Текст книги "Ученик Истока. Часть I (СИ)"

Автор книги: Серафим Волковец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 57 страниц)

– Ну… я…

– Не продолжай, – усмехнулся слегка подобревший от специфического табака Захария. – Тебе и думать было особо не на кого. Когда я услышал вопль этого молодого человека… – магистр поморщился. – Словом, решил, что лучше будет вмешаться, иначе ценный кадр выйдет из строя. Как бы я потом с Бертшей объяснялся.

– Исполать тебе, – с искренним чувством произнёс Спар не слушавшимися губами. – Не передать, как ты нам подсобил.

– Могу представить, не трудись. Это тебе.

Захария вынул из третьего ящика стола мешочек – внутри приглушённо зазвенели монеты – и положил возле спортивной сумки. Кузнец забрал плату и живо спрятал во внутренний карман на груди.

– Никаких штрафов в этот раз, – довольно добавил колдун, удаляясь к дальнему комоду с табаком. – Спасибо за оперативную работу, можешь идти.

– Обожди, мастер.

На миг в комнате повеяло холодком. Потом Захария повернул к нему голову с уже куда менее доброжелательным выражением лица и вздохнул нетерпеливо:

– Если тебе нужна прибавка за разговор с Падальщиками, то скажу то же, что и в прошлый раз: здесь тебе не банк, проценты не…

– Нет-нет. Я… я по поводу… него.

Максим робко приблизился к кузнецу, нещадно прессуемый внимательным взглядом чародея к земле. Не зная, куда деть руки, он крепко прижал их к телу и старался лишний раз не показывать, как сильно беспокоится. Впрочем, получалось у него плоховато, и, чтобы сбросить хотя бы часть напряжения, пришлось покрутить немного пальцы за спиной.

– Представить тебе нового Путника желал, – неизвестно с чего вдруг начал мять край своей рубахи кузнец. – Это Максим, он… новый Путник, стало быть.

– Здравствуйте, – дёргано кивнул юноша.

Колдун стремительно просканировал облачение парня, его волосы и черты лица, а после вернулся к поиску чего-то очень для него интересного в комоде. Шуршали кульки с травами, птичьи когти царапали по дереву, когда случайно задевали стенки.

– Рад знакомству. Что-то ещё?

– Максим мне подсобил… переправить вот это всё. Ежели б мы в его суму артефакты не спрятали, нас бы через Эпфир не пустили без беды да проверок.

– Нехорошо использовать молодых Путников в корыстных целях, – на лице Захарии впервые за время их разговора заиграла вполне искренняя улыбка. – Наконец-то ты учишься потребительскому к людям отношению, Спар. Молодец. Ты его поэтому подобрал?

– Ч-что? Нет, нет…

– И зачем мне эта информация? Хотел познакомить? – Захария кинул на Макса контрольный равнодушный взгляд, как если бы решил перестраховаться на всякий случай и убедиться в том, что поступает правильно, а затем отвернулся окончательно. – Познакомил. До свидания.

– Максим к тебе в ученики желает.

– Похвальное рвение, – всё так же спокойно покивал колдун, сосредоточенно копошась в ящике с табаком. – По крайней мере, молодой человек умеет выбирать союзников. Но у меня есть дела куда важнее, чем возиться с новыми Путниками. Думаю, господин Михейр будет рад пригреть пацана, так что… в добрый путь, как говорится.

– Пожалуйста, магистр Захария, – обратился Макс.

Теперь холодом повеяло всерьёз. По ногам ударило ледяным потоком как из открытого холодильника, на столе с шелестом приподнялось несколько бумажных листков, пламя горевшей на стене свечи дрогнуло. Колдун положил то, что собирался достать, обратно в ящик, повернулся уже полностью и облокотился о комод острым локтем. Вторая рука уткнулась кулаком в бок – позу он принял довольно забавную, абсолютно не соответствующую настроению, которое источал.

– Нет, – просто ответил чародей. Мышца на его щеке нервно дёрнулась. – Если ты закончил…

– Вы же услышали, как я звал на помощь, – чувствуя, как пылают щёки, сделал шаг вперёд Максим, слабо отдавая себе отчёт в том, что делает. – Я могу что-то, пусть даже не умею этим управлять, смог же до вас дотянуться! Я – Путник, как и вы, я могу учиться, могу стать…

Захария вздохнул – и в этом вздохе прозвучало всё. Потом поднял глаза. Они с Максимом были приблизительно одного роста – может, маг и повыше слегка, но не более чем на пару сантиметров, – однако смотрел так, что Макс рефлекторно вжал в плечи голову и сгорбился. И, разумеется, благоразумно примолк. Не злоба и не презрение пригнули его колени к полу поближе – взгляд содержал в себе бесконечную утомлённость… и скуку – непреодолимую, как цунами, уничтожающую, сметающую всё на своём пути. Неотвратимую, как гибель. Непобедимую. Вечную.

– Две причины, – голосом таким же обесцвеченным, как его облик, заговорил Захария сквозь неплотно сжатые зубы. – Первая: в своей мольбе ты упомянул Каглспара. Глупо тратить силы и время на поиски товара и останков своего протеже по всему Паберберду, согласись. Вторая: ты визжал как свинья, а у меня чувствительный слух. Теперь просто поверь на слово: в любых других обстоятельствах я оставил бы тебя умирать. Факт, что ты явился из моего мира, меня не впечатляет – не первый и не последний, как говорится. А сейчас мне нет дела до того, чего ты там хочешь и что ты там можешь. То, что ты якобы смог «достучаться», как имел наглость и глупость предположить – не более чем галлюцинация самодовольного сознания. Выдохни, юноша, и покинь мой дом – в мире полно других мастеров.

В прозрачных глазах перетекали всполохи белого электричества, зрачки магистра сузились до размера едва различимых линий (они, как выяснилось, у него ещё и вертикальные были, как у змеи), но именно скука, сквозившая в каждом звуке, лишала Макса смелости даже дышать. Чародей видел и слышал всё это уже десятки, а может и сотни раз: он участвовал в одном и том же нескончаемом диалоге, в котором менялись лишь порядки слов в предложениях – и то, что теперь он видит перед собой не Максима, а сто-первого просителя, обезличенную массу мяса и костей, выдающую одинаковые реплики как автомат в кафетерии выплёвывает одинаковые банки, вынудило парня сжаться.

Вот только инстинкты велели бежать, бежать без остановки, куда угодно, не важно, куда именно – по какой причине тоскующее создание вызывало столько ужаса? Не могла же крыться причина в том, что скука мага ощущалась настолько бесконечной, что пугала своей массой и своим влиянием податливый рассудок Максима?

Макс не шелохнулся. Он больше не мог доверять собственным чувствам.

– Надеюсь, теперь мысль достаточно ясна и мне не придётся повторяться, – подытожил колдун.

Сил не было даже на то, чтобы кивнуть. И вместе с трепетом, который внушал несостоявшийся наставник одним своим видом, Макс ощутил, как медленно поднимается в животе негодование.

– Мастер, – осторожно позвал кузнец. – Максим мне подсобил… Ежели б не он, мне бы несладко пришлось.

– В отличие от большинства людей, я способен осознавать информацию с первого раза, – вежливо оборвал магистр, обратив лицо к Спару. – И что, по-твоему, это должно для меня значить?

– Что он могёт тебе пригодиться…

– Очень рад. За него – что он «могёт пригодиться» кому-то помимо себя. За тебя – что научился использовать людей в своих целях. Если это всё, то, как я уже сказал, вы можете идти… Я правда закончил, Спар, прошу тебя – не заставляй меня злиться.

Сколько времени прошло с тех пор, как Макс ощущал себя героем? День, даже меньше. Он стоял посреди деревеньки, где все ему улыбались, и чувствовал себя будущим богом, всемогущим и всесильным. Он думал, что может силой мысли разорвать врагов напополам, что ворвётся в мир меча и магии, толкнув дверь ногой, в сверкающих доспехах и с молотом наперевес – совсем как описывал предыдущих Путников Каглспар. Он тешился запоздало появившейся головокружительной надеждой, что Падальщики не устояли против его желания жить, и рисовал в воображении картины предвкушаемого триумфа. А теперь? Победа над врагами оказалась фикцией его мозга, подогнавшего факты один под другой; колдун, с которым он всё это время чувствовал связь, вышел на деле не только злобным, но ещё и очень решительным и надменным козлом, в привычку которого менять решения не входило, и вот Максу нужно вернуться послезавтра в Эпфир, с пьянчуге-Михейру, чтобы… чтобы что?

Негодование, рождённое из маленькой искорки, вспыхнуло на сухих дровах сердца ослепительным огнём. Пусть не он уничтожил угрозу, распылив «боль дорог» по кустам и земле. Пусть не он смог дотянуться мысленно до Захарии, а Захария сам услышал его сквозь пространство. Пусть он не всемогущий бог, вот-вот готовый переродиться в сверхновую.

Это не меняет того единственного факта, определяющего всё – факта, что у Макса по-прежнему нет выбора.

– Я не уйду из этого дома, – скрестив перед собой руки, заявил Макс, подрагивая. – Пока вы не согласитесь взять меня в свои ученики, господин магистр.

Смелый ход. Смелый и опрометчивый.

Колдун повернулся к нему, но на этот раз по дому не пронеслось ни холодного ветра, ни жутких настроений. Они посмотрели друг другу в глаза с секунду, магистр усмехнулся криво, приподнял ладонь…

И мир вокруг вдруг резко куда-то взлетел. Когда Максим понял, что не просто летит, а целенаправленно падает, уже поздно было группироваться и пугаться – его вынесло в открывшуюся входную дверь, перенесло через всю лужайку и с силой грохнуло спиной об брусчатку площади. От удара о камни позвоночником и боли в ушибленном затылке у него свело дыхание. С полминуты юноша приходил в себя, отгоняя навязчивые искры в глазах, кое-как приподнялся на локте, молясь, чтобы этот полёт не оставил пару-тройку сломанных костей в теле, а Каглспар к тому моменту уже успел покинуть особняк своим ходом. Дверь за ним сама по себе тихо и спокойно закрылась.

– Ты как, подлеток? – кузнец оперативно подбежал и помог ему подняться на ноги. В шее и пояснице у Макса что-то неприятно щёлкнуло. – Вот дурной ты, правду я твердил, что дурной! Почто полез к нему с эдакими выраженьями?

– Хотел… показать, что серьёзно… ух… настроен.

– По-дурацки ты настроен, а не серьёзно! – рявкнул Спар. – Вот ведь совсем башкой своей пустой не работаешь. Поднимайся, идём, нечего на дороге валяться, люди глядят. Отведу тебя к нам, побудешь с Бертшей, покуда завтра в Эпфир не отправимся.

– Нет, – упрямо покачал головой Макс, выпрямившись и полностью игнорируя реплики прохожих, ставших случайными зрителями его феерического изгнания. – Пойду к колдуну.

– Так ведь он тебя выставил!

– И что? – мотнул головой парень. – Поздно уже сбегать, поджав хвост, я и так далеко зашёл.

– Он тебя прибьёт, дурачина.

Подросток и сам об этом подумал. Допустил возможность, что после столь громкого самонадеянного заявления от него горстки пепла не останется при следующей встрече. Не на пустом же месте, в конце концов, все эти слухи…

Но что-то промелькнуло во взгляде Захарии перед тем, как он отправил Максима по параболе прочь из дома. Что-то нечитаемое, что-то непонятное. Что-то, что невозможно было назвать с уверенностью, не получалось идентифицировать. Нечто, совсем не похожее на злость – хотя и злости там тоже, безусловно, присутствовало с лихвой. То, как он усмехнулся, когда услышал обещание молодого Путника…

Словно в нём на мгновение проснулся интерес. Будто неотвратимая скука ненадолго отступила.

– А я попробую, – наконец решил парень и уверенным шагом двинулся к дому. – В своём мире я мёртв, а в этом мне терять нечего.

Он сомневался, пока топал по тропинке к крыльцу. Ещё поднимаясь по ступенькам, он сомневался в принятом решении. Но стоило ему занести над дверью кулак, и все сомнения улетучились. Он не мог ошибиться, он точно это заметил. Колдун заинтересовался. Ему, кажется, на миг стало даже весело. Хотя в этом человеке спокойно уживались радость и гнев, ощущения Макса не могли оказаться простым совпадением или игрой живого воображения.

Против воли вспомнив про «Бойцовский клуб», парень улыбнулся и трижды постучал.

Закономерно никакого ответа с той стороны не последовало.

Парень постучал ещё трижды и снова подождал.

Потом ещё раз. И ещё.

Дверь приоткрылась, когда он опять заносил руку, и из щели на него уставился белёсый глаз магистра.

– Я-хочу-у-вас-учи…

Дверь захлопнулась, обдав лицо юноши потоком прохладного воздуха. И вот с того-то момента Максим уже совершенно точно был уверен в том, что поступает правильно. Он постучался в очередной раз. Потом снова. И снова. Чем дольше он не получал ответа, тем более остервенело долбил по двери, пока не заболели костяшки пальцев – пришлось сменить руку, но бессмысленные попытки прорваться к колдуну не оставил.

А возле забора тем временем собиралась небольшая толпа. Люди с интересом наблюдали за его действиями и тихо перешёптывались, гадая, чем было вызвано подобное рвение неизвестного подростка к нелюдимому затворнику. Кто-то из предприимчивых умников предлагал сделать ставки – как скоро колдун превратит назойливого парня в ничто, – но народу преимущественно оказалось не интересно участвовать в спонтанном тотализаторе. Они уже видели нечто подобное, и видели не раз – никогда прежде подобная настойчивость не приносила достойных или желанных плодов, поэтому для местных молотящий по двери тёмно-синего особняка юноша – лишь проходное развлечение в перерыве между работой и обеденным променадом.

Когда дверь распахнулась во второй раз, Макс на миг допустил надежду, что Захария передумал. Но колдун схватил его за загривок и с неожиданной для столь истощённого тела силой потащил парня прочь с территории – потащил, не поднимая руки даже на уровень локтя, как нашкодившего щенка, практически волоча по земле: Максу пришлось в три погибели сложиться и следовать за ним на полусогнутых. Появление мага взбудоражило зевак: большинство поспешило оперативно удалиться, а те немногие, что остались, отпрянули от оградки как ошпаренные. Воцарилась тишина – никто даже шептаться не находил в себе решительности: магистра не любили в той же степени, в которой боялись. И так как сам колдун не произнёс ни слова, пока Максим пытался вырваться и, надрываясь, тараторил, что не уйдёт, покуда не будет принят в ученики, зрители подражали этому безмолвию. Захария буквально вышвырнул паренька как котёнка обратно на брусчатку – наставив ему на грудь указательный палец, он нарисовал в воздухе маленький плюсик, но Макс ничего не почувствовал (хотя ему и померещилось, что на него наложили какое-то смертельное проклятье) и только несколько секунд спустя догадался опустить взгляд: на груди в районе сердца появился и теперь ярко сверкал сквозь футболку фиолетовым цветом небольшой «икс».

– Господин магистр, что…

– Это чтобы духу твоего на пороге моего дома больше не было, – холодно объяснил колдун, демонстративно отряхивая друг о друга руки. – А теперь шагай отсюда.

– И куда вы мне предлагаете идти?

– Да мне без разницы, – пожал плечами магистр, возвращаясь домой. – Куда хочешь. Мир большой, разберёшься.

– Но… Подождите! – крикнул ему вслед, поднимаясь, Макс.

В следующее мгновение дверь закрылась. Максим естественно предпринял попытку подойти к дому ещё раз, но неожиданно для себя увидел поднимающуюся над забором прозрачную стену с фиолетовыми всполохами, которой раньше здесь однозначно не было – и вовремя увидел, нужно отметить, поскольку едва не вписался в неё на полном ходу лицом. Прислонив руку, он почувствовал твёрдую невидимую преграду, и понял, что теперь постучаться в дверь не выйдет, как ни старайся.

– Эй, подлеток! – позвал кто-то из толпы.

Путник обернулся. Мужчина с проседью в волосах и с большим животом семенил навстречу, перекатываясь на коротких кривых ногах, и довольно посмеивался. Влажный лоб, залысина – «озеро в лесу»… Неприятный тип.

– Чем это ты так нашему магистру насолил, что он запретил к дому своему приближаться? – спросил незнакомец, искрясь самодовольством.

– Не важно, – отряхиваясь, буркнул Макс. – Не ваше дело.

– Давненько никто своим ходом оттуда не выходил, ежели до такой злобы его доведёт, – усмехнулся мужчина: впрочем, на особняк он косился с трепетом. – Повезло тебе, малец, мог бы уже и не дышать. Чёй-то ты к нему так рвёшься?

– Не ваше дело, – повторил парень настойчивее.

– Ладно, не говори, – неизвестный махнул пухлой ручкой. – О делах магистра лучше не знать. Ну, удачи тебе, сумасшедший!

Бля… И вот чего подходил, спрашивается?

Максим проводил странного персонажа взглядом и обессиленно опустился на бордюр пешеходного тротуарчика. Каглспар, чуть в стороне наблюдавший это представление с невозмутимым выражением, подошёл довольно спокойно и так же спокойно сказал:

– Этот торгаш дело балакает, подлеток. Повезло тебе. Не испытывай ты судьбу, идём домой.

– Не пойду я никуда.

– Да полноте…

– Ну вот куда ты мне идти предлагаешь? – взвился ни с того ни с сего Макс, поднимаясь на ноги: сказалось и напряжение, не отпускавшее его последний час, и злость на колдуна, которую точно нельзя было теперь высказать адресату, и унизительный полёт спиной в дорогу на глазах у десятка незнакомых людей, и стресс от осознания собственной скоропостижной кончины, и вынужденное обитание в незнакомом мире… Словом, были у него причины психовать. – К Михейру? Чтобы с утра до ночи дышать его перегаром? Или, может, к тебе в мастерскую, ножи ковать до старости лет? Куда мне идти, Спар, скажи мне? Есть какие-то предложения?

Кузнец хотел было прикрикнуть, но увидел в глазах Макса что-то нехорошее – что-то, что справлялось с воспитательными беседами гораздо лучше самого кузнеца – и, подчиняясь здравому смыслу, решил промолчать. Как-никак, он гораздо дольше жил на свете и мог теперь прикинуть, каково парню было всё это вытерпеть. Горячая молодая кровь – совсем не то, что прохладная взрослая, об горячее обычно ошпариться можно.

– Я ж твержу: к иным магистрам пойдём… – предложил Каглспар.

– Ну уж не-е-ет! Теперь я отсюда вообще никуда не денусь, – вопреки внутреннему порыву плюнуть на всё и послать зазнавшееся ходячее пособие по анатомии на хер, заявил парень, садясь на тротуар. – И никаких других магистров не надо, ясно? Лучше, чем этот, всё равно не найти, ты сам так сказал. И если раньше ещё был шанс, что я передумаю, то после такого к себе отношения – хрена с два! Вот раз он такой крутой, то пусть что хочет со мной делает, а я его прямо здесь буду караулить. Не хочет в доме разговаривать по-человечески – на улице подожду. Мы люди не гордые! Выходит же Захария хоть иногда, верно?

– Изредка, – сдвинув к переносице лохматые брови, подтвердил нехотя верзила.

– Вот чтобы момент не проморгать, останусь сидеть прямо здесь. Если надо, и ночью тоже. Я ему так на мозги накапаю, что добьюсь своего.

– Он тебя скорее убьёт, чем вытерпит.

Максим посмотрел на полупрозрачный защитный экран, созданный из магии по воле магистра. Бледные вспышки на фоне неба видны практически не были.

– Не убьёт.

День вышел невесёлым. Проходившие мимо люди старались к подозрительному парню, рассевшемуся на краю пешеходной дорожки, не подходить, но комментировали подобное поведение, в выражениях не стесняясь: очевидно, в Эпиркерке бродяг не любили и относились к ним с недоверием и даже презрением. Впрочем, а где их любят… После полудня группа молодых людей в одинаковой светло-синей униформе прошла мимо него аж трижды, громко рассуждая на тему бездомной молодёжи и гадая, куда подевались родители этого несчастного – старались говорить в голос, чётко, чтобы на конфликт, видимо, спровоцировать, а может, просто развлекались. Но Макс только поначалу возмущённо розовел и отводил взгляд – уже к концу второго такого променада нашёл успокаивающие аргументы и научился их игнорировать. Чужие люди, не понимающие сути его природы, не знающие о том, из какого мира явился к ним этот человек, не могли задеть за живое просто по определению… ну, или, по крайней мере, не должны были. Он их не знал, они его не знали – никаких точек соприкосновения. А если про банальную гордость говорить… Что ж, сам факт того, что Путник сидит тут и ждёт, пока дверь поросшего цветами дома откроется, много говорил о состоянии его гордости на данный момент. Боль в спине и затылке, тупая и ноющая, освежали воспоминания недавнего падения – и, признаться честно, комментарии студентов вряд ли способны были сильнее задеть его самолюбие.

Сидел Максим отчасти из соображений уже озвученной Каглспару логики. Но преимущественно – из принципа. Он такой путь проделал, чтобы теперь в грязи искупаться и обратно поехать? За сумку эту долбанную как за свою переживал, на кошмары эти насмотрелся, чуть не закончил у зомби-всадников в пасти – и для чего? Чтобы вернуться в Эпфир, в пыльную грязную лавку алкоголика, растерявшего последние капли самоуважения? Да ещё с таким позором?! Он готов был проторчать у дома магистра и этот день, и следующий, и следующий за ним… А потом, когда докажет свою ценность, если захочет, то уйдёт, громко хлопнув дверью. Сам.

Пустой желудок, однако, с планом категорически не согласился и протяжно завыл, стоило услышать, сколько ещё времени в него не положат пищу. Зад и поясница поддержали протест: они уже давно возмущались против дежурства все следующие сутки на холодной неудобной мостовой и в подтверждение своего отказа принялись ныть ещё агрессивнее. Но принцип есть принцип, твёрдо объяснил мозг. А значит, решил он, будем сидеть, даже если вы все здесь единоразово отвалитесь у Макса ко всем чертям.

К концу второго часа дежурства пришлось как следует прогуляться и нагрузить себя немного физически. Человек, совершавший посреди площади стандартную для спортсменов Земли разминку, жителям Эпиркерка представлялся, наверное, эдаким городским сумасшедшим – блаженным, по собственной дурости решившим остановиться возле местного дома с привидениями. Потягиваясь, крутясь из стороны в сторону и разогревая застоявшиеся суставы, юноша вспоминал о том, с каким упоением готовился к очередному заплыву: ещё месяц назад жизнь казалась простой, линейной и предсказуемой, пускай и слегка безрадостной. А теперь у него полный шиворот приключений – аж не знаешь, куда выгребать.

Зато интересно, – успокаивал себя Максим, вращая головой. – И магия есть.

Правда, по-прежнему оставалось загадкой, сможет ли этой магией управлять сам Макс. Падальщиков разметал по округе не он, других оказий проверить себя в деле не предоставилось – и хотя Каглспар был очень убедителен, когда рассказывал о чудесных способностях всех без исключения Путников, верилось в это с трудом. Вот в «Гарри Поттере», скажем, у героя силы проявлялись почти с детства – то со змеёй в зоопарке поговорит, то покоцанная злой тётушкой причёска за ночь восстановится… Он много раз убеждался в своей уникальности задолго до того, как попасть в школу волшебства.

Самым трудным был период с четвёртого часа по пятый: именно тогда в душе Макса родилось максимальное количество сомнений и угнетающих мыслей. С начала шестого часа почётного караула неприятные размышления о собственной ничтожности сменила усталость. Последние деньки лета начинались-то с прохлады, а вот финалом оставшегося под открытым небом человека не пощадили – когда солнце принялось постепенно катиться к горизонту, из футболки Макса спокойно удалось бы выжать с литр жидкости не самого приятного запаха.

Я всё больше становлюсь похож на бомжа, – заключил он и опустил на скрещенные на коленях руки голову.

Уже почти стемнело, когда к нему подошёл кузнец с тарелкой и кувшином.

– Бертша велела отдать, – сказал он, ставя буханку хлеба с куском мяса на камни рядом с Максом и протягивая ему крынку молока в руки. – Когда проведала, что ты магистра пожелал измором взять, собралась было идти тебя отговаривать.

– А чего не пришла? – бросаясь на еду, поинтересовался парень вполне искренне: у него как-то не сложилось об этой женщине впечатления, что её можно без особых усилий остановить от реализации задуманного.

– Я уболтал.

Путник покосился на собеседника недоверчиво, но тут же вернулся к стремительному уничтожению продуктов. Правильно расставленные приоритеты – залог долгой и счастливой жизни, как говорится.

– Чего это?

– Поразмышлял над твоими словами. И уразумел, что ты прав, стоит попытаться.

– Серьёзно? Одобряешь мою забастовку?

– Нет, – покачал головой Спар. – На улицах токмо вовсе последние люди обитают. Но и сдаваться не предлагаю. Думается мне, что можно поумнее способ-то отыскать, как к мастеру подобраться.

– Порази меня. И какой это, интересно?

– А мне почём ведать? Это твоя задача, не моя, – кузнец усмехнулся. – Я своё на три жизни вперёд отдумал, Максим. Твой черёд голову ломать.

– Не вижу в своём плане никаких белых пятен, – резче, чем хотел, отрезал парень, вытирая губы тыльной стороной ладони. – Спасибо, что накормил. Захария не будет сидеть там вечность, когда-нибудь ему понадобится… ну, не знаю, продуктов купить каких. Даже если есть запасы, не станет же великий маг от простого меня по подвалам прятаться! Так что это вопрос времени, Спар, вот увидишь.

– Ты скверно с ним знаком.

Не дожёванный ещё кусок мяса замер в промежутке между зубами. Макс прикинул, насколько велика вероятность того, что кузнец окажется прав, и поднял на него встревоженный взгляд.

– Что, станет, думаешь?

– Он, случается, вспыхивает, это верно, – Каглспар задумчиво почесал подбородок. – Но куда как чаще покоен аки змей. Ему усидчивости не занимать, подлеток, он в логове своём из вредности и принципа может и год сидеть.

– Нет, ну год-то я точно на дороге не проживу…

– Твержу тебе, поедем со мной в Эпфир завтра. Михейр, может, и пьёт аки скотина, но многому тебя обучить способен.

– Я уже принял решение, – отрезал парень. – Спасибо, остаюсь.

Здоровяк раздражённо отмахнулся.

– Вот ведь баран упёртый… Шут с тобой. Сиди. Но ежели помощь потребуется, можешь к Бертше идти, она тебя в беде не бросит. Я, право, ей не поведал, что ты заявиться можешь, однакось, думается мне, она и сама об том в курсе.

– Спасибо… Правда, Спар, большое спасибо.

– Осторожнее здесь по ночам, – предупредил кузнец, забирая тарелку, и поднялся на ноги. – В столице, балакают, душегубцы всяческие заводятся.

– Чего? Кто?!

– Да шучу я. Шучу.

И Спар, посмеиваясь, неторопливым шагом удалился.