Текст книги "Ученик Истока. Часть I (СИ)"

Автор книги: Серафим Волковец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 57 страниц)

Ноша в руках кузнеца привлекала ничуть не меньше внимания, чем парень, шедший сразу за ним и безостановочно вертящий головой по сторонам. Гостю из иного мира было неописуемо интересно понять, как устроен город и как живут без электричества тысячи людей: насколько широко используется магия и насколько глубоко она вписана в повседневную рутину, как именно устроено транспортное движение, насколько хорошо развита розничная торговля – его внимание к постройкам и жителям не осталось незамеченным. Обыватели, родившиеся в Паберберде, относились к чудесам столицы гораздо спокойнее – они всё это уже видели, со всеми хитростями уже давно познакомились.

Хотя, безусловно, интерес к Максиму гораздо сильнее подпитывали футболка, джинсы с кроссовками, неместная стрижка и немного потерянный взгляд, нежели его поведение. Люди оборачивались и шептались, пару раз кто-нибудь особо смелый подходил поинтересоваться, как у Спара настроение и как прошла последняя поездка, а сами исподтишка разглядывали Путника, но в целом шли без неприятностей.

– Поглядывай, – посоветовал кузнец. – Кабы из кармана чего-нито не стащили. Это тебе не Эпфир.

И стоило ему это сказать, как Максиму тут же начали в каждом прохожем мерещиться воры. Дружелюбные взгляды превратились в заискивающие, попытки рассмотреть молодого Путника поближе – в попытки подобраться к чему-нибудь ценному. Хотя у него и ценного-то с собой ничего не было, кроме телефона, которым тут никто и воспользоваться бы толком не смог. Едва ли не прижавшись к боку Спара, парень опасливо поглядывал на любопытных, а сам подумал о том, что неплохо было бы успокоиться. Излишняя впечатлительность, безусловно, могла стать одним из симптомов надвигающейся панической атаки.

Интересно, в этом мире есть психотерапевты?

Но, невзирая на беспокойство, связанное с окружавшими их повсюду карманниками, в Эпиркерке юноше нравилось. Нравились однообразные улицы, выложенные брусчаткой дороги, фонарные столбы с живым пламенем на толстых фитилях, движущиеся вывески лавок, неторопливое движение человеческих потоков вдоль проезжих частей. Ему нравился перестук подкованных копыт по камню и скрип экипажей, нравился довольно специфический, но не резкий запах – что-то среднее между навозом и полевыми цветами, – нравились бельевые верёвки, натянутые от одной крыши до другой и обвешанные чьими-то трусами и наволочками как ёлка в Новогоднюю ночь. Он не совсем так представлял себе средневековые города и только теперь понял, что, вообще-то, находится не на Земле – он не вернулся назад во времени, а переместился в принципиально иной мир, где тёмные Средние века выглядели кардинально иначе.

Видно, они вышли на один из торговых бульваров – здесь не проезжали ни телеги, ни верховые, – и это место явно пользовалось популярностью среди местной молодёжи. Большое заведение со скупой табличкой «Чайная» оказалось особенно востребованным: казалось, что большая и широкая веранда движется, настолько плотно сидели за столиками юноши и девушки в одинаковой синей униформе… Гудели как улей. Приблизительно одного возраста и одинаковой комплекции – в меру спортивные, в меру стройные – они тёрлись друг о друга плечами и спинами, задевали локтями соседние столики, но никого ровным счётом это не беспокоило. Разговаривали, смеялись и периодически выкрикивали что-то вроде «Да здравствует директор Билюрж!» – не требовалось быть гением, чтобы догадаться: все они из одного учебного заведения. Гипотезу подтверждали и одинаковые нашивки на лацканах пиджаков – разноцветные гербы.

Стоило Каглспару приблизиться к веранде, молодёжь приметила его и мигом забросила разговоры: большая часть остались на стульях и лишь подняли руки и активно принялись махать ему в попытке привлечь внимание, но были и те, кто подорвался с насиженных мест и бросился к краю веранды, чтобы поздороваться с ним лично.

– Мастер кузнец, доброе утро! – разными словами и на разный лад кричали девушки и юноши, пока он пожимал протянутые ему руки. – Вы к господину магистру?

– К нему, – лаконично ответил Спар, довольный хорошим к себе отношением.

Потом только заметили Максима, и многие взгляды, куда менее дружелюбные, но и не откровенно враждебные принялись скользить по его иноземному облачению, широким плечам и непривычной стрижке. Как и обычные горожане, выходцы одного учебного заведения в синей униформе не скрывали интереса, но лишь двое или трое узнали в нём Путника – остальные быстро теряли интерес и вновь обращались к знакомому лицу.

– Передавайте привет! – ещё долго просила молодёжь, обращаясь уже к спине здоровяка.

– Кто это был? – предпринимая последнюю попытку рассмотреть одноцветную толпу, поинтересовался парень.

– Студенты Магической Академии, – слегка небрежно, как ему показалось, пояснил Каглспар.

– Академии?

– Это эдакое строение, где будущие колдуны собираются и магию учат.

– Нет, я знаю, что значит «академия», я просто удивился, что у вас есть такой институт.

– Инсти.? Ай, пёс с ним… Имеется, как не быть. Токмо до настоящих чародеев из них доучится дайте боги десяток – иные станут травниками аль вывески будут в движенье приводить за гроши в свободное от главной работы время.

– Конкуренция большая?

– Да нет. Дар это редкий – к большой магии. Ростки волшебства в каждом третьем, поди, горожанине аль крестьянине, да токмо сила крохотная, а большая магия – штука требовательная. Обыкновенными пасами рук и инкунтацъями великих дел не сотворить.

И они молча пошли дальше. Чем дольше шагали по брусчатке, тем меньше становилось народу – следующая улица уже допускала присутствие гужевого транспорта, и пришлось подождать, пока регулировщик даст добро перейти на другую сторону широкого проспекта.

Магазины сменились жилыми домами – особняками, украшенными каждый на свой лад, явно богатыми и столь же явно принадлежащими каким-то, быть может, гильдиям или родам. Большие огороженные территории владельцы обустраивали по-своему: где-то за заборами буйно росли деревья и кустарники, где-то – только газон с невысокими туями, где-то – фонтаны из мрамора с античными скульптурами богов или обнажённых девиц, застывших в вечном танце. Но над каждым из входов непременно красовались знамёна: белые и голубые, красные и лиловые, оранжевые и зелёные, с гербовыми животными или портретами, с окантовками из золотых или серебряных нитей. По ним-то Макс и определил, что все эти здоровенные поместья – имущество чьих-то зажиточных семей или каких-то мастерских. В одном из таких поместий он заметил на территории ребёнка – мальчишку лет восьми, с огненно-рыжими волосами, с россыпью медных веснушек на носу и щеках… и с крохотным огоньком, повисшим в воздухе в нескольких сантиметрах над ладошкой.

– Особняк Агнеотисов, – пояснил кузнец в ответ на вытянувшееся в изумлении лицо спутника. – Чародеи огня, потомственные. Богатый род.

– И одарённый? – с восхищением выдавил юноша, наблюдая за тем, как пляшет пламя в неопытных руках маленького колдуна.

– Эти-то – знамо дело.

Но надолго задерживаться перед оградой, чтобы понаблюдать за детской игрой с огнём, они себе позволить не могли – время поджимало.

Когда закончилась и вереница поместий, они вышли на открытое пространство – и Макс поразился, насколько это место разительно отличалось от остального города. На большой каменной площади метров в триста диаметром, круглой и тихой, несмотря на большое открытое пространство не было ни повозок, ни лошадей. Окружающие здания высокие и пустые, с плотными шторами на окнах, и люди здесь, невзирая на довольно внушительное их количество, ходили, переговариваясь достаточно тихо. Влево уходил рыночный ряд – но ни зазывал, ни надоедливо шныряющих барыг, предлагающих товар из-под полы: клиентура мерно прохаживалась вдоль торговых лавок, выбирая фрукты и овощи, и никто никуда не спешил. Вправо тянулась дорога, но никто не ездил и не ходил по ней свободно, как в других частях столицы. Атмосфера напомнила Максу столицу его родины – только без нервно опаздывающих работяг.

И почти без шума.

– Пришли, – объявил вдруг Каглспар.

Он кивнул на большой трёхэтажный… Пожалуй, что это здание можно было назвать особняком. Да, он кивнул на трёхэтажный особняк, окружённый высокими взрослыми деревьями по левую и правую стороны, построенный, подобно дому кузнеца, на значительном отдалении от остальных домов – большая площадь как раз и разделяла его с жилой частью Эпиркерка. Симпатичное жилище с фасадом из выкрашенных в тёмно-синий цвет досок, чёрными наличниками и чёрной крышей, почти до самого верха обросшее какими-то ползучими растениями с необычайно красивыми цветами – это однозначно был не плющ – стояло посреди круглой лужайки. Территорию оградили белым забором около полутора метров высотой, ровным и чистым. Было бы желание, и за него мог заглянуть даже ребёнок.

Возле отсутствующей калитки стояло подобие почтового ящика – тоже тёмно-синее, на тонкой чугунной ножке. На небольшой веранде у входа – одноместная садовая лавочка с коваными ножками, на балках крыльца по обе стороны – по два потушенных фонаря. У оградки – подстриженные в форме правильных прямоугольников кусты. Пожалуй, не зная, кому принадлежит этот дом, можно было предположить, что хозяин – старушка-садовод. Единственной мрачной деталью оказались окна, наглухо занавешенные тёмно-синими плотными шторками. Из-за угла просматривались очертания какой-то непонятной Максу постройки – не то сарая, не то амбара.

Дом выглядел крайне ухоженно: человек, в нём живший, много времени тратил на поддержание порядка. Трава на лужайке идеально подстрижена, как искусственная, фонари так отполированы, что сверкают, на растениях ни жухлого листочка, ни вялого бутона, забор – без единого грязного пятнышка. Кажется, магистр Хаоса, вдобавок ко всему, был тот ещё чистюля. Возможно, даже с начальной формой обсессивно-компульсивного расстройства.

– Так, подлеток, – Спар повернулся к нему с очень сосредоточенным лицом, и напряжённое состояние тут же передалось парню. – Балакать я стану. Ты помалкивай и наблюдай. Ежели спросит что-нито – отвечай правду, он ложь сразу почует. И не бойся его. Он, может, и беспокойный, но благой человек, просто так не обидит.

Максим мельком обежал взглядом наблюдавших за ними со стороны жителей столицы и отметил про себя с весьма неприятным предчувствием, что зрители в их поведении заинтересованы крайне. Кое-кто из глазеющих, скрестив на груди руки, о чём-то задорно и в полголоса переговаривался с соседями, многие издевательски посмеивались, и настроение у народа явно полнилось предвкушением. Очевидно, люди догадывались – или, возможно, только делали вид, что догадываются об истинных намерениях странно одетого юноши. В конце концов, если верить предупреждениям кузнеца, кто-то уже пытался втереться к чародею в доверие и устроиться на непростую работу.

Спар пересёк площадь, даже не удосужившись посмотреть по сторонам (что подтвердило догадку Макса: транспорт тут не ходит), встал возле отсутствующей калитки в заборе и поднял сумку с посылками на уровень груди. В тот же момент деревянная входная дверь сама по себе открылась, и в дальней части мрачной комнаты, в темноте, Максим разглядел большой рабочий стол. На негнущихся ногах, пытаясь услышать что-нибудь через гул взбесившегося сердца, парень пошёл следом за Каглспаром, пересёк дворик с травой ядрёно-зелёного цвета, поднялся по двум ступенькам на крыльцо (фонари, стоило ему приблизиться, вспыхнули синим пламенем и тут же погасли) и осторожно переступил через порог. Дверь за ним плавно и бесшумно закрылась.

Они оказались в широкой и длинной комнате, совместившей в себе, судя по всему, торговую лавку и рабочий кабинет. В правом дальнем углу чернела широкая деревянная лестница на второй этаж с массивными резными перилами. Возле входа, чуть сбоку, красовался большой круглый стол, заставленный ровными (можно даже сказать, идеально ровными) стопками книг, бумаг и чертежей, на краю мерцал в скудном освещении зала выложенный на бархатной ткани набор писчих перьев с металлическими наконечниками и прозрачная чернильница с откидывающейся крышкой. Позади стола вдоль стен высились подпирающие потолок книжные шкафы, забитые под завязку талмудами разной толщины, под столом лежал жёсткий ковёр с коротким ворсом неопределённого цвета – не то зелёный, не то синий, не то серый, – и стоял одинокий стул с какими-то винтиками и механизмами. Скорее всего, они служили для удобной регулировки положения. Что особенно привлекло внимание Максима в этом углу, так это стойка, на данный момент пустующая, с большим количеством двигающихся механизмов и рычажков – она, казалось, могла сгибаться под каким угодно углом, настолько много в ней было суставов, и походила на подставку для скульптур, какие обычно используют в архитектурных школах и мастерских.

Подобная стойка с приделанным к ней большим увеличительным стеклом стояла и возле большого рабочего стола прямоугольной формы, расположенного напротив входной двери, посреди торгового зала. На краю лежала открытая книга, большая и увесистая – в неё хозяин, возможно, записывал данные по бухгалтерии, – а также перо и ещё одна чернильница. Больше на втором столе не было ничего.

Макс повернул голову влево – вдоль стены, увешанной щитами, стояли ровными рядами чистые и опрятные полки и стеллажи, на которых бережно выставили мечи и клинки. По стойкам владелец развесил доспехи из железа и кожи разных форм и цветов, там же висели и шлемы. На полках под стальными нагрудниками выставили солдатскую и рыцарскую обувь и разложили перчатки. Вне всякого сомнения, хозяин держал при себе оружейную лавку – но она не шла ни в какое сравнение с той, что принадлежала Михейру: здесь военной экипировки присутствовало гораздо меньше, а каждый предмет был вычищен до сверхъестественного блеска, ни на чём не усматривалось ни трещинки, ни зазубрины. Предположение Максима подтвердилось: чародей очень аккуратный. Возможно, немного слишком.

Позади рабочего стола начиналось, судя по всему, личное пространство владельца: довольно узкий коридор, заставленный комодами с бесчисленными ящичками, вёл в комнату, ответвлявшуюся вправо, но что в той комнате находилось, из-за угла было не разглядеть. Край ещё одного большого и высокого стола, похожего на столешницу или кухонный островок, торчал из прилегающей зоны, за ним – высокий стул. Парень предположил в том месте наличие обеденного пространства.

Когда из-за угла показалось бледное лицо, худое и равнодушное, Макс против воли вздрогнул: именно его он видел во сне и, конечно же, сразу его узнал. Чародей тщательно вытирал руки белым вафельным полотенчиком, большие глаза непонятного цвета внимательно наблюдали за Каглспаром, спокойно прошедшим вдоль рядов с оружием и остановившимся у стола с бухгалтерской книгой. Кажется, кузнец его не замечал. Наконец, устав, видимо, ждать от гостя не свойственной ему наблюдательности, магистр медленно вышел из своего укрытия (тут вздрогнул и здоровяк), не выпуская из рук полотенца, и спокойно приблизился к своему рабочему месту.

– А, это ты, Спар, – ровно и несколько лениво произнёс скелетообразный молодой хозяин, даже не пытаясь сделать вид, что удивлён. – С возвращением.

– И тебе не хворать, мастер, – кивнул Спар. – Как тут у тебя дела?

Человек, без всякого сомнения являвшийся Захарией, свернул вафельную тряпочку в четверть и уложил на край стола перед собой.

– Всё привёз? – не меняя интонации поинтересовался маг, пропустив вопрос мимо ушей.

Человек дела или просто хам?

– Аки иначе…

Всё, что происходило потом, происходило в многозначительном молчании.

Каглспар без лишних прелюдий поставил на стол сумку и расстегнул молнию. Захария, чьи щёки впали слишком сильно по меркам здорового человека, достал из ящика бархатистую фиолетовую ткань с вышитыми на ней серебряной нитью узорами, разложил, придирчиво разглаживая сгибы, перед собой и плавно опустился на стул. Кузнец по одному принялся выкладывать добытое в поездке на эту подкладку, оставляя между предметами достаточно места, и тогда Максим смог наконец нормально рассмотреть привезённые ими трофеи.

Как и было упомянуто его случайным спутником при въезде в Эпиркерк, на осмотр легли: стопка бумаги слегка зеленоватого оттенка, несколько книг с ветхими потрёпанными переплётами (увидев торчавшие с краёв ниточки, колдун едва заметно поморщился), канделябр из потемневшего серебра, мешочек с чем-то очень тяжёлым и, наконец, загадочная шкатулка – её кузнец держал через тряпицу. За движениями гостя магистр наблюдал крайне внимательно, словно ожидал, что следующим предметом, извлечённым из поклажи, станет пистолет с нацеленным в его лоб дулом и взведённым курком. Потом вытащил из другого ящика грубые перчатки из твёрдой кожи, положил возле груди и взял канделябр в руки.

Стойка с множеством механизмов тут же пришла в движение и услужливо опустилась как раз перед его измученным лицом. Колдун поставил артефакт на подставку, снял с крючка хитроумный прибор, похожий отдалённо на налобный шахтёрский фонарик, закрепил двумя ремешками на голове и опустил на правый глаз почти круглый окуляр. Несколько толстых голубых стёкол, встроенных в аппарат, сами покрутились в разном направлении подобно автоматически фокусирующемуся объективу зеркальной камеры, и только тогда магистр приступил к тщательному осмотру добычи, вертя канделябр как чашку Петри под микроскопом. Увлечённый взгляд говорил о том, что сейчас он ничего вокруг себя не видит и не слышит, поглощённый поиском недочётов привезённой вещи, поэтому Макс мог спокойно разглядеть потенциального учителя.

Вблизи Захария казался ещё более тощим, чем издалека. В обычной большой футболке грязно-зелёного оттенка, привезённой, несомненно, с Земли, он выглядел как раковый больной: кожа бледная и тонкая настолько, что проступала сетка голубых сосудов, сухожилия перекатывались под ней при каждом движении, мышцы, пусть и присутствовали, не шли ни в какое сравнение в налитыми жизнью мускулами кузнеца. Короткие острые синюшные ногти на тонких пальцах напоминали когти хищной птицы – постукивали они по поверхности канделябра, как казалось Максу, весьма зловеще. Так, наверное, постукивает по крышке гроба заждавшаяся очередного клиента Смерть. Ясные, чистые, бледно-голубые, почти прозрачные глаза, полностью белые коротко остриженные волосы, тонкая серая полоска плотно сжатых сухих губ – будто сама природа выкачала из чародея цвета. На запястьях проступала каждая косточка, отогнувшийся широкий ворот футболки обнажил торчащие кости ключиц и суставных впадин – этот человек словно весь состоял из стекла, битого и безусловно опасно-острого, полностью обесцвеченный, обескровленный… будто мёртвый. Чёрные густые брови, гладкие и блестящие жизнью, на фоне этой белизны казались чем-то неестественным и лишним.

Он выглядел именно таким, каким его видел во сне Максим. Только взгляд теперь не выражал ни грусти, ни тоски – это был взгляд целеустремлённый, равнодушный и сосредоточенный.

– Неплохо. Есть несколько царапин и трещин, но это явно не твоя оплошность, – заключил колдун ровно и, поднявшись, понёс канделябр куда-то к стене.

Максиму показалось, что его измождённое тело сломается под тяжестью артефакта, но Захария без видимых усилий водрузил добычу на полку, с глухим стуком поставил на самый верх и вернулся за стол. Осмотрев не менее внимательно каждую книгу на наличие пятен влаги и грязи, пролистав быстро стопку зеленоватой бумаги, он сложил мало интересующие его трофеи на краю и бросил короткий взгляд на кузнеца.

– Помятых листков нет, повреждений нет. Бумагу ты возить умеешь.

Скорее всего, из чародейских уст это звучало как комплимент. Следующим объектом исследования стал обычный серый холщовый мешочек, из которого птичьи пальцы Захарии извлекли увесистый слиток цвета рыжей меди. Магистр внимательно крутил и вертел его перед глазами, наблюдая за перламутровым переливом металла и высматривая сколы. Потом наклонил и постучал ногтем по одной из граней.

– Хороший экземпляр. Лучший адамант, что я получал за последние полгода… Кто тебе его передал?

– Я ждал Бишепа, – ответил Спар, нахмурившись. – Но вместо него явился какой-то совсем уж подлеток, годков тринадцати. Напуганный был шибко.

– Ещё бы, – спокойно сказал Захария, откладывая слиток в сторону. – Бишеп сейчас из-за этой красоты сидит в темнице Эпфира, ждёт приговора.

– Из-за адаманта? – кузнец, забыв про осторожность, сделал небольшой шаг к столу. – Это же Бухремский адамант, так?

– Так, – подтвердил колдун. – Но Бишеп поставил себя в весьма затруднительное финансовое положение несколько месяцев назад и по собственной глупости не смог вернуть мне долг законным образом, а срок поджимал. Поэтому ему пришлось украсть, а также обмануть и покалечить одного неприятного человека. Который, кстати, тоже передо мной сильно провинился ещё за неделю до этого, поэтому слиток искать не начнут, будь спокоен. За воровство нашему общему знакомому ничего не сделают, а вот за рукоприкладство…

– Вечно ты меня в какие-нито истории впутываешь, – недовольно проворчал Спар. – Что мне теперь, из-за него, оборачиваясь, по улицам ходить?

– Я уже сказал, за слитком никто не придёт. А за тобой – тем более.

Впрочем, заверение на кузнеца подействовало не шибко-то успокаивающе.

Последней в ряду привезённых ценностей, изученных магистром, стала шкатулка. Захария надел заранее приготовленные перчатки, размотал ткань, в которую она была завёрнута, покрутил в руках перед лицом и зачем-то понюхал.

– Кто-то пытался её открыть? – резко выдохнув воздух носом, поинтересовался он, выстрелив в кузнеца взглядом весьма и весьма недовольным.

Такой взгляд и взрослого-то мужика к месту пригвоздил, а Макс и вовсе присел слегка, хотя ему и сотой доли этой тяжести не досталось.

– Да-а, там… Эдакая история приключилась…

– Любопытный человечек жив? – не проявив к приключившейся истории интереса, поинтересовался колдун.

– Не ведаю, – кузнец пожал плечами. – Не проверял.

– Ты к несчастному прикасался? – рассматривая шкатулку, спросил Захария.

– Нет.

– И правильно сделал.

Магистр поставил коробочку на стол, снял перчатки и сделал несколько неясных движений пальцами. Со стороны могло показаться, что у него просто начался тремор, но тут Макс разглядел в воздухе вспыхнувший круглый светящийся сигил с непонятными, но, кажется, запутавшимися между собой очертаниями, воспаривший над шкатулкой, и что-то похожее на сверкающие нити, привязанные к кончикам ногтей Захарии. Парень с замиранием сердца наблюдал за тем, как колдун, дёргая пальцами, будто паук распутывает этот горящий клубок из символов и знаков, выстраивая линии в правильном порядке, и стоило ему закончить, свет и сигил пропали, а вырезанные на шкатулке чёрные знаки вспыхнули и выпарились с коробочки подобно перекипевшей воде. Только потом Захария бесстрашно открыл уже не представлявшую угрозы шкатулку и медленно достал из неё три склянки, запаянные стальными крышками, с переливающейся огненно-золотой жидкостью внутри. Поднеся их к свету, он проверил осадок, покрутил их из стороны в сторону и, удостоверившись, что разводы достаточно густые, выставил склянки в ряд перед собой.

– Есть предположения, что внутри? – едва заметно растянув потрескавшиеся губы в улыбке (Максим готов был съесть ботинки на спор – слышал, как с треском рвётся сухая кожа), спросил колдун, посмотрев на кузнеца.

– Драконья кровь, – без запинки выпалил Спар.

– Верно, – Захария кивнул. – И не просто дракона, как ты успел заметить, а ещё живого. Даже представлять не хочу, каким образом магистру Пропертине удалось её достать.

– Что ж ты с эдаким количеством творить-то собрался? – присвистнул здоровяк, вытягивая шею, но не рискуя приближаться. – Её хватит, чтобы полкоролевства на воздух поднять.

– Помимо того, что живая кровь дракона обладает взрывоопасными свойствами, Спар, – в голосе магистра на ровном месте зазвенел металл. – Она в шесть раз укрепляет оружие и доспехи. Ты, как кузнец, точно должен об этом знать.

– Да ты не думай, я ничего эдакого не уразумел…

– Как и большинство жителей Эпиркерка. И Эпиршира. И полуострова.

Губы колдуна дёрнулись вверх, обнажив на краткий миг синие дёсны и острые белоснежные зубы. Максим на всякий случай отступил на полшага. Образ члена Триады всё больше и больше напоминал ему хищного, умного и расчётливого, а потому ещё более смертоносного зверя. Зверя, не брезгующего человеческой кровью.

– Да я бы в жизни не…

– Неважно, – махнул ладонью колдун. – Чтобы ты совсем успокоился, скажу, что кровь эту мне доставили по распоряжению короля Хэдгольда. Пропертина, насколько тебе известно, служит ему верой и правдой не первый десяток лет.

– Как – короля?

Магистр скрестил у груди руки и посмотрел на собеседника взглядом, полным раздражённого веселья. Эдакая смесь гнева и радости, устроившаяся в этом жутком человеке вполне с комфортом.

– Меня иногда так и подмывает ответить «каком кверху» на подобные вопросы, – беззлобно, но нервно сказал он. – Не суть. Ты и сам можешь догадаться, что это значит.

– Война, – упавшим голосом произнёс кузнец.

Макс почувствовал, как разрывается его мозг. С одной стороны, судя по их диалогу, он вот-вот окажется в эпицентре военных действий, где люди будут убивать друг друга и умирать друг за друга. Война не несла в себе ничего хорошего и благопристойного, он знал, что это только кровь и грязь, а все, кто считают иначе, просто не видели смерти людей на поле боя своими глазами. С другой стороны, разве это не замечательная возможность показать всё, на что способен молодой Путник?

– Весьма прозорливо, – похвалил Захария.

– Но… с кем?

– А кто, по-твоему, сильнее всех из наших соседей раздражает Хэдгольда лично и Эпиршир в целом?

Он явно не должен присутствовать при этом разговоре. Вот прям точно-преточно. От осознания своего никому тут не нужного присутствия Максиму стало не по себе. Ему и до этого-то было не шибко спокойно в полумраке кристально вылизанной лавки наблюдать за действиями могущественного и явно недоброжелательного человека, а уж теперь, грея уши на политических интригах, стало вовсе нехорошо.

– Дендрием никогда не пользовался популярностью за их… радикальные взгляды на общественный порядок, – тактично улыбнулся Захария, снова берясь за шкатулку. – Впрочем, лично я не стану долго плакать, если Хэдгольд и его армия сотрёт их со всех карт.

– Но король, стало быть, велит драться и тебе, – возразил на свой страх и риск Спар. – Ты и прочие… стало быть, ну…

– Да, да, можешь не продолжать, – доставая из шкатулки второе дно, о существовании которого Максим даже не подумал бы подозревать (настолько коробочка казалась неглубокой), кивнул магистр. – «Триада – важная боевая единица нашего королевства, перед которой не устоит ни одна вражеская армия» и всё в таком духе. На память не жалуюсь.

– И ты станешь… ну…

– Воевать? – Захария улыбнулся уже совсем недобро. – Как говорится, посмотрим, как пойдёт. А пока…

Он опустил обе руки в шкатулку и бережно извлёк потрясающе тонкой работы курительную трубку, выточенную из кости какого-то животного. Кремового оттенка, элегантная, с невероятно искусной резьбой – настоящее произведение ремесленного мастерства. Удовлетворённо покрутив её в руках, колдун снял с головы увеличительный прибор, поднялся из-за стола и прошёл к комоду в узком коридоре позади торгового зала, покопался в маленьких ящичках, ссыпал в трубку табак и, сунув в чашу большой палец (кожа покраснела, и от табака тут же поднялась струйка дыма), с выражением нескрываемого блаженства затянулся.

– Прекрасно, – слегка севшим голосом произнёс он, выпуская изо рта и носа клубы фиолетового дыма. – Просто превосходно. Её-то я и ждал. При всех его раздражающих недостатках, Айгольд умеет подбирать взятки.

– Погоди, мастер, – Каглспар явно встревожился услышанной новостью куда сильнее, чем ожидал чародей, ибо новость нарушала все планы на спокойную жизнь. – То, что ты поведал – это вовсе не шутки, это дело сурьёзное.

– На данный момент мне ничего не известно наверняка, – выдохнув ещё одну струю дыма, отмахнулся колдун. – Всё, что ты услышал – не более чем предположения старого, давно отошедшего от дел меня. Хэдгольд тайно прислал мне кровь дракона и велел сообщить, когда она дойдёт, не больше и не меньше. Что в голове у нашего правителя – не знает до конца, пожалуй, даже он сам. Куда уж нам понять его планы.

– Ты не страшишься?

– Чего? – Захария затянулся, и каждое следующее его слово сопровождалось выплеском дыма, завивающегося какими-то не совсем обычными спиралями. – Войны? Мне незачем её бояться, Спар. У меня нет вещи, за которую я мог бы переживать, и человека, за которого мог бы отдать жизнь. Поэтому я ничего не потеряю и ни за кого не умру.

Его холодные и спокойные рассуждения прокатились по душе и коже Макса куском льда. Парень наблюдал, как равнодушно ведёт нить своих рассуждений магистр, и ужасался тому, насколько можно бесстрастно относиться к чему-то вроде военной кампании королевства, в котором живёшь. Это и пугало, и восхищало.

– Кстати говоря, – вернувшись к столу, сказал Захария. – Мог бы и поблагодарить меня.

– Поблагодарить? – переспросил кузнец, хмурясь. – Ты не держи зла, я тебе всегда благодарен, но… за что на сей раз?

– Намекну, – колдун скрестил на тощей груди не менее тощие руки, вызывавшие у Макса ужас одним только видом. – Как добрались, без приключений?

Пока шарниры и винтики вращались в голове кузнеца с бешеной скоростью, Максим внезапно похолодел ещё сильнее. Да, он не отличался особой догадливостью на Земле, но тут вдруг на него снизошло сиюминутное озарение. Прозрение стало таким мощным и обезоруживающим, что он в последний момент сдержал удивлённый и разочарованный стон. Наконец, дошло и до Спара.

– Падальщики, – шепнул он. – Ты?

– А кто же? – хохотнул Захария, перенёс вес тела на одну ногу (тазобедренная кость выступила сквозь длинную футболку как пистолет в кармане) и вдруг кивнул в сторону Максима: – Он, что ли?

Подросток всё это время сомневался, заметил его вообще за широкой спиной Каглспара магистр или нет. Колдун ни разу на него даже не взглянул и вёл себя так, словно Макса не существует. А тут вдруг перевёл взгляд, и у парня все внутренности задрожали, как звенящие на холоде оконные стёкла. Уж лучше бы не смотрел! Ни враждебности, ни предвзятости – ровным счётом никаких негативных чувств чародей не вложил. Просто и сам по себе этот взгляд оказался невероятно острым, ледяным и… словно видящим вообще всё.