сообщить о нарушении
Текущая страница: 45 (всего у книги 63 страниц)
Де По не ответил ничего, отвернувшись, так что тень скрыла ото всех его лицо.
Шико почувствовал, как и в его глазах закипели слезы.
-Разве не умер тот, кого я полюбил так, будто он не умрет никогда? - процитировал Реми слова Св. Августина.
-Но если король умрет, как я буду жить, как будем жить все мы дальше?! - с надрывом спросил Де По.
Он посмотрел на Шико и Маринуса. Они в немом ужасе переводили взгляды то на короля, то на Реми.
- О безумие человека не умеющего любить, так как положено человеку! - воскликнул Реми. - Ибо откуда эта печаль, так легко проникшая в живое, но так я излил душу мою от пыли в любви. Тот кто должен умереть - умрет.
-Мэтр Реми! Меня не утешат эти речи. Сейчас время не философствовать, а делать. Если нужен надрез, давайте сделаем его, - отрезал Маринус.
-Но вы не можете его сделать, это не в ваших силах. Вы убьете короля, повредите его нерв, он останется калекой или умрет! - запротестовал Де По.
-Тогда он умрет и так. Гной, что скопился в ране нужно извлечь, или он проникнет дальше и отравит другие органы и всю кровь, - подтвердил Реми.
-Мы бы могли кое-что попробовать, - оживился вдруг Де По, - то средство, что посоветовал нам доктор Вервиль: оливковое масло, крепкое вино и отвар зверобоя.
-Да, мы бы могли вытянуть гной без разреза, - подтвердил Маринус.
Шико согласился, так как и сам считал такое средство подходящим.
-Какие глупости. Притирки не помогут. Использовать настои и мази сейчас, всё равно, что ничего не делать! - вспыхнул Реми.
Маринус кликнул слугу:
-Живо принесите вино, оливковое масло, зверобой, кипяток и капустный лист.
-Что вы делаете? - возмутился Реми, - это шарлатанство и колдовство!
-Это медицина! - отрезал Бурбон.
-Протестую, вы убьете его своими методами, - Реми подошел к Де По и будто бы хотел его остановить, но не решился.
- Что-то я не слышу, чтобы вы, мэтр, предлагали нечто более действенное, - буркнул ему Натаниэль.
Реми задохнулся от обиды.
-Тогда я умываю руки! Не хочу, чтоб на мне была смерть короля Франции! - с этими словами Реми отошел к камину и показательно скрестил на груди руки.
- Хотя бы вы перестанете нам мешать, - язвительно бросил Маринус.
-Хо! - фыркнул Реми, явно считая себя правым.
-Ваш лекарь весьма своеволен! - заметил Шико.
-Этому он научился у Бюсси, - ответил Де По, - у этого франта никаких манер.
Когда слуги принесли нужные ингредиенты, Маринус и Натаниэль закатали рукава своих дублетов и собственноручно смешали их в фарфоровой чашке.
-Необходимо прикладывать эту смесь к нарыву, - сказал Марину, как можно дольше, а потом поставить этот капустный лист. Предлагаю устроить дежурство по очереди.
-Тогда я первый, - вызвался Шико.
- Nes quisquam melior medicus, quam fidus amicus (лат. нет лучшего врача, чем лучший друг), - сказал Де По, улыбнувшись Шико устало.
Шико улыбнулся в ответ.
-А я поговорю с Реми, - зло отчеканил Маринус.
Де Бурбон подошел к лекарю и позвал его по имени, но тот не откликнулся. Тогда Маринусу пришлось похлопать лекаря по плечу. На что разозленный или отчаявшийся Реми наконец ответил сквозь зубы:
-Господин Де Бурбон, я по-прежнему считаю, это средство колдовским зельем...
-Но вы-то ничем не помогли.
-Это средство не поможет.
-Но я не дам вам резать короля.
-Ему нужно более сильное лекарство, чем ваши примочки.
-Так достаньте его, Реми. Это все!
Маринус с возмущением отвернулся от лекаря. А он осмотрел маленькую фигурку герцога с ног до головы, кинул со злости полено в камин и удалился, ни с кем не попрощавшись.
Маринус и Натаниэль только недоуменно переглянулись, решив, что лекарь двинулся умом от переживаний.
Между тем когда Шико сидел с Генрихом, то король очнулся и раскрыл веки. Его глаза были затуманены, но притом он прошептал сухими губами.
-Шико? Это ты Шико?
-Да, сын мой, это как всегда я.
Генрих протянул руку, чтобы ухватиться за Шико, и он сжал его мокрую и дрожащую ладонь своими сухими и сильными пальцами.
-Я чувствую как тепло от тебя и жизненная сила вливаются ко мне через тебя, Шико.
-Я бы мог тебе отдать половину своей силы, если бы мог.
-Шико...Ты и так уже половина моя. Ведь как говорил Святой Августин у друзей одна душа на двоих. И если я умру, то в тебе останется часть меня.
-Помолчи, Генрих, ибо ты не умрешь.
-А я чувствую обратное. Такая сильная боль терзает меня, что я с трудом дышу.
-Послушай, Генрих, никакая боль не может длиться вечно, как говорит наш с тобою друг Монтень, если боль слишком сильна, то человек умирает. А если он жив, то следовательно на смену ей придет облегчение, ибо так устроена жизнь под небом.
-Шико, а если я умираю, то боль моя нестерпима.
-А ты потерпи, дружочек. Твои ангелочки уже кое-что придумали, мы скоро вылечим тебя.
-Мои ангелочки, о ком ты говоришь, неужели о Нату и Маринето?
-Да...Послушай, я тебе кое-что должен сказать на их счет.
-В глазах прояснилось, - вдруг перебил Генрих Шико. Из уха короля вдруг потекла коричневая жидкость.
-Господь Милосердный! - воскликнул Шико, - кажется, получилось. Эй! Скорее сюда! Де По!
Граф Де По и герцог Де Бурбон ещё недалеко ушли, их немедленно провели обратно.
Маринус и Натаниэль подбежали к Шико и Генриху, обнаружив, что гной, застоявшейся в ухе стал порываться. Лечение подействовало, но это еще не было окончательным спасением. Потому что никто не знал насколько серьезно воспаление.
Генрих метался на подушках, его била лихорадка, его снова стошнило. Натаниэль с невыразимой мукой, нежным и острожным движением убрал мокрые пряди волос с белого лица Генриха. Маринус и Шико заметно помрачнели, их лица сильно осунулись, секунду назад они были полны радости и надежды, но оказалось, что Генрих по-прежнему был на грани смерти.
Де По замер на краешке королевского ложа с отчётливо читающемся в его позе намерением просидеть здесь пока Генриху не станет лучше. Шико потупил взгляд, Маринус сказал брату что-то еле слышно и вышел.
Спустя какое-то время уже весь Париж был осведомлён о болезни короля, со дня на день горожане и придворные ожидали услышать пронзительные страшные и торжественные слова: " Король умер! Да, здравствует, король!". В связи с этим в Лувр точно стебли дьявольских силков сползлись недоброжелатели Генриха III.
Герцог Де Бурбон стал свидетелем приезда некоторых персон, это показалось Маринусу важным, и он поспешил вернуться к брату не прекращавшему своего бдения над умирающим королём. Когда он вошёл, то увидел Генриха полулежавшим на нескольких подушках. Его глаза были красными, губы белыми, руки безвольно лежали на шёлковом одеяле. Рядом сидел Шико.
-Ваше Величество, - заговорил Маринус, - приехали ваш брат, Монсеньор.
Генрих издал слабое восклицание, крепко ухватившись за руку Шико.
-А еще герцог Лотарингский с супругой вашей сестрой Клод Де Валуа. Герцог Монпансье, принцы крови, граф Генрих Де Лонгвиль и Франсуа Сен-Поль, за исключением конечно Генриха Наваррского и принца Конде...
-Они явились, все здесь... - пролепетал Генрих, внимательно вслушиваясь в эти имена. Маринус продолжил:
-Кардинал Де Бурбон.
-И он?
-Герцоги Гизы.
-Они все явились лицезреть мою смерть, - промолвил Генрих.
-Ваше Величество! Государь, это не так! - возразил Маринус, не чувствуя особой уверенности в своих словах.
-Это так, мой мальчик. Что оставлю я после себя? Франция погибнет, терзаемая этими людьми. О! Франция! При жизни был для тебя несчастьем, умирая, буду твоей смертью!
- Ты говоришь, как гугенот, сын мой, - с едва уловимым смешком сказал Шико. Его взгляд пересёкся со взглядом короля, в которых появились слезы.
- Шико, Шико. Шико, пожалуйста, наклонись ко мне.
Шико послушно наклонился, приблизившись ухом к губам Генриха, горячее дыхание обожгло его кожу.
-Шико, пообещай, что ты присягнешь Наваррскому, когда я умру.
Шико отшатнулся в ужасе.
-Только, только не Франсуа, он не сможет править... - отчаянно воскликнул Генрих, теряя силы, он заметался по постели.
-Государь, прошу вас, успокойтесь. Вам нельзя волноваться.
-Они начнут еще одну войну, все погибнет! Франция погибнет! Я должен что-то придумать.
-Государь, вы слишком слабы.
-Никто не должен видеть, что я слаб! Прошу вас, господа, что мне делать?
-Они увидят, что ты абсолютно не слаб, что ты в своих силах и способен нести государство на своих плечах, - воскликнул Шико.
Но Генрих издал протяжный крик боли и вдруг ослаб, страшно закатив глаза.
Вскочив с кровати, Шико выбежал за двери. Маринус и Натаниэль проводили его жалостливым взглядом.
А Шико, погружённый с головой в отчаянье, вышел к собравшимся придворным, осаждающим точно католики Ла Рошель, королевские покои. И вот среди них он отчётливо увидел Кардинала Шарля Де Бурбона. Единственного католика в этой протестантской семье, и потому единственного союзника Гизов.
Кардинал остановил Шико и отвёл в сторонку, как будто для тет-а-тет, хотя при этом шептал таким громким голосом, что его слова слышали все окружающие.
- Господин Шико, я знаю, что вы близки к Его Величеству и что только вы можете наконец озвучить то, что все так бояться услышать. От короля ничего не слышно, что же нам всем думать. Король мёртв?
- Он жив и заговорил бы, если бы не соблюдал обет молчания, - громко и чётко возвестил Шико, обращаясь сразу ко всем слушателям.
-Да, - ответил Шарль Бурбон с довольно кислой физиономией, - но ужин видимо не состоится, ведь король болен.
-Посмотришь, как поведет себя этот человек! Черт меня побери, если он не будет уплетать за обе щеки, - весело ответил Шико.
Кардинал Бурбон удалился с перекошенным от гнева и досады лицом. С помощью этой физиономии среди прибывших распространилась новость о том, что король полностью здоров и явиться на ужин. Это вызвало едва ли не большое смятение, чем весть о скорой смерти монарха.
Пока Главный Церемонимейстер созывал придворных и первых принцев Франции к столу в покоях Генриха Валуа готовились к новому акту трагедии. Король все еще не чувствовал себя хорошо, хотя волшебное и вместе с тем простое средство братьев Бомонт облегчило страдания больного.
Призванные на помощь цирюльники и куаферы окружили Генриха, сидевшего на постели. Он облачился в один из своих лучших костюмов из розового атласа с золотистыми шелковыми вставками.
-Этот цвет, - проговорил Генрих неестественно бодрым голосом, - придаст моей коже розовый оттенок.
Лицо государя вымазали рисовой пудрой, щеки не нуждались в румянце, поэтому ограничились помадой для губ. Свалявшиеся во время болезни кудри Генриха спрятали под высокой шляпой с драгоценным камнем и фазаньем пером.
Облившись как следует духами, чтобы отбить запах лекарств, король встал на ноги и повелел своим верным миньонам сопровождать его на ужин.
Шико, герцог Де Бурбон, граф Де По устроились прямо за спиной Генриха и торжественно вошли в столовую.
Возле дверей уже ждали Королева-Мать, королева Луиза, королева Маргарита Наваррская и Франсуа Анжу с Брантомом и Бюсси. Король встретил своего брата холодным приветствием и подал ему руку для поцелуя.
-Ваше Величество, брат, - прошептал принц, дотронувшись до ладони Генриха, - ваша рука так горяча, как будто лихорадка все еще терзает вас.
-А вы рады надеяться на это, - Генрих вырвал свою руку.
Франсуа с тревогой и обидой поднял глаза на брата:
-Это не так, государь, что бы там не говорили, но я никогда не желал плохого для Франции и для вас, ведь вы мой единственный брат и вы опора Франции и моя тоже.
Шико прокашлялся, изобразив скептицизм на лице. Маринус Де Бурбон бросил на шута злой взгляд и получил в ответ насмешливый.
-Вы же не думаете, что принц искреннее несет такую чепуху. Право, вы наивный малый, Бурбон, но я и не думал, что вас с такой легкостью одурачивают слезливые глаза этого оленя.
-Шико - вы несносны! - Маринус совершенно не нашел что ответить, потому что его внимание занимал король и его младший брат.
Шико остался доволен такой победой.
Генрих тем временем прошествовал к своему постаменту вместе с королевами и братом, сопровождаемый растерянными, злыми, отчаянными взглядами собравшихся.
Стареющий принц Монпансье и его молодая и цветущая жена Екатерина Де Гиз была не столько сражена здоровым видом короля в отличии от своего мужа, сколько совершенно живым и невредимым видом герцога Бурбона и графа Де По. Весть об их спасении от налета Де Вито конечно уже была ей известна, и ей оставалось только яростно сжимать салфетки в руках, досадуя на то, что она заплатила слишком дорого за то, что не было исполнено.
Некоторые принцы крови и упомянутый и оскорбленный кардинала Шарль Де Бурбон, объединившись с семьей Гизов, едва скрывали свое разочарование. Король жив, король здоров и даже изволил с аппетитом отужинать.
Герцог Лотарингский и его супруга Клод Валуа догадались в отличии от остальных изобразить сдержанную радость.
На ужине присутствовал весь цвет дворянства того времени: прославленный и старинный род Монморанси, теперь занимавший место опальных "политиков" сторонников Франсуа Анжу и Фламандской революции. Сестры казненного графа Горна-Монморанси стали женами братьев Лален - лидеров и вдохновителей сопротивления после смерти графа Эгмона, принца Гавра, дяди самой королевы Луизы Де Водемон.
Сторонников короля представляли герцоги Де Невер и Де Клев, маркиз Вилькелье, граф Де Леви, род Ла Валетов, маркиз де Куртанво, Де Гиш и прочие.
Особого внимания заслуживали в этот вечер дамы. Так как скандальное поведение мадам Бабу стало притчей во языцах, привлекая к ней всеобщее внимание, то вскоре мода на траур распространилась по всему двору, и многие дамы, одевшись на манер испанских грандов, облачились в черный бархат, обвесив себя украшениями из черного камня. На фоне этой похоронной процессии ярко выделилась лишь одна дама. Одна из фрейлин Королевы-Матери некая мадмуазель Рене Де Шатонеф явилась на ужин с ярко намалеванным лицом. Ее губы украшала модная в то время, но весьма вызывающая для такого повода алая помада. Маркиза похвасталась, что ее она заказала у одного итальянского монаха - парфюмера, который приехал во Францию вместе с кардиналом Фернандо Де Медичи.
Для некоторых дворян вроде Брантома и Бюсси поведение мадмуазель Шатонеф не составило загадки.
-Наверняка, она хочет привлечь короля вновь, - прошептал Брантом своему другу.
-Но прошло слишком много лет с их связи, - ответил Бюсси.
-Иногда мужчины любят ходить по старой борозде, - философски заметил Брантом.
Бюсси улыбнулся.
Король бросил на него злой взгляд.
-Его Величество по-прежнему мной недоволен.
-Я этим не удивлен. Пусть король не постоянен в своих привязанностях, зато остается верен своей ненависти.
После того как ужин закончился почти в молчании, где не было обычной веселой и бессмысленной болтовни, король встал, стараясь двигаться неспешно, а с достоинством и величием.
Пожелав спокойной ночи обеим королевам, сестре и брату, король в сопровождении Шико собирался покинуть залу. Неожиданно одна из дам свиты Королевы-Матери вышла вперед и со слезами на глазах упала на колени перед Генрихом. Лицо короля залил плотный румянец.
-Мадмуазель Шатонеф, что с вами? - спросил Генрих. А это была именно Рене Де Рье Де Шатонеф, фрейлина Екатерины Медичи и бывшая любовница самого короля. Вот уже много лет с момента его воцарения в Польше они не встречались. Король, ветреный как и все сильные мира сего, позабыл о своей мимолетной связи с этой девушкой, тем более, что на ту пору их связь была разрушена более сильным и чистым чувством с Марией Де Клев.
-Ваше Величество, Государь, - с придыханием сказала Рене Де Шатонеф, - как я бесконечно рада вашему выздоровлению, сколько слез я пролила и сколько бессонных ночей, опасаясь за вашу драгоценную жизнь.
-Хвала Господу, что ей не пришлось одеть на всеобщее обозрение траур наподобие мадам Бабу, - прокомментировал сей пассаж Брантом.
Король, все еще более смущаясь, попросил мадмуазель Шатонеф встать, сдержанно отблагодарив ее.
Но мадмуазель Рене поймала руку короля и, обливая ее слезами, поцеловала. Генрих почувствовал вдруг как холодные и влажные губы прикоснулись к нему ощутил какое-то отвращение. Он вздрогнул всем телом и поспешно освободил свою руку. Мадмуазель Шатонеф, едва успев скрыть гнев на такой нелестный прием, встала и скрылась за придворными. Они тут же зашептались, обсуждая подобную дерзость и безумное чувство, которое подтолкнуло на это молодую девушку.
Натаниэль Де По, выпрямившись, так словно хотел казаться выше ростом, с презрением взирал на Рене Де Рье, его нижняя челюсть чуть выступила вперёд, а крылья носа распахнулись, как будто Де По был готов выдохнуть огненной струёй.
-Генрих, что с тобой? - спросил Шико, опасаясь, что Генрих может потерять сознание.
-Ничего, просто мне как будто бьет озноб. Скорее идем.
