Текст книги "Ученик Истока. Часть I (СИ)"

Автор книги: Серафим Волковец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 57 страниц)

– Вот, кстати, про «долго». Сколько примерно занимает… процесс обучения?

– Каждый справляется по-разному, – колдун сжал пальцы в кулак, повод захрустел новенькой кожей. – Зависит от поставленной цели. От личности Путника и силы его духа. От наставника, конечно, тоже. Точных цифр не дам, знаю не больше твоего.

– Ну, хотя бы приблизительно?

– Сказал же, по-разному. За статистическими данными обращайся к Михейру – он после нас целый конвейер по воспитанию новых Путников наладил.

– А после «вас» – это после Триады?

Захария ограничился ёмким «угу». Правда, для Макса этого «угу» было явно недостаточно.

– А про Триаду можно задавать вопросы?

«Угу» повторилось, уже немного более напряжённое. Максу пришлось повременить, чтобы правильно собрать пазл предложения из кусочков-слов.

– В разговоре с Айгольдом вы упоминали Коула… Ну, который генерал Эпиршира.

– Помню такого.

– Какой он человек?

Чародей усмехнулся и как бы невзначай поплотнее прижал голень к бокам лошади – Дрозд слегка ускорил шаг.

– А тебе зачем, позволь спросить?

– Просто интересно.

– Праздный интерес полезен для детей и стариков. Мужчине, взрослому только по его собственному мироощущению, такое любопытство может сильно навредить.

Понял. Не про Коула так не про Коула. Как там звали чародейку, о которой рассказывал Михейр?..

– Он стал генералом армии Эпиршира в тридцать один год, – вопреки ожиданиям не стал соскакивать с темы колдун. – В столь юном возрасте подобное не удавалось никому прежде. Это всё равно что в тридцать лет стать Генералиссимусом Советского Союза, или генералом ВВС в Штатах.

Рюкзак словно стал чуточку легче. Макс весь обратился в слух.

– «Гений стратегии», «Истинный талант» – так его называли, – Захария заговорил мягче и тише, глядя куда-то далеко вперёд. – Говорили, что сам Воинствующий бог Тир наградил его даром предвидеть действия врага, силой вести за собой войско и мудростью использовать любые условия в свою пользу.

Его щека вдруг дёрнулась, лицо исказила гримаса злобы – колдун оскалился, сверкнув клыками, и практически выплюнул:

– Херня.

На памяти Максима это был второй случай, когда чародей произносил вслух ругательство. И первый, когда это ругательство прозвучало чётко, громко и безапелляционно.

– Ведь это так удобно, – проворчал Захария, – Ссылаться на богов, врождённые таланты и прочую космическую ересь, на которую никто не в силах повлиять. Которая «либо есть, либо нет», которая «даётся только избранным», потому-то они и становятся великими. Да, генерал Коул с самого детства был весьма изобретателен и к военному искусству проявлял куда больше интереса, чем ко всему остальному. Но он пахал как проклятая лошадь почти всю свою жизнь. Война стала его жизнью.

Дрозд, почуяв нервного ездока, зашагал пружинисто и собранно, готовясь сорваться в галоп. Колдун вынужден был выдохнуть воздух – медленно и шумно – и потрепать коня по шее слегка одеревеневшей от напряжения рукой.

– Правда, никто этого не видел, – продолжил он. – И если смотреть на вещи объективно, это была не их вина. Мы сами отстроили стену между собой и народом, желая спрятаться от их гнева и ненависти, желая защититься и выжить. Но такие стены непреодолимы с обеих сторон. Его Величество Харт мудро распорядился нашим добровольным отчуждением: он создал каждому особенную роль – образ непобедимого воина, у которого нет слабостей и которого благословил весь местный пантеон. С тех пор мало кто задумывался, действительно ли мы настолько любимы богами – а те, кто задумывались, не имели шанса узнать правду.

Помолчав, чародей печально улыбнулся.

– Сперва ребята решили, что больше всех досталось мне. Мало кто ассоциирует Палача с приятным, душевным и пахнущим фиалками человеком, как-никак. Популярностью в обществе я по понятным причинам особо не пользовался.

Максим усмехнулся.

– Пропертина стала королевской Тенью. Её исключительная способность проникать в чужое сознание ни в чём ином и не могла найти лучшего применения, чем в королевских пирах, дипломатических встречах и военных переговорах. Она прекрасно прижилась на новом рабочем месте, как ты понимаешь.

– А генерал Коул? Какую роль дали ему?

Захария улыбаться перестал.

– Самую тяжёлую, как оказалось.

Над линией горизонта медленно поднималось сереющее облако – растянутое тонким слоем от края до края, оно напоминало Максиму смог выхлопных газов над крупными городами Земли. Навострив закруглённые уши, конь приподнял голову и всмотрелся в него словно в поисках невыраженной опасности. Как любое животное, он чуял грозу. Странствующие приблизились к развилке: большой тракт уходил вперёд ровным пластом иссушенной жёлтой земли, а узкая двухколейная дорога извилистой лентой тянулась на запад, по правую руку от них. Тонкий столб-указатель с поблёкшей от времени вывеской сообщал путешественникам, что в той стороне кожевенное хозяйство.

Сойдя с тракта, парень почувствовал, что дышать стало легче, а вот шагать – напротив: неровная земля с колдобинами и ухабами то и дело норовила уйти из-под ног, поросшие осокой осыпающиеся кочки не вовремя оказывались прямо перед мысками кроссовок, а поднимать ноги выше не давали усталость и несколько десятков лишних килограмм на спине. Спотыкался и конь, отвыкший от полевых дорог, и Захарии пришлось отдать ему повод, позволяя смотреть куда наступать. Соседство клыкастой пасти с его плечом больше не напрягало Макса. Волны сорной травы высотой по пояс шумели сухими стеблями, то клонясь к земле, то вновь поднимаясь к небу, полупрозрачных бабочек стремительно несло над дорогой свежим ветром, переворачивая в воздухе и бросая во все стороны. Запах увядающих диких цветов скользил над полем, но с каждой минутой всё чаще к нему примешивался менее приятный и более отчётливый запах навоза – предвестник появления вдали бурых крыш деревянных домов и едва торчащих из зарослей кустарника заборов.

– Мастер Оскар держит кожевенное производство уже лет пятнадцать, – сообщил невесть зачем чародей. – По рождению он мещанин, но решил заняться купеческой деятельностью, когда не стало его матушки и обоих старших братьев.

– Всех сразу не стало? – уточнил молодой Путник, прищурившись.

Он уже понял, что продолжать разговор о генерале Эпиршира наставник не будет.

– Приблизительно одновременно, – подтвердил колдун.

– Это как так? Болезнь?

– Почти. Эйктюры.

– Что это?

– Звери такие, – усмехнулся Захария, вновь велев Дрозду поторопиться. – Плотоядные олени. Если кратко.

На то, чтобы вспомнить, где он уже слышал о чём-то подобном, ушло всего ничего: конечно же, это Каглспар в первый день их совместных странствий велел нерадивому мальчишке сбавить тон при переходе вброд каменистой реки.

– По крайней мере, это официальная версия.

– А есть неофициальная?

– Есть, как не быть, – чародей покивал. – Но она существует исключительно в рамках их семейной предыстории. Отец мастера Оскара был бедным мещанином, видишь ли, хозяйство держал очень скромное и погиб на второй войне Харта, не оставив в истории родного королевства никакого значимого следа. Всё его скудное движимое и недвижимое перешло в наследство жене и детям. Поровну разделённое на четверых, разумеется. Госпожа Алия ломаного гроша за время их брака не заработала и после смерти супруга непозволительно долгое время восстанавливалась от потери. Трое братьев ладили друг с другом со слишком переменным успехом и большую часть рабочего дня тратили на грызню – то немногое, что у них осталось, вместо доходов начало приносить долги. Требовался… единоличный правитель. Но без посторонней помощи братья бы выбирали среди них главного до второго пришествия, матушка захлёбывалась горькими слезами и к работе даже близко не подходила, а на внешнего помощника, как ты понимаешь, денег уже не хватало.

– И тогда на сцене появились плотоядные олени, – заключил Макс, в очередной раз затягивая лямки рюкзака. Ремни так плотно обхватывали плечи, что руки немели и холодели, но никак иначе этот груз он дотащить бы не смог.

– Небольшая группа из Сильва Антика, что в королевстве Эринготт. Сбиваться для эйктюров вместе – поведение редкое, но не исключительное. Они достаточно разумны, чтобы делиться друг с другом добычей, если её много. Другой вопрос, что жители полуострова прекрасно осведомлены об опасности и знают, как предотвратить нападение даже целого стада. Видимо, родственникам мастера Оскара просто не повезло.

– Видимо, – согласившись, парень посмотрел на медленно приближающиеся бурые крыши. Даже залитые светом утреннего солнца, они растеряли для него флёр деревенского очарования. – Тяжёлая утрата.

– Невосполнимая. Но он не мог себе позволить долго горевать, это понятно. На него свалилось убыточное дело, долги и не связанные с работой бытовые хлопоты. Он решил не транспортировать родных из Эринготта и похоронил без лишнего лоска на выделенных администрацией землях, а сэкономленные деньги вложил в развитие своего производства. Оно и понятно: отгрузка тел в другое государство стоит целое состояние. Потом раздал долги, нанял персонал, взялся за расширение. Сегодня у него в руках весьма прибыльный бизнес. Раз в год он ездит в Шанкаль, что на границе с Эринготтом, и отдаёт дань уважения, проводя трёхчасовую молитву за упокой их душ: сначала матери, затем обоих братьев.

– По часу в год на каждого, получается?

Захария отрывисто и с задором «угукнул» в ответ. В принципе, в дальнейших пояснениях о том, к какому человеку они едут в гости, Максим больше и не нуждался.

Сначала из-за кустов вынырнул им навстречу пожелтевший от времени деревянный забор, и в первые секунды молодому Путнику казалось, что посреди тёплого осеннего утра за этим забором он вдруг наткнулся каким-то чудом на чистейший снежный настил. Только когда настил, заметив приближение чужаков, заблеял, сдвинулся с места и единой волной ринулся к противоположной стороне загона, до него дошло: это спины и упитанные бока домашних животных. Тоненькие чёрные ножки овец почти невозможно было рассмотреть за их густой шерстью, скрученной в плотные мелкие колечки – словно сошедшие с картинки в детских книгах, они единым организмом, чутко улавливая направления друг друга, стремительно перемещались подальше от незнакомых странников, и ни одна не наткнулась случайно на товарку, не оступилась и не взбрыкнула испуганно, попав копытцами по соседке.

Маленькие чёрные головы с непропорционально длинными ушами постоянно были у всех них направлены в одну и ту же сторону. Любые олимпийские чемпионки по синхронному плаванию сгрызли бы себе локти от зависти к их слаженным движениям. Макс слегка замедлил шаг – что-то ему в этих животных не давало покоя – и присмотрелся внимательнее.

Ни у одной из овечек строение черепа не предусматривало наличие глаз.

– Доброго дня вам, – поприветствовал голос откуда-то со спины.

Максим отшатнулся моментально и рефлекторно зашёл за мощный корпус чародейского коня. Парню потребовалось несколько секунд, чтобы разобрать в кустах человеческую фигуру и довольно широкую тропку, проложенную под ветками. Из синей тени им навстречу вылез уже знакомый крестьянин в соломенной шляпе – не иначе как барин велел ему сидеть в засаде и высматривать важных гостей лично, – и только его широкая улыбка, потерявшая несколько зубов на верхней челюсти, и искреннее приветствие поуспокоили чрезмерно впечатлительного гостя.

– Стал быть, пожалуйте за мной, – не без гордости, но почему-то слегка беспокойно пригласил мужик, выходя на дорогу. – Мастер Оскар велел вас до подворья довести, господин магистр, а лошадку вашу…

Повернув к крестьянину голову и уставившись на него хищно и бесцеремонно, Дрозд тихо и очень недоброжелательно клацнул зубами. Звук, отражённый от намордника, вышел звонкий.

– К коню руки лучше не тянуть, – обыденным тоном посоветовал Захария, плавным движением стремительно укоротив повод. Правда, вряд ли ему было так уж обязательно озвучивать своё предупреждение: несчастный Камир и без того успел сделать все необходимые выводы. – И в конюшню не ставить. Ведите.

В сопровождении гости не нуждались: проложенный через поля путь был единственным, без ответвлений и спорных участков – заблудиться трудно. И всё же хозяин отправил за ними человека – не иначе как высоко ценил труд и помощь магистра Хаоса, решил Макс. Камир (кажется, так к нему обращался Захария) шагал к цели пружинистым и слегка неровным шагом, двигался споро и поминутно косился через плечо на жеребца – в частности, на выпученный лимонный глаз, не сводящий пристального взгляда с наполовину облысевшей головы, и на забрало, о назначении которого крестьянин догадался быстро. За стремительным мужиком ускорил Дрозда колдун – Максим отчётливо распознал на его лице удовольствие от закипевшей вокруг деятельности и вынужден был подстраиваться и поспевать невзирая на неприлично уже потяжелевшую поклажу, давящую на хребет.

А чародейские книги и склянки тем временем, будто предчувствуя скорое своё освобождение из брезентового заточения, как назло всё больнее впивались выступающими углами в косточки позвоночника – финальные метры до просторного каменного крыльца, украшенного бледными мраморными скульптурами, он прошёл, не замечая вокруг практически ничего. Ноги непослушно шкрябали мысками по вытоптанной земле, поднимая в воздух красноватую пыль – напрочь забыв о наставнике и рамках приличия, он на ходу расстегнул поясной ремень размашистым рывком и, круто развернувшись на пятках, даже не сел, а почти что упал на лестницу. Сумка жалобно лязгнула содержимым о верхнюю ступеньку, в следующий миг Макс сбросил с опухших плеч широкие лямки, и баул, опасно накренившись, почти свалился на землю – только оказавшиеся на пути перила и спасли скарб от возможной катастрофы.

– Штраф, – ровным тоном сообщил колдун; он уже вытащил ноги из стремян и как раз готовился соскользнуть с седла на землю, когда стал свидетелем вопиющей небрежности. – Пять монет.

Хлёсткий голос был сродни стакану ледяной воды, брошенной прямо в лицо вместе с самим стаканом – юноша аж на ноги подорвался, не успевая отследить, от испуга больше или от негодования, но вовремя осёкся и плюхнулся обратно.

Да ты попробуй сам!..

– Внутри мои книги, – Захария сбил запал возмутиться, напомнив об этом так, словно это должно было всё объяснить. И как ни странно, это и правда всё объяснило для Макса – парень и сам поражался, насколько быстро вспоминал каждое произнесённое наставником слово. – Умерщвлять не стану, хотя и обещал. Но это если они там сейчас в целости. Теперь, когда я договорил, можно извиняться.

– П-простите, – поразмыслив немного, опустил голову молодой Путник. Кулаки, впрочем, так и не разжал. – Мастер.

– Поставь сумку так, чтобы не заваливалась, и оставайся где сел, – отстёгивая карабины повода от рычагов хакаморы, распорядился колдун. – С крыльца ни ногой. Присмотри за ним.

– Да как я остановлю эти полтонны голода, если вдруг.? – парень обменялся с жеребцом удивлёнными взглядами, после чего заметил довольную физиономию Захарии и, догадавшись, где собака зарыта, вздохнул: – А. Вы Дрозду.

Довольный шуткой, чародей подмигнул Максу с задором, легко и без напускной стати вскочил по каменной лестнице, распахнул парадные двери настежь и, бросив лаконичное «я скоро», без приглашения и без стука нырнул в скромных размеров светлый холл. Оставшиеся снаружи проводили его взглядами молча. После чего, переглянувшись сначала с пристыженным подмастерьем, а после – с лишённым контроля подозрительным жеребцом, Камир, неловко потоптавшись, решился-таки сделать шаг к мраморной скульптуре у подножья лестницы.

– А вы, господин… – от волнения в его горле спёрло дыхание, и мужик сперва вынужден был проглотить застрявший в глотке комок. – Вы, стал быть, тоже… Путник?

С ответом Максим торопиться не стал. Времени, проведённого в Цельде, было катастрофически недостаточно, чтобы делать глобальные выводы. И всё-таки, кое-что юноша, даже проводивший большую часть времени взаперти, заметить мог.

Быт этих людей казался до дрожи похожим на средневековый быт – поля-огороды, домашнее хозяйство, короли и наследники престолов, дворяне-мещане, войны верхом на лошадях с копьями подмышками… Но до сегодняшнего дня – да нет, даже до этого момента, пожалуй, – Макс в упор не замечал принципиальной разницы, настолько колоссальной, что это меняло абсолютно всё.

В Цельде люди знали о существовании других миров.

Это не было похоже на уверенность религиозного человека в существовании загробной жизни – это, в общем-то, не было и верой в привычном всем понимании. Здесь каждый точно об этом знал, как знают жители Земных городов об электричестве или двигателях внутреннего сгорания, потому что там, на Земле, иным мирам до сих пор не нашли доказательства. Кому-то эта концепция могла приходиться по душе, кто-то мог её отвергать – а здесь межпространственные перемещения были задокументированным и общеизвестным фактом, таким же неоспоримым, как наличие неба над головой. И с кем бы Максима ни сталкивала случайность, все знали о том, кто такие Путники. Да, относились они к этому явлению с разными эмоциями, хорошо или плохо читаемыми в глазах, но их переживания не отменяли факта того, что они с этим явлением знакомы и даже встречались, как это говорится, тет-а-тет.

Глядя на робеющего мужика, чья смуглая кожа потрескалась от солнечного света как выжженная земля, натруженными мозолистыми пальцами перебирающего края холщовых штанин, обычный ярославский парень вдруг поймал себя на мысли, что не имеет ни малейшего представления о том, насколько же сильно подобное знание меняет мозги такого вот простого работяги. Насколько одно-единственное это знание вообще способно повлиять на общество? И в какую сторону?

Ещё вчера Максу казалось слегка… наивным всеобщее отношение к Путникам. Рассказы Айгольда и Захарии о тех временах, когда солдаты нацисткой Германии и Советского Союза толпами валили в Цельду прямиком с полей боя, тогда никак не изменили его ощущения, и трепет перед иномирцами для него больше смахивал на благоговение перед звёздами шоу-бизнеса или религиозными лидерами. «Ведь в сухом остатке мы же тоже просто люди», хотелось сказать ему всякий раз, когда гости чародейской лавки, распознав в пацане Путника, отводили взгляды.

И только сейчас, когда Камир обратился к Максиму с этим трепетом – даже страхом, – он вдруг спросил себя: «Будь факт существования других миров подтверждён на Земле, как бы я сам относился к таким вот… гостям?».

– Да, – не зная, какие слова будет лучше подобрать, ответил юноша просто. Груз ответственности, которому не было имени, мягко опустился на его уставшие плечи. Сначала показалось хорошей идеей промолчать, потом – уточнить: – Почему вы спрашиваете?

– Понимаете…

Мужик вновь осёкся, вновь хлебнул лишку кислорода. На холщовой штанине всё глубже отпечатывалась складка.

– Вы не серчайте, господин, что я к вам… что я вас задерживаю, стал быть, – не зная, куда себя деть, всё сильнее комкал Камир многострадальную штанину. – У вас с хозяином тоже дела, стал быть, ежели вы теперича здесь… А я от работы вас отвлекаю…

Макс не торопил, хотя язык и чесался. Очевидно, Камир хотел о чём-то спросить – или, вернее, попросить, – но никак не мог собраться с духом. И помня, каким жутким может быть Захария даже в хорошем настроении и как страшно, должно быть, местным просить его о помощи, парень проникся к бедолаге сочувствием. Наверняка, пообщавшись (или просто пересёкшись разок) с чернокнижником, они теперь думали, что все Путники… такие вот.

– Но, может статься, у вас, господин, есть минутка-другая?

– Думаю, найду, – кивнул он, мысленно самому себе дав затрещину: не знает же даже, на что соглашается! – Смотря на что.

– У нас здесь, стал быть, зараза ходит, – крестьянин рвано махнул рукой, желая указать в каком-то одному ему известном направлении, но движение от нервозности получилось слишком неопределённым и больше напомнило агонию раздавленного насекомого, дёрнувшего лапкой. – И господин магистр за тем как раз-таки и прибыл, заразу енту вывесть. Токмо… стал быть, он токмо скотину излечит?

– Если честно, я о договорённостях Мастера с вашим хозяином не в курсе, – ответил Максим, приподняв напряжённо плечи. – А под этим вашим «токмо» вы что подразумеваете? У вас… помимо животных кто-то болеет?

Камир раздул ноздри и опустил голову. За полами соломенной шляпы выражение его лица было не рассмотреть, но вибрация чужих эмоций отчётливо дала парню понять: это страх.

Он боится за заразившегося? Или боится рассказывать, что заразился кто-то ещё?

Мужик молчал. Опустив плечи и сомкнув руки в замок за спиной, он напоминал провинившегося школьника в кабинете директора, для полноты образа не хватало разве что расплакаться. Вибрация страха усилилась, проникая Максу прямиком в грудную клетку и угрожающе надавливая на сердце – не самое приятное ощущение удивительным образом опустошало голову от мыслей.

– Камир?

– Помогите, господин, – он поднял лицо, влажное и блестящее: дорожки слёз чертили грязные щёки, смывая с грубой потрескавшейся кожи дорожную пыль. – Не станет господин магистр силы свои тратить без платы, хозяин не станет платить, но ежели не подсобить, помрёт девка, молодая совсем…

Хотелось потребовать подробного рассказа, но посыл был ясен и без деталей: мастер Оскар пригласил Захарию вылечить скот, а не крестьян, и, судя по отчаянному взгляду Камира, тратить средства на работников не собирался, о чём любезно им и сообщил.

Ебитесь как хотите, называется, – парень против воли сжал кулаки, да так, что всадил в ладони ногти. – Классные в Цельде работодатели, ничего не скажешь.

– Помрёт она без помощи, господин, – спрятать слёзы мужик и не пытался. Очевидно, девица, кем бы она ни являлась, была его сердцу очень дорога. – Поначалу-то токмо шаталася, мы думали, занемогла. Опосля проведали, что понесла. А второго часу вконец слегла: горит вся, в себя не приходит, сама на себя выворачивает, бельма закатывает, язык кусает, кровит. Мы своими силами подсобить пытались, воду чистую носили, спиртом тёрли, да куда нам, ежели ни лекаря нету, ни повитухи подсобить не в силах… Помогите, господин, некого больше о помощи просить! Скокмо велите – мы стокмо уплотим, да токмо не прямо-таки сейчас, накопить надобно!

Лукавством будет сказать, что Макс не готовился внутренне к подобным ситуациям. В те короткие умопомрачительные часы, когда он мнил себя могущественным магом, изничтожившим Падальщиков силой мысли (и страхом смерти), он также воображал себя и рыцарем в сияющих доспехах – тем самым, который спасает деревни девиц и полчища детей и сеет мир везде, куда ступает его благословенная нога. Ему правда хотелось помочь – он чувствовал эту потребность всем телом, вот только его мечты о собственном величии мало соприкасались с реальностью, куда менее радужной и куда более сложной.

Парень ждал, что однажды этот момент наступит. Вот только он надеялся, что будет уже хоть на что-нибудь к этому моменту способен.

– Камир…

– Молю, господин, спасите!

И мужик сделал именно то, чего Макс сейчас больше всего боялся. Упал на колени.

– Прошу, господин, молю! Мы уплотим всё до медяка!..

– О господи боже, встаньте живо!..

Растерянный и понятия не имеющий, что в такой ситуации делать, парень бросился поднимать крестьянина на ноги, забыв про боль в пояснице и ломоту в плечах, словно от положения мужика в пространстве что-то зависело. Крепко схватив за жилистые предплечья, Максим потянул было наверх: Камир же, борясь, ещё сильнее припал к земле. Поразительным оказалось то, насколько в его на первый взгляд тщедушном теле оказалось много физической силы – рыдая, он наотрез отказывался вставать и только бормотал мольбы, превращая печальную ситуацию в пугающе-абсурдную.

– Прекратите сейчас же… вы же взрослый мужик, ну!

Как будто мне это мамино напоминание о гендерной принадлежности помогало хоть раз… Захария, чёрт возьми, сейчас самый удачный момент, чтобы появиться и всё разрулить!

Крестьянин продолжал бормотать и плакать, и если бы такое поведение никак не затрагивало Максима, наблюдать за этим парню было бы, возможно, даже смешно. Вот только его насильно втянули в водоворот чужих страстей и печалей, заставив тысячу раз уже раскаяться в собственной мягкосердечности, а на горизонте не маячило спасительной фигуры в тёмно-синем плаще, способной остановить катастрофу. Макс зыркнул по сторонам – как назло, никого, чьё появление поумерило бы разошедшегося не на шутку работягу!

– Так-так-так, всё, хватит, Камир… Да выслушайте же вы сперва!

– Помрёт ведь девка! Молодая девка же!

– Я поговорю с Мастером, хорошо? Уверен, он сможет…

– Нет! – упоминание колдуна подействовало как пощёчина: мужик поднялся на ноги рывком и, ловко высвободившись из хватки Максима, сам намертво вцепился в его расставленные руки. – Ежели господин магистр проведает, что она больная, об том хозяин мой проведает тут же, проведает, что я вам всё разбалакал! Не надо, господин, молю, не надо!

– Да я же ничем ей сам помочь не смогу!

Карие глаза его застыли на Путнике словно стеклянные. Мозолистые пальцы подержали ещё какое-то время локти Максима мёртвой хваткой, а после обессиленно и даже как-то омертвело обмякли и разжались.

– Слушайте, – не давая ему время на изобретение собственного тому объяснения, выдохнул парень, – Я сам в подмастерьях без году неделя, понимаете? Я ничего не умею, не дай бог только хуже сделаю. Вам надо обратиться с этим вопросом к Мастеру, он…

Но договорить Камир не дал. Пустыми и высохшими глазами мазнув по лицу собеседника ничего не выражающим взглядом, он отвернулся и, не говоря больше ни слова, пошёл нетвёрдой походкой прочь. И как бы ни хотелось юноше его остановить, как бы ни хотелось что-нибудь…

А что он, в сущности, может сейчас сказать или сделать? Не обладающий ни знаниями, ни способностями, Макс был абсолютно бессилен. Станет этой девушке лучше от того, что великий Путник произнесёт пару-тройку сочувствующих фраз и похлопает мужика по плечу? Едва ли.

Он стоял посреди двора, провожая взглядом сутулую фигуру, пока она не скрылась за углом одного из амбаров. Стоял и после, провалившись в пустоту тревожащих предсказаний безрадостного будущего этой незнакомой девушки, и кусал изнутри щёки совсем как наставник, осознавая прекрасно, что таким незамысловатым образом пытается себя наказать. Усталость после проделанной дороги и тяжесть в ногах больше не имели никакого значения, поскольку не шли в сравнение с тем, что где-то здесь, в этом кожевенном хозяйстве, умирает человек, и единственный способ помочь этому человеку – просить о помощи колдуна.

Её гибели Камир явно не хочет, но даже когда на кон поставлена жизнь, не желает обращаться к Захарии. «Хозяин не должен узнать» – но почему?

Чем больше Макс думал (а думал он непрерывно, поскольку только на это и был способен), тем больше эта ситуация казалась подозрительной. Погибает человек, но владелец не должен об этом знать? Может, если бы он был в курсе, он бы и денег на лечение выделил? Не зверь же он, в конце концов, чтобы собственного работника (работницу) оставлять на произвол судьбы?

Семью же оставил, – осёкся юноша. – Зажопил денег тела на родной семье похоронить, так то мама с братьями, с чего бы ему заботиться о крестьянах, когда можно просто нанять новых?.. Нет, а если правда так? Неужели никто не спохватится, не станет проверять?.. Неужели никакого следствия не проведут? Это же человек, блять, живой человек!

Парадная дверь распахнулась настежь и с такой силой долбанула по стене, что звук напомнил разорвавшийся снаряд. Нужды поворачиваться не было – по щиколоткам лизнуло колючим холодом, – но Максим обернулся всё-таки, чтобы поглядеть слегка отрешённо, как чёрная, окутанная инфернальной рябью тень колдуна покидает залитый солнцем холл и, меча во все стороны плохо подавляемую злость, степенно спускается по лестнице, стуча по камню каблуками сапог.

– Постойте, ну же!.. – следом за ним, пытаясь подступиться к явно расстроенному гостю то с одного бока, то с другого, вынырнул, очевидно, сам мастер Оскар. – Поймите же, магистр, я думал, что…

– В таком случае, не думайте больше – у вас скверно выходит, – перебил Захария спокойным шипением.

– Да погодите же вы, позвольте объяснить!..

Щуплый, бледный, с длинной ухоженной бородой и в хорошем костюме, владелец кожевенного хозяйства спускался следом за колдуном след в след. Макс заметил с удивлением, что в глазах купца нет страха, а в движениях – подобострастия: Оскар нервничал, это легко читалось в его неуверенных и неопределённых движениях, но явно не из-за необходимости контактировать с Захарией. Колдун сбавлять темп не собирался: почти на крейсерской скорости от ступал на одну ступеньку за другой, стиснув челюсти до белых желваков и всем видом демонстрируя, что уговоры его только сильнее бесят, даже обошёл свой же рюкзак так, словно никакого отношения к нему не имел, и накинул на голову капюшон. Спустившись с крыльца следом, хозяин подворья остановился у подножья лестницы, несколько секунд понаблюдал за тем, как стремительно удаляется его гость, а после, разве что только ногой не притопнув, предпринял последнюю попытку:

– Прошу вас, господин магистр, ну будьте же вы благоразумны!..

– Благоразумен?

Макс инстинктивно втянул голову в плечи, искренне поражаясь, как ему может становиться настолько холодно от звука.

– Вы к моему благоразумию взываете, мастер Оскар?

– Я объяснил вам, по какой причине вынужден был…

– Вынуждены? – чародей посмотрел на купца через плечо. – А сделать то, что привело к нынешней ситуации, вы тоже были вынуждены?

– Господин магистр, при всём уважении, – кожевник вздохнул раздражённо и устало, – Вы вправе корить меня, ежели считаете это правильным, я не смею вас за то судить, однако…

– Ещё бы вы меня судили. При всём уважении.

– Однако какое же имеет отношение к делу то, что нас с вами сюда привело? И я сказал вам сейчас, почему не мог поступить иным образом. Да и впрямь же скотина дохнет, в самом-то деле!

Колдун выдохнул – могло показаться, что он пытается таким незамысловатым образом себя успокоить, но выдох сквозил усталостью. Неторопливо и как-то вяло развернувшись, он гораздо спокойнее вернулся к крыльцу, подошёл к Оскару на расстояние вытянутой руки и практически по-отечески мягко вздохнул.

– Из-за ящура, – прищурившись, вкрадчиво дополнил Захария. – Болезни, с которой уже не первое поколение скотоводов успешно борется собственными силами.

– Быть может, проверить следует, не наслало ли ящур какое проклятье?