Текст книги "Ученик Истока. Часть I (СИ)"

Автор книги: Серафим Волковец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 57 страниц)

– Здравствуй, дорогой мой, – хохотнула Бертша, стискивая парня как старого знакомого и не стесняясь показывать физическую силу. – Я уже слышала, что господин магистр взял тебя на работу, но увидеть воочию гораздо приятнее, чем узнать от соседей! Поздравляю!

– Благодарю, госпожа, – Максим, как только его выпустили, согнулся в полупоклоне: подсмотрел этот жест уважения у вчерашних студентов академии, и ему показалось, что сейчас применить шпаргалки уместно и даже необходимо.

Говоря откровенно, было за что челом бить.

– Господин чародей, смотрю, уже начал тебя воспитывать, – усмехнулась женщина, подбоченившись. – Быстро! Как тебе с ним живётся? Только честно рассказывай. Не донимает?

– Всё в порядке, спасибо за беспокойство. По правде говоря, он… неплохой человек. Не хочу сглазить, но есть ощущение, что мы нашли общий язык.

– Найти-то нашли, но работой загружает по самое горло, да? – Бертша понимающе покивала. – Понимаю. Правильно делает. Но ты всё равно мог бы зайти к нам ненадолго, хоть бы сказал, что всё получилось. Мы волновались! Я даже ходила к Йену в темницы, спрашивала, не приводили ли тебя туда ещё раз.

– Мне правда очень жаль, госпожа Бертша, – Макс раскаивался искренне. – Стоило заглянуть, я знаю, просто…

– Не страшно, полноте. Главное, что твои ночёвки на улице позади! Заходи как-нибудь в гости. Сегодня вечером, например? Мы забьём поросёнка.

– Не уверен, что…

– Максимус. Госпожа Бертша. Госпожа Элеанна. Господин Пьетр.

Колдун, видимо, всегда появлялся вовремя, предотвращая неловкие объяснения и опасные ситуации просто своим присутствием, словно чувствовал, когда стоит вмешаться, а когда можно и постоять в стороне. Он удобно расположился в дверном проёме особняка, подперев плечом косяк, и лениво посасывал трубку, наблюдая за чужим разговором с лицом безучастным, но спокойным. Серебристого цвета молочный дым поднимался над его головой, и Макс готов был поклясться, что на сей раз смесь курится специально для того, чтобы проснуться. Приветственно кивнув Бертше и мельком окинув взглядом стремительно рассасывающуюся толпу, чародей воззрился на Пьетра недовольно – ребёнок по-прежнему стоял ногами на обычно чистом заборе, однако, верно истолковав намёк взрослого, поспешил с него слезть. И руки за спину убрал, приняв позу нашкодившего, но такого милого котёнка, что и злиться на него не оставалось никакой возможности. Судя по всему, маг и не злился.

О подготовке к выходу в свет, кажется, у Захарии сложилось за время жизни весьма специфическое представление. Да, он пускай и небрежно, но всё же набросил на плечи какую-то мантию: глубокий иссиня-чёрный цвет, мягкая и плотная ткань, края обшиты странными острыми вставками из стали, напоминающими ряд заточенных лезвий, на груди сверкает крупная брошь – вернее будет сказано, застёжка – в форме птичьего черепа, по всей поверхности одеяния искрится россыпь звёзд-точек и детально изображённая полная луна (совсем как на бардинге), вышитые серебряной нитью. Явно парадное облачение, но вот всё остальное…

Он реально пойдёт к королевскому дворцу… так?

Ни повседневных штанов колдун не переодел, ни причесался (сухие волосы торчали во все стороны) – даже футболку домашнюю сменить не удосужился (или хотя бы заправить), и она спущенным парусом болталась на груди.

Хорошо, что хоть ботинки надел. Тоже не местного, кстати, пошива…

– Чета Беренж почти полным составом. А Каглспар? Ещё не в городе?

– Нет, господин, – поклонилась ему женщина, сменив радость хмурой сосредоточенностью. – Отбыл четыре дня назад, мы его не ранее чем через трое суток ждём.

– Куда он там на сей раз отправился, в Эпфир?

– Именно так. И коль меня спрашивать, – она разогнулась и, вытянув губы по-детски недовольно, уставилась на Захарию с нескрываемым негодованием, как если бы именно он был причиной её бедствий: – Так пусть бы лучше он только на вас трудился, господин магистр, чем брался за поручения других людей тоже!

– У меня нет столько работы для твоего мужа, – покачал головой колдун, спускаясь по ступенькам с крыльца. – И давай говорить открыто, госпожа: мастер кузнец из тех, кому всегда будет не хватать.

– Ох, господин, да я понимаю, – она окончательно скривилась, борясь с желанием вылить на собеседника всё негодование до последней капли. – Но уж больно тяжело это и нечестно…

Она собиралась поведать о чём-то ещё – не исключено, что о глубоких своих эмоциональных терзаниях, – но Захария жестом вынудил женщину замолчать.

– Знаю. Жизнь вообще редко с кем обходится по справедливости. Но если тебе нужен взгляд со стороны, за которым ты, очевидно, и начала эту беседу, госпожа… – он подошёл к проёму в заборе и, посасывая трубку, остановился напротив оробевшей и опустившей плечи жены кузнеца. – Могу сказать одно: успокойся и смирись.

Несколько следующих секунд, которые оба они молча смотрели друг на друга, Макс, внешне сохранив каким-то чудом спокойное выражение лица, внутренне задыхался от накатившего возмущения. Воспитанный немного в других реалиях, он слушал и ушам не верил: какое, в общем-то, право имеет колдун – могущественный, влиятельный и небедный мужчина, на секундочку – говорить подобные вещи простой женщине с двумя детьми, на хрупкие плечи которой легли и забота о доме, и все бытовые вопросы и проблемы, которая при всём этом не владела заклинаниями, поднимающими в воздух тяжёлые и до краёв наполненные котлы, словно они весят не больше птичьего пера, и вряд ли могла себе позволить нанять кого-то в помощники?

Легко ему говорить о смирении, владея тем, что недоступно большинству! – за то мгновение, которое Бертша и Захария молча смотрели друг другу в глаза, вспыхнул Максим.

– От того, что ты злишься или печалишься, госпожа, Каглспар своего графика не изменит, – продолжил мысль чародей. – Он будет уезжать и возвращаться, чтобы снова погрузиться в работу в кузне, а после – опять уехать. Такой уж он человек. Но, возможно, прямо сейчас он столкнулся с шайкой бандитов или дикими зверями. Прямо сейчас его пробуют ограбить или даже убить. Ему может быть страшно или грустно точно так же, как сейчас страшно и грустно тебе, госпожа. Кузнец рискует здоровьем и жизнью не для себя. Ему, как человеку решительному, деятельному, желающему для своей семьи только лучшего, как никому другому важно возвращаться домой. В тот дом, где жена и дети ценят такую самоотверженность. Где его обнимут и поцелуют, накормят и обогреют, поддержат и будут любить.

Окей, – косясь на наставника с уже нескрываемым изумлением, думал Макс. – Теперь я вообще ни черта не понимаю.

– Твои злость и расстройство не дадут ему сил, госпожа. Не залижут ран, не успокоят душу. Если ты думаешь, что Каглспар рад покидать каждый раз близких ему людей, ты глубоко заблуждаешься. Ни одно, даже самое грубое твоё слово не сравнится с виной, которую он чувствует каждый день, находясь вдали от вас. Дай ему то, что нужно каждому мужчине: ощущение, что он нужен. Что в нём нуждаются, что ему необходимо продолжать жить ради кого-то помимо себя. Только так ты сможешь облегчить его ношу и только так тебе станет легче самой.

Бертша молчала. Макс торопливо запихивал негодование туда, откуда оно вылезло. В целом, с точки зрения логики он оказался с наставником почти полностью согласен, мысленно приказав себе на будущее не делать поспешных выводов.

– Я давно хотел это сказать, вообще-то, – прикусив мундштук, задумчиво протянул чародей. – Но как-то возможность не подворачивалась. Надеюсь, госпожа, мои слова тебя не обидели.

– Напротив, господин магистр, – она ответила тихо и медленно покачала головой. – Есть о чём поразмыслить. Благодарю вас.

– Не затягивайте ваше прощание, мы должны совсем скоро отправляться ко двору. Пятиминутная готовность, Максимус… И надень толстовку. Другим наверняка захочется поглазеть на твой иноземный видок.

Парень обернулся к своим собеседникам, виновато и немного по-идиотски нелепо улыбнувшись. Он не мог ничего с собой поделать и почувствовал в тот миг облегчение – не придётся самому выкручиваться из неловкой ситуации, в которую его поставила собственная неорганизованность, – однако правила приличия велели как минимум объясниться со знакомыми, прежде чем придётся с ними попрощаться. Неловко было и смотреть конкретно на Бертшу, выслушавшую в свой адрес довольно прямолинейное нравоучение от постороннего человека – ему почему-то казалось, что женщина сейчас отчего-то непременно должна испытывать стыд.

– Простите, госпожа, но…

– Я понимаю, Максим, – жена кузнеца посмотрела на колдуна с выражением глубочайшего уважения в глазах и кивнула. – Ступай, и куда бы вы ни шли – удачи!

– Удачи! – нестройным хором повторили за матерью дети.

Макс махнул им рукой и, не оборачиваясь больше, пулей взлетел на крыльцо. Просочившись мимо наставника в дом, он юркнул к лестнице, прыжками поднялся на третий этаж на одном дыхании, даже не задумываясь о смысле и значимости всего происходившего, кое-как смыл с рук остаток козлиных слизи и крови в ванной комнате, нашёл на постели и натянул чистую толстовку (хотя он точно помнил, что ничего не стирал, кофта приятно пахла мятой) и так же оперативно спустился вниз. Ему, быть может, и хотелось бы остановиться ненадолго, пораскинуть мозгами, переварить разворачивавшиеся вокруг него события, но время не стояло на месте, вынуждало лететь сломя голову в пучину событий, до поры позабыв про рефлексию и анализ. Парень и сам толком не мог ответить себе на вопрос, почему так суетился поскорее выполнить приказ – слушаться «старшего», более опытного и мудрого, вошло в привычку так давно, что уже не подлежало обсуждению.

– Три минуты, – удовлетворённо кивнул колдун и вытянул руку к очагу, с которого предварительно снял котёл. – Пройдём через портал, так быстрее. Опорожнение желудка не приветствуется, но и не возбраняется… В первый раз многих выворачивает.

– Это цитата из «Гарри Поттера», Мастер? – рискнул уточнить Макс.

Чародей покосился на подопечного и с не свойственным ему весельем промурлыкал:

– Дамблдор был великим волшебником.

На краткий миг парню почудилось, что Захария улыбнулся – и эта улыбка не шла ни в какое сравнение с предыдущими версиями, угрожающе-приторными или откровенно злыми. Хорошо, что он умел улыбаться ещё и вот так – по-человечески спокойно, тепло и тихо, как улыбаются нормальные люди, демонстрирующие на лице именно то, что чувствуют. На лице психопата или маньяка с непоправимо порушенной психикой ничего подобного промелькнуть, по мнению юноши, не могло.

Потушенное пепелище, на котором обычно готовилась еда, заискрилось фиолетовым огнём: угли охватили лиловые искры, вихрь засверкал и принялся стремительно расширяться, образуя нечто, похожее на шаровую молнию. Свет рос и растягивался до тех пор, пока не достиг величины в человеческий рост: внутри мелькнуло расплывчатое очертание какой-то белой лестницы.

– Проходи, – кратко велел наставник, опустив ладонь: от сотворённой на сей раз магии кожа его, в нормальном состоянии светло-серая, потемнела на несколько тонов, а вены приобрели практически чёрный оттенок. – Лучше закрой глаза. Внутренности моего портала – не самое приятное зрелище.

Максим в нерешительности замер. Только теперь в его пустую, пусть и светлую головушку закрался закономерный вопрос: а что он творит вообще? Волшебство, порталы, левитирующие тарелки, плотоядные лошади и невидимые барьеры, не пускающие за забор – едва только столкнувшись с этими явлениями, Макс почему-то практически сразу воспринял их как само собой разумеющееся, словно обитал в схожих условиях всю жизнь. Не испугался, не опешил, ни о чём даже толком не расспросил нового покровителя. А теперь как ни в чём не бывало планирует пройти через какой-то телепортационный коридор… При этом не имея ни малейшего представления о том, что это такое, что ждёт его внутри и насколько такое мероприятие безопасно – пролом в пространстве и времени впечатления надёжности не производил.

– Проблемы? – уточнил равнодушно чародей, повернувшись.

– Н-нет, Мастер.

И Макс, предчувствуя нелёгкую поездку, с тяжёлым сердцем шагнул вперёд. Нога опоры не встретила – прежде чем кухня осталась позади, он успел осознать, что падает.

По первому впечатлению то, что встретило парня внутри, до боли напомнило быструю горную реку – как если бы мощный водопад подхватил тонкий прутик и стремительно увлёк за собой куда-то в неизвестность. Ноги подкосило ударом по коленям и швырнуло в неопределённом направлении, вихрь перевернул тело вниз головой, взъерошил волосы и перехватил дыхание. Потоки ледяного ветра ударили в лицо, задрали одежду – стало действительно холодно, по загривку и вдоль хребта противно-склизкой змеёй прокатились мурашки. Дезориентированный, вынужденный зажмуриться, юноша с неописуемо высокой скоростью летел куда-то вперёд – и отчаянно нуждался в понимании творившегося вокруг беспорядка, испуганный непредсказуемостью телепортации. Какие-то вспышки проступали сквозь плотно сомкнутые веки, но не раздавалось ни рёва, ни крика, ни каких-либо ещё предупреждающих звуков: понадеявшись на вероятность, что ничего страшного не произойдёт, Макс лишь чуть-чуть приоткрыл глаза для успокоения души… И вдруг широко распахнул оба и как зачарованный впился взглядом в бесконечную, искрящуюся серебристым светом магических потоков космическую пустоту, проносившуюся вокруг.

Его будто бы несло по какой-то трубе, как на водных горках в аквапарке, только вместо пластмассы со всех сторон парящего Путника окружал хрупкий, легко разрывающийся от любого неосторожного прикосновения свет… А коридор-трубу, в свою очередь, со всех сторон окружала Тьма: беспросветная и всеобъемлющая, чернее самой тёмной ночи, она простилалась повсюду, куда только удавалось посмотреть. От одного только мельком брошенного взгляда в эту беспросветную пустоту Макс внезапно ощутил себя бесконечно жалким и маленьким, беззащитным и слабым. Он вспомнил, что его родной планете сотни миллиардов лет, что бытие человечества со всей его богатой историей – ничтожный миг в биографии Вселенной, космического пространства, галактик и созвездий. Бескрайние просторы мрака заворожили Путника, околдовали своей таинственностью и заведомой непознаваемостью – и тянулось это сладостное таинство ровно до тех пор, пока неосторожно поднятая рука не коснулась случайно световых потоков-стен, несущих Максима к другой стороне.

Осязаемый свет вдруг задрожал, тряхнул его как следует, перевернул вверх головой, а стена – защитный барьер между непроницаемой тьмой – на миг прорвалась, и из пустоты внутрь его телепортационного коридора хлынул чёрный и вязкий туман, обжёгший лёгкие абсолютным нулём. Путешествие сквозь пространство длилось не более секунды, но для субъективного восприятия секунда растянулась в тысячу лет. И тогда Макс впервые осознал в полной мере, впервые на собственной шкуре прочувствовал, насколько сильным и острым может оказаться страх.

Панические атаки, случавшиеся с ним прежде, не шли с этим ощущением ни в какое сравнение.

Ослепительно сияющее солнце хлестнуло по глазам, ноги врезались в землю с такой силой, что не смогли удержать тела – Макс вывалился из космической бесконечности на светлую улицу и буквально нырнул лицом в мостовую. Острая боль во лбу от столкновения с камнем должна была отрезвить странника, но дрожь в теле не унималась. Весь его жизненный опыт схлопнулся подобно только что погибшей сверхновой, оставив лишь отголоски воспоминаний – то, что он только что испытал, что он только что видел, накрыло разум чистым ужасом. Коридор из магических потоков оказался чудовищно ненадёжным, падение в бездну, в невесомый и обезличенный космос было таким вероятным, таким… близким.

Хрен с ней, с тошнотой. Головокружение от вращения в невесомости и от столкновения с мостовой – ничто по сравнению с первобытным страхом, звериным и не поддающимся контролю. Дрожь в теле только усиливалась, пока Максим судорожно хватал воздух ртом, по щекам бежали обжигающе-горячие слёзы – и в них не было ни намёка на жалость к себе или слабость, это были слёзы доисторического животного, инстинктивные порывы тела избавиться от гормонов стресса всеми доступными способами. Он даже не подозревал, насколько невыносимо может перемениться состояние души за то мгновение, пока его несёт в другую часть города, не догадывался, насколько кошмарной окажется первая телепортация, даже не подозревал, что описанное в фэнтези действо на самом деле таит в себе столько опасности. Паника волокла назад, в недра бескрайней вселенной, он чувствовал, что чья-то невидимая сила тащит его обратно в пустоту, где даже схватиться не за что, где нет воздуха, чтобы им хрипеть, где нет голоса, чтобы им вопить о помощи, где нет ничего и никого…

Рука, мягко коснувшаяся плеча, в восприятии Макса приняла образ спасительного якоря, дотянувшегося едва ли не в последний момент. Наличием формы, веса, температуры и текстуры она силком вытянула парня из бесконечности, чёрной, как самая страшная тьма. И пусть от неё исходил всё тот же холод, до рвоты испугавший в портале, но это не был холод обезличенного Ничто, равнодушно взирающего на случайно залетевшую внутрь мошку из мрака необъятного… Хаоса. Мелкая дрожь сменилась крупной, сознание, забывшее о существовании гравитации, ещё парило где-то в стороне от тела, и только рука на плече не давала ему оторваться окончательно. Главное, что в мире вокруг осталось нечто, к чему можно прикоснуться и что может прикоснуться к тебе в ответ. Ориентир, за который можно зацепиться. Что-то, что не даст провалиться в бездну.

– Я, кажется, велел закрыть глаза, – тихо сказал Захария, и Максу почудилась в его голосе нотка… вины?

Зато не прозвучало ни упрёка, ни недовольства. Только спокойствие, присущее Захарии, и немного, совсем немного сочувствия. Этого оказалось достаточно.

– П-простите.

– То, что ты видел… – едва слышно шепнул колдун и решил не договаривать. Здесь и сказать-то толком нечего, не придумали ещё слов, чтобы описать это кошмарное ощущение, и не придумали слов, чтобы от этого фантома избавить. – Если будет необходимость поговорить об этом – скажи. Но сейчас нужно взять себя в руки. Много времени моё дело не займёт. Ты справишься. Встань.

Костлявая птичья пятерня мягко потянула Максима за загривок. Парень подчинился её воле и поднялся на ноги, всё ещё дрожа и дыша беспокойно и рвано, но стоило ледяным пальцам коснуться лба, как боль и страх отступили. Остановилась кровь, согревавшая кожу от портального озноба, ушла пульсация разодранных коленей, разбитых о камни, затянулись раны на оцарапанных ладонях. Сфокусировавшись на сосредоточенно-мрачном лице наставника, парень заметил, что его змеиные зрачки сузились в едва различимые щёлки, хотя обычно оставались широко раскрытыми и почти не отличались формой от человеческих, если не приглядываться. Возможно, они стягивались вот так, когда колдун применял особенно сильную магию? А может, всё дело в том, что обстоятельства вынудили его сконцентрироваться острее обычного.

По-прежнему недолюбливая солнечный свет, чародей надел на голову объёмный капюшон, полностью скрывший лицо. Теперь узнать Захарию можно было только по птичьему черепу и лёгким волнам холода, источаемого кожей даже сквозь плотную ткань парадной мантии.

– Идём, – ровно велел он и, поправив своё облачение, двинулся вперёд. – И… да. Так держать.

Максим огляделся, скорее, просто чтобы убедиться лишний раз, что разлом в пространстве, способный затянуть его в космос, заперт и в ближайшее время на горизонте не появится. Оставь колдун свой портал незакрытым и… кто знает, с какой скоростью и как далеко умчал бы сломя голову как можно дальше молодой Путник. Однако вместо портала увидел только красивую прямоугольную пешеходную площадь, посреди которой они материализовались из воздуха: дорога вымощена булыжником, камень подогнан один к другому; со всех сторон расставлены кадки с цветами; в центре – живописный фонтан со статуей широкоплечего статного мужчины: массивная нижняя челюсть, густые вихры волос, лихо сдвинутая чуть набок корона и меч, поднятый над головой; несколько фонарей, по ночам освещавшие ухоженные улочки, а сейчас потушенные, безжизненно сверкающие стальными столбами. Белоснежный мрамор искрился повсюду, куда хватало дотянуться взгляду. Всю площадь затопило выжигающим глаза светом солнца. И ни одного человека, праздно прогуливавшегося или занятого работой – только вооружённая стража.

Колдун кивком головы указал на мраморные ступени, ведущие к такому же белоснежному, как и всё остальное здесь, фасаду неприступного замка. Очевидно, им следовало сперва подняться к воротам с подъёмной герсой.

Архитектура серьёзного впечатления на Макса, впрочем, не произвела: наклонные стены, несколько величественных донжонов, рондели с многочисленными бойницами… Ничего примечательного. Только симпатичные островерхие башенки со светлыми крышами и отличали этот дворец от тысяч других таких же – на каждой из башенок красовалось по гигантскому циферблату: один показывал время, и парень в изумлении приоткрыл рот, будучи до этого абсолютно уверенным, что часов в этом мире ещё не изобрели; другой, с какими-то созвездиями, тоже обзавёлся стрелками, вот только стрелки эти (одна с солнцем, другая – с луной) явно имели какое-то отношение к сегодняшней дате. Лестница, ведущая к воротам, оказалась не только высоченная, но и широкая – настолько, что на ней без труда могло бы разместиться телег пять колесом к колесу. К счастью, ступеньки сделали редкими, длинными, и это, безусловно, не только вытягивало лестницу на многие метры, но и сильно облегчало посетителям подъём. Голубело прекрасное небо, тёплый и погожий денёк не предвещал ничего плохого, а Максу всё ещё было не по себе, когда он последовал за наставником наверх.

У ворот их уже ждали: двое стражников, но, в отличие от тех, кого довелось повстречать молодому Путнику в Эпфире или даже при въезде в Эпиркерк, этих никому и в голову не приходило вырядить в несуразные латы с птицей на груди. Да и лица безнадёжной тупостью не сквозили. Очевидно, караулившие вход в королевский замок люди принадлежали не к городским жандармам, а входили в число личной охраны правителя и относились к элите местных силовых структур – королевской гвардии. Двое мускулистых мужчин с загоревшими суровыми лицами, с мечами на поясах, в полном военном доспехе и в плащах за спиной отвесили Захарии глубокий поклон, не стесняясь скрежета металлических сочленений, и даже не попытались его досмотреть. А вот на Максима поглядели весьма красноречиво: грозно и пристально, как на прокажённого, посмевшего рискнуть здоровьем и подойти вплотную к чумным докторам.

– Достопочтенный господин магистр, – обратившись к колдуну с искренним уважением в голосе, громыхнул тот, что стоял слева. С виду они показались парню одинаковыми, поэтому отличить одного от другого возможность оставалась только по положению относительно ворот. – Этот человек с вами?

– Да. Мой подмастерье, Максимус.

– Приветствуем достопочтенного господина магистра Захарию и его подмастерье Максимуса в замке Его Королевского Величества правителя Хэдгольда, – склонился правый. – Позвольте узнать цель вашего визита.

– Мне нужно пообщаться с членами Круга, – наставник прикрыл глаза и ещё сильнее посерел, словно свет солнца, падавший на один только кончик носа, причинял ему боль. – И побыстрее, дело срочное.

– Прошу простить, – склонились стражники. – Проходите, достопочтенный господин магистр, господин подмастерье.

Герса незамедлительно поползла наверх – гостей, всё ещё кланяясь, пропустили во внутренний двор, практически безлюдный и потому производивший впечатление места весьма негостеприимного. Все, кто попадался Максу на глаза, принадлежали охране и даже в такую жару носили на себе столько экипировки, что смотреть больно. Невозмутимые, с виду равнодушные и не замечающие ничего вокруг себя, они циркулировали по заданному маршруту внутри каменного колодца относительно небольшого гостевого двора. Появление посторонних на миг вынудило их повернуться, оценить внешний вид пришельцев, но стоило гвардии отыскать на тёмно-синей мантии птичий череп, их интерес стремительно и даже демонстративно-стремительно улетучивался. Только глаза в узких прорезях стальных шеломов наблюдали за перемещениями колдуна – впрочем, Захарию это не беспокоило.

Его вообще сейчас мало что беспокоило помимо острой необходимости как можно скорее уйти в тенёк.

Непринуждённо и резво шагая в противоположный конец двора, где уже медленно расползались в разные стороны массивные дубовые двери гостевого входа, колдун разве что только не шипел: чем шире открывались створки, тем стремительнее становился его шаг – подмастерье едва поспевал следом. В прохладу просторного каменного коридора Захария практически прыгнул, явно мало беспокоясь о том, как это выглядит со стороны. Проворчав под нос нечто, отдалённо напомнившее Максу проклятье, он со вздохом, полным нескрываемого облегчения, сбросил капюшон – Земной этикет не позволял оставаться в помещении с головным убором, пускай даже маг и не обитал в родном мире уже очень давно.

– Не отставай, – велел колдун, снова машинально поправив встопорщившуюся на воротнике складку мантии.

А вот Максим бы с радостью остался на улице и стремления своего мастера поскорее войти во дворец не разделял: перспектива находиться в незнакомом месте, принадлежащем действующему королю, полном посторонних и не последних в государстве людей и богато обставленном всевозможными ценностями, его порядком нервировала. От мысли, что он может прийтись не по вкусу здешним буржуа, оказалось не так уж легко отделяться.

– Если честно, я надеялся, что меня не пропустят, – вынужден был признаться юноша, в нерешительности переминаясь с ноги на ногу перед порогом. – Вы уверены, что я не буду мешаться под ногами, Мастер? Может, лучше тут подождать?

– Вероятность, что ты натворишь бед под моим присмотром, ничтожно мала, – резонно возразил Захария. – Так что следуй за мной.

Да что же это делается-то, – причитал Макс, ступив в длинный коридор. – Если всё, что происходит – плод моего воображения, то я требую, с-сука, перейти на уровень полегче!

В холле веяло приятной прохладой. Выложенные плитами из цельного камня полы возносили звук их размеренных шагов к высоким арочным потолкам, где эхо, блуждая под гранитными сводами, путалось и терялось. Толстые витые колонны с зелёной, синей и жёлтой эмалью поддерживали опорные балки следующего этажа, позолота украшала на них ботанические узоры. Гобелены на стенах с изображениями охоты, пиров или битв, обтравленные золотой нитью, висели вперемешку с картинами – портретами королей вплоть до момента основания Эпиршира. Вернее, как раз с основателей вереница правителей и начиналась: все как на подбор мужественные, статные и с жёстким пронзительным взглядом, роскошными густыми волосами пшеничного оттенка и в роскошных одеждах. Даже проходить мимо этих картин было неприятно, словно изображённые короли как живые следили за каждым пришедшим просителем – впрочем, к счастью, на чародея их суровые лица не оказывали никакого воздействия (ещё бы – ему и реальные-то люди пофигу), поэтому Макс без зазрения совести прятался за его спиной. Через каждые метров двадцать вдоль коридора стояли статуи, закинув на плечи алебарды, и поначалу юноша не разобрался толком, что к чему – только когда Захария кивнул одной из статуй, а статуя, к великому изумлению Макса, ответила таким же кивком, до него дошло: люди не мраморные, а вполне себе настоящие, просто на постах своих дежурят абсолютно неподвижно.

Сразу видно военную муштру. Впрочем, мне-то откуда знать…

Впереди маячил свет – это сияло солнце сквозь потолок, куполообразный, застеклённый, чем-то похожий на потолок современных торговых центров. Атриум во дворце должен был выглядеть инородно и неестественно, однако архитекторам Эпиршира удалось настолько аутентично вписать его в общий стиль, что даже искушённый двадцать первым веком на Земле Путник не смог придраться: окованные железной решёткой, стеклянные витражи превращали обычный белый свет в цветной калейдоскоп, и мраморный пол под куполом окрашивался многочисленными искрящимися узорами…

Посреди атриума их уже ожидали.

Я его явно где-то видел, – понял Макс по мере приближения.

«Кем-то» оказался высокий и статный молодой человек: не больше двадцати пяти лет на вид, крепкий и атлетичный, он стоял в позе сахарницы, расставив ноги чуть шире плеч, и ослепительно улыбался только что прибывшим гостям. К некоторому неудовольствию, в котором Максим бы не хотел признаваться и на котором явно не планировал концентрироваться, этот человек оказался просто неприлично красивым – настолько, что можно было хоть сейчас везти его на съёмки и безбедно жить, продав фотографии, до конца дней своих: симметричное лицо с правильными и утончёнными чертами, большие глаза, идеальная пропорция мышц и стройности в теле. А больше всего прочего поражали волосы – возникало чувство, будто он носит парик из золота, потому что у обычного человека просто по природе не может появиться такого оттенка. Тиара, точно так же лихо сдвинутая набок, как на голове статуи в центре фонтана на площади, дорогие одежды и красная мантия с белым подбоем на вороте и полах свидетельствовали о его принадлежности к правящей династии.

Молодой человек махнул приветственно рукой и, не дожидаясь ответа, двинулся им навстречу – не только по-хозяйски вальяжно, ибо дворец являлся его родным домом, но и свободно и легко, несмотря на то, что шёл к магистру Хаоса.

– Ария, – констатировал красавец с выражением крайнего радушия и совершенно неожиданно для Макса заключил колдуна в такие крепкие объятия, что на секунду ему стало искренне боязно, как бы тонкие кости чародея не треснули от подобного натиска. – Как поживаешь, друг мой? Давно тебя в замке не видели.

– Здравствуй, Айгольд, – высвободившись из сильных рук и недовольно оправив встопорщившуюся мантию, кивнул маг. – Век бы здесь не появляться.

Ну конечно. Этот тип мне снился… мистер Перебью-тебя-во-всех-разговорах.

– Твой скверный характер крепнет с каждым днём, – фыркнул принц и только после этого заметил за спиной своего знакомого ещё одного человека. – О, а это что ещё за ребёнок с тобой?

– Это Максимус, мой подмастерье. Макс, – колдун обернулся и довольно вежливо указал на нового для юноши человека рукой. – Представлю вас как положено. Перед тобой Его королевское Высочество принц Айгольд, первородный сын Его королевского Величества короля Хэдгольда, будущий правитель королевства Эпиркерка и покровитель полуострова Паберберда, единоличный наследник престола.