Текст книги "Ученик Истока. Часть I (СИ)"

Автор книги: Серафим Волковец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 57 страниц)

В миг, когда они обменялись рукопожатиями, отголоски чужих эмоций громыхнули внезапно в Максимовых костях, впрыснутые в тело непродолжительным соприкосновением. Нескольких секунд хватило, чтобы просмотреть замелькавший перед мысленным взором калейдоскоп до конца, и к моменту, когда чужие пальцы разжались и выпустили его ладонь, парень успел погрузиться в чужую неприязнь с головой и даже вынырнуть обратно.

Йен нервно усмехнулся – шутка показалась ему удачной.

– Что-то мне подсказывает, что ты туда больше не попадёшь, – и пускай эта фраза могла показаться самым обыкновенным рассуждением вслух, молодой Путник так отчётливо разобрал в ней и сарказм, и желчь, что невольно вновь сжал кулаки. – Опека магистра Хаоса защищает от таких неудобств… Ну, разве что только сам господин не окажется преступником, как изволил пошутить.

Ты чё прицепился-то? Ты же вроде нормальный мужик был, зачем это надо?

– Могу. И на случай, если мы оба окажемся правы, – колдун, сбросив с манжета случайно прицепившееся растительное волокно, улыбнулся капитану Деселю спокойно и добро, – Вам следует заранее договориться, на кого указывать пальцем. За коллективные преступления наказания строже, гораздо легче пожертвовать кем-то одним и отделаться малой кровью.

Йен буркнул под нос что-то, очень похожее на «вам лучше знать».

Страх и неприязнь, – считал Макс и неожиданно для себя понял, насколько привычными и даже банальными кажутся адресованные в адрес наставника чужие эмоции. Поведение Йена постепенно выводило его из себя.

– Верно, – Захария легко и добродушно усмехнулся, изображая снисходительность, схожую с родительской снисходительностью к заигравшемуся ребёнку. – Я в судебных процессах и правда разбираюсь неплохо… Я это вот к чему веду, собственно: советую гарнизону в случае моего ареста валить вину на Йена, капитан. Если меня обвинят в чём-либо и поймают, укажу его своим соучастником, как только дадут заговорить.

Господи, что происходит? Как они до этого дошли вообще?

Избравший самую выигрышную из возможных стратегию, Десель по-солдатски незатейливо хохотнул и хлопнул напарника по плечу.

– Ну и юмор у вас, магистр. Вы городу помогаете, на благо Его Величества служите, как и все мы – за что ж из вас преступника делать? Правда, сержант?

Йен промычал совсем уже неразборчивое согласие, в искренность которого не поверил бы и блаженный. С той же силой, что тянула сцепиться с Захарией хотя бы в вербальной схватке, гвардейца пытались образумить воспитание, ответственность за репутацию городской стражи и инстинкт самосохранения. Подмывало выпалить какую-нибудь колкость. Остановило красочное воображение спектра возможных последствий.

Меньше всего на свете он хотел оставить без средств к существованию единственную дочь.

– К слову, раз уж нам довелось пообщаться, Йен – как самочувствие вашей супруги? Как учёба малышки?

Вообще ни разу не «к слову», – фыркнул Макс, следя за стремительными изменениями на чужом лице: гвардеец, и без того за время недолгого разговора с магистром приобрётший красноватый оттенок, теперь совсем побагровел, но именно теперь предпочёл ничего не отвечать. – Да, Спар же сказал тогда, что Захария спас и жену, и ребёнка, точно…

– Всё у них будет в порядке, господин, – Десель явно давно привык к перепалкам между коллегой и колдуном – такой вывод Макс сделал, исходя из его не шибко-то растерянного и даже слегка скучающего выражения лица. – А Линка красавицей растёт каких свет не видывал. В этом году идёт учиться.

– Приятно слышать, – проурчал чародей, как если бы стражники нахваливали его собственное достижение. – Ладно, господа, было приятно с вами пообщаться в это погожее осеннее утро, но нам пора.

Капитан послушно покивал головой как болванчик и повторил свой недопоклон, ставя эдаким незамысловатым образом точку в их диалоге.

– Не смеем больше задерживать вас и вашего подмастерья.

– Если меня арестуют, укажете на сержанта? – уже до неприличия откровенно веселясь, уточнил колдун. Разумеется, в качестве невинной шутки.

– Слово гвардейца, – по загривку Деселя от чародейского смеха пробежали мурашки. – С-счастливого пути, господин, безопасного странствия.

– И вам всего доброго, офицеры. Касси привет, – Захария подмигнул Йену и резко и колко ткнул Дрозда пятками.

С наставником явно что-то происходило – по крайней мере, так казалось человеку, который знал его примерно неделю. Ощущение складывалось, что виной всему вчерашний Совет, о котором до сих пор не прозвучало ни слова, но кто его знает, с другой стороны – может, колдуну просто нравилось докапываться до людей по пустякам. Путники не оборачиваясь вошли в арку городских ворот – шаги гулким эхом разносились по высоким каменным сводам. Впереди сиял залитый восходящим солнцем невозделанный и уже пожелтевший луг; позади ещё долго вибрировал злобой воздух и сдавленно рычал неразборчивый мат.

– В этом мире всегда есть работа, но вот развлечений тут, к сожалению, не много. Это – одно из моих любимых, – сверкая улыбкой, промурлыкал чародей, когда навесной деревянный мост с массивными цепями и слегка поскрипывающими досками остался за спиной.

– Я так понял, от вас всей страже достаётся периодически, Мастер?

– Стараюсь распределять лучи добра равномерно, конечно, – Захария усмехнулся.

– А Йен, как я понял, любимчик?

– Ты подозрительно сообразителен с утра пораньше, – колдун покосился на подопечного с неидентифицируемым посланием во взгляде: не то с раздражением, не то подбадривая. Парень не сомневался, что присутствовало и то, и другое. – Ещё немного, и мне начнёт казаться, что ты высыпаешься.

Парень притворился глухонемым, обещая себе впредь вообще никогда ничего не предполагать.

– А что до Йена – признаю, грешен, – магистр покивал и беспечно пожал плечами. – Многим соблазнам способен противостоять без труда, но не когда подворачивается случай поиздеваться немного над Йенаром Соменхельдом. У нас долгая совместная история, и он не стремится облегчить свою судьбу.

До сей поры Макс искренне считал, что «Йен» – это и есть полная версия имени, поэтому сообразил, о ком речь, с небольшим опозданием. От низкокачественного сна мозг страдал ощутимо.

– Мои безобидные издевательства поддерживают горожан в тонусе как утренняя зарядка, стимулируют психологический иммунитет как прививка от столбняка. Странно, что они ещё не поют в мою честь дифирамбы и не ставят в храмах свечи за здравие – для их же пользы всё делается.

– Остроумно, – поправив сползшую лямку, улыбнулся молодой Путник.

Захария внимательно взглянул на него из-под полуопущенных ресниц.

– Считаешь, я шучу?

– Не знаю, – честно признался Максим и, подумав немного, добавил: – Разве моё мнение имеет какое-то значение?

– Сейчас – вряд ли, – колдун отвернулся. – Но проявлять невнимательность к подобным вопросам – роскошь непозволительная.

– Не думал, что для вас вообще есть что-то «непозволительное», – Макс прекрасно помнил рассказы Эльмы и других встречавшихся на пути людей. Образ высокомерного и неоправданно самоуверенного землевладельца, рассыпающегося в пыль посреди столичной площади, особенно ярко встал перед глазами.

– Ну… Подтрунивать над Йеном уж точно можно.

– Уверен, передай таким тоном привет его жене кто-нибудь, кто не вы, он бы стащил его с седла и от души отделал прямо там же.

– Как понял, что речь не о дочери? Уже успел познакомиться с госпожой Кассандрой?

– Шапочно. Каглспар рассказал, что вы спасли ей жизнь, когда она… ну… рожала, – тема появления на свет детей Максиму, невзирая на солидный возраст, всегда казалась немного неприличной, и потому даже простое упоминание родов вызывало смущение.

– Помело, а не язык, – хохотнул Захария, ослабив хватку на поводе. – Всё так. И вот уже сколько лет сержант чудовищно бесится, стоит мне показаться в поле его зрения. Йен полагает, что обязан мне всем для него важным и ценным – жизнью дочери. А подобный факт нелегко принять, когда ты в долгу перед тем, кого ненавидишь.

– Прямо-таки ненавидит? – скептически зыркнул на наставника, проверяя реакцию, Макс. – Неужели есть за что?

– Максимус, для своего же блага запомни: ирония может быть замаскирована скверно, если ты готов к последствиям. Это рекомендация на будущее.

– Простите, Мастер.

– А что до ненависти – сие есть минус долголетия, – пожал плечами чародей. – Чем дольше живёшь, тем отчётливее личная неприязнь становится отстаиванием чести целого рода. Меня побаивался его дед, недолюбливал его отец, а теперь терпеть не может он – хвала богам, что у Йена родилась девочка. Хлопот эта псевдовендетта не доставляет, но и муха, жужжащая над головой, не причиняет вреда – а сколько от её жужжания проблем.

– Защита чести рода в Цельде только по мужской линии передаётся? – улыбнулся и Максим, не до конца понимая, это его собственное настроение улучшилось или такое воздействие оказывал весёлый наставник.

– С женщинами проще договориться.

Каждый шаг Дрозда поднимал с грунтовой дороги облако пыли. Медленно крадущееся вверх по куполу неба солнце нагревало землю и брезентовые бока походной сумки на Максимовом горбу.

– Считаете?

– Многолетний опыт. Они разумнее.

Молодой Путник против воли вспомнил, как его соседка по лестничной клетке, сорокавосьмилетняя продавщица-консультант в магазине бытовой электроники, каждое утро страдала, выезжая со своего парковочного места во дворе, и каждый вечер вынуждала страдать окружающих, когда на него заезжала. Солью комедии становился тот факт, что это всеобщее мучение продолжалось годами, хотя единственное, что от неё требовалось – парковаться в восьми метрах левее.

– Как считаете, почему? – на открытую конфронтацию он не пошёл бы, но уж больно подмывало любопытство. И, что уж греха таить, внутренне с позицией чародея Максим, конечно же, не соглашался.

– Потому что они слабее мужчин. Физически, я имею в виду.

По внутренним часам Макса должно было едва пробить семь. Мерный стук тяжёлых копыт, мягкий шелест налетевшего на дорогу песочка, золотые волны пожухшей травы, пригибаемые к земле ещё пока прохладным ветерком, мелькание белых бабочек по колоскам дикой пшеницы – умиротворяющий пейзаж из давно забытого детства, проведённого в деревне, ласкал глаз. Не верилось, что это другой мир, за пределами города всё казалось до боли знакомым и изведанным.

– Проведи параллель с животным миром, и ты увидишь элементарную закономерность: физическая сила обратно пропорциональна вариативности методов адаптации. Антропологи считают, что это основная причина, по которой эволюционировал наш с тобой вид.

– Э-э-эм, Мастер… А можно для дураков перевод, пожалуйста?

– Включи мозги и всё поймёшь.

Понял. Нельзя так нельзя.

– Наглядный пример: медведи и волки сибирской тайги. Оба вида обитают на одной территории и в одних климатических условиях. Кто сильнее: волк или медведь?

– Медведь, – правда, ответил парень не сразу: сперва прикинул, нет ли в вопросе подвоха.

– Конечно, медведь, Максимус, почему тебе вообще понадобилось время на размышление, – Захария издевательски усмехнулся. Дрозд всхрапнул, отбиваясь от забившейся в ноздри пыли, но Максу показалось, что и он злорадно подтрунивает на своём лошадином языке. – Физическая сила медведя больше физической силы волка, это факт. Поэтому, находясь в одних и тех же условиях, они ведут разный образ жизни.

Очередное очень странное утро.

– Медведь – крупный, сильный и в целом отлично защищённый жировой прослойкой и толстой шкурой хищник, – колдун обернулся, привстав в седле, и внимательно изучил линию горизонта. Убедившись в чём-то, он полностью бросил повод и принялся копошиться птичьими пальцами в нагрудном кармане мантии. – Его единственный враг в естественной среде обитания – другой медведь, его единственный риск – недостаточное количество пропитания. Ему совершенно не с руки жить в стае – или хотя бы в паре – с другими такими же крупными и вечно голодными хищниками, поскольку прокормить такое стадо гораздо сложнее, наступит продовольственный дефицит. Но ему и не требуется стая или пара – как мы уже выяснили, я надеюсь, медведю хватает сил, чтобы защититься от врагов и выжить в одиночку.

– Простите, но при чём тут…

– Не перебивай, – жёстко и холодно клацнул колдун, полностью повернувшись к подопечному впервые с момента разговора со стражниками.

Юноша не рискнул попросить прощения, поскольку для этого требовалось заговорить. Раз уж Мастера понесло на пространные рассуждения, стоит послушать молча и в поток его мыслей не вмешиваться – так решил Макс, напоровшись на раздражённый взгляд.

– Связь здесь прямая, подключи немного воображение и онемей на время, мой тебе совет. Вот же… Сбил меня.

Руки его наконец нащупали то, что искали. Трубка легко выскользнула из нагрудного кармашка и легла в ладонь как влитая, а вторая рука уже ворошила карман в поисках табака.

– Итак. Волк слабее и меньше медведя, его лапы тоньше, а тело легче. Любой медведь запросто прогонит его от добычи одним только взглядом и суровым видом. Ни один вменяемый волк не станет атаковать такого врага, да и загнать оленя в одиночку ему удастся с большим трудом. В то же время, пищи ему нужно поменьше, поскольку нет нужды впадать в спячку и напасаться жиром, тело компактнее и расходует меньше калорий – и так далее. А значит, можно поделиться с соседями. Поэтому волки и живут стаями – чтобы было проще охотиться и отбиваться от врагов.

Наконец, Захария закурил. Первая струйка дыма вырвалась из ноздрей, окутывая голову красноватым свечением и путаясь в волосах, и унеслась назад, гонимая встречным ветерком.

– Разумеется, в природе сложно бывает однозначно указать на причину и следствие, но для вида хомо сапиенс иллюстративной является именно такая логическая цепочка. А теперь, мой нетерпеливый друг, ответь сам: кем в этом уравнении являются мужчины, волками или медведями?

– М-медведями, я полагаю?

– Верно полагаешь. И вот в чём прелесть: опираясь на физическую силу, медведь действует весьма прямолинейно. Атакует врага, если тот слабее, убегает, если сильнее. Когда голоден – идёт и ест, когда сыт – ложится спать. И когда на его землях появляется другой медведь, им не до игр… кхм, если, конечно, речь не о брачном периоде, но это опустим. В это время же волки вынуждены действовать сложнее: они были слабы по одиночке, поэтому и сбивались в стаи, а теперь, по прошествии многих тысячелетий, они способны координировать действия и общаться, создавать и поддерживать внутреннюю иерархию, делить обязанности, помогать и защищать друг друга. Зачем медведю навык координации действий, если он живёт один? И что ещё важнее, зачем эволюции развивать ему участки мозга, ответственные за эту координацию?

Макс кивал. До него постепенно доходило, к чему клонит колдун.

– История человечества наглядно доказала эту закономерность: то, что на Земле теперь называется патриархатом, возникло первоначально по причине неравенства физической силы. Если взять среднестатистического мужчину и среднестатистическую женщину, кто победит в армрестлинге? То-то.

– А вы сами придерживаетесь патриархальных взглядов на мир?.. Мастер.

– Какое это имеет отношение к теме?

– Просто интересно. Создаётся ощущение, что да.

– Ощущение ложное, – фыркнул Захария, оскалившись. – В те времена мужчина был главнее не из-за невероятных интеллектуальных способностей или умения смотреть в будущее, как это активно насаждалось учёными мужами в джентльменских клубах Европы. А потому, что мужчина охотился и добывал еду, воевал с врагами и защищал племя – обладал большей физической силой. Это не делало его лучше, не делало его хуже – подобные эпитеты применительно к биологии и эволюции не должны употребляться в принципе. Но быт у предков был суров, и кто мог драться эффективно – тот и дрался, а кто не мог – собирал ягоды и следил за детьми.

– Но разве драться и охотиться не сложнее, чем собирать ягоды?

– Во-первых, как ловко ты опустил «…и следить за детьми». Я с тобой всего неделю нянькаюсь, а уже готов сдать в дом малютки – и это учитывая, что ты не человеческий батон, завёрнутый в тряпицу, а половозрелая особь, способная сказать, где бо-бо, и гадить в специально отведённые под эти цели места.

Выпаленная на одном дыхании, последняя фраза аккуратно намекнула Максу, что самое время прикусить язык.

– Во-вторых, я об этом и говорю: охотиться и драться сложнее. Физически. Но это не значит, что драка или охота становятся от этого более ценными для первобытного общества, чем собирательство – наш основной источник пищи в те времена, да будет тебе известно – или взращивание и защита здорового потомства. Достаточно доступно?

Подмастерье кивнул. Этим и ограничился.

– Для первобытного мужчины в некоторых бытовых аспектах отсутствовала необходимость подходить к вопросу творчески. Опять же, внемли моим словам: отсутствовала необходимость. Захотел женщину соседа – поколотил соседа и забрал женщину. Почувствовал необходимость продолжить род – схема та же, но соседа можно не приплетать. Физическая сила – и дар, и проклятье рода мужского, поскольку она даёт нам существенное преимущество, но и развращает сознание, внушая, что силой можно решить любой вопрос.

– Доступно.

– Я не закончил, – колдун беспокойно затянулся трубкой. – На другом острие ножа тем временем сидела первобытная женщина – в сравнении с современным человеком весьма и весьма развитая физически, к слову, тебя бы на лопатки уложила уж наверняка – но не шедшая в сравнение с мужчиной своей эпохи. Вместо того, чтобы сломя голову бросаться в бой, она вынуждена была подстраиваться под мир, который меняли её более сильные собратья. Она наблюдала и училась, прикидывала шансы, была осторожна и предусмотрительна – это был её способ выжить: ведь чем ты слабее, тем дороже может обойтись ошибка. Отдельной статьёй идёт тот факт, что именно женщина вынашивала и выкармливала потомство, конечно – умрёт она, умрут и дети, род не продолжится, генетический материал не будет передан и всё такое, но это мы опустим, не сегодняшняя тема разговора.

Он несколько раз глубоко вдохнул красноватого дыма, после чего закинул ногу на луку седла и, сгорбившись, облокотился на подставленное колено.

– И это происходило на протяжении десятков тысяч лет. Это и был их естественный отбор – выживет та, что лучше приспособится. Та, что сможет договориться с соседками и оставить им ненадолго детей, чтобы собрать в лесу побольше ягод. Та, что сможет успокоить своего мужчину добрым словом и жестом, чтобы он не увлёкся другой и не оставил её беззащитной. Та, что раньше остальных заметит тигра в кустах и уведёт потомство в пещеру. Более чуткая, более внимательная к мелочам, более сконцентрированная, более коммуникабельная… возможно, где-то более сговорчивая. И теперь там, где мужчины развязывают войны из-за брошенной в лицо перчатки, где бьют морды своим соседям за неправильно припаркованный автомобиль, где решают всё так, как привыкли, при помощи грубой силы – они сперва пробуют договориться. Я не беру сейчас в расчёт наши гормональные отличия – избыток тестостерона может, скорее, навредить спокойным переговорам, чем помочь им – и рассматриваю наши различия исключительно через социальные особенности.

Макс молчал. До него уже дошла суть диалога, теперь ему просто нравилось шагать рядом с Дроздом под подкаст красиво сложенных в текст слов.

– В любом правиле, конечно же, есть исключения, и современный мир Земли это подтверждает наглядно. Бывают мужчины достаточно разумные, воспитанные или неуверенные в своих силах, чтобы сперва начать диалог. Бывают женщины достаточно неразумные, невоспитанные или просто физически невероятно развитые, чтобы сразу показать оппоненту его место. А бывают люди настолько могущественные или влиятельные, что им просто нет смысла начинать драку – все прекрасно знают, чем это кончится. Я не говорю о частных случаях и не говорю о двадцать первом веке, я об общей картине, усреднённой. Даже, можно сказать, эволюционной. Социальная надстройка у хомо сапиенс невероятно исказила биологию. Но если речь о Лине, дочери Йена, с которой и началась моя лекция, – Захария опустил взгляд, проверяя, способен ли подопечный ещё воспринимать информацию, – Она, как женщина, с большей охотой попытается со мной договориться – и уж точно сперва выслушает несоразмерно более сильного собеседника. Пожалуй, наши возможности даже неприлично сравнивать. Я искренне сомневаюсь, что Лина уделит этому псевдородовому конфликту хоть сколько-нибудь внимания по доброй воле. Поверь, по достижении совершеннолетия ей будет чем заняться помимо искусственно изобретённой предками ереси.

Максим молчал.

– Я закончил, если что, – улыбнувшись, сообщил колдун. – Можешь начинать возражать.

– Сержанту Йену тоже вроде есть чем заняться, Мастер, – вступать в противостояние идеологий Максу по-прежнему казалось идеей самоубийственной. – Служба, семья… друзья какие-то, наверное.

– Да, но вся забава в том, что ему на самом деле не менее весело, чем мне.

Краски умиротворяющего пейзажа перед глазами медленно поблёкли, будто на поле и небо наложили чёрно-белый фильтр. Стихли звуки, перестали гнуться под дыханием ветра сухие колосья и травы. По нутру поползло холодом. Мир неторопливо застывал в замедленной съёмке. Догадаться, кто послужил причиной этих изменений, было не трудно, но… всё же было хорошо ещё минуту назад, разве нет? И Максим поднял взгляд, только чтобы попробовать определить причину этих перемен – он ожидал увидеть мрачное, заострённое неприятными мыслями лицо, сдвинутые у переносицы брови…

Но Захария улыбался.

Вот только вместо прежней улыбки, слегка ироничной и колкой, но всё равно доброжелательной, на его губах появилась та, которую здоровый человек не в состоянии ни изобразить, ни выбросить из памяти.

– Просто у нас с ним разное представление о веселье, вот и всё. Дразнить, имитируя в адрес маленького стражника какие-нибудь эмоции, и наблюдать с научным интересом, как перевёрнутый на спину жук выкручивается из незавидного своего положения, кажется весёлым мне. А ему кажется весёлым подозревать жену в измене с городским чернокнижником, сомневаться в том, его ли это дочь или нет – и ненавидеть за это и жену, и чернокнижника, и себя самого.

Макс как мог быстро отвернулся. Улыбка продолжала стоять перед глазами. Так стоит в утреннем небе полупрозрачный месяц, почти растаявший в синеве… Вот только месяц никогда не заставлял его сердце так отчаянно колотиться от чувства, которому даже названия нет (поскольку слово «страх» не способно передать это состояние), не подкашивал колени, не выдавливал через поры всю имеющуюся в организме воду. Не вызывал такого животного ужаса на ровном месте.

Пожалуйста отвернись отвернись умоляю не смотри на меня

– Каждому своё, как говорится.

Макс чувствовал на своих плечах груз чужого немигающего взгляда. Чувствовал, что эта тварь – не человек и даже не зверь, а чудовище из легенды Давида, родившееся тогда, когда ещё не было времени – смотрит на него в упор, нависая как хищная птица, ждёт, пока Максим потеряет бдительность…

Макс поднял глаза. Расслабленный, слегка прищурившись от яркого солнечного света, колдун правил лошадью и с умиротворением, которое редко можно было встретить на его обычно сосредоточенном и суровом лице, изучал тянущееся далеко вперёд поле пожухшей осоки. Корпус слегка откинут назад, нога по-прежнему залихватски закинута на луку, догорает в чаше трубки табак…

Привидится же такое.

– Ускоримся, пожалуй, – вытряхнув пепел в другую сторону, Захария уселся в седле по-человечески и сунул мысок сапога в стремя.

Очевидно, мнение Максима на этот счёт никого не интересовало. Подобрав провисший повод, колдун легонько толкнул бронзовые бока жеребца пятками, и лошадь тут же, как до совершенства отлаженный гоночный болид, плавно и грациозно перешла в широкую рысь – мягко, словно не потребовалось для этого ощутимо напрячься, вынося вперёд тело массой в полтонны.

– Насколько мне известно, – повернув голову в пол-оборота назад, Захария лишь мельком взглянул на вынужденного трусить следом подмастерья, – Пловцы довольно часто бегают.

Вот всё-то тебе «известно», – с досадой скрипнул зубами парень. – Откуда вот тебе всё это известно, а? Есть вообще лимит какой-нибудь твоей осведомлённости?

– Типа, – бросил он, крепче стиснув мгновенно вспотевшими кулаками тянущие к земле лямки рюкзака.

– Значит, ты привыкший.

– Мы бегаем… налегке… Мастер, – даже приложив немало сил, чтобы управлять дыханием, он всё равно стремительно слабел: давящий груз на спине и клубы пыли из-под копыт никак ситуацию не улучшали. – И воздух… обычно… чище…

– В городе на Земле двадцать первого века-то – и чище, чем в мире Цельды в доиндустриальную эпоху? – чародей вновь глянул на него через плечо. – Ну-ну.

– В парках там… всяких… – Макс смахнул рукавом несколько капель пота, выступившего на лбу. – В тренажёрках… На дорожках…

– Беговые дорожки от лукавого, – фыркнул Захария, оставив спутника в смятении гадать, шутка это была или позиция. – А городские парки, будем честны, не очень-то выручают, учитывая степень загрязнения нашей родной планеты. Тренируйся, Максимус, в здоровом теле все органы на месте.

Юноша не ответил, но улыбнулся сквозь силу. Неадекватная усталость, которой он не чувствовал в теле уже много лет, сперва не показалась ему чем-то стоящим внимания, да и чародей постоянно привставал в седле, что показалось молодому Путнику крайне забавным: поднимался, тут же садился, опять поднимался – как попрыгунчик или мячик для пинг-понга. Но почему метод удержания тела в седле такой занятный, спрашивать вскоре стало не с руки, поскольку собственные ноги тяжелели гораздо стремительнее, чем рос интерес к работе чужих.

– Беговые тренировки укрепляют сердечно-сосудистую систему, – Захария на него практически не смотрел, и хотя тело его выглядело расслабленным, взгляд оставался пугающе-цепким и постоянно сканировал дорогу и поле впереди, – Позволяют мышечному корсету пловца развиваться гармонично, компенсируя дефицит нагрузки на некоторые группы мышц в воде. Да и разнообразие какое-никакое.

– Вы… занимались… плаванием? – Макса всё ощутимее тянуло к земле.

– Чур меня, – поморщился колдун вполне искренне и не менее искренне сделал вид, что в упор не замечает его измотанности. – Хуже беговых дорожек только бассейны.

Выходит, не шутил?..

– Если я правильно помню, пловцы должны достаточно времени уделять занятиям вне воды: растяжке, силовым тренировкам… и ещё новомодное это словцо, как же… пилатесу?

– Фитнесу, – подсказал парень.

– Нет-нет. Фитнес – не вид спорта, а собирательный термин для здорового образа жизни: это и тренировки, и правильное питание, и чуткое отношение к здоровью, и режим дня, и всё такое. Я же говорю про комплекс упражнений, разработанный Йозефом Пилатесом… если память не изменяет, он Йозеф, да… Кажется, в прошлом веке он работал над своей системой? Изначально этот комплекс создавался с целью…

– Мастер, подождите… – задыхаясь, взмолился молодой Путник. – Не могу больше… Пожалуйста…

Какое-то время Дрозд поддерживал прежний темп – ровно столько, сколько потребовалось Захарии на изучение измученного и перекошенного лица, залитого потом и присыпанного дорожной пылью, хватающего ртом воздух совсем не профессионально. Затем широкий шаг коня ощутимо замедлился, а чародей со строевой рыси перешёл на учебную. Комментировать слабость пловца он не стал, за что Максим был ему искренне признателен: парню и без нравоучительных шуток было странно и непривычно ощущать в теле такую тяжесть. Подумать только – совсем недавно он мог пробежать пяток-другой километров, нарезая круги по стадиону на соседней трамвайной остановке, и даже не взмокнуть! Сколько он тут протрусил за лошадью, прежде чем едва не помер, метров пятьсот?

Позорище.

– Странно, – сосредоточенно проводив взглядом сорвавшуюся с кончика Максимова носа каплю пота, протянул колдун и сменил аллюр Дрозда на шаг. – Я полагал, акклиматизация уже закончилась.

– Ась?..

– Акклиматизация. Процесс адаптации организма к новой среде обитания. Я полагал, у тебя она уже закончилась.

– А что… – глотая воздух, чтобы не выскочило что-нибудь из внутренних органов, выдавил молодой Путник, – Такое… и с нами… происходит?

– Странно, что приходится, но, видимо, следует напомнить: десять дней назад тебя убило автомобилем, Максимус. После подобных происшествий люди обычно какое-то время восстанавливаются. Даже такие необыкновенные, как ты.

Судя по чёткости сарказма в голосе, Захария явно готов был к любым последствиям из возможных.

– Кстати… Раз уж тема зашла… Что остаётся на месте, где мы… погибли? Тело же… не исчезает без следа?

Чародей промычал. Посыл вышел двойственный.

– Но и мы… переносимся с телом, так?

– Я понял суть вопроса, но спасибо за уточнение.

Максим уставился на наставника выжидающе. Тот стоически молчал.

– Рассказывать… вы мне не собираетесь, как я понял.

– Верно понял.

– Почему?

– Потому что.

Прекрасно, – сплюнул парень про себя, и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы не оплевать дорогу взаправду. – Мой любимый аргумент ещё с детства.

– Весьма исчерпывающе, не правда ли? – гоготнул колдун; даже его хорошее настроение иногда, как выяснилось, выходило окружающим боком. – А главное – неоспоримо. Можешь всё свалить на мою природную вредность, если хочешь, но моему молчанию есть причины. Как и практически всему, что я делаю.

– Практически? Есть что-то, что вы делаете беспричинно, Мастер?

– Последствия, Максимус, – напомнил, кольнув подопечного взглядом, чародей. – У всех случаются вспышки иррациональности, покуда они живы и пока они люди. Разница в частоте. Твой вопрос не удостоится ответа, поскольку на то у меня два основания. Первое: в данный момент наличие или отсутствие этой информации в твоей голове ничего не изменит и может даже навредить. Второе: я не только уважаю твоё стремление вернуться на Землю, но и отношусь к нему всерьёз. Вопреки мнению подавляющего большинства Путников, я считаю, что возвращение в родной мир после освоения соответствующих навыков – действие не просто не вредное, а необходимое.

Пульс постепенно приходил в норму, и хотя рюкзак становился тяжелее с каждым шагом, бывший кандидат в мастера спорта уже не захлёбывался воздухом и не выплёвывал лёгкие.

– Когда вернёшься, сам всё поймёшь. А до тех пор лучше Землю обсуждать поверхностно.

Макс покивал – на это сил ещё хватало – и вновь потуже затянул поясной ремень.

– Лучше спрашивай о Цельде, если тянет поговорить. В конце концов, тебе здесь обитать ещё довольно долго.