Текст книги "Ученик Истока. Часть I (СИ)"

Автор книги: Серафим Волковец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 57 страниц)

Стоп.

– Мастер, можно ещё один вопрос?

Колдун явно рад был сменить тему и потому подбадривающе кивнул.

– Вы обмолвились сегодня утром, что помните лекцию о лейкозе. Вы учились в медицинском?

– И успешно окончил, хотя не с красным дипломом.

– Но господин Михейр сказал, что вы… эм… упали в этот мир совсем маленьким.

– Кто, по-твоему, мешал мне уже в старшем возрасте вернуться на Землю и поступить?

Логично.

– Когда я покинул достопочтенного короля Харта, пусть земля ему будет периной, – магистр одним махом прикончил свою бутылку и тут же откупорил следующую. – Я оказался в ситуации, при которой, кроме связей и денег, имел ещё и репутацию. Как ты уже наверняка знаешь от Каглспара, не совсем лучезарную. Не смотри на меня так – я осведомлён, что наш общий знакомый то ещё трепло, но не вижу проблемы в том, что ты в курсе о моих прежних делах… К тому же, это многое говорит. Если, даже имея представление о реальном положении, зная, кто я такой и чем занимался в прошлом, ты всё равно добивался места в этом доме… Твоя смелость и глупость даже похвальны. Что же касается образования… Граждане меня боялись – соответственно, торговлю вести было затруднительно. Со мной попросту не рисковали работать. Мысль на некоторое время отправиться на Землю, получить высшее образование в сфере медицины и вернуться сюда уже с достаточным багажом знаний показалась логичной – тем более, что стать врачом было моей детской мечтой. Помощь простым людям со временем смягчила их отношение, исчез суеверный страх… Не до конца, но всё же.

– Спар упоминал, что выполняет поручения, потому что от вас на улицах шарахаются, – осторожно заметил Макс.

– Есть такое дело. Но это не проблема. Даже наоборот… удачное стечение обстоятельств. Если бы не страх, народ валил бы сюда толпами, заваливал бы просьбами помочь с бабайками или простудой, а так и я живу относительно спокойно, и ведьмам остаётся работа.

Ведьмам?.. Вот же… блять!

– Ведьма! – вскрикнул вдруг подросток. – Одна ведьма, Эльма, просила меня передать вам, что сидит в темнице! Я забыл совсем!

– Эльма? – Мастер нахмурился, о чём-то активно соображая. – Она всё ещё в Эпиркерке?

– Она просила меня попросить вас о помощи… блин! У меня совсем из головы вылетело!

– Не страшно, – Захария незамедлительно поднялся и прошёл к рабочему столу. – Я пошлю письмо стражам на стене, и, если она всё ещё там, её освободят. Эльма давно привыкла к подобным условиям, несколько лишних дней в клетке ей не навредят.

И пока магистр доставал из ящика стола бумагу и писал послание жандармам, в кухне царила полная тишина. И принц, и подмастерье понимали, что лучше не отвлекать колдуна, молча потягивали медовуху и исподтишка друг друга изучали.

Интересно, – заметил вдруг парень. – У него в ухе серьга.

Раскрылась входная дверь, раздались хлопки крыльев, в лавку влетел уже знакомый Максу грач и, забрав сложенное трижды письмо, так же быстро покинул помещение. Захария затянулся трубкой, сложил писчие принадлежности и вернулся за стол, на ходу опустошая порцию напитка.

– Ты собираешься до потери памяти сегодня напиться? – мягко поинтересовался Айгольд, наблюдая, как стремительно исчезает облепиховый алкоголь. – Потому что такими темпами однозначно упадёшь ещё до полуночи. А тебе идти завтра на Совет… если ты не передумал, конечно.

– Буду свеж, как огурец, – ответил чародей. – О чём мы говорили? Ты спрашивал про моё образование, кажется.

– Да я, Мастер, уже всё узнал, что хотел.

– Хорошо. Ещё вопросы?

– Есть. Но не уверен, что…

– Задавай.

Максим замешкался. Потом всё же выдохнул, настраиваясь на любую реакцию из возможных, и выпалил слова, давно жёгшие ему язык.

– Что будет, когда начнётся война?

Королевич и колдун переглянулись, и молодой Путник ощутил волну тревоги, исходящую от Айгольда. Наставник, однако, сохранял полную безучастность.

– Будем сражаться, – просто ответил он.

– И вы тоже?

– Хэдгольд призовёт меня, – с толикой раздражения признал магистр, подлив в себя ещё спиртного. – И когда он это сделает, мы с тобой поедем туда, куда он скажет поехать, и будем делать то, что он скажет делать. Много времени это не займёт – когда остановится его сердце, остановится и война.

Стоп. Стоп стоп стоп стоп стоп стоп стоп стоп стоп стоп стоп стоп стоп стоп стоп стоп что?!

– Я… тоже? – хватило сил выдавить Максу.

– Разумеется. Не оставлю же я тебя здесь.

– На войну? Я поеду на войну?!

Путник вжался спиной в стул и до треска сдавил подлокотники. Глаза в ужасе забегали от одного лица (сочувственно глядевшего на него) на другое (равнодушное и даже несколько весёлое), и парень сам не заметил, как моментально вспотел. Он не имел ни малейшего представления о том, как следует вести себя в таких ситуациях, не понимал, какого чёрта забыл на поле боя и чем может быть полезен Мастеру, не умел ни драться на мечах, ни стрелять из лука – даже верхом ездил только два или три раза за всю жизнь, когда ещё маленьким мальчиком уговаривал маму потратиться на поездку на пони вокруг острова аттракционов. И то, с каким равнодушием о возможном отъезде сообщил ему Захария, ввергло Макса почти в то же состояние, в какое его ввергло путешествие через портал утром. Тёплая капля пота прокатилась по лбу и виску, дыхание хрипнуло в бронхах, не способное покинуть рта или носа, и когда он начал задыхаться, то понял – его панические атаки никуда не делись.

Просто затаились.

– Что с ним? – словно сквозь бесконечно широкое пространство донёсся до затуманенного страхом сознания голос Айгольда.

– Всё нормально, – ответил ему с другого конца вселенной чародей. – Он просто напуган.

– Ты это называешь «нормальным»? Может, сделаешь что-нибудь?

– Просто подождём, пока приступ пройдёт, – тёмное пятно, смазанное из-за слёз, приблизилось к лицу, и в очертаниях Максим узнал колдуна. – Послушай внимательно. Тебе ничто не угрожает. Мой подмастерье останется жив и здоров, мы оба вернёмся оттуда невредимыми. Моя работа – защищать людей, моя обязанность – вернуть тебя в прежнем состоянии с поля битвы. Так что восстанови дыхание, и когда справишься – кивни.

Сердце колотилось как бешеное, грудь отказывалась расширяться, чтобы впустить немного воздуха, но тогда на помощь пришёл голодающий от недостатка кислорода мозг и подкинул мысль о том, что вообще-то ничего плохого ещё не случилось, а истерика преждевременна. К тому же, продолжало убеждать сознание, при нас действительно будет Мастер, так что вражеские войска если и доберутся до тыла, то нашу шкуру им точно не снять.

– Успокоился? – ровно спросил наставник.

Макс неуверенно кивнул.

– Отлично. Тогда выпей, а мы с Айлом пока расскажем, как в этом мире выглядит война.

– Я-то что ему сказать смогу? – встрепенулся принц. – Когда в Эпиршире в последний раз брались за мечи, я только в планах существовал.

– Но ты многое знаешь. О стратегии, о типах ведения боя, о вооружении разных стран… о роли магов.

– Это да.

– Так поведай нашему юному другу, – Захария сделал приглашающий жест рукой и на одном дыхании выпил из третьей бутылки четверть содержимого. – А я буду добавлять время от времени, пока ещё в состоянии.

– Может, этот разговор может подождать? – Айгольд покосился на Макса неуверенно. – Ему бы расслабиться, а не нагружаться информацией.

– Хочешь продолжить обсуждение, Максимус?

Он сейчас вообще мало чего хотел, помимо горячей ванны и чашки чая. Но медовуха тоже подходила неплохо, поэтому парень допил первые пол-литра и тяжело вздохнул.

– Лучше не сейчас, Мастер, – признался он.

– Хорошо. Тогда… ещё вопросы?

– Пока нет… не знаю. Я отойду ненадолго? Мне бы умыться.

Захария кивнул, и Макс неуверенно встал из-за стола. Алкоголь тут усваивался быстро и был достаточно крепок, чтобы уже после пятисот миллилитров сразить неподготовленный организм в пьяный сон, но ему хватило сил доковылять до чана с водой, подчерпнуть немного чашкой и плеснуть на лицо. Разговор за спиной продолжался, но подмастерье не прислушивался: его гораздо сильнее волновало сейчас собственное благополучие.

То, как легко он провалился в панику, нельзя было назвать нормой. И можно сколько угодно убеждать себя в том, что причины для ужаса были веские, но что толку? Путешествие между мирами что-то сделало с ним, это ясно как день: чувствительность возросла в разы, беспокойные нервы затрагивало любое, даже незначительное событие. Может ли это быть реакцией организма на смерть и последовавшее за ней возрождение? Или суть крылась в чём-то другом? В его уникальной силе?

Анализируя события прошедшей недели, можно смело сказать, что он и правда стал гораздо… восприимчивее. Тот воздух, что облаком сгустился над телегой во время разговора с Падальщиками, те волны магии, исходившие от проклятого браслета, те образы, возникавшие перед глазами и принадлежавшие явно не ему – всё это становилось подтверждением теории: Макс меняется. Его внутренний радар с каждым днём улавливает больше и больше сигналов.

Помедитировав какое-то время над чаном в раздумьях, «не вырвет ли?», Путник отставил чашку на место и неторопливо вернулся за стол. Видно, на данном этапе опорожнение желудка всё же было несвоевременным.

– Ты жив, уже неплохо, – услышал он вдруг тихий голос принца. – Многие другие Путники не могут похвастаться подобной привилегией.

– Это не жизнь, – так же тихо возразил ему колдун. – Я – безропотный скелет, тлеющий на земле в ожидании, когда что-нибудь изменится.

Макс бросил быстрый взгляд на магистра и уже пустую бутылку в его руках, опасно наклонённую над столом. Собеседники за каких-то несколько минут из вполне трезвомыслящих людей превратились в полноценно пьяных, а тема их беседы ушла в не доступное пониманию юноши русло. Стоило отойти всего на минутку, и нить разговора утеряна, а спрашивать как-то неловко. Только по исходившей от чародея волне негодования, горечи и гнева, слегка притупленного временем, Максим и мог догадываться о сути новой дискуссии.

Неспокойно. Что-то происходит.

– Это не так, – Айгольд горячо помотал головой. – Не так! Ты столько всего сделал, стольким помог! Где были бы все эти люди, где был бы я?

– И они живут свою жизнь, благодарные или забывшие, это правда. А со мной-то что дальше?

– А ты здесь, – принц развёл руками, окинув широким жестом и кухню, и себя, и Макса. – Развиваешь торговлю, защищаешь слабых, подмастерья вот себе завёл, выручаешь монаршую особу. Для меня одна надежда выжить на престоле – твоя защита, твоя мудрость и преданность! Этого разве мало?

– Я тоскую по небу, – вздохнул маг, подперев голову рукой. – Снова хочу… лететь.

Слушатели замерли. Безусловно, королевич уже эту историю слышал, просто сочувствовал, а вот для Макса слова о полёте стали столь неожиданными, что даже отрезвили немного.

– И каждую ночь мне снится один и тот же сон: воздух наверху, такой холодный… – грустно улыбнувшись, продолжал колдун; он поднял ладонь, словно изображал самолёт, и начал описывать круги над головой. – Облака из капель воды, влажные лицо и одежда… Снится, как я спускаюсь на землю, словно из реки вышедший… И виды, Айл, оттуда, сверху! Горы, поля, дома становятся крошечными… Реки серебрятся змеями, крыши чернеют размером с горох… Дышать тяжело, ветер бьёт в нос… Когда я только учился, то порой задыхался, приходилось натягивать на лицо тряпки, закрываться ворот-тниками… Но как было красиво. Я, помню, однажды чуть не разбился… – он с тоской усмехнулся. – Решил попрактиковаться над горами Двиста и немного не рассчитал силы. Воздушный поток… ну, мотнул меня в скалу… Хорошо, что там лежал снег…

– Мастер, – аккуратно обратился заторможенный услышанной информацией Макс. – А о чём вы рассказ…

– О полёте, дурень, – туповато хохотнул Айгольд.

– У меня были крылья.

…чего?

Какое-то время он просто смотрел, как медленно описывает круги уже почти не подчиняющаяся рассудку костлявая рука наставника, и никак не мог переварить услышанное. Что-то не складывалось, что-то ускользало от Макса неописуемо быстро, что-то очень важное, без чего невозможно понять чужих слов. У него были крылья? Настоящие? Логично, что настоящие, иначе как бы Захария мог подняться в небо, но…

– А… где они?

Только договорив предложение до конца, ещё даже не успев закрыть рот, Максим осознал: это непростительный промах. В чародейском доме существовали-таки вопросы, которых не стоит задавать.

Лицо колдуна потемнело – и нет, это была не знакомая уже юноше мрачная мина: каждый сосуд под тонкой серой кожей нёс теперь кровь, чёрную как нефть. Полностью исчезнувшие белки глаз, закрытые тьмой, заблестели как застывший гудрон, в прозрачных хрусталиках вспыхнули разряды белого электричества – словно одержимый, он медленно поднял опустевший, лишившийся разума взгляд на своего подопечного, и парня, с недавних пор до головокружения восприимчивого к эманациям магии, едва не сбил с ног выстрел злобы и ненависти из узких прорех вертикальных зрачков. Казалось, мага ударило током – лохматые волосы встали дыбом, как у предвкушающего драку бродячего кота, разряды цепочками прокатились по оголённым участкам кожи – сидевший в опасной близости королевич, уже сталкивавшийся с подобными спецэффектами, в спешке соскочил со стула и, стянув за руку Максима, напряжённо отошёл подальше.

От спины и затылка в воздух над обеденным столом поднялся дым – чёрный, густой, как если бы колдун загорелся от переполнявшей его ярости. Танцующие, завивающиеся кольцами, пульсирующие, рассыпающиеся в песок и вновь сгущающиеся под потолком, потоки дыма плясали над Захарией словно сумасшедшие, формируясь в причудливые очертания колючек и игл, растворяясь, смягчаясь и вновь заостряясь, становясь густыми и осязаемыми. Искрящаяся мраком космических порталов, сверкающая непознаваемой чернотой, эфемерная масса нарастала душным облаком, обдавая умертвляющим льдом. Порыв ветра, внезапный, поднявшийся за одно мгновение, пронёсся по кухне, сбивая пустые бутылки на пол – бутылки взрывались, осколки тут же взметало в воздух и в нарастающем смерче закручивало вокруг чародея, неподвижного, с застывшим на молодом Путнике взглядом и с абсолютно равнодушным, омертвевшим выражением лица. Неосязаемые тени, отбрасываемые шкафами и комодами, словно ожившие потянулись к заклинателю со всех сторон, обволакивая кухню непроницаемым куполом, закрывая от слабого уличного света оставшихся наедине с Захарией гостей. По стенам особняка прокатилась вибрация. Затем ещё одна. Снова. Задрожали стёкла в оконных рамах, запрыгала на стеллажах керамическая посуда, на втором этаже с библиотечных шкафов с грохотом западали книги.

За несколько секунд сгнили овощи, ровными рядами выложенные в ящиках.

Как в замедленной съёмке Макс видел, что чародей набирает в грудь воздух. В этот же момент крепкая хватка Айгольда потянула юношу назад, в недра лавки, и он попятился, догадываясь смутно, почему не может оторвать взгляд от вертикальных зрачков, уставившихся ему строго в глаза. Чувствуя себя зайцем в смертельных объятьях змеиных колец, он осознал, что парализован, что не может дышать, что сейчас Айгольд – единственный, кто способен толкать его прочь от кухни, потому что собственных ресурсов катастрофически не хватает, потому что вот-вот бомба взорвётся, и все, кто не успел спрятаться, окажутся…

– Спроси у Хэдгольда.

Голос колдуна ему больше не принадлежал.

Стол под спокойно лежащими ладонями чародея треснул, как яичная скорлупа, и лопнул, расшвыривая щепки по углам. Дубовые доски рухнули на пол, погребая под собой ящик с медовухой, почти одновременно раздалось несколько хлопков – это бутылочное стекло взрывалось, выплёскивая алкоголь. Принц схватил Макса за локоть и резко толкнул за один из стеллажей, после чего забился за стойку с доспехом – побелевшее лицо, обращённое к источнику опасности, сияло в полумраке как у призрака. Магистр Хаоса поднялся на ноги и медленно подошёл к ближайшему комоду, после чего равнодушно, без капли сожалений или сомнений рывком опрокинул его на пол – бешеный рёв ветра, подцепивший и усиливший звуки разрушений, прокатился по особняку, взвивая к потолку рассыпавшиеся из полок специи и курительные смеси. Затем со стен были сорваны полки – посуда билась до последнего блюдца, усыпая кухню горами черепков. Чем дальше заходил чародей в своём стремлении уничтожить всё, до чего мог дотянуться, тем больше ярости проступало на его безучастном лице: переворачивая мебель, топчась по осколкам босыми ногами, раня себя и даже этого не замечая, полосуя когтями по доскам и шкафам, он всё глубже и быстрее погружался в процесс, всё ярче начинал получать от этого извращённое удовольствие, как если бы выпускал на волю то, что давно забил и от чего давно пытался откреститься. Следом досталось стульям – их швыряли в стены словно пластиковые, словно они ничего ровным счётом не весили: бычья, совершенно точно нечеловеческая сила, невесть откуда бравшаяся в тщедушном теле, не оставляла мебели ни единого шанса уцелеть, и когда с кухней было покончено, парень увидел: Чудовище, проснувшееся после долгого и безрадостного сна, размялось и теперь движется к целям поинтереснее.

Айгольд крепко сжал плечо Путника и жестом велел сидеть смирно. Максим предполагал, что они останутся в укрытии и будут послушно ждать, пока Захария не выпустит пар и не успокоится – на красивом аристократичном лице, обрамлённом золотыми вихрами, лежала тень того же ужаса, который испытывал Макс. Этот план ему пришёлся по душе, потому что парень понятия не имел, куда бежать и кого звать на помощь, и присутствие ещё одного человека его сильно подбадривало. Вот только, игнорируя голос рассудка, сам королевич, видимо, обезумел от страха или окончательно опьянел и потерял остатки инстинкта самосохранения – ничем иным не удалось бы объяснить тот факт, что, одними губами проговорив: «Не показывайся», он на полусогнутых вылез в проход между рядами брони и оружия и плавно двинулся навстречу торнадо. Осколки, осколки и ещё раз осколки – мерцающая пыль из стекла, фарфора, керамики и дерева на неописуемой скорости вращалась вокруг потемневшей фигуры. Хаос, растекавшийся по полу мазутными пятнами, словно грязь или слизь, оставлял на камне брызги, подтёки и лужи – из каждой из капель, обронённых на пол, сочился космический дым.

Королевич случайно задел и пнул носком ботинка скатившуюся с рабочего стола чернильницу. Чародей обернулся на звук – полностью чёрные, его глаза вцепились во встречный взгляд намертво.

– Свали нахрен, – по-кошачьи прошипел колдун, оскалившись.

Острые клыки на фоне мертвенно-синих дёсен казались белее, чем были на самом деле. Приказ расслоился на три, но каждая из отдельных интонаций сквозила ненавистью. Максим, подчиняясь не столько распоряжению принца, сколько здравому смыслу, снова задвинул голову за стеллаж. В фильмах ужасов, которые он любил посматривать на Земле, таким образом обычно обрабатывали демонический голос, только если дома он пусть и вздрагивал, но понимал – по другую сторону экрана простые актёры, – то теперь это был ни черта не фильм. Здесь главный герой сцены насилия вполне спокойно может убить неосторожного зрителя.

– Это вряд ли, – как мог ровно ответил Айгольд, до белизны в костяшках сжимая кулаки за спиной. – Я явно нужнее здесь.

– Ты ещё не понял? – проклокотали голоса на разный лад. – Никому ты не нужен, ни здесь, ни где бы то ни было!

– Я знаю. Но я всё-таки останусь, пожалуй. Мне здесь нравится.

Невидимый взрыв бесшумно прогремел за чародейской спиной – то, что в силу своей тяжести не было поднято ветром, швырнуло во все стороны разом: остатки стола размолотило о стены внезапно вздувшимся как пузырь пространством отвратительной пародией на фейерверк.

– Надоедливый глупый ребёнок, – прорычал маг, поворачиваясь, – Ищешь место, куда можно приткнуться, забиться, где можно забыться. Отовсюду гонимый, никем не любимый – тебе нечего делать в моём доме. Ты здесь чужой, ты всегда и везде был чужим, убирайся!

Макс не до конца понимал, кто – или что – говорит губами Захарии: озвучивал ли он эти гадости осознанно, позволяя себе быть искренним хотя бы в моменты срыва, или не только не мог контролировать сказанное, но и даже остановить. Магистр производил впечатление одержимого, потерявшего способность управлять собой или хотя бы заткнуться, как если бы всё скверное, тёмное и злое, которым по воле судьбы ему довелось управлять – весь тот Хаос, гнетущий и бесконечный, пустой, бездушный и неудержимый – рвался наружу, в мир Цельды, используя мага как распахнутую дверь.

– В таком случае мы одинаковые, и здесь мне самое место, – невозмутимо заметил Айгольд, даже не думая отступать. – Ты не сможешь меня обидеть, Ария, мы оба знаем, что это не ты.

– Не смей сравнивать нас, щенок! – рявкнул Захария, и сквозь острые зубы ему на грудь вместо слюны цыкнула струйка чёрного мазута. Или, быть может, крови? Магия переполняла его, рвала изнутри, из тонких ноздрей упало несколько капель – что бы ни происходило, мрак поднимался в нём как вода поднимается на палубу повреждённого корабля. – Не смей даже на мгновение допустить, что ты, носящий лицо своего отца, знаешь, кто я такой! Ты, его плоть и кровь, его потомок и наследник – ты никогда и никому не станешь другом! Никогда не будешь здесь своим! Нигде не будешь своим! И если ты думаешь, что нужен нам – ты глубоко заблуждаешься, потому что нам не нужен никто!

Айгольд не двигался, только крепче сжал кулаки. Красивое лицо побледнело до белизны, Макс видел, как он дрожит, ощущал поднимающийся в принце гнев и сосущую боль. Чародей бил по уязвимым точкам, бил точно и без промаха, целенаправленно, безжалостно и жестоко, прекрасно зная, куда давит и к какой реакции это приведёт. Молодой Путник даже забыл о взлетающих в воздух осколках стекла и щепках дерева – это было несравненно страшнее, гаже и отвратительнее. Вспыли в памяти откровения Каглспара о бессердечности, злобе и беспощадности… И ярости, в которой колдун осушал реки, выкорчёвывал с корнями деревья, разрушал людские жизни… убивал их.

Одиночество. Отсутствие любви. Сходство с отцом. По всему прошёлся… почти.

– Я тебе не верю, – удивительно спокойно вдруг произнёс принц, поджав губы, и плавно, с дикими для сложившейся ситуации статью и благородством пошагал в сторону колдуна. Голос дрожал, в каждом слове сквозила горькая насмешка. – Я знаю, что это не ты. Твой Хаос вырвался на свободу, посмотри: он рушит всё, что ты создавал и чем дорожишь. Портит твой дом, отворачивает и настраивает против тебя людей. Я слишком давно тебя знаю, Ария, я приказываю взять себя в руки.

Чем ближе он подходил, тем сильнее колдун морщился, отворачивая лицо. Максим видел напряжение, с которым сорвавшийся маг пытался теперь вернуть контроль над погодными условиями в доме, как острая стеклянная пыль и дубовые занозы по неправильным дугам огибали вошедшего в смерч Айгольда, чтобы ему не навредить. Самоуверенность королевича, граничащая с безумством, вызывали у единственного из них троих здравомыслящего человека закономерный страх.

– Ты даже не стараешься. Ничего не добавил про «мерзкую содомию», ничего не сказал о позоре для собственного отца. Знаешь, я этого уже столько наслушался, что вот на столько, – королевич оставил крохотный зазор между большим и указательным пальцами и продемонстрировал эту прореху чародею, – Не оскорблён. Верни себе власть на этим чудищем, Ария. Не позволяй ему ломать и дальше.

Макс так переживал за сохранность принца, что до крови прикусил щёку. Впрочем, произнесённые им слова, к счастью, подействовали как надо. Маг, капитулировав, закрыл глаза, мягко опустился на пол, согнувшись почти пополам, сел, обхватив себя руками, и поджал к груди колени, напоминая ребёнка – вот только не нашкодившего, а одинокого, покинутого и испуганного. Это однозначно была уже проверенная поза, используемая далеко не впервые – пытался ли вышедший из-под контроля чародей таким образом успокоиться, или подобное положение перекрывало магические каналы в теле – Максим не знал. Но всё, что кружилось в вихре мгновение назад, замедлилось, затем застыло в воздухе и через несколько секунд с грохотом попадало на пол. Тьма рассеялась. Большая её часть впиталась обратно в тело наставника.

Всё стихло так же резко, как началось.

Принц медленно сел рядом, чуть боком, и устало запрокинул голову к стене, рассматривая потолок опустошённым взглядом. Можно было только догадываться, насколько прозвучавшее недавно психологическое расчленение со стороны Захарии глубоко его ранило.

– Знаешь, чтобы нас рассорить, тебе понадобится что-то посерьёзнее оскорблений, – печально улыбнулся монарх. – Даже не старался ведь.

– Не хочу, – уткнувшись лицом в колени, хрипнул колдун: изо рта капнула не то чёрная кровь, не то эссенция Хаоса. – Не хочу больше… не хочу… Ну нахрена так делать, Айгольд?.. Зачем ты опять полез?..

– Угомонись. Никому ты не навредишь, – принц мягко коснулся чужого плеча и поморщился, пусть и сохранив улыбку: очевидно, его пальцы укололо ещё пульсирующей вокруг чародея магией. – Точно не мне. Сильнее, чем уже, ты меня ранить не сможешь, прости.

– Прости меня… Это ужасно, прости меня…

– А что до смерти, – ровно продолжал королевич, улыбаясь всё так же грустно. – То и чёрт с ней. Умереть от твоей руки гораздо лучше, чем от рук восставших крестьян, вражеских шпиков или предателей короны. Так что, коль решишь убить, не стесняйся. Я не против. С какой-то стороны… буду даже признателен.

– Так не должно быть… Я не должен так делать… Это плохой поступок, я плохой человек, почему ты здесь?..

– Ублюдок здорово тебя потрепал, – Айгольд почесал чародея по загривку словно гигантского кота, взъерошив колючие волосы. – И иногда я забываю, насколько серьёзно и глубоко. Когда сукин сын сдохнет, королём стану я – и тогда всё изменится, даю слово.

– Людей… Ты не сможешь изменить людей.

– Твоя правда. Я и не буду пытаться. Ты сделаешь это сам, когда перестанешь жить в опале: при мне никто не посмеет гнать тебя прочь. Если захочешь – запрещу оскорблять магистра Хаоса на законодательном уровне. Хочешь? Я могу.

Не поднимая головы, Захария мелко затрясся. Сложно было понять, смеётся он или плачет.

– Ты кретин, – наконец, фыркнул он и показал лицо; всё-таки смеялся. – Законченный кретин.

– Так ведь кто мой учитель.

Королевич глянул в ту сторону, где должен был находиться молодой Путник, но не увидел его, и вынужден был признать, что парень спрятался неплохо. Кивком головы наобум он разрешил Максу покинуть укрытие.

– Теперь всё в порядке.

Максим явно не торопился, но и медлить не стал. Чтобы не показать, что боится, он осторожно выполз из-за стеллажа с доспехами и без резких движений поднялся на ноги. Хотя он боялся. Сильно. Оглядевшись, молодой Путник едва не присвистнул: разрушено было столько, что теперь совестно станет брать у наставника деньги за домашние работы – сколько же сбережений уйдёт на восстановление порядка?

Как я только могу об этом думать сейчас?

– Простите… – на грани слышимого шепнул Захария. – Вы оба. Мне так жаль, что я… что вот так вот всё обернулось.

– Ты свой дом можешь хоть до основания разворотить. К тому же, все живы-здоровы, так что волноваться не о…

– Есть о чём волноваться. Я мог случайно убить вас.

Его взгляд был пустым, лицо окаменело, превратилось в маску. Максим уже видел такое однажды: такой же маской, чужеродной, неестественной ему казалось лицо брата, лежавшего в гробу. Обескровленная кожа, смягчившиеся черты лица… Восковая кукла в чудовищном представлении безжизненного театра вскрывшихся грехов.

– Но мы-то тоже не лаптем деланые, – усмехнулся принц. – Выдыхай, мой тревожный друг. Подмастерье спасён, наследник трона невредим и даже в прекрасном состоянии, а магистр Хаоса просто немного покуражился и теперь ему легче.

– Избавь меня от этой наигранной доброты, Айгольд, чёрт побери, и хватит притворяться, что всё в порядке. Ты мой единственный друг, а я – свинья.

Айгольд, нахмурившись, помолчал. А потом сделал то, чего от него не ожидал, пожалуй, никто: приподнял кончик своего носа пальцем, а затем громко и задорно хрюкнул. Колдун уставился на принца, широко распахнув глаза, кровь в его сосудах различимо посветлела.

– Видишь? – хохотнул он в ответ на изумлённый взгляд магистра. – Мы оба свиньи.

– Мне стоит попросить прощения.

Максим уже не удивлялся, пока наблюдал, как Захария за считанные секунды полностью восстановил сломанное и разложил по полочкам разбитое и рассыпанное. Пускай тревога фонила теперь почти непрекращающаяся, не восхититься возможностями, которые дарует освоение магии, было бы преступлением: на Земле навык прибраться в комнате, погладив воздух несколько раз определённым образом – мечта многих, если не всех. Двигался колдун вяло, действовал автоматически и молча – поэтому, когда произнёс то, что произнёс, Макс нехотя, но всё-таки подошёл ближе и сел за обеденный стол. Ни следа разрушения: вновь целёхонький дуб, вновь идеальный порядок на полках и в ящиках, только пустота на месте сгнивших продуктов напоминала о случившемся погроме. Остановив порыв взяться за медовуху, юноша решил пока не торопиться с алкоголем: вспышка ярости наставника у них обоих почти полностью выпарила спирт из крови, чародей вновь казался спокойным и уравновешенным. К сожалению, память о том, как страшно было скрываться за полками и как лихорадочно мозг вспоминал молитвы, так быстро не исчезнет.

Его только по касательной зацепила тёмная сторона колдуна – никто не погиб и не пострадал у Макса на глазах, – но теперь он лучше понимал причины, отчего его «Мастера» так не любят. Мало кому понравится находиться рядом с человеком, способным в порыве гнева столько натворить.

– Я повёл себя неразумно и недостойно, – продолжал колдун, убирая остатки специй обратно в горшки. На собеседника он не смотрел. – Помимо прочего, подверг твою жизнь опасности. С тезисом, что рядом со мной ты будешь в безопасности на поле боя, этот инцидент не вяжется…

– Хэдгольд отобрал ваши крылья? – понимая, что теперь, в случае чего, некому будет спасать его от гнева магистра, спросил Макс.

Захария вздрогнул, после чего сначала молча удалился за угол, делая вид, что не закончил какие-то ремонтные работы в дальней части торгового зала, хотя его и не потрепало почти. Затем вернулся, поставил последние банки в шкафчики и, не оборачиваясь, вздохнул.

– Не совсем. Но сейчас мы это обсуждать не станем.

Сев напротив подростка, он сложил пальцы в замочек и какое-то время смотрел в стену, собираясь с мыслями. После всего, что случилось за последние полчаса, Максиму было неприятно касаться чужих эмоций – и всё же контакт с ними утихомирил его возмущение и страх: чародея одолевали самые гнусные и скверные чувства, а больше всего его терзало искреннее раскаяние. Удивительно, насколько скромно богатый спектр внутренних переживаний, красочных, стремительно сменяющих одно другое или переплетающихся меж собой, отражался на его лице.