Текст книги "Хогбены, Ретиф, Бел Амор, Грегор и Арнольд"
Автор книги: Роберт Шекли
Соавторы: Генри Каттнер,Джон Кейт (Кит) Лаумер,Борис Штерн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 102 страниц)
– Вылезай,– скомандовал Ретиф.– И проделай все поживее.
Шлух выбрался из машины. Когда часовой вытянулся по стойке смирно, зашипел на него и стал подниматься по тралу. Часовой, с отвисшими от удивления жвалами, посмотрел на Ретифа.
– Иноземец! – произнес он, извлекая пистолет—распылитель из поясной кобуры.– Стоять на месте, мясолицый.
Поднявшийся выше Шлух обернулся.
– Стоять смирно, помет трутней,– проскрипел по—гроакски Ретиф.
Часовой подпрыгнул, замахал глазными стебельками и снова вытянулся по стойке смирно.
– Кругом! – прошипел Ретиф.– К чертям отсюда – марш!
Гроак, совершенно обалдевший, затопал по трапу. Ретиф, перепрыгивая через две ступеньки, взлетел наверх и захлопнул за собой люк.
– Рад, что ваши ребята немного знакомы с дисциплиной, Шлух,– заметил землянин.– Что ты ему сказал?
– Я только…
– Впрочем, неважно. Так или иначе, мы на борту. Подымайся в рубку.
– Что вам известно о гроакских военных судах?
– Почти все: данное судно – зеркальная копия захваченной вами спасательной шлюпки. Я могу им управлять. Подымайся.
Ретиф последовал за Шлухом в тесную рубку управления.
– Пристегнись, Шлух,– приказал Ретиф.
– Это безумие. Топлива у нас хватит только для полета на спутник, да и то в один конец; мы не сможем ни выйти на орбиту, ни снова приземлиться. Взлетать на этой шлюпке – верная смерть. Отпустите меня. Обещаю вам неприкосновенность.
– Если мне придется привязывать тебя самому, я могу, по ходу дела, нечаянно попортить тебе голову.
Шлух заполз на кушетку и пристегнулся.
– Сдайтесь! – призвал он со слезой в голосе.– Я позабочусь, чтобы вас восстановили в должности – с почетом! Гарантирую охранное свидетельство…
– Даю отсчет,– сказал Ретиф, включая автопилот.
– Это смерть! – завизжал Шлух.
Загудела автоматика, затикал таймер, защелкали реле. Ретиф расслабился на амортизационной подушке. Шлух шумно дышал, пощелкивая жвалами.
– Вот от этого—то я в свое время и сбежал,– хрипло прошептал он,– перейдя во Внутреннюю Безопасность. Это не самая хорошая смерть.
– Всякая смерть – нехорошая смерть,– рассудительно заметил Ретиф.– К тому же я пока это и не планирую.
На пульте вспыхнул красный огонек, и занимавшийся день взорвался ревом дюз. Корабль задрожал и поднялся в воздух. Даже сквозь грохот двигателя Ретиф расслышал, как стонет Шлух.
– Перигелий,– автоматически констатировал гроак. —Теперь начинаем долгое падение назад,
– Не совсем,– поправил его Ретиф, нахмурившись и окидывая взглядом приборы.– По моим расчетам, у нас еще восемьдесят пять секунд лета до входа в атмосферу.
– Мы даже не достигнем поверхности,– скорбно произнес Шлух.– Эти точки на экране – ракеты—перехватчики. Нас ждет рандеву в космосе, Ретиф. В своем безумии да будете вы довольны.
– Они отстали от нас на пятнадцать минут, Шлух. Оборона у вас расхлябанная.
– Никогда мне больше не зарываться в серые пески Гроака,– терзался Шлух.
Ретиф не сводил глаз с циферблата.
– Теперь уже в любую секунду,– тихо произнес он. Шеф Внутренней Безопасности скосил глазные стебельки.
– Чего вы ищете? – Ретиф напрягся.
– Следите за экраном,– предложил он.
Шлух посмотрел. Через координатную сетку быстро двигалась расплывчатая светящаяся точка.
– Что это та…
– Позже.
Шлух следил, как Ретиф переводил взгляд с одной стрелки на другую.
– Как…
– Ради вашей же собственной головы, Шлух, вам лучше надеяться, что это сработает.– Землянин щелкнул клавишей вызова.
– 2396?ТР—42 Г, говорит консул Земных Штатов на Гроа. Нахожусь на борту Гроак 902, захожу на вас в орбитальной плоскости, в точке с координатами 91/54/942. Вы меня слышите? Прием.
– Вы сошли с ума от отчаяния? – прошептал Шлух.– Вы кричите в черную пустоту вакуума…
– Склей себе жвалы,– огрызнулся, напряженно вслушиваясь в потрескивание эфира, Ретиф. Было слышно лишь слабое гудение фонового звездного шума. Ретиф повторил вызов.
– Возможно, они слышат, но не в состоянии ответить,– пробормотал он себе под нос, щелкая клавишей.– 2396, у вас есть сорок секунд для перехвата меня буксирным лучом, прежде чем я проскочу мимо.
– Взывать в бездну,– недоумевал Шлух.– Взы…
– Посмотрите на экран оптического обнаружения.
Шлух повернул голову: на фоне звездного тумана смутно вырисовывалась громадная, темная и безмолвная масса.
– Это же корабль! – выговорил он,– Чудовищный корабль…
– Он самый,– подтвердил Ретиф.– Отправился с Новой Земли девять лет и несколько месяцев назад, выполняя обычное картографическое задание. Пропавший крейсер, МКК «ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ».
– Невозможно,– прошипел Шлух.– Эта громадина несется по глубокой кометной орбите.
– Правильно, и именно сейчас крейсер пролетает с разворотом как раз рядом с Гроаком.
– Вы думаете совместить орбиты с этим брошенным судном? Без запаса энергии? Встреча наша будет жаркой, если у вас такое намерение.
– Мы не должны столкнуться, пройдем примерно в пяти тысячах ярдах от их борта.
– С какой целью, землянин? Ну, нашли вы свой пропавший корабль, а дальше что? Стоит ли мимолетный взгляд на него и сознание своей правоты той смерти, какой мы погибнем?
– Возможно, они не умерли.
– Не умирать? – Шлух от волнения перешел на гроакский. – Почему я не умереть в норе своей юности? Почему у меня не лопнуть горловой мешочек, прежде чем я отправиться на корабле с безумным чужаком?!
– 2396, поторопитесь,– призвал Ретиф. Динамик все так же равнодушно потрескивал. Темное изображение на экране проплыло дальше, теперь уменьшаясь.
– Прошло девять лет, а этот сумасшедший говорит с ними как с живыми! – неистовствовал Шлух.– Они же девять лет как мертвы, а он по—прежнему продолжает разговаривать с ними!
– Еще десять секунд,– тихо произнес Ретиф в микрофон,– и мы выйдем за пределы досягаемости. Поживее, ребята.
– В этом и заключался ваш план, да? – вернулся к землянину Шлух.– Вы сбежали с Гроа и рискнули всем, ухватившись за эту тоненькую ниточку?
– А долго ли я протянул бы в гроакской тюрьме?
– Долго—предолго, мой дорогой Ретиф.– прошипел Шлух,– Под лезвием художника.
Внезапно корабль задрожал, и его что—то потянуло, прижав обоих пассажиров к кушеткам. Шлух зашипел, когда ремни врезались ему в тело. Челнок тяжело занесло, развернув задом наперед. Давление ускорения все нарастало. Шлух охнул и визгливо завопил:
– Что… это… такое?..
– Похоже,– ответил Ретиф,– что нам хоть в чем—то повезло.
– При втором нашем прохождении мимо Гроа,– рассказывал офицер с изможденным лицом,– они чем—то в нас запустили. Понятия не имею, как оно проскочило мимо наших экранов. Попадание пришлось прямо в корму и вывело из строя главный трубопровод. Я немедленно подал полную мощность на аварийные экраны и передал наши координаты по скаттеру. Они должны были бы попасть во все приемники в радиусе парсека. Ничего! А потом полетел передатчик. Я, конечно, поступил по—дурацки, отправив шлюпку на планету, но мне даже в голову не могло прийти…
– В некотором смысле вам повезло, что вы это сделали, капитан. Она стала для меня единственной нитью в этом деле.
– После этого они пытались прикончить нас несколько раз. Но при полной мощности на экранах никакие из имеющихся у них погремушек повредить нам не могли. Тогда они призвали нас капитулировать.
Ретиф кивнул.
– Как я понимаю, у вас не возникло такого искушения?
– Больше, чем вы думаете. На первом витке мы залетели достаточно далеко. Потом, возвращаясь, мы вычислили, что должны врезаться в планету. В качестве последнего средства мне пришлось бы снять энергию с экранов и попытаться подправить орбиту рулевыми двигателями, но бомбардировка шла весьма основательная. Думаю, такой номер у нас бы не прошел. К счастью, мы пронеслись мимо и снова направились в космос. У нас появился очередной трехлетний период передышки. Не воображайте, будто я не подумывал бросить полотенце на ринг.
– Почему же вы этого не сделали?
– Только потому, что имеющиеся у нас сведения очень важны. Запасы на борту немалые, хватит, если понадобится, еще на десять лет. Я знал: раньше или позже исследовательское еудно Корпуса найдет нас.
Ретиф прочистил горло.
– Рад, что вы не отступились От своего решения, капитан. Даже отсталая планета, вроде Гроа, может поубивать массу народу, ежели взбесится.
– Не знал я другого,– продолжал капитан.– Того, что мы на нестабильной орбите. На этом витке мы весьма сильно углубимся в атмосферу и через шестьдесят дней вернемся к планете навсегда. Полагаю, на этот раз гроаки будут готовы к встрече с нами.
– Не удивительно, что они держались так стойко. Им почти удалось отмазаться.
– А теперь вы здесь,– констатировал капитан.– Девять лет, а про нас не забыли. Я всегда верил, что мы можем рассчитывать на…
– Теперь с этим все кончено, капитан. Вот это и есть самое главное.
– Домой… После девяти лет…
– Мне хотелось бы взглянуть на упомянутые вами пленки,– попросил Ретиф.– Те, где засняты базы на спутнике.
Капитан с энтузиазмом выполнил его просьбу, и уже через минуту Ретиф следил за развертывающейся панорамой, являющей мертвую поверхность крошечной луны,– такой, какой ее увидел «Великолепный» девятью годами ранее. Ряд за рядом одинаковые корпуса отбрасывали длинные тени, выдержанные в резких черно—белых тонах, на выщербленную металлическую поверхность спутника,
– Они подготовили тот еще сюрприз. Должно быть, ваш визит нагнал на них страху,– заметил Ретиф.
– Теперь они совершенно должны быть готовы к запуску! Все—таки девять лет…
– Задержите этот кадр,– внезапно попросил Ретиф.– Что это за рваная черная линия там, на равнине?
– По—моему, это трещина. Кристаллическая структура, знаете ли.
– У меня появилось нечто, могущее стать идеей,– сказал Ретиф.– Прошлой ночью я ознакомился с кое—какими секретными досье в МИДе. В их числе встретился и доклад о ходе накопления запасов расщепляющихся материалов. Тогда мне это показалось маловразумительным. Теперь картина ясна. Где северный конец этой расселины?
– Вот тут… в верхней части кадра.
– Если я сильно не ошибаюсь, там у них основной склад атомных бомб. Гроаки любят упрятывать все под землю. Интересно, что сделает с ними прямое попадание пятидесятимегатонной ракеты?
– Если там у них ядерный арсенал,– сказал капитан,– то мне бы очень хотелось провести такой эксперимент.
– Вы сможете туда попасть ракетой?
– У меня на борту пятьдесят ракет. И если даже я буду выпускать их просто по очереди, то они должны перегрузить защиту. Да, я смогу это сделать.
– Расстояние не слишком велико?
– Это были самые современные модели экстракласса,– зло улыбнулся капитан.– С видеонаведением. Мы можем зарулить их в бар и припарковать на табурет у стойки.
– А что вы скажете, если мы попробуем это сделать прямо сейчас?
– Я давно хотел обрести определенную мишень,– ответил капитан.
Полчаса спустя Ретиф усадил Шлуха на сиденье перед экраном.
– Вот это вот расширяющееся облачко пыли было когда—то спутником Гроа,– заботливо уведомил он его.– Похоже, с ним что—то случилось.
Шеф Внутренней Безопасности изумленно уставился на изображение.
– Очень жаль,– посочувствовал Ретиф.– Но, впрочем, он же не представлял собой ничего ценного, не правда ли, Шлух?
Шлух, выпучив все пять глаз, пробормотал что—то невразумительное.
– Всего лишь голый кусок железа, Шлух, как меня заверили в МИДе, когда я запросил сведения.
– Я желал бы, чтобы вы, Ретиф, держали своего пленника подальше от меня,– сказал капитан.– У меня просто руки чешутся взять его за глотку.
– Ну что вы, Шлух искренне хочет помочь, капитан. Он был плохим парнем, но у меня такое ощущение, что теперь он раскаялся и хотел бы сотрудничать с нами, особенно принимая во внимание грядущее прибытие земного крейсера и облако пыли вон там,– показал Ретиф.
– На что это вы намекаете?
– Капитан, вам осталось полетать еще с недельку, связаться с крейсером, когда тот прибудет, попросить его взять вас на буксир, и вашим бедам – конец. Когда в определенных кругах прокрутят ваши пленки, сюда заявятся Силы Мира и низведут Гроа до субтехнического культурного уровня, установив систему контроля, чтобы надежно гарантировать отсутствие у Гроа каких—либо новых экспансионистских замыслов, хотя теперь, с исчезновением сподручного железного рудника в небе, он вряд ли может сильно напакостить кому бы то ни было.
– Совершенно верно, но…
– С другой стороны, вот решение, которое я мог бы назвать дипломатическим подходом.
После подробного разъяснения Ретифа капитан с сомнением посмотрел на него.
– Я—то готов,– согласился он.– А вот как насчет вашего парня?
Ретиф повернулся к Шлуху. Гроак содрогнулся, втянув стебельки глаз.
– Я это сделаю,– слабо произнес он.
– Отлично! Капитан, если вы распорядитесь доставить передатчик с челнока, то я позвоню еще одному приятелю, по имени Фисс, из МИДа,– Он повернулся к Шлуху.– И когда я свяжусь с ним, Шлух, вы сделаете все точно так, как я вам сказал,– или в столице Гроа будут диктовать свою волю земные Миротворцы.
– Если говорить совершенно откровенно, Ретиф,– заявил советник Никчемни,– я совершенно сбит с толку. У меня создалось впечатление, что господин Фисс из Министерства иностранных дел почти болезненно горячо расточал вам похвалы. Он, кажется, так и горит желанием оказать вам хоть какую—нибудь любезность. В свете обнаруженных мной определенных свидетельств крайне непротокольного поведения с вашей стороны, это довольно трудно понять.
– Мы с Фиссом многое пережили вместе. Теперь мы хорошо понимаем друг друга.
– У вас нет совершенно никаких причин для самодовольства, Ретиф,– строго указал Никчемни.– Фройляйн Мойл вполне оправданно доложила о вашем поведении. Конечно, знай она, что вы помогали господину Фиссу в его чудесной работе, то, я в этом не сомневаюсь, несколько изменила бы свой доклад. Вам следовало бы ей довериться.
– Фисс хотел сохранить все в тайне – на случай, если дело не выгорит. Вы же знаете, как это бывает.
– Конечно. И как только фройляйн Мойл оправится от нервного потрясения, ее будет ждать неплохое повышение. Девушка более чем заслуживает его за многолетнюю непоколебимую приверженность политике Корпуса.
– Непоколебимую,– повторил Ретиф.– С этим я воистину готов согласиться.
– Еще бы вам не согласиться, Ретиф. Вы ведь не проявили себя должным образом в этом задании. Я организую ваш перевод; вы вызвали отчуждение у слишком многих местных жителей.
– Но, как вы только что сказали, Фисс высоко отзывается обо мне…
– Верно. Но я говорю о культурной интеллигенции. Данные фройляйн Мойл неопровержимо показывают, что вы намеренно оскорбили множество влиятельных групп, бойкотируя…
– У меня нет слуха,– признался Ретиф.– Для меня гроак, дующий в носовую свистульку, остается всего лишь гроаком, дующим в носовую свистульку.
– Надо приноравливаться к местным эстетическим ценностям. Научитесь принимать партнеров такими, какие они есть на самом деле. Из некоторых ваших замечаний, процитированных фройляйн Мойл в докладе, определенно явствует, что вы совершенно не уважали гроаков. Но как же вы ошиблись! Все это время они беспрестанно трудились для спасения тех храбрых ребят, оказавшихся в смертельной ловушке на борту потерявшего управление космического Летучего Голландца. Они продолжали упорствовать даже тогда, когда мы сами забросили поиски и отступились. А когда они открыли сей кошмарный факт – что вывело его из строя столкновение с их же спутником, то сделали этот величественный жест, беспрецедентный по своей щедрости. По сто тысяч кредитов золотом каждому члену экипажа – в знак горячего гроакского сочувствия. Так что ваша ошибка совершенно непростительна!
– Щедрый жест,– пробормотал Ретиф.
– Надеюсь, Ретиф, это происшествие послужит вам хорошим уроком. Все—таки, ценя полезную роль, сыгранную вами в даче господину Фиссу советов по процедурной части для помощи в поисках, на этот раз я воздержусь от рекомендации понизить вас в должности. Мы закроем глаза на это дело и сохраним вам безупречную репутацию. Но в будущем я буду внимательно следить за вами.
– Нельзя завоевать сердца всех,– философски изрек Ретиф.
– Вам лучше упаковать свои вещи, вы отправитесь с нами завтра утром.– Никчемни собрал бумаги в ровную стопку.– Сожалею, что факты не дают мне возможности представить о вас более лестный доклад. Мне хотелось бы рекомендовать вам повышение, наряду с фройляйн Мойл.
– Ничего,– утешился Ретиф.– У меня есть мои воспоминания.
Культурный обмен
«.—Изобретенные еще на раннем этапе истории Корпуса высокоэффективные вспомогательные гуманитарные программы сыграли жизненно важную роль в установлении гармонии среди миролюбивых народов интергалактического товарищества. Выдающийся успех помощника атташе (впоследствии посла) Манна в космополитизации реакционных элементов Никодемийского Скопления был достигнут именно благодаря действию этих чудесных программ…»
Т. Ш, катушка 71, 482 г. а. э. (2943 г. н. э.)
Первый секретарь посольства Мэгнан снял с вешалки плащ с зеленой подкладкой и берет с оранжевым пером.
– Я уезжаю, Ретиф,– сказал он.– Надеюсь, вы справитесь в мое отсутствие с обычной административной рутиной без каких—либо чрезвычайных происшествий.
– Такая надежда кажется достаточно скромной,– отозвался второй секретарь посольства Ретиф. – Я постараюсь оправдать ее.
– Запомните, я не ценю легкомысленного отношения к данному отделу,– раздраженно бросил Мэгнан.– Когда я впервые сюда прибыл – в этот отдел Независимого Распределения Знаний, Библиотечных Единиц и Ресурсов Интеллектуального Харизматизма, здесь царил полный хаос. Мне думается, при мне отдел НЕРАЗБЕРИХа стал тем, что он представляет собой сегодня. Честно говоря, я сомневаюсь, разумно ли ставить вас во главе столь чувствительного отдела, даже на две недели. Помните, ваши функции чисто представительские.
– В таком случае давайте предоставим их мисс Фаркл, а я сам тоже возьму на пару недель отпуск. При ее весе она сможет представлять отдел очень внушительно.
– Полагаю, вы шутите, Ретиф,– печально промолвил Мэгнан.– А я ведь ожидал, что даже вы поймете, что участие боганцев в Программе Обмена может оказаться первым шагом к сублимированию их агрессивных наклонностей в более культурное русло.
– Я вижу, они посылают две тысячи студентов на д'Ланд,– заметил Ретиф, взглянув на Памятку для Справок.– Здоровенное такое сублимирование.
Мэгнан важно кивнул:
– За последние два десятилетия боганцы затевали не менее четырех военных кампаний. Они широко известны как Громилы Никодемийского Скопления. Теперь, наверное, мы увидим, как они порывают с этим дурным прошлым и с честью вступают в культурную жизнь Галактики.
– Порывают и вступают,– задумчиво повторил Ретиф.– Возможно, в этом что—то есть. Но хотел бы я знать, что они будут изучать на д'Ланде? Это индустриальная планета типа «бедные—но—честные»…
– Академические частности – дело студентов и их профессоров,– нетерпеливо отмахнулся Мэгнан.– Наша же задача – всего лишь свести их друг с другом. Постарайтесь не конфликтовать с представителем боганцев. Для вас это будет превосходной возможностью потренироваться в дипломатической сдержанности – уверен, вы согласитесь, что это не самая сильная ваша сторона.
Загудел интерком. Ретиф нажал кнопку.
– В чем дело, мисс Фаркл?
– В буколическом субъекте с Лавенброя. Он снова здесь,– на маленьком настольном экране мясистые черты лица мисс Фаркл неодобрительно сжались.
– Этот парень – отъявленный надоедала, оставляю его вам, Ретиф,– довольно сказал Мэгнан.– Скажите ему что—нибудь, в общем, избавьтесь от него. И помните: здесь, в Штаб—квартире Корпуса, на вас обращены взоры со всех сторон.
– Если бы я подумал об этом, то надел бы другой костюм,– ответил ему Ретиф.
Мэгнан фыркнул и удалился прочь. Ретиф нажал кнопку связи с мисс Фаркл.
– Впустите буколического субъекта.
В кабинет вошел высокий и широкоплечий мужчина, бронзовокожий и с седоватыми волосами, одетый в облегающие брюки из плотной ткани, свободную рубашку с расстегнутым воротом и короткую куртку. Под мышкой он держал какой—то узел. Увидев Ретифа, он остановился, окинул его взглядом с головы до ног, а затем подошел и протянул руку. Ретиф пожал ее. Какой—то миг двое рослых мужчин стояли лицом к лицу. На челюсти новоприбывшего заходили желваки, и он скривился от боли. Ретиф тут же отпустил его руку и показал на кресло.
– Неплохая работа, мистер,– сказал, массируя руку, незнакомец.– В первый раз кому—то удалось проделать такое со мной. Хотя, полагаю, сам виноват, ведь начал—то первым я.
Он усмехнулся и сел.
– Чем могу быть полезен? – любезно спросил второй секретарь – Меня зовут Ретиф. Я на пару недель замещаю мистера Мэгнана.
– Вы работаете в этой культурной шараге, так ведь? Странно, я думал, тут одни штафирки. Впрочем, неважно. Я – Хэнк Арапулос. Фермер. А видеть вас я хотел вот по какому поводу…– Он поерзал в кресле.– Ну, у нас там, на Лавенброе, возникла действительно серьезная проблема. Урожай вина почти готов к уборке. Уборку—то мы начнем еще через два—три месяца, ну так вот… Не знаю, знакомы ли вы с выращиваемым нами виноградом сорта «Бахус»?
– Нет,—признался Ретиф.—Не хотите ли сигару? – Он толкнул коробку через стол. Арапулос благодарно кивнул и взял одну.
– Виноград «Бахус» – необычный сорт,– сказал он, раскуривая сигару.– Вызревает лишь раз в двенадцать лет. В промежутке, к счастью, лоза не нуждается в большом внимании: наше время принадлежит в основном нам самим. Но мы любим фермерство. Проводим много времени, выводя новые виды. Яблоки размером с арбуз – и сладкие, и все такое прочее.
– Кажется очень приятным,– заметил Ретиф.– И где же тут вступает в игру Отдел Независимого Распределения Знаний?
Арапулос нагнулся вперед.
– Мы усиленно занимаемся искусством. Люди не могут тратить все свое время на гибридизацию растений. Мы превратили всю сушу в парки и фермы, оставив, конечно, несколько приличных лесных районов для охоты и тому подобного. Лавенброй – приятное местечко, мистер Ретиф.
– Похоже на то, мистер Арапулос. Вот только какое…
– Зови меня Хэнк. Сезоны у нас дома длинные. Их всего пять. В нашем году примерно восемнадцать земных месяцев. Чертовски холодно зимой – эксцентрическая орбита, знаете ли.
Иссиня—черное небо, звезды видны весь день. Зимой мы в основном занимаемся живописью и ваянием. Потом весна – все еще порядком холодно. Много катания на лыжах, коньках, бобслея – и это сезон для резчиков по дереву. Наша мебель…
– По—моему, я видел образчики вашей мебели,– перебил Ретиф.– Прекрасная работа. Но…
Арапулос кивнул.
– И все из местных пород дерева к тому же, заметьте. В нашей почве много металлов. Вот эти—то сульфиты и придают дереву настоящий цвет, скажу я вам. А потом приходят муссоны. Дождь, и он льет как из ведра, но солнце все ближе и ближе, все время сияет. Вы видели когда—нибудь ливень при солнце? В этот сезон пишут музыку. Потом лето. Летом жарко. Днем мы отсиживаемся по домам, а когда солнце скроется, всю ночь веселимся на пляже. На Лавенброе много пляжей, суша у нас в основном из островов. Тут наступает время драм и симфоний. Театры устраивают спектакли прямо на песке или на барках, поставленных на якорь. Музыка, прибой, костры, звезды – мы, скажу я вам, близки к центру шарового скопления…
– Вы говорите, что теперь пришло время урожая?
– Совершенно верно! Осень – наш сезон сбора плодов. Большую часть лет цикла у нас бывают лишь обыкновенные урожаи: фрукты, зерно и тому подобное. Уборка их не занимает особо много времени. Основное время мы тратим на архитектуру, готовим к зиме новые дома или реставрируем старые. В эту пору все чаще .мы бываем дома —мы любим комфортабельность и старательно обустраиваем жилища. Но теперешний год – иной. Это – Год Вина.– Арапулос попыхтел сигарой и обеспокоенно посмотрел на Ретифа.
– Наш винный сбор – это наш большой денежный сбор,– сказал он наконец.– Мы получаем достаточно, чтобы остаться на плаву. Но в этом году…
– Неурожай?
– О, уродился виноград прекрасно, один из самых лучших урожаев на моей памяти. Конечно, мне всего двадцать восемь, и я могу вспомнить только два других урожая. Трудность не в урожае…
– Вы потеряли рынки? Похоже, этот вопрос касается Торгового…
– Потеряли рынки? Мистер, никто, когда—либо вкусивший нашего вина, никогда не согласится ни на какое другое!
– Похоже, я что—то упустил,– решил Ретиф.– Надо будет как—нибудь попробовать.
Арапулос положил узел на стол, аккуратно развернул упаковку.
– Нет времени лучше настоящего,– предложил он.
Ретиф оценивающе посмотрел на две пузатые бутыли, зеленую и янтарную, обе пыльные, с выцветшими наклейками и прикрученными проволокой почерневшими пробками.
– В Корпусе косо смотрят на пьянство при исполнении служебных обязанностей, мистер Арапулос,– указал он.
– Это не пьянство, а просто вино,– Арапулос снял проволоку и высвободил пробку. Та медленно поднялась, а затем с хлопком вылетела. Арапулос ловко поймал ее. Из бутылки поплыли ароматные пары.– Кроме того, если вы не присоединитесь ко мне, то заденете мои чувства.
Он подмигнул.
Ретиф взял со столика рядом с письменным столом два бокала с тонкими стенками.
– Однако, если поразмыслить, мы также обязаны стараться не нарушать странных туземных обычаев.
Арапулос наполнил бокалы. Ретиф взял один, понюхал жидкость густого охряного цвета, попробовал ее, а потом изрядно отхлебнул. И задумчиво посмотрел на Арапулоса.
– Хммм, на вкус похоже на соленые пеканы, с подспудным привкусом марочного портвейна.
– Не пытайтесь его описать, мистер Ретиф,– посоветовал Хэнк. Он набрал вина в рот, пропустил сквозь зубы и проглотил.– Это вино Бахуса, вот и все.
Он подтолкнул к Ретифу вторую бутылку.
– У нас на родине в обычае перемежать красное вино черным.
Ретиф отложил сигару, снял проволоку, подтолкнул пробку и поймал ее, когда она вылетела.
– Не поймать пробку – к неудаче,– кивнул Арапулос,– Вероятно, вы никогда не слышали, какая беда приключилась у нас на Лавенброе несколько лет назад?
– Не могу сказать, чтобы слышал, Хэнк,– Ретиф налил в новые бокалы черного вина.– За урожай.
– У нас на Лавенброе много всяких минералов,– объяснил, глотая вино, Арапулос.– Но мы не намерены губить ландшафт, добывая их. Нам нравится сельское хозяйство. Так вот, лет десять назад некоторые наши соседи высадили войска. Сочли, что они лучше нас знают, что делать с нашими минералами. Хотели вести открытую добычу и плавить руду. Нам удалось убедить их в ином. Но на это потребовался целый год, и мы потеряли много людей.
– Очень жаль,– искренне посочувствовал Ретиф.– Я бы сказал, что это больше похоже вкусом на жареное мясо с воздушной кукурузой на основе рислинга.
– Это поставило нас в тяжелое положение,– продолжал Арапулос.– Нам пришлось одолжить деньги у планеты под названием Кроани, заложили свой урожай; пришлось нам также начать экспорт произведений искусства. Покупателей, естественно, навалом, но когда создаешь что—то для посторонних – это уже не то.
– – Так в чем же проблема? – не понял Ретиф.– Кроани собираются отказать вам в праве выкупа закладной?
– Долг выплатить несложно. Урожай вина освободит нас с лихвой от финансовых затруднений, но нам нужны для его сбора рабочие руки. Сбор винограда «Бахус» – не такая работа, какую можно передать механизмам, и мы этого не сделаем, даже если сможем. Сбор винограда – это памятное событие в жизни на Лавенброе. Участвуют все. Во—первых, уборка на полях. Мили и мили виноградников покрывают горные склоны, теснятся на берегах рек, перемежаемые то тут, то там садами. Большие лозы, в восемь футов высотой, отягощенные плодами, а между ними растет густая шелковистая трава. Постоянно туда—сюда курсируют виновозы, подвозя вина сборщикам. Установлены призы за самый большой сбор в день, заключаются пари – кто наполнит больше всех корзин виноградом за час. Солнце стоит высоко и светит ярко, но при этом прохладно. И прохлада как раз такая, что придает массу сил. С наступлением ночи на садовых участках устанавливают столы и устраивают пир: жареные индейки, говядина, ветчина, всякая битая птица. Много салатов, уйма фруктов и свежевыпеченного хлеба… и вино, по—настоящему много вина. Готовит в каждом саду каждую ночь новая бригада, и лучшим бригадам вручают призы.
Потом начинается процесс изготовления вина. Мы по—прежнему давим собранный виноград ногами. Это в основном для молодежи, но рады участию всех. Вот тогда—то и начинается разгул. Фактически почти половина нашей нынешней молодежи родилась примерно девять месяцев спустя после сбора последнего урожая. Тут уж все пари побоку. А в каком напряжении это держит парня! Пробовали когда—нибудь удержать деваху, на которой ничего нет, кроме слоя виноградного сока?
– Никогда,– признался Ретиф.– Говорите, большинство детей родилось после урожая. Значит, им будет всего двенадцать ко времени следующего…
– О, лавенбройских лет. По земному счету им восемнадцать.
– То—то мне показалось, что вы выглядите немного чересчур зрелым для двадцати восьми лет,– сказал Ретиф.
– Сорок два земных года,—доложил Арапулос.– Но этот год – он выглядит в перспективе неважным. У нас небывалый урожай – и не хватает рабочих рук. А если не будет большого сбора, то заявятся кроанийцы, и господь знает, чего они натворят. И мы прикинули так. Возможно, вы, спецы по культуре, сможете нам помочь: может быть, устроите нам заем до окончания сбора урожая – достаточный, чтобы нанять недостающие рабочие руки. А мы потом расплатимся скульптурами, живописью, мебелью.
– Я сожалею, Хэнк. Мы здесь всего—навсего разрабатываем маршруты для гастролирующих балаганов и тому подобное. Вот если бы вам требовалась труппа носовых флейтистов—гроаков…
– Они умеют собирать виноград?
– Нет. Да и в любом случае они не выносят дневного света. Вы пробовали поговорить об этом в отделе Трудовых Ресурсов?
– Разумеется. Они обещали предоставить нам всех специалистов по электронике и любых компьютерных программистов, каких мы только хотим, но никаких полевых рабочих. Говорят, мол, они классифицируются как чернорабочие. Можно подумать, будто я пытался купить рабов.
Загудел сигнал вызова интеркома, и на настольном экране появилось изображение мисс Фаркл.
– Через пять минут вам надо быть на Межгрупповом Совещании,– уведомила она Ретифа.– А потом надо встретить боганских студентов.
– Спасибо.– Ретиф долил бокал и встал.
– Мне надо бежать, Хэнк,– извинился он.– Дай мне подумать над этим дельцем. Возможно, мне удастся что—нибудь устроить. Свяжись со мной послезавтра. А бутылки лучше оставь здесь. Культурные экспонаты, знаешь ли.
Когда совещание закончилось, Ретиф поймал взглядом коллегу, сидевшего напротив.
– Мистер Ваффл, вы упомянули о грузе, следующем на планету под названием Кроани. А что они получают?
