Текст книги "Ученик Истока. Часть I (СИ)"

Автор книги: Серафим Волковец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 57 страниц)

– Но-но, малец, оставь рассказывать, я знаю, как работают подмастерья, – на одном дыхании весьма грубо и нервно оборвал Макса гость.

Он потоптался у выхода, как потерявшийся пёс, достал из кармана платок и размашисто вытер им лоб, после чего стремительной пружинящей походкой направился к рабочему столу, диктуя на ходу свои требования:

– Вот что, малец. Мне нужна банка песка из прозрачных кристаллов Ако’Эгита, унций на двадцать. Упаковывать не обязательно, если тара из стекла, передай хозяину, что верну завтра же до полудня. И пошевеливайся давай: меня уже покупатели ждут.

– Мастер запретил продавать что-либо в его отсутствие.

Торговец застыл как вкопанный, не дойдя до стола каких-нибудь несколько шагов – при его телосложении столь резкая остановка раньше считалась Максом в принципе нереальной, – моргнул, будто не понял с первого раза, что только что услышал, и сначала захотел улыбнуться – надеялся, что это шутка, и готовился не то смеяться с облегчением, не то отчитывать подлетка за неуместный юмор и жаловаться на неподобающее поведение его начальству. Но по взгляду Путника понял: никто с ним в бирюльки играть и не думает. Дряблая щека дёрнулась, лицо, успевшее лишь слегка просохнуть, тут же вновь покрылось блестящей испариной.

– Что-что?

– Без ведома Мастера я торговать не имею права, – пояснил Макс, сдавливая руками подлокотники чужого кресла: тело, казалось, попыталось срастись со спинкой, настолько плотно в обход сознания вжалось в мягкую обивку. – Если вы желаете заказать что-либо, я всё подробно запишу и передам ему при первой возможности, конечно, но ничем другим помочь не могу.

Посетитель уставился на парня, выпучив небольшие и глубоко посаженные болотно-жёлтые глазки, так пристально и пронзительно, что Максу стало нехорошо. Он вообще не любил подводить окружающих и редко говорил «нет» в ответ на просьбу, воспринимая отказ едва ли не за синоним личной обиды, которую мог бы нанести человеку. Даже сейчас, когда, очевидно, ему следовало бы держать удар – инструкции были получены весьма однозначные, – какая-то крохотная часть его доброй и безотказной души шептала: «Может, от одного раза ничего не будет?».

И да, быть может, если бы этот неприятный тип с большим висящим животом, жалко переставляющий кривые ножки-палочки, принялся бы молить и плакать, Максим и сдался бы на уговоры вопреки здравому смыслу. Быть может – узнать, так ли это, не дал, к счастью, резкий и весьма бесцеремонный вопрос осипшим от злости голосом:

– Мне срочно нужно, ты слышал, нет?

С Захарией ты бы так не разговаривал, козёл. А со мной, значит, можно?

И всё. Как отрубило. Запертая глубоко внутри Максимовой души Мать Тереза, попытавшаяся было откопаться сквозь тяжёлую почву запретов и страха перед наставником, благополучно скончалась от нехватки воздуха.

– Слышал – и прошу не нервничать, – юноша и сам нервничал пуще собеседника, всё крепче сдавливая подлокотники. Теперь, правда, стоять на своём было гораздо проще: с хамами церемониться его на собственном примере отучили старшие товарищи. – Не я принимаю здесь решения, я лишь выполняю то, что мне велели…

– Вот я тебе и велю: кристаллы давай! – капризный и хамоватый проситель разве что только кривой ножкой не притопнул.

– Ещё раз повторяю: Мастер запретил продавать или покупать что-либо в его отсутствие. Каким бы срочным ваше дело ни было, мне жаль, но придётся ждать возвращения господина-магистра, – последнее словосочетание юноша произнёс как имя собственное, на каком-то подсознательном уровне категорически отказываясь называть Захарию по титулу. Трепет перед незнакомой и стрессовой ситуацией стремительно трансформировался в раздражение: он очень не любил повторять одно и то же по десять раз, и чем дольше его уговаривали, тем слабее становился страх. – Приходите завтра.

– Мы договаривались на сегодняшний день!

– Мастер предупредил меня… – парень заметил, как расслабляется лицо торгаша, – …что сегодня у него никаких запланированных сделок нет, – и вновь торговец стремительно побагровел у Макса на глазах. – Либо вы с ним ничего не обсуждали, либо он забыл мне сообщить – в любом случае, я обязан делать так, как он велел.

– Что за… наглость?! – в бессилии вскипал клиент. – Малец, ты понимаешь, что это вопрос жизни и смерти, нет? Мне нужна эта…

– Я слышал вас прекрасно, – Максим перебил клиента, уже откровенно злясь. Что ж за день-то такой сегодня… идиотский? То один припрётся неадекватный, то вот теперь второй – психбольница это им, что ли?! – А вы слышали меня.

Возможно, эта черта характера и делала из людей торговцев – а может, торговля вырабатывала в людях именно эту черту характера, – но, как бы то ни было, на достигнутом нуле назойливый посетитель останавливаться, разумеется, не собирался. Видя прекрасно, что тактика доминации возраста и опыта над молодостью здесь не работает, и грозный тон ни на кого страху не нагнал (маленький крысёныш наверняка чувствует себя в безопасности под крылом этой нечисти, ещё бы ему бояться!), мужичок попытался сменить запугивание на мольбу. Но только так, чтобы переход оказался не слишком резким и наигранным…

– Да пойми же ты, остолбень, меня снаружи такие люди ждут, с которыми плохи шутки, уж поверь! Я ещё неделю назад всё им пообещал, мне очень нужны эти кристаллы, меня без них… Да страшно даже подумать, что они со мной сделают!

…однако предпринятая попытка надавить завуалированным образом на жалость стремительно каменеющее сердце юноши не растопила.

– Слушай… те. Я ничем. Не могу. Вам помочь, – процедил как мог спокойно Макс каждое слово сквозь неплотно сомкнутые зубы, теряя терпение: этот торгаш стал ещё одним, очевидным и наглядным примером того, почему идти работать в сферу продаж – всегда плохая идея, пагубно отражающаяся на нервах любого консультанта или кассира. – У меня своих проблем хватает, чтобы ещё с чужими возиться, ясно?

Взгляд кривоногого внезапно переменился, сделался хитрым, пускай при том и не потерял очевидного отблеска беспокойства. Изменения эти случились не быстро и не резко, потребовалось около минуты, чтобы вновь перевоплотиться – на сей раз из умирающей жертвы обстоятельств в коварного змея-искусителя, – но только слепой бы не догадался: этот прощелыга нашёл за что зацепиться и явно задумал какую-то пакость.

– Слушай, – интонации торгаша стали куда более вкрадчивыми, чем прежде. – Скажи-ка мне, малец, только честно: сколько наш чернокнижник тебе платит? Вряд ли вообще хоть что-то, я угадал? А в наше неспокойное время каждому нужны какие-никакие накопления, даже такому молодому и талантливому Путнику, как ты. Работать-то тебе где-нибудь ещё, наверное, не с руки, да и некогда – всё время на поручения колдуна уходит, я прав? По глазам вижу, что прав! А какой-нибудь магический амулет или книгу с интересными заклинаниями прикупить ведь стоит – глядишь, и не понадобится тебе вовсе этот скряга. Я могу дать тебе… десять медных. А? Десять медных за одну банку кристаллов. Что скажешь? И всё лично тебе, разумеется, магистр об этом…

– Благодарю за предложение, – парень сдержался из последних сил, но не деньги его соблазняли, а желание выставить наглого торгаша за дверь. Пинком или, что ещё лучше, зачарованным ножом. – К счастью, могу себе позволить отказаться: зарплатой Мастер не обижает.

Гость застонал. Потом, вспомнив о чём-то, метнулся к окну возле круглого стола и коллекции бабочек, оттянул слегка край плотно задёрнутой шторки и глянул на улицу. Максим почуял в его эмоциях откровенный страх… и на секунду вновь вернулось чувство сострадания к этому мужичку, снова больно кольнула совесть.

– Малец, – упавшим голосом пробормотал мужчина, всматриваясь в лица прохожих, и вот теперь он говорил искреннее некуда. – Понял: тебя не разжалобить. Крепкий дуб, молодец. Так что таить не стану, моя жизнь зависит от тебя. Ну выручи старика, сделай доброе дело!

Сколько можно-то?..

– Да поймите ж вы наконец, если бы мне это «доброе дело» ничем не аукнулось, я бы за милую душу вам всё продал! – устало выдохнул парень. – Но я правда не могу.

– Да что же ты за баран-то такой!.. – чувствуя свою неприкрытую беспомощность, всплеснул руками торгаш, чем во второй раз обрубил попытки Максимовой Матери Терезы воскреснуть из мёртвых и пойти вершить добрые поступки.

– Вижу, объяснять бесполезно. Уходите, господин, не знаю вашего имени, или я вас выставлю.

Вот уж не думал, что ножик понадобится так скоро. Классный первый рабочий день.

Торгаш обернулся на Путника и несколько мгновений смотрел ему в глаза, словно пытаясь разобраться, насколько этот юнец серьёзен в своих намерениях и насколько весомую угрозу может представлять для немолодого, но опытного и весьма массивного мужика. Губы растянулись в глуповатой усмешке – очевидно, серьёзной опасности видок паренька не демонстрировал. Что, кстати, было весьма опрометчивым заключением: невзирая на возраст и отсутствие опыта в сотворении магии, физически Максим даже по самым скромным подсчётам уложил бы человека такой комплекции на лопатки и ухом не повёл – назойливый посетитель едва дорос ему до мочек ушей.

– И что ты мне…

«Я тебе ноздри вырву, мудак, и с лестницы спущу», хотелось ответить Максу. «Постарайся не разговаривать с клиентами так, как ты говорил с Давидом», напомнил голос колдуна из недалёкого прошлого в его голове.

Сука.

– Будете портить отношения с Мастером ради какой-то банки? – утрамбовывая злобу обратно туда, откуда она просочилась, крепче стиснул челюсти и даже попытался дружелюбно улыбнуться подмастерье. – Устраивать скандалы в его доме? Поможет он вам ещё после такого, интересно?

– Да, похоже, не будет никакого «ещё» у меня в жизни, если сейчас с тобой не договорюсь! – взвыл гость. – Ну не могу я на улицу выйти без этого песка, негораздок! Не могу! Я только за порог шагну – они меня тут же и сцапают!

И вот что с ним делать прикажете?.. Интересно, а Захария бы на моём месте его просто вытолкал нафиг или испепелил бы без лишнего гемора – и концы в воду?

– Погляди, – он подманил парня жестом и ткнул узловатым пальцем в оконное стекло. – Погляди-погляди, тебе полезно будет на этих злыдней полюбоваться! Вон они, – указал торгаш по очереди на каждого из трёх крепко сбитых мужчин средних лет. – Ходят, чтоб на них пёс ездил, из угла в угол – меня поджидают. Пока-то они зайти не решаются – но моли небеса, чтоб они не вынюхали как-нибудь, что магистра здесь нету!

Выделенные из общей массы прохожих люди, надо отметить, почти ничем не отличались от обыкновенных горожан: возможно, немного выше остальных, но не сильно, и точно не шире в плечах или бицепсах. Одеты были странно, но Макс не вглядывался, моментально потеряв к ним интерес. «Выбивалы», по его скромным подсчётам и не менее скромному опыту, к своим обязанностям относились ответственно и тело поддерживали в соответствующем состоянии: на таких посмотришь, и сразу, даже если они просто мимо проходят, хочется им добровольно отдать кошелёк и ключи от квартиры – чисто на всякий случай. Конечно, не каждый профессиональный «посол к должникам» отличался монструозными габаритами, но зато почти каждый носил и практически никогда не снимал на лице маску профессиональной сосредоточенности, охотничьего инстинкта и цивилизованной кровожадности.

– Вид у них вполне вменяемый, – резонно заметил парень, не особо впечатлившись: таких, как эти мужики, он уже видел, и видел не раз – почти в каждой деревне кто-то похожий либо сено косил в соломенной шляпе, либо коз доил, стоя коленями в навозе. – На Земле «братки» внушали, честно говоря, больше уважения. Мельчает преступный мир.

– Это сейчас они тихие, поскольку я им ещё однозначно-то не дал понять, что банка не у меня, – покосившись с надеждой на собеседника, пояснил так и не представившийся гость. – Видишь ли, мы договорились на Чёрной площади встретиться, потому что здесь народу обыкновенно нету дела до уличных сделок и обменов. Эти ребятки шуму не любят. А я рассчитывал ещё к тому же, что у Захарии нужный мне песочек прикуплю и тут же им и отдам. Вот когда они сообразят, что кристаллов у меня нету, что я их сам хотел у чародея забрать, тогда-то и озвереют.

– Так мне, выходит, гораздо спокойнее будет просто выставить вас отсюда, чем потом кровь и мозги ваши от пола отскребать.

– Не вздумай! – мужичок отпрыгнул от Макса как ошпаренный, на ходу подбирая и подтягивая к груди те из элементов одежды, за которые его можно было бы ухватить, и заблеял настолько же искренне, насколько и жалко. – Пощади, малец! Ну пощади меня! Ежели баночку отдавать не станешь, так давай хотя б колдуна дождёмся, я с ним сам договорюсь! Я тебя по-человечески прошу, как торговец торговца – ну мы же одного цеха люди, не чужие должны быть друг другу!

– Забавно, как быстро в друзья-товарищи начинают набиваться, как только что-нибудь понадобится, – не смог промолчать юноша, но и возразить на предложение ему было, в общем-то, нечего. Продолжительное присутствие третьих лиц в лавке вообще может расцениваться как нарушение правил поведения? – Я вас так-то впервые вижу.

– А вот и не впервые! Не впервые! Встречались, когда колдун тебя из дому выставил, припоминаешь? Я тогда первый к тебе подошёл, когда никто больше подойти не решился, спросил, как себя чувствуешь, не болит ли чего!..

– Да-а-а, и после той встречи мы прямо-таки не разлей вода с вами… Если я и разрешу вам вдруг тут укрыться, то…

– Спасибо тебе, малец! Огромное человеческое спасибо!

– …то должен знать хотя бы, что это за типы такие! – закончил Максим торопливо, как мог быстро одёрнул руку, которую в доверительном жесте попытался уже было пожать торгаш собственной ручкой, и сам не заметил, как вернулся к куда более привычному языку общения: – Погоди ты, дядь, я ещё ничего не решил!

– Можно подумать, ты вообще что-нибудь решаешь в этом доме, – фыркнул мужичок и недовольно осклабился. – А что до этих злыдней, так то уж ни для кого не секрет: они мою лавку уж лет пять как осаждают, бандюганы треклятые. У-ух! – и он погрозил в окно кулаком, убедившись затем, разумеется, что на улице не заметили его отчаянной храбрости. – Я лучшим товаром во всём Эпиршире торгую, и все это прекрасно знают. Вот и решили… как это у них там зовётся…

– «Крышевать»?

– Точно-точно, именно так они и говорили. А ты откуда такие слова знаешь? Тоже бандит?!

– Я Путник, – нехотя протянул Макс. – В нашем мире такие вещи повсюду случались, довольно давно, правда.

– А. Ну, так-то и жить легче, если знать, что алчность не только в Цельде верх над человечностью взяла…

– Мутная какая-то история, – почесал подбородок юноша; трагическая судьба безымянного торгаша его не сильно тронула за живое, а вот потенциальная перспектива в скором времени встретиться с местным криминальным миром, напротив, весьма и весьма обеспокоила. – Из того, что знаю я, «крышуют» обычно одни преступники от других. Или менты от преступников. Зачем идти к Мастеру, если можно просто обратиться к стражникам города?

– К стражникам мне предлагаешь пойти? – мужчина хрипло рассмеялся. – Ты подлеток ещё, ни черта не знаешь о местных нравах, но я тебе вот что скажу: они все заодно! Сговорились за моей спиной и теперь хотят меня регулярно обкрадывать! Лучший товар во всём королевстве – шутка ли! А стража тоже с их «крышевания» своё получает, как пить дать…

– О, – кратко произнёс Макс. – Поверь… те. Это мне тоже знакомо. У нас это «синей крышей» звалось… Но на кой-хрен вы с бандитами договаривались?

– А как ещё-то быть? – усмехнулся торговец. – Хочешь, чтобы они мою лавку подожгли вместе с домом? А жить мне потом где прикажешь? У нас договор, а договор чтить надо, это тебе любой торговец скажет. Приходится делать для них… всякие вещи. Ничего противозаконного, правда, но убытки…

– И это мне тоже знакомо, – скучая, подтвердил парень. – Знаете, вы могли обратиться к кому-нибудь более… смышлёному, чем городская стража. О них вообще мало кто хорошо отзывается, так что, наверное, и пробовать не стоило. А к кому-то вроде других магистров – из Круга, например – сходить стоило.

Кривоногий только отмахнулся.

– Они все напыщенные индюки! Ни во что не ставят простой люд и уж точно не станут помогать простому добропорядочному торговцу…

Ага, прямо-таки добропорядочный и простой. То-то тебя целью выбрали.

– Захария один из магистров Эпиршира хоть что-то для народа делает путного – и то, только потому, что его из Круга выставили…

– Выставили? – Макс с неприкрытым возмущением покосился на непрошенного гостя. – Он вообще-то сам оттуда ушёл!

– Коне-е-ечно, – довольно надувшись, мужичок похлопал себя ладошками по животу. – Это он тебе так сказал, наверное, а? Так вот что я тебе скажу: колдун наш либо враль каких поискать и навешал тебе на уши с три короба, чтобы слабаком каким не выглядеть, либо редкий дурак, коль это правда!

– Это почему это?

– Да потому что платят магистрам Круга немерено! В таких дворцах живут, такие вина редкие пьют как воду! И работать их почти не заставляют – сиди себе на мягких перинах, жуй деликатесы и бренчи на арфе целыми днями! Кто от такой жизни откажется, ежели не дурак? Я б не отказался!

– У всех свои приоритеты в жизни, – прикрыв глаза и посмотрев на торгаша с откровенным презрением, процедил Максим. – Знаете, в моём мире поговорка есть: «На другом берегу трава всегда зеленее». Если вы правда верите, что им платят какие-то бешеные деньги за игру на арфе и распитие редких вин, то дурак тут только один. И что, напыщенность магистров – это всё, что вас остановило обратиться к ним за помощью?

– Не всё, – продолжал распинаться довольный появлением слушателя горе-клиент, сделав вид, что не заметил намёка. – Они требуют за свою работу денег, и денег немаленьких. А откуда у меня столько, сколько им надо? За одной услугой пойдёт вторая, за ней третья – а если не заплачу, проблем будет только больше.

Ну да, блин. Откуда у торговца лучшими товарами во всём королевстве деньги.

– Могли бы уж потратиться разок, чтобы защитить своё имущество.

– Так если бы разок! – гость прихлопнул ладонью по стене. – Магистры придумали бы, как вытащить из меня побольше монет, юный друг. Так что это дрянная идея.

– А Мастер? Сами сказали, от него проку больше.

– Твой Мастер – самый главный жмот Эпиршира, если не всего полуострова, – фыркнул торговец и заявлением своим почему-то довольно сильно задел своего собеседника. – Не сочти за грубость. Если бы я пошёл к Захарии, то точно потерял бы последнее. А мне стоит заботиться о своём благополучии. Враг он страшный, но и друг не лучше.

– У меня такое чувство, что вам просто нравится ситуация, в которой вы очутились.

Реакция, как и ожидалось, оказалась бесценной: посетитель встрепенулся и возмущённо подавился воздухом, даже не зная, как выразить своё негодование, сохраняя при этом какие-никакие нормы приличия. Его дряблые щёки мелко затряслись и вновь побагровели, но на этот раз от раздражения, а не от страха – это Макс понял по слегка изменившемуся оттенку и наблюдал за его потугами с ничего не выражающим и жутко скучающим выражением лица.

Он подобное поведение уже видел – и, возможно, даже лучше других знал, о чём говорит.

Спасибо маме.

Когда от соседей впервые поступило предложение сдать Стёпку в реабилитационный центр, самым протестующим человеком в семье стал не старший сын-наркоман, которому и дела-то особо на тот момент уже не было до того, где беззаботно проводить деньки, а его родительница. Были и крики, и споры, и мольбы – каким-то чудом ей удалось убедить практически всех жителей дома, что решение это поспешное, что ещё можно что-нибудь сделать собственными силами, что судьбу пацана ещё можно спасти от несмываемой пометки в личном деле. Но удивительным было не согласие жильцов, которое однажды стало единодушным, не её фантастический дар договариваться. А то, с каким остервенением женщина противилась самой мысли разделиться со своим чадом, даже если совместное проживание сильно вредило Максиму… да и Стёпе, в общем-то. Да и ей самой.

Максу пришлось пройти через это. Он знал, поскольку собственными глазами видел, как некоторые люди действуют иррационально, вредят и себе, и окружающим, и любимым близким, просто потому что не способны думать логически, если сталкиваются со стрессовыми ситуациями. Потому что их иллюзорная картинка идеальной жизни никак не может отъехать чуть в сторону, обнажив вид на реальное положение дел. Ширма их мечты настолько плотная и тяжёлая, что сквозь напечатанную фантазию не пробивается свет настоящего мира. Потому что им легче оставаться в привычных условиях, даже если условия эти приносят одни только страдания. Потому что им непременно хочется, чтобы обстоятельства соответствовали их персональной «сказке».

У мамы этой «сказкой» была жизнь с сыновьями. Она готова была пожертвовать абстрактным будущим ради сохранения призрачного счастья в настоящем, потому что боялась: если отослать Стёпку в реабилитационный центр, их семья станет «неполной», представления о нормальной жизни наконец разрушатся, а она в своё время и так уже слишком многое потеряла, когда на стало любимого мужа.

У этого торгаша «сказкой» была… предсказуемость бытия, пожалуй.

– Глупость какая! – фыркнул растерявшийся возмущённый посетитель. – Что ты такое несёшь, малец? Кому понравится платить каждый месяц абсурдную мзду каким-то… прощелыгам!

– Трусу, пожалуй.

Тут уж торговец вспыхнул по-настоящему: уязвлённая гордость в миг лишила напускной дипломатичности.

– Как ты меня назвал, щенок?!

– Вас устраивает подобный расклад дел, потому что лучше платить известному врагу, чем обратиться к неизвестным друзьям. А то, что у вас денег нет – бред, – Максим вернулся за стол и взялся за перо. – За безденежных предпринимателей бандиты не берутся и «крышевать» их не спешат. Впрочем, не моё дело. Мне нужно возвращаться к урокам, так что помолчите, если можете.

– Да я с тобой вообще больше не стану говорить, наглый мальчишка!

– Восхитительно, – парень улыбнулся, почувствовал в одном этом слове приятное сходство с наставником и вернулся к учебникам с ощущением поразительного и ничем не объяснимого личностного роста.

Кривоногий бесцеремонно уселся по соседству и устало повращал обутыми в потрёпанные ботинки стопами. А парню до смерти вдруг захотелось закурить, хотя прежде он в себе подобной тяги не наблюдал. Жутковатое сочетание несвойственного ему хладнокровия с никотиновой тягой стало достаточным аргументом, чтобы покоситься на пустующее теперь рабочее кресло Захарии.

Разговаривать с незваным гостем у парня не было ни желания, ни времени. В спокойный момент, пока сюда не пришли другие клиенты, нужно было уделить время азракту, поэтому Макс сел как можно дальше от посетителя и принялся копаться в букваре. Зубрёжка давалась с трудом – торгаш всё время издавал какие-то звуки: то языком защёлкает, то с кряхтением станет разминать опухшие ноги, то примется постукивать ногтями по подлокотнику, то напевать себе что-то под нос. Если даже в полнейшей тишине библиотеки расправиться над местной письменностью казалось тяжкой задачей, что уж говорить про подобные условия непрекращающегося… раздражения.

– Мешаете, дядь, – сухо заметил Максим, отводя кончик пера от тетради. – Можете спокойно посидеть?

– Меня бы тут вообще не было уже, если бы ты продал мне песок, – буркнул торгаш.

– Если бы не моё щедрое предложение остаться в безопасности – которое, кстати, Мастер наверняка не одобрит, когда узнает – вы бы сейчас со своими клиентами на улице разбирались.

Аргумент подействовал на торговца успокаивающе. Он примолк и, недовольно повздыхав немного, размяк в стуле, сцепив пальцы в замочек и уставившись в потолок. Но эмоцию раздражения, которую парень прекрасно ощущал, никуда деть не удалось. Она гудела бесящим роем бессмысленных словечек и отвлекала даже сильнее, чем постукивания.

Закорючки перед глазами постепенно приобретали смысл. Запоминать их становилось немного легче, пусть пока дело и продвигалось медленно. Раз за разом пробегая глазами по развороту, Макс чертил строчку за строчкой, призывая на помощь все свои навыки скрупулёзности и сосредоточения. Пока молчаливый зритель, пыхтя и ворчливо кряхтя, наблюдал за его действиями, подросток одолел-таки алфавит: переписал его по памяти сначала от первой до последней буквы, потом от последней до первой, потом одни гласные, одни согласные – и, наконец, принялся составлять слоги, надрываясь так, что даже язык высунул.

Верный своему слову торговец весь извертелся на стуле – пустая голова рукам покоя не давала, что называется. Он уже успел пожалеть, что пообещал молчать в присутствии Максима, очень уж ему хотелось побеседовать с кем-нибудь, и даже оскорбление чести и достоинства с каждой минутой, проведённой в безмолвии, становилось всё менее весомым аргументом к молодому Путнику не обращаться. Особенно когда прямо перед глазами здоровый лоб атакует букварь.

– Грамоте учишься? – скрывая насмешку, спросил-таки мужчина.

– Вы, кажется, грозились ни слова мне не сказать, – парень не удосужился даже глаз от тетради оторвать. – Окажите любезность и исполняйте угрозу.

– Вот экий ты грубый-то, малец. А я ведь тебя научить бы мог.

Теперь парень поднял-таки взгляд на собеседника, хотя всё остальное его тело оставалось недвижимо.

– Тебя ведь колдун заставил язык учить, да? – наседал торгаш. – Так я помогу, мне не сложно. Тем паче что по одним книжулькам-то далеко не продвинешься. Язык – это такая конструкцея, которая только в диалоге познаётся.

– Если Мастер посчитал, что я справлюсь самостоятельно – я справлюсь самостоятельно.

Откровенно говоря, Макс просто не хотел принимать от этого неприятного мужика какой бы то ни было помощи. Лицо торговца подозрительно напоминало лица ярославских мелких предпринимателей – тех самых, что по площадям и паркам стоят, увешанные голубями по самые помидоры, и предлагают наивным детям «просто погладить и подержать», а потом внезапно оказывается, что за это тоже надо платить.

Не первый день живём, знаем уже, где бывает бесплатный сыр.

– Недоверчивые вы, Путники, ух недоверчивые, – будто прочитал его мысли несостоявшийся клиент. – А людям верить надо. Они тогда вам тоже верить начнут.

Макс решил на это ничего не отвечать. Вступать в бессмысленное обсуждение – только время терять зря, а ведь сюда с минуты на минуту может прийти ещё какой-нибудь покупатель-продавец, и придётся с ним возиться. А вдруг ещё кто «попавший в беду» припрётся? Где их всех держать, интересно? И что на это скажет Захария?

Зря я вообще ему предложил здесь переждать, – ругал себя Макс, взявшись за словарь нецензурной лексики. – Выпроводить бы как-нибудь, да только как теперь от него избавиться?

Выбор пособия был не случайным: парень свято верил, что изучение любого языка следует начинать с местных ругательств. Видел в этом какой-то особенный смысл – что, в общем-то, не лишено логики. Тонкая книжица на проверку содержала в себе приблизительно три тысячи различных комбинаций ругательных слов и словосочетаний, образуя отдельную языковую подсистему: фразеологизмы и диалектизмы, надёрганные из разных культур и ассимилировавшие под нужды аборигенов, говорили порой о тех, кто эту систему использует, гораздо больше, чем видел невооружённый глаз.

В своё время, готовясь ко внутренним экзаменам в театральный институт, Максим перечитал много книг по лексике и этимологии. Кажется, пришла пора применить накопленные знания.

Хоть где-то пригодились.

– А ты, я смотрю, не промах, – гоготнул обещавший заткнуться гость, наклонив голову: из этого положения легко можно было прочитать название на обложке. – Где ты этот сборник непотребств откопал? Не Захария же дал, а?

– Дядь, – вновь перестав писать, Макс в упор уставился собеседнику в переносицу. – Я последний раз предупреждаю по-доброму: тишины дай.

– Глядите-ка, какой серьёзный нашёлся, – торговец крякнул и хмуро воззрился на занавешенное окошко.

Раздражённо перелистнув страницу, Путник пробежал глазами по мелким строкам и ещё более мелким шрифтом выведенным припискам. Очевидно, Мастер тоже в своё время вызубрил некоторые жаргонизмы – впрочем, ничего удивительного, с его-то характером…

– А я бы мог тебе помочь, – вкрадчиво заметил клиент. – Одному языки учить тяжко, как ни крути.

Макс медленно поднял на него взгляд, пока не определившись, чего хочет больше: принять предложение или метнуть в самодовольную рожу книгу.

– С чего бы?

– Скажем, за кое-какой песок я бы…

– Спасибо, – прервал его парень, уткнувшись в словарик ругательств. – А теперь заткнись уже.

– Ну и дурак.

Однако долго злиться на назойливого свидетеля битвы с наукой возможности не представилось: входная дверь открылась вновь.

На пороге возникло три физиономии разной степени кривизны – искажены они были преимущественно нетерпением и возмущением, но ещё отчётливо прослеживалась неуверенность. Появление господ, на которых он совсем недавно указывал пальцем через стекло, прищёлкнуло говорливому мужичку язык: несостоявшийся клиент ощутимо сжался и, кажется, даже немного сполз под стол – живот не давал возможности скатиться ниже, а так бы он ловко юркнул на пол. Пока троица визитёров окидывала взглядами лавку, Макс пользовался возможностью и внимательно изучал их облик. В общем и целом, очередные непрошенные гости производили впечатление если не миролюбивое, то как минимум не злодейское: простые люди в одежде среднего качества, не крестьяне, но и не дворянских кровей, крепкие, с лицами серьёзными и сосредоточенными, но без хищного блеска в глазах.

У первого, самого взрослого из посетителей, немолодого, но ещё здорового мужчины волосы средней длины были стянуты в неплотный хвост у основания черепа; крупные руки с мозолистыми пальцами в нетерпении поводили по воздуху, словно он машинально стремился дотянуться до какого-нибудь предмета и никак не мог нащупать; широкоплечий, слегка горбатый, с массивной нижней челюстью и недельной щетиной, он, кажется, выступал в этой разношёрстной компашке в роли главаря. Зашедший вторым, возраста примерно того же, что и Макс, с первого взгляда показался обыкновенным работягой – атлетичный, загорелый, в самой обычной подпоясанной рубахе… только татуировки, покрывавшие его руки непрерывающимися узорами от самых ногтей и, скорее всего, до самых плеч (рассмотреть, так ли это, не позволяли рукава), вполне однозначно намекали на его нетривиальное происхождение или ремесло. Третий – по возрасту нечто среднее между первым и вторым – оказался интереснее всех: помимо странного оттенка кожи (не то бутылочно-зелёный, не то тёмно-бронзовый), он носил удивительную причёску – многочисленные косы болотного цвета с кольцами, вплетёнными в пряди – и совершенно дикий, не вписывающийся в общую картину пиджак на манер Земного.