Текст книги "Зулкибар (Книги 1-4) (СИ)"

Автор книги: Марина Добрынина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 110 страниц)

   А что? Когда вранье не придумывается, лучше уж правду сказать. Однако, вижу, гном поднапрягся весь и, вроде как, секиру свою глазами ищет. А что ее искать? Вот она, рядом с диваном к стене прислонена. Далеко тянуться не нужно. Ну, сейчас я ему выдам по первое число.

   – Жаль мне его. Не как человека жаль, как врага.

   О, тут и Дуся на меня глаза вытаращила. Ты бы уж молчала!

   – Я ведь, когда к нему попал, дядя Горнорыл, к смерти уже готовиться начал. Тем более, что пообещал мне он ее. Жестокую и неминучую. Пытки и четвертование.

   Слезу, что ли, с глаз смахнуть? Нет, не получается. Ладно, продолжим.

   – А потом ведь как получается, он меня не тронул.

   – Подумаешь, не тронул! – фыркает гном, – да волшебник наш давно мирным нравом славится.

   Кто? Терин? Мирным нравом? Ну да, а власть он исключительно по доброте душевной захватил.

   – Приходит он ко мне как-то и говорит, что потому он не стал палачу меня отдавать заморскому...

   – Да чего вдруг ради заморскому?! Я вон слышал, у вас и Вадька очень даже ничего себе специалист.

   Я его убью!

   – Может, и не заморскому, я плохо помню подробности. – Сухо заявляю я, – Вы долго перебивать меня будете?

   А сам на Дусю кошусь. Вот уж зараза. Сидит, косой своей рыжей рот закрыла. Хрюкает потихоньку.

   – Продолжай, сынок, не смущайся, – говорит Горнорыл, а я радуюсь. Сынок – это уже хорошо.

   – Так вот, – говорю, – не стал он палачу отдавать меня...

   Кстати, а почему не стал-то? Я ж и сам этого не понимаю! Я бы отдал! Что врать?!!!

   – Не стал отдавать, – продолжаю в полной растерянности, – потому... что силой я ему своей понравился, мужественностью... и чувством юмора.

   Жаль, что про чувство юмора уже никто не слышит. Потому что эти два ржут в голос, аж заливаются. Вот уж не думал найти среди них такое единение. Ну что такое, в самом деле, а?

   – Мужественный ты наш, – хрюкает Дульсинея.

   – В жизни бы о тебе такое не подумал, – вторит ей гном.

   Нет, ну что такое? Я смотрю на них обиженно, а они оба, только взгляд мой поймают, вообще начинают биться в истерике.

   – Ну не знаю я, почему он меня отпустил! – кричу я, теряя над собой контроль, – не знаю! И чего ради я ему помогаю – тоже! Не понимаю!!! Вам легче стало?!!

   А они смеются. Злые. Уйду я от них.

   – Ладно, – спохватывается, наконец, старейшина, – Вальдор, я тебя понял. Водку дам.

   Перехватывая дусин вопросительный взгляд, добавляет:

   – Табак тоже. Ты прости меня, твое высочество, ну и морда у тебя была...

   И снова начинает похрюкивать. Дульсинея, меж тем, старательно стену разглядывает. Ладно, я не гордый, отомщу и забуду.

   Горнорыл встает, не забывая пофыркивать при этом, открывает шкафчик на стене рядом со мной.

   – На тебе, – говорит, – мужественный ты наш, – водку. Надеюсь, магу она поможет. Нравится он мне. Хоть и не (хрю-хрю) силой. А вот и тебе, девочка, табак. Уважаю. Не каждый человек попробовать его решится.

   – Я пробовала, – решительно заявляет Дуся, и старейшина косится на нее с одобрением.

   Дуся

   Думала, мы сейчас распрощаемся и назад, но не тут то было.

   – Погодите-ка, детки, – заявил гном. – Вот ты, сынок, на девушке жениться собрался, а свадебные подарки как же?

   – Не успел еще, – покаялся Вальдор.

   – Не дело это, невесту без подарков держать, – пожурил Горнорыл и хлопнул в ладоши.

   В помещение почти мгновенно, как будто под дверью караулил, вбежал гном с подносом, а на подносе гора брюликов... ну или еще каких-то камней, на них похожих, и безделушки всякие.

   – Выбирай, девушка, – щедро предложил Горнорыл.

   Это типа подарок, что ли? Ага, ну, халяву я люблю, кто ж ее, родненькую, не любит? Я выбрала себе штук с десяток красивых бусинок, тапок свой украшу, мож быстрее единение у нас с ним пройдет, и еще часики прихватила. Симпатичные такие все в камушках разноцветных, но не в том суть. Главное, что часики! Не привыкла я как-то не знать, который час, а свои часы в родном мире оставила и даже не рассчитывала новыми здесь разжиться. Я ведь даже не знала, что здесь вот такие часики умеют делать. Во дворце-то я видела всякие разные здоровенные часы с кукушками и без, а вот такой маленькой прелести я не встречала в этом мире... да и когда бы, собственно, успела? Вещичка-то бабская, а много ли я девиц здесь знаю? Брианна не особо украшениями себя обвешивает, воин все-таки. А Джула эта тупенькая как новогодняя елка цацками обвешана, если и были на ней часики, то я не разглядела.

   Обогатилась я, короче говоря, и чуть было даже не поблагодарила гнома за щедрость, а тот ласково так на Вальдора смотрит и говорит:

   – Счет за бриллианты и золотые часики с самоцветами я завтра во дворец с нарочным пришлю.

   – Папе пусть отдаст, – буркнул принц. Не рад, кажется, что подарочек мне сделал. Ничего, не обеднеет, престолонаследный наш.

   – Что ты хмуришься, принц? – вкрадчиво поинтересовался Горнорыл. – Не рад, что такой роскошный подарок невесте сделал? Да таких бусин во всем Зулкибаре не сыщешь. Я сам лично над ними работал. Можно сказать, душу вложил.

   Для полноты картины гному еще надо было стукнуть себя кулаком в грудь. Представила я себе это дело и опять захрюкала. Гном неодобрительно на меня покосился и проворчал:

   – А вот не вижу ничего смешного. Бриллианты, к твоему сведению, очень тверды, их просто так, как лазурит какой-нибудь, не просверлишь, легко трещину пустить. А ты попробуй, найди в моих камушках хоть одну трещинку! Найдешь, я тебе их все даром отдам и еще столько же подарю.

   Я поспешно спрятала свои приобретения подальше с глаз Вальдора и, делая вид, что не замечаю, какие страшные рожи он мне корчит, промурлыкала:

   – Спасибо, дядя Горнорыл, век не забуду твою щедрость.

   Нет, ну это конечно было бы забавное зрелище – его высочество, скурпулезно изучающий бриллиантовые бусины на предмет трещин, да только я уже хотела побыстрее назад во дворец попасть. Гном тоже заметил реакцию принца на свое предложение и довольно рассмеялся.

   – Слышал, принц, как надо спасибо говорить? Ты бы мастеру за труды сверх счета накинул.

   – Финансовыми вопросами в нашей семье папа ведает. С этим к нему подойдите, дядя Горнорыл.

   Отвечая, бедный блондинчик едва зубами от ярости не скрипел.

   Вот теперь мы начали прощаться. Вальдор даже вроде бы раскланяться попытался, но старейшина выразительно так на него посмотрел и говорит:

   – Идите, детки, и пусть у вас все получится. Вот только ты, принц, еще раз детей моих на что-то науськаешь...

   Горнорыл выдержал паузу, во время которой Вальдор очень выразительно вздрогнул.

   – Шкуру спущу, – ласково закончил гном.

   На том мы и расстались.

   Интересно-то как! Надо будет на досуге Вальдорушку поспрашивать, на что это он такое детей этого сурового гномищи науськал?

   Весь обратный путь Вальдор возмущался и причитал о том, какие гномы все ж таки гады хитрожопые! Водку с табаком Горнорыл нам подарил, а потом чуть ли не силой заставил купить брюликов на кругленькую сумму.

   – Вот так они всегда "подарки" делают, – закончил свою обвинительную речь Вальдор и мрачно замолчал.

   Мне как-то расхотелось его спрашивать про детей Горнорыла, вдруг снова разразится обвинительной речью на тему гномьей хитрости. А оно мне надо?

   Вальдор

   Во дворец добрались без приключений. И я старался не вспоминать, во что отцу может обойтись небольшая такая кучка бриллиантиков с дырочками. Да еще и часики следом. Можно, я подумаю об этом после, когда счет принесут?

   Короче, приходим мы к этой, невесте моей, а она с порога так и заявляет:

   – Пошли к Терину.

   Я вежливенько интересуюсь, все ли в порядке у нее с головой, и не хочет ли она, случайно так, подождать несколько часиков, потому, мол, что, традиционно, тюрьма по ночам у нас лучше охраняется. А сейчас, как мне кажется ночь.

   Невеста моя ненаглядная покричала немного и умолкла. Кажется, голова у нее иногда (очень редко), но работает в нужном направлении.

   Спать она меня отправила в мои покои. Хотя, какая разница? Неужели ей в голову закралась крамольная мысль о том, что я могу ее возжелать? Да даже на безлюдном острове в голодный год – ни за что!

   В итоге встречаемся утром. Я, весь при параде. И она – с бутылью водки в руках. И тут в голову мою закрадывается одно сомнение.

   – Постой, – говорю, – Дульсинея, свет очей моих. Напомни-ка мне, а что ты с магом там при помощи водки делать собралась?

   – Дурак, – фыркает Дульсинея, – операцию я буду ему делать – вот что!

   Кажется, именно этого я и боялся.

   – А ничего тебя, дорогуша, при этом, не смущает? – интересуюсь, как бы между делом.

   – А что меня должно смущать? – спрашивает "дорогуша", подозрительно щурясь, и плотнее прижимая к себе емкость с алкоголем.

   – А не кажется ли мне, но водка тебе понадобилась лишь для того, чтобы Терину кости сломанные вправить?

   – А тебе-то что?

   – Мне? Ничего. А ты, наверное, в иномирье своем, только тем и занималась, что кости вправляла.

   Да неужели мне удалось ее смутить?

   – Нет, – бормочет Дуся, – не вправляла.

   – Но готова, – добиваю я, – заняться здесь именно этим.

   – Да! – кричит она, – готова, и что с того?

   – Ничего, – отвечаю, старательно изображая на лице равнодушие, – совершенно ничего. Я, в принципе, и хотел, чтобы мага пытали. Я, правда, не предполагал, что он от этого умрет. Но тоже неплохо.

   – Идиот! – визжит Дульсинея. – Придурок!

   – Я, – спрашиваю, – придурок? Отчего же? Женщина, которая представления не имеет о сложных переломах, собралась лечить их, а я придурок? Нет, я просто называю вещи своими именами. Иди, красавица, иди. И, может, гномья водка позволит тебе не слышать его предсмертные вопли. Ты уж тогда на мага ее не трать. Сама выпей.

   – Убью! – рычит Дульсинея.

   – Знаю, – спокойно отвечаю я.

   Проходит секунд десять.

   – И что ты предлагаешь? – интересуется Дуся, уже не пытаясь перейти на возмущенный визг или гневные вопли.

   И вот тут я удивляюсь сам себе. С другой стороны, а зачем было это все затевать?

   – Я сам это сделаю.

   – Ой, насмешил! Наш золотой мальчик умеет справляться с переломами?

   – Я – умею.

   – С какого бы перепугу тебе такое уметь?

   – Дульсинея, каким бы ни было плохим Ваше впечатление обо мне, тем не менее, я вынужден отметить. Я – принц. Это – не только привилегия. Меня многому учили. В том числе на случай войны, зашивать раны и вправлять переломы.

   Хм, я рычу? Я – рычу. И это действует. Во всяком случае, зараза эта смотрит на меня крайне недоуменно и молчит. Ну что ж. Я прав. Я прав, и потому именно мне следует лечить мага. О, что же я делаю-то?

   Не знаю, как выглядел маг, когда Дульсинея в первый раз к нему приходила, но сейчас – погано. Настолько, что даже наше с ней эффектное появление его не особо-то волнует. Осторожно касаюсь ладонью его лба. Очень-очень горячий.

   – Вальдор, – шепчет он, открывая воспаленные глаза, – и ты здесь.

   Дуся отталкивает меня в сторону и эдак мелодраматично падает перед магом на колени.

   – Теринчик! Тебе плохо? Я все принесла.

   Что за дурацкая манера у женщин – задавать такие вот вопросы. Нет, ему очень хорошо. Прилег отдохнуть, а тут мы нарисовались, отвлекаем.

   – Зачем он? – еле слышно произносит маг, показывая на меня взглядом.

   – Пришел на тебя посмотреть. Позлорадствовать, – бодро рапортую я.

   – А... Понятно...

   Маг вновь закрывает глаза, и у меня такое ощущение, что сейчас он потеряет сознание. А мне это совершенно неинтересно. Как же мы водку в него вливать будем? Вот уж будет здорово, если маг в разгар операции вдруг придет в себя и дергаться начнет.

   – Иллюзия, – шепчет он, и Дуся спохватывается, практически взлетает на ноги и начинает шустро так тапком своим махать. Выглядит, надо признать, забавно.

   – Эй, друг, – зову я и легонечко хлопаю мага по щеке, – не спи.

   – Не смей его бить, – где-то за спиной всхлипывает Дуся. Хорошо, хоть за руки не хватает.

   Терин открывает глаза.

   – Мне лучше.

   – Ага, некромант, лучше тебе, как же. Вот сейчас мы тебя полечим, может, и станет тебе лучше.

   Признаться честно, на его руки мне даже смотреть страшно, а не то, что кости вправлять, и это несмотря на то, что всей картины я не вижу – кое-что скрывают рукава рубашки.

   Ну да, пару-тройку раз я это делал, но сейчас... А сейчас я в ужасе. Только бы не показать это.

   – Дусь, – говорю, собрав все мужество, – начинай его поить.

   – Что это? – слабым голосом интересуется маг.

   – Что-что, – ворчит Дульсинея, – анестетик. Гномья водка.

   – Не хочу... – бормочет волшебник этот недобитый.

   – Надо, Федя, надо, – говорит что-то странное (какой Федя?) Дуся, приподнимает магу голову и начинает аккуратно вливать в его рот жидкость. Гадостное, скажу я, пойло. Неудивительно, что Терин фыркает, кашляет и даже пытается отплевываться.

   Я же, пока алкоголь на него не подействовал, достаю нож.

   – Что, решил добить, чтоб не мучился? – невесело шутит Дуся.

   – Да, – отвечаю, – это первое, что пришло мне в голову. Но я пока не готов нанести ему удар милосердия. Пусть пострадает.

   Аккуратно срезаю ткань. М-да. Наверное, бывает и хуже, только я, к счастью, этого не видел. Руки распухли чудовищно, покраснели. Местами на них крупные темно-синие пятна. Пытаюсь осторожно прощупать кость, и Терин вскрикивает. Негромко, но я ведь еще и не начал работать. Наверное, водка пока не подействовала. Подождем.

   – Дусь, – спрашиваю, – ты огонь соорудить сможешь?

   – Не знаю. Зачем?

   – Мне нож нужно накалить.

   Дуся резко бледнеет.

   – Ну что ты, – спрашиваю, – так на меня смотришь? Да, мне нужно будет разрезать ему руку. Удивительно, да? Я, знаете ли, не маг, сквозь ткани видеть не умею. Найдешь мне огонь, нет?

   – Это ты типа лезвие дезинфицировать собрался?

   Какая у меня невеста сообразительная.

   – Да, – говорю, – ты права.

   – Ну, так вот, водкой и продезинфицируй.

   Хороший совет... для человека из другого мира.

   – Дуся, это гномья водка, – терпеливо напоминаю я, – она сталь разъедает.

   Глаза у Дуси становятся квадратными.

   – Ты! – верещит, правда тут же поправляется. – Мы... мы Терина отравили, получается?

   – Пить ее можно, но сталь она разъедает.

   У меня столько терпения, что сам себя боюсь. Бросаю на невесту грозный взгляд. Срабатывает. Она шмыгает носом и исчезает.

   – Дульсинея, – шепчет маг.

   Могу в ответ только угрюмо брякнуть:

   – Нет ее.

   – Почему ты от меня сбежала?

   – Я ее за огнем послал.

   – Я ведь так желал тебя...

   Я забываю, как дышать. Так может, моя давняя шутка про некроманта нашего не так уж была далека от истины? Но решаю уточнить, на всякий случай.

   – Э... кого?

   – Тебя.

   Обескураживающий ответ.

   – Тебя, моя разноглазая предметница.

   Как хорошо! Не хватало мне еще быть объектом вожделения всяких магов с узурпаторскими наклонностями. М-да, я так понимаю, водка начала действовать. И где же эта разноглазая предметница?

   Дуся

   Я вернулась в свои покои и огляделась. Так, дрова из камина – это как-то несерьезно, там щепочки какие-то и вообще больше угля, чем дров. Лампочка, похожая на керосинку моего родного мира, тоже не то, на ней особо ничего не накалишь. Высунулась я в коридор, огляделась, вроде пусто. Схватила со стены факел, развернулась, чтобы к себе обратно бежать, и попала в объятия, не знаю даже кого.

   – Вот я тебя щас факелом по морде приласкаю, будешь знать, как невесту наследника лапать! – рявкнула я.

   Меня поспешно отпустили. Вот даже не знаю, и правда лапали меня или я случайно с кем-то столкнулась из-за того, что резко обернулась, и бедняга просто не успел смыться с траектории моего движения? А впрочем,  какая разница?

   Вернулась я в свою комнатушку и быстренько назад в темницу переместилась. А там Вальдор от смеха разве что по полу не катается.

   – Ну и что смешного? Радуешься, что враг повержен и страдает, да?

   – Дуся, ты же знаешь что это не так!

   Кажется, принц даже немного обиделся на меня.

   – Я пошутила, – буркнула я и сунула ему факел. – Вот, я огонь принесла, накаливай свой нож, хирург хренов.

   Я отошла поближе к Терину, смотрю он, лежит, в потолок глядит, а глаза пьяные-пьяные. Как говорится, готовенький в дрова. Это хорошо – значит не больно ему будет. Я для усиления анестезии еще и руну врачевания над ним изобразила. Два раза.

   – Еще раз, – потребовал Терин.

   – Понравилось что ли? – посмеиваясь поинтересовалась я, но руну начертила. Мне не жалко.

   – Он же меня резать будет, – на редкость рассудительно для пьяного, изрек некромант, – тройная руна врачевания любое кровотечение останавливает на три часа.

   – Вот и хорошо. А ты давай-ка еще выпей, а то что-то слишком хорошо соображаешь, – пробормотала я.

   Терин поморщился, но возражать не стал, послушно выпил, закашлялся, глаза закрыл и затих. Уснул что ли? Хорошо если так. Я устроилась рядом с ним поудобнее, хотела ему волосы поправить, уже даже руку протянула, но тут он глаза открыл. Посмотрел на меня, ухмыльнулся так нехорошо, и заявил:

   – Что, чмо, растудыть тебя в качель, радуешься, что я в таком состоянии?

   Вот так номер! Нет, мне конечно даже где-то приятно, что он от меня слов всяких разных нахватался, но за что он меня так приласкал?

   – Ты чего это, Терин, в глаз захотел что ли? – осторожно поинтересовалась я.

   – Ты этого хотел? В жабу надо было тебя превратить. В мерзкую жабу. Мыши, они... хорошие...

   – Так это ты не обо мне, – поняла я и заулыбалась.

   А вот Вальдор помрачнел. Ну, да это неприятно – о себе всякие гадости слушать. Да и к тому же, что у пьяного на языке, то у трезвого на уме, вот сейчас послушает принц, какого Терин о нем мнения и откажется помогать.

   – Выпей-ка ты еще, – решила я и влила в Терина остатки водки. Выпил и даже не поморщился.

   – Спасибо, Дульсинея, ты настоящий друг. А этот... Вальдор, ты...Ты все время надо мной смеешься. Даже, когда тебе страшно. Не спорь, я чувствую. Ненавижу тебя, ненавидел, и... уважаю. Но ты... Ты... Я думал, что ты... а ты... Я не смог, а ведь хотел...

   – Что-то разговорился ты, Теринчик, – перебила я, не дослушав, что именно он такое хотел сотворить с принцем.

   Вот сейчас еще что-нибудь ляпнет, и Вальдор точно пошлет нас куда подальше, обидится. Принц все-таки, сволочь высокомерная и так далее.

   А он смотрю, ничего, ухмыляется и со всеми потрохами мага сдает:

   – Ты пока за огнем ходила, он тут тебя желал, о разноглазая предметница... ха-ха!

   – Чего ржешь? Смешно, что меня желают? – обиделась я. – Вот сейчас огребешь по морде, сразу проникнешься, мышь ты недобитая.

   Вальдор

   За что, друзья мои? За что? Мышь недобитая, жаба мерзкая – и это все я. А ничего, что у меня и без вас руки трясутся? Или, может, вы вдвоем ободрить решили меня таким вот специфичным образом? Ну ладно, Терин, он пьян и болен, хотя, конечно, когда выздоровеет и протрезвеет, получит от меня, это точно. Но эта-то пигалица лохматая?

   Меня... по морде... Хотя... А стало легче. Легче стало к жизни относиться.

   – Дусь, – командую я, подержав нож над огнем, – а теперь хватай убогого этого за плечи и держи со всех сил. Будет орать, заткни ему рот чем-нибудь.

   – Поцелуем... – мечтательно бормочет маг.

   – Да мне все равно, – отвечаю, – хоть набедренной повязкой.

   – Я не хочу повязкой, – мурлычет Терин, и мне уже хочется применить к нему другой широко известный способ обезболивания – стукнуть его затылком обо что-нибудь твердое.

   – И он не убогий, – мрачно добавляет Дуся, после чего мое желание применить анестезию начинает распространяться и на нее.

   Делаю глубокий вдох.

   – Просто держи.

   Она кивает и вцепляется в плечи пациента.

   Мне, действительно, нужно разрезать его руку. Ну, вспомни же! Чему ж там меня учили, а?

   Делаю аккуратный надрез, слышу слабое "ой" и понимаю, что некоторые длинноволосые сейчас свалятся в обморок и испортят мне тут все.

   – Дуся! – ору я, – только упади. Убью, на хрен, обоих!

   А что, действует. Особенно это – на хрен. Маг пока молчит. Терпит или без сознания? Да какая разница! Ох, папа-папа, если бы ты знал, чем я сейчас занимаюсь.

   Нет, он, скотина, все-таки шевелится.

   – Дульсинея, – рычу я, – сделай что-нибудь, он мне мешает.

   – И что, к примеру? Мне сверху на него сесть, чтоб не дергался?

   – Да мне плевать, что! Хоть ляг!

   Ну, понимаю я, понимаю, что ей, с ее бараньим весом волшебника не удержать. Но я-то что могу сделать в этой ситуации? Хм... Как-то она буквально приняла мою рекомендацию. Хотя, с другой стороны, ну села и села. Э... целовать его не обязательно, я, может, смущаюсь. Говорю же – не обязательно! Вот и Терин так считает. Да ну вас всех. Главное, что он успокоился.

   Дуся

   Ну и чего этот засранец на меня орет? Хоть сядь, хоть ляг. А вот и лягу! Хотя нет, не лягу, конечно же. Просто уселась на мага верхом, а он возьми и расплывись в пьяно-радостной улыбке.

   – Дульсинея! – шепчет таким тоном, как будто ему счастье великое привалило, а не пятьдесят кило на корпус плюхнулось. Не удержалась я, поцеловала его. Душевно так и нежненько. Терин, кажется, отвернуться попробовал, да только куда ему в таком состоянии от меня отбиться? Впрочем, услышав недовольное сопение Вальдора, я сама от мага отстала. Мало ли, вдруг Вальдор стесняется, и рука у него дрогнет, и вместо помощи он еще больше брюнета моей мечты покалечит.

   Я старалась не смотреть, чем там Вальдор занят, а то совсем неудобно будет, если я в обморок грохнусь. Ага, вот прямо тут на Терине, растяну свою бесчувственную тушку, и Вальдор точно помрет от счастья такого. В конце концов, чтобы ненароком не подсмотреть, что там Вальдор делает, я зафиксировала взгляд на пьяной физиономии Терина, который то вырубался, то порывался стихи мне читать, то орать. Вот когда орать начинал, я ему рот затыкала. Без поцелуев обошлась, так просто, ладошкой затыкала, а он периодически пытался ладошку мою целовать. Вот дурак пьяный! Зато я теперь знаю, что надо было с ним сделать, чтобы не строил из себя буку и бяку в одном флаконе. Напоить его надо было.

   Что-то подсказало мне, что руна молчания скоро скиснет. Наверно, это магическое чутье, о котором мне Терин толковал, а я все никак понять не могла, что это такое, и с чем его едят? Вот оно, оказывается, какое – чутье это. Я просто вдруг поняла, что руну молчания надо обновить. Обновила. И когда уже этот хирург доморощенный закончит?

   Вальдор

   Все закончено. Не знаю, сколько прошло времени, только, кажется, Дуся опять использовала тапок. Обновляла руны. Как мне плохо... Не помню, когда в последний раз я так уставал. Маг... Маг приходил в себя несколько раз, пытался кричать, кажется. Кажется, Дуся закрывала ему рот. Ему, бедняге, опять не дали поорать. Когда ломали – не дали. Когда лечили – добили. О! Стих. Все, я больше не могу.

   – Дуся, – говорю, вытирая пот со лба, – я закончил. Теперь твоя очередь.

Глава 14

   Дуся

   Закончил, наконец! У меня уже ноги затекли верхом на Терине сидеть. Он хоть и брюнет моей мечты, но коленкам-то неудобно на жестком каменном полу. Я не из тех, кому с милым рай и в шалаше, в конце концов, я – существо нежное. Смотрю на Вальдора, взбледнулось ему бедняге даже. Но ничего, держится.

   – Слушай, Валь, если я его сейчас отрезвлю, то он подохнет тут от боли. У нас еще время есть, пусть подольше пьяный побудет, а мы тут с ним посидим, а?

   – Ты как хочешь, о разноглазая предметница, а мне уже скучно здесь, – заявил Вальдор, а у самого руки трясутся. Вряд ли у него это от скуки. Кажется, не по себе мышу моему белобрысому, нужно бы его на воздух и выпить чего-нибудь покрепче.

   Я перенесла принца из темницы и назад вернулась. Когда уходила, Терин вырубился, а сейчас уже песни вовсю орал. Какое счастье, что руна молчания еще работает, а то вот бы весело было, если бы его в таком виде стража обнаружила. Представляю картину маслом – лежит такой весь из себя страдалец и похабные песни орет. А песенка и правда неприличная, про стрекозу которая всем подряд давала, а как замуж собралась так и облом случился – у стрекозки сифилис... Ну что с него взять-то, с венеролога этого дипломированного? Или что в этом мире выдается по окончании обучения?

   – Хоть бы приятное что-нибудь спел, романтическое, – предложила я, обновляя руну молчания.

   – Дульсинея, не покидай меня!

   – Да здесь я... пока здесь.

   – Я тебя люблю, а ты дразнишь меня и ругаешься. Все время ругаешься. Дуся, тебе это не идет, я же говорил.

   Мне, конечно, приятно до одури, что он меня любит, но по пьяни не считается. Я таких пьяных признаний уже наслушалась за свою жизнь по самое не хочу, так что не впечатлилась.

   – Дуся!

   Это он уже громко так, практически командирским голосом, выкрикнул.

   – Ну что ты орешь?

   – Полежи со мной, моя прекрасная Дульсинея.

   Ну, если он так ставит вопрос, конечно полежу. Я прилегла рядом, он даже порывался руками шевелить, только я ему не дала, пригрозила, что уйду, если будет лапы распускать, и сама его погладила немножко, везде, где наглости хватило. А ему только этого и надо, лежит, морда пьяная, а по губам улыбка довольная блуждает.

   – Дуся, ты меня любишь?

   – Конечно, нет, – заверила я и предупредила, –  сейчас тебе будет очень плохо.

   – Мне не может быть плохо, когда ты рядом.

   – Ага, помечтай.

   Жалко мне было его, но делать нечего, придется так жестоко поступить, потому что времени много уже прошло. Вдруг его проверить захотят, а тут картина маслом – принцева  невеста рядом с магом на полу валяется, а маг пьяный в дрова.

   Начертила я руну отрезвления и приготовилась, если что Терину рот заткнуть. Вдруг от боли заорет. Нет, не заорал, только вздохнул судорожно и говорит:

   – Спасибо, Дульсинея. Мне не привиделось, здесь Вальдор был?

   – Да, был. Или ты думаешь, я сама тебя так качественно полечила? Я не умею, а его учили этому.

   – Да, он должен иметь разные навыки. – Терин задумался и добавил, – хотя бы примитивные.

   – Ты как себя чувствуешь?

   – Лучше.

   – Правда?

   – Да, правда. Спасибо.

   – Помнишь, что тут по пьяни говорил?

   – Что говорил, не помню, – вот по лицу вижу, что врет! – Помню, что вроде бы Вальдор здесь был и ты на мне сидела. Любишь ты, Дуся, быть сверху.

   – Сейчас дошутишься у меня, как дам тапком по морде, не посмотрю что раненый, – пригрозила я.

   – Вот и правильно, Дуся, бери тапок. Будешь мне ткани сращивать.

   – Что? – я даже лоб его потрогала, мож температура у него и бред он сейчас несет?

   – Это как это ткани сращивать? Какие ткани?

   – Дуся, я не в больничной палате, – зачем-то напомнил этот маг недобитый, будто я этого и так не знаю.

   – Ну и что дальше-то?

   – Жених Ваш, Дульсинея, меня порезал, чтобы кости на место поставить. Как вы думаете, что в таких случаях дальше происходит?

   – Ну, гипс, наверно, накладывают, – растерянно отвечаю я, – тебя перебинтовать что ли?

   – Дуся, – ехидно так проворковал Терин, – а что по-Вашему подумает охрана, когда увидит мои перебинтованные руки? Наверно, они решат, что кто-то устроил мне несанкционированное лечение, да, Дуся?

   – Так, ну-ка кончай прикалываться и "выкать", ты, сволочь недолеченная! Трудно, что ли простым языком объяснить, чего ты от меня хочешь?

   – Чтобы ты своей магией ускорила сращивание костей и заживила порезы. Судя по ощущениям, Вальдор твой меня как не знаю кого искромсал.

   – Спасибо бы сказал, что мы вообще с тобой возимся, засранец ты неблагодарный.

   Я обиделась и даже чуть было не плюнула на это дело и не убралась восвояси безвозвратно. Тут смотрю, Терин бледный, даже губы посинели как-то страшненько. Ох, ты ж блин, да ему же больно! Он от боли такой капризный и ехидный весь из себя сделался.

   Я быстренько руну врачевания сотворила и присела рядом с магом. Вот же задница вся из себя гордая. Мог бы и напомнить, что можно эту руну использовать. Я ж неопытная еще, я просто забыла, что так можно сделать. Но я ему не стала об этом говорить, а попросила объяснить, что я должна делать, чтобы ускорить ему сращивание костей.

   – Сначала заживи раны, – подсказал Терин.

   Получив хоть слабенькую, но все ж анестезию, маг подобрел и больше не вредничал. Объяснил мне, что я делать должна. Ну, я и давай тапком махать. Странно так было наблюдать, как порезы прямо у меня на глазах затянулись и исчезли, даже шрамов не осталось.

   – Хорошая работа, – похвалил Терин, – а теперь костями займись. Принцип тот же.

   – Угу, – буркнула я и занялась. Со всей своей дусинской дури занялась. Даже не заметила, когда в глазах белые мухи заплясали, и захотелось прилечь и больше никогда не вставать.

   – Дуся, остановись!

   Голос Терина как сквозь вату пробивается. Ага, остановлюсь... да я собственно стою... то есть лежу. Вот тут рядышком с брюнетом моей мечты, легла и лежу. Судя по ощущениям, совершенно мертвая.

   Открыла глаза. Оказывается, и правда лежу я, а Терин сидит уже и голова моя у него на коленях. Удобненько... было бы, если бы остальное тело на полу холодном не валялось.

   – Дусенька, нельзя так, – ласково говорит маг и по голове меня гладит.

   Ой, как это гладит? Это как это? Он что уже руками шевелить может?

   – Это как это? – спросила я и села. Нечего мне на его коленках лежать, обойдется без радости такой.

   – Ты, Дуся, перестаралась слегка, чуть всю силу свою не израсходовала на меня. Так ни в коем случае делать нельзя. Ты могла погибнуть, глупая женщина.

   – Ты не обзывайся мне тут. Между прочим, для тебя старалась.

   – Я попросил всего лишь ускорить сращивание костей, а не сращивать их. Ты меня почти полностью излечила, хорошо, что сознание вовремя потеряла.

   – Так ты, получается, здоров теперь?

   – Не совсем. Колдовать не смогу пока, но большую часть переломов и трещин ты мне срастила.

   – Колдовать совсем-совсем не сможешь?

   – Не уверен. Может быть, иллюзию создать получится, чтобы стражники видели меня больным и покалеченным.

   – Давай я отдохну немножко и до конца лечение доведу, – предложила я.

   – Дуся, тебе теперь отдыхать не немножко надо, а много. Ты почти весь свой резерв исчерпала. Это глупо.

   – Слушай, я тебе сейчас как дам в ухо и обратно все твои руки переломаю. Мог хотя бы спасибо сказать, срака ты неблагодарная!

   – Спасибо, Дульсинея, и шла бы ты отсюда. На это у тебя сил хватит. Я вижу, руна молчания слабенькая, скоро ее действие закончится. И бутылку пустую забрать не забудь.

   – Вот тебе и спасибо, – проворчала я, – тварь ты неблагодарная, Терин, я тебя теперь три часа любить не буду.