Текст книги "Ученик Истока. Часть I (СИ)"

Автор книги: Серафим Волковец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 57 страниц)

Буря в доме

В особняк вернулись тем же путём, которым пришли – через портал, – и Максиму стоило немалых усилий убедить себя шагнуть в кольцо фиолетового пламени во второй раз. Стараясь держать руки как можно плотнее прижатыми к телу, он перенёсся в кухню, пушечным ядром вывалился из потухшего очага, не удержавшись на ногах, и больно врезался животом в обеденный стол. Глаз юноша во время перемещения не размыкал ни на миг – отчасти это и стало причиной сниженной манёвренности. Столу-то что, он дубовый, а вот у парня в районе печени может остаться синяк. Шагнувший в обеденное пространство следом за ним колдун движением руки погасил магическую шаровую молнию – и теперь, погружённый в глубочайшую задумчивость, нерасторопно стягивал с плеч парадную мантию. Взгляд, обычно пронизывающий, залезающий глубоко под кожу, опустел, направленный в одному ему известную точку в пространстве.

Было о чём поразмышлять и самому Максу. Уличную одежду снимали в тишине.

– Совсем немного до полудня, – констатировал чародей флегматично-бесцветным тоном и махнул рукой в сторону главного входа: замок послушно щёлкнул. – Садись за азракт. Нет, не там, – одёрнул он, когда Максим, закинув толстовку на сгиб локтя, уже вознамерился подняться на второй этаж, в мрачную библиотеку. – Здесь садись, за стол у двери.

– Как скажете. Но… мне всё равно надо принести тетрадь и учебник… – сомневаясь в легитимности своего возражения, напомнил юноша.

Колдун ничего на это не ответил, только отмахнулся, дескать, делай что хочешь, повернулся спиной к торговому залу и вручную принялся возиться с котлом – сейчас ему было явно не до рутинных обязанностей подмастерья, голову забивали мысли иного толка, так что окружающее не могло его ни заинтересовать, ни отвлечь. Решив, что лучше его без необходимости не дёргать, парень живенько смотался к одинокому, заваленному со всех сторон книгами и бумагами рабочему столику в недрах библиотеки, похватал в охапку всё, что требовалось для чистописания, вернулся в лавку и, стараясь действовать по возможности бесшумно, разместился в указанном месте.

Круглый стол, поверхность которого ремесленник выложил из треугольных кусочков дерева разных пород, производил впечатление предмета дорогого и ценного. Замарать чернилами такую красоту не хотелось бы, поэтому Максу пришлось после недолгой прогрузки информации сбегать наверх ещё раз – за второй тряпочкой для промакивания.

Среди книг и листов с кляксами ему предстояло провести весь день – без малого восемь часов, покуда солнце не сядет и не явится в гости Его Высочество. Правда, сосредоточиться на занятиях юноше так и не удалось. Первой причиной стала всё ещё болевшая ладонь, обожжённая проклятым браслетом, и пусть чародей быстро купировал последствия неосторожного контакта и велел обмотать рану бинтом, держать перо по-прежнему было неприятно. Второй причиной стало то, что слишком много всего услышал Максим этим утром, чтобы взять и, абстрагировавшись, сосредоточиться на изучении иностранного языка – какое ему дело до закорючек и транскрипций, когда со дня на день начнётся война?

Война. Слово, с которым Макс никогда не был знаком по-настоящему. Он родился и вырос в мирное время, его мама сделала всё, чтобы заботливое и справедливое государство не отправило (с недавних пор единственного) сыночка на срочную службу. Для друзей – таких же счастливых обладателей «белого билета» – Максима не приняли в армию из-за слабого сердца, плоскостопия и ещё целого списка невидимых глазу, но крайне опасных для жизни болячек (никого в комиссии не смутило, что этот сердечник занимает призовые места в спортивных соревнованиях), и хотя каждый из его корешей рассказывал не менее слезливую и тоскливую историю, все прекрасно всё понимали. Парень автомат-то впервые в жизни увидел в девятом классе и всего дважды или трижды держал в руках – на уроках ОБЖ, где учили собирать и разбирать классический АК-47 на время, – да с военных сборов слинял в последний момент, прикрывшись справкой о сотрясении мозга.

Справедливости ради, сотрясение-то тогда действительно произошло – с товарищем за Дашку подрались, – но, положа руку на сердце, Максим искренне обрадовался, что травма удачно совпала с датой отправления в этот четырёхдневный армейский бета-тест.

И вот теперь на горизонте снова маячит риск быть вовлечённым в боевые действия. С корабля на палубу, как говорится.

Танками, конечно, в этом мире никого давить не будут. Не случится ковровых бомбардировок с самолётов, не развернётся многолетней окопной войны, не вылезет по полям и лесам блиндажей как грибов после дождя, не ощерятся деревни колючей проволокой и не вырастет печей и газовых камер. В этом мире, кажется, даже огнестрельного оружия ещё не придумали, поэтому Макс, откосив от срочной службы на Земле, не многое потерял. Однако здесь присутствовала магия. В том, что колдуны с обеих сторон примут непосредственное участие в конфликте между Эпирширом и этим Дендрием, ясно и глухонемому, и если бы даже парень почистил годик картошку в какой-нибудь отдалённой сибирской части, это никоим образом не спасло бы ему шкуру… в нынешней обстановке.

С одной стороны, хорошо, что королевства нового мира не знают ещё о ядерном оружии. С другой, Макс не мог с уверенностью заявить, что танки и водородные бомбы принесли бы больше разрушений, чем вооружённые копьями всадники… и их сверхсильная команда поддержки в чародейских мантиях на плечах.

Несмотря на то, что Захария определённо «крутой», – размышлял молодой Путник, на автомате выводя пером какие-то символы и знаки на тетрадных листах, ибо честно признался себе, что сегодняшнее занятие пройдёт вхолостую, – глупо надеяться или предполагать, что у Дендрием… О, название запомнил, какой я молодец… Что у Дендрием нет такого же «крутого». Или кого-то послабее, но зато нескольких. Другие магистры Захарию уважают явно не за красивые глаза, но если на него одного будет приходиться, скажем, три или четыре противника… и их суммарная мощь окажется примерно равной его собственной… сможет он отбиться, интересно? Конечно, у него уже есть опыт в подобных делах, много – две войны за плечами, как-никак. Но ему и лет-то сколько уже? Выглядит так, словно от любого порыва ветра…

Домыслить не позволила боль, в такт пульсу раздавшаяся внезапно в районе загривка – последствие позорного изгнания наставником из особняка никак не хотело проходить, и Макс уже сутки как подозревал растяжение. Физиологическое напоминание о том, как пятидесятилетний колдун-дистрофик одной рукой едва не переломил молодому и крепкому пловцу шею, как перетащил восьмидесятикилограммового кабана через всю лужайку и как вышвырнул его легко и непринуждённо за забор, заставило усомниться в объективности собственных рассуждений. Что-то как-то не произвёл тогда магистр впечатление немощного старика.

Ну ладно, от порыва ветра ему, может, ничего и не будет, – вынужден был поправить сам себя парень, потирая шею. – Но Захария всё равно старый. Скорость реакции уже наверняка не та, что прежде, гибкость движений утрачена, кости должны были стать хрупкими, суставы слабые – да мало ли как мог отразиться на нём возраст? Слух, зрение…

И сразу вспомнилась медвежья хватка, в которую Айгольд заключил своего приятеля буквально несколько часов назад. Такие «обнимашки» и сам Максим пережил бы только при грамотно подобранном лечении.

Легче просто признать, что я не хочу участвовать в войне, а хочу домой, – подперев левой рукой голову, облокотился на стол юноша и недовольно поморщился, когда перо зацепило край забинтованной раны. – И боюсь упустить единственную возможность научиться… как он там это называл-то… выходить в Путь. Разумеется, я не хочу участвовать в войне! Кто хочет? В сериалах про средневековье сейчас такие сцены на поле боя снимают, что просто атас. Я не хочу, чтобы кто-нибудь попал мне в глаз стрелой!

Ему следовало сосредоточиться на единственном порученном задании и осваивать местный язык, стоило собраться с силами и отринуть на время все отвлекающие мысли. Но слишком уж тревожными оказались вырисовавшиеся перспективы для девятнадцатилетнего юноши, не нюхавшего пороху как в прямом, так и в переносном смысле – и пока мозг активно придумывал способы и на сей раз «откосить» от безрадостного события, травмированная рука действовала автоматически. Символы, которые выводил Максим, подозрительно напоминали буквы местного языка, только кривые и перевёрнутые вверх ногами. Ученик этого не замечал: думы витали где-то очень далеко от стола – и ещё дальше от учёбы.

Как и любому здравомыслящему человеку, ему очень не хотелось принимать участие в войне – тем более в войне мира чужого, незнакомого и лично для Макса никакой ценности не представлявшего. Он тут и пробыл-то всего ничего – с какой стати ему отдавать жизнь за королевство, которому он ничем не обязан? Однако беспокойство распространялось ещё и на сохранность новоиспечённого наставника. Если с ним что-то случится, а на поле брани это не только возможный, но и вполне закономерный исход, Макс лишится учителя, а вместе с ним – возможности вернуться к маме.

Сегодня Захария, кажись, прибухнуть планирует, – решил пока остановиться в своих размышлениях и вернуться к азракту парень, выпрямляясь. – Язык развяжется, тогда я всё у него узнаю…

Тетрадь насмешливо чернела ему в ответ полностью изрисованным разворотом.

…если меня не убьют за эти художества раньше, чем я открою рот.

Книги, казалось, не выдержат его упрямого натиска. Тщетно силясь сфокусироваться на незнакомом языке, Путник листал страницы туда-сюда в поисках крупиц осознаваемой информации, выводил строчки из чёрточек, как в первом классе, и благодарил школьную программу за системный подход к изучению родной письменности. Здесь этот навык очень пригодился. Перо постепенно начало оставлять за собой меньше грязи – это дарило надежду в скором времени овладеть техникой как минимум сносно. Хоть какой-то луч света в тёмном царстве неопределённости.

И всё же магистры были встревожены не на шутку, – в сотый раз возвращаясь к терзавшему его наблюдению, трещал мозгом Максим. – Гаган этот про надвигающееся событие вообще оказался не в курсе, Женевьева и Дишо, если я верно понял, старались держать в секрете то немногое, что им было известно – население, интересно, догадывается о чём-нибудь? Люди тут, конечно, не самые сообразительные обитают, но не заметить войск, о которых говорил этот речной старикан… Хотя я лично не видел ни одного отряда, пока добирался сюда. Или король старается провернуть всё тайно? Почему тогда не сообщают даже этому их Кругу? Разве колдуны – не ударная сила и не должны узнавать о таких вещах первыми? Боже, я всего три дня живу при Захарии, а уже по горло увяз в дворцовых интригах…

Шелест страниц замедлялся. Перо выскальзывало из пальцев.

Мне нужно сосредоточиться, – бился Макс, вглядываясь в одну и ту же строчку уже минут десять. – Нужно выполнить то, что велено, а не голову ломать над политическими тонкостями местного правительства… блин. Что это за закорючка? Это разве не эгль?! Почему нет-то, когда это эгль, твою-то мать!..

Букварь над ним неприкрыто издевался. Символы оставались недоступными для понимания или хотя бы банального зазубривания, будто каждый раз незаметно для парня менялись местами, стоило ему отвести взгляд. Даже мелким почерком выведенные на полях пометки Захарии (он, походу, пользовался этими же книгами, когда только стал Путником) не проясняли картины, а только глубже загоняли студента в экзистенциальный кризис. Зачем вообще всё это нужно? Нельзя просто показать, какие жесты складывать и какие слова произносить, чтобы открыть портал на Землю? Или, что ещё проще, открыть этот портал самому и втолкнуть надоедливого мальчишку в родное измерение? Обязательно надо заставить этой ерундой заниматься?

Круг хочет вернуть Захарию в свои ряды, даже принц в курсе и планирует этому поспособствовать. Что такого сделал король, что Захария так его ненавидит? Да ещё и браслет этот долбанный появился и теперь нам придётся с ним возиться, какие-то расследования проводить – как же любит беда ходить не одна…

– Я со второго этажа слышу скрип твоих шестерёнок.

Макса дёрнуло, словно вместо голоса наставника он услышал рёв асфальтоукладчика над ухом. Слишком сильно он абстрагировался от действительности и слишком глубоко нырнул в размышления, чтобы почувствовать приближение колдуна в этот раз – и вот, пожалуйста, чуть не схлопотал сердечный приступ в неполные двадцать.

– Ох ты ж, – выдохнул парень, пытаясь успокоить заколотившееся сердце. – Вы меня напугали.

Колдун невозмутимо обогнул стол и встал по левую сторону от своего подмастерья.

– Как успехи? – поинтересовался он и хлебнул из вполне себе обычной Земной кружки какой-то явно горячий напиток.

– Никак, – обессиленно отшвырнув от себя перо, вспыхнул Макс. – Я уже хрен знает сколько времени одну страницу рожаю – и ничего. Вообще ничего! Ни единой буквы не запомнил! Я лингвистическая бездарность, Мастер, грамматический инвалид – сомневаюсь, что выучить всё это вообще возможно!

Магистр спокойно приблизился и вытянул из-под локтя ученика тетрадь, в задумчивости исчирканную почти наполовину. Провёл пальцем по некоторым символам, словно читал наискосок, и, видимо, увидел что-то, чего не заметили более молодые, необученные глаза.

– Я бы не сказал, что занятия бесплодны, – переложив тетрадь вверх ногами, Захария сунул её юноше под нос и удовлетворённо кивнул. – Правда, не до конца понимаю, почему твой мозг решил отразить написанный текст, но… Прочитай.

– Да это же какие-то караку…

– Читай, – безапелляционно приказал чародей гораздо жёстче.

Не видя в этом никакого смысла, Макс нагнулся над своими художествами и приступил к бесцельному вождению взглядом по строкам. Даже разобрать из-за нетвёрдых движений руки, какие именно буквы он нацарапал, казалось невозможным, а уж смысл уловить – подавно.

– Я ничего не вижу, – раздражаясь, поморщился он.

– Сконцентрируйся.

Ёклмн, он реально издевается надо мной, не иначе. На чём тут концентрироваться? Я просто хреначил первые попавшиеся линии…

И тут что-то произошло: сквозь косой и кривой забор однотипных закорючек проступили отдельные знаки, отдалённо напоминавшие то, что изображено в букваре – причём случилось это резко, как если бы у Макса в голове щёлкнул тумблер, ответственный за лингвистику, и больше напоминало озарение, нежели результат усиленного интеллектуального труда. Поддерживаемый слабой надеждой, парень вгляделся в следы чернил, смазанные и залитые кляксами, ломая глаза и не мигая – высохшая роговица нуждалась во влаге, в уголках скопились слёзы, – он упорно продолжал изучение, стараясь не отвлекаться на магистра, склонившегося рядом. Одна за другой, буквы, начертанные в неправильном порядке, принялись лениво складываться в слова, смысл которых пока не удавалось определить. Но то, что какой-то порядок здесь всё-таки присутствует, прослеживалось отчётливо.

– От края в центр, потом снова вверх, – подсказал колдун, тыча пальцем на зигзаг из каракулей в правой части разворота. – И дальше по тому же принципу остальные строки.

Глаза резало так, будто в них целиком впрыснули перцовый баллончик – парень не припоминал, чтобы сталкивался с подобным дискомфортом раньше. Ему вдруг почудилось, что он ощущает, как меняется давление внутриглазной жидкости и как щекочут веки пробегающие по нервам электрические импульсы; чем дольше Максим разглядывал страницы тетради, тем отчётливее разбирал какие-то фразы. Смысла в них не улавливалось никакого, но факт оставался фактом.

– Мозг Путника обучается быстрее и эффективнее, чем мозг обычного человека, – объяснял чародей неторопливо и размеренно. – Предполагаю, это связано с нашим квазиположением внутри вселенской системы координат… Иногда наше обучение идёт как бы в обход сознания. Твоё, например – очевидно, сейчас оно прошло через подсознательные процессы. Сам видишь. Они не так глубоки, как процессы бессознательного, но на данном этапе большего не требуется.

– Как это вообще возможно? – проморгавшись и утерев слёзы, уставился на своё творение Максим.

– А как Менделееву могла присниться его таблица? А как упавшее на голову яблоко помогло Ньютону сформулировать свои законы? А как принятая «ванна» помогла Архимеду войти в историю? Всё немного проще, чем кажется: вчера ты действительно занимался, вот и весь ответ, – Захария постучал пальцем по исчирканному развороту. – Вот первый результат твоего ответственного подхода к заданию.

– Так быстро?!

– Не волнуйся, у тебя сложностей в азракте впереди – поле непаханое. Обрывки предложений – неплохое начало, но не расслабляйся: в любой науке требуется осознанность действий.

Макс кивнул, стараясь в полной мере прочувствовать серьёзность предупреждений. Первые успехи, пускай случились и неосознанно, бросили в почву его души росток энтузиазма: если дело сдвинулось с мёртвой точки, значит, в теории со временем из этой затеи и правда может что-то выйти.

– Через полчаса обед, – как бы ненароком бросил чародей, отлипая от стола. – Учитывая опыт вчерашнего дня, посчитал нужным напомнить.

– Спасибо, Мастер, – он благодарно улыбнулся в ответ, не удержавшись от подозрения, не по этой ли причине наставник сегодня решил усадить его заниматься на первом этаже. – Вам, может, нужна какая-то помощь?

– Единственная помощь, которая мне нужна – чтобы ты научился читать, – Захария фыркнул, но беззлобно, и со стороны это отчасти даже напомнило добрую шутку. – Исключительно из научного интереса: о чём ты думал, пока писал?

– О войне, – тут же признался парень. – О том, как были напуганы ваши… коллеги. Если я могу их так называть, конечно.

– И всё?

– Ещё о доме. О маме. О том, что нужно побыстрее вернуться на Землю.

– Обо мне, случаем, ничего?

Макс повернулся к колдуну, стараясь не показать своего замешательства. Не зная, что и думать, он на всякий случай немного вжал в плечи голову – даже сам этого не заметил.

– Объясню, – чародей кивнул на тетрадь. – Ты, как я догадываюсь, не понял, что написал. В этих строках речь ведётся о моей персоне.

– И… что за речь?

Захария вместо ответа удалился на второй этаж, в библиотеку, пошуршал там немного и через минуту вернулся с тонкой книжицей в руках. Безусловно, он точно знал, на какой из полок найдёт искомое – среди сотен талмудов без данного знания полноценные поиски заняли бы гораздо больше времени.

– Ознакомься, – протянув находку подмастерью, велел магистр. – Там есть мой перевод, проблем возникнуть не должно. Считай, это твоё задание на оставшееся до трапезы время.

Максим вцепился в принесённую книгу и раскрыл на форзаце. Чем дольше его взгляд лежал на оглавлении, под которым острый почерк бывшего владельца нацарапал перевод, тем сильнее скручивало и покрывало льдом внутренние органы молодого Путника.

«Словарь нецензурной лексики» – гласила надпись.

Походу, я влип.

Парень в красках представлял, какой нагоняй может ему устроить начальство за подобные выражения в свой адрес. Конечно, в подсознательно выведенных матерных словах не было ничего так уж сильно оскорбляющего личность и достоинство магистра Хаоса, но приятного тоже не нашлось. Преимущественно смысл сводился к тому, какой колдун будет дурак, если согласится под командованием короля двинуться в бой, и какой колдун садист, раз не желает просто отправить Максима в родной мир. Подобные изречения в адрес гордой и себялюбивой персоны могли подорвать и без того хрупкое доверие – и наверняка знатно подмочили горе-ученику репутацию. Однако ни поволноваться, ни позаниматься по-человечески не удалось и потом, когда беседу сменила приятная слуху возня колдуна с продуктами.

Третья причина появилась на пороге практически сразу же, как только он закончил переводить ругательства.

Сначала сама собой открылась дверь – несмотря на то, что случилось это плавно, медленно и почти бесшумно, сидевший в непосредственной от неё близости парень от неожиданности вздрогнул. Ну, не смирился он ещё с тем, что в этом доме двери сами собой открываются и это абсолютно нормально – в фильмах, где происходило нечто подобное, героям в следующие несколько минут хронометража обычно наступал, тактично выражаясь, конец. Чаще всего болезненный и жестокий. Пригвоздив взгляд к дверному проёму в надежде, что оттуда не выползет никакой хтонической твари, Макс напряжённо подобрался и замер. К моменту, когда на пол легла неправильной формы тень, он успел уже немного поуспокоиться – напомнил себе, что не в ужастике снимается, – и стоило уже знакомому сухопарому мужичку в соломенной шляпе и болтающейся на худых плечах кожаной жилетке перешагнуть порог, окончательно расслабился и вернулся к букварю. Правда, ненадолго.

Незнакомец бегло оглядел удобно устроившегося за чародейским столом юношу, с которым уже сталкивался и который не вызывал теперь откровенного изумления, снял головной убор и прошёл вглубь зала – его не шибко волновали третьи лица и род их деятельности в торговой лавке, гораздо активнее клиент беспокоился о собственном благополучии во время своего здесь пребывания. Краем глаза Максим проследил за его перемещениями, а краем уха зацепил начало диалога – да так и остался подслушивать, хотя и успел пообещать себе буквально только что, что отвлекаться ни на кого не станет.

– Господин магистр, – робко позвал мужичок. – Я от мастера Оскара, стал быть. Вы меня, наверное, не…

– Помню, разумеется, – колдун кивнул ему вежливо, выйдя из кухни… с окровавленным ножом для разделки мяса в не менее окровавленной руке. – Камир, помощник фермера, у которого я закупаю коз восемнадцатого числа раз в год. Я вас сегодня не ждал: если мне не изменяет память, с вашим хозяином мы проводим сделки в месяце Хедус.

– Точно так, господин магистр, – названный Камиром опустил голову, исподлобья косясь на хорошо заточенное орудие в чужих руках. – Я… стал быть, по этому вопросу к вам и пришёл, господин магистр. Мастер Оскар передать вам велел, что скотина у него дохнуть начала, а у вас, стал быть, сделка скоро…

– Я понял намёк. Известно, отчего погибают?

– Да пёс его знает, господин магистр, – с досадой махнул рукой мужичок. – Вроде хворь какая, а, может, и порчу кто из соседей наслал – время нонче неспокойное, господин магистр, чарами балуют все кому не лень.

– Многовато зловредной магии на квадратный сантиметр моей жизни… – проворчал себе под нос Захария.

– Ась?

– Ещё что-то беспокоит или на этом всё?

Мужик потрепал немного шляпу в руках, обронив на вылизанный до скрипа пол торгового зала несколько соломинок, после чего, потоптавшись, вздохнул и поднял на собеседника виноватый и немного затравленный взгляд.

– Стал быть, разницы-то нету никакой, зараза это какая аль волшебство, коль скот дохнет, господин магистр. Ужо восемь голов закопали. Стал быть, мастер Оскар спросить велел, вдруг у вас, господин магистр, времечко будет к нему заглянуть да…

– Я же сказал, я понял намёк, – прищурился колдун, вынудив бедолагу как-то сжаться и сдуться под воздействием раздражённого прессинга. – Хозяин ваш решил, что, раз мне козы нужны, я его проблемой займусь, как только мы разговаривать закончим. Ещё и надеется, что бесплатно помогу – общее дело ведём всё-таки, да?

Камир совсем сник. С ракурса Макса казалось, что шеи у него нет вообще, а голова сразу начинает расти из плеч, насколько несчастный крестьянин скукожился.

– В общем-то, справедливо решил, – Захария спокойно отвернулся, оставил нож на кухонном столе и прошёл к своему рабочему месту, на ходу вытирая руки о фартук. – Про «бесплатно», разумеется, враки – без нужды и конь не тронется, – а вот визит к Оскару в овчарню, чтобы осмотреть поголовье, назначим на послезавтрашний день.

Работяга заглянул ему в глаза очевидно заискивающе.

– А… завтра, господин магистр… никак?

– Никак, – отрезал тот, вытащив из верхнего ящика лист бумаги. – Постойте спокойно пару минут, Камир, не отвлекайте.

И принялся что-то строчить. Рисковать заглянуть в письмо чародея дураков не нашлось, и мужичок, дабы не искушать судьбу и не поддаться случайно соблазну, отвернулся. Блуждающий взгляд наткнулся на тихонько навострившего уши Максима случайно – они внимательно друг на друга посмотрели, причём в тот миг в голове у каждого протекал свой напряжённый мыслительный процесс, – после чего подмастерье торопливо вернулся к лингвистике, а помощник фермера – к изучению интерьера.

– Вот, – колдун протянул ему сложенный втрое листок с уже знакомой Максу печатью – птичьим черепом. – Передадите хозяину по возвращении.

– Исполать вам, господин магистр, долгих лет жизни! Мастер Оскар ну шибко просит, чтоб вы непременно подсобили в этой беде, не то вся скотина передохнет, а у него и козы, и куры, и коровы…

Камир рассыпался в ещё каких-то благодарностях, преимущественно тривиальных, пока хозяин лавки, стараясь действовать непринуждённо и незаметно, аккуратно проталкивал просителя в сторону выхода. Ещё несколько раз поблагодарив покровителя уже в дверном проёме, мужичок нацепил на голову заметно полысевшую за последние несколько минут соломенную шляпу и бодрым шагом спустился по ступенькам крыльца. Дверь за ним закрылась так же тихо, медленно и плавно…

Чтобы всего несколько минут спустя открыться вновь.

Я такими темпами ничего не выучу, – недовольно нахмурился Макс, наблюдая за тенью стремительно подскочившего к порогу гостя. – Может, стоит всё-таки пойти в библиотеку?

Однако мечты о тишине и спокойствии пришлось временно отложить. Таких покупателей парень здесь ещё не видел.

Друзья и соседи по двору, с которыми Максим зависал в раннем подростковом возрасте, восхищались районным авторитетом Григорием в частности из-за его телосложения. Мужика прирезали в конце нулевых, когда бандитские разборки уже казались населению больше архаизмом, чем реалиями, но пацаны Григория помнили долго и особенно ценили, даже чтили такой тип фигуры, как у него, и именно такой фигурой желали однажды обзавестись: средний рост, коренастый, плотно и крепко сбитый, с короткой шеей и широкой грудью, похожий на бультерьера или ротвейлера, с крепкими руками и ногами и толстым квадратным черепом – любой мужчина, обладающий такими характеристиками, автоматически вызывал у шпаны уважение и авторитет. Крылась ли причина в их очевидном сходстве с бойцовыми собаками, останется для Макса загадкой, но и ему, далёкому от уличной романтики, подобным образом выглядевшие люди волей-неволей казались весьма внушительными и убедительными.

Григорий, – первое, что пришло парню в голову, когда очередной покупатель перешагнул порог чародейского особняка. – Ну очень похож.

Мужчина, носивший на себе никак не меньше дюжины килограммов чистой стали, тяжело и громко ступал железными сапогами по дощатому полу, но из-за ног довольно скромной длины его шаг казался размашистым и широким только для него самого. Лицо рассмотреть не позволили и высокий металлический воротник доспеха, за которым торчал только лысый затылок, и его быстрое перемещение по лавке, и здоровенный мешок, переброшенный через правое плечо, набитый под завязку – присутствие третьего лица вошедший даже не заметил.

– Аллюр, амаска! – низким дребезжащим голосом крикнул клиент, звуковая волна резко ударила Макса по ушам. – Как житуха?

Мужик вёл себя так, словно никакой разницы в положениях между ним и колдуном не существовало, в его словах не промелькнуло ни намёка на стеснение или робость, к которым в речи местных уже успел привыкнуть юноша. Учитывая тонкости нового мира, не отложить пера и не присмотреться было просто невозможно. Да и слова он использовал шибко знакомые… Можно даже сказать, почти родные.

– Ещё раз назовёшь амаской – выйдешь и больше не войдёшь, – проворчал магистр, поднявшись с рабочего кресла, но не только шагнул гостю навстречу, но и пожал руку, которую незнакомец торопливо освободил от латной варежки. – На жизнь не жалуюсь.

– Я тоже алмазно, – гоготнул тот. – А ты, братан, не меняешься: арабка с мой палец. Я бы тебе к диетологу дал наколку дыбать, да, боюсь, пошлёшь лесом.

– Верно боишься. «Братан» старше тебя на двадцать лет, прояви уважение. С чем на этот раз?

– Вот зря ты не любишь баланду травить, барин.

Вместо пояснений и рассказов мужик сбросил с плеча тяжёлую ношу и водрузил её на рабочий стол.

– Во, – заботливо погладив грязную ряднину ладонью, с гордостью первобытного добытчика, завалившего мамонта, лаконично и довольно выдохнул наголо бритый мужик. – Только что баклашил данж. Один алёха пробалаболил…

– Переключись на общепринятый язык, Серый, – перебил, морщась, чародей. – Не беси старика. Ты плохой пример детям подаёшь.

– Детям? – мужик огляделся. – Каким нахер детям, авиатор? Ты папашей заделался?

– За речью следи, я сказал. Максимус, подойди.

Это тюремный сленг, – дошло наконец до парня, пока он поднимался из-за стола. – Отечественный, интересно, или мой усовершенствованный мозг Путника просто переводит на знакомую альтернативу?

Лысый обернулся на Макса так, словно увидал перед собой привидение. Широкое лицо, массивная нижняя челюсть, большие, но вечно прищуренные глаза с сеткой морщин в уголках, нижняя губа больше верхней, низкий лоб и острые скулы – нельзя было придумать более типичную внешность для человека, изъясняющегося на воровском жаргоне. Первое впечатление смятения и удивления, однако, быстро сменилось радушием: блатной, ничуть не стесняясь недавнего замешательства, хлопнул по столу рукой и хохотнул.

– Вот же!.. Бельма слепые совсем. Проглядел пацана. Наш?

Колдун ограничился предупреждающим «угу».

– И где ты его откопал, барин?

– Сам пришёл, – стараясь говорить спокойно, ответил чародей. – Кузнец его от самого Бандичьего леса ко мне вёз.

– А ты принял?

– Куда деваться. Познакомься, Максим, это Путник Сергей, наш… соотечественник, скажем так.

К чувству, которое давно уже охарактеризовала народная поговорка «третий – лишний», привыкнуть невозможно. Ситуации складываются по-разному, но ощущение собственной инородности отражается на настроении в каждой из них. Вот в этот раз, например, Макс поймал состояние, как он сам его называл, «нового чувака» – когда все присутствующие на вечеринке люди так или иначе знают друг друга, а ты знаком только с тем садистом, который тебя на эту вечеринку зачем-то притащил. И стараешься, с одной стороны, держаться как можно ближе к этому садисту, а с другой – пытаешься неловко познакомиться и разговориться с кем-нибудь ещё, чтобы не шляться всюду хвостиком за единственным более-менее понятным человеком весь вечер.