Текст книги "Хогбены, Ретиф, Бел Амор, Грегор и Арнольд"

Автор книги: Роберт Шекли

Соавторы: Генри Каттнер,Джон Кейт (Кит) Лаумер,Борис Штерн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 102 страниц)

– И верно. – сквозь корку грязи стало заметно, что Енси побледнел. – Пяти секунд с лихвой хватит.

– Значит, если мы это сделаем, вы будете довольны? Жаловаться не прибежите?

Он помахал гаечным ключом и засмеялся.

– Ничего лучшего не надо, – говорит. – Ох, и размозжу я им голову. Хе-хе-хе.

– Ну, становитесь сюда, – скомандовал я и показал, куда именно. – Хотя погодите. Лучше я сам сперва попробую, выясню, все ли в исправности.

Мамуля хотела было возразить, но тут ни с того ни с сего в мезонине дедуля зашелся хохотом. Наверное, опять заглянул в будущее.

Я взял полено из ящика, что стоял у плиты, и подмигнул Енси.

– Приготовьтесь, – сказал я. – Как только вернусь, вы в ту же минуту сюда войдете.

Я вошел в машинку, и она сработала как по маслу. Я и глазом моргнуть не успел, как меня расщепило на два миллиарда двести пятьдесят миллионов девятьсот пятьдесят девять тысяч девятьсот шешнадцать Сонков Хогбенов.

Одного, конечно, не хватило, потому что я пропустил Енси, и, конечно, Хогбены ни в одной переписи населения не значатся.

Но вот я очутился перед всеми жителями всего мира, кроме семьи Хогбенов и самого Енси. Это был отчаянный поступок.

Никогда я не думал, что на свете столько разных физиономий! Я увидел людей всех цветов кожи, с бакенбардами и без, одетых и в чем мать родила, ужасно длинных и самых что ни есть коротышек, да еще половину я увидел при свете солнца, а половину – в темноте. У меня прямо голова кругом пошла.

Какой-то миг мне казалось, что я узнаю кое-кого из Пайпервилла, включая шерифа, но тот слился с дамой в бусах, которая целилась в кенгуру, а дама превратилась в мужчину, разодетого в пух и прах, – он толкал речугу где-то в огромном зале.

Ну и кружилась же у меня голова.

Я взял себя в руки, да и самое время было, потому что все уже успели меня заметить. Им-то, ясное дело, показалось, что я с неба свалился, мгновенно вырос перед ними, и… В общем, было с вами такое, чтобы два миллиарда двести пятьдесят миллионов девятьсот пятьдесят девять тысяч девятьсот шешнадцать человек уставились вам прямо в глаза? Это просто тихий ужас. У меня из головы вылетело, что я задумал. Только я вроде будто слышал дедулин голос – дедуля велел пошевеливаться.

Вот я сунул полено, которое держал (только теперь это было два миллиарда двести пятьдесят миллионов девятьсот пятьдесят девять тысяч девятьсот шешнадцать поленьев), в столько же рук, а сам его выпустил. Некоторые люди тоже сразу выпустили полено из рук, но большинство вцепились в него, ожидая, что будет дальше. Тогда я стал припоминать речь, которую собрался произнести, – сказать, чтобы люди ударили первыми, не дожидаясь, пока Енси взмахнет гаечным ключом.

Но уж очень я засмущался. Чудно как-то было. Все люди мира смотрели на меня в упор, и я стал такой стеснительный, что рта не мог раскрыть. В довершение всего дедуля завопил, что у меня осталась ровно секунда, так что о речи уже мечтать не приходилось. Ровно через секунду я вернусь в нашу кухню, а там старый Енси уже рвется в машинку и размахивает гаечным ключом. А я никого не предупредил. Только и успел, что каждому дал по полену.

Боже, как они на меня глазели! Словно я нагишом стою. У них аж глаза на лоб полезли. И только я начал истончаться по краям, на манер блина, как я… Даже не знаю, что на меня нашло. Не иначе, как от смущения. Может, и не стоило так делать, но…

Я это сделал!

И тут же снова очутился в кухне. В мезонине дедуля помирал со смеху. По-моему, у старого хрыча странное чуйство юмора. Но у меня не было времени с ним объясняться, потому что Енси шмыгнул мимо меня – и в машинку. Он растворился в воздухе, также как и я. Как и я, он расщепился в столько же людей, сколько в мире жителей, и стоял теперь перед всеми нами.

Мамуля, папуля и дядя Лес глядели на меня очень строго. Я заерзал на месте.

– Все устроилось, – сказал я. – Если у человека хватает подлости бить маленьких детей по голове, он заслуживает того, что… – я остановился и посмотрел на машинку, – …что получил, – закончил я, когда Енси опять появился с ясного неба. Более разъяренной гадюки я еще в жизни не видал. Ну и ну!

По-моему, почти все население мира приложило руку к мистеру Енси. Так ему и не пришлось замахнуться гаечным ключом. Весь мир нанес удар первым.

Уж поверьте мне, вид у Енси был самый что ни на есть жалкий.

Но голоса Енси не потерял. Он так орал, что слышно было за целую милю. Он кричал, что его надули. Пусть ему дадут попробовать еще разок, но только теперь он прихватит с собой ружье и финку. В конце концов мамуле надоело слушать, она ухватила Енси за шиворот и так встряхнула, что у него зубы застучали.

– Ибо сказано в священном писании! – возгласила она исступленно. – Слушай, ты, паршивец, плевок политурный! В Библии сказано – око за око, так ведь? Мы сдержали слово, и никто нас ни в чем не упрекнет.

– Воистину, точно, – поддакнул дедуля с мезонина.

– Ступайте-ка лучше домой и полечитесь арникой, – сказала мамуля, еще раз встряхнув Енси. – И чтобы вашей ноги тут не было, а то малыша на вас напустим.

– Но я же не расквитался! – бушевал Енси.

– Вы, по-моему, никогда не расквитаетесь, – ввернул я. – Просто жизни не хватит, чтобы расквитаться со всем миром, мистер Енси.

Постепенно до Енси все дошло, и его как громом поразило. Он побагровел, точно борщ, крякнул и ну ругаться. Дядя Лес потянулся за кочергой, но в этом не было нужды.

– Весь чертов мир меня обидел! – хныкал Енси, обхватив голову руками.

– Со свету сживают! Какого дьявола они стукнули первыми? Тут что-то не так!

– Заткнитесь. – Я вдруг понял, что беда вовсе не прошла стороной, как я еще недавно думал. – Ну-ка, из Пайпервилла ничего не слышно?

Даже Енси унялся, когда мы стали прислушиваться.

– Ничего не слыхать, – сказала мамуля.

– Сонк прав, – вступил в разговор дедуля. – Это-то и плохо.

Тут все сообразили, в чем дело, – все, кроме Енси. Потому что теперь в Пайпервилле должна была бы подняться страшная кутерьма. Не забывайте, мы с Енси посетили весь мир, а значит, и Пайпервилл; люди не могут спокойно относиться к таким выходкам. Уж хоть какие-нибудь крики должны быть.

– Что это вы все стоите, как истуканы? – разревелся Енси. – Помогите мне сквитаться!

Я не обратил на него внимания. Подошел к машинке и внимательно ее осмотрел. Через минуту я понял, что в ней не все в порядке. Наверное, дедуля понял это так же быстро, как и я. Надо было слышать, как он смеялся. Надеюсь, смех пошел ему на пользу. Ох, и особливое же чуйство юмора у почтенного старикана.

– Я тут немножко маху дал с этой машинкой, мамуля, – признался я. – Вот отчего в Пайпервилле так тихо.

– Истинно так, клянусь богом, – выговорил дедуля сквозь смех. – Сонку следует искать убежище. Смываться надо, сынок, ничего не попишешь.

– Ты нашалил, Сонк? – спросила мамуля.

– Все «ля-ля-ля» да «ля-ля-ля»! – завизжал Енси. – Я требую того, что мне по праву положено! Я желаю знать, что сделал Сонк такого, отчего все люди мира трахнули меня по голове? Неспроста это! Я таки не успел…

– Оставьте вы ребенка в покое, мистер Енси, – обозлилась мамуля. – Мы свое обещание выполнили, и хватит. Убирайтесь-ка прочь отсюда и остыньте, а не то еще ляпнете что-нибудь такое, о чем сами потом пожалеете.

Папуля мигнул дяде Лесу, и, прежде чем Енси облаял мамулю в ответ, стол подогнул ножки, будто в них колени были, и тихонько шмыгнул Енси за спину. Папуля сказал дяде Лесу: «раз, два – взяли», стол распрямил ножки и дал Енси такого пинка, что тот отлетел к самой двери.

Последним, что мы услышали, были вопли Енси, когда он кубарем катился с холма. Так он прокувыркался полпути к Пайпервиллу, как я узнал позже. А когда добрался до Пайпервилла, то стал глушить людей гаечным ключом по голове.

Решил поставить на своем, не мытьем, так катаньем.

Его упрятали за решетку, чтоб пришел в себя, и он, наверно, очухался, потому что в конце концов вернулся в свою хибарку. Говорят, он ничего не делает, только знай сидит себе да шевелит губами – прикидывает, как бы ему свести счеты с целым миром. Навряд ли ему это удастся.

Впрочем, тогда мне было не до Енси. У меня своих забот хватало. Только папуля с дядей Лесом поставили стол на место, как в меня снова вцепилась мамуля.

– Объясни, что случилось, Сонк, – потребовала она. – Я боюсь, не нашкодил ли ты, когда сам был в машинке. Помни, сын, ты – Хогбен. Ты должен хорошо себя вести, особенно, если на тебя смотрит весь мир. Ты не опозорил нас перед человечеством, а, Сонк?

Дедуля опять засмеялся.

– Да нет пока, – сказал он. Теперь я услышал, как внизу, в подвале, у малыша в горле булькнуло, и понял, что он тоже в курсе. Просто удивительно. Никогда не знаешь, что еще ждать от малыша. Значит, он тоже умеет заглядывать в будущее.

– Мамуля, я только немножко маху дал, – говорю. – Со всяким может случиться. Я собрал машинку так, что расщепить-то она меня расщепила, но отправила в будущее, в ту неделю. Поэтому в Пайпервилле еще не поднялся тарарам.

– Вот те на! – сказала мамуля. – Дитя, до чего ты небрежен!

– Прости, мамуля, – говорю. – Вся беда в том, что в Пайпервилле меня многие знают. Я уж лучше дам деру в лес, отыщу себе дупло побольше. На той неделе оно мне пригодится.

– Сонк, – сказала мамуля. – Ты ведь набедокурил. Рано или поздно я сама все узнаю, так что лучше признавайся сейчас.

А, думаю, была не была, ведь она права. Вот я и выложил ей всю правду, да и вам могу. Так или иначе, вы на той неделе узнаете. Это просто доказывает, что от всего не убережешься. Ровно через неделю весь мир здорово удивится, когда я свалюсь как будто с неба, вручу всем по полену, а потом отступлю на шаг и плюну прямо в глаза.

По-моему, два миллиарда двести пятьдесят миллионов девятьсот пятьдесят девять тысяч девятьсот шешнадцать – это все население Земли!

Все население!

По моим подсчетам, на той неделе.

До скорого!

Кейт Лаумер. Ретиф

Дворцовый переворот

«.„Зачастую мастерство, проявленное опытными главами земных миссий при анализе местных политических течений, давало этим преданным своему делу работникам высшего дипломатического эшелона возможность добиться реализации коммерческих программ Корпуса при условиях, казалось бы, непреодолимой враждебности. Виртуозное лавирование посла Кродфоллера в примирении соперничающих элементов на Петрике добавило нового блеска престижу Корпуса…»

Т. VIII, катушка 8, 489 г. а. э. (2950 г. н. э.)

Ретиф остановился перед высоким, в рост человека, зеркалом, чтобы проверить, правильно ли перекрещиваются четыре пары лацканов, украшавших ярко—красную визитку первого секретаря и консула Земной Миссии.

– Давайте, Ретиф,– поторопил его Мэгнан.– Посол должен сказать сотрудникам несколько слов, прежде чем мы войдем в салон.

– Надеюсь, он не собирается вносить изменений в речь, которую планирует экспромтом произнести, когда Властелин так же экспромтом предложит заключить торговое соглашение, которое они обсуждали последние два месяца.

– Ваша ирония, если не сказать несерьезное отношение, совершенно неуместна, Ретиф,– резко сказал Мэгнан.– Думаю, вы прекрасно понимаете и сами, что именно это и задержало ваше продвижение по служебной лестнице Корпуса.

Ретиф бросил последний взгляд в зеркало.

– Не уверен, что хочу продвинуться. Это будет означать появление новых лацканов.

Посол Кродфоллер, поджав губы, подождал, пока Ретиф с Мэгнаном последними заняли места в окружавшем его кольце земных дипломатов:

– Только одно предостережение, господа. Прежде всего, никогда не забывайте о необходимости нашего отождествления с кастой ненни. Даже намек на панибратство с низшими слоями может означать провал нашей миссии. Помните: здесь, на Петрике, ненни представляют собой власть, и их традиции надо соблюдать, невзирая ни на какие наши личные предпочтения. А теперь идемте, выход Властелина может начаться в любую минуту.

Когда они двинулись к салону, Мэгнан пошел рядом с Ретифом.

– Замечания посла адресовались в основном вам, Ретиф,– сказал он.– Ваша небрежность в подобных вопросах общеизвестна. Естественно, сам я твердо верю в демократические принципы.

– Господин Мэгнан, у вас когда—нибудь возникало ощущение, что здесь происходит много такого, о чем мы даже и не подозреваем?

Мэгнан кивнул.

– Именно так. Вот на это—то и указывал посол Кродфоллер. Нас не должны волновать дела, не волнующие ненни.

– А еще у меня возникло ощущение, что ненни эти не очень—то толковый народ. А теперь давайте предположим…

– Я не падок на предположения, Ретиф. Мы здесь находимся для неукоснительного проведения политики главы миссии. И мне было бы очень неприятно оказаться на месте сотрудника, чье неразумное поведение подвергает опасности соглашение, которое должно быть наконец—то заключено сегодня вечером.

Из—за витой колонны неожиданно вынырнул слуга, несущий поднос с напитками, шарахнулся в сторону, избегая столкновения с дипломатами, вцепился в поднос, не удержал его ровно, и один бокал со звоном отправился на пол. Мэгнан отпрыгнул назад, хлопнув пурпурной тканью штанин. Рука Ретифа метнулась вперед и ловко выровняла поднос. Слуга в ужасе выкатил глаза.

– Я возьму один бокал, раз уж ты здесь,– небрежно произнес Ретиф, выбирая напиток с подноса.– Ничего страшного не случилось, господин Мэгнан просто разогревается перед большим танцем.

Подбежал мажордом—ненни, вежливо потирая руки.

– Какие—то неприятности? Что здесь случилось, достопочтенные, что, что…

– Этот неуклюжий идиот,– брызгал слюной Мэгнан.– Да как он посмел…

– Вы отличный актер, господин Мэгнан,– похвалил Ретиф.– Если бы я не знал о ваших демократических принципах, то подумал бы, что вы действительно разгневаны.

Слуга втянул голову в плечи и шмыгнул прочь.

– Этот малый вызвал ваше недовольство? – пристально поглядел вслед удаляющемуся официанту мажордом.

– Я уронил свой бокал,– сказал Ретиф.– И господин Мэгнан расстроился, так как терпеть не может вида зря пропавшей выпивки.

Ретиф повернулся и оказался лицом к лицу с послом Кродфоллером.

– Я все видел! – прошипел посол.– По милости провидения, Властелин и его свита еще не появились, но могу вас заверить, слуги вас хорошо разглядели. Мне трудно даже вообразить более нененниподобное поведение.

Ретиф изобразил на своем лице выражение глубокого интереса:

– Более нененниподобное, сэр? Не уверен, что я…

– Ба! – прожег взглядом Ретифа посол,– Ваша репутация вас опередила, мистер. Ваше имя связывают со множеством самых экстравагантных происшествий в истории Корпуса. Предупреждаю вас, здесь я не потерплю ничего подобного.

Он повернулся и отошел прочь.

– Дразнить посла – опасная забава, Ретиф,– заметил Мэгнан. Ретиф сделал большой глоток из бокала.

– И все же лучше, чем вообще никаких забав.

– Вы бы полезнее провели время, наблюдая за манерами ненни; честно говоря, Ретиф, вы не совсем удачно вписываетесь в эту группу.

– Буду с вами тоже откровенен, господин Мэгнан. Эта группа вызывает у меня просто—таки нервную дрожь.

– О, допускаю, ненни немного легкомысленны. Но вести дела нам приходится именно с ними. И вы бы внесли свой посильный вклад в общие усилия миссии, если бы расстались со своими довольно надменными манерами.– Мэгнан окинул Ретифа критическим взглядом.– С ростом вам, конечно, ничего не поделать, но разве вы не могли бы чуть—чуть согнуть спину и, может быть, принять более располагающее выражение лица? Просто ведите себя чуть более… э…

– Женственно?

– Именно,– кивнул Мэгнан и остро поглядел на Ретифа. Тот допил свой бокал и поставил его на проносимый мимо поднос.

– Мне лучше удается вести себя женственно, когда я хорошенько нагружаюсь,– сказал он.– Но, боюсь, я не смогу вынести еще одно сорго с содовой. Полагаю, будет ненепниподобным сунуть кредит одному из слуг, попросив шотландского виски.

– Решительно невозможно.– Мэгнан оглянулся на звук, раздавшийся с противоположной стороны зала.– А вот наконец и Властелин…

Ретиф некоторое время наблюдал, как суетятся официанты, принося подносы, нагруженные выпивкой, и унося пустые. Теперь в попойке наступило временное затишье, так как дипломаты собрались вокруг украшенного торжественным париком главы государства и его придворных. Официанты мешкали около служебной двери, глазея на знатных особ. Ретиф неторопливо прогулялся до нее и протиснулся в узкий, отделанный белым кафелем коридор, наполненный запахами кухни. Безмолвные слуги удивленно глазели на него, когда он проходил мимо.

Он подошел к двери на кухню и шагнул внутрь.

Вокруг длинного стола в центре помещения собралась дюжина с чем—то петриков низшей касты. На столе была навалена целая куча разных ножей: хлебных, с длинными лезвиями, кривых разделочных и больших мясницких. Не меньшее количество находилось за поясами или в руках собравшихся. При появлении землянина аборигены пораженно замерли. Толстяк в желтом саронге повара, отвесив челюсть, застыл в немой сцене торжественного вручения двенадцатидюймового ножа для нарезки сыра высокому одноглазому уборщику.

Ретиф бросил один—единственный скучающий взгляд на собравшихся, а затем разрешил своим глазам посмотреть в противоположный угол помещения. Беззаботно насвистывая какой—то мотивчик, он вразвалочку подошел к открытым полкам с выпивкой, выбрал крикливо—зеленую бутылку, а затем, не спеша, направился обратно к двери. Компания, затаив дыхание, следила за ним.

Когда Ретиф уже добрался до двери, та резко распахнулась ему навстречу. В дверях, глядя на него, стоял Мэгнан.

– У меня возникло дурное предчувствие,– заявил он.

– Держу пари, оно, как всегда, блестящее. Вы обязательно должны подробно рассказать мне о нем – в салоне.

– Нет. Расставим все точки над «и» прямо здесь,– отрезал Мэгнан,– Я предупреждал вас…

Голос его оборвался, когда он воспринял наконец сцену вокруг стола.

– После вас,– вежливо подтолкнул Мэгнана к дверям Ретиф.

– Что здесь происходит? – рявкнул Мэгнан. Он уставился на собравшихся и начал было обходить Ретифа, но тот попридержал его.

– Идемте,– повторил Ретиф, подталкивая Мэгнана к коридору.

– Эти ножи! – заголосил Мэгнан.– Да отпустите же меня, Ретиф! Что это вы затеяли, любезные!

Ретиф оглянулся. Толстый повар внезапно сделал неуловимый жест, и собравшиеся растаяли на заднем плане. Повар встал, вскинув руку с зажатым в ней тесаком.

– Закройте двери и ни звука,– тихо приказал он челяди. Мэгнан прижался спиной к Ретифу.

– Бе—бе—жим…– заикнулся он.

Ретиф медленно повернулся и поднял руки.

– Я не очень хорошо бегаю с ножом в спине,– ответил отстойте смирно, господин Мэгнан, и точно выполняйте все его приказы.

– Выведите их черным ходом,– распорядился повар.

– Что он имеет в виду? – забрызгал слюной Мэгнан.– Послушайте, вы…

– Молчать! – почти небрежно обронил повар. Мэгнан ошалело уставился на него, разинув рот, а потом закрыл его.

Двое слуг с ножами подошли к Ретифу и сделали знак, широко усмехаясь:

– Пошли, павлины.

Земляне молча пересекли кухню, вышли через заднюю дверь, остановились по команде конвоиров и стояли, ожидая дальнейшего развития событий. В ночном небе блистали яркие звезды, легкий ветерок шевелил в саду верхушки деревьев. За их спиной о чем—то шептались слуги.

– Ты тоже иди, Дурни,– приказывал повар.

– Да брось ты, давай сделаем это прямо здесь,– отнекивался официант.

– И потащим их вниз?

– А чего тащить—то, бросим их за ограду, всего делов—то.

– Я сказал – в реку. Вас троих и так много для пары пижонов—ненни.

– Они иностранцы, а не ненни. Мы не знаем…

– Значит, они иностранные ненни. Без разницы. Видал я их. У меня здесь на счету каждый человек, так что теперь идите и постарайтесь управиться побыстрее.

– А как насчет рослого парня?

– Этого—то? Он провальсировал на кухню и умудрился вообще ничего не заметить. Но за другим следи в оба.

Понуждаемый острием ножа, Ретиф тронулся по дорожке, двое конвоиров шли позади него с Мэгнаном, а еще один разведывал путь впереди.

Мэгнан придвинулся поближе к Ретифу.

– Послушайте,– прошептал он.– Этот парень впереди… Это, случайно, не тот тип, что уронил бокал? Вину которого вы взяли на себя?

– Он самый, спору нет. Как я замечаю, он больше не выглядит испуганным.

– Вы спасли его от серьезного наказания,– сказал Мэгнан.– Он будет благодарен; он отпустит нас…

– Прежде чем действовать, рассчитывая на это, лучше подумайте о том, как на это посмотрят вон те парни с ножами.

– Ну скажите же ему хоть что—нибудь! – взмолился Мэгнан,– Напомните ему…

Шедший впереди официант замедлил шаг и поравнялся с Ре—тифом и Мэгнаном.

– Эти двое олухов вас побаиваются,– усмехнулся он, ткнув большим пальцем в сторону ребят с ножичками,—Каково, а? Впрочем, они не работали в окружении ненни, как я, и ничего не знают о вас.

– Неужели вы не узнаете этого господина? – обратился к нему Мэгнан.– Он…

– Он оказал мне услугу,– подтвердил слуга.– Как же, как же, помню.

– Что все это значит? – спросил Ретиф.

– Революция. Теперь берем власть мы.

– Кто это – мы?

– Народная Антифашистская Истинно Героическая Ассоциация.

– А для чего все эти ножи?

– Для ненни, ну и для вас, иностранцев, тоже.

– Что вы имеете в виду? —взвизгнул Мэгнан.

– Мы решили перерезать все глотки разом, уберегая себя тем самым от долгой беготни.

– Когда это произойдет?

– Сразу на рассвете, а рассвет наступает рано в это время года. Когда займется день, у кормила власти будет стоять НАФИГА.

– Вам никогда в этом не преуспеть,– заявил Мэгнан.– Несколько слуг с ножиками… Да вас всех схватят и казнят без разговоров.

– Кто, ненни?! – рассмеялся официант.– Да ты, ненни,– просто чудила.

– Но мы не ненни…

– Ладно—ладно, мы наблюдали за вами; вы такие же. Принадлежите к одному классу кровопийц, сидящих на шее у трудового народа.

– Есть же лучшие способы,– лихорадочно говорил Мэгнан.– Это массовое убийство вам ничем не поможет. Я лично позабочусь о том, чтобы ваши жалобы были заслушаны в Суде Корпуса. Могу вас уверить, что тяжелое положение задавленного пролетариата будет облегчено. Равные права для всех.

– Угрозы тебе не помогут,– отозвался официант.– Меня ты не напугаешь.

– Угрозы? Я же обещаю облегчение эксплуатируемым классам Петрика.

– Ты, должно быть, спятил от страха. Пытаешься расшатать систему или еще чего хуже? Ну, ты оригинал!

– Разве не в том заключается цель вашей освободительной революции?

– Слушай, ненни. Нам надоело смотреть, как вы, ненни, получаете все взятки. Мы тоже хотим свою долю. Теперь наша очередь. Какой нам толк управлять Петриком за здорово живешь, если не будет никакой добычи?!

– Вы хотите сказать, что намерены угнетать народ? Но ведь эти люди принадлежат к вашей же группе.

– Группе, шмуппе! Весь риск берем на себя мы; всю грязную работу, опять же, делаем мы. Так что именно мы, а не кто другой, заслуживаем вознаграждения. Думаешь, мы бросаем непыльную работу забавы ради?

– И на таких циничных предпосылках вы основываете свое восстание?

– Постарайся хоть немного напрячь мозги, ненни. Ни по какой иной причине никогда не бывало ни одной революции.

– Кто стоит во главе этого дела? – поинтересовался Ретиф.

– Шоук, шеф—повар.

– Я имею в виду большого босса. Кто указывает Шоуку, что делать?

– А, тогда это Цорн. Осторожней, вот тут мы начнем спускаться по склону. Он скользкий.

– Послушайте,– сказал Мэгнан.– Вы… Это…

– Меня зовут Дурни.

– Господин Дурни, этот человек проявил к вам милосердие, когда мог устроить вам экзекуцию.

– Не останавливайся, ненни. Да, я уже сказал, что благодарен.

– Да,– с трудом сглотнул Мэгнан.– Благородное чувство благодарность.

– Всегда стараюсь отплатить за добрую услугу,– отвечал Дурни.– А теперь осторожненько ступайте по этому волнолому, смотрите не упадите.

– Вы никогда об этом не пожалеете.

– Дальше не надо.– Дурни знаком подозвал одного из ребят с ножом.– Дай—ка мне свой нож, Byг.

Парень передал свой нож Дурни. Воздух был насыщен запахами морского ила и водорослей. Небольшие волны тихо плескались о камни волнолома. Ветер здесь дул чуть сильнее.

– Я знаю отличный удар,– сказал Дурни,– Практически безболезненный. Кто первый?

– Что вы имеете в виду? – переспросил срывающимся голосом Мэгнан.

– Я же сказал, что благодарен, и поэтому выполню все сам. Проделаю работу красиво и чисто. Вы же знаете этих дилетантов: напортачат за милую душу, так что парень носится, орет и забрызгивает всех кровью.

– Я первый,– вызвался Ретиф. Он подошел, задев мимоходом Мэгнана на узком волноломе, резко остановился и вогнал прямой удар Дурни в челюсть.

Длинное лезвие безобидно свистнуло над плечом Ретифа, когда Дурни упал. Ретиф ухватил одного из слуг, как раз оставшегося без ножа: одной рукой за горло, а другой – за ремень; поднял повыше и размашисто врезал им по третьему. Оба завопили, кувыркаясь с волнолома, и исчезли с громким всплеском в волнах. Ретиф снова повернулся к Дурни, снял с него ремень и связал им ему руки.

Мэгнан наконец обрел голос:

– Вы..; мы… они…

– Знаю.

– Мы должны вернуться,– сказал Мэгнан.– Надо же предупредить их.

– Нам никогда не пробраться сквозь кордон мятежников вокруг дворца. А если и проберемся, то попытки поднять тревогу лишь запустят машину убийств раньше срока.

– Но не можем же мы просто…

– Нам придется отправиться к истоку: к этому самому Цорну – и заставить его дать отбой.

– Но нас же могут убить! Здесь мы, по крайней мере, хоть в безопасности!

Дурни застонал, открыл глаза и с трудом сел.

– Вставай, соня,– предложил ему Ретиф.

Тот огляделся кругом, с трудом ворочая головой.

– Мне дурно.

– Просто влажный воздух для тебя вреден,– назидательно сказал Ретиф, поднимая официанта на ноги.– Пошли. Где останавливается этот Цорн, когда бывает в городе?

– Что случилось? Где Вуг и…

– С ними произошел несчастный случай. Упали в воду.– Дурни с отвращением глянул на неспокойные черные воды.

– Полагаю, я недооценил вас, ненни.

– У нас, ненни, есть скрытые качества. Давай—ка двигать отсюда, пока твои Вуг да Слуг не добрались до берега и не начали все сначала.

– Нечего спешить,– буркнул Дурни.– Они не умеют плавать. Он сплюнул в воду.

– Пока, Вуг. Пока, Тоскин. Глотните из Адского Рога за меня,– он отвернулся и пошел по волнолому на звук прибоя.– Раз вы хотите повидать Цорна, я отведу вас повидать Цорна. Я тоже не умею плавать.

– Как я понимаю,– сказал Ретиф,– это казино служит прикрытием его политической деятельности.

– Вдобавок, он получает с него приличный навар. Эта НАФИГА – новомодная штука. Я прослышал о ней лишь пару месяцев назад.

Ретиф показал на темный сарай с закрытой дверью.

– Мы остановимся здесь,– сказал он.– На достаточно долгий срок, чтобы снять побрякушки с этих мундиров.

Дурни, со связанными за спиной руками, стоял рядом и следил, как Ретиф и Мэгнан удаляли с официальных дипломатических нарядов медали, ленты, ордена и знаки различия.

– Возможно, это чуть—чуть поможет,– прикинул Ретиф.– Если разнесется слух, что два дипломата на воле.

– Ерунда,– возразил Дурни.– Мы тут то и дело встречаем павлинов в пурпурно—оранжевых фраках.

– Надеюсь, ты прав,– согласился Ретиф.– Но если нас задержат, не сомневайся, что первым на тот свет отправишься ты, Дурни.

– Странный ты какой—то ненни,– протянул Дурни, глядя на Ретифа.– Тоскин и Вуг, должно быть, на том свете до сих пор гадают, что с ними приключилось.

– Если ты думаешь, что я мастер топить людей, то тебе следовало бы поглядеть, как я орудую ножом. Пошли.

– Теперь уже совсем недалеко. Но вам лучше развязать меня. Кто—нибудь обязательно заметит мои связанные руки, начнет задавать вопросы и доведет меня до смерти.

– Ничего, я готов этим рискнуть. Как нам попасть в казино?

– Последуем по этой улице. Когда доберемся до Лестницы Пьяницы, то поднимемся, и оно как раз будет перед нами. Розовый фасад с вывеской, похожей на большое колесо удачи.

– Дайте—ка мне свой ремень, Мэгнан,– попросил Ретиф. Мэгнан покорно подчинился.

– Ложись, Дурни.

Слуга посмотрел на Ретифа и лег.

– Вуг и Тоскин будут рады меня видеть. Но они мне ни за что не поверят.

Ретиф связал ему ноги и запихал в рот носовой платок.

– Зачем вы это делаете? – спросил Мэгнан.– Он нам нужен.

– Мы теперь знаем дорогу и не нуждаемся ни в ком, уведомляющем о нашем прибытии.

Мэгнан посмотрел на связанного.

– Может быть, вам лучше… э… действительно перерезать ему горло?

Дурни закатил глаза.

– Это очень нененниподобное предложение, господин Мэгнан,– попенял ему Ретиф.– Но если у нас возникнут какие—то трудности с отысканием казино по его указаниям, то я серьезно подумаю над ним.

Народу на узкой кривой улочке было немного. Витрины лавок закрывали ставни, а в окнах не горел свет.

– Возможно, они прослышали о перевороте,– предположил Мэгнан.– Вот и сидят тихо?

– Вряд ли, скорей всего они сейчас во дворце – точат ножи.

Земляне завернули за угол, перешагнули через свернувшегося клубочком и громко храпящего любителя спать в водостоке и оказались у подножья длинного марша замусоренной лестницы.

– Лестница Пьяницы отмечена четко,– фыркнул Мэгнан.

– Я слышу там наверху шум…

– Может, нам лучше вернуться, пока не поздно?

– И это, определенно, шум веселья. Веселье, Мэгнан, меня не путает. Если поразмыслить, я и не знаю толком, что значит это слово,– Ретиф начал подниматься по лестнице, и Мэгнан последовал за ним.

Самый верх длинной лестницы заканчивался в смахивающей на переулок улочке, там кишела густая толпа, а над ней медленно вращалось ярко иллюминированное колесо рулетки. Громкоговорители на всю округу призывно трубили песнь крупье со столов казино. Мэгнан с Ретифом с трудом пробились сквозь толпу к распахнутым настежь дверям. Мэгнан нервно дернул Ретифа за рукав.

– Вы уверены, что нам следует переть так вот, напролом? Может, лучше немного выждать, поосмотреться…

– Когда находишься там, где тебе вовсе не положено находиться,– наставительно сказал Ретиф,– всегда целеустремленно шагай вперед. Если замешкаешься, то публика наверняка начнет любопытствовать.

Широкий зал казино, с низким потолком, был битком набит петриками, теснящимися вокруг игорных автоматов в виде башен, столов и бассейнов.

– Что теперь? – спросил Мэгнан, нервно озираясь.

– Сыграем, конечно. Сколько денег у вас в карманах?

– Да так… несколько кредитов…– Мэгнан отдал деньга Ретифу.– Но как же насчет Цорна?

– Пурпурная визитка, даже если мы и не будем игнорировать столы, сама по себе достаточно бросается в глаза. Придет время, доберемся и до Цорна.

– Рад помочь, господа,– обратился к ним длинноголовый субъект, масляно глядя на колоритную вечернюю одежду дипломатов.– Надо полагать, вы захотите попробовать счастье в Башне Цупа? Игра для настоящих спортсменов, смею вас уверить.

– Да мы… э…– замялся Мэгнан.

– Что это за Башня Цупа? – поинтересовался Ретиф.