Текст книги "Ученик Истока. Часть I (СИ)"

Автор книги: Серафим Волковец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 57 страниц)

Зверий рынок

– Ты неплохо справляешься.

Максиму пришлось всмотреться в лицо наставника пристальнее, чтобы не проглядеть насмешку там, где он её не услышал. Прислонившись спиной к опоре деревянного крыльца, колдун меланхолично посасывал мундштук трубки и старательно изображал безразличие к шорохам шагов за дверью и обрывкам долетавших оттуда разговоров. Тень козырька над лестницей позволяла находиться на улице без наброшенного на голову капюшона и поднятого воротника – и он, кажется, рад был воспользоваться возможностью побыть немного на свежем воздухе без страха обжечь лицо.

Кустарная операция прошла успешно – спасибо магии. Девушка могла бы потерять гораздо больше крови и пострадать гораздо существеннее, если бы Захария не выступил в качестве донора и не прихватил с собой из дома волшебный кристалл: зачарованный камень подстроил и группу, и резус-фактор под реципиента (реципиентку?) и пропустил жидкость напрямую в тело, без необходимости втыкать катетеры или ставить капельницы. Как только нежизнеспособный плод был извлечён, чудовищное Нечто отступило, бороться с ним не пришлось. Бедняжку в бессознательном состоянии донесли до домика прислуги, у которого теперь Путники и караулили; слетевшиеся со всех окрестных домов крестьянки, в том числе родственницы девушки, тактично вытолкали обоих за порог и попросили подождать снаружи на случай, если что-то снова пойдёт не по плану – внутрь же не пускали, поскольку мужчинам в женской части без крайней нужды находиться, по их мнению, было непозволительно. Факт, что колдун в присутствии подмастерья лично проводил операцию, оголял девку как только душе угодно и даже собственными руками проводил все необходимые махинации, нисколько на решение работниц не повлиял.

– Эм… Спасибо.

– Есть секрет?

Макс накрыл ладонью высохшие уставшие глаза. В ушах ещё было шумно, но эхо его вопля звенело уже не так очевидно, похожее теперь на писк застрявшего в ушном канале комара. Вздох получился тяжёлым и рваным. Он и сам догадывался, что простой формальностью отбрехаться не выйдет, вот только не знал, с чего начать и как правильно оформить мысль в предложение. То, что вертелось на уме, казалось правильным и логичным, только до тех пор, пока не будет озвучено. Превращать предмет беспокойства в дискуссию желания не было никакого: в лучшем случае засмеют… в худшем – смогут убедить в обратном. То, чему он стал свидетелем, выходило за рамки понимания и мироощущения, но не по той причине, что было непознаваемо, а по той, что вызывало слишком много противоречивых чувств, и эти чувства драли парня изнутри во все стороны сразу.

Руки болели гораздо тише прежнего: благодаря чарам сломанные кости срослись за следующие пятнадцать минут, пока Путники приходили в себя на крыльце (причиняя своему хозяину в процессе абсурдные по яркости страдания), лопнувшие связки натянулись быстрее – теперь только пульсирующие волны запомненной боли и лилово-бардовые кровоподтёки глубоко под кожей напоминали об энергетическом разряде и его разрушительных последствиях. В противовес холоду и ознобу от сросшихся переломов, спина в месте, где по ней шлёпнул наставник, горела словно огнём опалённая – зарядил по нему Захария наотмашь, от души. Возможно, если бы Макса начали лечить сразу, в пролеске, а не лишь по возвращении в кожевенное хозяйство, ему не пришлось бы с неделю ходить перемотанным. Но парень не жаловался: во-первых, чародею было кем заняться помимо подмастерья, а, во-вторых, шрамы мужчину только украшают. Бледно-зелёные руны, вязью которых бинты были покрыты разве что не равномерным слоем, делали травмы ещё внушительнее.

Руками, не сгибающимися до конца, парень закрыл лицо, как если бы это могло спрятать его от пристального пронизывающего взгляда. Многолетняя привычка сделала своё дело: Захария явно отдышался и вернулся в своё привычное состояние, миролюбивая и успокаивающая улыбка сошла с его губ, глаза вновь смотрели прямо и твёрдо.

– Я… – Макс вздохнул и отмахнулся как смог. – Глупо это.

– И тем не менее?

– Да… всё это, – он указал на пыльную дорогу, скрывавшуюся в опостылевшем поле золотых колосьев и трав, на ослепительно-голубое небо с проплешинами плывущих облаков и на усадьбу мастера Оскара. Только на Захарию не решился. – Вот сбила меня машина, херак – и я здесь, да? В другом мире, где живут эльфы, орки и плотоядные олени.

Чародей вдруг вскинул голову и, протянув долгое и многозначительное «А-а-а-а…», быстро и иронично закивал каким-то своим мыслям, улыбаясь тем шире, чем сильнее его реакция распаляла собеседника. Подобные рассуждения он слышал явно не впервые.

– Не, ну вот чё вы ржёте, Мастер? При всём уважении, – парень надулся и порозовел, с широко раскрытыми глазами и хмуро наблюдая за чужим весельем. – Я понимаю, конечно, что произвожу впечатление идиота, по вашему мнению…

– Ни в коем случае, – колдун отвернулся; его плечи мелко вздрагивали в такт бесшумному смеху.

– …но ненастолькоже идиота, чтобы в поверить, что всё происходит взаправду – даже по вашим меркам не настолько! Нет никакого логического объяснения тому, что… да ничему нет! Ни механике перемещения – «Падения», как вы это называете, – Максим выделил слово и интонацией, и жестами, за что тут же поплатился дёрнувшей болью. – Твою ж…

– Побереги свои несуществующие руки, – подтрунивал Захария, пока подопечный бессмысленным жестом натирал запястья, – Они тебе пригодятся ещё в нашем несуществующем мире.

– Да ну хватит издеваться надо мной! Я же всё прекрасно понимаю!

– Вот как? – с неподдельным интересом уставившись на своего протеже, колдун глубоко затянулся трубкой и описал приглашающий жест. – Ну хорошо, давай послушаем. Порази меня.

– Да нечем тут поражать, – буркнул Макс. – Механика Падения – сплошная чушь: если бы тело не переносилось сюда вместе с разумом, я бы ещё как-то мог объяснить это через закон сохранения энергии. Мол, у человека есть душа, энергетическое поле и бла-бла-бла, и вот оно-то после смерти здесь и оказывается. Но тело переносится – я помню боль от столкновения с машиной, я её ощущал. У меня и синяки остались, показать могу.

– Спасибо, верю на слово.

– Короче, известные мне физические законы дружно в ряд пошли в жопу. Магия исцеления, которую вы, кстати, не первый раз уже демонстрируете – ещё большая чушь: тут в жопу идут уже не только физические законы, но и биологические. Откуда моё тело взяло ресурсы на настолько стремительное заживление и почему меня не вырубило от внезапной растраты сил, каким вообще образом кости могли срастись так быстро без какого-либо вмешательства – всё это остаётся загадкой. Я могу долго перечислять, где в этом воображаемом измерении косяки и недоработки, но основной вопрос – почему я?

Он задержал дыхание, почувствовав внезапно, что воздуха вокруг его головы становится катастрофически недостаточно. Лёгкая дрожь, скользнувшая по телу, болезненно отозвалась в травмированных руках. Зачесалась рана от проклятья, нанесённого браслетом.

– Что я такого сделал, чтобы оказаться здесь? – Макс поднял взгляд и уставился на молча следившего за ним наставника так, словно ответ на этот вопрос можно было рассмотреть в чертах его удивительно спокойного лица. – Чем я это заслужил? В смысле… что, боги так решили – вырвать меня из одного мира и поместить в другой? Если так, то почему они именно меня выбрали? Это наказание такое? Благословение? Или я Избранный? Глупость, я считаю.

– Глупость, – без какой-либо интонации подтвердил Захария.

– Ну вот видите, и я о том же. Да и… не может быть такого просто. Другой мир, другой мир… Бред.

Он мягко обнял себя за плечи, стараясь двигаться плавно. Сухое море колосьев, пригибаясь волнами к земле под дуновением прохладного ветра, сверкало под ослепительно-голубым небом словно металлическое; только внимательный наблюдатель рассмотрел бы в бликах золота белых бабочек, беспощадно бросаемых порывами то к облакам, то в землю, но Макс сейчас ни в какие блики не всматривался: выступившие на глазах слёзы размывали пейзаж, словно смотрел он сквозь мутную воду. Очевидно, он и вправду на дне – иначе почему так трудно дышать?

Это было так странно. Так дико. Давненько не накрывало настолько мощным приступом одиночества, давно так не хотелось обнять маму. Захария ведь правду сказал – Максим не впервые задумывался обо всём, что творилось вокруг, и давно уже смирился с объяснениями, доступными его понимаю. Почему тогда, стоило озвучить теперь свои мысли, становилось так тесно в груди и так страшно? Не иначе как события в лесной хижинке расшатали психику: вымышленные или нет, они выходили далеко за рамки привычного и никак не хотели перевариваться.

– Парейдолия.

Юноша моргнул. Перевёл, обернувшись, расфокусированный взгляд на человека, подпиравшего спиной стену домика, и не смог понять, что именно перед собой видит. Спонтанность и кажущееся отсутствие смысла в комментарии чародея рванули закопавшегося в ил молодого Путника вверх и вышвырнули из отчаяния пробкой из-под шампанского, словно отрезвляющая пощёчина. Он ожидал услышать что угодно: слова поддержки, слова запугивания, тактичное и бессмысленное «не раскисай, приятель», рассчитывал хоть на какое-то эмоциональное вовлечение в своё горе – но только не на случайно сгенерированное стариковским мозгом слово, не имевшее к теме их разговора никакого отношения. Да и смысла, в общем-то, тоже не имевшее.

– Чего?

– Парейдолия, – закурил и вновь произнёс Захария, будто от повторения загадочного термина у парня в голове всё должно было волшебным образом проясниться. – Не тормози, Максимус.

– Я… понятия не имею, о чём вы сейчас, Мастер. Честно.

Колдун вздохнул, но, к счастью, без примеси разочарования. Вздох не выражал ничего, кроме усталости.

– Это когда люди видят лица там, где лиц изначально нет.

– Чт… Окей, это к чему вообще сейчас?

– Вопреки мнению неучей, парейдолия – не отклонение и не расстройство, – облако фиолетового дыма, окутавшее голову Захарии, придало его образу лёгкости. У парня сложилась стойкая ассоциация с древним стариком, рассказывающим маленькому внуку о добрых сказках со счастливым концом. – Хотя, конечно, встречается в запущенных формах и у людей с отклонениями, но я веду речь конкретно о непсихотической парейдолии. Основная гипотеза – или теория, не знаю точно – происхождения этого явления – постоянно возникавшая для наших прародителей необходимость распознавать опасность в плохо освещённых местах. Те, кто мог в световых и цветовых пятнах в высокой траве увидеть хищника, выживали. Те, кто не мог, оказывались в пасти. Со временем они научились «видеть» тигров там, где их на самом деле не было – «дуть на воду», как бы мы это сейчас назвали. Потому что лучше испугаться и пробежаться лишний разок до пещеры, чем скоропостижно скончаться в чьих-нибудь когтистых объятьях.

В домике прислуги что-то громко упало. Чародей, покосившись на приоткрытую дверь, замолчал на миг, но быстро потерял интерес ко всему, что творилось внутри, и продолжил вещать.

– Видеть лица там, где их нет – эволюционный механизм защиты. Это не постыдно и уж точно не странно. Слышал, может, о людях, разглядевших лицо Иисуса в поджаренном тосте? Такие на первый взгляд абсурдные вещи на Земных аукционах продаются – за немалые деньги, между прочим. Почему? Потому что практически любая разумная раса, прошедшая через эволюционное сито, обладает этой особенностью и даже не замечает его воздействия на свою жизнь.

Макса так и подмывало поторопить его немного. Каким образом тосты связаны с перемещением в другой мир, в голове не складывалось пока, но парень знал: сейчас колдун продемонстрирует ещё толику своей блестящей эрудиции и сам всё объяснит.

– Не дошло? – не оправдал ожиданий Захария, улыбаясь хитро и добродушно.

– Честно говоря, нет. Не вижу между этой вашей парайдалией…

– Парейдолией.

– …и смыслом всего, что тут…

Путник не договорил. В мозгу щёлкнуло, словно кто-то свет зажёг – несколько секунд, и параллель выстроилась в идеально ровную логичную цепочку. Заметив след осознания в выражении его нахмурившегося лица, Захария удовлетворённо кивнул.

– Ты поступаешь так, как поступаешь, и ищешь то, что ищешь, потому что ты разумное существо, Максимус, – очередное облако дыма мягко рассеялось над чародейской головой, – Но иногда быть разумным – значит, заводить себя в ловушку собственного разума. Не стоит искать лицо там, где его нет.

– Не понимаю… Вы хотите сказать, в нашем перемещении сюда нет никакого смысла?

– Как по-твоему, в жизни самой по себе есть смысл?

Ноющие и пульсирующие руки уже практически не доставляли своему владельцу неудобств. Да и не могли они перетянуть на себя его внимание, когда на противоположной чаше весов лежал столь странный, даже дикий, но отчего-то всё же успокаивающий разговор.

– Ну… У каждого человека свой смысл, наверное?

– Продолжай.

– А что тут, собственно… У кого-то смысл жизни – лечить людей, снимать кошек с деревьев, вот эта вся хрень. Нести добро в мир, короче.

– В их собственной интерпретации понятия «добра», разумеется.

– У кого-то – жить в своё удовольствие. У кого-то – дети.

– Как, например, у твоей матери?

– Ну например, да… Подождите, что?

Он долго и сосредоточенно изучал безмятежного чародея, копошась в собственных воспоминаниях.

Когда это я успел с ним на тему мамы пооткровенничать, интересно?

– А с чего вы…

– Вывод, основанный на совокупности твоей личности, твоих аргументов и твоей одержимости идеей как можно скорее вернуться домой. Я не вчера родился. Знаю, как выглядят и как ведут себя дети, на чей алтарь была возложена родительская жизнь.

– Если вы не против, я предпочёл бы эту тему не обсуждать, – Макс отвернулся.

– Как скажешь. Тем более, что вопросы бытия гораздо интереснее.

Оба замолчали, рассуждая каждый о своём. О том, что творилось в голове у чародея, Максим даже предполагать не собирался: наглая интервенция в уязвимые и вообще-то личные уголки памяти пришлась ему не по вкусу. И пускай Захария и в хорошем-то настроении не мог похвастать обострённой эмпатией, столь циничное и практически хамское вскрытие чужой души было очевидным перегибом даже для него.

– Так есть ли у жизни какой-либо смысл?

– Зависит от того, кого спрашивают.

– И какой из этого можно сделать вывод?

– Понятия не имею, – он искренне старался смягчиться, но вышло всё равно враждебно и колко. Упоминание матери задело за живое гораздо глубже, чем парню того бы хотелось. – Что смысла жизни нет?

– Что универсального смысла нет, – поправил Захария, проявляя чудеса непоколебимости. – Человек наделяет свою жизнь смыслом, отталкиваясь от внутренних установок, приоритетов, моральных и нравственных столпов, привитых или выработанных с течением времени. Подумай над этим в контексте нашей беседы как-нибудь на досуге. А пока, позволь предположить, – вкрадчиво добавил он, – Что у тебя и объяснение всему происходящему имеется. И именно оно позволяет тебе так стойко и спокойно реагировать на ситуации вроде сегодняшней. Верно?

Макс угукнул. Ощущение, что птичьи когти залезли ему под кожу так же нагло и бесцеремонно, как час назад лезли под юбку потерявшей сознание пациентки, стало практически осязаемым. Хотелось отмахнуться, стряхнуть с себя невидимые руки, закрыть обнажённое нутро, вот только… есть ли в этом смысл – колдун наверняка тут же отыщет новую брешь. Вряд ли он вообще существует – а значит, и скрыть от него ничего не получится.

– И имя этому объяснению, рискну сказать, что-то вроде «комы»?

– Ваша догадливость меня в последнее время пугает, Мастер.

– Не самый сложный вывод, учитывая обстоятельства. И на случай, если ты запамятовал, напоминаю: я тоже однажды впервые Упал в Цельду. Но вот загвоздка: как определить, прав ты или нет?

– Никак, – устало выдохнул молодой Путник. – Мозг не отличает воображение от действительности. Доказано многочисленными исследованиями. Мы даже не можем с уверенностью сказать, что не живём в компьютерной симуляции или в каком-нибудь наркотическом приходе – не важно, здесь или на Земле.

– Ты явно много над этим размышлял, – с тенью снисходительности отметил чародей, заново подкуривая табак большим пальцем. – К слову, твои синяки после аварии спокойно могут быть нарисованы твоим же воображением, как считаешь? Следовательно, опираясь на озвученный тобой подход к вопросу, можно с уверенностью сказать только то, что ты ни в чём не можешь быть уверен.

– И что мне делать?

– Это моя реплика, Максимус, – вновь поблёкшие, глаза колдуна рассматривали его лицо, словно видели впервые. – Что ты собираешься с этим делать?

– А что вы с этим сделали?

– О, нет-нет-нет-нет-нет, даже не пытайся, – Захария отмахнулся, – Тебе не удастся скинуть на меня ответственность за это решение, нет уж.

– Но ведь…

– Лучше помолчи немного и послушай-ка вот что.

Много кто утверждал в своё время, что есть взаимосвязь между движениями, которые совершает человек, и ситуациями, в которых он оказывается. Например, стресс заставляет инстинктивно потирать шею, приглаживать волосы, обхватывать себя за плечи, касаться лица или даже хвататься за голову – это связано с потребностью в защите и поддержке, которые через поглаживания и объятья давали доисторическим детям доисторические мама с папой. С течением времени это превращалось в рефлекс, и даже современные люди, испытывая нужду в поддержке или защите, имитируют присутствие Больших и Сильных Родителей, гладя себя и обнимая. Эта информация всегда казалась Максиму несколько печальной.

Попытка вытащить из Захарии ответ – или хотя бы выпытать вектор поиска – спровоцировала нечто, выбившее его из равновесия. Беспокойно укладывая встопорщившиеся на темени волосы, колдун так очевидно гладил себя и так очевидно этого не замечал, что вызывал сочувствие.

– Вот как это работает, – раздражённо и даже несколько злобно проговорил он, опустив руку. – Сейчас ты находишься в положении, когда куда ни шагни – везде тёмный и страшный лес. И поэтому хочешь, что вполне логично и на первый взгляд здраво, спросить дорогу у меня – человека, который уже прогулялся разок из этого леса до какого-то пункта назначения. Проблема в том, что путей до этого пункта – тысячи, далеко не все пока протоптаны или даже найдены. Есть прямые, сухие, красивые тропинки, полные бабочек и единорогов, которые пока ещё никто не отыскал, а есть буераки, болота и ядовитые растения, которых на моём пути и пути других опрошенных тобой людей было в избытке. Что лучше: ломая ноги, переть напролом по буеракам – или попытаться найти сухую приглядную тропку? А вот тебе на десерт: совершенно не факт, что тебе нужно попасть в тот же пункт назначения, куда в своё время пришёл я. Понимаешь, о чём речь?

Макс понимал. Смутно и скомкано, но общую суть улавливал.

– Подавляющее большинство людей, получив на блюдце с голубой каёмочкой готовый ответ на поставленный вопрос, съедают его как есть. Без фильтра, без критики – им не до условностей и деталей, когда вокруг тёмный и страшный лес Неопределённости, очень холодно и хочется прийти хоть куда-нибудь, лишь бы отсюда подальше. Но ты не можешь быть уверен, что готовый ответ тебе подходит. Что готовый ответ не заставит тебя сойти с сухой и красивой тропинки в такую непролазную глушь, откуда уже не выбраться.

– Если он мне не понравится, я могу просто… не принимать его? – осмелился сыграть в эту игру Макс.

– Можешь, конечно, но какова вероятность? – вопреки интонации, колдун улыбнулся. – На одной чаще весов Тезис – не очень вкусный, не очень жизнеутверждающий, но уже известный, устойчивый и подаренный тебе человеком более взрослым, мудрым, опытным «и бла-бла-бла», как ты выражаешься. На другой чаше весов Пустота – неизвестная субстанция, способная оказаться самой вкусной, что ты когда-либо пробовал, в той же степени, что и смертельно ядовитой, да ещё и та субстанция, которую ты сам откопал где-то не пойми где и с чего-то вдруг поверил в её съедобность.

– Я бы выбрал субстанцию. Это моя жизнь, и мне решать, как её жить.

– Ой ли? И впервые отправившись за грибами с кем-то опытным и мудрым, ты его слушать не станешь и съешь красную шляпку в белый горошек, потому что она красивая и потому что ты «в гробу видал чужие советы», верно я понимаю?

– При чём тут грибы?

– При том, что ни инстинкт самосохранения, ни инстинкт иерархии не работают на твоё эго, Максимус.

В доме прислуги вновь что-то грохотнуло. Захария вслушивался уже чуть дольше.

– У меня чувство, словно я зря трачу слова. Ты знаешь, почему задал мне этот вопрос. Знаешь, почему уже второй раз за утро интересуешься моим мнением. И можешь сколько угодно отрицать это, но правда в том, что Неопределённость тебя пугает – точно так же, как пугает любого, кто способен её осознать. Ты инстинктивно стремишься к готовому ответу, поскольку это избавит от необходимости остаться посреди тёмного и страшного леса в одиночестве. Отсутствие направления вызывает столько животного ужаса, что ты готов пойти за любым прохожим, и не важно, куда он идёт и зачем – лишь бы обойти этот лес стороной. И заметь: спрашиваешь ты не Камира, не студентов МАЭ и не Айгольда – ты спрашиваешь меня. Оба инстинкта – самосохранение и иерархия – в наглядном примере.

Он злобно укусил мундштук, как если бы трубка в чём-то перед ним провинилась, и затянулся дымом с таким напряжением, словно хотел выкурить остатки табака за один вдох.

– Подростковый возраст опасен тем, что поиск своего места в иерархической лестнице становится приоритетным инстинктом и может заглушать голос рассудка. Но тебе уже девятнадцать, чёрт возьми, и я хочу, чтобы ты посмотрел сейчас внимательно – на поле, на небо, на Дрозда вон в кустах… крота он там какого откопал, что ли? Что-то хомячит стоит… И осознал то, что стараешься всеми силами игнорировать: кома это или нет, ты оказался в положении, о котором не знаешь ровным счётом ничего. В мире, где у тебя никого нет. Где я – на данный момент единственный человек, приблизительно видевший тот сфинктер, через который ты пытаешься протиснуться аки чрез игольное ушко. Опять же – приблизительно.

Макс зябко поёжился и захотел было отвернуться. Не смог.

– Неопределённость уже стала частью твоего бытия. И в твоих силах либо увидеть её, столкнуться с ней лицом к лицу и решать проблемы по мере их поступления, либо лечь рядом с Дроздом в тех кустах, скрестить на груди лапки и умереть. Заодно животину накормишь.

Грохнуло в третий раз, послышался глухой вскрик, и колдун, вытряхнув пепел из чаши за крыльцо, шагнул с раздражённым и утомлённым вздохом в домик прислуги.

– Определяйся, – сказал он, просунув голову в щель между косяком и дверью, после чего исчез внутри здания.

В город выдвинулись, когда солнце уже прошло зенит. Воздух прогрелся, только ветер налетал холодный, и вспотевшему от пережитого в хижине страха как мышь Максу пришлось закатать рукава выше локтей. Брезентовую сумку-рюкзак Захария прикрепил к седлу, как делал это обычно до появления в своём распоряжении подмастерья; он правил конём спокойно и мягко, от прежнего раздражения не осталось и следа, но заговаривать с подопечным не спешил – вновь тяготили бытовые заботы, и разумом он глубоко погрузился в проверку оставшихся на день планов и встреч. Путники договорились вернуться в особняк, чтобы оставить вещи в безопасности и привести себя в порядок – смердело от Макса, как от силосной ямы, – а затем решить, отправится колдун на этот свой рынок один или в компании.

Невзирая на усталость, боль и мрачные мысли, парень склонялся к тому, чтобы сопровождать чародея в его рутинных делах… Конечно, если найдёт сейчас способ отвлечься от веса обжигающих воспоминаний, иначе рискует растратить остатки самообладания, психанёт и вообще никогда больше никуда с ним не отправится.

– Я так и не понял, Мастер. Что сегодня в итоге произошло?

– Тебе придётся быть немного конкретнее, – капюшон Захарии раздуло ветром и почти сорвало с головы, так что ему пришлось исправить положение, затянув на горле воротник.

– Крестьяне, девушка эта беременная… та хрень, от которой мы её защищали. Как это всё было связано друг с другом?

– Это мастера Оскара нужно благодарить, его стараниями дело сделано.

Ох уж эти вступления.

– Тебе подробно рассказать или кратко?

– Лучше подробно, Мастер. Если не сложно.

– Было бы сложно, – чародей усмехнулся, – Я бы не предлагал.

Из южных ворот, уже хорошо просматриваемых с такого расстояния, выехала одинокая повозка. Отголоски пожеланий счастливого пути, донёсшиеся до слуха, свидетельствовали о том, что Йен и Десель ещё дежурят на посту.

– Трагическая гибель матери и старших братьев Оскара от когтей эйктюров. Услышав эту историю, что ты почувствовал?

– Что пахнет дурно. Правда, делаю скидку на то, с каким очевидным намёком вы мне её рассказывали.

– Не прибедняйся, ты понял, что дело неладно, задолго до того, как я это предположение подтвердил. Это, если выражаться грубо, вторая сверхспособность Путников: мы интуитивно распознаём подвох. Но это так, для справки.

– Не бог весть что, конечно, – позволил себе усмехнуться парень, наблюдая, как под ногами проплывает дорога. – Кастовать фаерболы были бы полезнее.

– Ох, Максимус, – колдун улыбнулся и покачал головой, – Дитя ты неразумное. Ты даже не догадываешься, сколько форм жизни существует во Вселенной, как сильно разнятся признаки лжи у разных её разновидностей. Попади Путник в ситуацию, где от выбора союзника зависит жизнь, а таковые случаются до неприятного часто, на способность видеть опасность наперёд он будет опираться гораздо больше, чем на атакующую магию. Не каждое препятствие можно устранить.

– Это из «Атлантиды» цитата?

– Похвально, что ты знаешь этот мультфильм.

Который вышел в девяностых, – сообразил парень, – явно позже, чем старик оказался в Цельде.

Картина Захарии, в перерывах между лекциями в медицинском институте смотрящего мультики по телевизору, предстала в его живом воображении красочной и вызвала смущённую умильную улыбку.

– В истории со смертью его родни и правда есть одно очевидное «но». И хотя оно никому не бросилось в глаза – никто даже расследование не вёл, как ты помнишь – это не значит, что оно не отразилось на жизни Оскара. Кому, по-твоему, он передаст своё производство, когда наступит срок? У него ни жены, ни детей, ни живых родственников. Должен ли купец его уровня беспокоиться о наследнике, как считаешь?

– Учитывая особенности этого мира, думаю, должен. Но почему тогда… он один?

– Потому что это риск, на который он не готов был идти. До недавнего времени.

– Завести детей – риск? – Макс покосился на бездетного колдуна. – Вернее, нет, это риск, конечно, но только финансовый разве что, нет?

– Попробуй сам догадаться, о чём речь.

Ну класс, спасибо.

– Максимус, – терпеливо и с расстановкой проговорил его имя чародей, – Ты, кажется, решил, что умирать в кустах не планируешь. В таком случае, ищи дорогу сквозь Неопределённость. Учись. Ты обладаешь всей необходимой информацией, чтобы сделать вывод. Вспомни, что успел узнать за сегодняшний день.

– Это типа обучение?

– Типа, – нехотя и с толикой иронии подтвердил тот, явно передразнивая. – Соображай давай.

Максим замолчал, глядя себе под ноги. Тяжесть в ногах становилась отчётливее с каждой секундой, проведённой в раздумьях, и всё сильнее отвлекала, мешала сосредоточиться, будто намеренно старалась отвадить парня от работы головой. Телега, ехавшая навстречу, вдруг показалась неописуемо интересным и увлекательным зрелищем – по той причине, наверное, что в неё была запряжена поразительно толстая лошадь, – но рассмотреть подробнее не давало слепившее странников солнце и поднимавшаяся от колёс пыль.

– Можно вслух.

– Да у меня что вслух, что молча хрень выходит, – поджал губы молодой Путник. – Есть девица, беременная от Оскара, и есть погибшие родичи. Не понимаю, каким образом мог Оскар… Он что, имитировал нападение оленей этих?

– Нет. Нападение действительно было.

– И оно стало причиной их смерти, так?

Чародей кивнул.

– Тогда я не понимаю, как можно натравить на семью диких оленей и как это связано с девушк… Погодите-ка. Вы сказали, внематочная беременность в Цельде – почти всегда последствие проклятья, так?

Чародей кивнул снова, по его довольной полуулыбке Макс понял, что мысль его движется в верном направлении.

– И что мы имеем, получается: девушка, которая забеременела от Оскара, подверглась проклятью… Она же от Оскара забеременела, так?.. Ну вот. Семью он не заводил, потому что, как вы сказали, знал, что это риск. Выходит… Он знал, что проклятье рано или поздно обязательно случится, что ли?

– Динь-динь-динь, у нас есть правильный ответ, – из-под капюшона оскалился в улыбке белозубый рот. – Давай-давай, шевели извилинами.

– Но проклятье же не на пустом месте случается, верно? Что-то должно было… стать причиной, ну конечно! Его родня стала причиной! Они погибли, случилось проклятье, девчонка попала под горячую руку… Только я не совсем понимаю механизм. Если учесть, что Оскар о проклятье знал, выходит, он получил за дело. А значит, это всё-таки он свою семью порешал?

– И снова бинго.

– А как тогда… Боже, я понял, кажется. Эти олени…

– Эйктюры, Максимус, прошу, хватит порочить репутацию Путников, называй вещи своими именами.

– Хорошо. Э-й-ктюры. Эти э-й-ктюры каким-то образом связаны с проклятьем, так?

– Я подскажу, поскольку ты пока о них не читал. Эйктюры – не совсем животные. Это духи здешних лесов, хранители, если угодно…

– Ну конечно, вы же говорили, что проклятье хреновой беременности насылаются «духами леса»!

Макс аж надулся от удовольствия: ему удалось разобраться самому, удалось увидеть взаимосвязь! Он не сразу сообразил, что перебил чародея, но когда понял, почему на него лёг тяжёлый взгляд, быстро ужался до прежних размеров и поспешил извиниться.

– Твоя бестактность поразительна, – сурово нахмурился Захария. – Прошу впредь в моём присутствии словосочетание «хреновая беременность» не произносить. А лучше – вообще забудь, что эти слова можно употреблять в одном предложении.

Макс поспешил извиниться снова.

– Но суть ты уловил. Мастер Оскар не собирался заводить детей. Он знал, что духи леса, разъярённые его поступком, нашлют проклятье на любую женщину, с которой он вступит в близость для продолжения рода, и что он, вероятнее всего, потеряет их обоих. Подобное испытание «не пожелаешь пережить даже врагу», как говорится – и он решил, что не станет ни отцом, ни мужем. Ведь если ты муж, то рано или поздно заделаешься и отцом.

– Ну хорошо, предположим. Но я по-прежнему не понимаю, зачем крестьянам было устраивать весь этот цирк.