Текст книги "Ученик Истока. Часть I (СИ)"

Автор книги: Серафим Волковец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 57 страниц)

Жёстко. Но справедливо. Спесь сбилась быстро, и пускай мечтающий о великих свершениях девятнадцатилетний юноша не слишком воодушевлённо воспринял правду, правда от этого никуда не девалась. Им действительно только и оставалось, что надеяться на хорошую память событий прошлой ночи у хозяйки постоялого двора.

Женщина… повела себя странно. Как показалось Максу, она ожидала, что гости вернутся: встрепенулась, несколько неестественно улыбнулась им и вышла навстречу с немного встревоженным взглядом. Лицо у клиента-кузнеца не выражало ровным счётом никакого намёка на денежную благодарность, поэтому рассчитывать на хорошее было так же глупо, как зимой ждать дождя.

– Кунвара, голубушка, – пророкотал как отдалённый раскат грома Каглспар. – Мы с тобою, поди, лет с десяток знаемся. К тебе нонче никто не заезжал опосля нас? Токмо не юли.

– Как не заезжать-то, заезжал, – беспокойно ответила она, подбоченившись. – Двое молодцев. Крепкие, коренастые – эдакие бычки. Пили, ели и дальше ехали.

– Не прознала, куда они путь держали, молодцы твои? Аль чего приметного в них углядела?

– Обыкновенные… Такие, ну… Молодые ребята, русые, волосы кудрявились. Лошадки иноземные – ножки длинные, сами ладные, с нахрапом, крупы в яблоках… А про путь-то как не прознать, прознала – к Эпиркерку они, стало быть, скакали, – ещё тревожнее ответила немолодая женщина и вцепилась в подол платья пальцами. – А что стряслось, Спар?

– Да увели у нас вещь одну важную, – ответил мужчина, сдерживая злость. Получалось у него так себе. – Давно от рассвета уехали?

– Так, поди, за час до того, как солнышко-то поднялося, – совсем уж испуганно пролепетала хозяйка. – Недавно, недавно, может быть, нагоните ещё… коль поскорее поедете.

– А к телеге нашей подходили?

– Не видала я, кузнец, честное слово не ведаю! Но, надо думать, подходили, раз вещи-то вашей нету больше.

– А ты-то сама как, подходила?

Женщина побледнела, её щеки покрылись розовыми пятнами, а глаза округлились и увлажнились.

– Да ты что же эдакое молвишь-то, кузнец, – схватившись за сердце, простонала она, напомнив Максу учительницу в их начальной школе. Та тоже при любой удобной возможности угрожала инфарктом. – Да ты что же, меня, что ли, за вора да разбойника держишь? Мы ж стокмо лет с тобой знаемся!

– Ладно тебе, Кунвара, не шуми. Знаться-то знаемся, но как не спросить…

– Понимать-то понимаю, да обидно шибко, – покачала головой она: слёзы в глазах тут же высохли. – Как ж ты так-то, мы ж стокмо лет…

– Заканчивай, всё! – кузнец шумно выдохнул: у него не оставалось времени и моральных сил разбираться с женскими обидами. – Пора нам, скакать надобно.

– Езжай, кузнец, отсюдова, – отмахнулась она, опираясь рукой о прилавок. – Ищи свою пропажу.

Каглспар стремительно покинул таверну и к тому моменту, как его догнал Макс, уже успел вскочить на облучок.

– У них часа два форы, не шибко, – решительно цедил он. – Мы теперича пустые едем совсем, так что прыгай на козлы, быть может, и догоним.

– Всадников? Мы же с телегой за спиной.

– Сядь, велено! – рявкнул Спар. – Или что думаешь-то, мастер тебя видеть пожелает без коробочки его?

При любых других обстоятельствах спорить дальше Макс бы не стал. Он покорно вскарабкался бы на облучок, вцепился бы в край доски руками и бессильно наблюдал за тем, как возничий выводит кобылу на дорогу.

При любых. Но только не при этом.

Непокорный внутренний голос шептал на ухо: что-то не так. Какое-то необъяснимое чувство – вернее даже, предчувствие – сработало само собой, не давая ногам оттолкнуться от земли, а рукам – подтянуть тело наверх. И пускай возничий глядел на молодого Путника с яростным нетерпением, пускай он уже набирал в грудь побольше воздуха, чтобы по-медвежьи зареветь, это никак не мотивировало Макса поторапливаться.

– Слушай, – шепнул парень и этим несоответствующим ситуации шёпотом сбил намерение кузнеца вновь перейти на злобный ультразвук. – У тебя нет ощущения, что нас обманывают?

– Кунвара бы в жизни ни у кого не украла, – ответил Каглспар: ответил, впрочем, не слишком уверенно, словно и сам уже позволил зерну подозрения родиться на иссушенной страхом земле своего сознания.

– Тогда почему ты её спросил, не подходила ли она к повозке, раз не сомневаешься в её честности?

Замечание на редкость справедливое – особенно если учесть, что принадлежало оно именно Максиму. Кузнец ещё какое-то время сосредоточенно смотрел на него сверху вниз, а потом, не шелохнувшись ни единым мускулом, отвёл взгляд в сторону.

– Ты пойми меня правильно: я её впервые в жизни вижу и не могу знать, какой она там человек, – поспешил объяснить парень, пока у собеседника наметился перерыв между паникой и слепым преследованием неизвестных всадников. – Просто не сходится.

– Ты это о чём?

– Как бы тебе объяснить…

– Как есть вещай, чёрт бы тебя!..

– Ведут эти твои товарищи себя странно, вот и всё, – балансируя на грани между уравновешенностью и встречной агрессией, выбрал всё-таки не пороть горячку Максим и в целях самоуспокоения запустил в волосы пятерню. – Давай отъедем от деревни, и я поясню.

– Почто отъезжать? – не понял кузнец.

Макс усмехнулся и вскарабкался на облучок по соседству с растерявшимся окончательно Спаром.

– Господи, ты прямой как сосна, – доброжелательно улыбнулся он. – Просто поверь: лучше сделать вид, что мы поверили в эту байку и помчались в погоню.

Братья-работники шибко радостно крикнули вслед: «Удачи вам, господин Путник!», и это последнее, что успел различить юноша – Каглспар, саданув вожжами по бокам Плуши, поднял лошадь в галоп. Повозка загромыхала по дороге и помчалась к Эпиркерку, роняя выбитую поисками солому на тракт и поднимая в воздух столп пыли, деревня быстро осталась позади, и как только они повернули за небольшой пролесок, телега остановилась.

– Ну? – нетерпеливо повернулся к нему здоровяк.

– Давай проанализируем информацию, которой обладаем, – рискуя отхватить за избыток непонятных кузнецу сложных и длинных слов, предложил Максим и принялся загибать пальцы. – Сумка всю ночь – или какую-то часть ночи, зависит от того, соврали нам или нет, – находилась в телеге, под толстым слоем веток. Так? Так. В вашем мире принято забирать личные вещи из повозок, прежде чем уходить на ночёвку, или только ты такой мнительный?

– Ну, ежели кто своим скарбом не дорожит, могут и оставить, – с очевидным намёком на конкретную личность пробасил Каглспар.

– Значит, забирают, – парень колкость проигнорировал, осознавая, что сейчас куда важнее как можно скорее взвесить все «против» и «за». – Со слов Кунвары мы имеем двух всадников, которых она, кстати, очень хорошо запомнила и сразу же описала их внешний вид…

– И что с этого?

– То, что, во-первых, ты её об этом не спрашивал. Как если бы она заранее знала, что ты не из праздного любопытства интересуешься, а не можешь досчитаться каких-то своих вещей.

– Ну, до того и своим умом догадаться можно, – возразил кузнец. – Почто мне про абы кого выспрашивать, коль я их не искать собрался?

– Твоя правда, – секунду поразмышляв, кивнул Макс, абсолютно не сбитый с толку. – Но есть «во-вторых». Она запомнила и цвет волос, и телосложение, и лошадей – и описала всё это вплоть до деталей. Знаешь, как определить, что тебе лгут? С тобой делятся мельчайшими подробностями – сходу, о которых ещё не спросили. Потому что врущему человеку так гораздо проще – он как бы рисует образ и себе, и тебе. Да и сколько через её таверну проезжает людей, Спар? Хорошо, это было ночью, поэтому, может, они ей и запомнились – но вряд ли она выходит на улицу лично провожать каждого своего постояльца и рассматривает их коней!

На это кузнецу ответить оказалось нечего.

– Но хрен с ними, с деталями – может, у неё гениальная память. Хрен с тем, что она вела себя так, словно знала, что мы вернёмся, и слишком быстро подорвалась – предположим, быстрая реакция на открывающуюся дверь – это часть её работы или привычка. Даже хрен с тем, что она слишком нервничала, когда с тобой говорила – предположим, это можно списать на твой устрашающий вид. Но здравый смысл не обманешь. На одной чаше весов – два наездника, посреди ночи остановившиеся поесть и переночевать на постоялом дворе, сонные, уставшие, отбившие себе жопы о сёдла, а с утра решившие покопаться именно в нашей телеге в поисках вещей, которые у местных принято забирать с собой в комнаты. На другой чаше весов – двое крестьян, меняющих в нашей повозке ветки на сено по твоей просьбе и приказу хозяйки, имеющих и возможность, и время, чтобы забрать и припрятать где-нибудь сумку, а нам спокойно спиз… кхм, соврать, что ничего не видели, ничего не знаем. Что вероятнее?

– Крестьяне, – мрачно согласился кузнец. На дне его глаз уже вспыхнуло пламя негодования и гнева. – Так почто ж мы уехали? Надобно возвратиться и…

– Куда, по-твоему, они понесут находку? – перебил Макс. – К Кувраре этой.

– Кунваре.

– Да хоть курве, я о том, что она отпираться начнёт, если мы туда заявимся, – напомнил Макс. – За сердце опять схватится, и ты, добрый человек, ей поверишь. Да и обыск в трактире проводить мы не имеем права. Какие у тебя будут аргументы? Предчувствие подростка? К тому же, переворачивать всё вверх дном – это трата времени, пусть даже если предположить, что никто не попытается сопротивляться. А они попытаются. В конце концов, постоялый двор большой, куча домов, а деревня – ещё больше. Они спокойно могли зарыть её за каким-нибудь отстойником, и ищи-свищи.

На сей раз кузнец даже рта не раскрыл, верно предположив, что у Макса есть выход и из этой ситуации.

– Мы лучше просто где-нибудь в засаде посидим и понаблюдаем, что они делать станут. Скорее всего, увидев, как мы с полными гнева штанами уносимся в сторону города, никто не додумается подождать денёк-другой, а сразу полезут копаться в наших шмотках. Там и сцапаем.

– Недурно, – пораскинув мозгами, кивнул Каглспар. – Так и поступим.

– Правда, есть одно «но», – парень поджал губы. – Есть вероятность, что я ошибаюсь, и подозрительное поведение хозяйки мне привиделось. Доверимся моему чутью и вернёмся – можем потерять всадников, если эта Кунвара нас не обманула. Но если обманула, а мы поедем за всадниками, которых, может, и не было вообще, то она успеет припрятать сумку.

– Возвратимся, – решил здоровяк, кажется, ещё до того, как начал сомневаться Макс, просто искал подтверждение своим мыслям. – Коли нас обокрали наездники, а Кунвара правду поведала, то не солгала и про то, что они двинулись к Эпиркерку. А там токмо одному человеку удастся продать краденое, так что вещицы наши и так и эдак попадут в руки магистра. Знамо дело, когда он уразумеет, как так сталось, что суму не я привёз, а те бедолаги, от них мало что останется…, но воров и не жаль. Так и поступим. Вот токмо не ясно ещё ничего. Не поверю я, что она так солгала нагло, в глаза. Мы ж столько лет друг с дружкой знаемся, у своих красть – дело последнее.

Идиотский какой-то день. Очередной. Сначала как угорелые по деревне бегали, работничков этих искали, потом хозяйку трактира допрашивали, теперь вот катаются туда-сюда как дураки… Странный мир, полный проходимцев и с тотальным отсутствием камер видеонаблюдения, создавал какое-то просто до смешного большое количество проблем. Пора бы как-то умнеть начать. Например, перестать верить каждому слову каждого прохожего и думать, прежде чем в погоню бросаться.

– Ну тебя, подлеток, поучать меня ещё станешь, – отмахнулся раздосадованный Спар. – Испугался я, вот и не рассудил, что да как может статься. Да и, быть может, она правду поведала, а ты ужо всю деревню готов в мошенники приписать.

Макс не сразу догадался, что это не собеседник обучился дару телепатии, а он сам последнюю мысль вслух произнёс. Стало неудобно. Хотел было парень как-то оправдаться, но потом понял, что вообще-то ничего неправильного или грубого не сказал – Каглспару в его возрасте действительно стыдно должно быть, что у него не выработалось критического мышления. Что, собственно, он и сообщил.

– Ты палку-то не перегибай, усёк? – кузнец покосился на него недовольно. – Стыдить меня ещё стыдилка не доросла.

Они долго пререкались, пока возвращались, но вот вдали показалась крыша крайнего домика, и странствующие синхронно стихли. Не хотелось здоровяку верить, что его вот так обвести можно вокруг пальца, но по лицу читалось с лёгкостью: чем ближе они подъезжали, тем сильнее он убеждался в верности Максимова чутья.

Кузнец съехал с дороги, пока их не заметили, отпряг Плушу, чтобы она могла пока спокойно попастись неподалёку – в лес ручная кобылка и не подумала бы убежать, – и подкрался к краю пролеска на корточках. Путник юрким кроликом примостился рядом и во все глаза принялся глядеть на прекрасно просматриваемый постоялый двор.

Народ деревни вёл себя странно – столпились у входа в трактир, побросав рутинные обязанности, и явно чего-то ждали. Привлечь их внимание могли либо новые указы короля (а мимо Макса со Спаром никаких вестников из Эпиркерка не проезжало, это однозначно), либо перспектива нажиться на чужом горе. Несколько минут спустя Кунвара вышла из своего заведения: за лямки она несла в руках спортивную сумку Максима. И, надо отметить, несла по-женски – осторожно. Деревенские жители, как и предполагал юноша, оказались достаточно просты и не подумали, что лучше будет переждать: в этом мире королевство не обдирало крестьян до нитки, и люди выросли пусть и трудолюбивыми, но совершенно бесхитростными – поэтому решили разобраться со свалившимся на их голову богатством, пока владельцы не сообразили, что да как. Спар уже подорвался было выйти к ним и как следует высказаться, отобрав своё, но парень вовремя схватил его за локоть.

– Посидим и посмотрим, – предложил Макс, наблюдая за тем, как работники-братья ставят сумку на забор в окружении практически всех жителей деревушки. – Интересно, что они задумали… Блин, ну это, конечно, сильно. «Кем надо быть, чтобы Путника обобрать?», главное. Вот кем, оказывается! – он против воли улыбнулся. – Порядочный простой народ, что б их… ещё и помочь её искать хотели. Говнюки.

Сначала на всеобщее обозрение вытащили пакет с его плавательными принадлежностями. Целлофан бережно развязали, осмотрели и даже обнюхали каждый предмет – полотенце и плавки, оставленные преть в туго затянутом пластике, воняли, надо полагать, недостаточно сильно, потому что никто особо не морщился, – а после развесили по забору. Достали обмотанный проводами мобильник (Максим тут же пожалел, что предложил последить за их действиями, особенно сильно его взволновала судьба наушников), ключи, зарядку – её особенно долго почему-то крутили в руках и передавали друг другу для более подробного изучения.

Потом добрались и до свёртка.

– Рискнут, интересно, открыть шкатулку? – прищурился парень, вытягивая шею.

– Они, быть может, и простаки, да не дураки. На вещице этой защитные чары стоят, чтобы абы кто её не открыл, знаки высечены… Нет, ну ты погляди, дураки всё-таки.

Тот из крестьян, что желал «господину Путнику» удачи, размотал ткань, в которую Каглспар завернул шкатулку, и поставил добычу на видное место, чтобы все могли по достоинству оценить её красоту и изящность. Правда, надо отдать ему должное, к самой древесине, из которой была сделана вещица, не прикасался – держал через тряпицу. Люди обступили находку и, не слишком близко к ней склоняясь, долго и молча осматривали полированные грани ящичка с выщербленными по всей крышке символами, приглушённо переговариваясь. Видимо, решали, кому её открывать честь выпадет. Наконец, здоровенный детина с рябым лицом вышел вперёд (зрители разумно подались на несколько шагов в стороны) и занёс руки над загадочной находкой.

Стоило пальцам коснуться шкатулки, его дёрнуло, как от удара электрошока. На самых высоких, судя по всему, мощностях: тело выгнуло дугой и парализовало, мышцы вздулись по рукам и ногам в чудовищных спазмах. По волосам скользнули змеями какие-то зеленоватые искры, детина пошатнулся, да как стоял, так пластом на спину и обрушился – аж облако пыли поднял. Бабы, визжа, кинулись поднимать его на ноги и хлопать по лицу, да только если верить Каглспару, простыми воплями делу было не помочь. Какую бы магию ни наложили на шкатулку, действовала она не только безотказно, но и очень радикально.

Макс прикрыл рот рукой, но всё равно не смог сдержать сдавленного смеха. Ему это светопреставление казалось забавным: воришки получили по заслугам. А вот кузнец хмурился – он-то, в отличие от юноши, хорошо знал и Захарию, и его торговых партнёров, понимал прекрасно, насколько серьёзными могут для нерадивого взломщика чужих шкатулок оказаться последствия магического отравления.

– Вот идиоты-то, ей-богу, у колдунов таскать, да ещё и лезть к краденому голыми руками, – бубнил Спар, потирая переносицу пальцами. – Пойду я, мы ужо с лихвой потешились.

И он танком попёр сквозь кусты. Максим остался в безопасности и наблюдал презабавное зрелище, как жители деревни, завидев кузнеца, пытаются совместить приятное с полезным: оттащить от разъярённого обворованного человека своего соседа и при этом не попасть здоровяку под руку. Бегали люди бодро, ещё и отбиваться пытались, но похищенное сокровище решили вернуть владельцам, от греха подальше. Добивающим аргументом, надо полагать, стала всеобщая уверенность в опасности для жизни и здоровья окружающих, исходившей от загадочной шкатулки. Мужчина носился по открытой местности, как кот, попавший в мышиное гнездо и не успевающий убить всех одновременно, распугивал быстро прячущихся по домам деревенщин и грозно и вместе с тем грустно покрывал их благим матом.

Узнать, остался ли поражённый защитным заклинанием детина в живых, Макс не успел – Каглспар оперативно затолкал пожитки в сумку, покричал им вдогонку немного ласкового и нежного, возвратился широким шагом и забросил многострадальный товар (шкатулку он обратно завернул в ткань и убрал подальше) в повозку.

– Довольно с меня оказий, довольно! – сокрушался он, возвращая Плушу на законное место промеж оглоблей. – Мало того, что другам ужо доверять нельзя, так ещё и отстаём, шибко отстаём. Не понравится мастеру, что я запаздываю, может и недоплатить за задержку-то. Сдаётся мне, что источник этих несчастий – ты, Максим, потому как прежде ничего эдакого не случалось!

Путник тут же предположил наличие у колдуна еврейских корней, шпильку в свой адрес он даже не расслышал.

– Надо ж было додуматься-то, у своих красть! – разочарованно продолжал бубнить кузнец весь следующий час: повторял он примерно одно и то же, только на разный лад слова подставлял. – У своих же, не у чужих! Я с Кунварой знаешь сколько знаюсь ужо? А вот так вот со своими поступить – это до чего ж надобно опуститься! И ведь недурно живут-то, Хэдгольд их пальцем не тронул, хотя от столицы поселились – рукой подать! Но им все блага, все удобства – а они!..

Макс его нравственных страданий не разделял и разделять не собирался. В привычном ему мире и друг мог что-нибудь слямзить, если сильно приспичит. Конечно, не его конкретно друг – его знакомые так не поступали, – но вообще мелкое воровство существовало давно и являлось достаточно распространённой историей, не зря в судебной практике сперва отрабатывают ближайший круг общения жертвы. Банальная зависть или банальная нужда приводили обычно к не менее банальному финалу, и много возникало ситуаций, когда люди после попойки просыпались без заначек или бытовой техники. Да и чего уж греха таить, иногда в родном городе и убивали на ровном месте.

Вот только человеку, воспитанному в высокоморальных условиях, объяснять естественность низменных животных механизмов бесполезно: в картине мира Каглспара подобных «подлостей» не должно было существовать по определению. Только реальность, как оказалось, преподносила один подарок за другим.

– Хватит жаловаться, – спокойно сказал юноша, когда слушать негодующий трёп не осталось сил. – Лучше скажи спасибо, что мы догадались вернуться и нашли всё в целости.

– Эт да, Максим, – покивал неожиданно просто кузнец. – Исполать тебе.

– Мне-то за что?

– За то, что вовремя смекнул, как меня обманули дурно, – Спар нахмурился: переживал он несправедливость, судя по поведению, хуже ребёнка. – Ежели б ты не приметил, что к чему, гнались бы мы и ноне за придуманными всадниками до самого Эпиркерка. А там уж… Не подумай, что я всегда дурак эдакий, – он повернулся к нему с выражением смущения на лице и неловкостью в движениях. – Я обыкновенно способен увидеть, что да как, просто Бертшу жаль стало с ребятишками, уразумеешь? Я как помыслил, что с ними станется без меня…

– А семья твоя тут при чём?

– Без меня им оставаться нельзя никак, – пояснил, отворачиваясь, кузнец. – Я ж деньги зарабатываю, видишь? А коль меня не станет, на что они покушают, во что оденутся? А то, что мастер бы меня за потерю вещиц этих не простил, так то я тебе точно скажу, даже не сомневайся. Он мудрый и умный, а злой всегда на тех, кто его подводит. Ошибки прощает редко.

Спрашивать, действительно ли Захария мог убить Каглспара за проваленную доставку, не хотелось. У парня, конечно, возникли некоторые сомнения на этот счёт, но услышать однозначный ответ человека куда более осведомлённого… в общем, лучше было оставить эту тему.

– Хотя… про то, что он б меня укокошил – перегнул я, право, – помолчав, подтвердил кузнец его соображения и теперь. – А вот, скажем, руку мне повредить или лишить зрения…

Прекрасно, – поёжился Макс. – Только этой информации мне и не хватало для полного счастья. Господи, если ты есть, подай мне знак нахрен, потому что я уже сомневаюсь, стоит ли к этому чародею добираться вообще.

Его подмывало посмотреть на шкатулку вблизи. Пока кузнец не видел, парень осторожно расстегнул молнию своей многострадальной поклажи и заглянул внутрь. Край тряпицы как назло отогнулся, шкатулка лежала на самом дне, поблескивая полированным боком цвета молочного шоколада. Красивая вещь – и наверняка ценная сама по себе, раз способна предотвратить несанкционированное проникновение столь варварским и прямолинейным образом. Естественно, повторять судьбу полоумного крестьянина Макс не планировал и руки к ней благоразумно не тянул, но что-то завораживающее было в этом предмете. Что-то, что будто бы манило, соблазняло к ней притронуться.

Парень рывком отстранился от сумки, поспешно застегнул молнию и отсел подальше. Ну их, эти эксперименты над безопасностью. За последние три дня случайные товарищи и без того уже с лихвой превысили лимит удачливости.

Говорят, что человеческий глаз способен распознать свет от горящей спички на расстоянии двух километров. Так это или нет, Максу проверить в прошлой жизни не довелось, но во мраке ночи каменные стены Эпиркерка – примерно такой же высоты, как выяснилось при приближении, что и стены Эпфира, – подсвеченные многочисленными факелами, видел издалека.

У подножья бродили часовые с алебардами, закинутыми залихватски на плечи, и мечами на поясах. Ворота оказались закрыты двумя фазами стальных решёток, размещённых на внешней и внутренней стороне арки, через которую проезжали странники, и надо признать, что полуночная тьма окрасила подъездную дорогу в нерадостный и совершенно недоброжелательный цвет – даже человеку, мало смыслящему в устройстве средневекового королевства, было ясно, что это столица. Валганги, увенчанные брустверами и рядами частокола, галереи с бойницами, внушающие трепет бастионы – весьма недружелюбно выглядел город в ночном освещении. Над ведущим в Эпиркерк мостом развевались красные флаги с какой-то неразличимой в темноте эмблемой, на груди у каждого стражника сияла золотом распахнувшая крылья птица, лица у всех серьёзные и сосредоточенные, разговоров не слышно – люди делали свою работу добросовестно и на беседы не отвлекались. Тем более, что в ночи слух становился единственным их органом чувств.

Когда скрип разболтанных от долгих странствий рессор телеги донёсся до внимания стражей, у ворот замельтешили фигуры. Четверо часовых с алебардами выстроились попарно и поприветствовали путешественников с выражением подозрения в глазах – стояли и не шевелились до тех пор, пока свет факелов не озарил физиономию Каглспара.

– Мастер кузнец, – кивнул ему один из стражей, опуская направленное на гостей остриё, подошёл ближе и тут же заглянул в телегу. – Кто с вами?

– Путник, Йен, – ответил Спар севшим от усталости голосом. – Подобрал его в Бандичьем лесу. Он из новых.

– Вот как, – не сильно-то удивился прибытию иноземного человека стражник, только осмотрел внимательнее прежнего. – Давненько мы не видели никого из их мира, не иначе как стряслось что аль стрясётся. По какому вопросу господин Путник изволит посетить Эпиркерк?

Макс покосился на обернувшегося к нему кузнеца и неуверенно поджал губы. Раньше ему права голоса по понятным причинам не давали, и теперь парень явно трусил всё испортить.

– Да не боись ты, поведай сам, – кивнул здоровяк доброжелательно: видимо, здесь уже можно было рассказывать всё как есть.

– Я… я хочу увидеть господина магистра, – выдавил Максим, не отводя взгляда от отражающего свет факелов копья. – Хочу попасть к нему в ученики.

Страж посмотрел на него внимательно, криво улыбнулся и вздохнул.

– Смело, – прокомментировал он лаконично. – В таком случае, удачи, господин Путник. Она вам понадобится. Насколько мне известно, магистр к себе никого не берёт? – Йен повернулся к кузнецу. – Или ты не стал расстраивать мальчишку раньше времени?

– Да его попробуй расстрой, – пожал плечами Спар, усмехнувшись. – Упёртый как стадо ослов, твердит, что ему нужно, и всё тут. Ужо кто токмо не талдычил, что затея глупая: и я, и магистр Михейр…

– Так вы ехали через Эпфир? – стражник ободрился. – Как поживает Друммер и его шайка?

– Не жалуются, – улыбнулся верзила. – У них там с оплатой всё ладно, токмо тоскуют по звону стали. Просили передать привет.

– Оно и понятно, – кивнул мужчина в доспехе, явно довольный возможностью услышать что-то о знакомых людях. – Но, как говорится, лучше тосковать по звону стали, чем слышать каждый день… Слушай, мастер, я тебя тысячу лет в обед знаю. Ты же ничего с собой запрещённого не везёшь, так? Мне не нужно проверять? Ночь выдалась длинная, а мне ещё с утра на обход, было бы здорово, если бы ты меня обрадовал пустой телегой.

– Только заказы мастера, – не стал отрицать Каглспар, чем вызвал у Максима ещё большее удивление.

– И что там у него на сей раз? – Йен подобрался: повадками он напоминал гончую псину, взявшую след.

– А пёс его знает. Какая-то шкатулка, стопка талмудов и древности.

Стоп, – зацепился юноша за услышанные слова. – Талмуды? Древности? Не было такого.

– А в шкатулке?

– Откуда ж мне проведать.

– Ты не смотрел? – на лице стражника отразилось ироничное недоверие. – Прям ни одним глазком не заглядывал?

– Что ж я, дурак или самоубийца какой? – искренне поразился кузнец. – Древности-то видел, они не опасные, канделябр там какой-то, слиток из Бухремского адаманта, книги ещё, бумага из Эринготта…

– Наш магистр в своём репертуаре, – плохо скрывая снисходительность в голосе, протянул страж.

– …а вот шкатулка эта нонче в руки к одному деревенскому попала, так его так шибануло, что уж не смекнул я, цел ли. И не гляди так на меня, это не мастера вина, – нахмурился Каглспар в ответ на напряжённый взгляд Йена. – Он меня предупредил, что её голыми руками брать опасно. А мужик огрёб, потому как украсть попытал удачу то, что в ней лежит.

– Лучше будет, если я всё-таки посмотрю на эту коробочку, – стражник протянул руку к сумке. – На всякий случай. Ты, может, магистру и доверяешь… что, кстати, очень зря…

– У меня есть на то причины, – резче обычного отрезал Спар и перехватил руку знакомого вояки. – И других они не касаются. Но неуважение…

– Да знаю я, знаю, мастер кузнец, не горячись, – тут же покладисто смягчился страж и аккуратно выбрался из цепкой хватки. – Просто все эти слухи, знаешь ли, на пустом месте не родятся. Я бы в его доме на ночь остаться ни за какие награды не решился, даже если б помирал… Может, ты знаешь, кстати, правда это, нет?

– Что – правда?

– Что у принца нашего с магистром… дружба братская?

Стоп-стоп-стоп, – окончательно потерял нить смысла Макс. – Это на что намёки пошли, я не понял?

– Мастер меня в сердечные дела свои не посвящает, какими бы они ни стряслись, – старательно сдерживая злость, ответил верзила. – А ежели б и посвящал, я б не обмолвился, потому как…

– Ладно, ладно, успокойся, пошутил я. Не хочу знать, буквально печёнкой чувствую, что ответ мне не понравится, да и сплетничать об Его Высочестве… чревато. Тем паче, что меня куда сильнее волнуют другие сплетни…

Но по лицу было видно, что стражник не против узнать подробностей этого вопроса. Даже если и находит их отвратительными. В измерении, где никогда не изобретали телевидения и интернета, людям только и оставалось, что развлекать себя болтовнёй.

– На погосте уже с неделю недобрый ветер дует, а Мурзил трепал, что земля ночью шевелится, – продолжал страж. – Вот не сталось бы, что это магистра нашего высокопочтенного рук дело.

Не без помощи Максима он открыл сумку – справиться с молнией практики не хватило – и заглянул внутрь. Шкатулка заманчиво блестела в свете факелов, символы чернели на фоне шоколадного дерева как мёртвая кровь. Йен смотрел на неё достаточно долго, чтобы Путник начал переживать, но потом протянул сумку обратно и в очередной раз вздохнул.

– Нехорошая вещица, – заключил мужчина. – Не попадала бы она лучше в руки нашему чародею. Мало ли, что он задумал с ней делать.

– Я-то точно вижу, что ничего он коварного и подлого не задумал, – кузнец крепче сжал в кулаках вожжи.

– Твоя уверенность…

– Заели вы его во всех грехах винить, – оборвал Спар, наконец, вскипев. На каждом углу его принуждали к подобным беседам, и, добравшись до по-настоящему «своих», здоровяк не выдержал. – Сколько он для Эпиркерка делает добра каждый день, а ты всё туда же, что и другие. Или что, не у твоей Кассандры он девочку-то принимал, когда никто боле спасти их не решился, а? Где была бы жена-то твоя ноне и дочка, если б он помочь-то не пришёл?

– Может, и так, – нехотя подтвердил страж, краснея от недовольства. – Но это его прежних дел не лишает. Да и как доверять мужику, который, может, с другим…

– Довольно, уразумел? – перебил Каглспар снова, сердито отмахнувшись. – Из пустого да в порожнее, никто ничего толком не смыслит, всё лишь бы гадости балакать. Пропускаешь нас, нет?

– Пропускаю, конечно, куда я денусь. Добро пожаловать в Эпиркерк, господин Путник, – стражник кивнул ему и уже в спину, когда телега вплотную подъехала к медленно отползающим наверх воротам, прокричал: – Поосторожнее с магистром, подлеток!