Текст книги "Ученик Истока. Часть I (СИ)"

Автор книги: Серафим Волковец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 57 страниц)

С каждой новой ступенькой шум таинственного рынка нарастал по экспоненте, пока, наконец, не обрушился на Макса всем своим многоголосым грузом. Подъём из-под земли заканчивался на просторном и свободном круглом пятачке, выложенном квадратной уличной плиткой; во все стороны от выхода из подземелья тянулись десятки извилистых узких проходов промеж забитых до отказа торговых рядов. И, вопреки его ожиданиям, это место вовсе не напоминало рынок европейского Средневековья, с его тусклыми и даже мрачными оттенками, а смахивало больше на базар где-нибудь в египетском Каире. Над подавляющим большинством прилавков висели прямоугольники или треугольники плотной пёстрой ткани, натянутые как навесы, и отбрасывали серо-голубые тени на лица и плечи торговцев; одноэтажные каменные постройки, выкрашенные в белый, поминутно хлопали дверями, пропуская наружу и запуская внутрь…

Охренеть, – присмотрелся к окружающим Макс и протёр на всякий случай глаза, – я не сплю?

В проулках, у лавок и за прилавками, на облучках телег, на площади и в окнах – словом, почти везде, куда дотягивался взгляд – общались, покупали, продавали, ели и смеялись… животные. Антропоморфные звери, самые настоящие, в одежде разной степени дороговизны, передвигавшиеся на задних лапах и державшие покупки в передних так, словно в этом не было ничего противоестественного. Прямо как на картинках, которые его одноклассницы лет в двенадцать рисовали. Как же они их называли…

Фурри, что ли?..

– Это сахмат, – утоляя жизненно необходимую потребность Макса получить происходящему объяснение, Захария указал кивком головы на крупного самца льва у прилавка с карамельными яблоками в первом ряду. – Но предпочитают зваться независимым либо Вольным народом Базул’Аят. Делятся на два подвида: похожие на Земных львов, кхар, и похожие на Земных кошек, дха. В целом, принципиальных различий в биологии нет, разве что нервные системы заточены под разные виды деятельности. К другим разумным в целом терпимы, но старайся с ними без необходимости не взаимодействовать: основная профессия многих из здесь присутствующих – работорговля.

– Рабо-что?

– Торговля, – и Захария кивнул на почти двухметровую человекоподобную собаку, неторопливо прогуливавшуюся от одной лавки к другой и явно искавшую что-то конкретное. – Аксака. Подвидов много, но в Эпиркерк чаще всего заглядывают волки, сеш, и койоты, шенси. С первыми вообще лучше не разговаривать, у подавляющего большинства культура общения на уровне доисторического племени, со вторыми будь начеку, их специализация – воровство.

– Хорошо, что у меня красть нечего, – медленно выдохнул Максим, переводя дух. Аляповатый, полный запахов и громких звуков, рынок полнился ещё и прежде невиданными созданиями, и ему хотелось сперва прийти в себя, а лишь затем идти следом за колдуном в пульсирующее сердце толпы. – Самого бы не украли.

– Держись поближе и постарайся не отставать. Увидят, что ты со мной, и трогать не будут.

– Вас знают даже они?

– Только те, что живут в Эпиркерке, – Захария сдержанно улыбнулся. – Это не моя заслуга. Первым, что делают все приезжие – расспрашивают о колдунах, особенно о колдунах высших уровней и тех, что часто вступают в контакт с не-одарённым населением: торговцах, ремесленниках и других, оказывающих обществу услуги. Это общепринятая техника безопасности. Но даже если колдунов не знают в лицо, их легко отличить по чародейской мантии, и с теми, кто может управлять энергиями своего Истока, по понятным причинам стараются без необходимости не связываться.

– Мало ли, на кого можно нарваться, – безо всякого намёка дополнил Макс и осмотрелся: не промелькнёт ли где в толпе характерное колдовское облачение. – Слушайте, я категорически ничего не понимаю. Как же так, что я за всю прошлую неделю не видел ни одного зверолюда?

– Интересное слово, – Захария хмыкнул и явно взял услышанный только что термин на заметку. – Правда, сомневаюсь, что тебе стоит употреблять его в их присутствии. А то, что ты никого из представителей этих рас раньше не видел, объясняется просто: по человеческим улицам они гуляют редко.

– Человеческим улицам?

– Эпиркерк был построен людьми, – напомнил чародей, замедлив шаг, и махнул рукой куда-то влево. – Большая его часть. По мере того, как сюда съезжались другие расы, город расширялся, и некоторые районы отстраивались уже, как бы мы их назвали, мигрантами. Но так как в мире не существовало общей договорённости, когда и кто будет перебираться в Эпиркерк, нашествие тянулось столетиями и шло волнами: принадлежавшие сахмат, аксака и даже эльвееш районы, существовавшие сперва на окраине, окружались новыми, человеческими, и со временем превратились в изолированные друг от друга сектора, оставшиеся полностью в распоряжении переселенцев.

– И этот рынок – один из таких секторов?

– Крупнейший из нежилых. Зверий рынок был отстроен сахмат и принадлежит им до сих пор – это было одним из условий мирного соглашения между Эпирширом и Вольными землями Базул’Аят, откуда дха и кхар сюда прибыли.

– Львы пытались захватить этот город?

– «Львы», как ты их называешь, не просто пытались его захватить, а успешно захватили. Причём, несколько раз.

Самец, на которого, рассказывая про воинственную расу, кивал Захария, как раз расплатился за нанизанное на палочку яблоко в карамели и уже с упоением грыз свой десерт, хрустя затвердевшим сахаром и красуясь жёлтыми клыками длиной с указательный палец. Густая тёмно-коричневая грива была полностью заплетена в афрокосички, на мохнатом шерстяном торсе из одежды болтался только короткий восточный жилет, а мускулистые ноги были скрыты под лёгкими бежевыми шароварами. Как и остальные представители своего вида, он стоял босиком, щеголяя широкими тяжёлыми львиными лапами – Макс догадался, что на такую стопу вряд ли делается обувь. Хвост с аккуратно подстриженной кисточкой на конце плавно покачивался из стороны в сторону.

– И что их остановило? – прислушиваясь к счастливому звериному урчанию, решил на всякий случай узнать Макс. – Маги?

– Обычная договорённость, – Захария пересёкся взглядами с самцом, которого так пристально изучал его подмастерье, и приветственно кивнул; очевидно, они были знакомы лично, поскольку человек-лев с улыбкой кивнул ему в ответ. – В отличие от людей, сахмат никогда не стремились к беспорядочному размножению. Численность их расы жёстко ограничивается как их обществом, так и их инстинктами. Какой из этого можно сделать вывод?

– Не знаю. Они ценят каждого убитого члена прайд… кхм, сообщества?

– И это тоже. А если в плоскости захвата новых земель?

– А. Ну, нужды в захвате нет, я так понимаю, – Макс тоже на всякий случай кивнул льву как мог дружелюбно. – Популяция же не растёт.

– Будешь продолжать хорошо соображать – подниму жалование. Сахмат не стремились к расширению своих владений по многим причинам: их количество всегда было приблизительно одинаковым, они никогда не занимались земледелием, они всегда вели кочевой образ жизни – оба постоянных города на территории Вольных земель построены исключительно для удобной торговли с соседями.

– Но вы решили, что сможете лучше использовать наши земли, и пошли на нас войной, – добавил самец, хрустя яблоком: он подслушал беседу, поскольку оба Путника остановились неподалёку, и учтиво поклонился им, придерживая косы свободной лапой. – Доброго дня, магистр Захария.

– И тебе, Ракхани, – вновь кивнул чародей и поклонился в ответ. На памяти Макса этот лев был вторым после детей Грамен, кому его наставник оказывал столько искреннего почтения. – Всё верно. Поскольку сахмат появились на полуострове гораздо раньше людей, то и территории заняли гораздо лучше. Человечеству, как ты можешь догадаться, это не сильно понравилось: где на Вольных землях ни плюнь, везде еда вырастет, а эти дикари, видите ли, даже не утруждаются ничего на ней выращивать. Вынести такое расточительное пренебрежение они были никак не в силах.

– И пошли на нас войной, – подытожил самец.

– Всё так. Армия ожидала встретить централизованное сопротивление, как в стандартном военном столкновении по меркам Средних веков, а встретила наездников-партизан в компании чудовищ: большая часть войск была разбита и съедена, остатки с позором бежали, а сахмат, ненадолго объединив свои племена, углубились на запад настолько, что захватили Эпиркерк. Их вытесняли из города, они отступали ненадолго, а затем возвращались и снова без особого труда его захватывали.

– И это продолжалось бы до сих пор, если бы ваш король не предложил мир, – довольно промурлыкал Ракхани, подёргивая кончиком хвоста. – Мы могли бы захватывать и отдавать этот город вечно.

– Правительство Эпиршира пошло на мирное соглашение с Вольным народом Базул’Аят, – Захария кивнул, подтверждая слова самца, – И одним из условий, помимо обещания впредь не нарушать границ их территории, было разрешение создать рыночную площадь тех параметров, которые установят сахмат, на условиях эксклава.

– Эксклав? – рискнул спросить Макс, уже в открытую разглядывая афрокосички человека-льва и в особенности вплетённые в них металлические бусины. – Это как?

– Как Калининград. Или Аляска. Территория, окружённая со всех сторон землями другой страны и не имеющая связи с основным государством. В данном случае, – колдун окинул жестом торговую площадь, – Зверий рынок, который пусть и находился внутри Эпиркерка, но полностью принадлежал народу Вольных земель. Со временем условия, разумеется, несколько видоизменились, однако сахмат по-прежнему устанавливают правила торговли и не платят в казну города ни медяка.

– И не планируем, – самец издал звук, напоминающий очень громкое урчание живота. Это был глубокий низкочастотный рык. – Мой род владеет третьей частью рынка уже десять поколений, и я скорее развяжу вторую войну с вами, чем соглашусь делиться с потомками наших захватчиков.

Налюбовавшись уже тем, как расширяется от воздуха мускулистая звериная грудь, и осознав, что ростом едва дотягивает льву до подбородка, Максим заверением проникся.

– Максимус из моего мира, Ракхани, – с холодком в голосе пояснил колдун. – К потомкам ваших захватчиков он имеет не больше отношения, чем я.

Данная информация подействовала на льва даже сильнее, чем парень мог бы ожидать: узкие зрачки расширились, встопорщившаяся на плечах шерсть улеглась, а из позы исчезло напряжение, и он заметно смягчившимся голосом попросил прощения – так, словно только что нанёс юноше непереносимое оскорбление, – а затем и опустил в поклоне голову. Молодому Путнику оставалось только смущённо принять чужие извинения и перевести тему – тем более, что вопросов в запасе оставалось предостаточно.

– Позвольте, Мастер, я не совсем понимаю: зачем нам в таком случае понадобилось идти через подземный проход?

– В каком «таком» случае? – Захария улыбнулся снисходительно.

– Мы разве не могли сюда пройти, как все остальные?.. Или что, они все сюда по тому коридору ходят?

– По тому коридору ходят редко, – не стал спорить колдун, – Поскольку он рядом с моим домом. А мой дом в самой консервативной части города, где живут люди, мало заинтересованные в торговле с другими расами. Но в остальном – на Зверий рынок можно попасть только через сеть подземных тоннелей.

– По ним же сюда провозят товары, – добавил сахмат и брызнул соком, откусив от яблока почти половину. – Наша территория здесь со всех сторон отстроена стенами. Это настоящая крепость, из которой не выбраться, если не знать дороги.

Макс присвистнул.

– Больше похоже на ловушку.

Захария и Ракхани переглянулись, после чего рассмеялись – в свойственной каждому из них манере: чародей – тихо, задорно и мягко, а лев – басисто, раскатисто и даже слегка рыча.

– Смышлёный, – хохотнул зверолюд и в один присест прикончил свой десерт. – А теперь, господа, мне пора. Хочу до начала заседания успеть пообедать. Если захотите однажды острого бульона – лучшего, чем в третьем квартале, не найти, его готовит одна очаровательная дха, госпожа Холиш.

Они вновь раскланялись друг другу и, обменявшись на прощание взмахами рук, разошлись по своим делам так же легко и быстро, как и начали беседу.

– Давно вы знакомы, Мастер? – Макс заговорил на свой страх и риск, провожая высокую фигуру взглядом.

– Ракхани живёт в Эпиркерке с младенчества. Следовательно, лет тридцать пять.

– Кстати, а их годы жизни равны нашим?

– Окстись, юноша, не о настоящих же кошках речь.

Из монотонного рыночного гула, словно выпрыгнувшая на поверхность моря летучая рыба, выбился чей-то разгневанный вскрик. Всего на мгновение, но этого оказалось достаточно, чтобы привлечь внимание Захарии и вынудить их двинуться в направлении звука. На соседней улочке назревал нешуточный конфликт.

– Вот, к слову. Ещё одна раса разумных, с красными волосами и в татуировках – это курупиру, – чародей жестом указал на горячо спорившего с каким-то лавочником молодого человека, чьи руки от кончиков пальцев до оголённых мускулистых плеч были покрыты мелким искусным узором, и оба Путника без труда узнали в нём старого знакомого. – У них весьма непростой характер.

Словно для того, чтобы наглядно проиллюстрировать отпущенную в свой адрес характеристику, татуированный молодой человек одним ударом наотмашь смёл с десяток товаров на землю – с оглушающим металлическим грохотом во все стороны разлетелись бронзовые чаши, блюда и миски, а недовольный клиент уже перешёл на вполне разборчивый и при том весьма витиеватый мат. Торговец, с которым закусился курупиру, не вскочил на ноги и не накинулся на дебошира в попытке защитить имущество, как того от него ожидал Максим, а скорчился и ещё жалобнее прежнего принялся что-то своему недовольному клиенту объяснять. По тому, как решительно двинулся к нему Захария, молодой Путник догадался: сейчас кому-то за несдержанность крепко достанется.

– Приветствую, – колдун остановился в метре от курупиру и с неподдельным интересом осмотрел помятую при падении утварь.

Красные волосы молодого человека встопорщились на загривке будто у зверя. Он замолк и замер на мгновение, после чего бросил на интервента оценивающий взгляд через плечо, убедился, что ему не послышалось, и мигом повернулся к чародею всем корпусом. И снова предсказаниям Макса не суждено было сбыться: вместо выражения трепета или хотя бы волнения на лице молодого человека расцвело глубокое удовлетворение.

– А, это вы, господин магистр, – ещё раздражённо, но раздражаясь явно не на новоприбывшее действующее лицо, проговорил он. – И господин Максимус здесь? Рад приветствовать вас обоих.

– Взаимно, господин Мат’Ро, – колдун слегка наклонил голову набок, чтобы посмотреть на скукожившегося за крепкой спиной курупиру продавца, и тут же потерял к пострадавшему всякий интерес. – Всё в порядке?

– Да какой там может быть!..

И разгневанный клиент, схватив с прилавка первую подвернувшуюся под руку пиалу, бесстрашно замахнулся и едва не швырнул её торговцу в голову, как если бы совсем не боялся присутствия Захарии и его обострённой любви к общественному спокойствию. Впрочем, чем дольше они разговаривали, тем сильнее крепло нехорошее предчувствие Максима: бедного лавочника никто защищать и не планировал.

– У меня одна убыточная точка была. Одна, – Мат’Ро сверкнул глазами на вжавшегося в свой покосившийся табурет торговца и опять целиком повернулся к магу, потрясывая ещё зажатой в кулаке пиалой, – И знаете, что я обнаружил, когда наконец сверил бумаги? Что предыдущий работник с неё регулярно подворовывал. Представляете? Мало того, что ему процента по три ежемесячно с прибыли в карман шло под шумок, так паразит удосужился ещё и схему изобрести, как мой товар из-под полы толкать. Я ему крышу над головой дал, со своего стола кормил, он у меня разве что в ногах не спал, паскуда! И вот такое отношение я получил в ответ за доброту, которая мне, к слову, вообще-то не свойственна. Длилось это недолго, как вы понимаете, но и не мало, так что кожу я с него снял, это вы не сомневайтесь.

Захария не то очень хорошо притворялся, не то взаправду заинтересовался чужой бедой.

– А теперь, когда, казалось бы, всех клопов я повывел и новый персонал нанял, выясняется, что у меня второй бессмертный идиот завёлся! – рявкнул курупиру и метнул-таки многострадальную посуду в работника, но не попал, и бронза звонко звякнула о каменную стену расположенного прямо за прилавком питейного заведения. – На той же точке! Пришёл, с-сука, вместо первого! Это что, проклятье какое, я понять не могу?! Во всех других местах годами всё как по маслу было, а тут за последние три месяца уже второй случай!

– Действительно интересное стечение обстоятельств, – сосредоточенно подтвердил колдун. – Я могу поискать, но, говоря откровенно, вряд ли это злонамеренные чары. Скорее всего, вам просто не везёт с кадрами.

– Да нет, мастер, какие чары, всё я понимаю прекрасно, – сквозь стиснутые зубы выдохнул молодой человек, с силой сжимая свои бока татуированными пальцами. – Это я так, в сердцах… Просто диву даюсь, как таких придурков земля носит, вот правда. Знают же, куда идут и к кому, а потом жалуются, что я их батогами по всему хозяйству разгоняю. Как не гнать-то, вы мне скажите? Как работать в таких условиях?

Чародей понимающе кивал. Максиму от услышанного рассказа стремительно становилось дурно – он только что осознал, что «снять кожу» было не фигурой речи, а вполне конкретным наказанием от вполне конкретного… курупиру, старик сказал?

Количество неуравновешенных людей вокруг меня растёт с опасной скоростью.

– Ну, ладно вор, – заговорил молодой Путник неуверенно, чем привлёк внимание сразу обоих, и кивнул на оставшиеся на земле чаши и блюда, – А товар-то свой вам зачем портить? Помялся же.

Мат’Ро в замешательстве опустил взгляд, словно впервые видел то, о чём ему говорили, и сперва осмотрелся как следует, как если бы прикидывал, в какую сумму ему выйдут убытки от испорченной посуды. После чего усмехнулся и воззрился на Максима как на отменного шутника.

– Это? – он легонько пнул носком ботинка глубокую миску, и та, перекатившись с бока на дно, металлическим аккордом дополнила его задорный смех. – Это не мои товары, господин Максимус, что вы! Стал бы я втюхивать народу всё это барахло?

– Тогда… подождите, разве не он тот работник, который у вас украл?

– Этот? Нет, конечно! – воинственное настроение дебошира стремительно таяло к великому облегчению застывшего от страха торгаша. – Эта свинья купила моего телёнка в обход прилавка! Да, Хиге? – и в мужика, едва только успевшего слегка расслабиться, тут же снова полетели бронзовые предметы. – Нравится тебе воровству-то потакать, ты, хреносос плешивый?!

– Достаточно, пожалуй, – Захария мягко положил на его плечо руку. – У нас осталось мало времени, и я был бы вам очень признателен, если бы мы приступили к делу. А что до покупателя…

Он махнул рукой в сторону того, кого обманутый бизнесмен назвал Хиге: Макс увидел, как с костлявой ладони сорвался крохотный сине-чёрный энергетический шарик, и стоило этой магии на скорости влететь бедолаге в грудь, волна моментально растеклась по всему телу. Кожа торговца буквально на глазах постарела и покрылась морщинами, а волосы на голове начали выпадать; несчастный в ужасе схватился за лицо, не понимая, что с ним происходит и можно ли это как-то остановить, и тихо-тихо завыл, когда обнаружил клочки поседевших волос, застрявших в сморщившихся и за несколько секунд скрючившихся артритом пальцах.

– Захочешь обратно – знаешь, куда идти, – колдун кивнул на просиявшего курупиру и спокойно пошёл прочь от прилавка. – Мой вам совет, господин Мат’Ро: сперва стрясите с него всё, что сможете, и только затем отправьте ко мне. Да с каким-нибудь подтверждением, что Хиге заплатил по счетам.

– Непременно, мастер, – кивнул и пригладил огненно-красные волосы его не менее беспощадный собеседник. – Вот уж спасибо, подсобили так подсобили. Я уж всю голову сломал, как бы его так прижучить, очень повезло мне, что вы появились. Знаете, смотрю на вас в деле и завидую: как же хорошо владеть такой силой! Небось, ваши клиенты обманывать и воровать даже не думают!

– И месяца не проходит, чтобы кто не попробовал, – одними губами улыбнулся чародей.

– Да ну, серьёзно, что ли? Это ж кому ума хватает?

– Много на свете всяких чудес.

Мат’Ро довольно расхохотался. Непонятным оставалось, над иронией он смеётся, над судьбой тех несчастных, кому обмануть Захарию показалось хорошей идеей, или над тем, что даже чернокнижники с дурной репутацией вынуждены бороться с обострённой хитростью некоторых индивидов.

Все трое – Макс, правда, слегка позади – вышли на широкую улицу, точно так же заставленную прилавками, как и прочие. Судя по запахам, здесь торговали съестным. Пространства между палатками едва хватало, чтобы залитые потом расторопные повара и торговцы могли протиснуться к покупателям и вернуться обратно: они задевали друг друга локтями, цепляли неосторожно размещённые ближе к краю продукты соседей и непрестанно разговаривали – с клиентами, друг с другом, даже сами с собой, поэтому гвалт здесь стоял нешуточный. Те, что продавали продукты питания, вели себя спокойнее и управлялись с механическими торговыми весами (совсем как у нас на рынке, надо же, заметил Максим) со слегка небрежной лёгкостью и плавностью: фрукты, овощи, речная рыба, многообразие тушек каких-то зверьков, чаны со специями, закрутки и банки, гирлянды колбас, копчёное и вяленое мясо, пучки зелени и молочные продукты от своих хозяев могли убежать разве что в карман ловкому уличному воришке, но за приближением сомнительных личностей каждый из продавцов следил внимательно… и почти у каждого прямо на прилавке лежало оружие: ножи, тесаки, топорики для разделки мяса. У одного особо воинственного громилы красовался вполне боевой клинок, чем-то напоминающий египетский хопеш, только сильно укороченный. Вооружены оказались и повара. Они гораздо сильнее нервничали и суетились, подсыпая в здоровенные чаны то один ингредиент, то другой: ведь почти к каждой точке выстраивались небольшие очереди. Но следить они успевали и за голодными покупателями, и за прохожими, и за своими кулинарными шедеврами.

Уличная еда поражала не только многообразием, но и тем, насколько аппетитной она выглядела: торговали и похлёбками, и кашами, и жареным мясом, и овощными рагу; прямо там, в десятке сантиметров от высоких кастрюль, лепили нечто вроде пельменей и вареников, даже макароны крутили через медные матрицы и тут же отваривали, не давая толком просохнуть. Сладкие, острые, кислые, солёные, соусы и приправы сыпались и лились во все стороны, и со всех сторон только и слышались звон монет да жадные звуки чужой трапезы.

– А что до господина Максимуса, – донёсся сквозь шум до слуха Путника голос Мат’Ро, – Он тоже изволит судить Хошо?

– Он выразил желание сопроводить меня, – колдун бросил на подопечного вопрошающий взгляд, – Но о предстоящем суде я ему ничего пока не рассказывал.

– А что за суд? – Макс нагнал их: пускай на память он никогда особо не жаловался, имена он тоже с первого раза запоминал редко, и пускай «Хошо» звучало знакомо, не имел ни малейшего представления, о ком идёт речь.

– Будем его судить за нарушение кодекса, разумеется, – вопрос курупиру истолковал по-своему; жемчужно-белая улыбка разве что только солнечного зайчика парню в глаза не пустила. – Плюгавый индюк тоже решил хитростью блеснуть… кхм, но это так, тонкости… А, впрочем, раз вы здесь, полагаю, можно не секретничать? – получив от Захарии кивок, Мат’Ро продолжил с прежней уверенностью: – Припоминаете песок Ако’Эгита, который он у вас «одолжить» собирался?

Тут-то Максим и сообразил, наконец, кого собрались судить и по чью душу наставник явился сюда сегодня: несчастного кривоногого торгаша, ворвавшегося на днях в лавку и требовавшего какие-то сильно нужные ему кристаллы, ждала безрадостная участь.

– Припоминаю, – ловко справился с удивлением юноша. – Ещё бы не припоминать.

– Прекрасно, господин магистр, у нас и свидетель нашёлся!

Захария посмотрел на подмастерья уже изучающе и даже слегка обеспокоенно, и парень вдруг понял, что ему ничего не рассказывали об этом суде именно по той причине, что не планировали его туда втягивать.

– Принуждать никто не станет, – честно и прямо заявил колдун, помолчав. – Ты можешь отказаться.

Отказываться или соглашаться, юноша не знал. Ему никогда в жизни не приходилось даже проходить мимо зала суда, не то что выступать в качестве свидетеля и давать показания. Все его представления о процессах строились на кинематографе – американском и отечественном, – а так как детективный жанр никогда его особо не прельщал, даже эти далёкие от реалистичности познания были весьма скудны и поверхностны. Необычная роль, возможность проявить себя в которой появилась только что, привлекала как раз-таки своей необычностью: когда, в самом деле, ему ещё предоставится шанс выступить перед судьёй и присяжными и повлиять на чей-нибудь приговор? И в то же время нечто, что он увидел в глазах наставника – нечто на самой глубине, потревоженное и неспокойное – обеспокоило и его самого.

– А как, собственно, всё это… происходит? – после секундного раздумья Макс решил не пороть горячку и сперва разузнать побольше.

– О, всё просто, – Мат’Ро буквально излучал непринуждённость, и это не могло не вселять в душу молодого Путника надежду на лучшее. – На вас наложат Слово Истины, вы выйдете к трибуне и расскажете, как всё было.

– Позвольте спросить, а «наложат Слово Истины» – это как?

– Обычная процедура для всех свидетелей, – молодой человек пожал плечами. – Проклятье, убивающее любого, кто под его воздействием солжёт. Но если вы не собираетесь лгать, то и проблем не возникнет. Выйдете, ответите на вопросы, расскажете то, что посчитаете важным – и будете свободны!

Максу не нужно было смотреться в зеркало или спрашивать у окружающих, какого цвета стало его лицо.

– Захотите – останетесь до окончания процесса, захотите – сможете уйти пораньше. Судить Хошо будут только члены нашей гильдии и несколько сторонних участников происшествия, разбирательство закрытое, но если вы свидетель, то у вас будет право послушать приговор.

– Давать показания, чтобы присутствовать на слушании, не обязательно, – добавил ровно Захария.

Правда, Максиму после объяснений Мат’Ро вообще там присутствовать расхотелось.

– Я введу вас в курс дела, – продолжал курупиру, не замечая перед собой никого и ничего: тараном он пёр сквозь пёструю толпу, пихая тех, кто оказался недостаточно расторопным и не сошёл с его пути, и говорил громко и чётко, перекрикивая гомон и гвалт – да так, что его слышала вся улица, и ничуть не беспокоился ни о своей репутации, ни о своей безопасности, ни о комфорте окружающих, ни о конфиденциальности их беседы. – По официальной версии, которую мы предоставим потом городскому суду, Хошо незаконно выводил средства из казны нашей гильдии. Такие вещи случаются сплошь да рядом, администрация Эпиркерка в них не лезет и позволяет обманутым гильдийцам наказывать вора и предателя самостоятельно. А на самом деле…

Захария мягко потянул молодого человека назад, взявшись за край накидки двумя пальцами – Мат’Ро поразительно чутко распознал значение этого жеста и сбавил громкость.

– На самом деле никаких денег он у нас, разумеется, не крал. Кишка тонка. Но городской суд такими мелочами не занимается, а на степень жестокости нашего наказания им вообще будет плевать. Так что мы придерживаемся официальной версии.

– Что ж он сделал-то? – уже не на шутку обеспокоенный судьбой пусть и грубого, но в целом не особо-то похожего на преступника торгаша, осмелился спросить молодой Путник.

– О, – неожиданно лаконично изрёк курупиру и скрипнул зубами, – Вам это точно понравится.

Стремительным шагом троица углублялась в недра Зверьего рынка: поглощённый мыслями о предстоящем слушании, Максим смотрел по сторонам уже рассеянно, взгляд никак не мог сфокусироваться хоть на чём-нибудь, а интерес к разномастным прилавкам, ломящимся от товаров на любой вкус и цвет, поблёк вместе с красками рыночных одежд и тканей. Гигантские чаны, кипящие на разведённом под ними огне, изрыгали непрозрачный пар, и пышущее жаром варево пахло острыми специями; они свернули на перекрёстке, и пищу сменили несъедобные товары: стопки подушек и покрывал из толстой шерсти, вышитые узорами цветов и животных, пестрели повсюду, разложенные на деревянных подмостках и развешанные по стенам; медные круглые клетки были доверху набиты кричащими птицами всех цветов и размеров, а за железными решётками квадратных ящиков какие-то странные животные, взъерошенные и взбудораженные проходящими мимо покупателями, скакали по жердям, пищали и рычали, скалили грязные клыки – и некоторые особо отчаявшиеся, просунув лапки промеж прутьев, пытались даже схватить зазевавшихся прохожих за руки; здесь были скотоводы, предлагавшие как овечьи и козьи шкурки, так и самих овец и коз; были садовники, чьи цветы в зависимости от степени своей мобильности либо рисковали быть этими козами съеденными, либо сами хватали голодную скотину за носы зубастыми бутонами; в крохотных свободных пятачках выступали музыканты и фокусники, артисты уличного театра на наспех сколоченной сцене разыгрывали немой спектакль на потеху толпе. Всё великолепие рынка осталось для парня тусклым и даже мрачным, поскольку с каждым шагом он и оба его спутника приближались к залу суда.

Он не знал, как будет выглядеть принадлежащее суду здание, и не знал, как следует себя вести. Но существование в этом мире проклятья с красивым благозвучным названием «Слово Истины» заставляло его внутренности слипнуться друг с другом как разваренные пельмени.

Я могу отказаться, – напомнил себе Макс. – Старик сказал, что я могу отказаться.

Мат’Ро без предупреждения свернул к двухэтажному домику и нырнул в полумрак какой-то арки почти в самом центре рынка – стрельчатая, каменная, с удивительно тонко вырезанными из гранита украшениями, она показалась парню хорошим знаком: не могла такая красивая арка вести в какое-то совсем уж кошмарное место. Путники нерасторопно шагнули в проход следом за курупиру, и, оказавшись в тени, парень какое-то время шёл вперёд практически наощупь. Свет в конце каменного тоннеля освещал крупную плитку, выложенную на земле, и мозаику по стенам – дальше же, вновь под открытым небом, красовался внутренний дворик с мандариновыми деревьями, розовыми кустами и белой уличной скамейкой без спинки.

Приятное место – в таком наверняка не станут

Закончить мысль не дала ушедшая из-под ног земля – стопа, которая должна была встать на выложенный крупной плиткой пол, провалилась в пустоту, чтобы мигом позже вонзиться в гранитную ступеньку ведущей под землю лестницы. Удар вышел громким и пришёлся на пятку: волна мурашек прокатилась по его хребту, но Максим этого толком и не почувствовал, поскольку его основной проблемой в те несколько секунд стали переговоры с инфарктом.