Текст книги "Ученик Истока. Часть I (СИ)"

Автор книги: Серафим Волковец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 57 страниц)

– Осторожнее, – из темноты лестничного пролёта на него уставилось два зелёных сияющих огня: как у гигантской кошки, глаза курупиру светились во мраке. – Вы, надо думать, ещё не проморгались, с солнца-то.

– Я не знал, что тут ступеньки, – тщетно придавая голосу твёрдости, сообщил очевидное парень.

– Идите за мной, мы, считайте, на месте.

И глаза-огоньки исчезли – Мат’Ро отвернулся. Раздался шелест чародейской мантии, и вот уже сияющие глаза Захарии на несколько секунд появились в метре от Макса.

– О, вы тоже видите в темноте, – не удержался юноша, – Какая прелесть. Это так чудесно – быть не таким, как все.

– Так зачем же ты мучаешься? – усмехнулся чародей, откровенно издеваясь. – Договорись со своей комой и нафантазируй сумеречное зрение и себе тоже.

– Ха-ха, Мастер. Ха-ха.

Но он и сам улыбался. Глаза постепенно привыкали. Колдун, посмеиваясь, сообщил, что будет ждать внизу, после чего бесшумной поступью растворился в чёрных недрах лестничного пролёта: там, судя по доносившимся отзвукам, уже нетерпеливо топтался Мат’Ро. Когда они встретились, приглушённой рекой полился их неразборчивый диалог, и говорили о чём-то явно важном, словно намекая молодому Путнику побыть наверху ещё немного и подумать, надо ли вообще спускаться следом.

Осознавая прекрасно, что прогресс адаптации к темноте обнулится, Максим всё-таки обернулся: там, за стрельчатой аркой, кипела жизнь ароматного, громкого, радостного и непрерывно движущегося рынка. Освещённые очертания высоких зверолюдей с густым мехом, пушистыми хвостами и волчьими мордами появились и тут же исчезли справа от входа в каменный коридор, затем ещё более внушительных размеров одинокий сахмат прошёлся неторопливо, позвякивая многочисленными железными украшениями на куртке из тонкой овечьей кожи, и скрылся где-то по левую сторону: Макса тянуло туда, тянуло к ним, хотя заговаривать с этими созданиями и было рискованно. Любой риск теперь казался ему лучше, чем угольная пустота, в которую его вела очередная лестница. Вот только там его ждал Захария, которого, в свою очередь, ждали дела, и остаться снаружи как будто бы не оставалось уже никакой возможности.

Он сказал, что я могу не ходить.

С рыночной площади повеяло запахом карамели – это очередная порция красных яблок утонула в плавленом сахаре на радость детишкам и любителям лёгкого дофамина. Крики зазывал вибрировали, отражённые от каменного потолка – наперебой приглашали купить не то рубахи из паучьего шёлка, не то женские украшения, не то предметы искусства, а может, и всё это сразу. Сзади повеяло могильным холодком – лестничный зёв звал его под землю. На грани слышимого где-то под полом заворчал ветер, гудящий северным льдом. Предчувствие чего-то плохого и даже поганого, что ожидало Макса внизу, усиливалось с каждым мигом, проведённым на первой ступеньке.

Выдохнув, парень коснулся пальцами влажного бугристого камня и, придерживаясь за стенку на всякий случай, принялся неторопливо спускаться – дороги перед собой он по-прежнему не различал.

И по мере того, как он опускался всё глубже и глубже, разговор у подножья лестницы становился всё различимее.

Дело Хошо Венсана Атталь-Ромари

– …и теперь я в замешательстве, – донёсся из мрака до слуха Макса обеспокоенный голос курупиру, и парень застыл, не в состоянии сдвинуться с места или ещё каким-нибудь образом дать знать о своём присутствии. Подслушивать он вообще-то не планировал, но… – Ты знаешь, я далёк от политики настолько, насколько это вообще возможно.

– В таком случае, прими мои соболезнования, – ответил чародей: издаваемые им звуки напоминали шелест листьев по земле гораздо больше, чем человеческую речь. Видимо, так звучал его шёпот. – Политики ты сегодня сполна наешься.

– Было бы славно, узнай я об этих подробностях раньше… – Мат’Ро выдержал паузу. Потом ругнулся. Затем издал пугающий гортанный рык, не то львиный, не то медвежий. – Дьявол. Я понимаю, что это не совсем по правилам, но… Хватит ржать, магистр, при всём уважении. Я о серьёзных вещах говорю.

– Нет, – мягко усмехнулся тот, – Ты хочешь знать, чем кончится дело ещё до того, как оно начнётся – а это несерьёзно.

– Не просто «знать, чем кончится» – это мне и без тебя известно. Мне нужно понимать, на какой стороне закончу я.

– Если бы я умел видеть будущее, этого процесса вообще могло бы не произойти. Но история сослагательного наклонения не терпит, к сожалению. Впрочем, кое-чем я с тобой поделюсь: есть в этом деле некоторые обстоятельства, с которыми я предпочёл бы при первой возможности разобраться. Но всё серьёзно. В зависимости от того, что я выясню, начнётся либо возня навозных жуков, либо настоящая головная боль. При втором варианте заседание закончится раньше срока, и бирюльки, в которые решили поиграть остальные члены совета, тебя не затронут.

– Не желаешь заранее предупредить, о каких обстоятельствах идёт речь?

– Рано. Но тебе переживать не о чем.

– Хотя бы скажи, к чему готовиться.

Несколько долгих секунд во мраке подземного коридора звенела тишина. Макс, полностью поглощённый мглой и холодом, не смел дышать, чтобы не привлекать к себе внимания – и пускай было стыдно, но он не находил в себе сил перестать подслушивать, взбудораженный возможностью ненадолго погрузиться в по-настоящему серьёзный диалог.

– Основа одна: думай своей головой.

– Это не основа, магистр, это хрень кака…

– Это основа основ. А ты спустись, будь любезен. Нам есть что обсудить, прежде чем начнётся слушание.

Радуясь, что в темноте никто не заметит его горящих от стыда щёк, молодой Путник на негнущихся ногах сошёл к подножью лестницы. Ни лиц, ни даже очертаний он не видел – и радовался этому ничуть не меньше, – но чувствовал, что внимательные взгляды собеседников лежат на его стремительно тяжелеющих плечах. Сырость тоннеля тонким слоем липкой влаги ложилась на разгорячённую от смущения кожу. Встали дыбом волоски на предплечьях. Никогда прежде Макс не имел привычки вмешиваться в чужие дела – более того, считал это ребячеством и недостойным и низким делом. Теперь же он оправдывал спонтанный порыв острым дефицитом информации, хоть и понимал прекрасно, что гнева наставника этот информационный дефицит не преуменьшит.

– Я так понимаю, сейчас время воспитательной части, – изрёк обезличенный голос курупиру, слишком отстранённый: мыслями он был уже где-то не здесь и в целом особого интереса к своим временным спутникам не испытывал. – Буду ждать в зале заседаний.

Макс различил трение ткани на воротнике чародейской мантии – колдун кивнул – и глухой стук каблуков по каменной кладке – Мат’Ро широким шагом, казавшимся почему-то задумчивым и озадаченным, удалялся прочь. Вскоре всё стихло, и оба Путника остались неподвижно стоять в пустом пространстве каменного колодца, ведущего в не менее чёрное никуда. А отчитывать подопечного колдун тем временем не торопился, и чем дольше они молчали вот так, тем сильнее Максим себя накручивал.

Господи, ну какая муха меня укусила, знаю же, что не надо нос совать куда не просят… Да блин, ничего такого я не сделал, в конце концов. Скажу, что не хотел их прерывать и ничего не разобрал, может, прокатит…

– Предупреждаю тебя, Максимус. Чтобы потом не было жалоб.

Его слова появились в пространстве внезапно – настолько, что Макс подпрыгнул и непроизвольно задержал дыхание. За те несколько мгновений, пока Захария собирался с мыслями, парень успел спрогнозировать во всех подробностях логику и структуру распинающей речи, которая должна была вот-вот обрушиться на его голову.

– Полагаю, нас ждёт несколько прескверных часов.

Голос был уставшим. Но эта усталость отличалась от той, что появлялась в словах чародея после плодотворного трудового дня – отличалась далеко не в лучшую сторону. Он подразумевал явно больше, чем произносил, и Макс в очередной раз невольно задался вопросом: насколько легко наставнику даётся его работа? И хочет ли он в принципе нести многочисленные свои обязанности перед разношёрстным населением этого королевства?

– Когда мы войдём в зал суда, – колдун говорил ровно и спокойно, как всегда, но Максиму казалось, что Захарию подташнивает, – Начнётся тошнотворный цирк с конями. У меня есть несколько соображений по поводу ожидающего нас процесса, при лучшем из раскладов мы управимся за час. В случае, если мои соображения не подтвердятся, если пожелаешь уйти, я не захочу и не стану тебя останавливать – сам бы с удовольствием туда не ходил.

– Всё настолько плохо?

Кажись, расстрела не будет.

– Примерно как лезть в яму к змеям без резиновых сапог. Больно, мерзко и опасно, если нет иммунитета.

Захария замешкался – Макс не видел этого, разумеется, равно как не видел вообще ничего вокруг себя, но почувствовал возникшую ненадолго рябь смятения возле своего правого плеча – и сделал лёгкий и неторопливый шаг вглубь коридора. Молодому Путнику не оставалось ничего другого, кроме как вслепую шагнуть следом.

– Полагаю, ты задаёшься вопросом, почему я не поставил тебя в известность об этом процессе заранее, – на одной ноте проговорил колдун, двигаясь медленно и как будто бы даже расслабленно. Если честно, сэр, после всех этих лет я просто иду куда скажете, – усмехнулся мысленно Макс. И несмотря на то, что никаких «лет» ещё не прошло, душой он не покривил: покорность, с которой ему в последнее время приходилось исполнять поручения колдуна, уже стала в каком-то смысле неотъемлемой. – Дело в том, что я, как ты уже догадался, не планировал брать тебя с собой. Хотел оставить под присмотром одного знакомого на Зверьем рынке, чтобы ты ему по хозяйству помог: посуду помыл, столы протёр и остальное по мелочи. Но раз уж привело тебя сюда Провидение, может, оно и к лучшему: будешь учиться.

– Чему?

– А сам-то как думаешь? – без знакомой и привычной уже насмешки, а откровенно мрачно ответил вопросом на вопрос колдун. – Выживать.

Стихло эхо последних слов, Путники окончательно растворились друг для друга в непроглядной черноте. Наставник дышал бесшумно, как если бы не дышал вовсе, не слышно было шороха его плоских подошв по плитке – только плотная мантия на грани различимого отзывалась шуршанием на каждый шаг, и только по этому шуршанию Максим определял, как далеко находится и в верном ли направлении движется. Сам он при этом звуков производил несравнимо больше – поскольку, как сам себе быстро объяснил, являлся нормальным живым человеком, а не небожителем с кучей несбалансированных сверхспособностей. Но он не впервые обращал внимание на этот интересный чародейский навык – быть абсолютно неслышимым. Вырабатывался ли он длительными тренировками или обуславливался магией, сочившейся из Захарии, как вода сочится из-под валуна, перекрывшего реку? Не исключено, что всё вместе.

Коридор и не думал кончаться. Здесь не горело фонарей, не сияли вдалеке солнечные лучи – они брели вперёд, окружённые тьмой, не встречая никаких ориентиров, и Максиму как-то сама собой вспомнилась бесконечность космоса за пределами чародейского портала. Жгуче-ледяная, чёрная… пустая. Казалось, столкновение с потусторонним холодом Хаоса случилось много месяцев назад – у парня выдались насыщенные событиями деньки. Однако само по себе ощущение было настолько острым, настолько не похожим ни на что прежде испытанное, что проникло глубоко в голову, глубоко в память – и здесь, в пугающем коридоре, где не существовало ни силуэтов, ни красок, всплыло из-под мутной воды подсознания как мёртвая рыба. Парализующих щупалец не существовало – но там, в воскресшем воспоминании, они вновь обвивали руку, неудачно выставленную за тонкую границу магического коридора, и тащили Макса в Ничто, засасывая, как неуправляемая морская воронка затягивает в себя обломки тонущего корабля.

Конечно, колдун видел в темноте – об этом говорили и его зрачки, сияющие во мраке словно у кошки, и сам он об этом говорил неоднократно, – но здесь, в этом странном месте, лишённом жизни, даже для сумеречного зрения освещения катастрофически не хватало. И всё-таки старик шёл вперёд – бесшумно, мягко, скользя через черноту безжизненной тенью – и тьма не мешала ему ориентироваться в образовавшейся пустоте, чувствовать невидимыми вибриссами, где начинаются стены и куда ставить ногу. Захария находился в родной и знакомой обстановке. Мрак давно стал его стихией… В то время как Макса охватывал ужас. Стены оставались невидимыми и постепенно начинали казаться его распалившемуся воображению несуществующими; он не видел, на что конкретно наступал, и пол с каждой секундой терял реальность, превращался в эфемерную субстанцию… и тогда подмастерье вдруг с ужасом догадался: никаких стен и никакого пола не существует, есть только идеи пола и стен – только из-за наличия этих идей в голове и выходит у него наступать на что-то твёрдое всякий раз, а стоит лишь на миг о концепции пола забыть, и идея не материализуется под его стопой – он оступится и провалится в нескончаемый Низ, невидимый, холодный, ничем не наполненный, влекущий его навечно падающее тело в одинокое Никуда…

Отсутствие ориентиров не помешало Максу понять, что у него кружится голова. Спруты бесконечного Хаоса продолжали тянуть за неудачно выставленную руку, добрались до груди и уже выдавливали из лёгких остатки кислорода. Мышцы одну за другой парализовали спазмы. Колени дрожали и подкашивались, пустота давила со всех сторон. За вереницей приключений и не знакомых прежде переживаний он и думать забыл о панических атаках, которыми долго болел: приступы изматывали и душу, и разум, но их не случалось очень давно, и освобождение от этого бремени было настолько чарующим, что практически стёрло из памяти.

К хорошему быстро привыкаешь, и до сего момента юноша неосознанно верил, что полностью излечился. Что же, пора спуститься с небес на землю.

– Кхм… что такое?

Вопрос колдуна прозвучал удивлённо. Даже изумлённо, пожалуй. Как крючок, подцепивший рыбу из толщи воды, звук выдернул молодого Путника из водоворота, засасывавшего на дно панического приступа, и вернул в реальность: обычный подземный переход, обычная прогулка, обычные стены и не менее обычный пол. И сварливый старик, чрезмерно чувствительный к эманациям энергии от окружающих людей.

– Простите, – Максим сглотнул. – Чё-т… не по себе как-то стало.

Захария ответил не словами, а каким-то странным булькнувшим звукосочетанием, обозначавшим, скорее всего, понимание. Вышло скованно. Темп ходьбы, и без того невысокий, постепенно замедлялся.

– Просто… Неприятный коридор. И… н-не видно ни зги.

– Тебе… подсветить, может?

– Да нет, нет, спасибо. Мне уже лучше, правда. Не люблю темноту.

Шаг. Ещё шаг. Ещё один. Колдун молчал – очень напряжённо. Потом тактично и сдавленно кашлянул. Затем ещё разок.

– Максимус, – осторожно и будто бы даже с тревогой обратился он к подопечному после непродолжительной паузы, – Я так понимаю, тебе больше не страшно.

– Почти нет, Мастер, спасибо…

– Тогда, может, отпустишь?..

Пока внутренности Макса холодели, до мозга сквозь страх перед пустотой и бесконечностью пробился сигнал с нервных окончаний руки: она мёртвой хваткой сжимала шлейф чародейской мантии.

– Приведи себя в нормальное состояние, дыши глубже, – ровный тон и правда подействовал отрезвляюще: парень только воздуха хлебнуть успел, а потом послушно закрыл рот. Сказать ему, в сущности, в любом случае было нечего. – Отсутствие ориентиров мало чьей психике приходится по душе, и любой детёныш обезьянки схватится за шкуру взрослой особи, если почувствует угрозу. То, что я для твоего звериного мозга являюсь единственным островком безопасности, весьма печально, конечно, но ничего страшного не произошло. Дыши.

– П-простите, пожалуйста.

– Сказал же. Всё в порядке.

В многозначительном молчании они шли по коридору, пока впереди не замаячил крохотный голубоватый огонёк. Конец пути, куда бы он ни вёл. И стоило этому огоньку задрожать крохотной звёздочкой в обозримом пространстве, страх и паралич плавно отступили обратно за кулисы. Приступа не будет – по крайней мере, не сейчас. Молодой Путник попытался не думать о том, что произошло – потому что, как Захария верно сказал, в сущности-то не произошло ничего, – но не то мысль была удобная и от панической атаки могла отвлечь, не то тема и правда парня почему-то беспокоила, а сделать вид, что всё нормально, не получалось.

Хос-спаде, стыдно-то как…

– До начала заседания я представлю тебя своим, скажем так, коллегам. Вёл когда-нибудь светские беседы?

– Нет, Мастер, – Нужно отвлечься. Очередная лекция сейчас как нельзя кстати. – Не доводилось.

– Там ничего сложного, – чародей в своём заверении был абсолютно уверен, но подмастерье, живо и в красках вспомнив способность колдуна выводить людей из себя за рекордно краткие сроки, напрягся. – Стоишь, внимательно слушаешь, отвечаешь на вопросы по возможности тактично. По обыкновению своему светские беседы ведутся в образованных слоях общества, а значит, тебе следует морально подготовиться к высокопарным конструкциям и подчёркнутому пиетету в свой адрес и быть готовым отвечать взаимностью. Опять же, по возможности. На Земле в мужских и преимущественно мужских кругах затрагивают четыре основные темы светской беседы: спорт, экономика, политика и искусство. В Цельде их пять. Догадываешься, какая пятая?

– Магия, – без запинки выдал юноша, впервые на своей памяти ничуть не усомнившись в правильности догадки.

Захария удовлетворённо хмыкнул.

– Как только мы появимся, ты окажешься в центре внимания – не паникуй и не пытайся спрятаться за моей спиной, всё равно не выйдет. Веди себя спокойно и естественно, постарайся никому не хамить – по крайней мере, не прямым текстом – и не забывай дышать. Не съедят же они тебя.

– Как знать, – Макс беспокойно поджал губы. И не стал развивать мысль от греха подальше.

К счастью или к сожалению, это и не потребовалось.

– Твой опыт общения с чародеями ограничен опытом общения с конкретно взятым чародеем, – колдун указал на себя пальцем, – Но поверь: большинство адекватные. Не пытаюсь сейчас очернить свою персону, адекватность – это пресность и скука, но не исключаю, что контакт со скукой и пресностью тебе в сложившихся обстоятельствах пойдёт на пользу.

– Хотелось бы. Осталось выяснить что-нибудь о местных экономике, спорте, политике и искусстве.

– Ты многое выяснишь, если будешь внимателен. Люди любят щеголять познаниями и в попытке утолить тщеславную потребность в самоутверждении наговорят тебе такого, что только успевай записывать. Главное – правильно слушать и задавать правильные вопросы.

Максим не смог не подумать о том, применял ли наставник техники «правильного слушания» и «правильных вопросов» к нему самому.

– Вы этому во время работы при дворе научились, Мастер?

Пауза в ответ была выдержана многозначительная.

– Только что ты продемонстрировал пример неправильного вопроса, – суховато и беспокойно проговорил чародей. – Бестактного, если быть точным. Я-то глаза закрою, но смотри при остальных ничего подобного не ляпни.

– Простите.

– Концентрация извинений в твоей речи достигла критической.

Что бы это ни значило, парень решил не отвечать вообще ничего.

– Тебе следует знать, что основное действие развернётся не на слушании. До начала заседания и в процессе прений – вот, что будет иметь значение. Какие-то фразы и выводы могут показаться тебе глупыми, – быстрее прежнего заговорил Захария. – Какие-то жестокими, какие-то несправедливыми. Я хочу, чтобы ты слушал внимательно. Внимательно настолько, насколько способен. Не упускай ни слова, ни детали. Следи не только за тем, кто говорит и что он говорит – следи за тем, когда этот «кто-то» говорит, кому и как.

Коридор закончился, его край венчался массивной деревянной дверью, окованной чугуном. Захария помедлил, но всё же приложил нехотя ладонь к бугристому волокну, глянцевому от бесчисленных прикосновений предшественников; замок с той стороны тихо щёлкнул, и дверь доброжелательно приоткрылась перед посетителями, пропуская их внутрь.

– Почти всё, что ты услышишь, будет иметь больше чем один смысл, – добавил чародей. – Не вздумай потерять бдительность – не позволяй себя обмануть.

Максу оставалось только поражённо застыть у порога, осматривая громадный подземный амфитеатр со множеством зрительских рядов, уходящих вниз, к арене, на добрый десяток метров. В сумраке это место, должно быть, выглядело мрачно и даже пугающе – стены, крупные ступени, даже потолок, отделявший подземный зал от пешеходной площади Зверьего рынка над их головами, были выдолблены из цельных брусков зеленовато-чёрного камня. Но во второй половине дня света солнца, льющегося из круглого и закрытого массивной решёткой окна в куполообразном потолке, хватало, чтобы полностью окрасить каменные скамьи и лестницы и прогреть воздух. Амфитеатр построили давно: стены на стыках с куполом и поддерживающими своды колоннами поросли изумрудным мхом, пол грубой шершавой породы был натёрт до блеска шаркающими шагами, а на кавеях появились гладкие впадины от множества задов заседавших здесь на протяжении последних декад. Да и атмосфера здесь царила какая-то… древняя.

Колдун пересёк верхний кольцевой проход, на который выходила дверь приведшего их сюда коридора, жестом велел подопечному не отставать и уверенным шагом пошёл вниз по высоким ступеням широкой лестницы к центру судебного зала: на орхестре уже стояли трибуна свидетеля внутри блёклой магической печати и клетка обвиняемого, а на сцене, ровно посередине и очень близко к краю, судейский и пока пустующий стол.

Как и предвещал Мат’Ро, в амфитеатре находилось всего с десяток участников: скрестив на груди руки, уже знакомый Максиму лев Ракхани в полголоса общался вдали от остальных со своим соседом – не менее знакомым зеленокожим Кир де Кхатом, имя которого Макс, впрочем, в точности не помнил; «волк» и «кот», благоразумно заняв нейтральное расположение на ступенях боковой лестницы, хищно сверлили взглядами запертого в клетке кривоногого Хошо и злобно и активно о чём-то совещались; четверо представителей человеческой расы, среди которых был и Симеус – единственный участник недавнего конфликта в лавке Захарии, имя которого юноша запомнил хорошо – обсуждали что-то в полголоса на третьем ряду, в проэдрии – там, где по древнегреческим правилам приличия должны были заседать самые многоуважаемые зрители. Увидев Захарию, они поднялись, вышли в проход и по очереди приветственно ему поклонились.

– Я последний, полагаю? – сдержанно поклонившись в ответ, уточнил колдун.

– Ждём ещё судью, ваше превосходительство, – доброжелательно прищурился щуплый старик с длинными седыми волосами и гладко выбритым лицом. Максиму первым делом бросилась в глаза толстая и явно тяжёлая серебряная цепь, висевшая на тонкой морщинистой шее словно ожерелье и лязгавшая при каждом движении его наполовину облысевшей головы. – Позвольте узнать, как здоровье Его королевского Высочества принца Айгольда?

– И не надейтесь, – колдун сымитировал шутку и даже улыбнулся, только взгляд был колючим, и собеседники скованно и оттого несколько неестественно посмеялись, поддерживая якобы несерьёзный тон этого ответа. Развивать тему Захария не собирался и довольно топорно переключил их внимание. – Знакомьтесь: мой подмастерье.

Переминаясь с ноги на ногу, Макс поздоровался и представился. Ему больше пришлось бы по душе сперва рассмотреть собеседников, изучить их повадки и манеру общения, узнать о них хотя бы что-то… Но роль своеобразного козла отпущения ему выделили задолго до того, как началось знакомство, и теперь оставалось лишь как можно элегантнее её отыграть.

– Ох, – оживился старик с цепью и, лязгая диковинным украшением, поклонился и ему, – Тот самый новый Путник, о котором столько говорили в городе. Очень рад знакомству, господин Максимус. Моё имя…

– Шантри Бастик, – просунул Максу вперёд старика тонкую белую руку обладатель шикарных каштановых волос, ниспадавших с плеч тугими лоснящимися локонами, и облачённый в чародейскую укороченную мантию. – Пробуждённый пятой ступени, архимаг иллюзии, владелец торговой лавки «Шатёр Шантри», это почти в центре Эпиркерка, на главной улице бутиков и фешенебельных салонов. Наверняка если вы не слышали обо мне, то слышали о моём салоне или даже посещали его. Рад знакомству со столь выдающейся личностью.

Не знакомый с местными правилами приличия и понятия не имеющий, будет ли сейчас пожатие его руки каким-то знаком оскорбления в адрес порозовевшего от возмущения учтивого старичка, Макс покосился на своего Учителя, наблюдавшего за сценой с задорным блеском в глазах, и понял, что помощи ждать не от кого. Логика мира, знакомого парню из прошлой жизни, подсказывала – активное действующее лицо осознанно проигнорировало этикет.

– Возможно, вы меня с кем-то спутали, сэр? – он робко улыбнулся, схватился как мог за свой затылок (долбанные бинты) и слегка сгорбился. Словом, великолепно отыграл дурака. Мигом позже сообразил, впрочем, что «сэрами» здесь никого не называют, и смутился уже искренне. – Я ещё не успел стать выдающейся личностью.

– Скромность красит людей, – глубокомысленно изрёк мужчина средних лет с тёмно-серой кожей и крупными мясистыми губами, завёрнутый в длинный грязноватый балахон. Похож на негра, не удержался от сравнения парень, если бы не по-азиатски узкие глаза и не борода китайского мудреца из учебника по истории, – И выдающейся личностью вы являетесь хотя бы потому, что уже в столь юном возрасте способны преподать господину Бастику урок в этом направлении.

– Скромность – оправдание тех, кому нечем гордиться, господин Лау Дан, – ничуть не смутившись, бойко ответил Шантри. За словом в карман этот человек явно не лез. – И вас, господин Путник, скромность уж точно не красит – быть скромным в вашем случае всё равно что на солирейе вспахивать поле, право. Верно я говорю, господин магистр?

Максим тактично улыбнулся, поняв едва ли половину того, что только что услышал, и предпочёл воздержаться от ответа. Захария пропустил адресованный ему вопрос мимо ушей, тихо покашлял, дождался, пока внимание коллег полностью сконцентрируется на его персоне, и после этого кивком головы указал на старика, которого непозволительно грубо перебил чрезмерно инициативный владелец фешенебельной торговой лавки.

– Тит Остари. В прошлом служитель Белой Церкви, Просвещённый пятой ступени, священник. В настоящее время билетный купец первого порядка, торгует освящёнными предметами, реликвиями и другими церковными атрибутами. Должен обратить ваше внимание, господа, – чародей мазнул взглядом по лицам собеседников и подчёркнуто-формально коснулся плеча оробевшего юноши подушечками пальцев, – Что мой подмастерье в Цельде совсем недавно и о многом ещё не имеет должного представления. Иными словами, ваши титулы для него не более чем набор плохо сочетающихся между собой слов. Но этикет есть этикет, Максимус, поэтому я представляю тебе членов совета нашей торговой гильдии как подобает. Что до Тита – не обманись безобидным видом этого старика: в своей нише он фактически монополист, а его род уже почти сотню лет владеет единственной в стране частной школой палачей.

Школой кого, простите?

– Счастлив наконец познакомиться с вами лично, господин Максимус, – старик добрался-таки до руки молодого Путника и с несвойственной своему возрасту силой пожал её узкими костлявыми ладошками. Характеристику от Захарии он, кажется, воспринял за комплимент. – Для всего просвещённого сообщества нашего мира принимать у себя разумных вашего рода является огромной честью. Позвольте спросить, приятно ли ваше пребывание в Цельде?

Память предоставила на выбор множество приятных воспоминаний: мрачную, холодную и кишащую крысами темницу, жжение проклятья в раненой магией ладони, оскорбления студентов местного привилегированного учебного заведения, попытки крестьян обокрасть их с Каглспаром… Ну, и Падальщиков, разумеется. Куда же без них.

– Э-э-эм… Да, наверное?.. Да. Пожалуй. Вполне приятно. Спасибо. Рад знакомству, господин.

Старичок вновь поклонился, довольный тем, что по всем правилам вежливости начали с него.

– Лау Дан, – Захария кивнул на мужчину азиатско-африканской наружности, чья непослушная, длинная и почти чёрная копна волос была неаккуратно убрана в пучок на затылке. Только туго обтянутые цветными нитями пряди с металлическими бусинами (шпана их «расточками» называла, вспомнил Макс) свисали цветными сосульками по обе стороны от хмурого серьёзного лица. – Пробуждённый шестой ступени, лекарь, нынче – билетный купец второго порядка, столичный монополист, владеющий всеми кабинетами врачевания в Эпиркерке. Лантанец, оттого и выглядит среди нас белой вороной.

– Скорее, чёрной, магистр, – Лау Дан иронично кивнул на выбеленную кожу Захарии и выставил свои руки вперёд, будто бы для лучшего сравнения.

– Тонкости перевода. Напоминаю, что Путники говорят на Языке Языков.

Представленный человек в мироощущении Максима меньше всего был похож на врача. В особенности смущал бесформенный замызганный балахон, явно бывший в употреблении кем-то до господина Дан. Поклонился лантанец, впрочем, уважительно и искренне – комар носа не подточит, – от каждого жеста веяло высшим образованием и строгим воспитанием, так что мнение касательно этого персонажа у парня волей-неволей складывалось двоякое.

– Присоединяюсь к удовольствию господина Остари, – кожа почти чёрных ладоней оказалась мягкой и тёплой на ощупь. – Путники привнесли в нашу культуру множество прекрасных и полезных явлений, поэтому трудно выразить словами нашу благодарность вашему миру.

Такое ощущение, будто это лично моя заслуга, что у них теперь знают про Пэ-Дэ-Дэ.

– Р-рад знакомству, господин, – повторил парень.

– С Симеусом Соллером ты имел удовольствие познакомиться, когда случилась эта неприятная история с Хошо, – Захария указал на молча слушавшего их человека. Максим его, разумеется, помнил: в лавке Симеус произвёл благоприятное впечатление, поскольку достойно себя вёл и достойно разговаривал. И всё же было в облике Соллера нечто неприятное. Отталкивающее. Крылось это «нечто» во взгляде. – Симеус – родовой коммунный дворянин, тесно сотрудничающий с нашей торговой гильдией. Собственным производством и каналами сбыта не владеет, зато обладает нужными связями с аристократическим слоем общества.

– Рад снова видеть, – Соллер протянул руку и обменялся с молодым Путником рукопожатиями по-Земному просто.

– Шантри Бастик представил себя сам, – не скрывая улыбки подытожил Захария.

– Простите, господин магистр, – расшаркался тот, стараясь придерживать голову слегка выше положенного, чтобы кудри не встопорщились и не потеряли форму. – Если бы я знал, что вы сочтёте удобным самостоятельно представить нас…