сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 63 страниц)
- Я думаю, что ювелир весьма восламенился и каждую сделанную им гравировку отмечал со своей женой! - захихикал Брантом, - я знал одного ювелира, у него был ювелирной точности ...
- Бланш! - воскликнул Шико, перебив Брантома.
Король, наблюдая за дамами и посмеиваясь, обратился к Шико, который сидел рядом:
-Шико! Я собираюсь подать кубок Натаниэлю и Маринусу, они никогда такое не видели, представляешь в какое волнение они придут! Не разбудился бы в них любовный зуд от такого зрелища!
- Простофиля, - недовольно протянул Шико, - разве такая глупая безделица на это способна?
- Шико! - шепнул король тому на ухо, - смотри по внимательнее, не упусти момент, если Маринус захочет...
- Я нашёл для тебя петушиное достоинство, поможет от импотенции, - также шёпотом ответил Шико, похлопав короля по ляжке.
- Шико! Что ты такое говоришь? Мне это не к чему, - смутился Генрих.
- Я читал примерзкий стишок про тебя, - ответил Шико, - хочешь продекламирую?
- Да ну тебя! - Генрих отмахнулся от шута и обратился к Келюсу, - Жаке, милый, не хотят ли братья Бомонт отведать лучшего вина из моих запасов?
- Сейчас узнаем. А я уж спрошу, - потирал руки Келюс, - удовлетворялись ли они попивая, или попивали удовлетворяясь!
Все засмеялись. И король положил начало шутки, приказав подать кубок для начала Маринусу. Тот спокойно сидел на своем месте и ничего не замечал и не знал о готовящейся каверзе. К нему подошел Келюс.
-Дорогой друг, Его Величество передал вам вина, чтобы утолить жажду.
-Ах, спасибо, я как раз очень хотел пить.
И Маринус с благодарностью принял кубок. Осмотрев его полностью, герцог Де Бурбон вдруг залился краской, так что это стало видно всем за столом. Потом поджал губы, состроив кислую мину и передал кубок назад Келюсу.
-Пожалуй, подайте мне из другого бокала.
-Другого нет, все пьют из сего кубка, - ответил сам король, весело наблюдающий за этой сценой.
- Si etiam omnes, ego non! (лат. Даже если все, то не я!) - ответил герцог с достоинством.
- Но раз вы не хотите пить, может быть, вы, Натаниэль? - велел весьма задетый Генрих.
Граф Де По с вежливостью принял кубок, и уже подготовленный, осмотрел его с веселой небрежностью и встал на одно колено, как делают говоря тост.
- Господа! Господа! Совершим возлияния в честь нашего Всехристеаннейшего короля, Его Величества, Генриха III primus inter pares (лат. первого среди равных) из этого произведения искусства, достойного коллекции какого-нибудь изысканного итальянского музея virtue! (ит. редкостных изделий). Напьёмся из этого кубка, в котором заключено не меньше чем море изобилия ad libitum (лат. с полна!)! Ибо я узрел, что этот кубок точно знамение! Напоминание о грехах, о том, что люди извратили то, что положил нам делать Бог. Не так ли? Всё в мире исполняет свой закон: реки текут, впадая в моря, ветры носятся в мире, разносят семена растений, растения пускают корни, кормят и укрывают зверей и птиц. Всё образует бесконечный круговорот, благословляя Господа, который устроил так. И всё восхваляет и являет собой Великий Замысел Создателя. И только мы - люди не исполняем Божественный закон. Мы извратили и переврали даже естественное для жизни оплодотворение. Хотя в самом этом деянии нет ничего дурного или богомерзкого, ибо так размножаться положил нам сам Бог. Признаемся, что все мы грешны. И мы все пьём из чаши разврата и греха, которой я именую сей кубок. И я выпью, ибо грешен. Но полно! Gaudeamus igitur (лат. Давайте веселиться!)! Виват Король! - завершил свою речь Де По.
Все подхватили это, и граф Натаниэль Де По осушил кубок под немигающим взглядом Генриха.
- Маленький Нату, что за нравоучительный тост, словно проповедь ты прочитал? Я чуть было не решил, что ты сейчас в пух и прах разнесёшь меня, как самого большого развратника Франции, - с горящими глазами сказал король.
Он подозвал Де По к себе и обнял одной рукой, другой взял кубок и, поворачивал его, подставляя под свет, исходящий от лампад, курительниц и свечей, задерживаясь на особенно дерзких вывертах.
- Малыш, скажи мне, возбуждают ли в тебе пыл эти картинки? Какую бы из них ты осмелился повторить? - лукаво спросил король и все ожидали, что Де По смутиться и на этот раз не найдётся цитаты из каких-нибудь нравоучительных трудов, чтобы парировать вопрос короля.
- Ваше Величество, - понизив голос и сделав его тем самым бархатистым, ответил Де По и взял из рук короля кубок, - я бы осмелился повторить из этих поз ту, в которой изображены вы.
Пирующие ахнули и стушевались, не зная можно ли смеяться или это заявление оскорбит короля.
Генрих не скрывал своего воодушевления, и его глаза заблестели игриво, дыхание стало жарким, а щёки зарделись пылким румянцем. Он выглядел действительно прекрасно, так что многие едва не ослепли, наблюдая ожившего Аполлона.
Генрих же пришел в некое неописуемое сильное чувство, обнадеженный словами, голосом и взглядами Натаниэля, велел переодеваться всем, чтобы отравиться в купальни.
Купальни в Оленвиле представляли собой прекрасный образец, достойный даже бань Бена, о которых нам поведал Брантом. Это было просторное помещение, занимающее пол-этажа, украшенное греческими колоннами и нишами. В углах топились печи, рядом с которыми грелась вода в огромных чанах. Посередине залы был устроен бассейн, окруженный белоснежной балюстрадой, с четырех сторон спускались бронзовые ступеньки и трубы, изображающие пасти василисков. Через эти трубы подавалась вода.
В нишах и за колонами, в разных местах были расставлены ванны поменьше и столики для вазочек со всем необходимым.
По приказу Генриха все гости обрядились в греческие тоги, изображая героев из эллинской мифологии.
Многие из друзей Генриха с радостью последовали сему указанию. Но были и те, кто предпочел остаться в обычной одежде, несмотря на то, что вечер проходил в купальнях. Такими людьми были без сомнения господин Маринус Де Бурбон, его брат Натаниэль Де По и конечно же Шико. Что касается последнего, то он не обрядился в простыню, не только в силу природной скромности, хотя сложение его и было великолепным, но и еще потому, что он точно мог угадывать настроение своего короля. А по царственной роже Генриха было ясно, что он пришел в такое неистовство, которое обычно начиналось у него оргией, а заканчивалось самобичеванием у стен монастыря Сен-Жермен Лекруа. Шико как мудрый человек не желал в этом участвовать. Кроме того он полностью одобрил целомудренный вид своих друзей Натаниэля и Маринуса. Желая как-то помочь им, Шико шепнул братьям, что им вовсе ни к чему участвовать во всем празднестве. Что в разгар пирушки они смогут незаметно покинуть купальни и отправиться спать, а он-то уж за этим проследит. Тем более, что сам поступит точно так же. Братья горячо поблагодарили Шико, однако ж, по своей наивности не подозревая в какой чан угодили.
Войдя в замечательные и роскошные купальни, они обнаружили, что все общество уже в сборе. Франсуаза, Габриэль и несколько других дам, прозванных Семь Смертных Грехов, также решились облачиться в тоги, не скрывая своего белоснежного желанного тела.
Особо красивым сложением и фацией отличалась жена Главного Ловчего. Она обладала длинными ногами, изящными руками и тонкой талией. Ее кожа светилась точно фарфор, не имея ни единого изъяна. И мало кому приходило в голову, созерцая такую красоту, сколько женщине надобно было времени для ухода за собой. От нежелательных волосков по всему телу избавлялись, к примеру, при помощи медовых полосок или же сильно концентрированного уксуса. Или того хуже выщипывали волоски пинцетами, смазывая кожу потом прокипяченным вином, розовой водой и стеблями корицы. Такая смесь позволяла избавиться и от запаха пота. Для ухода же за золотистой шевелюрой на голове Франсуаза использовала настои ромашки, а для кожи лица и рук отбеливающие крема, изготавливаемые самыми дорогими парфюмерами.
Итак, Франсуаза и ее подруга Габриэль полулежали на подушках, раскиданных по ступенькам. Вокруг них расселись несколько воздыхателей и поэтов. Остальные, то есть миньоны и сам Генрих сидели внутри центрального бассейна. И хотя они и были в тогах, те совершенно намокли.
Роксана, прислуживающая дворянам, разливала по их бокалам игристое, которое они тут же выливали в бассейн и на себя.
Заметив троицу в одеждах, здесь совершенно неуместных, Генрих выбрался из бассейна и пересел в приготовленное для него кресло, ни мало не заботясь о мокрой простыне, что облепила тело. Благо король обладал красивой фигурой и длинными мускулистыми ногами, доставшимися ему по наследству от Франциска I.
-Эй, вы, подойдите-ка сюда! - велел король. Шико не смог сдержать ироничной улыбки, разглядывая сие зрелище.
Братья приблизились.
-Что это за непотребный вид у вас? - спросил король.
-Повторяй себе это почаще, - хмыкнул Шико.
-Я имел в виду вас.
-Все мы знаем, что ты имел в виду.
- Замолчи, мне надоели эти шутки. Натаниэль, Маринето, разве вы не слышали о моем приказе?
Король поднялся со своего кресла, чтобы перевести славное застолье в бурную оргию. Он приказал всем раздеваться и купаться в бассейне. Захмелевших миньонов, давно нашёптывающих Генриху нежные комплименты, уговаривать не пришлось.
Зато Шико, Де По и Де Бурбон остались к этому занятию равнодушны.
Генрих сам подошёл к Натаниэлю и взял его за плечи.
- Ты не веселишься, мой милый, тебе не хочется порезвиться здесь? - спросил король, ласково заглядывая в глаза Де По.
- Я слишком романтично настроен, чтобы плескаться точно форель в тесном бассейне, - ответил Натаниэль, улыбаясь в ответ.
- По-моему, это как раз романтично. Если хочешь, будем там плескаться вдвоём.
- С вами хоть на край света, Ваше Величество. Но разве это романтика? Меня подобное веселье опустошает и даже вгоняет в тоску. Это затрагивает плоть, но не чувства. Душа требует насыщения более тонкого и мистического характера, - вздохнул Де По.
- Пойдем со мной, в мою опочивальню. Мы посидим там вдвоём в тишине и покое. Мы будем болтать всю ночь, - предложил Генрих.
- Оставим всех? Гулянка только началась, без вас они заскучают.
- Ты прав, мы всех обидим невниманием.
По лицу короля промелькнула грусть и досада. Натаниэль словил его расстроенный взгляд.
- Я пошёл бы ради вас куда угодно. - сказал Де По проникновенно.
- Даже в полный пьяных и голых миньонов бассейн? - усмехнулся Генрих.
- Я пошёл бы на смерть. Одно ваше слово! - Де По в мрачном исступлении упал на колени и, взяв руку короля, приложился к ней губами и лбом, терзаемый неведомыми тайными муками.
- Что ты! Встань! Разве я хочу твоей смерти? - Генрих отшатнулся от него, - зачем ты говоришь так, Нату? Или ты не любишь меня и хочешь умереть?
- Ах, нет! Всё не так. Я люблю! Люблю! И от того и хочу умереть. - Де По опустил глаза в отчаянье.
- Во истину amantes sunt amentes (лат. Влюблённые безумны!)! - воскликнул
Генрих.
Де По стоял молча, в глазах его сияли слёзы, отражая огонь свечей. В это мгновение они оба поняли, что должно случиться. Генрих поцеловал Натаниэля, но едва их губы соприкоснулись, как Де По, ахнув, отшатнулся от короля.
- Не бойся, малыш. Ты так смущён право, - проворковал Генрих, желая успокоить своего возлюбленного.
- Ах, Ваше Величество, - сокрушённо произнёс Де По, отступая от Генриха.
- Ты меня отвергаешь? - мрачно спросил король.
- Простите меня, ваше величество. Я люблю вас. Я... Ах.
Глаза Де По были полны слёз, и он дрожал с головы до пят. И голос его был исполнен мукой. И сердце короля дрогнуло, ведь Генрих любил Де По.
- Чего же ты тогда упрямишься? Ты хочешь, чтобы я добивался тебя?
- Я вас не достоин, - слёзы катились по лицу графа, он снова упал на колени пред Генрихом, - я не смею стать причиной вашего грехопадения. Нет, лучше смерть, любая мука кроме той, где мне столкнуть вас в бездну греха.
- Какая бессмыслица! Зачем так мучиться? Иди ко мне, раз ты так любишь! - воскликнул Генрих. - Ах, разве ты не понимаешь, как жестоко терзаешь моё сердце!
Генрих был истомлён своими порочными желаниями, и это вылилось в слепую и бессмысленную злость.
- Если ты немедленно мне не подчинишься, я отошлю тебя в Наварру!
- Я готов ехать, - каждое слово давалось Де По с трудом. Он унял свои слёзы и сейчас был холоден и решителен.
- Ты не любишь меня! - закричал Генрих. И стал швырять столики с купальными принадлежностями. Дамы завизжали, все кто гулял и веселился, сейчас смотрели, чем закончиться драма.
- Люблю! Люблю! Но это всё что я могу. Вы не знаете меня. Ваше Величество, вы только думаете, что знаете, я вас недостоин. Я не могу вам позволить так ошибиться. Я так поступаю ради вас, хотя вы этого и не просите. Я сохраню вашу душу. Я лучше уеду навсегда и буду жить одной только мыслью о вас! Но сберегу вас от гибели и греха.
- Я запрещаю вам даже думать обо мне! - в слезах выкрикнул Генрих.
- Я повинуюсь.
Де По выбежал из купальни. Генрих зашёлся рыданиями, но никто не решился подойти к нему, чтобы утешить. Маринус подтолкнул Шико к королю, а сам выбежал вслед за братом.
- Шико, Шико, - всхлипывал король, - и ты оставишь меня когда-нибудь?
- Никогда, - ответил Шико.
Придворные быстро разбежались точно крысы, стараясь не попасть Генриху на глаза, поскольку в тех кого король кидался предметами и попадал, он немедленно высылал, а Шико, поддерживающий своего друга за локоток, мрачно улыбаясь, подавал вещицы потяжелее.
Наконец купальня совсем опустела, и Генрих и Шико остались одни. За дверями толпились миньоны, напрягая слух, пытаясь подслушать разговор короля и шута.
- Пойдём, Генрих, чего мы тут будем сидеть, мокрые и холодные, идём оденемся, - ласково уговаривал Шико.
Теперь Генрихом овладел дух отчаянья, он продолжал заливаться слезами, кляня судьбу и самого себя.
- Зачем я родился на свет! Несчастный! О, если бы я мог по Божьему повелению или даже пусть по какому-то волшебству перестать грешить! Если бы я мог оказаться подле моих друзей, то я бы целовал их ножки и все бы простил!
- Успокойся, сын мой, пойдём спать, тебе нужно согреться, ты весь дрожишь.
Генрих подчинился, безвольно опустив руки, и последовал за Шико, который расчищал королю путь среди миньонов, ещё разодетых в тоги. Смилостивившись, Генрих позвал их с собой к неудовольствию Шико. В опочивальне на Генриха накатил новый приступ:
- Ах, глупец я! Глупец! Злодей! Тиран! Ирод!- закричал он.
Шико не сказал ничего, не подшутил, не усмехнулся, потому что Генрих сейчас очень страдал, и ему нужна была поддержка. Миньоны молчали в испуге.
- А где они? - слабым голосом спросил король, - где Де По и его брат?
-Они уехали со своими слугами, - пробормотал Ла Валетт, низко опустив голову.
- Шико! Скорее, поехали за ними, остановим их! Вернём обратно! Я всё прощу!
- Да мой король! - ответил Шико.
- Подайте мне одежду! - велел король.
Миньоны живо одели своего государя и сами быстро разоделись, наспех натащив плащи на голову. Генрих, завидев себя в зеркале, разъярился и разбил его вдребезги, заявив, что никогда более не посмотрится в проклятое стекло, словно вдова, которая не хотела видеть своего отражения для того, чтобы навсегда забыть о своей красоте и более не грешить в память о муже.
Шико отправился в конюшню и подготовил пятерых лошадей для себя, Генриха, Келюса, Шомберга и Можирона. Ла Валетт оставили на страже Оленвиля.
Промозглая осенняя ночь встретила Генриха ледяным дождём, смешанным со снегом. На земле развелась скользкая грязь, в которой тонули ноги лошадей. Ни луна, ни звёзды не освещали их путь, двигаться приходилось в кромешной тьме. Стало понятно, что поездка обречена, когда под Келюсом неожиданно упала лошадь. Она поскользнулась на ледяной каше и сломала ногу.
- О, Кровь Христова, Келюс, ты не ранен? - обеспокоенно крикнул Генрих, пытаясь перекричать стихию.
- Нет! Государь, оставьте меня здесь, я доберусь до замка и возьму себе другую лошадь и сразу брошусь вдогонку! - ответил Келюс, выбираясь из грязи.
- Безумец! Пусть тебя к себе возьмёт Можирон!
- Государь, его лошадь нас двоих не выдержит!
- Я приказываю!
Им пришлось подчиниться, притом, что они стали плестись позади всех.
- Шомберг, подожди их, а мы с Шико поедем вперёд, - велел Генрих, силясь разглядеть отставших за пеленой дождя.
- Но, государь, я не оставлю вас!- воспротивился Шомберг.
Келюс и Можирон, заметив, что их отставание слишком заметно, прибавили ходу и чуть было не потеряли и эту лошадь, когда её четыре ноги разъехались в разные стороны на неустойчивой земле.
- Келюс! Можирон! Возвращайтесь в Оленвиль и привезите нам карету, - приказал Генрих.
- Государь! Мы здесь! Мы вас не оставим! - воспротивился Можирон.
- Значит, так, - с раздражением воскликнул Шико, - мы с Генрихом поскачем вперёд и догоним беглецов, вы, Можирон и Келюс, поскачите назад, приведите нам крытую повозку, а ты, Шомберг, поскачи на месте и подожди нас!
Келюс и Можирон опять воспротивились и тем более Шомберг.
- Пока мы тут ссоримся, они уезжают всё дальше! - в отчаянии закричал Генрих.
