Текст книги "Хогбены, Ретиф, Бел Амор, Грегор и Арнольд"
Автор книги: Роберт Шекли
Соавторы: Генри Каттнер,Джон Кейт (Кит) Лаумер,Борис Штерн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 57 (всего у книги 102 страниц)
– О, да! Рощи полны звуков, а базары, так это уж… – закричал полуживой Паунцрифл.
– Да. Я, к сожалению, проскочил самую интересную часть, но раз уж так получилось, господин посол… может… У меня сегодня есть для вас несколько слайдов, – поспешно забормотал Ланчбан. – Эй, Фреди! – Он театральным жестом, рассчитанным на эффект, просигнализировал своему помощнику, прятавшемуся до времени за дверьми.
Общий свет потускнел и сфокусировался на трех изображениях, помещенных прямо над заплесневелого вида орнаментом, украшавшим одну из стен.
На одном из табло взору собравшихся предстало существо семи футов роста, с непропорционально большой головой, усеянной к тому же какими—то беспорядочными наростами и выступами. Кисти разных по длине рук были обращены вперед, словно бы существо показывало, что оно ничего не украло. Причем руки росли прямо из плоского тазового пояса, к которому также были как бы привязаны три задние конечности, весьма длинные и тощие. Каждая нога на конце разделялась на две стопы с большим количеством пальцев.
Все существо с ног до головы было обтянуто полушкурой—полукожей, покрытой бородавками в превеликом количестве и к тому же изукрашенной в пурпурный цвет.
Второе существо было что—то около четырех футов роста, с комковатой бугорчатой головой, украшенной рогами, клыками внушительных очертаний, выразительными глазами и пушистым красным гребешком, хорошо сочетавшимся по цвету с кольцом мохнатой шерсти на длинной гибкой шее.
Последнее из представленных на табло существ почти сплошь состояло из отвисшего живота, своеобразно и неприятно отдающего матовой желтизной, сложенных и похожих на обрубки крыльев, щупалец—клещей и группы головастых отростков, предназначенных, видимо, для передвижения.
– Здесь мы имеем лабораторные модели гипотетических образований живой природы, олицетворяющих собой то, что обещает быть самым популярным. Модели выполнены в натуральную величину. Это и есть то самое, – заключал Ланчбан тоном изобретателя вечного двигателя, – что я определяю термином…
– В целом, – прерывая его, дал свой комментарий Уорбатон, – я считаю, что тот приятель, что слева, имеет наиболее здоровый вид. Правда, он несколько некрасив… Но, с другой стороны, эти вполне узнаваемые конечности и в общем—то знакомые…
– Беру на себя смелость предполагать в существе справа наиболее высокую форму организации, – заговорил посол Джит. – Тем более, что он обладает неотразимыми органами зрения, весьма эффективными клешнями и, наконец, что тоже важно, спокойно миролюбивой окраской, напоминающей мою собственную.
– Стойте! – послышался тонкий голосок, прервавший дебаты. – Я протестую!
Все обернулись на крик и увидели стоящего возле своего места одного из наблюдателей—аборигенов. Он имел шесть ног, которые прочно расставил, как таракан, в разные стороны, и шесть рук, которыми размахивал перед собой, стараясь привлечь к себе внимание.
– Я протестую! Мало того, что вы выставили эти несчастные раздетые тела, унизив тем самым наши святые тайны, но вы даже не попытались выбрать хоть сколько—нибудь выгодную гамму освещения! Что они там делают? Танцуют? Поют? Бьют поклоны? Показывают фокусы? Просто стоят? Я, например, не вижу!
– Ты смотри! – изумленно зашептал Маньян Ретифу на ухо. – Я не предполагал, что наблюдатели говорят на языке Земли. Боже, а вдруг, все, что здесь говорилось, они восприняли не в том смысле?!.. А в смысле своих диких предрассудков?!
– В них вообще очень много удивительного, – ответил Ретиф. – Я, например, не могу взять в толк, как они не захрапели на лекции Ланчбана.
– Все это любопытно, – задумчиво произнес Маньян. – Я готов поклясться, что еще вчера у одного из этих шестиногих было три глаза, а сейчас… один.
– Так, так… Секундочку, господа… э—э… или дамы, – засуетился Паунцрифл, успокаивая уважаемых гостей. – Уверен, никто из нас и не думал наносить вам и вашей морали обиду. А если это и случилось непреднамеренно, то обещаю вам – больше не повторится!
– Не стоит труда, приятель, – примирительно заверещал лумбаганец. Он достал из глубин своей хламиды небольшую коробочку и протянул ее вперед, к столу. – Отсыпь—ка в этот ящик пару монет – и покончим на этом.
– Ах да, разумеется! – облегченно затараторил посол. – Вообще, я думаю, что небольшая контрибуция на нужды… э—э… на нужды благотворительности… будет теперь очень даже кстати!
– Постой, приятель. Ты что—то там сказал о небольшой контрибуции? Так я тебе скажу, что пара тысяч стандартных монет меня, наверно, устроит. И не советуй мне, как их истратить. Это уж я сам. Но вот когда мне удастся вылезти в люди, тогда, может быть, меня и будут интересовать кое—кто из вас, скажем, ты, землянин, или тот пятиглазый. Кто знает, может, я вас, ребята, задействую на рекламе моего пищевого конвейера. Кстати, это неплохая шарага, и я являюсь на этом острове пока ее единственным агентом.
– Что это, черт возьми такое?! Посреди торжественных дипломатических раундов затевается какая—то уличная торговля! – возмущенно прошипел посол Джиг. – Какой—то конвейер!..
– Да, в самом деле, что вы тут такое говорили? – резко насторожился Паунцрифл.
– А что? Кто—то что—то имеет против частного предпринимательства? А, приятель? Как тебя понимать?
– Вы были аккредитованы на это совещание, как официальный наблюдатель, а не как поставщик производственных новинок, вот так и понимать!
– Ты это серьезно, парень? Да то же был совсем другой молодчик! Я его видел у входа.
– Наблюдателя?
– Ну да!
– А куда он пошел потом?
– Домой, больше некуда. У него там случились какие—то нелады с печенью и легкими.
– Так ему нужен был хирург? – проскрипел Паунцрифл.
– Ты, землянин, ребенок, что ли? Его печень улетела куда—то по своим делам, и он отправился за нею.
– Та—а—ак!.. Ну, хорошо, а вы что тут делаете?
– Зашел просто потому, что на улице было прохладно, ветерок, знаете ли…
– А второй? – Паунцрифл требовательно кивнул в сторону другого «наблюдателя», который в продолжении всего совещания сохранял полнейшее молчание.
– Этот, что ли? – улыбнулся торговый агент. – Да это же мой дружок Дифног! Я что—то вроде его опекуна, присматриваю за ним с тех пор, как он помешался.
– В катастрофе? – живо воскликнул пресс—атташе с каким—то болезненным интересом, вытянув шею, чтобы получше рассмотреть беднягу.
– Если бы. Это игра такая. Там, главное, успеть сделать девять передач, а он смог только семь. Вообще—то он сильный был игрок, но тогда что—то не заладилось с самого начала и…
– Ну что ж, это все, конечно, чрезвычайно занимательно, господин… э—э…
– Гнудф мое имя. Ну, ладно, побежал я. Если вы поспешите с денежками, конечно…
– Нахальный тип, – презрительно фыркнул Маньян после того, как посол, финансист и офицер безопасности удалились для тайного совещания по требованию «наблюдателя». – Грубое слово, конечно, но иначе не скажешь: наш дипломатический корпус на этой планете уже здорово насобачился отпускать бесплатные услуги или даже премии нашим bona fide или просто прощелыгам, вроде этого.
– Может, так лучше подвигается изучение местной жизни, – предположил Ретиф.
– Да уж, много изучишь по этому нахалу! – усмехнулся Маньян, но потом уступил: – А, впрочем, кто знает…
– Может быть, Гнудф разболтает что—нибудь о той шайке, что побила вчера все стекла в бюро информации библиотеки.
– Как же! Вообще, Ретиф, не придавайте этому значения: простое проявление юношеской бодрости и неприятия устоявшихся социальных форм.
– А толпа, что на прошлой неделе ворвалась в архив и выбросила из окна на улицу все подшитые досье вместе со служащим?
– Студенческая выходка, не больше.
– А вот я думаю, что ребята, которые забросали вонючими бомбами посольскую кухню во время банкета, выражали волю своих меньшинств.
– Несомненно то, что вся эта каша скоро полезет через край и мы уже не сможем воспрепятствовать этому адекватно. Посол тогда не хотел обижать повара жалобами на ароматы пищи, а гости и подавно, хоть носы зажимали. Но вот если бы посол Джит вздумал воспринять такое угощение как оскорбление, нанесенное всей планете Гроа, мы смогли бы только глубже уткнуться в тарелку.
– Ох, жаль, меня там не было! – сказал с чувством помощник военного атташе. – Так что, старику Джиту было наплевать на запах тротила?
– Наоборот! Мало подходящих сравнений найдется для описания того, как он морщился. Паунцрифлу пришлось пообещать на следующую вечеринку приглашать гроасских кулинаров.
– Я вас, кажется, отлично понял, господин Маньян, – сказал Ретиф. – Стало быть, в настоящее время, – плати не плати, – выяснить истинное положение дел с нашими врагами будет нелегко?
– Прямо в точку. Ваше умение отгадывать мысли является отличным аргументом тем, кто пытается утверждать, что будто бы наша земная культура клонится к закату.
Посол и его советники вернулись к столу, причем последние двое тут же опять удалились, захватив с собой аборигенов, очевидно, ставить подписи под финансовым соглашением, а Паунцрифл при помощи молоточка угомонил разгулявшееся в разговорах собрание и заговорил сам:
– Джентльмены! Мои предшественники на этом посту в деле мира на Лумбаге в течение шести лет не достигли практически никакого результата, признаемся сразу. Местная традиция уничтожать друг друга оказалась сильнее. Отчаянные аборигены продемонстрировали свою СИМПАТИЮ к войне! Ввиду всего сказанного для моей карьеры жизненно важно… то есть жизненно важно для успеха нашей миссии – осуществить прорыв в сфере расового примирения. И сделать это нужно без промедления. Разумеется, я уже могу представить подробный и продуманный план, полностью готовый к введению в действие. Но сначала я хотел бы услышать какие—нибудь соображения от вас. Итак, кто начнет?
– Могу предложить осуществление плотной бомбардировки всей планеты, – хрипло прошипел гроасский военный атташе. – На добивании отлично могут поработать ребята, вооруженные огнеметами, осколочными гранатами и всевозможными средствами химического поражения.
– Зачем? Зачем так жестоко?! – схватился за голову Маньян.
– Зато эффективно, – получил он ответ. – Никто не посмеет отрицать истину: нет населения – нет и беспорядков.
– Боже! – Маньян повернулся к Ретифу. – Это ли не прямолинейность?! Хороши же дипломаты, эти гроасцы!
– Может быть, кто—то желает предложить менее импозантную перспективу? – угрожающе произнес Паунцрифл. – Скажем, что—нибудь, что могло бы сохранить законопослушных избирателей для новой жизни на Лумбаге? Не вырезая при этом всех подряд?
– А как насчет конкурса, сэр? – пропищал Маньян. – Будем давать денежную премию тем, кто не хочет воевать?
– Это что же? – заорал помощник военного атташе. – Плати монету рахитику, дезертиру, штрейкбрехеру, самострельщику и ренегату?!
– А что, если давать деньги всем, кто придет за ними на конкурс? Прямо ходить вдоль очереди и раздавать? – в раздражении воскликнул гроасский советник по экономике. – Ну, раз стоят в очереди, значит, в ту минуту при всем желании не могут участвовать в очередном побоище?
– Очень тонко, очень тонко! – похвалил сказанное полковник Уорбатон, не уловив издевки. – Всех благонадежных мы будем ставить в очередь и пропускать вперед. Пропускаем, пропускаем, и в таком духе до тех пор, пока на воле не останутся одни головорезы, которые не хотят никаких премий, а только и думают, как перегрызть друг друга. И в этот самый момент – молниеносная облава и, пожалуйста: все неспокойные тараканы в банке!
– Но не получится ли по случайности, что мы сгребем определенный процент ни в чем не повинных некомбатантов? – с сомнением в голосе предположил пресс—атташе.
– Даже яйца не разобьешь, не пролив немного на пол, как говорили древние, – изрек полковник. – Так или иначе, но до тех пор, пока большинство населения являются активистами насилия, сезонными боевиками, скрытыми коммандос или коммандос по выходным, риск неудачи облавы исчезающе мал. Это говорю не я, это говорит статистика.
– Ну, хорошо, согнали мы их всех в концлагеря, а дальше что?
– На пенсию, – без улыбки ответил Уорбатон.
– В ваших предложениях, джентльмены, дает о себе знать материалистический акцент, – холодно сказал Паунцрифл, заставив остальных замолчать. – Насколько я могу припомнить, массовые подаяния и все иные благодеяния такого рода для достойных имели место на Земле в течение столетий. Я же думаю, что порядка можно добиться и иначе.
– Как ни крути, а все равно попахивает сокращением бюджета, – промычал кто—то из финансистов.
– Джентльмены! – Глава земной делегации мрачно окинул взором стол, – лихорадочно соображая, какими умными словами создать гармонию с внешне представительным видом. – Или же мы добьемся заметного ускорения объединительных процессов на планете, или, как я подозреваю, некое число карьер многообещающих дипломатов завершится в самом начале быстро и без лишнего шума… Профнепригодность, господа! – объявил он, эффектно раскинув руками.
– Если откровенно, господин посол, – заговорил Маньян, – то тут одно из двух: или нам удастся преодолеть в местных жителях антиземные настроения в самом ближайшем будущем, или нас могут перестрелять раньше, чем мы будем уволены по профнепригодности, как вы точно изволили выразиться. Да что тут говорить, если вот прямо сегодня…
– Антиземные настроения? Ерунда, Маньян! Пустая болтовня. Я же ведь уже говорил, насколько велика здесь популярность нас, землян…
Словно в продолжение сказанного в следующую секунду одно из окон, как раз около посла, разлетелось вдребезги, и вместе с осколками стекла на пол шлепнулся увесистый булыжник, обернутый листком бумаги. Вице—консул проворно бросился под стол и поднялся уже с бумагой. Он развернул ее.
– Так… Так, так, так… Видимо, послание… Ага, вот! – сообщил он, откашливаясь. – Читаю: «ХОРОШИЙ ЗЕМЛЯНИН – МЕРТВЫЙ ЗЕМЛЯНИН!»
– Ну поняли? – весело, словно этого текста только и ждал, воскликнул посол Паунцрифл. – Только близкий друг смог бы позволить себе столь смелую остроту. С этим ясно, а теперь мы объявим перерыв – надо всем готовиться к вечернему ужину.
– Хорошая мысль о перерыве, – сказал Уорбатон. – Пока наш близкий друг не вздумал кидануть вслед за камнем гранату и разнести этот домишко к чертям собачьим!
3Стоя перед зеркалом в своей квартире, в том крыле Замка, где жили земляне, Ретиф легкими щелчками стряхивал пыль с накрахмаленных лацканов своего суперофициального вечернего костюма цвета зеленого сельдерея и придирчивым взором проверял результаты чистки, вглядываясь в зеркальный овал.
– О—о, господин Ретиф, quel, блеск! – завистливыми вздохами комментировал этот процесс стоявший рядом гостиничный чистильщик со щеткой в руках. – С этаким—то костюмом больше и желать нечего, верно?
Ретиф внимательно посмотрел на молодого аборигена в зеркало: пять футов роста, почти гуманоид, если не считать необычного количества и разнообразия глаз, ушей и ноздрей, украшавших его череп, и еще того обстоятельства, что его плечи, казалось, росли прямиком из тазового пояса, без всякого участия торса.
– Не совсем так, Фнуд, – ответил дипломат на отпущенный в его адрес неумелый комплимент. Ретиф открыл дверцы пристенного шкафчика. – Что ты, например, скажешь о полуофициальном джемперном костюме цвета спелого банана? О том самом, в котором играют в крокет, маг—джонг и уиджу между полуднем и тремя часами дня включительно?
– Для веселых застолий, господин Ретиф, – сказал Фнуд, восхищенно рассматривая одеяние землянина. А тот подумал: «Значит, для бандитских пьянок».
Фнуд тем часом продолжал:
– Я велю нашему портному простегать мне рукава вплоть до запястий – и тогда вы посмотрите на Фнуда! Да вот хоть бы сегодня вечером – здесь, по соседству, – намечается кутеж и небольшая поножовщина. – Он щелкнул двумя пальцами из десяти имевшихся у него на правой руке. – А и правда, что бы вам не заглянуть, господин Ретиф? Все говорит за то, что это будет памятная ночка для города: гранул формальдегида, которым пробавляется вся округа – сколько пожелаете, кровопролития – сколько душеньке угодно. Что скажете?
– Извини, Фнуд, но господа послы затеяли сегодня ежегодное празднование годовщины прибытия на вашу планету, и мне придется пойти туда присмотреть за серебром. Может быть, на следующей неделе…
– Ну, что ж, годовщина так годовщина, – сказал Фнуд, с восхищением разглядывая рослую (шесть футов и три дюйма) фигуру своего работодателя. – У вас, у землян, многое изящно. Ну, скажем, очень остроумная идея – иметь всего по паре. Глаза, уши и прочее. Но вот как же живется вам с одним носом?
– Это для контраста. Только для контраста. Но вообще, согласен, когда стремишься к изяществу, легко перебрать.
– Это так. Вы знаете, я думаю, что один нос – это и не так уж плохо. Я, может быть, куплю себе такой, когда еще немного повзрослею. А скажите, на что похожа та роскошная жизнь, какую ведет ваш посол?
– Я вижу, ты положил глаз на наше учреждение, Фнуд. Я бы сказал так: коньяк не покажется ему плохим, если он приобретет его за трехзначную сумму.
– О, это, конечно, не для меня. Я экономный. А, я придумал! Я… – Тут Фнуд запнулся и сразу посерьезнел лицом. – Что же это я? У вас и времени—то нет выслушивать тут мои планы. Да и мне надо на кухню бежать…
– Ну так жми – я тут сам управлюсь.
Когда дверь за лумбаганцем закрылась, Ретиф раскрыл створки окна и, вытащив из цветника несколько ростков в аккуратных пластиковых баночках, переставил их на стол у окна. Он уже было отвернулся, как что—то привлекло его внимание. Он высунулся из окна и обнаружил, что чуть выше него болтается конец веревочной лестницы, сплетенной из крепких и довольно крупных канатов. В этот же момент за дверью комнаты раздался какой—то тихий звук. Словно бы чьи—то осторожные пальцы пробовали на прочность дверную задвижку.
Ретиф повернулся к открытому пристенному шкафчику, достал оттуда, обычный черный рабочий комбинезон, заметил, что ручка входной двери еле заметно дрогнула, затем вернулся к окну и повесил комбинезон, закрепив его за карниз со шторами. Потом он выключил свет и встал за дверью ванной комнаты. В ту же секунду входная дверь беззвучно открылась. Невысокий длинноногий гроасец в тускло—коричневом коротком плаще с непроницаемой повязкой, скрывающей глаза, скользнул в комнату, осторожно прикрыв дверь за собой. Не останавливаясь на пороге, он быстро направился в уборную, очевидно, для того, чтобы занять там засаду.
Незваный гость преодолел уже половину пути, как порыв ветра сильно запахнул легкий комбинезон, висевший в раскрытом окне. Гроасец, не медля ни секунды, выхватил откуда—то внушительных размеров револьвер и взял на мушку безжизненный кусок черной ткани.
– Значит, я ошибся, думая, что твоя комната пуста, двуглазый, – зашипел он на своем родном языке и затем продолжил на межпланетном дипломатическом коде: – Руки поднять вверх, шума не производить!
Слабо покачивающийся комбинезон безмолвствовал. Гроасец отскочил назад.
– Еще одно движение, двуглазый, и… ты встретишься со своими предками в благодатной подземной яме!
Комбинезон ветром тряхнуло в сторону.
– Не пытайся бежать! – истошно зашипел гроасец. – А теперь медленно повернись и втащи назад лестницу, которую тебе приготовил верный лакей. – И без того слабый голос гроасца совсем увял: он заметил, что с предполагаемой жертвой, стоящей у окна, творится что—то неладное.
– Ретиф, – тихо позвал он, чуть приближаясь. – Эй! – но не дойдя около ярда до окна, он с досадой вздохнул и опустил свое оружие.
– Неплохая техника, Лилт, – сказал Ретиф, показываясь из своего укрытия и наставляя на гроасца пистолет. – Единственно, может быть, – вы были несколько неуклюжи.
Застигнутый врасплох, налетчик с тихим вскриком завертелся по комнате, потом неожиданно вспрыгнул на окно, отмахнув в сторону болтавшийся там комбинезон. После первого порыва броситься вниз он еле—еле сумел удержаться, балансируя на подоконнике. Но еще секунда – и он с отчаянным воплем опрокинулся, вперед головой и моментально исчез внизу.
Ретиф поспел к окну как раз вовремя, чтобы стать свидетелем эффектного падения пролетевшего пять этажей тела в ров, отмеченного целым фонтаном взметнувшейся ввысь воды, застоявшейся и вонючей. Веревочной лестницы, как он заметил, уже не было.
– Никуда не годится, – пробормотал он, облегченно вздыхая. – У тебя нет больше даже верного лакея.
В дверь раздался тихий стук. Ретиф пошел открывать.
В погруженную во мрак комнату заглянуло лицо гроасского советника посольства. Все его пять глаз, тревожно прищурившись, буравили каждый дюйм пространства комнаты.
– Хорошая работа, Лилт… – начал он, но тут же столкнулся взглядом с Ретифом. Заметив в руках у того отливающий сталью пистолет, гроасец замолк и потерянно заморгал глазами.
– Добрый вечер. Ниш, – поприветствовал Ретиф гостя. – Ищете своего коллегу? Боюсь, его здесь нет. Он в другом месте.
– Вы?!. Как… То есть… Где?! Я имею в виду, куда вы дели… Ага, убийца! – Ниш подскочил к окну и устремил взгляд, исполненный неподдельного ужаса, вниз, на своего земляка, барахтавшегося в затхлой воде. – Насилие! Вероломное нападение на лицо, принадлежащее к дипломатической миссии и штабу его гроасского превосходительства! Держите, хватайте злодея!!!
Несколько землян и гроасец, привлеченные криками заместителя председателя гроасской миссии, подняли взгляды на окно квартиры Ретифа. В дверях показались рыхлые формы земного советника Байтворса в окружении местных репортеров.
– Тут, кажется, что—то случилось, не так ли? – осведомился тучный дипломат носовым тенорком.
– Я требую немедленного ареста этого… головореза! – шипел Ниш дрожащим от переполнявших его чувств голосом.
– То есть… Э—э… Хорошо, – неуверенно согласился Байтворс. – А это… Так сказать, что же он натворил на этот раз?
– На этот раз он зашел слишком далеко! Этот человек давно уже пользуется дурной славой в дипломатических кругах, но нападением на моего коллегу он поставил последнюю точку!
Байтворс оглядел комнату, но никого третьего так и не нашел, затем его взгляд натолкнулся на распахнутое настежь окно.
– Вы хотите сказать, что он выкинул кого—то из ваших коллег вот в это окно?.. – Байтворс был здорово смущен.
– Даже в эту самую минуту несчастный Лилт все еще тонет в вонючем болоте! – воскликнул Ниш.
– Может быть, было бы полезно сбросить ему веревку? – крикнул из своего окна полковник Уорбатон, стараясь разглядеть внизу все еще борющегося за свою жизнь Лилта.
– Не старайтесь затенить серьезность случившегося уже ненужными спасательными порывами! – зашелся в хрипе Ниш. – Заковать преступника в кандалы! Байтворс, я предлагаю вам взять на себя строгое содержание преступника и убийцы, пока им не займется гроасская следственная комиссия.
– Хорошо, хорошо, только давайте не будем торопиться, – мягко заговорил Байтворс. – Может, лучше будет обождать немного с заключением в тюрьму, пока с делом не ознакомятся уважаемые руководителя нашей миссии?
– Не надо уклоняться от ответственности! Я могу обвинить половину земной миссии в отвратительном попустительстве! А этот тип все—таки будет лишен дипломатических прав неприкосновенности и посажен!
– Да? Ну, что же… – раздумчиво начал Байтворс. – Видите ли, я не обладаю необходимыми полномочиями, тем более лишать дипломатических привилегий, это, знаете ли… Но раз так…
– Прежде чем вы возьмете на себя опасную ответственность, сэр, – заговорил Ретиф, – я должен указать вам на то, что господин Ниш был введен в заблуждение.
– Что?! – вскинулся тот, его горло заходило ходуном, отлично выдавая его крайнее возмущение. – Вы хотите сказать, что то, что я сейчас вижу тонущего в омуте моего подчиненного – это плод моего воображения, мираж?!
– Он, конечно, тонет, что тут спорить? – согласился Ретиф, мягко улыбаясь. – Но он… выпал не из моего окна! Он не мог выпасть из моего окна и, я уверен, вы с этим согласитесь.
– Неужели?! А почему это он не мог вылететь из вашего окна?
– Это моя частная квартирка. И записка, которая и сейчас висит на двери снаружи, гласит: «Не беспокоить». Таким образом, очевидно, что Лилт не мог находиться в моей комнате. Иначе вам придется признаваться в том, что он посягал на чужую собственность, то есть был попросту взломщиком…
– Мх—м… – набычился Ниш. – Не подкопаешься…
– Как все просто! Обознались! – бодро заявил Байтворс. – Если бы из окна выпал Ретиф, то логично было бы предположить, что он всего лишь выбрал новый способ выходить из своей комнаты, но Лилт… – Тут выражение его лица снова стало серьезным. – Да, кстати! Каким образом, вы, Ниш, оказались так быстро на месте, откуда якобы свалился Лилт?
– А я это… э—э… Да что тут говорить, я просто забежал взять почитать какую—нибудь книжку. – Ниш чувствовал себя довольно неуютно.
– В самом деле? – промурлыкал Байтворс, однако, тут же восстанавливая твердость в голосе и выражении лица. – Не знал, что вы поклонник земной литературы, мой дорогой Ниш. Вы можете как—нибудь заглянуть ко мне, покопаться в моей скромной библиотеке – когда вы не будете заняты… э—э… другими делами в крыле, ГДЕ ЖИВУТ ЗЕМЛЯНЕ!
– Да, кстати, вот вам книга, за которой вы приходили, – сказал Ретиф, снимая с полки толстенный том, озаглавленный «Как отличать ваших друзей от ваших врагов с точностью до девяноста процентов».
– О, нет! – воскликнул гроасец, резко отстраняясь от предложенного. – Да мы же опаздываем на вечер! – После этих слов он развернулся и локтями стал пробивать себе дорогу вон.
– Между нами, Ретиф, – тихо сказал Маньян, отходя от окна, в которое он высматривал вылезающего на берег всего в тине Лилта. – Каков подлец этот Лилт!
– Не успел я толком поговорить с ним, как он сразу же пожелал выйти, – ответил, улыбаясь, Ретиф. – Однако, он оставил после себя вот это, как память о своем посещении. – Он показал на небольшой дискообразный предмет, болтавшийся на ремне крокодиловой кожи. – Это его вещица. Я нашел ее у окна.
– Похоже на обычные часики «Микки Маус», – сказал Маньян. – Но судя по загадочному выражению вашего лица, это совсем не так? Ну, так что же это, можно полюбопытствовать?
– Вот именно! Это, господин Маньян, я и предлагаю нам с вами выяснить в первую очередь.
