сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 63 страниц)
- В каждом доме есть предатели, - с непроницаемым лицом ответила Екатерина Медичи.
- Ходят слухи, Ваше Величество, что при моём дворе завёлся испанский шпион, скрывающейся под маской Чёрной Лилии. Он бродит тут среди нас точно призрак, никто его не знает и не замечает, а он насмехается над нашей неосведомлённостью. Считает, наверное, нас простофилями и глупцами, погрязшими в семейных раздорах, разврате и дуэлях. Представляю, какие письма он передает королю Филиппу: "Я продолжу свои попытки убить этого дурака Генриха III прямо под носом его вельмож, но все они так заняты распрями и любовью, что им нет никакого дела до своего государя", - Генрих истерично захихикал, уставившись в пустоту. Он попытался привлечь мать и жену к своему веселью тем самым странным взглядом, который бывает у сумасшедших, когда они растерянно озираются в поисках неведомого зрелища или мысли, посетившей их, непонятной и невидимой, для остальных. Королева-мать сделалась холодной и высокомерной, никак не поддержав и не успокоив короля.
-И что же из всего этого следует? Что вы предприняли? - спросила Екатерина Медичи.
-Ла Валетт считает дело исчерпанным. Он полагает, что Де Камерон и был Черной Лилией. И теперь он мертв.
-А что считаете вы?
Король пожал плечами. Потому что его новые друзья Де По и Де Бурбон утверждали, что Черная Лилия по-прежнему на свободе и чинит свои козни. И убийство узника можно было бы считать доказательством.
Поглощённый мыслями о заговорах, Генрих сохранял враждебное молчание, не желая мириться с матерью. Со своей супругой Генрих обошёлся едва ли лучше, обделив её своим вниманием, хотя Луиза не дала повода и ни чем не прогневала своего мужа. Мягкий блеск её печальных глаз, казалось, тяготил Генриха, он давно пытался избегать её взгляда. И Луиза понимала его, но не упрекала, как будто она постигла его слабость и смиренно приняла его безумие.
Однако, королева была женщиной и таяла с каждым днём, встречая повсеместное отчуждение Генриха, а то и внезапные приступы внимания, обусловленные редким желанием обзавестись наследником. Она могла бы многое рассказать и выказать своё недовольство, но ни словом, ни делом, ни малейшим намёком не давала понять придворным сплетникам, какие демоны терзали их брак. Она бежала общества людей и всецело посвятила себя мужу, хотя могла бы примкнуть к Гизам, будучи их родственницей, так как раньше, до замужества, сочувствовала Святой Лиге и была ярой католичкой. Луиза -ангелоподобная королева, обладала чистой строгой красотой, в которой было так мало земного. Изящный классический овал лица в обрамлении золотых волос, идеальная белая кожа. Она была создана прекрасной, и своей возвышенной красотой, не блистая подобно иным женщинам, обольстительным и страстным, а скорее озаряя её мягким сиянием, точно луна на чёрном бархате неба.
Обед подходил к концу, подали фрукты, сладости и вино. Король быстро распрощался с обеими королевами и отправился к себе в кабинет, где у него должны были состояться несколько аудиенций.
Аудиенция господина Дю Га или же Ле Га как его прозвали при дворе.
Всем королям время от времени приходиться заниматься бумагами, разбирать жалобы дворян и буржуа. Генрих III не любил всем этим заниматься, сколько бы Шико не пытался привить Валуа желание интересоваться государственными делами.
Чтобы как-то скрасить скуку короля, сам Шико и братья Бомонт: герцог Де Бурбон и граф Де По, пришли в кабинет и там расселись по оттоманкам, задрав ноги к верху.
- Ваше Величество, вас не слишком расстроил инцидент с Де Камероном? - спросил Де По.
- Расстроил? Нет, друг мой, к чему ты вообще возвращаешься к этой неприятной теме? - ответил Генрих.
- К тому, что кто-то его убил! Убил! - гаркнул Шико.
- Конечно, это сделали Гизы! - отреагировал Маринус, - они испугались, что перед казнью он их сдаст, и подослали этого убийцу Чёрного Опарыша!
- Да, государь, тому полно доказательств! Мы и Шико собственными глазами видели, как Чёрное Чудовище убивает цыганку! - возбуждённо жестикулируя руками, затараторил Де По.
Когда они с братом касались дел, особо волнительных, то их тоненькие голоса становились смешными и каркающими как какое-нибудь щебетание птиц или скорее кряканье уточки. Эти смешные голоса так веселили Шико, что он с улыбкой поправил, что именно своими глазами они не видели убийцу цыганки, а только обнаружили труп и пропажу кинжала.
- Да! Но Роксана же согласилась, что Чёрный Августин и любовник Марикиты один и тот же человек! - сказал активно жеманничая вопреки своей воле, Маринус Де Бурбон. Его лицо во время пылкого разговора становилось очень живым, брови двигались туда-сюда, глаза расширялись, а руки сжимались в кулачки или порхали перед носом собеседника как надоедливые бабочки.
- И что из этого исходит? - рассеянно спросил король.
Он никак не мог вникнуть в разговор Маринуса и Натаниэля, так как они приводили беспорядочные факты, известные только им, и постоянно перевирали имя Чёрной Лилии.
- Ну мы же нашли в груди Де Камерона кинжал Шико. Значит, по крайней мере, Марикиту и Де Камерона убил один и тот же человек. Этот человек Чёрный Башмак, он шпион, и скрывается где-то здесь, у всех на виду. Это человек, который вхож куда хошь! Которого никто не заподозрит, потому что он носит маску не только Черной Лилии, но и маску благопристойности. Прикрываясь как плащом расположением короля, - выдвинул Маринус свою идею.
- Ну и что? Что из этого? - воскликнул Шико, - мы все равно не узнаем кто это!
- Может, это Шико? - предложил Генрих.
- Я? Ах, ты Иуда! - Шико запустил в Генриха бумажным ангелочком.
- Неплохое предположение, - подхватил Де Бурбон, - А что Чёрного Красавца никто ещё не видел одновременно с Шико. А я ставлю под подозрение всех, кто не был одновременно с нами на Понт-Неф. То есть, это ни я, ни мой брат, ни герцог Анжу, ни Бюсси, и конечно ни Роксана!
- Да и меня этот Черный Красавец зачем-то спас, - вспомнил Де По, - вы бы стали меня спасать, господин Шико?
- Теперь он Чёрный красавец? - игнорируя вопрос, спросил Шико.
- Это точно наш Шико! Смотрите, он убил цыганку, потом Де Камерона своим кинжалом, - засмеялся Генрих.
- Всё сходится! - возопили братья Бомонт, потрясая кулаками в сторону шута.
- Ничего не сходится! - буркнул Шико.
-Да, но почему он так поступил? - задумчиво проговорил Де По.
- Да потому что он простофиля! - ответил ему Маринус.
- Мы закатим славную пирушку, а его не позовём! - хором сказали братья и рассмеялись.
- Что за бессмыслицу вы городите! - возмутился Шико.
- Во всем есть смысл, друг мой, - философично ответил Де По.
- Тогда советую вам написать трактат о выуживании смысла из ничего! У вас прекрасно получиться на пару с братом. Назовёте его "Абсурдные артикулы", а наш дружочек Генрих их подпишет, примерно такие же абсурдные документы он подписывал, воцаряясь на польский престол!
- Пожалуй, мы напишем что-нибудь полезное о бессмысленности.
- В таком случае напишите памфлет.
- Мы не станем уподобляться грязным памфлетистам типа Обинье.
- Разве он плохо пишет? - изумился Шико.
- Само собой! Обинье - величайший из невежд, который напрягает свои дремлющие способности ради рассуждений о том, что ему неподвластно.
- Вы так говорите, а ваш батюшка Генрих Наваррский высоко ценит его службу, - заметил король.
- Если он в действительности даёт батюшке Наваррскому хорошие советы, то ничего удивительного, правда о чём-то жизненно важном доходит до понимания даже самых тупоумных. Поэтому не вижу никакой заслуги Обинье.
- Вы его ненавидите! - возмутился Шико, который был хорошо знаком с поэтом во время своего пребывания в Гаскони.
- Да, мы находим, что ему нужно отрубить все члены его гнусного тела. Начиная с языка, потом уши и руки, ну и всё остальное.
-С чего это вы взъелись на него?
-Да просто его гнусные памфлеты и стишки ничего не стоят. - туманно ответил Бурбон, не хотевший при короле затрагивать тему эпиграмм, которые Агриппа Д'Обинье сочинил про Генриха и его дурные наклонности. Впрочем, король и так прекрасно понимал о чем разговор.
- Вот именно, до коли этот червь останется непобеждённым? Неужто он и дальше станет источать реки гнили и зловонные его речи потекут по двору, омрачая наш слух? - негодовал Де По, возлежа на кушетке.
- Смерть ему, смерть гугеноту! - вскричал Шико, доставая шпагу и стуча по стенам.
- Прекратите, месье Шико! - с насмешкой сказал Маринус, - вечно вы с вашими провокациями! Сначала орёте во всю глотку: смерть гугенотам, потом все бегут по улицам резать людей. А вы вздыхаете и заявляете, что это король во всем виноват.
- Что за вздор! Когда это такое было? - возмущенный такими словами Шико спрятал шпагу.
- Вы слишком горячая голова! Вам лишь бы натравить всех друг на друга, устроив смертоубийства, а потом спихнуть все на короля и сидеть с самым умным видом и утверждать, что вы такое не советовали.
- Что за жестокие слова! Генрих, они меня позорят! Ну-ка, вели им молчать!
-Прекратите распри, - усталым голосом возвестил король, немного посмеиваясь над тем, как братья всеми силами пытались задеть Шико, чтоб посмотреть на него в гневе.
Вошел дворецкий и возвестил о том, что неожиданно приехал господин Дю Га, один из самых влиятельных людей при дворе, большой друг Генриха. Король пришёл в волнение и радостный трепет. Луи Беранже, сеньор Дю Га уезжал на три месяца по важному делу, и Генрих скучал по своему фавориту и советнику. Тем более, что ему предстояло познакомиться с новыми пассиями Генриха: Де По и Де Бурбон.
- Послушайте, малыши, утихомирьтесь немного. А ты, Шико, прекрати с ними переговариваться.
- Что мне делать, если они дерзят мне!
- Ничего, не обращай внимания.
- Я их высеку!
- Нет, вы не сделаете этого, сударь! - ответил лихо Де По.
- Это почему же? - не думал прекращать спор Шико.
- Да потому что! - ответил Маринус Де Бурбон, - потому что у вас нежное сердце, вы не сможете ударить кого-то, сам при этом не пролив слёз жалости и скорби.
Братья рассмеялись, изображая жалостливое лицо. Шико ни капли не обиделся, коль скоро его выставили добряком, но для приличия состроил злобную гримасу и пригрозил, что изобьет любого из миньонов короля, не изведав жалости.
- Хватит! - сказал Генрих, - я не хочу, чтобы вы дерзили господину Дю Га. Я дорожу и им и вами, и не желаю, чтобы из-за нелепых ссор вы стали врагами. Поэтому прошу вас проявить почтительность к этому господину.
- Мы не такие глупые, чтобы ссориться со всеми подряд - обиделся Де По.
- Полно!
Наконец вошел Ле Га, он был высок, статен величав, даже слишком высокомерен, лицо его выражало непомерное презрение и насмешку над всем окружающим. Рыжие волосы, усы и борода как будто были прямым указанием на то, что этот человек опасен как огонь. При этом от него исходила сила и какое-то порочное обаяние.
- Ваше величество! - Ле Га склонился в глубоком поклоне, - я спешил припасть к вашим ногам и поскорее рассказать всё, чем занимался в отъезде, и потому не заехал к себе домой, а сразу же приехал сюда. Если вы позволите, то я останусь и поведаю обо всём, что мне известно.
- Конечно! Друг мой, как я рад, как я рад, что ты вернулся. Без тебя я чувствовал себя сиротой. Столько всего случилось! Но я потом всё расскажу тебе. Садись же, садись, ты устал, мой милый.
- Благодарю вас, Ваше Величество.
Ле Га осмотрел кабинет, поздоровался с Шико. Шико ответил ему добродушно, но сухо. Герцог Де Бурбон и граф Де По были представлены лично королём, они спокойно отреагировали на появление этого человека, поведя себя вежливо так как подобает знатному дворянину. Дю Га знал Генриха с детства, и потому имел превеликое влияние на короля, это могло послужить причиной для ревности у Бурбона и Де По, если бы они повели себя не разумно. До того братья могли купаться в любви и милости Генриха, не опасаясь конкурентов.
Ле Га в свою очередь пристально и без стеснения осматривал братьев, с каждой секундой приходя в полнейшее недоумение, которое не мог себе объяснить. Он шагнул навстречу Бурбону и Де По.
- Сударь, присядьте на эту оттоманку, она очень удобная, вам на ней будет приятно сидеть, - сказал Натаниэль Де По.
- Благодарю, но я останусь сидеть на своём месте.
Возможно, Ле Га сделал тонкий намёк на то, чтобы каждый оставался на своём месте и не пытался отодвинуть другого. Де По неожиданно обезоруживающе улыбнулся и посмотрел на Дю Га так, словно всё понял о нём в одну секунду, Маринус Де Бурбон обменялся с братом незначительными взглядами, в которых на самом деле были скрыты тайные знаки.
-Вы верно преотлично научились играть в мусс в Наварре, - сказал Ле Га, заметив эти взгляды, намекая на то, что в этой игре была принята тайная игра знаков.
- Да нас обучил игре в карты батюшка Наваррский, а он большой хитрец, как впрочем все гасконцы.
- Nil sapientiae odiosius acumine nimio. (лат. Для мудрости нет ничего ненавистнее хитрости.) - сказал король.
Конечно, его выражение не требовало перевода, так как все неплохо знали латынь. В этом изречении Сенеки, которое Генрих так ловко употребил, король конечно олицетворял себя с Мудростью, а Наваррского с Хитростью.
Ле Га рассмеялся и обратил свое внимание на короля:
- Государь, я прибыл из Ватикана, как вы знаете. Поскольку именно туда вы меня и отправили, - он сделал паузу, чтобы Генрих мог в это время отослать юных миньонов и продолжить разговор о делах.
Но король этого не сделал, и Дю Га понял, что эти братья имеют большее положение, чем просто любовные игрушки Генриха.
- Продолжай, Ле Га, - хотя и обрадованный приездом своего друга Генрих уже утомился и не хотел думать ни о чём серьёзном. Поэтому он решил поскорее отделаться от всех сегодняшних дел, внимательно вслушиваясь в речи и развлекая себя одновременно вырезанием из бумаги силуэтов.
- Так вот, государь, я был у Его Святейшества, и мне стало очевидно, что он полностью на стороне нашего врага Филиппа II. Их связь ничем нельзя разорвать, Григорий XIII такой же яростный католик и поборник инквизиции как и Габсбург. Он трижды в неделю лично справляет мессы, и слышать ничего не желает о примирении с ересью. Он даже, говорят, готовит заговор против Елизаветы Английской с целью ее свержения. И не ровен час, когда кровожадный его взгляд обратиться на вас, государь. Испания и Священная Римская Империя полностью контролируют каждый шаг Папы, и все вместе они объединились против Франции, потому что не в их интересах процветание нашей страны. Не говоря уже о том, что они втянули в свой союз Венецию.
- Но я Всехристеанейший король и никто не посмеет покуситься на помазанника Божьего, - беспечно заметил Генрих.
Шико горестно вздохнул и сказал вслух, что король тупица.
- Проклятые испанцы, мы разрушим их коварный план! - с кряхтением Де По изобразил как кого-то душит
-Его Святейшество был выдвинут на престол иезуитами, - продолжил Ле Га, - а вы знаете, что они замышляют против Франции, вашей независимости и примирения с гугенотами. Франция - почти последний оплот католицизма в Европе. Если Ватикан потеряет и нас, то с большой борьбой. Его Святейшество отправил иезуитов во все концы света, чтобы удержать свою власть.
- Григорий XIII посылал к нам в Московию своего легата Антонио Посевино. - вмешался Де Бурбон, - чтобы посеять смуту среди православных.
- Этот иезуит Посевино, весьма деятельный человек, - тут же ответил Ле Га, - пятнадцать лет назад он приезжал к нам во Францию, добившись того, чтобы представители Ордена Иисуса преподавали в наших колледжах. А в Тулузе он разжёг такой религиозный пожар своими речами и призывами к уничтожению учеников Кальвина.
- Да, - сказал Шико - ужасная резня гугенотов началась там.
- Не знаю, может, он не такой уж и талантливый. Например, нашего царя в Московии он довёл до бешенства, когда приезжал для помощи в заключении мира между Речью Посполитой и Московией, - обронил Де По.
- Вот как! - тут же заревновал Генрих к неведомому царю, - может, вы это сами видели?
- Никак нет. Но во время споров на религиозные темы, видимо, Посевино пытался обратить царя в католичество. Иван Грозный пришёл в гнев и чуть не убил легата.
- Кстати, вы, наверное, знаете про трактат, который написал Антонио Посевино: " Московия", - сказал Генрих.
- Хо! Представляю, чего он там понаписал! - воскликнул Де Бурбон, - мы напишем гораздо лучше!
- Вот и напишите, прежде чем пустозвонить! - запальчиво предложил Шико, не оставляющий своих провокаций.
- Если бы Папа Римский мог бы выступить посредником и в наших спорах с империей Габсбургов. Но в настоящем это невозможно. Потому что проклятый испанец подступился к Григорию льстивыми речами и пропагандой святой инквизиции. А мы не имеем на Папу никакого влияния, - вмешался Ле Га раздосадованно.
