Текст книги "Хогбены, Ретиф, Бел Амор, Грегор и Арнольд"
Автор книги: Роберт Шекли
Соавторы: Генри Каттнер,Джон Кейт (Кит) Лаумер,Борис Штерн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 82 (всего у книги 102 страниц)
Дверь комнаты Следственного управления вновь открылась и в ней возник судебный пристав. Он бросил на Маньяна заинтересованный взгляд и монотонно сообщил:
– Ну что ж, джентльмены, пришло время вам поприсутствовать на финальной части концерта. Знаю, что вы ждали от меня слов: «Вы свободны». Но, увы.
– Хорошо, Гектор, мы поняли, – добродушно произнес Оливорм. – Но не могли бы вы сначала дать свою оценку настроению трибунала?
– Настроение таково, что многим – вредно для здоровья. Некоторые из судей вообще решили разыграть новую карту. Они заявляют, что вы обязаны были любой ценой удержать за собой Фрум—93.
– Чушь! Это, черт возьми, чушь! – воскликнул Оливорм. – Я уверяю вас, Гектор, это бред! Только я мог решать в то время, нужно было нам удерживать за собой планету или нет! Будет это отвечать интересам Земли или не будет!
– О, я благодарен вам, господин министр, за то, что вы все—таки решились взять на себя эту ответственность, – воскликнул Маньян, прямо—таки засветившись от радости. – И действительно, я сам до сих пор удивляюсь, как это тем дуракам пришло в голову взвалить всю эту вину на одну мою голову?!
– Выбирайте выражения, Бэн. Знайте, что я не выношу, когда при мне подобными словами дают характеристику высшим должностным лицам Земного Дипломатического Корпуса! Знайте это!
– Ну хорошо, тогда кретины, – предложил новую трактовку Маньян. – Мерзавцы, тупые идиоты.
– Да, Бэн, сдается мне, что вы теряете над собой контроль прямо на глазах. Знаете что, вы пока оставайтесь здесь и попытайтесь успокоиться, а я зайду туда, призову судей к снисхождению, а заодно выясню, куда ветерок дует, – предложил Оливорм, заговорщически подмигнув своему бывшему подчиненному.
– О, благодарю, Фрэд! То есть я имел в виду – Ваше Величество.
– Величество? – кисло повторил Оливорм и мечтательно закатил глаза. – А почему бы не сам Господь бог, а? Масштабно как—то… Да, именно это слово! Кроме того надо же установить в этой сфере какое—то равновесие с гроасцами? Нет никакого сомнения в том, что вскоре совершенно спонтанно возвысится из разных мест многоголосый призыв к адекватному представительству Земли в божественном пантеоне.
И в следующую минуту за мягко улыбающимся добровольцем в божественный сан закрылись двери комнаты Следственного управления.
5– Отбывание наказания в ссылке на гроасских серных рудниках в Юше?! – орал спустя полчаса Маньян, кружась перед каменнолицыми членами трибунала, которые с вялым интересом наблюдали за реакцией приговоренного на вердикт.
– И это вы называете проявлением снисхождения?! Интересно, что же для вас означает строгий приговор?!
– Спокойнее, господин Маньян, – тихо увещевал беднягу Ретиф. – Не испытывайте их терпения.
– Боже, да при чем тут их терпение, Ретиф?! – ревел Маньян, закрывая руками свое узкое лицо, совсем как ребенок, которому стало страшно.
Маньяна под руки вывели из комнаты, где проходил суд. Он всхлипывал и невнятно бормотал:
– Все, Ретиф, все! Я погиб! Если даже мне суждено будет перенести это несправедливо жестокое испытание и остаться живым, оно похоронным эхом отзовется в коридорах отдела кадров Корпуса и моя карьера лопнет, как мыльный пузырь! И никогда больше я даже помыслить, вы слышите, помыслить не смогу о реализации моих несмелых грез о кресле посла!
– Хватит, Бэн, ну хватит, успокойтесь же! – мягко попросил Оливорм, когда земляне вышли в коридор. – Благодарите судей, что они не послали вас на ледники или, что еще хуже, в канцелярии Сектора на страшную бумажную каторгу!
– Все это является слабым для меня утешением, сэр, хотя я, конечно, чувствительно признателен вам за вашу добросердечность и гуманное напоминание о существовании еще более ужасных чистилищ чем то, которое уготовано мне…
– Держи себя в руках, Бэн, – мурлыкал подошедший к землянам божественный Флит. – Хочу сказать, что тебе редкостно повезло, так как ты будешь находиться под моей личной протекцией, что является твердой гарантией того, что ты останешься доволен своим пребыванием в гроасских краях. Разумеется, я не могу не признать того, что серные рудники Юша – это не самое полезное для здоровья человека местечко на благословенной гроасской земле. И все—таки не дай пошатнуться своей вере и тогда мы с тобой увидим, что это вовсе не так уж и смертельно отбыть полный срок наказания в этом ад… Оговорился, старина. Взываю к твоей стойкости и мужеству, мой мальчик! Смело отправляйся туда, поддержанный и успокоенный твердой верой! Это я тебе говорю!
– Ох, Флит, даже не представляете, как мне знакома эта песня! В дни неудач тетушка Нинни несколько часов подряд могла жужжать мне ее в уши. Но, также как вы говоря о вере, она имела в виду несколько иное, Флит! Она никогда бы не подумала… Никогда бы не смогла представить меня, в молитвах возносящего гроасского бюрократа!
– И тем не менее твоя тетушка была очень чувствительной представительницей вашего племени. Она была человеком высокого духовного развития. Я уверен, она бы быстро признала неизбежность – и, главное: оправданность, – принятия тобой новой веры. И учти: гроасцы – это сливки нашего гроасского общества. Так что разве нелогично, что в свое время Чрезвычайный и Полномочный Посол Гроа, то есть чистой воды бюрократ, возводится в божественный сан, благодаря непреодолимому давлению и поддержке своей исключительности и врожденного превосходства над другими?
– И еще при весьма весомой поддержке доходов от бизнеса на шкурках гриблей, – не удержался от язвительного напоминания Маньян.
– Ну, разумеется, я этого и не собираюсь отрицать, – прошипел Флит. – А в гроасской государственной церкви и не занять никакого уважаемого места тому, кто не знает, как ворочать фондами. Для увеличения славы Господа, разумеется.
– Господа?! – переспросил Маньян. – А вот я слышал, что епископы используют неожиданно свалившиеся на них денежки преимущественно на содержание монастырской системы с ее знаменитыми оргиями и гейшами. И еще пускают на мебель и украшения, изготовленные по индивидуальным заказам, для всего гроасского клира, начиная с высших духовников и заканчивая последним мальчишкой из церковного хора!
– Да, я согласен, что некоторым из певцов церковного хора удалось, потуже затянув пояса, заработать себе на «Кавасаки—250», ну и что в этом такого? А что может быть приятнее для меня, как для бога просвещенной религии, чем знать, что у каждого из служителей моего культа имеется удобная монашеская келья…
– В которых ходят по коврам толщиной в три дюйма и слушают запрещенную музыку, как я слышал, – не сдавался Маньян.
– Я сказал – монашеская келья. В которой каждого из них встречает стайка исполненных сознания своего долга девственниц, в руках у которых святые чаши с подкрепляющим силы напитком. Они провожают безгрешных иноков к их грубым, спартанским ложам и там медитируют с ними на духовные темы и сюжеты! О, медитации! Именно они—то и сделали Гроа Великой!
– Потрясающе, – зло пробормотал Маньян. – Кто откажется помедитировать с какой—нибудь девственницей на спартанском ложе в убогой монашеской келье?..
– Так ты согласен?! – улыбнулся Флит. – Значит, отправляемся? В таком случае говорю тебе, что в порту ожидает скоростной корабль, приписанный к Великой Гроа, который готов принять нас на свой борт. Меня – для дальнейшего служения истине и божественных почестей, тебя – для переправки на место, определенное судом.
– Именно, Флит! – вскричал вдруг долго до этого молчавший Оливорм. – Поскорее заберите с собой этого мошенника! Один вид его и хныканье, которому нет конца, действуют мне на нервы! А вам, Бэн, хочу заявить: настоящий дипломат всегда умеет проигрывать и знает, как поражение представить величайшей победой. Если честно, Бэн, то я немного удивлен тем, как вы вели себя в той комнате и после нее. Если те газетные шакалы в конце коридора увидят на вашем лице такое похоронное выражение, это может иметь самые нежелательные последствия. О вас такое напишут!
– «Мелкий чиновник посажен за то, что пытался сокрыть грязно проделанную работу в высоких сферах», так что ли? – печально проговорил Маньян. – Нет уж, я покажу им кукиш! Я не хочу, чтобы потом у какого—то там читателя сложилось обо мне впечатление, как о дураке. Я не хочу, чтобы какой—то там непосвященный думал, что мной владели низменные мотивы.
– Послушайте, Маньян, могу я использовать ваши слова? – спросил неизвестно как оказавшийся за спиной приговоренного стройный молодой человек в помятом дорожном костюме с заплатой на плече и тут же застрочил что—то в свой электронный блокнот. – Просто мне нужно за что—то зацепиться, чтобы потом быстренько раскрутить все это дельце. Кто знает, может, этот материал – первая ступенька на лестнице возвышения, о котором я последнее время только и размышляю.
– Мм… Скажите, мой мальчик, а о том, чтобы приложить свои старания для Корпуса, вы никогда не размышляли? – осведомился у репортера Оливорм.
– Я мог бы переговорить с соответствующим человечком – у меня знакомства. Так как? С вашим реалистическим отношением к жизни и пониманием того большого доверия, которое оказывается в равной степени газетчикам и дипломатам, я предсказываю вам стремительную карьеру в Земном Дипломатическом Корпусе, где вам подберут подходящую должность.
– Да, но сначала мне ведь надо расправиться с этим заданием, не так ли?
– произнес газетчик, убрав, однако же, с глаз долой свой блокнот.
– А кто говорит, что не надо? – изумился Оливорм. – Только давайте—ка не будем подрывать престиж вашего респектабельного издания публикованием в нем всяких безответственных цитат, вырванных из контекста. Вы же видите: бедняга Маньян немного не в себе сейчас. Так что лучше нам, по—моему, ограничить наш репортаж голыми фактами и не отдаляться от главной темы, которая состоит в том, что Земля и Корпус совершили благородный поступок, чистосердечно во всем признавшись. Этим они, безусловно, должны снискать расположение общественного мнения по всей галактике. Впрочем, последнее – ваша забота. Мы сваляли дурака и не скрываем этого. Маньян же с готовностью и довольно бодро согласился расплатиться за это, ведь так, Бэн?
– Еще бы, сэр, – ответил Маньян, стараясь унять подрагивание голоса и повесив на фасад широкую и стеклянную улыбку, прямо как витрина ювелирного магазина. – Еще бы! Давно не испытывал такой готовности к чему—либо.
6– Вы уверены, сэр, что хотите попасть туда? – спросил пилот небольшого челночного корабля Ретифа, облаченного в облегающий тело спортивный костюм. На голове его был шлем, за спиной – тяжелый парашют, на груди баллончики с кислородом и маска.
– Мне что—то не очень нравится пейзажик там, внизу, – продолжал пилот. Он глянул через прозрачный люк на раскинувшиеся внизу просторы. Даже с такой большой высоты было видно, что земля какого—то бледного, болезненного оттенка, бесплодна, изрыта огромными кратерами—ямами, из которых в небо взметались языки голубого пламени, будто призраки.
– Боюсь, что отступать поздно, Джек, – отозвался наконец Ретиф. – Главное: не забудь подобрать меня через двенадцать часов в условленном месте. У меня такое чувство, что здесь большие проблемы с транспортом. Если не прилетишь – я останусь здесь надолго.
– Я буду там точно по часам, Ретиф. Надеюсь вы не подведете меня. В конце концов, под нами – Гроа. Если эти пятиглазые дьяволы застукают меня в их воздушном пространстве, – а ведь никакого разрешения, как вы понимаете, у меня нет, – боюсь, устроят мне быстрый суд.
Ретиф глянул на свой астрокомпас.
– Приехали, Джек. Давай вниз.
Джек кивнул и подал от себя какой—то рычаг. Корабль круто, на огромной скорости пошел вниз, в нижний слой стратосферы планеты. С треском от напора воздуха распахнулась десантная секция люка. Внутрь корабля ворвался сильный ветер и холод.
– Счастливой посадки, – пожелал Ретифу Джек.
– К черту, – ответил тот и вывалился из люка в пустоту. Его тут же подхватили бушующие воздушные течения и стали переворачивать как пушинку и трепать в разные стороны. Наконец ему удалось занять устойчивое положение свободного падения: спина выгнута, руки и ноги раскинуты. Спустя три минуты, как указывала светящаяся стрелка его наручных часов, он выпустил первый тормозящий парашют. Он раскрылся с резким хлопком и треском, Ретифа здорово тряхнуло. Когда скорость его падения упала ровно в два раза, парашют автоматически отсоединился и в одну секунду пропал где—то вверху. Ретиф пролетел в свободном падении еще тысячу футов и тогда уж открыл свой основной парашют. Почти беззвучно, – только тихо поскрипывали стропы и со свистом гулял воздух под надувшимся куполом, сделанным из полиона, – Ретиф приближался к неровной поверхности планеты Гроа.
Планируя вниз, Ретиф сверился по специальному прибору со своим местоположением относительно намеченного для приземления места, подтянул чуть—чуть стропы, чтобы подкорректировать свой курс. Его понесло, как он и ждал, влево и вперед, к непроницаемо черному пятну, окруженному низкой стеной круглого кратера. Внизу расстилалась грязно—желтого оттенка, изрытая трещинами и кратерами земля. Она стремительно приближалась к Ретифу. Казалось, не он на нее падает, а она на него.
Ретиф разглядел выкрашенный в желтое бульдозер, переваливающий неуклюже через стену кратера, словно жук в муравейнике. Спустившись еще ниже, Ретиф поймал на себе изумленно—ошарашенный взгляд гроасца из—под козырька, который отбрасывал лунную тень на капот машины. Вскоре эта смешная и нелепая физиономия исчезла. Парашют перенес Ретифа через гребень круглого кратерного хребта, мимо довольно крутых склонов, сплошь, казалось, покрытых какими—то пищевыми отходами, мусором. В глубине этой чаши, которая была здесь главной шахтой, пылал желто—синий огонь. Языки бледного пламени без конца вырывались оттуда вверх, жадно лизали склоны шахты, а некоторые били прямо в небо. Один из таких языков пламени едва не спалил Ретифа, когда его проносило мимо.
Наконец Ретиф встал ногами на твердую землю и отцепил парашют, рвавшийся дальше. Он осмотрелся и обнаружил, что находится на краю пятидесятифутовой дыры в земле. Он настроил свой визор так, чтобы можно было максимально точно рассмотреть окрестности, затянутые плотным дымом огня и смрадными испарениями.
Вскоре он обнаружил, что всего в каких—то десятках футов от него, на склоне шахты сделана небольшая платформа. На ней лежал мужчина. Он лежал на спине, его руки и ноги были раскинуты в стороны и, как заметил Ретиф, прикованы к платформе крепкими кандалами.
Ретиф пошел в сторону платформы и расслышал слабый крик закованного пленника:
– Убийцы! О могущественный Флит! Взываю к тебе во дни бедствий! Сейчас я переживаю самый ужасный час в моей жизни! Избавь меня от него, и я больше никогда ни о чем тебя не попрошу!
– Не делай опрометчивых и необдуманных обещаний относительно будущего, Бэн, – раздался где—то совсем рядом придыхательный голос гроасца.
– Расслабьтесь, господин Маньян, – сказал Ретиф, подходя. – Это всего лишь я. Уверен, что вы бы сейчас не отказались от глоточка крепенькой для бодрости, а?
С этими словами Ретиф отцепил от своего пояса флягу и протянул ее Маньяну. Тот беспомощно потянулся ртом в сторону горлышка.
– О, боги! Это и в самом деле сработало! Может быть, есть в этом что—то… – Маньян оборвал сам себя, сделал еще глоток и поднял глаза на Ретифа: – Ретиф, умоляю вас, освободите меня от этих кандалов! У меня от них страшно ноют руки и ноги, честное слово! Ах, проклятье, как больно!
– Смирись, Бэн, – снова раздался совсем рядом шипящий гроасский голос.
– И учти: на этот раз ты вплотную придвинулся к богохульству. Проклинать что—нибудь – это кощунство, запомни. И потом, что это ты там говорил насчет «может быть», а?
Ретиф освободил Маньяна от ручных и ножных оков четырьмя короткими лучами из своего лазера. Маньян тут же схватил обеими руками фляжку и приник к ней ртом.
– Благодарю тебя, о Флит! – крикнул он, тяжело дыша после последнего глотка.
– Причем тут Флит? Кстати, откуда здесь взялся его голос? – спросил Ретиф.
– Все просто. Легкий в обращении и абсолютно надежный передатчик, предназначенный для круглосуточных молитв и благодарственных молебнов. Создает отличный тембр при приеме и передаче. Ну вот вы скажите, разве хоть у одной еще религии существует на вооружении такая штука? – У Маньяна были нелады с дыханием: оно было мелким и частым. Заметив это, Ретиф отцепил от пояса запасную кислородную маску и протянул ее бедняге.
– Благодарю тебя, о Флит! – хрипло воскликнул Маньян. – И вас также, Ретиф. Как посредника его божественного провидения – эти серные пары окончательно меня достали.
Вдруг где—то сверху раздался какой—то шум, треск и в следующую минуту на дно шахты хлынула волна странных предметов величиной примерно с футбольный мяч. Они, подпрыгивая на склоне, понеслись вниз, в дымящуюся и горящую бездну, откуда сразу сильно потянуло запахом, чем—то напоминавшим запах жареного арахиса.
– Что это такое? – удивленно спросил Ретиф.
– Урожай дынь сорта «Хуб», зараженных личинками гриблей. Гроасцы избавляются от этого гнилья, сбрасывая его в шахту со священным огнем.
– Не пойму, какая может быть святость в горящей сере? – спросил Ретиф.
– Спросите епископов, я просто работаю здесь и не задаю вопросов, – проговорил Маньян.
– Работаете?! Но когда я подходил, вы не очень—то утруждались.
– О, да, вы пришли! Вы пришли, Ретиф, как это хорошо! А работа моя состоит в неустанном чтении молитв милосердному Флиту, чтобы он принял эту жертву из миллионного дынного урожая, как знак нашего благоговения перед ним и доказательство нашей коленопреклоненности. А мы – убогие подвижники его учения. Я как раз хотел немного передохнуть, как вдруг появились вы! Знаете, в последнее время мной овладело отчаяние. Я чуть не стал отступником веры, так как перестал чувствовать поддержку Флита и мне стало казаться, что он покинул меня на произвол судьбы.
– Понимаю вас, Маньян, но не убивайтесь так неистово, а то можете перевеситься через край и окончить свой жизненный путь, поджариваясь внизу вместе с гнилыми дынями, – сказал спокойно Ретиф. – Неужели старейшины всерьез полагают, что Флит настолько туп, чтобы рассматривать миллион тонн пищевого мусора в качестве подходящего жертвоприношения?
– Мусора, вы сказали? Ретиф, да вы шутите! Эти дыни все без исключения были первого сорта и самой безупречной формы, пока в них не свили себе гнезда личинки гриблей. И не забывайте: в каждой дыне около двух миллионов гриблей, каждый из которых по достижении зрелости может предоставить отличного качества и площадью в три квадратных дюйма шкурку! Но… с прискорбием вынужден констатировать, что им теперь никогда не достигнуть зрелости. Как один из основателей ОПЗПВ я чувствую… или по крайней мере должен чувствовать страшную ярость и негодование, наблюдая за всем этим. Но, с другой стороны, Ретиф, ведь это делается во благо: во имя славы милосердного Флита!
– Так значит, торговать одеждой из шкурок червей больше не хотят? – спросил Ретиф. – Гроасцы что, решили всех ползучих уничтожить?
– Да что вы в самом деле?! На каждого червя, брошенного в серную шахту, народится еще целый миллион, который с удовольствием уничтожит все, что еще осталось от дынного урожая. Мы все только и надеемся на Флита. Что он даст нам какое—нибудь умное средство спасти дыни, а заодно и шкурки гриблей.
– Тогда ему пора засучить рукава. Кстати, нам тоже не стоит сидеть сложа руки. Пойдемте, господин Маньян. Через два с половиной часа нам нужно быть на северной окраине серных разработок. Там нас подберет вертолет.
– Что?! Покинуть мой пост?! – отпрянув, в изумлении вскричал Маньян. – Да вы что, Ретиф? А если мы даже выберемся, что ждет меня потом?
– О карьере и ее перспективах лучше поразмышлять за пределами этой могилы, – ответил Ретиф.
– Нет, нет, так нельзя, – угрюмо закачал головой Маньян. – Подумайте, ну каково будет бедному Флиту в одиночестве, если все его рьяные подвижники вдруг перестанут молиться и бросят его?!
– Последнее время говорят, что он окружил себя гроасскими сиротами на Голубой Лагуне и успешно продолжает традицию, которой положил начало министр Оливорм, – заметил Ретиф.
– Ну конечно! – вскинул руки Маньян. – Мой бог – сама добродетель. А сейчас, если вы позволите, Ретиф, я должен вернуться к своим молитвам.
– А вы уверены в том, что не хотите вернуться в Сектор, принять ванну, наложить бальзам на искалеченные кандалами руки и ноги, вкусно пообедать и отдохнуть в чистой постели?
– Ах, Ретиф, подобные прелести материального мира потеряли для меня все свое значение в свете моего духовного преображения и дарованного мне недавно богом глубокого понимания надприродных сил. Вам этого не понять.
Ретиф поймал себя на том, что морщится, вдыхая «аромат» серных паров, горелой дыни и жареных червей—грибль, исходящий из недр шахты.
– По—моему, здесь царствует настоящее зловоние, – заметил он. – Почему вы сняли кислородную маску?
– А, знаете, Ретиф, я привык к этому запаху и он мне даже нравится, – сказал блаженно Маньян. – Ведь это, друг мой, не просто испарения. Это испарения, исходящие из источника, освященного гроасской государственной церковью. От этого они приобретают какой—то новый статус. Начинаешь ценить их, видеть их достоинства.
Наверху слышался лязг гусениц работавших бульдозеров, и вскоре вниз по склону шахты низвергнулся новый каскад обреченных на сожжение дынь. Пухлые плоды стремительно катились навстречу огню, подскакивали на кочковатой поверхности склона. А некоторые из них даже раскалывались на части и выпускали из себя полными пригоршнями маленьких, слепых, лишенных конечностей и отвратительно белесых личинок червей, которые, едва вывалившись из—под кожуры треснувшей дыни, как мотыльки вспыхивали над огненной чашей охровым цветом и плыли над шахтой невесомым красным туманом.
– Великолепно! – объявил Маньян, с наслаждением вбирая через ноздри в легкие полную порцию приторного воздуха. – Вы можете говорить мне сколько угодно про мясные вырезки и павлиньи грудинки, Ретиф! – вскричал он, будто опьяненный атмосферой. – А я лично предпочитаю горсть вот этих восхитительно вкусных, замечательно хрустящих, жареных мясных орешков! – С этими словами он протянул руку с обращенной вверх ладонью, схватил несколько поджарившихся личинок, молниеносно засунул их в рот, аппетитно пожевал и, блаженно улыбаясь, проглотил. – Попробуйте немного, Ретиф! Привыкаешь, как к наркотику.
Ретиф откланялся.
– Я лучше пока перетерплю, а когда вернусь домой, зажарю трехдюймовый ломоть вырезки и запью бутылочкой редкого «Божоле—69». С вашего позволения, разумеется.
Маньян тем временем загреб рукой еще пригоршню червячков и жадно запихнул их в рот.
– Когда будете возвращаться, Ретиф, все же внемлите моему совету – возьмите с собой несколько бушелей этого изумительного деликатеса. На пробу. Не пожалеете.
Сказав это, Маньян стал подниматься на ноги, но у него подкосились колени и, перевалившись через край платформы, он опрокинулся вниз. Слава богу, он успел зацепиться в последний момент рукой за скобу, к которой он еще час назад был прикован, и в таком положении повис над адской бездной.
Ретиф не растерялся и уже через несколько секунд вытащил Маньяна обратно на платформу.
– Нужно будет только научиться лущить их, как семечки, счел нужным сообщить Маньян в первую очередь, выплюнув в сторону несъедобную кожицу личинок. – Странно, но вы правы, Ретиф: их вкус чем—то напоминает миндаль и орехи—пекан.
Ретиф уже хотел что—то сказать, как вдруг Маньян обратил неистовый взор в небо и крикнул:
– Благодарю тебя, о Флит, за то, что ты не дал мне погибнуть в огне!
– Между прочим, из пропасти вас вытащил вовсе не Флит, господин Маньян, а я, – заметил Ретиф справедливости ради.
– Просто Флит решил использовать вас в качестве проводника своей воли,
– ответил невозмутимо Маньян. – Пути Флита неисповедимы.
Спустя ровно двенадцать часов после выброски Ретифа с парашютом над серной равниной Гроа, он показался с Маньяном в условленном месте, преодолев пышущую огнем и исходящую серными миазмами трассу. Нелегко дался этот переход обоим дипломатам.
Вскоре показался вертолет, стартовавший со специальной площадки челночного корабля, который поджидал беглецов в средних слоях атмосферы планеты. Едва вертолет коснулся земли и в нем открылся люк, как Маньян сломя голову бросился внутрь, прижимая к груди берет, наполненный отборными жареными личинками—грибль, которых он насобирал на своем «рабочем месте».
– О, приветствую тебя, Джек, старина, какими судьбами! – вскрикнул он, увидев пилота. – Хочешь слегка перекусить, приятель? Пальчики оближешь, уверяю тебя! – С этими словами Маньян переложил полдюжины едва не дымящихся и размером с крупный арахис личинок—грибль в подставленную для этого раскрытую ладонь пилота. – Только не жуй кожуру – выплевывай, – посоветовал «ревнитель веры».
– Мм… – с сомнением промычал Джек, принимая угощение. Он положил в рот сначала одну личинку, осторожно и прислушиваясь к себе, разжевал… Потом взял другую, третью, четвертую… Широчайшая и блаженная улыбка разлилась по его добродушной физиономии.
– Черт, а они – ничего, господин Маньян! Где это вы выкопали здесь жареную кукурузу, а? И не скажешь, что вам тут пришлось бедствовать… Вообще вы в хорошей форме, если не считать одышки, – восторженно говорил Джек. – Если по правде, господин Маньян, то я и не чаял, что вы тут долго протянете. Большинство ребят из тех, что были сосланы на здешние серные рудники, выглядели покойниками еще перед отправкой. Воды нет, жратвы нет…
– А вот этого – сколько угодно, милейший Джек! Если вы любите пожевать в свободную минутку отличную жареную кукурузу, проситесь на серные рудники!
В отверстии люка показался Ретиф. Он тащил за собой мешок, наскоро сделанный из накидки, которую одевал Маньян в минуты особенно торжественных молитв, обращенных к доброму Флиту. Ретиф забросил мешок в вертолет, поднялся сам и задраил люк.
– Послушайте, а не найдется у вас еще пригоршни этих классных хрустяшек? – с надеждой в голосе спросил Джек.
– Хоть миллион, – невесело проговорил Ретиф, присаживаясь рядом с Маньяном. – Господин Маньян, а сдается мне, что Флит еще имеет шанс извлечь выгоду из этих дынь, а? Тем самым он сможет восстановить свои пошатнувшиеся позиции среди паствы, укрепить свой культ.
– Какой там культ! – воскликнул, всплеснув руками, Маньян. – Всякая ориентированная на духовность организация, имеющая миллионный торговый оборот, прекращает быть культом.
– А знаете, господин Маньян, – вдруг с интересом сообщил Ретиф. – Меня вдруг посетило провидческое видение. Сидите вы за карточным столом и ставите на кон ваши жареные находки против повышения в должности сразу на три планки… и выигрываете!
– О, любопытно! А я и не подозревал, Ретиф, что вы обладаете вторым зрением.
– Я и не обладаю, просто меня в этом убедила третья горсть личинок, которую стащил под шумок из мешка Джек.
– Не волнуйтесь, дружище, я возьму вас в долю на этом бизнесе, – великодушно сказал Маньян. – В конце концов ведь это именно вас избрал Флит в качестве проводника своей воли во время моего освобождения. Кстати, это доказывает, что вы все—таки близки с Ним во многом, несмотря на ваш определенный скептицизм, который я подмечаю время от времени.
– Отныне можете смело зачислить меня в вашу веру, – сказал Ретиф, выбирая из кучи особенно сочную и румяную личинку. – Любое дело, которое превращает миллионные убытки от загубленного дынного урожая в миллионные доходы от нового деликатеса, достойно того, чтобы в нем поучаствовать.
– Как мило с вашей стороны, – вздохнул Маньян. – И все же я продолжаю верить в то, что вы, наконец, разовьете в себе способность подмечать подгоревшую корочку в нашем хлебозаменителе – качество, обязательное для высоко профессионального дипломата.
