Текст книги "Хогбены, Ретиф, Бел Амор, Грегор и Арнольд"
Автор книги: Роберт Шекли
Соавторы: Генри Каттнер,Джон Кейт (Кит) Лаумер,Борис Штерн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 102 страниц)
– Прекрасно,– заключил Хиш.– Отвести его туда и приковать цепью к стене.
* * *
Комната представляла собой тесную камеру с низким потолком и сырыми глиняными стенами, составленными из бревенчатых свай, выступающих над уровнем земли лишь на фут. Сквозь узкие щели в бревнах Ретиф мог видеть залитые светом дуговых ламп акры лагеря, тянущиеся на сотню ярдов до ближайшего периметра джунглей. Толпа войонов, проводивших его сюда, сгрудилась, наблюдая, как главный тюремщик расправляет отрезок прочной цепи, приваривает один конец к торчащему выступу на угловой стойке из железного дерева и приближается к Ретифу.
– Просто посиди спокойно, ходульник,– приказал он,– пока я набрасываю цепь на твою шею – и никакой болтовни, или я заварю наглухо твои жвала.
– Как насчет того, чтобы набросить ее взамен на мою левую ходулю? – предложил Ретиф.– Тогда она не помешает моим мыслям о твоей судьбе в том случае, если победит моя сторона.
– Между нами,– понизил голос сварщик.– Насколько вы сильны, ребята?
– Давай прикинем, – задумался Ретиф. —На Куопе пять миллиардов куопян; вычти два миллиона войонов, и остается…
– – Ух ты! – разинул рот один из охранников.– Это болыпе, чем два к одному, почти по…
– Заткнись, Воп! – прожужжал тюремщик.– Протяни сюда ходулю, ходульник!
Ретиф повиновался и увидел, как войон набрасывает ему на лодыжку два оборота прочной цепи и соединяет сваркой звенья.
– Это удержит тебя до тех пор, пока Хиш—хиш закончит спорить с майором и придет, чтобы обработать тебя как следует.– Войон щелкнул крышкой портативного сварочного аппарата.– Если тебе что—то понадобится, покричи.
– Во сколько подают завтрак? – осведомился Ретиф.
– Я просто брошу тебе пару кусков умершего от старости динка – когда сочту нужным.– Охранники цепочкой удалились из камеры, захватив с собой факелы, последним вышел тюремщик. У двери он обернулся.
– Дела настолько плохи? – спросил он.– Ваших пять миллиардов?
– Хуже,– угрюмо согласился Ретиф.– Некоторые из нас голосуют дважды.
* * *
Дверь со звоном захлопнулась, и наступила тишина. Вдоль узкого отверстия между верхом ямы и провисающим бревенчатым полотком маячили с полдюжины любопытных физиономий войонов, заглядывающих в темную камеру. Ничего не видя и утомившись от такого развлечением, войоны укатили на поиски других аттракционов. Ретиф нашел сравнительно сухое место, сел на пол и быстро отстегнул чехол на кожаной подложке с лодыжки обернутой цепью ноги, после чего снял ботинок и, высвободив наголенный доспех, извлек его из—под цепи. Через миг его нога была свободна. Он вернул оба приспособления на место,
расправил цепь и соорудил из нее затяжную петлю на случай появления непрошеных гостей, затем осмотрел комнатушку. Металлодревесные столбы были вбиты глубоко, с промежутком в шесть дюймов. Он начал резать один из них снабженной клешней рукавицей; это было все равно, что пилить пожарный гидрант. Пустое пространство над стеной едва ли обещало больше, промежуток под потолком составлял не более восьми дюймов, а между вертикальными стойками – около фута…
Какое—то движение за барьером привлекло внимание Ретифа: в воздухе в нескольких футах от него плясали светящиеся зеленоватые точки, которые вскоре приблизились.
– Тиф—тиф! – окликнул тонкий голосок. – Тиф—тиф поймали—поймали!
– Вижу, тебе известно мое имя.– Что—то маленькое, ярко—зеленое с жужжанием влетело через отверстие и «зависло» в воздухе на трехдюймовых пропеллерах.
– Спасать—спасать Джордж—Джордж,– произнес крохотный летун.– Тиф—тиф друг—друг!
Ретиф вытянул ладонь. Шестидюймовый куопянин—фип уселся на нее подобно драгоценному украшению. У него была темно—зеленая голова, короткое тельце оттенка бриллиантового шартреза с полосками «лесной зелени» и четыре солнечно—желтые ножки—соломинки.
– Фип—фип помочь—помочь,– объявил летун тоненьким голоском.
– Это весьма дружелюбное предложение,– сказал Ретиф.– Ты действительно можешь мне помочь. Как насчет того, чтобы пригласить сюда парочку твоих друзей и кое—что для меня раздобыть…
* * *
Ретиф рассматривал «окоп» шести футов в длину и двухфутовой глубины, вырытый им в плотной глине пола, с образовавшимся вдоль него «барьером».
– Это пойдет,– сообщил он полудюжине фипов, сидевших на «подоконнике», как на насесте, и наблюдающих за происходящим.– Скоро сюда примчится старина Хиш, чтобы посмотреть, не смягчили ли меня суровые условия содержания.
Через отверстия в стене влетело последнее звено фипов, которые выложили кучками свои приношения (с боб величиной) на ранее подготовленную ими же подстилку из листьев
– Все—все,– пропел один из них.– Больше нет—нет.
– Порядок,– заверил Ретиф крошечное существо.– Этого мне достаточно.– Он поднял широкий лист, на который была накрошена кора, выбранная фипом за ее целлюлозное содержимое, и поместил его на насыпь у края «лисьей норы».– Кто—нибудь дайте огонька,– попросил дипломат. Рядом уселся фил и чиркнул задними ножками, как напильником по стеклу. После третьей попытки проскочила искра. Ретиф осторожно подул на нее и увидел, как горючий материал вспыхнул ярко—зеленым пламенем. Он накрыл маленькое пламя другим широким листом; заструился желтоватый дым. Дипломат удерживал «гаситель» на месте, цока низкокислородное горение не завершилось, затем поднял лист и обнаружил под ним пару горстей черного остатка.
– Для дела этого хватит, а теперь приготовим остальные ингредиенты.
Он поднял ранее вырезанный со столба шероховатый кусок железного дерева и начал перетирать на нем в мелкий порошок шарики леденцов.
* * *
Добыв примерно по одной унции угля, серы и селитры, Ретиф тщательно перемешал все три составляющие в найденной крышке от банки, добавил воды из предоставленного тюремщиком жалкого запаса и превратил получившуюся густую пасту в равномерную массу. Распределив ее по гладкому донышку крышки, он оставил ее просохнуть. Через полчаса извлек жесткую темно—серую «форму» и измельчил ее в мелкие зерна. Скатав большие гладкие листья в пустую трубку, он закупорил один конец, после чего набил трубку полученной сухой смесью и тщательно обернул ее отрезками жесткой проволоки—лозы. Смяв другой конец трубки, он всунул в него изготовленный из обрывка рукава своей рубашки и наполненный самодельным порохом запал.
– А теперь, по моей команде, подожгите его,– проинструктировал он порхающих в воздухе фипов.– Это сделает один из вас, а остальные должны убраться подальше. А ты, как только он загорится, лети быстрее на самое высокое дерево! Не вздумай остаться и посмотреть, что произойдет.
– Да—да, Тиф—тиф,– прощебетал фип.– Сейчас—сейчас?
– Через минуту…– Дипломат взвесил на руке бомбу.– Добрых полтора фунта; получится нечто вроде салюта.– Он положил грубый пакет на выступ рядом со столбом, обложил его глиной и примял ее, оставив снаружи запал.
– Порядок,– заметил он, шагнул в «окоп» и лег лицом вниз.– Зажигай, приятель, но и не забудь удирать со всех ног…
Послышалось дружное урчание маленьких винтов, затем скрежет высекаемой фипом искры. Последовало краткое шипение, сопровождаемое торопливым жужжанием уносящегося фипа, и все смолкло. Ретиф ждал. Потом потянул носом воздух. Не запахло ли горящий тряпкой?
БА—БАХ! – Ретифа взметнуло в воздух, и он рухнул на пол камеры, очутившись под лавиной глины и свистящих обломков дерева. Вскоре он освободился от них и выплюнул землю, в голове у него гудел гигантский гонг. В воздухе ощущалась едкая вонь химикалий, во рту был вкус обугленных кроссовок. Через зияющую на месте прежней стены дыру несло холодным воздухом. Сверху нависала балка, за которой он увидел усеянное расщепленными бревнами дымящееся помещение.
Рядом зажужжал фил.
– Весело—весело! – тонко заверещал он – Еще—еще!
– Как—нибудь в другой раз,– неопределенно пообещал Ретиф. – И напомни мне воспользоваться меньшим количеством… – Он нырнул под упавшие потолочные балки, вскарабкался по изуродованному взрывом склону и выбрался наружу. Мимо пронесся войон, но его крики терялись в пронзительном звоне в ушах Ретифа. Из дымного тумана появилась размахивающая руками фигурка генерала Хиша. Ретиф нанес ему удар, и гроак полетел кувырком, теряя искусственное колесо, укатившее куда—то в заросли. Дипломат сделал рывок, уклонился от пары войонов, запоздало преградивших ему путь, и стремительно исчез в темной стене джунглей.
VII
Идти по следу, оставленному бежавшими пленницами, было нетрудно: частицы кружевной материи, оброненные носовые платки, обертки конфет и глубокие отпечатки тонких каблуков указывали направление с точностью написанных от руки дорожных указателей. Девушки пробирались сотню ярдов сквозь плотные заросли, затем наткнулись на ясно обозначенную тропу, которая вела на запад. Миновал Второй восход Джупа, и Ретиф двигался в радужных сумерках под гигантскими деревьями бесчисленных разновидностей, каждое из которых украшали металлолистья ярких тонов. Прогибающиеся ветви колыхались от ветра, листья шуршали и мелодично позванивали друг о друга.
Получасовая прогулка привела его к ручью с прозрачной пузырящейся водой и неглубоким, усеянным красочной галькой песчаным дном. В искрящейся солнечными бликами воде носились водные куопяне величиной с фипа, двигающиеся с помощью вращающихся конечностей, превратившихся в процессе эволюции в пару кормовых винтов.
Вода выглядела соблазнительно. Ретиф повесил свой меч на подходящую ветку, снял шлем, который носил последние восемнадцать часов, отстегнул боковые пряжки и сбросил нагрудный и наспинный доспехи. Плюхнувшись в ручей, он освежил лицо, пригоршнями бросая на него воду. Вернувшись на берег, дипломат устроился под деревом с розовато—лиловой корой и вытащил брикет концентрированной пищи, брикетами снабдил его Ипл.
Сверху донесся жалобный плачущий звук. Ретиф поднял голову и увидел, как на дереве, в ярком свете Джупа что—то движется, пробираясь вниз сквозь ветви и темную блестящую листву – яркое пурпурное пятно меж черно—красных листьев. Снова движение, на этот раз еще ниже. Ретиф различил еле заметный силуэт гибкого, тонкого куопянина роскошного фиолетового оттенка с лиловыми, отороченными белым розетками – идеальная маскировка в солнечных пятнах на листве. Существо повисло на ветке в меланхоличном ожидании.
Ретиф подпрыгнул, поймал ветку и подтянулся, затем вскарабкался выше, остерегаясь листьев с острыми как нож кромками. Оседлав толстую ветку на двадцатифутовой высоте, он смог разглядеть ловко скрытую в листве мелкоячеистую сеть, в которой висел пленник – это был флинк: мешанина из лиловых конечностей, спутанные веревки и с волнением скошенные На дипломата окуляры.
– Что случилось, приятель? Потянул не за ту нить и попал в ловушку?
– Мне смешно,– хмуро отозвался флинк писклявым голосом.
– Ну и веселись себе до упаду,– донесся сверху голос второго флинка.
– Погоди минутку, и я тебя срежу,– предложил Ретиф.
– Эй, меня первым,– возмутился верхний флинк.– Это он начал пререкаться первым. Ведь так? Я же мирный флинк, никого не трогаю…
– Это другой ходульник, низкоорганизованная ты особь,– торопливо перебил ближний флинк.
– Так вы видели поблизости других ходульников? – с любопытством осведомился Ретиф.
– Возможно, ты знаешь, как оно бывает. Народ попадается разный.
– Ты не совсем откровенен, кажется. Давай выкладывай начистоту.
– Послушай,– сказал флинк.– У меня скоро шея свернется – как насчет того, чтобы вначале срезать меня, а поговорим после?
– Это у него—то растяжение?! – хрипло заверещал второй флинк.– Ха! Ведь я подвешен в его проклятой сетке! У меня целых шесть растяжений, и все похуже, чем у него!
– По—твоему, мне здесь уютно? – с жаром возразил первый.– Одни ссадины от веревок…
– Давайте—ка сравним ощущения позже,– перебил Ретиф.– Куда пошли ходульники?
– Ты кажешься мне ходульником приличного типа,– произнес ближайший флик, не сводя окуляров с ловко спускающегося мимо Ретифа.– Освободи меня, и я постараюсь помочь тебе с твоей проблемой. Ну, сам посуди, разве можно говорить в таком положении?
– Срежь его, и он сбежит во мгновение ока,– не унимался второй.– Знаешь, ты мне нравишься, поэтому я вот что сделаю…
– Не слушай,– уверенно перебил опутанный сетью флинк.– Посмотри на него, этот тип считает себя племенным лесовиком номер один. Вот так лесовик!
– А лесовикам вроде тебя не место даже в моей ловушке! – отпарировал соплеменник.– Поверь мне, ходульник, Оззл – величайший лгун в племени, а соперников у него хватает!
– Ребята, пожалуй, я не вынесу вашей дискуссии,—вмешался Ретиф.– Жаль, что придется оставить вас висеть в столь милой компании, но…
– Погоди! – заверещал флинк по имени Оззл.– Я все обдумал и решил: такого славного парня, как ты, неплохо познакомить со своей семьей.
– Не доверяй ему! Лучше вынь меня из этой проклятой ловушки, и я – твой лучший друг…
– Думаешь, этот ходульник, столь приличный с виду куопянин, должен тебе верить? Как только получу свободу, отдам ему все, что имею!
– А на кой ему дырки от пончиков? Моя сделка получше, ей—ей, господин, мы бы так славно поговорили наедине, что даже не поверишь…
– Ты прав: он не поверит. Только он и я смогут говорить долго—долго.
Вспыхнула зеленая точка, и послышалось громкое жужжание. Это вернулся и завис перед лицом Ретифа фип.
– Тиф—тиф, болтать—болтать ,– проверещал он.– Болтать—болтать, флинк—флинк!
– Не слушай! – завопил Оззл.– Что может знать этот лилипут?
– Болтать—болтать, флинк—флинк! – повторил фип.
– Гм—м. Пожалуй, я где—то слышал, что слово флинка действует, пока он стоит на голове,– размышлял вслух Ретиф.– Спасибо, партнеры.– Он ухватил Оззла за нижние руки (служащие особям его типа посадочными шасси) и перевернул пленного лесовика вверх тормашками.
– Если я тебя срежу, ты скажешь, где находятся ходульники?
– Скажу, скажу, ты меня уже достал,– мрачно прощебетал флинк.– Срежь меня, и я выложу тебе всю грустную историю.
Ретиф выбил сходное обещание от второго флинка.
– Будь осторожен,– предупредил последний.– Кругом расставлены сети.
Ретиф различил ловко скрытые очертания других ловушек и петель; одни были поменьше, другие достаточно большие, чтобы поймать приличной величины куопянина.
– Благодарю за предостережение,– сказал Ретиф.– Я едва не попался в одну из них.
Через пять минут оба пленника были спущены на землю, а их путы разрезаны. Оба со стонами растянулись на земле, сгибая и разгибая руки и пробуя завести свои вращательные конечности – крошечные, смахивающие на лебедки колеса, которыми они обычно цеплялись за лозы и ветки для быстрого путешествия.
– Что ж,– вздохнул Оззл.– Я и Нопл считаемся первоклассными спецами по ловушкам. Представить себе только, как мы висели в собственных сетях!
– Ничего не сломано,– заметил Нопл.– Ну и приключение!
– Не тяните, господа,– поторопил Ретиф.– Пришла пора рассказать обо всем: где вы выдели ходульников, как давно, и куда они направлялись?
– Обещание есть обещание, однако – ты никому не скажешь?
– Никому не скажу.
– Ну ладно,– снова вздохнул Оззл.– Дело было так…
* * *
…тогда я поворачиваюсь и – бзззззз! Ходульник с медными черепными волокнами, которого другие звали Фи—фи, дергает за проволочку от ловушки – какое невезение – и я подвешен вверх ногами. Как унизительно!
– В данных обстоятельствах небольшое унижение вполне уместно,– предположил дипломат,– И что было после того, как ходульник заманил тебя в твою собственную сеть?
– Тогда эта мошенница собственноручно срезает остальных ходульнйков, и они отправляются вон туда,– Оззл показал.
– Ага,– агрессивно поддержал второй флинк.– И мы висим так, пока не пришел ты,– и все потому, что пытались быть вежливыми и показать этому ходульнику, как действует сеть, поскольку ему это казалось интересным.
Ретиф сочувственно кивнул.
– Мы, ходульники, ребята не простые, особенно когда кто—то пытается нарушить наши племенные табу против того, чтобы служить чьей—то пищей. На этой ноте я должен вас покинуть…
– Что за спешка? – спросил Оззл. Вынув из пристегнутого к его тощей ляжке плоского кошеля флягу, он от души приложился к ней, затем распрямился во все свои три фута шесть дюймов и размял руки.– Это сделает тебя новым куопянином,– объявил он, протягивая емкость Ретифу. Тот сделал глоток: как и все местные напитки, зелье напоминало разбавленный мед с тонким ароматом. Он передал флягу Ноплу, который тоже выпил, предложив в свою очередь кислые леденцы из селитры, вежливо отвергнутые дипломатом.
– Они обогнали меня на добрые два часа,– сказал он.– Мне необходимо наверстать упущенное время…
Вернулся и зажужжал вокруг головы Ретифа фип.
– Тиф—тиф,– жужжал фип.– Пить—пить!
– Само собой, угостим этого крошку—стукача глотком,– предложил Нопл.– Вупи! Жизнь—хороша, как миска лесных ягод!
– Мой друг Тиф—тиф! – Оззл по—приятельски обнял длинной, снабженной лебедочным колесом конечностью Ретифа за поясницу. —Ты ловкий делец для… куопянина, кем бы ты ни был!
Нопл снова потянул из фляги.
– Тиф—тиф, тебя надо познакомить с ребятами,– весело проверещал он.– Отличная компания – верно, Оззл?
– Такая отличная компания, что я плачу,– отвечал флинк.– Когда я думаю о том, какие они отличные, то мне кажется, что я этого не заслуживаю.
– Это гнусная шайка дешевых трезвенников, но что с того? – протянул Нопл.– Они должны познакомиться с Тиф—тифом.
– Извините, в другой раз,– отказался Ретиф.
Оззл издал звук ломающегося шатуна, характерный для еле сдерживающего смех флинка.
– А ну—ка, Тиф—тиф,– пропел он и широко взмахнул увенчанной колесом конечностью.– Познакомься с ребятами!
Ретиф поднял глаза. Из—за каждой густой ветки и опутанного лозой кустарника материализовались лиловые куопяне с веревками или сетями в руках, некоторые из них прилаживали стрелы на маленькие луки, а пара была вооружена длинными гибкими, трезубцами.
– Самое время,—пробормотал Нопл, икнув,—А я думал, вы, ребята, не придете.
* * *
Ретиф стоял посредине залитой светом Джупа прогалины под большим деревом, на котором висела подобно причудливым плодам сотня флинков. На него скосил окуляры грузный флинк в свидетельствующем о зрелом возрасте панцире винно—пурпурного оттенка.
– Эти два бездельника, которых я послал, должны были проверить ловушки, а они возвращаются, шатаясь, с дружком—выпивохой,– с горечью промолвил он.
– Кто шатается? Разве я шатаюсь? Посмотрите на меня,– предложил Оззл.
– А как насчет ходульника? – крикнул кто—то,– Он выглядит как первое блюдо, его можно подать к столу под сырным соусом…
– Никто не подаст к столу моего приятеля, Тиф—тифа! Раньше я подохну!
– Я могу это устроить,– оборвал его старший.– Если мы нарежем этого ходульника, из него выйдет закуска для каждого…
– Прекрати немедленно! – завопил Нопл.– Нельзя есть такого бизнесмена, как Тиф—тиф! Это же каннибализм! Лучше мы свяжем его и продадим – либо разберем на запчасти…
Соплеменники покрикивали друг на друга, пока флинк рассматривал различные предложения.
– У меня голова трещит,– простонал Нопл во время редкого затишья.– Не тяпнуть ли мне еще глоток?
– Твое пойло действует быстро,– заметил Ретиф.– Ты проходишь от стадии балдежа до похмелья в рекордное время.
– Похмелье или нет, но Оззл и я будем с тобой рядом, Тиф—тиф. Если они проголосуют за то, чтобы продать тебя, я намекну, что следует запросить максимальную цену.
– Заметано, на тот случай, если тебя не будет рядом,– согласился Оззл.
Престарелый флинк пронзительным криком потребовал тишины.
– «За» и «против» мы уже обсудили,– объявил он.– Похоже, победили сторонники «против».
По рядам флинков пробежал шорох. Окружающие соплеменники двинулись вперед, расправляя свои сети и веревки и выбирая позиции поудобнее. Ретиф вынул палаш и встал спиной к ближайшему древесному стволу.
– Эй! – окликнул старейшина.– Что это за острая штуковина? Она кажется опасной! Спрячь подальше эту торговую диковину, чтобы никто не поранился.
– У нас, ходульников, старый племенной обычай: мы обходимся владельцу как можно дороже,– объяснил Ретиф.– Кто первым откроет счет?
– Это зависит от рыночных колебаний цен,– рассудительно проворчал старейшина.
– И все же постараемся быть разумными,– развил мысль Ретиф.– Я сомневаюсь, что разберу более дюжины флинков до того, как вы набросите на меня веревку.
– Шестерых,– решительно возразил флинк.– Это максимальная цена.
– Боюсь, мы не сойдемся,– сказал дипломат.– Может, отменим нашу сделку?
– Он прав,– сказал кто—то.– Он едва ли стоит двенадцать флинков, даже включая меня.
Ретиф пошел вперед, небрежно помахивая мечом.
– Будьте любезны, отступите на шаг, господа,– попросил он.– Мне предстоят важные деловые встречи и некогда продолжать нашу восхитительную дискуссию…
На него полетела петля, он резко повернулся и ударил. Рассеченная веревка упала наземь.
– Эй! Ты разрубил дорогую веревку,– возразил некто, подтягивая к себе поврежденный аркан.
– Пусть себе идет,– предложил другой.– Я своей веревкой не рискну.
– С чего бы это?! – завопил старейшина.– Хотите, чтобы я отпустил ценный товар убраться на своих ходулях прочь?
– Послушай, Тиф—тиф,– окликнул Оззл.– Здесь только одна тропа, она ведет прямо к скалистому пику. Останешься у нас, тогда будешь продан на запчасти – и только. Но если влезешь на пик, тебя сцапает рун и – где тебя тогда искать?
– Ты сказал «рун»? – переспросил Ретиф.
– На вершине пика они жирные, как фипс на желейном цветке. У тебя нет ни единого шанса.
– И все же я рискну,– сказал Ретиф. Он направился к тропе, и на него кинулись с сетями на изготовку два флинка. Он ударил их так, что они закружились, уклонился еще от пары сетей и одного аркана, прыгнул в темный тоннель тропы и побежал по нему, а по пятам неслась целая орда флинков.
* * *
Позже, на каменистом склоне в сотне ярдов над вершинами густых джунглей, Ретиф вскарабкался на плоский валун, обернулся и посмотрел вниз, где сгрудилось, потрясая кулаками и уставившись на него, племя Флинк.
– Грязная игра, Тиф—тиф! – вскричал Оззл.– Для такой почвы наши колеса Не приспособлены.
– Спасибо, что проводили меня так далеко,– откликнулся Ретиф.– Отсюда я найду дорогу сам.
– Конечно,– флинк махнул конечностью на уходящую ввысь крутую насыпь.– Просто продолжай подниматься. Гнезда рунов примерно в миле пути по прямой. Если не упадешь и не убьешься, то вскоре найдешь руна – или он найдет тебя.– Флинк щелкнул усиками жестом Сентиментального Прощания.– Ты был хорошим собутыльником, Тиф—тиф. Пока!
Ретиф осмотрел склон: ему предстоял трудный подъем. Он снял Шлем, снял боевые перчатки и подвесил их, стянув ремешком, на поясе. Затем встряхнул свою флягу – пусто. В последний раз взглянув на долину, он начал подниматься по отвесному склону.
Через час после рассвета Ретиф достиг узкого выступа на высоте около тысячи футов над покрытой джунглями долиной. Здесь свистел ветер, которому не препятствовала куопянская флора; вдали кружилась и ныряла пара белых летунов среднего размера под зловещим небом, указывающим на приближение Первого Затмения, когда обрамленный огненным ореолом Джуп поспешит на рандеву с сияющим куопянским солнцем. Высоко в темно—синем небе виднелось темное пятнышко – то кружил над высящимся пиком, где гнездились гигантские летуны, одинокий рун.
Ретиф осмотрел поверхность уходящей вверх скалы: сразу от выступа поднималась гладкой черной стеной похожая на слюду скала. Казалось, что маршрут наверх завершается здесь.
Один из белых воздушных акробатов уже снижался, желая посмотреть на нарушителя спокойствия. Ретиф накинул шлем, придал рукояти палаша удобный угол и ожидал визитера. Теперь он слышал стук пропеллера и видел бледно—коралловую маркировку на брюхе птицы, сложенные под грудиной черные ноги и с любопытством присматривающиеся к нему окуляры.
– Что ищешь ты здесь, на ветреных склонах, наземник? – донесся до него изодранный порывами ветра тонкий голос.– Для вашего брата тут нет ничего, кроме суровых каменных пиков и бездонного холодного воздуха.
– Говорят, там, наверху, гнездятся руны! – отвечал Ретиф.
– Да, там, в вышине,– где низкие облака царапают себе брюхо и во мху родятся черные как ночь цветы смерти.– Летающее существо опустилось поближе, поток воздуха от его десятифутовых винтов впился в Ретифа, швыряя пыль ему в лицо. Он покрепче ухватился за камень, расставив для устойчивости ноги.
– Ай—и! – воскликнула птица.– Если зефир от моего присутствия едва не сметает тебя с твоего насеста, что будет с тобой, когда великий рун прилетит сюда подобно циклону, чтобы заняться тобой?
– Я поработаю над этим, когда придет пора! – прокричал Ретиф в шуме винтов.
– Если ты пришел сюда, чтобы похитить моих невылупившихся птенцов, ты выбрал одинокую смерть.
– А есть ли смерть другого рода?
Летунья приблизилась, вытянула ноги и вцепилась в «крепость» из камня черными когтями. Вой ее винтов постепенно стих.
– Возможно, ты устал от жизни, прикованный к этому миру, и пришел сюда, чтобы испытать славное ощущение полета,– предположила она.
– Я здесь с визитом вежливости,– заверил Ретиф птицу.– Но, кажется, шоссе дальше не ведет. Тебе, случаем, не известен ли более легкий маршрут наверх?
– Визит вежливости? Вижу, ты желаешь более храброй смерти, нежели просто кувырнуться вниз о камни.
– Мне хотелось бы полюбоваться видом с вершины, я слышал, что он весьма впечатляет.
– Вид разъяренной матери племени Рун, охраняющей свое гнездо, по слухам, самое устрашающее зрелище на Куопе,– согласилась летунья.– Впрочем, редко услышишь подобные легенды от очевидцев.
Ретиф изучал винты птицы, медленно вращающиеся от посвистывающего в изогнутых лопастях ветра.
– Какой вес ты можешь поднять? – осведомился он.
– Однажды я подняла взрослого флинка и бросила его вон в ту реку,– птица указала гибкой конечностью.– Сомневаюсь, что этот воришка появится у моего гнезда снова.
– Я вешу побольше флинка,– заметил Ретиф.
– Это неважно: ты падаешь так же быстро, как любой флинк, а всплеск от тебя еще громче.
– Держу пари, что ты не сможешь поднять меня,– бросил вызов Ретиф.
Летунья взревела пропеллером, переступая когтями на «насесте».
– Большинство наземников умоляют оставить им жизнь, когда я ловлю их на скалистых пиках. Теперь и ты пробуждаешь мой гнев.
– Отнюдь нет, я лишь прошу, чтобы ты отнесла меня вон туда,– Ретиф показал на высоченные пики.
– Отнести тебя?..
– Разумеется. Я не умею ходить по вертикальной стене, а спускаться вниз и искать другой маршрут затруднительно.
– Ты умеешь быть серьезным, несчастный, рожденный ползать червяк? Доверишь ли ты мне свою жизнь и конечности?
– Большинства куопян держат слово, данное безобидному чужаку. Почему бы тебе не поступить так же?
– Любопытное мышление,– произнесла птица,– но одновременно весьма обнадеживающее. Я привыкла считать ползунов робкими тварями, хнычущими от страха, когда я обнаруживаю их на одиноких пиках. И вдруг передо мной особь, говорящая смело, как прирожденный летун!
– Просто опусти меня где—нибудь неподалеку, откуда можно подняться в страну рунов.
– Странная аномалия: бескрылый осмеливается предстать перед повелителями неба! – Птица крутанула винтами, поднялась в воздух и начала понемногу приближаться к Ретифу.– Что ж, я подвергну тебя испытанию, наземник! Возможно, твой вес окажется для меня чрезмерным, и мы оба понесемся вниз, навстречу смерти. Но если мои винты выдержат, клянусь жизнью, я подниму тебя!
– Вполне справедливо.– Ретиф вложил в ножны меч, щурясь в потоке рождаемого винтами вихря. Потянувшись к прочным, как сталь, поручням летуньи, он ухватился за них и повис. Пронзительно взвыли, ускоряя вращение лопасти, – и дипломат плавно взмыл в воздух, ощущая на лице обжигающий поток ветра и видя, как внизу уменьшается горный склон.
* * *
Птица быстро поднялась на сотню футов, затем замедлила подъем, набрала еще пятьдесят футов и далее стала завоевывать высоту по дюйму, с натугой работая пропеллером. Ее качнуло порывом ветра, она «клюнула», но выпрямилась и начала новый подъем, летя параллельно гладкой стене скалы – по оценке Ретифа, на расстоянии тридцати футов от нее. Его взор привлек маленький белый цветок, растущий из расселины, медленно опускавшийся по мере набираемых летуном футов высоты. Выше Ретиф увидел крошечный выступ, где кончалась вертикальная стена, а над ним – долгий подъем, лишь чуть более пологий, к одинокому пику, вздымающемуся в темнеющее небо еще на пятьсот футов.
– Как скажешь, наземник? – прозвенел голос усердно работающей птицы.– Доверяешь мне продолжать или оставить это дело и спустить тебя на землю?
– Еще чуть—чуть,– отвечал Ретиф.– Ты справишься, старина!
– Мне нравится дух наземника, будь он трижды бескрылым! – прокричала куопянка.– Мы рискнем всем и победим… или умрем – и никто не скажет, что мы убоялись испытания!
– Лучше побереги дыхание для полета! – посоветовал Ретиф.– Мы поздравим себя с успехом после того, как доберемся туда.
Ветер стегал плетью, нанося удар за ударом. Отвесная скала двигалась мимо с изнуряющей неторопливостью. Руки Ретифа занемели от напряжения; до находившегося наверху выступа все еще оставалось двадцать футов, и он приближался по дюймам. Куопянка дышала тяжело, с хрипом; звук винтов изменил тембр. Казалось, они трепещут на ветру, словно их лопасти расшатались. Затем донесся новый звук, откуда—то приближался шумный стрекот…
Ретиф повернул голову. Слева появился второй куопянин, он завис, изучая ситуацию настороженными окулярами.
– Этот чересчур большой, чтобы его есть, Гулинда! – крикнул он.– Бьюсь об заклад, что он жесткий, как колесный обод вублума!
– Я доставлю его… безопасно наверх… или умру,– выдавила птица Ретифа.
– Ага, тогда спорим! Предлагаю тебе не терять времени. Тебя уже заметил рун, и через полминуты он будет здесь. – Летунья что—то проворчала в ответ и всерьез взялась за дело. Еще десять футов, пять, три…
Послышался низкий стрекот, и порывом ветра птицу подбросило ближе к отвесной скале. Ретиф вытянул шею и увидел огромный силуэт быстро снижающегося руна на фоне сверкающих дисков его вращающихся роторов. В последнем, перегружающем механизмы усилии летунья преодолела последний ярд и Накренилась над выступом. «Прощай!» – вскричала она. Ретиф спрыгнул. Ударился о каменистую почву, поднялся и прижался к высящейся над ним стене. В тот же миг рун набросился на него, шипя и широко разевая челюсти. Рун нанес удар ногой со шпорой, но Ретиф откатился в сторону, и огромная птица ударила снова так, что в стороны полетела каменная крошка. В ярде от дипломата скалу рассекала узкая Щель. Ретиф сделал бросок и втиснулся в нее, когда Джуп погасил своим диском черное сияние солнца, подобно щелчку выключателя. Длинные когти руна проскрежетали по скале, высекая сноп ярко сверкнувших во внезапной темноте искр. Рун с хриплым криком поднялся в воздух; рокот его винтов замер вдалеке. Ретиф откинулся назад в своем тесном убежище и глубоко вздохнул. Теперь он был один, лишь звезды мигали в ложной ночи затмения и стонущий ветер продолжал поиски в укромных закоулках скалы.
