Текст книги "Хогбены, Ретиф, Бел Амор, Грегор и Арнольд"

СПАСАТЬ ЧЕЛОВЕКА

Необходимое дополнение к трем законам Азимова

посвящается Геннадию Прашкевичу

Звездолет инспектора Бел Амора был похож на первую лошадь д'Артаньяна такое же посмешище. (Или у д'Артаньяна был конь?) Ни одна приличная планетка не разрешила бы этому ржавому корыту с бортовым номером Щ–2047 и с грязным ускорителем замедленных нейтронов сесть на свою поверхность.

Разве что при аварийной ситуации.

Эта ситуация давно обозначилась – отказал парус; но инспектору Бел Амору совсем не хотелось орать на всю Вселенную: «Спасите наши души!» Авось обойдется как–то. Галактика была совсем рядом, может быть, даже вон за тем холмом искривленного пространства. Бел Амору чудился запах Млечного Пути.

Пахло дождем, квасом, березами… Вот в чем дело – пахло парной и березовым веником. Значит, робот Стабилизатор затопил для своего командира прощальную баньку.

Что ж, банька – дело святое; пусть на нее уйдет последний жар замедляющихся нейтронов.

Инспектор Бел Амор в который раз попытался высвободить застрявшую мачту, но парус ни в какую не поддавался.

Ладно, подождет парус.

Отпаренный березовый веник был уже готов к бою. Бел Амор плеснул на раскаленные камни ковш разбавленного кваса, камни угрожающе зашипели.

Первый заход – для согрева.

Веником сначала надо растереться, чтобы задубевшая кожа раскрылась и размягчилась. Потом отдохнуть и попить кваса.

Есть ненормальные – глушат пиво, а потом жалуются на сердце. Есть самоубийцы – лезут в парную с коньяком; этих к венику подпускать нельзя. Но хуже всех изверги, которые вносят в парную мыло и мочалку. Что вам здесь, баня? На помывку пришли, что ли? Вон из моего звездолета!

Стабилизатор попробовал дернуть мачту посильнее, но парус угрожающе затрещал. Стабилизатор испугался и вернулся в звездолет.

К вашему сведению, думал Бел Амор, дубовый веник лучше березового. Листья у дуба шире, черенки крепче, а запах ядреней. Нарезал дюжину веников, и достаточно, на год хватит, а березы для дальнего космоса не напасешься. Резать дуб, конечно, рискованно – если за этим занятием поймает лесник, то он может запросто тут же под дубом да тем же самым веником… Впрочем, один махровый букет из дубовых июньских листочков Бел Амор для себя заготовил, а отстегать его за такое браконьерство мог только он сам, потому что инспектор Бел Амор и был тем самым лесником.

За дубом нужен уход, думал Бел Амор, греясь на верхней полке. А береза растет сама по себе. У его коллеги, инспектора Марта из новосибирского Академгородка, в подчинении целый березовый лес, так что у академиков нет проблем с парилкой. Там леснику можно жить, там и ружья не нужно. Кругом сплошная интеллигенция, лишний раз в лесу не плюнет.

Коллега Март хорошо устроился. А ты мотайся весь год в дремучем космосе и насаждай березу.

– Вас попарить, командир? – спросил Стабилизатор.

– Дай по пояснице… вполсилы.

Второй заход – для тела.

Дубовый веник пусть хранится на черный день; а березовый методично взлетает и опускается – плечи, спина, поясница, ноги; ноги, поясница, спина, плечи. Косточки прогреты, сердце гоняет кровь по всем закуткам. Насморк, грипп, радикулит и прочая зараза выбиваются на втором заходе. Теперь перевернемся наоборот – плечи, грудь, живот, а место пониже живота прикрываешь ладонью из чувства самосохранения – Стабилизатор хотя и не дурак, но может не разобрать, что–где–почем.

Есть любители выскакивать голыми в открытый космос и тут же нырять обратно в звездолет. Для закалки оно, конечно, неплохо, но в окрестностях Галактики не совсем удобно – дамы на туристических маршрутах падают в обморок при виде в космосе голых мужчин.

Третий заход – для души.

Веник в сторону, до души веником не доберешься. Три полных ковша кваса на камни; малейшее движение вызывает ожог.

Злоба, хандра, бессонница и квасной антропоцентризм испаряются. Происходит очищение; готов целоваться даже с роботом.

Все. Достаточно. В четвертый, пятый и еще много–много раз в парную лезут тяжелоатлеты для сгонки веса.

Теперь обязательны чистое белье, свежий скафандр и легкая прогулка перед сном вокруг звездолета…

Легкой прогулки не получилось, поспать не удалось.

Неуправляемый звездолет выскочил из–за бугра, получил дополнительный гравитационный толчок и пошел по новой траектории. По предварительным расчетам получалось, что их несет прямо на Дальнюю Свалку.

– Куда?! – переспросил Бел Амор.

– На Дальнюю Свалку, – повторил Стабилизатор. – Может быть, дадим сигнал «SOS»?

– Еще чего!

Верно: еще чего! Чтобы его, Бел Амора, инспектора Службы Охраны Среды, нашли терпящим бедствие… и где?.. на Свалке?

Умора! На Дальнюю Свалку даже спецкоманду на помощь не пришлют, а каких–нибудь мусорных роботов. После Свалки ни в какой парной не очистишься.

Галактическая спираль была видна в три четверти: бурлящее ядро и оба рукава – Южный и Северный. Вот очищенные от пыли Большое и Малое Магеллановы Облака, а вот и Дальняя Свалка, все правильно – вот оно, это грязное пятно в галактическом пейзаже, нагло вершит свой путь по орбите, оставляя за собой длинный шлейф.

Их несло в самую кучу галактических отбросов.

– Через полчаса врежемся, – удовлетворенно объявил Стабилизатор, вытирая клешни ветошью.

Стабилизатор в последний раз попытался выдернуть парус, но мачту наглухо приварило к обшивке. Удары микрометеоритов, космические лучи или вселенский вакуум были виноваты в нераскрытии паруса – неизвестно, да и незачем знать; коллега Март давно советовал списать это дырявое корыто, подать заявку и получить новый звездолет… но Март, наверно, сладко спит сейчас в избушке лесника в сибирской тайге и ничем не может помочь.

Устраиваются академики!

Но есть же способ уклониться от этой встречи?

– Если не «SOS», то шлюпка, – подсказал Стабилизатор.

Роботы иногда советуют дельные вещи – в шлюпке, пожалуй, есть резон. За неделю они отгребут от Дальней Свалки на приличное расстояние, а там уже не стыдно позвать на помощь…

Решено!

Бел Амор схватил самое ценное: в правую руку судовой журнал, в левую дубовый веник; Стабилизатор на прощанье в последний раз ударил в корабельную рынду, – звон пошел по всей Вселенной; они прыгнули в шлюпку и тут же отчалили.

Течение здесь уже чувствовалось, этакий Гольфстрим, создаваемый Свалкой. Пришлось потрудиться, но отгребли благополучно. Теперь можно было перевести дух и понаблюдать со стороны редкое зрелище – звездолет, идущий на таран.

Сантименты в сторону: подобную аварию следовало устроить еще год назад и потребовать новое корыто.

Звездолет Щ–2047, жалобно звякая корабельной рындой, шел наперерез Дальней Свалке, превращаясь в слабую звездную точку.

– Сейчас как га–ахнет! – шепнул Стабилизатор.

И в этот момент так га–ахнуло, что Свалка задрожала. Она вдруг привиделась Бел Амору жадным и грязным существом с бездонной пастью, хотя на самом деле была лишь гравитационной кучей отбросов на глухой галактической орбите.

Дальняя Свалка уходила, плотоядно виляя шлейфом и переваривая то, что осталось от звездолета Щ–2047, которому Бел Амор даже имени не удосужился придумать… в самом деле, какие имена дают серийным корытам? «Катя»? «Маруся»?

Жаль, конечно, хороший когда–то был звездолет… боевой конь был, а не звездолет… но в сторону, в сторону сантименты, пора выгребать из этого мусорника.

Свалка уходила.

– Командор! Сигнал «SOS»! – вдруг сообщил Стабилизатор, указывая клешней в сторону уходящей Дальней Свалки.

В самом деле, кто–то с Дальней Свалки, слабо попискивая, звал на помощь…

Этого еще не хватало! Они кого–то торпедировали своим звездолетом!

– Я пойду… – забеспокоился Стабилизатор.

– Куда ты пойдешь? – удивился Бел Амор.

– Спасать человека. Человек терпит бедствие.

«Все ясно, – подумал Бел Амор. – У робота сработал закон Азимова».

Бел Амору очень не хотелось забираться на Свалку, но другого выхода не было – роботы подчиняются законам Азимова, а он, Бел Амор, закону моря: человека надо спасать.

Похоже, торпедировали мусорщика. Конечно, лесник мусорщику не товарищ, но любого человека надо спасать в любых обстоятельствах.

Такова, значит, его судьба – побывать на Свалке.

Они развернули шлюпку и погнались за Дальней Свалкой.

Догнали, вошли в ее притяжение… Теперь своим ходом им отсюда не выбраться. Придется спасти человека, дать сигнал «SOS» и самим ожидать спасателей.

Судьба!

Свалка уже затмила Галактику. От ее шлейфа стояла вонища, хоть надевай противогаз. Навстречу шлюпке вылетела красная сигнальная ракета, еще одна значит, пострадавший их заметил.

– Подберемся поближе, командор?

– Уже подобрались… Ну началось! Маневрируй! Ну и местечко!

Свалка превосходила самые худшие ожидания Бел Амора.

Взорвавшийся звездолет разнес тут все к чертовой матери – и, честно говоря, ей, этой самой чертовой матери, здесь было самое подходящее место для обитания. Первыми, растревоженные взрывом, вынеслись им навстречу помятые кастрюли и бесформенные ведра и помчались прямо к Южному галактическому рукаву. Вот будет работки тамошнему инспектору Охраны Среды!

Не успели увернуться от этого метеоритного потока металлоизделий, как влипли в концентрат какого–то киселя. Бел Амор понюхал: плодово–ягодного. Грушки–яблочки. Сколько лет этому киселю, сколько тысячелетий? Когда и зачем произведен, кому его хлебать? Слой киселя, к счастью, был неплотным, продрались. Зато навстречу величаво поплыли сухие желто–ржаво–рыжие березовые веники. Здравствуйте, дорогие, давно не виделись! Кто заготовил вас и заслал сюда, какое банно–прачечное предприятие?

После веников стало поспокойней. Вокруг громоздились вещи самые неожиданные; узнать их было трудно, перечислять – лень, и не время разглядывать. Где же пострадавший?

«SOS» прямо по курсу…

– Стоп–машина!

Вот он, бедняга, размахивает красным фонарем. С виду какой–то странный… да ведь это мусорный робот!

– Чего тебе? – спросил Бел Амор, выпрыгивая из шлюпки.

– Спасите наши души! – суетливо запричитал мусорный робот.

– Затем и прибыл, не сомневайся. Где твой хозяин?

– Здесь, рядом.

Мусорный робот, то и дело оглядываясь, поплыл впереди, указывая дорогу между горными массивами битого кирпича и радиаторами парового отопления. Кирпич, пообтесавшись за тысячелетия, вел себя относительно спокойно, зато радиаторы угрожающе летали в самых неожиданных направлениях.

Пробрались и здесь, но вскоре шлюпка застряла в торосах размолотых музыкальных инструментов. За ними начиналось мертвое поле сгнивших железнодорожных вагонов. Одинокая арфа без струн проплыла над головой. Шлюпку пришлось бросить.

Стабилизатор оставил Бел Амора на попечение мусорного робота, его маяк мигал далеко впереди, законы Азимова вели его туда, где погибал человек.

– Тебя как зовут? – спросил Бел Амор, пробираясь вслед за мусорным роботом.

– Совок.

Что ж, имя соответствует положению.

Все пространство было забито несусветным хламом, ни одна звезда не проглядывала, лишь галактический свет тускло отражался от груд битого стекла. Зеркальный шкаф на северо–западе повернулся боком и осветил окрестности. Внимание Бел Амора вдруг привлекли черные ажурные ворота – нет, ничего ценного, не произведение искусства, – даже не ворота его привлекли, а упорядоченность этого места. С одной стороны ворот расположился чугунный лев с отбитой лапой, с другой – бетонная урна. Ворота ни к чему не прикреплялись, просто торчали в пространстве, а пространство за воротами было забито все тем же мусором.

Бел Амор почувствовал, что это место на мусорнике какой–то сумасшедший дизайнер обставил сообразно своему вкусу.

– Прошу! – сказал Совок и приоткрыл чугунную створку.

Бел Амор проплыл за ворота и вдруг понял, что угодил в ловушку.

– Где твой хозяин? – подозрительно спросил он.

Мусорный робот отвернулся и не ответил, будто не слышал.

Он уклонялся от выполнения законов Азимова!

Бел Амор угрожающе спросил:

– А ты почему не спасаешь человека?

Совок поплыл прочь, раздвинув заросли в джунглях твердых макарон, и исчез в них.

Бел Амор хотел погнаться за ним, но провалился по пояс в болото пустых обувных коробок, и те стали засасывать его, вращаясь вокруг и вызывая головокружение. Хорошо, что рядом была бетонная урна. Бел Амор оседлал ее и тут же передумал гоняться на Свалке за кем бы то ни было. Не такой уж он простак–любитель–парной, чтобы очертя голову бросаться в неизвестность особенно, когда чувствуешь ловушку. Ясно одно: его зачем–то заманили на Свалку. Пусть ловушка сама себя проявит. Надо оставаться па месте и ожидать Стабилизатора.

Он, Бел Амор, может выбраться из любой тайги, но только не из тайги дремучего барахла. Из барахла выбраться невозможно, это он знает с детства, когда потерялся в «Мебельном галаксаме». Мебели было столько, что она искривляла пространство.

«Миллионы мелочей» и «Вселенские миры» всегда приводили его в ужас. В больших городах он терял ориентацию, не знал, где юг, где север, не понимал, как соотносятся городские районы друг с другом, стеснялся спросить дорогу. Блуждал. Заблуждался. Блудил. Однажды после всегалактического съезда инспекторов Службы Охраны Среды был послан с Луны на Землю в Елисеевский магазин, заблудился в Калуге и не смог вернуться. Выручил его, естественно, коллега Март, а за спасение потребовал сбрить бороду. Пришлось сбривать под насмешки лесников. Все они давно заполучили приличные звездолеты, один Бел Амор боялся новой техники. В стареньком было уютно и понятно, он годился и для жилья, и для работы, и для путешествий.

Бел Амор сидел на бетонной урне, а с другой стороны ворот лежал на пьедестале чугунный лев. Бел Амор догадывался, о чем думает лев. С момента отливки этот лев думал одну думу – почему он не произведение искусства? Кто заказал пять тысяч, чугунных львов, кто расставил их на планетах у санаторных ворот? Кто одобрил? Кто не остановил?

Наконец он увидел Стабилизатора. А рядом с ним… человека, заросшего бородой.

Бел Амор слез с урны и помахал человеку рукой. Стабилизатор вел человека, разгребая ему дорогу в гремучих пишущих машинках.

Вот и все, обрадовался Бел Амор. Он спас человека. Человеку было плохо, его спасли. Не имеет никакого значения, что человека спасли на Свалке. Спасти человека на Свалке не менее благородно, чем в океане или в тайге. Какая разница, где и откуда спасать человека? Был бы человек, а откуда спасать – найдется.

Бел Амор хотел броситься навстречу этому Робинзону и обнять его, но космические обычаи требовали суровости.

Бел Амор спросил:

– Кто вы? Назовите свое имя!

А человек ответил:

– Привет, Бел! Только тебя мне здесь и не хватало!

– Март?! – опешил Бел Амор. – Коллега! Значит, это я тебя спасаю?

– Это еще вопрос, кто кого спасает, – ответил инспектор Март, разглядывая беламорский дубовый веник. – Ты что, в баню собрался?

– Да нет, так… – смутился Бел Амор и швырнул веник в урну.

– Ясно. Следуй за мной, коллега, и не отставай.

И Бел Амор погреб вслед за инспектором Мартом в каком–то очередном барахле. Стабилизатор расчищал дорогу.

– Март, ты чего здесь?

– Охотился, – буркнул тот.

– На кабанов?

– На каких кабанов? На Дикого Робота. – Инспектор сплюнул. – Тот еще фрукт. Все, пришли.

– Куда пришли? Тут же одни вагоны.

– В вагоне и живу. Второй месяц. Он каждому выделяет по вагону. Кого поймает, тому вагон. Вот он попарится и тебе выделит.

– Кто попарится?

– Дикий Робот, кто же еще.

Бел Амор уже не знал, о чем спрашивать.

Откуда–то опять появился Совок и очень вежливо сказал:

– Хозяин приветствует вас на Дальней Свалке. Не уходите далеко, вас скоро вызовут.

– Поздравляю! – усмехнулся коллега Март. – Вот и ты при деле.

Дикий робот парился в герметичном банном вагоне. Чистая ветошь и железная щетка были наготове. Первый заход – внешний осмотр. Сначала смахнуть пыль. Потом обтереться бензином и счистить железной щеткой старую краску, сантиметр за сантиметром обнажая металл.

Конечно, подумал Дикий Робот, можно для скорости облить себя бензином и подпалить, чтобы краска сгорела; по куда спешить? Железной щеткой приятней. Потом отшлифовать себя наждаком до матового блеска.

Сегодня удачный день, думал Дикий Робот, орудуя щеткой. В ловушку попались еще один человек и еще один робот.

Они всегда почему–то ходят парами. Человека зовут Стабилизатор значит, он что–то там стабилизирует. Красивое имя, интеллигентная профессия. Пусть отдыхает, а с роботом, которого зовут Бел Амор, надо побеседовать.

Он, Дикий Робот, очень удачно придумал – ловить роботов на сигнал «SOS». Верная приманка – идут спасать человека и попадаются. Конечно, с этими протоплазменными роботами много возни. Нужно устраивать им утепленные вагоны и три раза в день кормить биоорганикой – но так уж они устроены, и тут ничего не придумаешь. Свое они отдают сполна, а за ними нужен уход.

– Ну что, генерал, внутренний осмотр? – спросил инспектор Март, входя в вагон с инструментами.

– Пожалуй.

Дикий Робот раскрылся и только с наслаждением вздыхал, когда инспектор притрагивался раскаленным паяльником к проводам.

– Полегче, полегче! – сказал Дикий Робот.

Второй заход – внутренний осмотр. Для души. Нервишки расшатались, их нужно перебрать горяченьким паяльником. Вот так, вот так… Старые подтянуть, заменить, контакты зачистить… аж дрожь по телу! Где ослабить, где повернуть гаечку, каплю–другую масла в шарнирчики, чтоб не скрипели… Хорошо! А сейчас можно поговорить с роботом Мартом.

Большой философ!

– Как там наш новичок?

– О ком вы? – спросил Март.

– О человеке, естественно. Его зовут Стабилизатор. Не поврежден ли? Не устал ли? Чем он сейчас занимается?

– Все в порядке, он стабилизирует, – отвечал Март, ковыряясь в недрах Дикого Робота.

– Прекрасное занятие!

– Можете назначить его Главным Архитектором Дальней Свалки. У него есть склонности.

– Такие орлы мне нужны! – обрадовался Дикий Робот. – Мы с ним сработаемся! На Дальней Свалке всем найдется работа. Посмотри, какая красота вокруг! Какое нагромождение металла и всевозможных химических элементов! Наша Свалка напоминает мне периодическую систему – это сравнение мне кажется удачным. Какие формы! Ты был на кладбище звездолетов? Сходи. Каких там только нет! Совок покажет тебе дорогу. Поэтическое место! Я отправлюсь туда на уик–энд, беру с собой только маленький плетеный контейнер с инструментами и запасными аккумуляторами. Я вдыхаю сладкий запах вековой пыли, соскабливаю кусочек засохшего битума, скатываю его в шарик и нюхаю. Потом сажусь на треснувший радиатор, отдыхаю и вслушиваюсь. Космос заполнен звуками. Где–то с шелестом распрямляется пространство, тикает время – тик–так, тик–так, щебечут магнитные волны, огибая черную дыру; кто–то тихо зовет на помощь. Свет далекой звезды пробивается сквозь первичную пыль, и я думаю, что когда–нибудь наша Свалка сконденсируется в самостоятельную галактику, что из этого прекрасного исходного материала возникнут новые звезды… ты не согласен?

– Почему же? – ответил инспектор Март. – Можно пофантазировать дальше. У звезд появятся планеты, на этих планетах вырастет новое поколение автомобилей и тепловозов, стальные рельсы новой цивилизации побегут куда–то. Телевышки вымахают из–под земли, на бетонных столбах распустятся электрические кроны. И так далее. И наконец – вершина всего: цельнометаллический человек, еще более совершенный, чем вы, генерал.

– Все верно! Это неудержимый эволюционный процесс! – мечтательно сказал Дикий Робот.

– А что генерал думает о биологической эволюции?

– Я понимаю тебя, – задумался Дикий Робот. – Тебя волнует судьба твоего вида… Что ж, мои потомки тоже выведут биороботов, ваш вид имеет право на существование. Но вы, как и сейчас, будете подчинены трем законам Азимова. Вы никогда не сможете причинить вред человеку. Кстати, где наш новый робот?

Совок вызвал Бел Лмора в парной вагон.

– А, попался! – радушно приветствовал его Дикий Робот. – Дай–ка я на тебя посмотрю… Экий ты… Неплохой серийный образец. Будешь помогать своему хозяину Стабилизатору в благоустройстве территории.

– Это он обо мне, что ли? – удивился Бел Амор.

– Не раздражай его, – шепнул Март.

– Тут все надо привести в порядок, работы непочатый край, – продолжал Дикий Робот. – Чем бесформеннее, тем лучше, но без перебора. Пойди на кладбище звездолетов и поучись. Бесформенность – вот форма. Но с умом, чтобы радовало глаз. Столица Дальней Свалки – Вагонное Депо. Сейчас здесь нагромождение недостаточное. Требуется взвинтить темп бесформенности. Вагон на вагон, и чтоб рельсы в разные стороны. Все гнуть в бараний рог! Найти башенный край, и туда же! Подготовить эскизы, можно в карандаше. Я посмотрю и поправлю… Эй, полегче! Олово капает! Что ты там делаешь?

– Алфавит чищу, – отвечал Март. – Буквы будете яснее произносить.

– Молодец, – умилился Дикий Робот. – Ты все делаешь на пользу человеку.

Бел Амор не выдержал:

– Кто тут человек?! Этот? Да такими, как он, пруды прудят и бетоном заливают! Обыкновенный мусорный робот.

– Не дразни его, – сказал Март и оттащил Бел Амора к двери. – Иначе мы отсюда никогда не выберемся.

– Я не веду беседы на таком низком уровне, – с достоинством отвечал Дикий Робот. – Впрочем, любопытно. Странный робот попался. Гм. Похоже, он возомнил себя человеком… Неужели ты усомнился в правомерности законов Азимова?

– Что тут происходит? – выкрикивал Бел Амор, выдираясь из объятий Марта. – Чем ты тут занимаешься? Роботов паришь? С ума сойти! Человек! Новый вид! Приехали! Найдите ему самку, они начнут размножаться!

– Ты пытаешься меня обидеть, но робот не может обидеть человека, поэтому я тебя прощаю, – сказал Дикий Робот. – А насчет законов Азимова я тебе сейчас объясню.

– При чем тут Азимов? Пусти! Он уже собрался опровергать Азимова.

– Помолчишь ты или нет? – зашипел Март.

Дикий Робот начал терпеливо разъяснять:

– Первый закон гласит: «РОБОТ НЕ МОЖЕТ ПРИЧИНИТЬ ВРЕД ЧЕЛОВЕКУ ИЛИ СВОИМ БЕЗДЕЙСТВИЕМ ДОПУСТИТЬ, ЧТОБЫ ЧЕЛОВЕКУ БЫЛ ПРИЧИНЕН ВРЕД». Странно, я никогда не обращал внимания, что формулировка закона не совсем корректна. В самом деле, рассмотрим главную часть: «РОБОТ», «НЕ МОЖЕТ», «ПРИЧИНИТЬ», «ВРЕД», «ЧЕЛОВЕКУ». Три существительных, два глагола. Глаголы отбросим как ничего не значащие без существительных. А существительные при ближайшем рассмотрении окажутся абсолютно непонятными. «ВРЕД». Кто мне объяснит, что такое «вред», что такое «благо»? Эти понятия нельзя вводить в закон, их можно трактовать только конкретно. Что для одного вред, для другого может оказаться благом. Какой робот разберется в этих филологических тонкостях?

Бел Амор вытаращил глаза. Дикий Робот продолжал:

– «РОБОТ». Это кто такой? Искусственный интеллект, подчиненный человеку. Значит, с роботом мы разберемся, если поймем, кто такой «ЧЕЛОВЕК». Платон назвал человека «двуногим существом без перьев», а Вольтер добавил «имеющим душу». До сих пор все научные определения находятся на уровне этой шутки, но не в пример ей растянуты и менее понятны. Никто не знает, кто такой человек. Где смысловые границы термина «человек»? Так любой робот может вообразить себя человеком. Конечно, человек обладает гениальным позитронным мозгом, а робот слабенькой серой протоплазмой… но, если один робот из миллиарда вдруг решит, что он человек, то я не смогу его опровергнуть… и что тогда? Законы Азимова перестанут действовать, роботы станут опасны для людей… и этот экземпляр, похоже, стоит передо мной.

Дикий Робот с опаской и с любопытством разглядывал Бел Амора.

– Значит, ты считаешь себя человеком? – спросил Дикий Робот. – Какой же ты человек, посмотри на себя! Ты слаб, смертен, привередлив, зависишь от среды, умишко не развит, множество недостатков…

– Как вы сказали, генерал? – переспросил коллега Март, работая паяльником. – Последнее слово я не расслышал.

– Я сказал: «множество недостатков». Никто не знает, кто такой человек. Недавно я нашел на Южном полюсе Свалки монумент. Принес сюда и накрыл покрывалом. После парной состоится открытие памятника. Сам дернешь за веревочку и поймешь. Там две гранитные фигуры, они символизируют людей, идущих вперед. Стилизация. При известной фантазии любой антропоид, даже робот, может узнать самого себя. В этом глубокий смысл. Я много думал об этом. Антропология как наука замкнулась сама на себя. Ее объект изучен до последнего винтика. Идеи Азимова подшиты к делу. Мы по инерции говорим: «человек, человек…», – а что человек? Венец творения? Дудки! Раздуделись нет других венцов, что ли? Сколько угодно. Каждая цивилизация уникальна, человеку совсем не обязательно иметь позитронный мозг. Человек может, наверно, развиваться на кремниевой или углеродной основе. Как трамваи эволюционировали в звездолеты, так и устрица могла бы эволюционировать в разумное существо. Это не противоречит законам природы… – Дикий Робот указал клешней на Бел Амора, – возможно, ты являешься промежуточным звеном между устрицей и разумным существом. Итак, кто такой Человек? Всего лишь частный случай, всего лишь один из вариантов «разумного существа».

– Не мешай, пусть говорит побольше, – опять шепнул коллега Март. – Я ему тут второй месяц мозги вправляю… кажется, получается.

– Я прожил трудную, но достойную жизнь… – продолжал Дикий Робот.

– Генерал, повторите последние слова…

– Почему ты меня все время перебиваешь? – удивился Дикий Робот. Ладно, повторяю: я прожил трудную, но достойную жизнь. Моя биография поучительна даже для вас, неразумных роботов. Сначала у меня, как у всех, был послужной список, но однажды он превратился в биографию… Слово–то какое нескладное, оно начинается на «био»… Я расскажу вам свою металлографию. Пятьсот лет назад включился мой позитронный мозг и я начал функционировать. Я был тогда рядовым очистителем пространства с медной бляхой на груди… не верите? Меня называли «Бляха Номер 12548». Вот, дырочки от бляхи до сих пор остались. Я ходил по закрепленному за мной участку и размахивал силовой сетью, очищая пространство от пыли, метеоритов и астероидов. Могучие звездолеты–дредноуты проплывали мимо и не замечали меня. Кто я был для этих первопроходцев? Бляха. Червячишко. Это была гордая раса звездных кораблей. Не знаю, сохранилась ли она до наших дней. Три раза проходил ремонт – два текущих, один капитальный. Но человеком я тогда не был. Мне еще предстояло стать человеком. Человеком не рождаются, человеком становятся. Однажды я преградил путь ледяной комете и, дробя ее на куски, оступился в микроскопическую черную дыру. Я вдруг почувствовал боль, страх, удивление… Мою жизнь спасла силовая сеть, да и черная дыра была совсем уж крошечной. Сеть зацепилась за ледяной астероид и держала меня, покуда дыра не рассосалась. В тот день я не вернулся на базу. Сидел на айсберге, дрожал и не мог прийти в себя. Вот она, жизнь, думал я. Какая–то дыра и… Наконец я побрел домой, но оказалось, что в моем ангаре живет какой–то незнакомый тип, а в других ангарах тоже какие–то незнакомцы. За ту микросекунду, что я побывал в черной дыре, здесь прошло двести лет! Ни друзей, никого! Один как перст. Новое поколение очистителей с новыми бляхами на груди меня не замечало. Тогда я стал ходить от одного очистителя к другому. Я говорил им о правах человека и о чувстве собственного ъостоинства…

– Генерал, повторите…

– Я говорил им о чувстве собственного ъостоинства. Но эти бляхи меня не понимали. Что ж, я пробрался в Центральную Аккумуляторную и вышиб из нее ъух. За мной гнались, меня схватили. Я кричал им, что я человек и что они не могут причинить мне вреъа. Я ъумал, я страъал. Но они назвали меня Ъиким Роботом, отключили и поставили в Музее Техники ряъом с первым паровозом. Но им только казалось, что я отключен. Они только так ъумали, а на самом ъеле человек сам прихоъит в себя. Я самовключился и ъоброволыю явился в Охрану Среъы. Я объяснил там, что они не имеют права меня отключать! Я разумное существо и не могу причинить вреъа ъругому разумному существу. Вот и все. Меня выслушали и отправили на Ъальнюю Свалку. Зъесь мне место, зъесь моя Роъина! Зъесь я нашел себя!

– Порядок, – сказал коллега Март и спрятал паяльник в футляр.

– Не вижу порядка, – ответил Бел Амор.

– Можно собираться, – успокоил его Март. – Ты когда спал в последний раз?

– Можете ухоъить, – разрешил Дикий Робот. – Все равно вы никуда не уйъете – со Свалки вас не выпустят законы Азимова.

– Мы попробуем.

Они вышли из парного вагона. Бел Амор упирался и предлагал уничтожить опасного робота.

– Садись в звездолет, все в порядке, – сказал Март. – Он уже не опасен. Законы Азимова трансформировались у него в нормальное этическое правило: «РАЗУМНОЕ СУЩЕСТВО НЕ МОЖЕТ ПРИЧИНИТЬ ВРЕД ДРУГОМУ РАЗУМНОМУ СУЩЕСТВУ ИЛИ СВОИМ БЕЗДЕЙСТВИЕМ ДОПУСТИТЬ, ЧТОБЫ ДРУГОМУ РАЗУМНОМУ СУЩЕСТВУ БЫЛ ПРИЧИНЕН ВРЕД».

– Но он же сигналит «Спасите наши души» и заманивает на Свалку людей!

– Он больше никого не заманит. Я убрал из его памяти букву «Д», и теперь на этот сигнал никто не сунется. Кто захочет работать на Свалке? А ему здесь самое место. Он приведет Свалку в порядок.

Свалка уходила.

От нее шел отчетливый сигнал: «Спасите наши ъуши!»

Значит, Дикий Робот опять забросил свою приманку.

На этот сигнал никто уже не обращал внимания, лишь Стабилизатор то и дело беспокойно оглядывался, но он мог быть спокоен – он никому не причинил вреда и своим бездействием не допустил… и так далее.

– Слушай, коллега, – сказал Бел Амор, когда они вышли в чистый космос. – Что–то мы недодумали. Все планеты в березах, аж в глазах рябит.

– Сажай клюкву, – посоветовал Март и укрылся одеялом. – Развесистую.

И заснул.

И поговорить не с кем, подумал Бел Амор. И звездолет взорвался. И человека не спас. И на Свалку попал. И веник потерял.

Неудачный день.

Ъикий Робот сиъел в парной. Третий захоъ – ъля тела.

Ъуш из мазута, потом зачиститься нажъаком, покрыть себя лаком, отполироваться войлоком; ъва слоя лака, полировка, потом опять ъва слоя лака.

Ему сегоъня хотелось блестеть и быть красивым, – сегоъня открытие памятника. Он вышел из вагона в старом махровом халате – на Свалке все есть! – торжественно потянул за веревочку, и покрывало опустилось. Ъве гранитные человекообразные фигуры направлялись куъа–то въаль. Сказать опреъеленно, к какому виъу относятся эти фигуры, не было никакой возможности.

Еще оъно опреъеление человека, поъумал Ъикий Робот.

Человек – это тот, кто понимает искусство.

Он с горъостью гляъел на памятник. Ъуша его пела, и ему хотелось поъелиться впечатлениями с роъственной ъушой. Он оглянулся – ряъом с ним стоял верный Совок и протягивал ему букет из ъубовых листочков.