подробности, в которые были посвящены далеко не все, и постепенно из заурядного действа допрос трансформировался в нечто иное – нечто загадочное и интригующее. Нечто, о чём можно будет и посплетничать на досуге.

Максим заметил сосредоточенность в позах соседей по кавее, но гораздо интереснее ему оказалось наблюдать за поведением зверолюдов. Харат нервничал и крутил ушами из стороны в сторону, поминутно поворачивался к тестю проверить реакцию, но ни разу не был удостоен ответом; Лакшассии застыл и наблюдал за развитием этой истории очень внимательно, поскольку Захария явно вызывал в нём симпатию – Макс подозревал, всё дело было либо в хищном напоре колдуна, либо в его способности противостоять настроенному против сеша судье.

– Вы вынуждаете меня повторяться, – обращаясь к запертому в клетке, добавил в голос побольше металла наставник. – И я не люблю людей, врывающихся в мой дом, требующих что-то в моей лавке неизвестно на каком основании и оскорбляющих моего подмастерья. Но это действительно уже личное. Зачем тебе нужен был этот песок, Хошо?

– В-вещи… обработать…

– Прошу прощения, магистр, – решился Лиман, – Вынужден уточнить: вы намекаете, что подсудимый хотел использовать этот песок для усиления зловредных чар своих товаров?

– Я ни на что не намекаю, – Захария скрипнул зубами. – Я интересуюсь. Так что именно вы хотели этим песком обработать, Атталь?

– Вещи свои, вещи! – торгаш вскочил на ноги, видимо, не способный больше сидеть спокойно под натиском змеиного взгляда, и вопреки здравому смыслу подошёл ближе к разделявшим их прутьям. – Ящик, в котором товары свои переносил после закупки, ещё какую-то муть, которой побрякушки закупленные касались…

– О побрякушках подробнее.

– Да разные, господин магистр, всё разве упомнить? Я же сколько лет торгую, за такой срок что угодно к прилавку привяжется, какие угодно чары…

– Многоуважаемый Хошо, – проговорил чародей раздражённо, – За одно то, что вы лжёте мне в лицо, я могу настоять на приведении в исполнение вашего смертного приговора согласно законам королевства Эпиршир. За грубейшее нарушение кодекса гильдии, преступление против государства и чудовищную опасность, которой вы подвергли наших граждан. В ваших же интересах с этого момента говорить правду.

Подсудимый сжал челюсти, но упрямился и молчал.

– Ты заставляешь меня повторить вопрос дважды, Хошо, – теперь чародей и правда зарычал, – На третий раз отвечать тебе будет нечем.

– Господин магистр, – судья вспотел как мышь, – Прошу соблюдать правила поведения в суде…

– Зачем тебе понадобился этот песок, Атталь?

– Давление на подсудимых запрещено законом…

– Я теряю терпение!

– Г-господин магистр, я буду вынужден!..

– Да от проклятья я хотел избавиться! Боги!..

Сначала стало тихо, как если бы любое «проклятье» – и даже одно его упоминание – обладало настолько разрушительной силой, что лишало способности разговаривать всех просто рядом стоявших. Затем по залу побежал шёпот, постепенно нарастающий в шум морского прибоя, а после превратившийся в гул пчелиного улья. Сложно было сказать однозначно, что так обеспокоило немногочисленных свидетелей и присяжных: проклятье, к которому простой лавочник каким-то непонятным образом оказался в опасной близости, состояние этого несчастного лавочника после разговора с чернокнижником или факт того, что Захария прилюдно повысил голос.

Максим сообразил: скорее всего, никто из присутствовавших в этом амфитеатре на самом деле никогда и не заставал колдуна в роли следователя или палача. Если он правильно понимал хронологию событий, король Харт, при котором чародей служил в нелестной роли, находился у власти около тридцати или даже сорока лет назад. Да, про него ходили слухи, люди рассказывали истории, но мало кто мог видеть и помнить Захарию в работе собственными глазами. Покидая свой угрюмый дом, наставник в общем и целом вёл себя вполне прилично: верхом невоспитанности было разве что намеренное подтрунивание над городскими стражниками. Но в подавляющем большинстве ситуаций, даже когда собеседники не отличались ни скромностью, ни адекватностью, колдун реагировал на них… спокойно. Оставался рассудительным. И если уж злился, то разговаривал тише обычного, а не громче.

В тот единственный раз, когда он кричал в присутствии молодого Путника, полдома выглядело как эпицентр взрыва противотанковой мины.

Если так посудить, наставник по большому счёту не сказал и не сделал ничего, что могло бы представлять для торгаша опасность. Он не причинял ему боль и даже не притворялся, что собирается, не клялся расправиться со всей его семьёй, не унижал – по сравнению с некоторыми другими случаями (а Максу было с чем сравнивать), этот «следователь» вёл себя практически безобидно. Ну, припугнул слегка, только и всего. Поэтому-то, может быть, для парня и оставалась загадкой причина, по которой с такой тревогой на его поведение отреагировали присутствующие.

Репутация и правда имеет значение.

Плечи Захарии приподнялись, напряжённая спина согнулась, как если бы он собирался на кого-нибудь наброситься. Он напомнил повадками взявшую след псину. Длинную, горбатую и очень – очень – злую.

– Подробнее. Какого именно проклятья?

– Да… шут его знает, – торгаш сник. – Перекинулось на порог моего дома недели три назад. Сперва только брёвна стали гнить, а затем в доме голоса пошли. Зловредная магия, не иначе.

– И вы решили избавиться от него именно в то утро, когда от гильдии пришло уведомление о вашем временном отстранении от работы? – колдун злобно хохотнул. – Предположим. Но этого недостаточно, и мы оба это понимаем. Вы уверены, что продолжать ходить вокруг да около – хорошая идея, господин Хошо?

Подсудимый прикусил щёку. Его крохотные глазки стали больше, наполненные пока не пролившимися слезами, словно у ребёнка на грани истерики, болезненно скривившийся рот сомкнулся, стоило ему попытаться что-либо ответить, и лицо от подбородка до лба пересекла мощная судорога. Возникало ощущение, будто он и рад бы был обо всём исповедаться, но нечто – куда более сильное, чем стремление облегчить душу – сопротивлялось и закупоривало слова внутри грудной клетки.

– Что же. Воля ваша. Однако я всё же опишу, как будут разворачиваться события, если позволите, – скрипнул Захария: его слова, бурлящие в глотке как горный водный поток, быстро накапливали критическую массу. Птичьи пальцы вцепились в трибуну, и по многострадальному дереву побежали, растекаясь словно разводы краски, тёмные магические капли. – Когда мне надоест ваше упрямство, допрос будет официально завершён – оно мне уже надоедает до опасной для вас степени. И едва моя нога сделает шаг за пределы магической печати, обо всех развернувшихся недавно событиях Его Величество будет уведомлён в течение следующих двух минут. Напрямую. Со всеми вытекающими последствиями. Вашу лавку конфискуют, на головы членов вашей семьи лягут несмываемый позор и неподъёмные штрафы. Ваши дети останутся сиротами, вынужденными жить впроголодь. И ни я, ни кто бы то ни было другой из членов совета гильдии не встанет на вашу защиту. Ущерб, который ваши действия нанесли «Пакту», измерим не только в золоте, господин Хошо – он измерим в народном доверии. В торговых отношениях, – тут он указал на загипнотизированного разбирательством Лакшасси, – Между Эпирширом и нашими вольными соседями. Вы совершили государственное преступление и расплатитесь за него по всей строгости закона.

Чародей помолчал, взвешивая следующие слова.

– Иными словами, – уже почти прошипел он, – Совет гильдии попросту скормит вас государственной службе безопасности. Причём с удовольствием. Мы не станем защищать преступника, осознанно нарушившего закон славного королевства Эпир…

– Да я не знал, что они прокляты! – взвыл кривоногий торгаш, бросившись к решётке и вцепившись в неё изо всех сил. – Не знал я!

Дамба прорвалась. Вода хлынула нарушу.

– Не я их делал, клянусь всеми богами! У меня и навыка-то бы не хватило! Я не знал, к чему всё это может привести, понимаете вы, нет?! Я в отчаянном положении находился, куда, по-вашему, мне было деваться – меня к стенке прижали, поймали!

– Не делали что?

– Украшения эти! Побрякушки всякие, цепи, медальоны… ошейник этот чёртов, чтоб ему провалиться!

– Так это что выходит, он мне проклятый ошейник продал?! – вскочил со своего места сеш, в ярости прижимая уши к массивной голове и скаля крупные жёлтые клыки. – Это преступление против жизни, я требую…

– Тишина! – Лиман несколько раз лупанул ладонью по столу, призывая замолкнуть и зрителей, и непосредственных участников процесса. Даже Захария к нему обернулся. – Сохраняйте спокойствие или будете выведены из зала заседаний! Боги милосердные!..

Красный, вспотевший, он вытер блестящий скользкий лоб и загрёб назад мокрые редкие волосы. Несколько капель, сорвавшись с ладони, упали на стол в опасной близости к неисправному артефакту сдерживания на подушке для улик. Заговорить он смог, только отдышавшись – присутствующие дожидались этого момента в тишине.

– Так… Господин Лакшасси, вы в третий раз нарушили правила сегодняшнего заседания, – проворчал он рвано и нервно. – Мне бы по-хорошему выставить вас отсюда и закрыть это дело к чертям по административным причинам, как того закон требует… Но вижу, что теперь это уже гораздо серьёзнее всё становится. Господин магистр, у вас много ещё вопросов к подсудимому?

– Достаточно.

– Плохо… Очень плохо.

Да у мужика стальные яйца!

– Боги правые… При всём уважении, господин магистр, суд треб… кхм, требует предоставить исчерпывающие доказательства того, что ваше личное расследование не только имеет отношение к нашему сегодняшнему заседанию, но и легитимно с точки зрения законодательства. В противном случае, я попрошу вас вернуться на кавеи. Понимаю ваше раздражение и желание узнать у подсудимого мотивы его действий, однако не вижу связи между иском господина Лакшасси и покупкой этих кристаллов в вашей лавке. Потрудитесь объяснить.

Ответом ему был краткий и обрывистый смешок. Не то чтобы колдун решил проявить неуважение, но подобный запрос ещё в начале правления Хэдгольда не имел бы абсолютно никакого значения и смысла.

– Времена и правда меняются, – проговорил он не то устало, не то с грустью, не то, опять же, разочарованно. – Как скажете, господин судья. Прошу обратить внимание на господина Хошо.

Головы присутствующих повернулись к подсудимому. Захария молча опустил руку в свой карман и выудил оттуда уже знакомый Максиму футляр, с которым в последнее время вообще не расставался. Лицо торгаша вытянулось и побелело как молоко.

– Знакомая вещь? – чародей улыбнулся.

И только тогда Максима, наблюдавшего за наставником как никогда внимательно, наконец осенило… Колдун до сего момента вообще ни черта не был уверен в том, что делает! Всё, что он говорил – всё, что он вытворял – было блефом чистой воды! Предположения, догадки, но ни одного прямого подтверждения на руках не лежало!

– Вижу, что знакомая, – владел собой Захария потрясающе. Ни мускулом не показал облегчения, которое, безусловно, должен был в этот момент испытывать. – У нас два пути, господин Хошо. Либо обо всём расскажете вы, либо расскажу я. В первом случае из этого зала суда вы отправитесь в темницу и будете содержаться там всё то время, пока идёт новое расследование. Во втором из этого зала вы сразу отправитесь на эшафот, поскольку дать показания вам уже не позволят. И станете первым за много лет… – он поднял свободную ладонь и продемонстрировал заключённому длинные почерневшие пальцы, – …кого я прилюдно казню по прямому распоряжению Его Величества. Почему вы на меня так удивлённо смотрите? Или думали, что корона не отреагирует на организованную вами попытку покушения?