Текст книги "Хогбены, Ретиф, Бел Амор, Грегор и Арнольд"

Автор книги: Роберт Шекли

Соавторы: Генри Каттнер,Джон Кейт (Кит) Лаумер,Борис Штерн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 79 (всего у книги 102 страниц)

Дынный кризис

1

– Джентльмены, – начал посол Оливорм и, сделав паузу, обвел взглядом всех подчиненных ему дипломатов по очереди. Все они сидели перед ним, за двенадцатифутовым конференц—столом, вырубленным из зумового дерева, приготовив остро очиненные карандаши и блокноты для записей. На их лицах было выражение такого внимания, что обращение к ним господина посла и его поднятая вверх рука выглядели риторическими жестами. – Друзья, – продолжил он столь дружелюбным тоном, что, казалось, предложит сейчас всем чокнуться высокими алюминиевыми кружками со знаменитым «Старым Английским». – Наше положение представляется мне необычным, а точнее – просто аномальным. Наша Миссия явилась в мир, не располагающий туземным населением и местным правительством, которому мы могли бы вручить наши верительные грамоты. И, несмотря на то, что я не впал в уныние и даже попросил сотрудников Политического отдела отразить это в посольской депеше, я вынужден признать, что в этом мире, несомненно, наблюдается своего рода вакуум власти общепланетарного масштаба. И тогда я принял следующее решение (подчеркну: весьма разумное решение): считать планету Фрум—93 частью земной собственности по праву открытия. А поскольку мы с вами являемся единственными должностными лицами и землянами здесь, то назначаемся правительством «де факто» этой планеты. Во главе со мной – королем. Впрочем, лучше употреблять слово «президент», ведь в душе я простой человек и не стремлюсь к величию. Поэтому прошу отныне обращаться ко мне просто: «господин президент». А вовсе не «Ваше Величество», как меня уже успели здесь прозвать. С вашей, очевидно, подачи, Маньян. Хотя, разумеется, мне глубоко симпатично ваше искреннее стремление подчеркнуть этим титулом высокий статус моего… то есть я хотел сказать, нашего правления, все—таки я полагаю, что соблюдение пусть внешней, но скромности в настоящее время будет залогом того, что нам удастся предупредить грубые насмешки в свой адрес со стороны вульгарных либералов и анархистов.

– Конечно, Ваше Вели… То есть господин пре… мм… Точнее, господин посо… Э—э… – вмешался в речь посла Хай Феликс, состоявший на должности пресс—атташе. Это был сурового вида пожилой человек с помятым лицом и такими же брюками. Он всегда выделялся в разговоре какой—то особенной циничностью тона, полагая, что это издалека выдает в нем старого мудрого газетного волка. Дело в том, что в молодости ему довелось побыть некоторое время редактором газеты, предназначенной для лиц, увлекающихся разведением домашней птицы. Происходило это в городке Сидорис штата Канзас.

Оливорм повернулся к пресс—атташе, а тот продолжил свою мысль:

– Все это вполне удовлетворит деревенщин там, в Секторе, но как насчет старика Флита и его ребят? Сейчас они преспокойненько заняли то, что, как уверяет меня полковник Хэппифью, называется прочной тактической позицией. Ведь они утверждают, что мы, земляне, осуществляем вторжение на «Новую Гроа»!

– Фантастическая чушь! Нет, какая наглость! – взорвался Оливорм. – Это заставляет меня среагировать сию же секунду и при помощи их же оружия – громких и голословных заявлений! Теперь—то уж ничто не мешает мне объявить, что само присутствие здесь гроасского персонала вовсе не отвечает необходимости иметь на планете свою дипломатическую миссию, а является грубым и открытым вмешательством в дела Земли, попранием земного суверенитета! – Уже тише посол добавил: – Разумеется, я уже предложил послу Флиту вручить мне свои верительные грамоты при первой же возможности.

– О, это правда? Ваше Вели… То есть господин прези… посол! – в волнении воскликнул пресс—атташе. – И что же он вам ответил?

– Не собираюсь утруждать себя повторением хулиганских реплик, – мрачно проговорил Оливорм. – Достаточно будет сказать, что он грубо отвергнул мои мирные предложения.

– Флит – не более чем типичный представитель всех этих пердунов с липкими ладошками. Гроасцы считают, что грубостью им удастся отхватить себе Фрум—93, – сурово проговорил Маньян. – А того не знают, что здешняя почва все равно непригодна для выращивания столь обожаемых ими дынь сорта «хуб»! Слишком мало песчаной земли…

– Давайте не будем все же допускать такой ситуации, когда в результате праведного негодования из наших уст будут срываться подобные, унижающие национальное достоинство противников, эпитеты! Бэн, это я вам говорю! – строго заметил Оливорм. – Да, да! Ведь это от вас приходилось слышать: «Ах, эти мерзкие пятиглазые твари с липкими ладонями!» От вас! От представителя Земного Дипломатического Корпуса! Организации, в основе которой лежит приверженность к демократическим свободам, терпимость! Организации, предназначенной для деятельности, направленной на процветание всех достойных и стремящихся к сотрудничеству рас вне зависимости от их биологического типа, который, согласен, нам может казаться диковинным и даже гротескным!

– Упреки не ко мне, шеф… Я хотел сказать, Ваше Величество… То есть Ваше Превосходительство, – быстро заговорил Маньян. – Что до меня, то я очень внимательно слежу за тем, чтобы эти пресмыкающиеся никогда не догадались о том, что я думаю о них на самом деле.

– Нет, Бэн, это невыносимо! – произнес Оливорм, используя тон Напускной Строгости Добродушного Человека, позаимствовав его из специального кодекса дипломатического этикета, где тот значился под номером 321—к. – Мало того, что вы не утруждаете себя надлежаще обращаться к своему повелите… то есть руководителю, который так великодушно к вам всегда относился! Но вы еще беззастенчиво оголяете перед нами свои ксенофобские взгляды! Взгляды, прямо противопоказанные лицам, профессия которых, к сожалению, в том и заключается, чтобы постоянно общаться с этими отвратите… Я хотел сказать, с этими отличными от нас представителями иноземного Разума. В самом деле, нельзя же так!

– М—да… Все оказалось даже хуже, чем я подозревал, – прошептал первый секретарь посольства Маньян через плечо сидевшему слева от него третьему секретарю Ретифу. – Я боялся, что нас позвали сюда для того, чтобы поведать об очередном тупике, в который забрели переговоры с гроасцами по вопросу о том, к сфере чьих интересов следует относить Фрум—93. Но, судя по выражению лица господина посла – вам—то не надо, конечно, напоминать, что это номер 927—д (Вторая Степень Встревоженности), – совершенно очевидно, что признаки бедствия еще более разрушительны! Настоящая катастрофа за столом переговоров еще, как видно, не наступила, но… Одним словом, готовьтесь, Ретиф, к самому худшему.

– Я уже готов, господин Маньян, – ответил Ретиф, зажигая палочку ароматных курений. – Все важные документы заменены мной в Секторе на фальшивки, а сами замаскированы под обертку для фруктов.

– Что ж, смейтесь, смейтесь, если не можете без этого, – резко проговорил Маньян. – Но мои инстинкты – а вам известно, насколько они натренированы – подсказывают мне, что вот—вот нам сообщат новости, которые похоронным звоном прокатятся по коридорам Штаб—квартиры Сектора. Хотите верьте – хотите не верьте.

– Вы полагаете, что там, – Ретиф поднял палец в потолок, – подумывают о том, чтобы урезать нам посольское содержание?

Услыхав такое, Маньян судорожно передернул плечами.

– Господи, умерьте скорее свое воображение, Ретиф! – прошептал он с волнением в голосе. – Но я готов биться об заклад и поклясться своим шутовским колпаком, что гроасцы сейчас серьезно надумали прервать с нами переговоры. Ситуация настолько близка к непоправимой, что осложнения могут вылиться в самые непредсказуемые формы, вот увидите! Короче, я думаю, что кое—кому вскоре придется довольствоваться должностью пониже сегодняшней.

– Полагаю, – продолжал тем временем Оливорм тяжелым голосом, – что не надо быть большим оптимистом для того, чтобы считать, что все вы – разумеется, отборный контингент из Земного Дипломатического корпуса, специалисты по вопросам Гроа, выдернутые из своих респектабельных департаментов для того, чтобы принять участие в Миссии на этой планете – отлично осведомлены о том, что в течение ухе полутора лет я и группа отлично подготовленных для словесных битв дипломатов находимся в тупиковом положении и конфронтации с гроасцами, время от времени являющимися на переговоры с вами под руководством посла Флита, этого невыносимого и неистового демагога! В настоящее время обсуждается судьба Фрума—93. О, этот желанный и идиллически прекрасный мир! Голубые лагуны! Ослепительно белые пляжи! Сказочные, кишащие дичью леса! Обширные и плодородные долины, не тронутые до сей поры механическим плугом! Залежи минералов! Кристаллы химически чистого угля весом в сотню фунтов! Да что уголь! Помните тот сорокафутовый слиток чистого золота 999—й пробы, преподнесенный в качестве подарка Пенсионному Фонду нашего Корпуса открывателем этого удивительного мира, сэром Найджелом Фрумом?! Это ли не богатство?! Кстати, надеюсь, мы все согласны с тем, что это был поступок редкого благородства и щедрости?

– с этими словами Оливорм извлек на свет огромную, всю в цветочках салфетку и поднес ее к лицу с тем, чтобы приложить к влажным, покрасневшим глазам. Посол думал сейчас о доблестном сэре Найджеле Фруме, подарок которого для сохранности лежал во чреве Фастианского банка.

– Мужайтесь, – прошептал Маньян неизвестно кому. – Начинается…

– Ох, Маньян! – проговорил Оливорм, воспользовавшись для выражения своих чувств соответствующим средством из кодекса дипломатического этикета, а именно модифицированным вариантом номера 203—с (Упрекающая Возвышенная Доброта). – Если у вас есть информация, которая, на ваш взгляд, представляет больше ценности чем то коротенькое сообщение, которое я сейчас делаю для нашего персонала, прошу вас, встаньте и поделитесь с нами, не стесняйтесь!

Маньян как—то весь подобрался, с трудом проглотил неизвестно как появившийся в горле комок величиной с теннисный мяч и разжал губы в гладенькой версии номера 217—ф (Величественная Уверенность, Подкрепленная Чувством Собственного Достоинства).

– Ладно, Бэн, – смягчившись, произнес Оливорм. – Только не надо экспериментировать с номером 217. Это слишком тонкий оттенок, который вам так никогда и не удавалось освоить, как я постоянно отмечал в своих ежеквартальных оценках ваших профессиональных способностей. А вы знаете, что на основе моего того или иного мнения в высоких сферах, – Оливорм ткнул большим пальцем в потолок, – извлекаются оргвыводы. Поэтому использование сейчас вами номера 217 мало было похоже на раскаяние младшего должностного лица в совершенной ошибке, выраженное в ответ на мягкий и оправданный упрек со стороны руководителя Миссии. Если бы на моем месте был кто—нибудь другой, боюсь, он расценил бы эту вашу улыбочку как оскорбление. Да, вот так вот! – Оливорм – руководитель Миссии, он же и заместитель министра иностранных дел Земли – черкнул что—то быстро в блокноте, лежавшем перед ним, и вновь устремил на беднягу выжидающий взгляд.

– О, что вы. Сэр! Вы подумали, что я открыто выразил свое презрение к саркастическому замечанию, выраженному высшим должностным лицом своему подчиненному публично?! – вскрикнул Маньян. – Я бы очень не хотел, чтобы у Вашего Превосходительства сложилось такое обо мне мнение!

– Остановитесь лучше сейчас, пока не брякнули что—нибудь похуже, господин Маньян, – тихо посоветовал ему Ретиф.

– А, ерунда, господин посол, – пропищал майор Фэйнтледи, младший помощник военного атташе, выделенный последним для участия в этом совещании. – Просто он что—то там рассказывал о том, что гроасцы хотят прервать с нами переговоры.

– Ага! Значит, была утечка! – прогрохотал Оливорм. – И я почти уверен… Да нет, я абсолютно уверен в том, что за всем этим стоите вы, Маньян! Ведь всем здесь прекрасно известна ваша неудержимая склонность участвовать во всех наиболее глупых предприятиях, которые компрометируют достоинство и высокий статус нашего Корпуса!

– Н—но, – заикаясь, проговорил Маньян. – Я только сказал, что у вас, возможно, к нам есть какие—то дурные новости… Клянусь господом богом, ни слова больше!

– А вот мне показалось, что я услышал что—то об урезании посольского содержания, – ввернул Фэйнтледи таким тоном, каким задиристый школьник спорит с учителем.

– Так, ну хватит, Маньян! – прогремел Оливорм, и его голос разорвался над столом заседаний, словно осколочная граната. – Если уж вы посвящены в вопросы, выходящие за рамки вашей сферы деятельности, особенно в те, от которых напрямую зависит успех нашей Миссии, – а это без сомнения оказывает сильное влияние на моральный климат в коллективе и… материальную сторону дела, – то уж вы будьте любезны не держать это при себе и поведать нам обо всем сейчас же, пока мы не заподозрили вас в том, что вы намереваетесь употребить эти данные без соответствующего разрешения и в корыстных целях!

– Насколько мне известно, сэр, – слабым голосом проговорил Маньян, – никакого урезания посольского содержания не предполагается… Да если бы и предполагалось, как я мог об этом узнать?!

– Давайте не будем сворачивать в сторону от сути дела и напяливать на себя маску наивности и невинности! – резко воскликнул Оливорм. – Ни для кого в Секторе давно не секрет, что вы принимали самое активное участие в целой серии удачных дипломатических акций, благодаря чему уже давно ходили бы в руководителях Корпуса, если бы не ваша знаменитая репутация укрывателя секретной информации! Нет, не думайте, что сейчас я хочу выяснить вопрос об урезании посольских фондов. Я хочу узнать подробнее о тех слухах о срыве переговоров, которыми вы торгуете тут!

– Вот это да, сэр! – сломанным голосом проговорил Маньян. – Значит, по—вашему, то, что я внимательно отношусь к действительно удивительной информации (которую получаю, кстати сказать, при активной помощи Ретифа), дает основание для того, чтобы называть меня продавцом слухов?! Значит, по—вашему, я виноват еще и в том, что сплетничаю для собственной выгоды?!

– Ладно, Маньян, никто не говорил тут, что вы сплетничаете. Просто если в ваших руках действительно имеется надежная информация о том, что гроасцы намереваются выйти из—за стола переговоров, я требую, чтобы вы сейчас же сообщили все детали. Для того хотя бы, чтобы мы имели возможность выйти из—за этого стола раньше гроасцев и тем самым сохранить свое лицо!

– М—да, а между прочим, это – идея, – с чувством сказал пресс—атташе. – Тогда мы смогли бы все развернуть паруса в сторону дома и там подкопить немного силенок для будущих дипломатических битв, а?

– А я пока считаю это все слухами! Безответственными россказнями! – повторил сурово Оливорм. – И требую сообщить мне, откуда они исходят!

– Боже, да от Ретифа же! – вскрикнул совсем растерявшийся от вышестоящего гнева Маньян и бросил на Ретифа исполненный упрека взгляд. – Он только что вернулся из «полевой столицы», как гроасцы называют свой незаконный лагерь, сэр! Он провел там два дня, специально задавшись целью выяснить все возможные факты.

– Так вот оно что? – воскликнул, будто догадавшись о чем—то важном, посол. – Просим вас, господин Ретиф, просветите, не сочтите за труд! Какие факты вам удалось установить?

Ретиф поднялся со своего места.

– Господин посол, – сказал он, – я убежден, что оснований для продолжения гроасо—земных переговоров по вопросу о владении Фрумом—93 не имеется.

Оливорм устремил на Ретифа сердитый взгляд.

– Так значит это неслыханное по безответственности заявление является единственным объяснением того, что высказались неспособны представить нам подробный доклад на пятистах страницах о выявленных фактах?! – вскричал он. – Так, ну что ж… Разумеется, эта нелепая выходка не останется неотраженной где надо, – похоронным тоном сказал он. – Нет, вы только полюбуйтесь! Какой—то там третий секретарь, лицо, которому вообще никто не имел права доверять выполнение столь важной миссии, считает для себя обычным делом решать судьбу переговоров, проводящихся на самом высоком дипломатическом уровне! И это после многих месяцев огромных усилий множества высших руководителей Корпуса, включая и меня самого! И это после невероятного числа тяжелых для нас уступок гроасцам в качестве цены за их согласие рассматривать вопрос о принадлежности Фрума—93 в Третейском суде! Нет, человек, который позволил себе вмешаться во все это, должен быть просто—напросто отстранен от должности! У меня нет слов!

– Совершенно верно излагаете, господин посол, – поощрил Оливорма майор Фэйнтледи.

– Я доверяю Ретифу, – произнес вдруг Оливорм фразу, которая сводила на нет весь пафос только что законченного блестящего монолога. – Я доверяю ему в том, что это фривольное заявление, которое он тут перед всеми нами сделал, останется при нем. Ни намека на ослабление решимости землян продолжать переговоры не должно просочиться к гроасцам!

– Для начала я повторю то, что сказал, – опять подал голос Ретиф. – Оснований для продолжения переговоров нет никаких. Гроасцы вторглись в территории, входящие в компетенцию Земли, и они прекрасно знают это. Затащить нас к столу переговоров – это была их задача—минимум. Им нечего было терять за этим столом, потому что у них нет и не может быть никаких законных прав на эту планету…

– Насколько мне показалось, сам посол Флит согласился с моей точкой зрения, – ответил Ретиф.

– Ага! Вы отыскали брешь в прочной громаде позиции землян и указали на нее Флиту?! – прогремел Оливорм. – А вам не будет интересно узнать о том, что Флит является не только главой гроасской Миссии здесь, но еще и на редкость упрямым и несговорчивым представителем этой цивилизации на переговорах с нами?!

– Кроме перечисленного вами он еще и большой ценитель коньяка, – невозмутимо добавил Ретиф. – Или по крайней мере он должен быть им, если судить по тому количеству, которое он при мне поглотил.

– Ага! Да вы к тому же дали себя перехитрить пьяному вражескому бюрократу! – крикнул Оливорм и с такой силой грохнул своим карандашом о полированную поверхность стола, что всем стало не по себе. – Дьявол! Ох уж мне эти дешевые гроасские пародии на японское купеческое коварство!

Последние слова, будто пули, просвистели мимо уха Маньяна.

– Кстати, – продолжал Ретиф совершенно спокойно, – когда подошло время, мы немного сыграли.

– Вы… – задохнулся Оливорм. – В—вы играли в карты с этим гроасским чинушей на… планету?!.. – Для усиления слов господин посол подпустил в голос ноток, рекомендуемых кодексом этикета специально для таких случаев – номер 509—с (Крайнее Потрясение От Невероятности Сообщения).

– Не совсем, – пояснил Ретиф. – Это была не карточная игра.

– Значит, в кости, сэр! Вы продули в кости девственный мир! Эту яркую звезду в диадеме мечтаний землян о просвещенной экономической империи!

Ретиф выслушал молча эту редкую метафору и отрицательно покачал головой.

– Проиграл как раз Флит, – сказал он в общей тишине.

– И вы рассчитываете на то, что я в это поверю? – не растерявшись, выкрикнул Оливорм.

– Смело можете верить, сэр. Уже заключено соглашение об эвакуации с Фрума—93, которое Флит подписал.

– И профессиональные дипломаты оказались не нужны! – задал Оливорм риторический вопрос и всплеснул руками. – А я—то! Я—то посвятил многие часы – заметьте, в свободное от работы время! – для того, чтобы разработать идеальное решение проблемы, а какому—то выскочке, как оказалось, ничего не стоило предпринять свои никому не интересные шаги и тем самым растоптать все мои построения!

– И, однако, – веско вставил свое слово Маньян, – теперь, очевидно, мы обладаем неоспоримыми правами на планету.

– Не говорите гоп, любезный! – огрызнулся Оливорм. – Это так называемое соглашение, которое Флит подписал в нетрезвом виде, немедленно будет расторгнуто гроасским правительством! Поблагодарим же Ретифа за то, что он так славно замутил воду!

– Флит признал, что у гроасцев нет законных прав, – сказал Ретиф. – А поскольку он был одним из зачинщиков незаконного захвата части территории Фрума—93, я думаю, Гроа придется уступить.

– Ба! – фыркнул Оливорм и снова всплеснул руками. – И вы надеетесь на то, что я поддержу подобные утверждения? Если это правда, тогда что же получается? Что вся кампания уступок, которые Земля делала Гроа для того, чтобы получить от них согласие разбирать дело в третейском суде – это дурость?! Дурость, в которой я играю видную роль? – Говоря эти исполненные негодования слова, Оливорм не спускал с Маньяна уничтожающего взгляда.

Немного успокоившись, он закончил свою речь такими словами:

– Заварили вы кашу, Ретиф. Не знаю даже, что полагается вам за вашу наглую выходку и ее возможные последствия. Что касается пьяных заявлений Флита, то я буду сражаться с ними до конца, каким бы мучительным он не был. Их опубликование выставило бы меня в последних дураках. Это в лучшем случае!

– Да, но, по—моему, ради интересов Земли стоило бы чуть—чуть поступиться своим собственным «я». Это была бы малая цена за удивительную девственную планету, – несмело проговорил Маньян, оглядываясь вдоль стола в поисках взглядов сочувствия и поддержки, но наталкивался на только опущенные головы перетрухавших не на шутку коллег.

– Чуть—чуть поступиться своим собственным «я»?! – взревел Оливорм. – Сорокалетний труд во благо людей вы называете своим собственным «я», которым призываете «чуть—чуть поступиться»?! Я вижу вы совершенно потеряли надежду на повышение и теперь ведете себя абсолютно бесконтрольно, слепо, стремясь и других утащить с собой вниз?

– Совсем нет, сэр, – бодро вякнул Маньян. – Рассчитываю в свое время подняться до высокого ранга посла.

– Ага, после меня, да? – скорбно возвел глаза к потолку Оливорм. – Я должен был, давным—давно должен был заподозрить! В течение целого ряда лет я замечал разные неуловимые странные штришки, но не придавал им значения! А я—то столь наивно всегда доверял вам, как верному подчиненному, столь безбоязненно посвящал вас в различные важные вопросы административного характера!

– О, я вовсе не хотел… Вовсе не это имел в виду, сэр, быстро заговорил Маньян. – Я хотел сказать, что такому человеку как вы, облеченному такой властью, несущему такой тяжкий груз ответственности, конечно же, простится случайная и скромная оплошность…

– Вы пеняете меня пляжным домиком на Голубой Лагуне, не так ли, любезнейший Маньян? Скромное жилище, предназначенное главным образом для того, чтобы послужить уютным домашним очагом для нескольких несчастных сирот…

– …являющимися очаровательными девочками от восемнадцати до двадцати пяти лет, – промурлыкал майор Фэйнтледи. – Вот так благотворительность! Я и сам не отказался бы поучаствовать в ней!

– Низкая ложь, майор! – проревел Оливорм. – Одной из моих подопечных давно уже исполнилось двадцать шесть! Однако она настолько хорошо сохранилась, что без труда завоевала титул Мисс Ценное Должностное Лицо в соревновании с соперницами, великодушно предоставленными на конкурс военным ведомством!

– Ну что ж, я рад, что хоть кто—то из этих сироток принес какую—то пользу, а, Фрэд? То есть я хотел сказать, господин Оли… Точнее, господин пос… э—э, през… э—э… Ваше Императорское Высочество.

– Прошу от вас немного внимания, – сказал Оливорм, применив для этого случая номер 315—г (Неистощимое Терпение и Снисходительность). – Дело в том, что титул «Высочество», применяющийся обычно в обращениях к некоронованным членам королевских семей, в данном случае неуместен. Достаточно будет говорить: «Величество». Просто и скромно, я ведь не стремлюсь к императорским регалиям.

– Красота! До чего скромен! – промурлыкал в сторону ушей посла сотрудник экономического отдела.

– Что за тон?! – резко вскинулся советник посольства Прайдфол.

– Не обращайте внимания, Ленвуд, – миролюбиво сказал Оливорм, оформив фразу согласно номеру 49—м (Мужественно Перенесенная Бестактность).

– Нет, каково словечко – «красота»! Не слишком ли развязно в такой обстановке?! – не унимался Прайдфол. – По—моему, все эти бракованные питомцы Штаб—квартиры не имеют никакого понятия об учтивости, а? Как ты считаешь, Фрэд? Я имею в виду. Ваше господин Величество?

– Ты, наверно, смеешься надо мной, Ленвуд? – сказал Оливорм, заметно похолодевшим взглядом окинув советника посольства. Тот почти физически ощутил, как его окатило морозцем похлеще полярного.

– Мне смеяться?! Разве я могу смеяться в такую тяжкую минуту, шеф?! – воскликнул Прайдфол, пытаясь запустить в качестве пробного шара номер 95—р (Изумление, Вызванное Необоснованным Недоверием). – Вы в самом деле решили, что я насмехался? Вот это да! Я занимаюсь делами, в которых больше смысла, чем в этом занятии, Ваше Превосходительство.

– Итак, – сказал Оливорм, сцепив свои пухлые пальцы и обведя тяжелым взглядом всех присутствующих за столом; наметив жертву своего очередного монолога, – это был всегда тихий и вежливый советник, который в ту минуту пытался изобразить на лице номер 29—ж (Смущенная Скромность) плюс номер 41—ф (Честные, Но Неправильно Истолкованные Намерения), – он продолжал: – Я могу понять ваши попытки отразить номер 29 и даже одобряю это. Но вкупе с 41 – это уже слишком. Этим вы разрушили правдоподобие ваших чувств. Нет, похоже, вам никогда не научиться обращению с кодексом этикета. Для вас это слишком тонкое дело. Вот вы хотели изобразить на лице что—то возвышенное, а я смотрю на вас и такое впечатление, что вы мучаетесь изжогой. Ладно, все равно все эти пересуды не имеют никакого отношения к основной нашей проблеме: каким образом заманить Флита обратно за стол переговоров?

– Боюсь, это будет очень трудно сделать, господин посол, – вновь заговорил Ретиф. – Согласно заключенному соглашению, Флит и вся его команда, специализирующаяся на краже планет, обязаны покинуть Фрум—93 через полчаса и направиться к границам своих гроасских владений.

– Все! – Оливорм с ужасной силой треснул себя раскрытой ладонью по лбу, отчего зашаталось на носу его пенсне. – Я погиб!

– Ну почему же? Не совсем, – пробормотал Прайдфол. – Да, переговоры прерваны и сорваны, но… планета—то, похоже, в наших руках!

– Не надо отклоняться от темы! – заорал руководитель Миссии землян. – Я был направлен сюда для того, чтобы довести переговоры до конца! А теперь переговоры стали невозможными, и все из—за вмешательства этого выскочки! – С этими словами он устремил указательный палец правой руки в сторону Ретифа. Произошло это столь резко и неожиданно, что некоторые дипломаты из тех, что сидели на одной стороне стола с Ретифом, непроизвольно откинулись на спинки своих стульев, будто боясь быть задетыми убийственной струей гнева, изливавшейся из кончика пальца господина посла на неугодившего подчиненного.

– Эй, сынок, можно полюбопытствовать старику, черт возьми, чем тебе удалось спровадить с планеты этих пятиглазых зверюшек с липкими ладошками, а? – украдкой проговорил майор Фэйнтледи, бросив косой взгляд во главу стола, опасаясь навлечь на себя вторую волну императорского гнева за то, что как ни в чем не бывало обращается к опальному дипломату.

Пресс—атташе тем временем что—то черкнул себе в блокнотик.

– Ничего не писать! – скомандовал Оливорм пресс—атташе. – Здесь прозвучали некоторые э—э… эпитеты, унижающие национальное и расовое достоинство этих э—э… Одним словом, я не допущу, чтобы информация об этом куда—нибудь просочилась. Ведь заседания веду я и вся ответственность лежит на мне.

– Хорошо, но отчет все равно придется делать, – жалобным голосом пролепетал газетчик, – я заменю нехорошие слова на какие—нибудь другие.

– Самым правильным названием им было бы, пожалуй, такое: «трусливые захватчики чужого добра»! Это всего лишь точное их описание, но даже оно выглядит инородным в нашем прекрасном языке.

– О'кей, так и запишем: «трусливые захватчики чужого добра», так, шеф?

– А почему бы нам не вернуться к вопросу майора? – несмело предложил Маньян. – Как вам, Ретиф, удалось избавить планету от этих трусишек?

– Вот! – с удовлетворением произнес Оливорм. – Наконец—то я услышал образец определения гроасцев! – Он глянул в сторону пресс—атташе и распорядился: – Обязательно занесите эти слова Бэна. Заметьте, джентльмены, у Маньяна хватило—таки такта четко и ясно назвать наших противников, – поступок настоящего дипломата, – не издеваясь над некоторыми их оптическими излишествами и всем известными клейкими особенностями их конечностей.

– Спасибо, сэр, – пробормотал засветившийся от удовольствия Маньян и послал своему шефу благодарственный взгляд, значившийся в кодексе этикета под номером 23—в.

– Что?! – изумился тот. – 23—х?! На меня?! Бэн, вы слишком часто уезжали в командировки и многое позабыли. Позвольте уже напомнить вам, что взгляд 23—х бывает уместен в тех случаях, когда вы желаете поухаживать за девушкой, чтобы она согласилась скоротать с вами веселый вечерок… Здесь же… Особенно в такое тяжелое для нас время… Знаете, Бэн, я многое могу понять, но это, вы уж простите, выглядит как—то гротескно.

– Черт возьми, сэр, я вовсе не имел в виду «х» (Тонкий Сексуальный Намек Лицу Женского Пола). Я воспользовался литерой «в»! Клянусь честью!

– Тогда я вам скажу, Бэн, что 23—в (Ненавязчивый Обмен Взглядами Между Двумя Посвященными В Окружении Несведущих) еще менее подходит к данной ситуации, поскольку разница в чинах между мной и вами слишком велика! – сделал Оливорм Маньяну резкое замечание.

– Все это так, но однако же, почему гроасцы, поначалу предъявлявшие слишком много территориальных претензий, теперь собираются потихоньку убраться? – вмешался в разговор майор фэйнтледи и уставился на Ретифа.

– Они решили, что им даром не нужны земли, кишащие мерзкими пресмыкающимися, – ответил тот. – По крайней мере так объяснил мне суть дела сам Флит.

– Ага! Видите?! – вскричал Оливорм. – В то время как мы, земляне, движимые лучшими побуждениями, тщательно вымарываем в протоколах наших заседаний всякие обидные эпитеты в отношении гроасцев, эти липкие оппортунисты вот как нас жалуют в ответ! Это возмутительно! Я полагаю, что такое поведение наших противников не останется незамеченным в печати! – С этими словами Оливорм устремил исполненный значения взгляд на пресс—атташе (тот в настоящую минуту усердно очинял карандаш о свои верхние передние зубы, которые своим видом напоминали о крупных грызунах).

– Будьте уверены, Ваше Величество, не извольте сомневаться! – рапортовал бодрым голосом экс—певец домашней птицы и решительно выплюнул на ковер заслюнявленную деревянную стружку. – Я состряпаю такую историйку, которая принесет миллион чистого дохода любому комику. Чуть—чуть подправить – и можно смело репетировать телевизионное шоу! Миллион хрустящих, как они бы сказали!