Текст книги "Ученик Истока. Часть I (СИ)"

Автор книги: Серафим Волковец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 57 страниц)

– Не знаю, ваш ли это случай, так что наверняка не утверждаю. Однако… скажем так: это естественно, когда взрослые рассказывают своим детям только часть правды. На это не стоит обижаться.

– Вы знаете то, чего не знаю я?

– Я знаю очень много того, чего не знаете вы, господин Давид, – колдун хищно прищурился, выдыхая клубы голубого дыма. – И это тоже естественно. Уверены, что ни мадам Ровен, ни кто-либо другой не трогали браслет?

– Уверен, господин магистр. Она ещё даже не знает, что ей прислали такой… сувенир – их с отцом не было дома, когда я обнаружил посылку. Дожидаться их не стал.

– Это хорошо. Проклятье довольно сильное, – задумчиво проговорил чародей, поджав губы. – Не произведение искусства, но и не шутка. Снимать его с ещё живого человека гораздо утомительнее и дороже, чем предотвращать заражение от уже мёртвого. И я сейчас не только о деньгах.

– Может, есть возможность выследить того, кто это сделал? – Давид шагнул к столу магистра, но тот молниеносно поднял руку в предупреждающем жесте, так что юноше пришлось отступить. – Наверняка должен был остаться какой-то след…

– Подобная попытка крайне неразумна, – колдун выпустил столп дыма высоко в потолок. – Как я уже сказал, это намеренно созданный тёмный артефакт. Его ковали и инкрустировали камнями, вкладывая в каждую деталь частицы магии разрушения, поэтому разобраться в сигилах можно только при условии, если браслет разобрать. Но в таком случае нити магии лопнут и возможности предъявить какие бы то ни было доказательства у нас не останется.

– Доказательства? – студент округлил глаза. – Я не понимаю, какие ещё…

– Господин Давид, проснитесь уже и сосредоточьтесь, наконец, – ещё спокойнее вновь перебил его Захария. – У вас достаточно мозгов, чтобы понять, о каких доказательствах ведётся речь. Но не будем затягивать процесс осознания: неужели вы надеетесь на то, что на одном неудачном нападении ваш загадочный враг успокоится?

– Но при чём тут доказательства, господин магистр?

– При том, что в следующий раз он может преуспеть в своих действиях. И на такой случай должна быть подготовлена обвинительная база. Доказательства – одна из ключевых составляющих любого обвинения.

На виске Давида выступила пульсирующая венка. Он достаточно долго молчал, собираясь с мыслями, словно принимал решение, от которого будет зависеть чужая жизнь. Исходя из контекста беседы, вполне вероятно, что так оно и было.

– И что вы предлагаете? – осторожно спросил юноша. – Просто ждать, пока маму снова попытаются проклясть?

– Этого я не говорил, – в очередной раз затянувшись дымом, ответил колдун, поднялся из-за стола и жестом велел гостям оставаться на месте. – У меня есть кое-что, что поможет на время обезопасить мадам Ровен. Подождите здесь и постарайтесь ничего не трогать. Браслет – далеко не единственная опасность в этом доме.

И он быстро и тихо поднялся по лестнице на второй этаж.

Макс вернулся к столу, вытащил из комода, указанного Мастером, местный аналог бинта – ленту из грубого льна – и теперь обматывал руку, чувствуя, как оба клиента не сводят глаз с его спины. Он не видел, с какими лицами они смотрят на него, и не знал, какие эмоции чувствуют, но почему-то очень не хотел оборачиваться. В памяти всех присутствующих ещё слишком свежа была стычка с Жаном и последствия их глупого столкновения. Бережно накрывая ладонь одним слоем за другим, он размышлял о том, как много в этом новом мире старых, привычных явлений: подлость и трусость были в рейтинге безусловными лидерами.

Не видел он ничего удивительного в том, что природа обуздала границы между измерениями и пробудилась в человечестве разных эпох одинаково. Видимо, в этом присутствовала какая-то единая биологическая система, эволюционный закон, без которого ни в одной из реальностей человек как вид не мог существовать. Однако это удручало. Ведь если вне зависимости от контекста истории, вне зависимости от наличия и отсутствия магии вокруг люди продолжали подло убивать друг друга (в чём, впрочем, он уже имел счастье убедиться, только не размышлял об этом детальнее необходимого), то есть ли у такого создания шанс исправиться? И не являются ли тогда добрые бескорыстные люди кем-то вроде мутантов, которых и рождаться-то не должно, а они зачем-то всё равно есть?

Если так рассуждать, то именно подлость и удары исподтишка делают живое существо живым. Эгоизм как воплощение инстинкта самосохранения, похоть и продажность как воплощение инстинкта размножения… А насилие, коварство и жестокость – это, конечно же, инстинкт иерархии. Всё просто до тошноты. И как бы ни была сильна наша кора… Она всего лишь два с половиной миллиметра толщиной, в конце концов. Что она такое по сравнению с остальным мозгом, в котором бал правит первобытное животное?

Воспоминание о человеческой доброте сразу натолкнуло парня на мысли о Фрилейме. Интересно, сильно ей досталось от предков за то, что она прогуляла целый учебный день и вместо занятий рассказывала новому Путнику о своём мире?

– Значит, – тихо начал Давид. Максим против воли вздрогнул, настолько глубоко погрузился в рассуждения о добре и зле. – Ты теперь… Ученик господина магистра?

Макс обернулся. Студенты смотрели на него в упор, не демонстрируя толком никаких эмоций, но ему показалось, что они не слишком-то обрадованы его появлением в Эпиркерке. Возможно, всё дело в мимических изменениях лица, а может в его повышенной чувствительности. Большой роли не играло. Что теперь являлось гораздо более серьёзным вопросом, так это возможность (или отсутствие таковой) у нового Путника прожить хоть один день спокойно.

Он не удержался и бегло их оглядел. Если чернявый, с его узкими худощавыми плечами, представлял не ахти какую угрозу, то Давид-то сложён был будь здоров, и получить от него в жбан показалось равносильно тому, чтобы тебя сбила «девятка». В прежней жизни Максим старался по возможности играть по правилам: если противник слабее – позволительно и сказать ему пару ласковых, если крепче – лучше отступить. Вряд ли эти правила переставали действовать при смене мира обитания, но… Теперь парень отчего-то не спешил рассчитывать шансы, исходя исключительно из комплекции оппонента. Не последнюю роль в этой смене ориентиров сыграл ботаник-Жан, едва не расплющивший его мозги движением руки.

Впрочем, к счастью, у гостей вряд ли возникнет шальная идея сцепиться с ним в доме чародея. Комплекция комплекцией, но есть ещё здравый смысл.

Он не сразу заметил, но на груди обоих его вынужденных собеседников мерцали приколотые значки – одинаковые, со схематичным изображением кошачьей головы в профиль. Видимо, отличительные символы какой-то студенческой группы? Спрашивать Макс не решился.

– Нет, – признался он. – Пока только подмастерье. Мастер меня обучает немного, но статус ученика я ещё не получил.

Мне показалось, или этот Давид обрадовался?

– И… – Агнеотис, поджав губы, нахмурился. Вытаскивать из конкурента информацию он справедливо считал делом если не последним, то предпоследним, но на войне, как говорится, все средства хороши. – Почему он тебя принял? Если не секрет, конечно.

Хороший вопрос.

– Наверное, я его просто задолбал, – Путник не смог сдержать смущённой улыбки. Ссориться с теми, кто метил на его место намного раньше него самого, в планы не входило от слова «совсем».

Свежо было воспоминание о ментальном огне, насланном на его бедную головушку неуравновешенным ботаником, ой свежо…

– За… долбал?

– Надоел. Я же его практически преследовал, вот он и… не знаю. Сдался?

– Господин магистр? Сдался? – едко переспросил черноволосый студент и поморщился так, будто ему в пятую точку иглу вогнали до самой кости. – Как ты смеешь о нём так говорить и проявлять столько неуважения к своему покровителю? Этот человек никогда не сдаётся. И тем более не сдастся влиянию кого-то вроде тебя.

– Кцол, – Давид покосился на товарища с едва заметным (и несколько наигранным) укором. – Я понимаю, что ты от рождения редкостный хам, но хотя бы здесь не устраивай сцену. Этот молодой человек сам не знает истинной причины.

– Просто не хочет рассказывать, – уверенно ответил тот, кого Давид назвал Кцолом. – Боится, что среди студентов Магической Академии найдётся кто-то более достойный и сместит его. Правильно делает, кстати.

– Кто достоин, а кто – нет, решать Мастеру, – пожал плечами Макс, и раненая проклятым браслетом ладонь тут же стрельнула болью. Прошибло до лопатки. Не в силах сдержаться, он схватился здоровой рукой за запястье. – Вот же…

– У него высокая чувствительность к магическим импульсам, – без особого удовольствия отметил обладатель орлиного профиля, скрестив на груди руки. – Редко встретишь настолько восприимчивого человека. В тебе, часом, нет эльвейской крови? Хотя… о чём это я, – тут же нарочито громко фыркнул он, безусловно, копируя фразы магистра Хаоса. – В твоём лице ни черты утончённости или благородства, свойственной нашему роду, а в теле ни грамма…

– Никакого расизма и ксенофобии в моём доме, – приказал голос Захарии с лестницы.

Студенты примолкли и в полной тишине наблюдали за тем, как колдун спускается с последних ступенек, подходит к столу с небольшим футляром из красного дерева в руках и бережно снимает с крышки невидимые пылинки. Довольный эффектом, который производило на молодое поколение одно только его присутствие, чародей мягко улыбнулся своему найденному предмету и перевёл куда более жёсткий взгляд на просителей.

– Защитный амулет, – представил находку он и поставил коробочку на стол. – Можете осмотреть.

Давид протянул руку к шкатулке и бережно её открыл. Внутри на подкладке из обычной хлопковой ткани покоился маленький кулон: обычная серебряная монета со срезанными изображениями королей – такие в Эпиршире использовались в качестве основной валюты. В верхней части просверлена небольшая дырочка, через неё протянут шнурок из оленьей кожи, а вместо стандартной чеканки кто-то очень тонким и точным инструментом вырезал такое количество кружочков, треугольников и завитушек, что оставалось только присвистнуть. Издалека рисунок больше напоминал сплошную серую краску и только под лупой удалось бы разглядеть их все. Не каждый робот-гравировщик бы справился с подобной работой, а это всё, без сомнения, выточено вручную – правда, скорее всего, при помощи магии.

Давид поднял амулет за шнурок, покрутил перед лицом и поднёс к одной из сторон указательный палец: кожа заметно засветилась в том месте, где едва касалась кулона, и чем дольше происходил этот странный процесс проверки, тем сильнее вытягивалось у юноши лицо.

– Ментальная и физическая защита, преломляющий и рассеивающий экраны, стабилизирующая и подкрепляющая подушки… – перечислил он, вернув артефакт на место. – Сильная магия созидания. Позвольте полюбопытствовать: вы сделали его сами, господин магистр?

– Нет. И, тем не менее, не даю никаких гарантий, – Захария закрыл коробочку резко: парень едва успел отдёрнуть руку, чтобы ему не прищемило пальцы. – Очевидно, это не последнее нападение на мадам Ровен, и кто знает, какой способ избавиться от неё выберет убийца в следующий раз. Возможно, это будет магия – а может, и нож. Амулет не способен защитить от всего на свете.

– Мне страшно представить, сколько такая вещь стоит, господин магистр.

– Хорошо, что мы заговорили о цене. Вариантов несколько, юный Агнеотис, – колдун сел в рабочее кресло и тут же закурил. – Однако буду говорить прямо: я предпочёл бы обсуждать этот вопрос с вашими родителями. Насколько мне известно, вы ещё не достигли возраста, в котором гражданину Эпиршира разрешено пользоваться финансами семьи наравне с остальными её членами.

– У меня есть свои деньги, господин магистр, – студент немного побледнел. – Я их на учёбу откладывал, но…

– В таком случае, вот мои предложения. Вариант первый: я приношу вам что-нибудь менее дорогое. Разумеется, и менее действенное, зато вам хватит сбережений на образование.

– Нет, – с видимым напряжением выдавил Давид. – Я хочу, чтобы мама была защищена как можно надёжнее.

– Вариант второй: вы приводите сюда своего отца и свою мать и я говорю с ними лично, – тут от Захарии почему-то слегка повеяло холодком, словно из приоткрытой дверцы холодильника. – Скажу откровенно, я предпочёл бы побеседовать с ними, потому как проблема, с которой столкнулась и ещё какое-то время будет сталкиваться ваша семья, довольно серьёзна.

– Они оба не смогут выделить времени до послезавтрашнего дня, – тревожно дёрнул плечом парень. – А если на неё нападут сегодня? Что тогда? Помощь нужна как можно скорее, иначе я бы не потревожил вас в такой поздний час!

– Спокойнее, господин Давид, – стоило магистру прищуриться, собеседник тут же замолчал. – Не стоит повышать голос, на слух пока не жалуюсь. Равно как и на голову: я прекрасно осознаю срочность решения данной ситуации, хотя и не совсем понимаю, почему ваши родители со мной не согласны. Впрочем, не моё дело. Третий вариант: я сдаю вам этот амулет в аренду – ровно до тех пор, пока проблема не исчезнет и преступник не будет пойман. Один день – двадцать медных, и поверьте – это я ещё сильно продешевил, делаю скидку на несовершеннолетний возраст заказчика. В качестве залога… оставите это.

Он вдруг кратко махнул рукой, словно подгонял какой-то аромат к лицу: на шее Давида лопнула и взлетела в воздух тонкая стальная цепочка, на которой висел древний перстень, явно фамильный и явно дорогой. Кольцо с цепочкой прыгнули в цепкие пальцы магистра прежде, чем кто бы то ни было успел как-то среагировать. Очевидно, колдун заранее знал, к какому из трёх вариантов окажется склонен его юный клиент.

– Подарок от незнакомого доброжелателя, – кивнул на проклятый браслет на подставке чародей: голос его сочился иронией, – Оставляю себе в качестве улики и материала для изучения. Будет лучше, если он полежит вдали от обывателей – неопытные руки способны натворить немало бед.

– Г-господин!..

– Я осведомлён, как дорога вам эта вещь, – колдун покрутил перстень Давида перед глазами и поднёс его как бы невзначай к увеличительному стеклу. – Пока вы исправно платите за аренду амулета, кольцо останется в неприкосновенности. Будете приносить оплату раз в неделю, начиная с сегодняшнего дня, условия сделки просты: опоздаете – я оставлю эту красоту себе. Решите меня обмануть или обсчитать – я оставлю эту красоту себе. Допустите мысль, что не возвращать защитный амулет – хорошая идея и… угадайте, что?

– Вы оставите мой перстень себе, – упавшим голосом закончил студент.

– Как хорошо, что мы с первого раза друг друга поняли.

Маг вытащил из ящика стола небольшой холщовый мешочек и бережно убрал в него заложенное кольцо. То, как он обращался с украшением, свидетельствовало о намерении вернуть вещь законному владельцу, но Максим почувствовал, что Давида одолевают сомнения. Стиснув челюсти, студент неуверенно шагнул к рабочему столу, взял коробочку с предоставленным ему на время амулетом и аккуратно сунул во внутренний карман синего плаща. Другой рукой он выложил из нагрудного кармана вышитый нитками кошель и, пересчитав монеты, водрузил на стол горсть медяков. Сделка состоялась, пусть он и не так уж и сильно обрадовался возможным потерям.

С другой стороны, – думал Макс, – Давид ещё легко отделался.

– Пусть мадам Ровен носит его на шее, – велел наставник. – И не снимает, куда бы ни пошла, в том числе и в постели, разумеется: атака может случиться в любой момент. Если у вас возникнут подозрения касательно личности того, кто мог решиться на подобное преступление, немедленно сообщите мне. И обратитесь к городской страже. Пусть посматривают за вашим поместьем на всякий случай.

– Вы думаете, они могут быть полезны? – не скрывая скептического настроя, поинтересовался Агнеотис.

– Против магии простые люди практически бессильны, но поймать убийцу с ножом им мозгов хватит. Если это всё…

– Могу я… попросить вас ещё кое о чём, господин магистр?

– Смотря о какой просьбе идёт речь, – заметно жёстче ответил чародей.

Давид явно колебался. По его лицу пробежала тень испуга.

– Вы можете… помочь мне найти этого человека?

Парень вновь сжал кулаки. В его взгляде явственно читался настоящий страх – он сильно боялся говорить о чём-то подобном, очень сильно, потому что прекрасно знал, насколько это непростая работа для колдуна, – но вместе с тем понимал, что без его участия в поисках не будет никакого смысла. Кто бы ни желал маме смерти, эта таинственная зловредная личность знакома с магией разрушения не понаслышке, стражники против такого недоброжелателя вряд ли смогут действовать эффективно. Тем более, что в своё время магистр Хаоса был лучшим по части выслеживания и ликвидации неугодных королевству целей.

Колдун долго смотрел на него в упор. Белёсые глаза не мигали и не двигались, словно омертвели, побелевшее как мрамор лицо стало ещё острее обычного. Холод, источаемый обычно его телом почти незаметно, растёкся по лавке подобно перекипевшему кофе, сбежавшему из турки. И Макс понял, что всё плохо: такие вещи на Земле зовут воронкой травмы. Внезапно для себя Максим вдруг ощутил, что приоткрыл занавеску на окне и вгляделся за стекло, только в этот раз вместо улицы увидел то, что творилось у наставника внутри.

Лучше бы не видел.

Подобные запросы магистр получал время от времени – не мог не получать, учитывая его биографию, – но все эти просьбы несли в себе печать мести и ненависти, поэтому он никогда не соглашался. Покинув королевский дворец, Захария хотел сбежать от необходимости казнить и мучать, вот только прошлое не отпускало его ни на миг, бежало попятам и из раза в раз настигало. Со скоростью звука перед глазами Макса замелькали образы, туманные и парализующие дыхание: он не мог разобрать ничего конкретного, но знал откуда-то, что прикоснулся к чужим чувствам – и очень не хотел продолжать это неприятное знакомство. Страшно представить, какие эмоции испытывал чародей каждый раз, когда слышал подобные просьбы. Жутко даже находиться рядом и становиться невольным свидетелем его внутренней борьбы – а быть эпицентром такого хаоса…

Голова молодого Путника закружилась. Он на всякий случай бесшумно схватился за комод, возле которого всё ещё стоял, и зажмурился, чтобы не видеть и не ощущать. А картинки продолжали вспыхивать и проноситься мимо, и с каждой такой картинкой парень всё глубже и глубже нырял в отчаяние. Легче стало только после того, как пришло спасительное осознание: это отчаяние принадлежит не ему.

Колдун долго смотрел на Давида в упор. Он понимал, что этот случай – совсем другое дело, и какой-то части его личности хотелось помочь. На собственном горьком опыте магистр узнал, что случается, если окружающие бездействуют – искренне сочувствуя, его светлая половина порывалась вмешаться. Но воздух застрял в глотке и упирался изо всех сил, отказываясь проходить сквозь голосовые связки, пока губы из «помогу» не сложатся в «не ко мне». Вернуться к прежнему ремеслу, пусть и ради благой цели – всё равно что погрузиться в те времена, когда его глаза принуждали выслеживать мнимых врагов королевства, а руки – превращать людей в ворох мяса и костей.

Тогда он тоже хотел верить, что поступает правильно.

И всё же сейчас речь шла о спасении жизни, а не о её прерывании, ведь так?

– Я понимаю, что не могу просить вас об этом, господин магистр, – поджав губы, ответил Давид. Он и сам видел, насколько дерзкие слова сорвались с его губ, насколько трудно человеку, кого он уважает наравне с отцом и матерью, даже помыслить о подобной работе. И, что уж греха таить, эманации чародея возымели на студента внушительный эффект. – Но я не в силах стоять в стороне. Мы с вами оба знаем, что городская стража не способна противостоять этому преступнику, а между тем вознамерились проклясть близкого мне человека. Можно надеяться, что убийца просто богат и купил этот браслет, не создавая его самостоятельно… Но если на нашу семью нацелился тёмный маг, только вы дадите достойный отпор.

– Я не единственный колдун в Эпиркерке, – возразил Захария. Возразил очень медленно и с расстановкой. – И моя помощь совершенно не обязательно должна заключаться в непосредственном участии в поисках. Но, как я уже сказал, я осознаю, насколько серьёзным уже сейчас является риск для жизни мадам Ровен, и предприму необходимые меры.

– Спасибо, господин магистр, – оба гостя поклонились ему, но говорил по-прежнему только Агнеотис. – Большое спасибо. О большем вас я просить не смею.

– В такому случае, можете идти.

И они пошли. Осторожно, стараясь ни к чему не прикасаться, две фигуры брели прочь из тёмно-синего особняка, опустив головы, осознавая, что беседа приняла несколько неверную форму и что изменить её ход уже не выйдет. Чародей сохранял полную неподвижность и только пристально следил за их перемещениями, словно боялся, как бы они не выкинули какой-нибудь подлый трюк: стоило двери закрыться, он вжался спиной в стул, крепко схватившись за подлокотник свободной рукой, и задумчиво и беспокойно закурил. Курил так долго, направив взгляд в пустоту, что Максу показалось, будто тёмная магия браслета подействовала на колдуна сквозь перчатки и погрузила его в своеобразный транс.

Захария редко позволял себе пребывать в подобном состоянии и теперь старательно приводил мысли в порядок. Когда разговор завершился, он смог взять разбушевавшиеся чувства под контроль: ничего страшного не произошло и не могло произойти, никто не просил его лично выслеживать преступника, просили только принять в этом участие, да и даже если бы попросили – теперь у него никто не отберёт возможность отказаться. А как именно поучаствовать – уже решать ему, а не двум второкурсникам Магической Академии, верно?

– Мастер, – осторожно позвал Максим, отцепившись от комода. – Вы в порядке?

– Насколько я могу быть в порядке – да. В полном.

– Это не моё дело, но… вы плохо выглядите.

– Считаешь? – колдун посмотрел на него с иронией. – Что ж, спасибо за правду. В моём возрасте позволительно выглядеть дурно, но я приму во внимание твои слова.

– Я… не это имел в виду.

– Расслабься, – выдохнул чародей, словно больше пытался успокоить себя. – Это просто старые раны старого мага. Некоторые залечить сложнее. Налей мне вина, которое ты пил сегодня.

Парень рад был помочь – отчасти по той причине, что сам прочувствовал весь спектр его терзаний, отчасти из-за мелочного беспокойства за собственную сохранность. Он послушно принёс стакан, наполненный почти до краёв, и в нерешительности остановился возле стула для посетителей напротив магистра.

– Мне оставить вас одного, Мастер?

– Нет, – к изумлению Макса ответил он и, сняв с груди маленький свисток, похожий на собачий, протянул подмастерью. – Выйди на крыльцо и дунь в него дважды.

Вечерний воздух Эпиркерка был свеж и даже немного прохладен. Солнце садилось за пределами города, утопая в листве высоких деревьев и бросая на столицу последние свои лучи, крыши окрасились в ярко-красный оттенок, а облака над головой искрились бронзой. Молодой Путник повертел немного предоставленную ему вещь и дважды дунул в свисток, гадая, зачем он это сделал и что случится потом. Инструмент не издал ни звука. Неподалёку раздались хлопки крыльев.

Большая чёрная тень скользнула по лужайке возле особняка, подлетела стремительно и, раскрыв могучие широкие крылья, опустилась на крыльцо прямо к ногам Максима, клацнув по деревянному настилу острыми когтями. Это был ворон – крупнее любого, что когда-либо доводилось видеть парню в обоих мирах. Блестящие глаза птицы внимательно осмотрели его, крылья хлопнули вновь – и грузный пернатый, поднявшись на уровень груди, выхватил цепкими лапами свисток из пальцев Путника и нырнул в дом.

Я обещал себе ничему не удивляться.

Макс, воздержавшись от комментариев, вернулся в лавку. Магистр приглашающе выставил руку, как выставляют её профессиональные дрессировщики соколов – тяжёлое создание мягко опустилось на его предплечье, почти полностью обхватив когтями тонкую кость, – после чего пересадил птицу на плечо и выудил из лапки призвавший зверя предмет.

– Это Вова, – объяснил колдун. – Вова, это Максимус. Мой подмастерье.

– Вова… тоже разумный, как Дрозд? – спросил юноша, закрывая за собой дверь.

– Нет. Обычный сообразительный грач, но ради приличия следовало вас познакомить. Он мою почту доставляет.

За время его отсутствия Захария уже успел разложить перед собой лист плотной бумаги – той самой, слегка зеленоватого оттенка, которую они со Спаром привезли, рискуя жизнью, – а также достал перо и открыл чернильницу. Вова, вгоняя когти в плоть своего хозяина и едва-едва не пронзая ими кожу, перешёл деловито с одного плеча на другое и попытался было выдернуть из головы колдуна несколько волосков – наверное, перепутал их с соломой или ещё каким потенциальным материалом для гнезда. Писал магистр удивительно быстро и красиво, игнорируя попытки грача попортить ему шевелюру, писал, не задумываясь и не делая пауз, потом нанёс на уголок листа при помощи магии какой-то символ (с ракурса Макса было не разглядеть подробнее), свернул письмо трижды и пихнул птице в клюв – да с такой силой, что маленькая голова сдвинулась назад. Вова крепко стиснул добычу и покинул дом так же стремительно, как явился в него – и, очевидно, не нуждался ни в адресе, ни в имени получателя.

– Завтра, как покормишь Дрозда, сходим в замок, – держа трубку в одной руке и стакан с вином в другой, сообщил будничным тоном чародей, в упор не замечая изменившееся выражение лица своего подопечного. – Наряжаться как на бал не обязательно, но хотя бы причешись и умойся.