Текст книги "Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди"

Автор книги: Федор Раззаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 133 страниц)

Стоит отметить, что желание Рязанова снимать этот фильм созрело также из-за согласия сразу нескольких прекрасных актеров работать вместе с ним. Речь идет о таких звездах, как Андрей Мягков, Олег Басилашвили, Светлана Немоляева, Лия Ахеджакова, Петр Щербаков, Людмила Иванова. В этом фильме не проводились обычные кинопробы, которые практически являются конкурсом, соревнованием артистов. Ведь на каждую роль пробовался только один претендент.

Съемки фильма начались в воскресенье, 5 сентября. Почему в выходной? Дело в том, что съемочной площадкой в тот день стал вестибюль Министерства речного флота, что на Кузнецком мосту, персонал которого в тот день отдыхал. В съемках участвовали: Андрей Мягков, Лия Ахеджакова, Людмила Иванова и массовка в количестве 30 человек. На следующий день тоже снимали на выезде: на перроне Ярославского вокзала был снят эпизод, где героиня Светланы Немоляевой выходит из электрички и идет под зонтом (за кадром в это время будут звучать стихи).

6 сентября все мировые агентства разнесли весть о том, что из Советского Союза летчик-истребитель угнал сверхсекретный самолет «МиГ-25». Беглецом оказался 29-летний старший лейтенант Советской армии В. Беленко: он взлетел для учебного полета с одного из аэродромов на Дальнем Востоке и рванул прямиком в Японию. Его приняли там с распростертыми объятиями, поскольку «МиГ-25» был напичкан самыми совершенными секретами, в частности системой опознавания «свой – чужой». Советская сторона в течение 9 дней будет хранить гробовое молчание по этому поводу, в то время как западная печать отзовется о нем тут же. Например, парижская газета «Русская мысль» приведет слова из заявления перебежчика, где он заявит, что бежал из Советского Союза потому, что господствующий там режим хуже царского строя. В ответ на это КГБ распространил по Москве слухи о том, что Беленко… специально заслан за границу для проникновения в тайны американской авиации (Беленко попросит политического убежища в США) и для дезинформации: его самолет якобы представляет собой «липу», умышленно ухудшенный вариант для усыпления бдительности. Однако сведущие люди прекрасно знали, что угнанный «МиГ» был совсем не «липой». Иначе почему сразу после побега Беленко несколько высокопоставленных советских военачальников лишились своих должностей, а кое-кто и звездочек на погонах? Между тем горькую пилюлю от этого инцидента советскому руководству подсластило сообщение из Китая: 9 сентября там скончался враг Советского Союза № 1, многолетний лидер КПК Мао Цзэ-дун. Вот почему его смерть советская печать отметила сразу же, хотя в иных случаях такой оперативностью никогда не отличалась – иные некрологи печатала с опозданием в несколько дней.

Утром того же дня, когда умер «главный кормчий» (а это была среда), в Москве, у входа в знаменитые Сандуновские бани, наблюдалось большое столпотворение народа. Впрочем, такая картина там наблюдалась практически всегда, поскольку эти бани считались престижными и в них парились сплошь одни «блатные»: популярные актеры, спортсмены, партийные функционеры, директора магазинов, рынков и прочая, прочая. Но в то утро очередь, выстроившаяся у входа в бани, состояла сплошь из актеров мосфильмовской массовки. Дело в том, что там снимался один из начальных эпизодов комедии «Ты – мне, я – тебе»: приезд банщика Ивана Кашкина (Леонид Куравлев) в баню. Этот эпизод уже был снят ранее, но из-за брака пленки полетел в корзину, и теперь его приходилось переснимать по новой. Киношникам это влетело в копеечку – было истрачено 399 рублей 50 копеек.

Еще один известный режиссер – Марк Захаров – трудился над телевизионной экранизацией бессмертных «12 стульев» Ильи Ильфа и Евгения Петрова. В роли Остапа Бендера там был занят Андрей Миронов, Кису играл его партнер по Театру сатиры Анатолий Папанов. В те сентябрьские дни шли съемки натурных эпизодов: в окрестностях Мячково Люберецкого района (в карьере) снимали эпизод, где отец Федор (Ролан Быков) отнимает у концессионеров колбасу и забирается с ней на скалу. На дворе было холодно, поэтому Быков постоянно мерз и просил для внутреннего сугреву спирту.

Алла Пугачева грызет гранит науки в ГИТИСе, куда она поступила этим летом на факультет эстрадной режиссуры. Четыре года назад она уже собиралась поступить туда, но тогда ее терпения хватило только на походы на консультации. Теперь же она была полна решимости получить профессию режиссера и довольно легко сдала все экзамены. Причем в ГИТИС ее постоянно сопровождала толпа фанатов, которая терпеливо ожидала ее у выхода и, когда она появлялась там, встречала громкими аплодисментами и цветами. Руководителем курса, куда поступила Пугачева, был известный клоун Андрей Николаев, который, говорят, без особого энтузиазма встретил новость о том, что у него будет учиться Пугачева. Он даже сказал: «Не знаю, как я с ней полажу». В его практике уже были случаи, когда он выгонял с курса самых именитых артистов, казалось, что и в случае с Пугачевой может произойти то же самое. Но, как ни странно, учитель и ученик сумели поладить.

В это же время Пугачева приняла решение покинуть ВИА «Веселые ребята». Почему? Во-первых, к тому времени она уже обрела популярность и теперь могла в одиночку сделать сольную карьеру, во-вторых – у нее совершенно разладились отношения с руководителем ансамбля Павлом Слободкиным. В эстрадной тусовке ходили слухи, что их связывали не только творческие отношения и что родители Слободкина весьма скептически относились к Пугачевой. Поэтому, когда они узнали о том, что она уходит из «Веселых ребят», радости их не было предела. Как пишет А. Беляков:

«Слободкин впоследствии утверждал, что это он отказался жениться на Алле. На самом деле все было совсем не так, и их общие знакомые особо не таили, как он звонил им и умолял поговорить с ней, объяснить, что надо вернуться. А потом, когда уже понял, что Пугачева никогда не вернется, отзывался о ней в самых неизящных выражениях как о даме легкого поведения…»

Коллега Пугачевой певец Лев Лещенко в те дни расстался с женой Аллой Абдаловой. Причем на этот раз окончательно. Как мы помним, в первый раз это случилось в начале 74-го, но спустя год молодые вновь сошлись. Однако летом этого года во время гастролей в Сочи Лещенко увлекся юной студенткой, и кто-то из коллег стукнул его жене об этом романе. Причем расписано было все до мельчайших подробностей: где гуляли, в каких ресторанах сидели, где ночевали. Сообщили Алле и то, что Лещенко, не доиграв гастроли, сорвался в Москву и, поскольку дома до сих пор не объявился, значит, находится у своей новой зазнобы. Так оно и было: Лешенко действительно прямо с самолета нагрянул на квартиру подруги своей возлюбленной, где она обитала. Там он прожил несколько дней. Но вечно так продолжаться не могло, и вот однажды Лещенко приехал к своей жене на Лесную улицу. Однако дальше порога его в квартиру Не пустили. Едва он позвонил в дверь, как Алла вынесла ему на лестничную площадку два чемодана с вещами (собрала заранее) и сказала «адью». Но Лещенко это даже обрадовало. Он поблагодарил жену за этот шаг, за то, что не устроила ему скандала: «Алла, какая же ты все-таки мудрая женщина! Спасибо тебе огромное за то, что ты все так просто решила. Желаю, чтобы все у тебя было хорошо».

Лещенко переехал жить к своим родителям на Тишинскую площадь. Те не стали задавать ему лишних вопросов, видимо, хорошо знали о том, как нелегко складывалась в последнее время семейная жизнь их чада. Мать постелила ему на диване, сказала: «Будешь пока спать здесь, а мы уж с отцом и Валей (сестра певца) как-нибудь устроимся в другой комнате. Поскольку ты у нас теперь великий человек, имеешь право на отдельную «жилплощадь».

Кстати, это был не последний громкий развод в тогдашней эстрадной тусовке. Еще больший резонанс, чем уход Лещенко от Абдаловой, произвел на публику развод Эдиты Пьехи и Александра Броневицкого. Эта пара «спаялась» в семейный союз еще в 1958 году и на протяжении всего этого времени считалась олицетворением самой крепкой семьи в советском искусстве. Поэтому, когда осенью 76-го (через два месяца после 45-летия Броневицкого) страну облетела весть, что Пьеха разводится со своим мужем, мало кто поверил этой новости. За последние несколько лет такие слухи про эту пару курсировали в обществе неоднократно, но затем оказывались «уткой». Однако на этот раз все происходило взаправду. Как признается позднее сама Пьеха, в последнее время их брак был похож на фикцию – они даже спали в разных комнатах. У Броневицкого была на стороне другая женщина, да и у Пьехи появился воздыхатель – полковник КГБ Геннадий Шестаков, который был на семь лет младше ее. Собственно, к нему она и ушла той осенью. По ее же словам:

«Наступил момент, когда я почувствовала, что больше не могу с ним вместе жить. «Я не виновата, Шура, – сказала я ему, – я от тебя ухожу. Во что ты превратил нашу жизнь? В сплошную работу! Скажи, мы когда-нибудь отдыхали с тобой за двадцать лет? Нет! А ведь когда мы сидели тогда на подоконнике и ты клялся в любви… все же было иначе! Куда все девалось? Где же наша любовь?»

Поскольку инициатива развода исходила от Пьехи, Броневицкого этот уход оскорбил. Он предрек бывшей супруге скорый закат ее карьеры: мол, без меня и «Дружбы» ты – ничто. А Пьеха взяла да и создала собственный ансамбль, с которым стала готовиться к выступлению на Всероссийском конкурсе исполнителей советской песни в Сочи. И выступила там блестяще. Но это случится через месяц, а пока вернемся в сентябрь 76-го.

Продолжаются съемки «Служебного романа». 8–9 сентября в одной из квартир в доме № 54 по Большой Чертановской снимались эпизоды с участием секретарши Верочки (Лии Ахеджаковой) и ее жениха (Александр Фатюшин). Последний попал в картину благодаря стараниям Рязанова, который буквально «умыкнул» его со съемок другого фильма из Чернигова. Съемки велись передовым методом – впервые в художественном кино была применена система «Электроник Кам», когда съемка велась на магнитную ленту. Преимущество у этого способа было в том, что он давал возможность тут же, не отходя от места, прокрутить по видео только что отснятое, исправить просчеты.

В пятницу, 10 сентября, свет увидел Указ о присвоении званий генералов армии председателю КГБ Юрию Андропову и министру внутренних дел СССР Николаю Щелокову. Эти люди в жизни друг друга не переваривали, а по иронии судьбы оказались в одном списке на присвоение высоких званий. Сразу после награждения Андропов позвонил своему приятелю послу Олегу Трояновскому и удивленно спросил:

– Олег Александрович, что же вы меня не поздравляете?

– С чем, Юрий Владимирович? – искренне удивился Трояновский.

– Ну как же? С тем, что мне присвоили звание генерала армии.

Трояновский набрался духу и сказал:

– А мне кажется, что тут нет предмета для поздравления, вы ведь политический деятель, а не военный. Зачем вам генеральские чины?

Андропов несколько секунд переваривал услышанное, после чего произнес:

– Пожалуй, вы правы, предмета действительно нет.

Продолжается Кубок Канады по хоккею. Сборная Советского Союза, проиграв первую игру и сведя вничью вторую, бросилась наверстывать упущенное. 7 сентября она выиграла у финнов 11:3, а два дня спустя одолела и сборную США 5:0. Но затем случилась новая осечка. 11 сентября нашим ребятам противостояли хозяева турнира канадцы, которые были нацелены исключительно на победу, так как в противном случае в финал турнира выходили бы мы, а не они. Поэтому с первых же секунд игры они обрушили на ворота Третьяка шквал атак. Одна из них увенчалась успехом: на 8-й минуте счет открыл Перро. Однако вскоре Владимир Викулов восстановил равновесие, но перед самым перерывом Халл снова вывел хозяев льда вперед. Во второй двадцатиминутке Барбер забил третью шайбу, после чего канадцы сумели до финальной сирены сохранить свои ворота в неприкосновенности. В итоге мы взяли третье место, а канадцы в финале схлестнули клюшки с чехословаками и оба матча выиграли – 6:0 и 5:4. Первый Кубок Канады остался на родине.

Несмотря на проигрыш канадцам, наши хоккеисты пользовались на Кубке Канады огромной популярностью. Например, перед матчем с хозяевами в Торонто было устроено хоккейное шоу с участием игроков разных сборных. В итоге в конкурсе вратарей победил Владислав Третьяк, а среди нападающих лучшими оказались Александр Мальцев и Виктор Шалимов. Всех их по-королевски одарили баксами: Третьяку присудили 15 000 долларов, на порядок меньше получили Мальцев и Шалимов. Но подержать всю сумму в руках никому из победителей не удалось, поскольку по решению советских спортивных чиновников им достались только крохи: Третьяк получил 399 «зеленых», Мальцев на сотню меньше, а Шалимову и вовсе достались какие-то гроши. Вот такие в те годы царили нравы.

Продолжаются съемки фильма «Служебный роман». С 10 по 13 сентября снимались эпизоды «у института». Съемочной площадкой служил все тот же вход в здание Министерства речного флота, что рядом с «Детским миром». В съемках были задействованы практически все главные герои фильма: Андрей Мягков (с 10-го), Алиса Фрейндлих (с 11-го), Олег Басилашвили (с 11-го), Лия Ахеджакова (с 12-го). Так, 12 сентября на Кузнецком мосту был снят эпизод с участием Оли (Светлана Немоляева) и Самохвалова (Олег Басилашвили): женщина просит вернуть ей ее любовные письма к нему. Самохвалов делает это с удовольствием, хотя на лице изображает скорбную мину. Негодяй как-никак.

День 13 сентября выпал на понедельник. Ваш покорный слуга первую половину этого дня провел в Бауманском райвоенкомате, что в Армянском переулке. Ох, и муторное это было дело – проходить медосмотр. Насколько я помню, никто из нас, пацанов 7 «А» класса, не горел большим желанием его проходить, несмотря на то что ради этого нас освобождали от нескольких уроков. Эх, знали бы мы, что впереди многих из нас ждет еще более муторное дело – служба в армии.

15 сентября, в 12 часов 48 минут по-московскому времени, с земли стартовал космический корабль «Союз-22» с двумя космонавтами на борту: Валерием Быковским и Владимиром Аксеновым. По плану их полет должен продлиться неделю.

В столичных кинотеатрах в первой половине сентября состоялась премьера всего лишь одного отечественного фильма: 6-го на экраны вышла лента Ярослава Лупия «Мои дорогие», где чуть ли не единственную в своей долгой творческой карьере главную роль сыграла замечательная актриса-эпизодница Любовь Соколова.

Кино по ТВ: «Антон Иванович сердится» (2-го), «Тропой бескорыстной любви» (3-го), «По щучьему велению» (4-го), «Поединок» (5-го), «Браслет-2» (7-го), «Девочка и эхо» (8-го), «Бумбараш» (8—9-гр), «Василиса Прекрасная», «Чудаки», «Парень из нашего города» (11-го), «Салават Юлаев» (13-го), «Им покоряется небо» (14-го), «Седьмая пуля» (15-го) и др.

Из развлекательных передач выделю: «Кабачок «13 стульев» (4-го), Международный фестиваль эстрадной песни «Сопот-76» (11-го).

Из театральных премьер назову следующие: 6-го в Театре имени Гоголя был показан спектакль «67 по диагонали»; 11-го в филиале Малого театра – «Униженные и оскорбленные» с участием: Никиты Подгорного, Юрия Соломина, Эдуарда Марцевича и др.

Эстрадные представления: 1—12-го – во Дворце спорта в Лужниках состоялись концерты «Золотая осень-76» с участием артистов из зарубежных стран: трио «Амазонки» (Польша), ВИД «Сентябрь» (Югославия), Миро Унгара (Югославия), Дойны Бадя (Румыния) и др.; 4—5-го – в «Варшаве» выступал ВИА «Голубые гитары»; 10—12-го в «Октябре» – ВИА «Синяя птица».

Тем временем Театр на Таганке вот уже неделю (с 9 сентября) находится в Югославии, где участвует в 10-м международном театральном фестивале «БИТЕФ». Москвичи привезли туда свой лучший спектакль – «Гамлет» с Владимиром Высоцким в главной роли. Постановка пользуется огромным успехом и претендует на Гран-при (который и получит). Юрий Любимов, который до фестиваля таил на Высоцкого обиду и был с ним холоден, за границей внезапно потеплел и публично демонстрирует всем присутствующим свое расположение к актеру. Как вспоминает В. Золотухин: «Любимов дружит с Володей, приглашает его обедать и по разным приемам, и это логично. Володя – герой фестиваля, много играет, везет огромный воз и достоин уважения, но я помню, что шеф высказывал нам обоим перед выездом…»

Между тем свободное время Высоцкий предпочитает проводить не только на светских раутах, но и в других заведениях. Например, в казино, куда он ходит не один, а в сопровождении кого-нибудь из коллег по театру. Однажды в качестве партнера с ним отправился Борис Хмельницкий. Что из этого вышло, рассказывает сам актер:

«В Загребе мы с Высоцким «завязли» в казино. Пошли попытать счастья в рулетку. Я честно говоря, уже достаточно давно выработал свою схему игры, и, как правило, она позволяет кое-что выигрывать. Так вот, сели мы с ним за игровой стол, и я показал ему свою схему. Поначалу неплохо выигрывали. Вернулись к нему в номер, и я на радостях выпил все, что было в мини-баре (Володя тогда не пил). Потом он говорит: «Пойдем еще поиграем!» Я отказываюсь, убеждая его, что во второй раз не надо дразнить судьбу. Но остановить Высоцкого было невозможно. Пошли. Не успел я оглянуться, как он проигрался в пух и прах. Взял у меня все суточные – и тех мигом не стало. Вернулись в номер, с расстройства я допил оставшееся в баре. Сидим, думаем, что предпринять, – нам еще оставалось почти две недели гастролей. Он позвонил Марине Влади, и она выручила, прислала нам деньги, строго-настрого наказав обходить казино стороной…»

В другом столичном театре – Малом – в те дни случилась неприятность: не сработавшись с Михаилом Царевым (директор театра), из труппы ушел актер Иннокентий Смоктуновский, который исполнял главную роль в спектакле «Царь Федор Иоаннович». Встал вопрос, кого ввести на его роль. Выбор пал на Юрия Соломина. Последний вспоминает:

«Меня вызвал Царев и сказал: «Ты должен выручить театр. Нам нужно, чтобы спектакль состоялся». Таким образом, предстояло ввестись в готовый спектакль, имеющий успех. И на все это дается не больше десяти дней.

Я прекрасно отдавал себе отчет, что Смоктуновский – актер грандиознейший. У меня к тому времени тоже была дикая популярность. Только что вышел «Адъютант» и несколько других фильмов, так что надо было не ударить лицом в грязь. Ответственность огромная. Я согласился, хотя понимал насколько сложно сделать это после такого артиста да еще в такой фантастически короткий срок. Между Царевым и Равенских шел спор. Потом Борис Иванович (Равенских. – Ф.Р.) мне сказал: «Давай попробуем, но есть еще несколько артистов на эту роль». Я ему ответил: «Мне предложил эту роль Царев, и в конкурсе я участвовать не собираюсь. Если вы не хотите, чтобы играл я, так и скажите, а если согласны, давайте не тратить времени зря и начнем репетировать». Надо отдать должное Борису Ивановичу, мы начали репетировать, хотя некоторые актеры ставили палки в колеса, стараясь, чтобы из этого ничего не вышло. Иногда во время репетиций, когда все должны работать на меня, вдруг кто-то пытался перевести внимание на себя. Я не хочу никого называть. Я никогда никому не мщу. Знаю, что недруг будет наказан без меня. Но было нелегко…»

Продолжаются поиски преступника, ограбившего месяц назад сольвычегодский музей. Архангельские сыщики раскинули сети чуть ли не по всей стране, рассчитывая на то, что в каком-нибудь из уголков необъятной родины грабитель должен объявиться. Уникальные экспонаты он явно похищал не для себя, а значит, должен был их куда-нибудь пристроить: либо здешним коллекционерам, либо заграничным. Так оно и получилось.

Удача улыбнулась столичным сыщикам, которые вот уже месяц плотно опекают все точки, где обретаются антикварные спекулянты. В понедельник, 20 сентября, на одной из них внимание муровцев обратил на себя харьковчанин Михаил Кондрацкий, который предложил сыщику, выдававшему себя за коллекционера, купить аж 14 складней. Когда сыщик взглянул на эти предметы, его прошиб холодный пот: «Мама дорогая, да это же из сольвычегодского музея!» Кондрацкого тут же задержали и немедленно дали об этом знать архангельским сыщикам. В тот же день в Москву вылетели тамошние сыскари: Вячеслав Дудоров, Лонгин Черных и заместитель начальника отделения угро Борис Уемлянин.

Между тем Кондрацкий поначалу изворачивался как мог. Сказал, что все складни… нашел в каком-то сквере под лавкой. Дескать, шел-шел – и нашел. Ему, естественно, не поверили и предупредили об ответственности за дачу ложных показаний. «Эти складни месяц назад украли из музея, и они могут повиснуть на вас, Кондрацкий! – сообщили харьковчанину сыщики. – Так что подумайте, прежде чем плести нам всякие байки». Тут до Кондрацкого наконец дошло, что с ним не шутят, и он пошел «в сознанку». Рассказал, что складни купил у одного парня в Харькове. «Какого парня? Имя, фамилия, где живет?» – спросили сыщики. «Зовут его Виктор, но ни фамилии, ни адреса я не знаю, – сообщил Кондрацкий. – Меня с ним свел знакомый коллекционер – Калитенко». Это была уже хорошая ниточка. Архангельские сыщики отправились в Харьков.

Однако повременим с Харьковом и перенесемся в столицу Молдавии город Кишинев, где нешуточные страсти разгорелись в системе тамошнего МВД, в частности, вокруг начальника ОБХСС МВД Молдавии полковника Анатолия Базилевича. Назначенный на эту должность несколько лет назад, Базилевич взялся рьяно наводить порядок в своей вотчине. Первое, что он сделал, – переориентировал своих людей с «мелочовки» на расследование серьезных дел. Ведь чем раньше чаще всего занимались обэхаэсэсники? Например, в Кишиневе в середине 70-х существовала такая директива: ловить тех, кто откармливает свиней отходами из столовых. И весь горотдел бежал к черному ходу точек общепита. Помои выливали сразу, а вещественные доказательства в виде мешков с кусками надкусанного хлеба долго плесневели в кабинетах горотдела милиции. Выкидывать их было нельзя – вещдоки!

При Базилевиче начали трясти серьезную клиентуру; директоров торгов, крупных администраторов и даже министров. Вскоре он нажил себе таких врагов, что вопрос о его скором снятии с должности ни у кого из подчиненных не вызывал сомнений. Хотя поначалу враги хотели договориться с Базилевичем «по-доброму» – например, предлагали ему баснословные откупные от 50 000 рублей и выше. Но полковник оказался неподкупен и продолжал свою деятельность. Он возбудил уголовное дело против завмага Манделя, у которого отоваривались дефицитом более ста ответственных работников, в том числе работники прокуратуры и МВД. Взятки в этом деле исчислялись сотнями тысяч рублей! Но это дело благополучно похерили, хотя из-за него покончили с собой заведующий промышленным отделом ЦК партии и зампредседателя Верховного суда республики. Для видимости были осуждены 27 человек, так называемые стрелочники – они занимали менее ответственное положение.

Но Базилевич не успокоился. Вскоре он замахнулся… на жену одного из первых лиц республики. Та совершала махинации с золотом в ювелирном магазине «Ауреола», что на улице Ленина, а Базилевич, узнав об этом, велел хорошенько тряхануть эту точку. Когда же ему стали поступать угрозы – мол, остепенись, – он доложил обо всем министру внутренних дел Молдавии Брадулову. Но тот не стал помогать полковнику. И на Базилевича начался форменный накат: вскоре состоялась коллегия МВД республики, где его службу обвинили в бездеятельности; плохих показателях в работе. Понимая, откуда дует ветер, Базилевич в сентябре отправился в Москву – к союзному министру внутренних дел Николаю Щелокову. Причем поехал не с пустыми руками – прихватил с собой убойные документы о коррупции среди высших должностных лиц Молдавии. В частности, в одном из этих документов говорилось:

«Министр внутренних дел республики Брадулов укрывает от возмездия высокопоставленных должностных лиц, зато на каждом совещании вместе с прокурором Чебаном настоятельно требует усилить борьбу с мелкими хищениями, которые совершают рядовые рабочие и колхозники. Требуя привлечения к уголовной ответственности исключительно за мелкие хищения, республиканский министр тем самым создает лишь видимость борьбы с преступностью, зато получает возможность хорошо отчитываться в вышестоящих инстанциях. Большая численность мелких хищений может увеличить раскрываемость до ста процентов. Судьба рабочих и колхозников, многих из которых можно было бы просто оштрафовать, не сажая в тюрьму, никого не интересует. Они берут пример «сверху», но крупные преступники остаются безнаказанными, а рядовых по требованию министра и прокурора республики тысячами сажают в тюрьмы, по нескольку месяцев ведут следствие, затем объявляют приговор на срок не менее трех лет, чем наносят еще больший ущерб семье и государству. Попав в тюрьму, такие люди становятся уже профессиональными преступниками, а дети их всю жизнь носят несмываемое клеймо…»

Щелоков внимательно ознакомился с документами, которые привез Базилевич, но особого восторга они у него не вызвали. Отложив в сторону папку, он сказал:

– Мои возможности не беспредельны, и я не имею полномочий для наказания того же Бодюла (1-й секретарь ЦК КП Молдавии. – Ф.Р.). Что же касается прокурора Чебана и вашего министра Брадулова, то я приму меры к тому, чтобы они были строго наказаны и в дальнейшем прекратили против вас какие-либо преследования. Однако вам будет непросто. При таком отношении руководителей вам надо менять и место работы, и место проживания. Не хотите переехать в другую республику? Смогу оказать содействие.

Базилевич понял, что его миссия закончилась провалом: Щелокову легче снять с должности его, чем вступать в конфликт с руководством республики. Поэтому и ответил соответственно:

– Если не в ваших силах наказать тех, кто меня преследует, ускорьте, пожалуйста, мою отставку.

Щелоков сразу оживился:

– Это я сделаю. И сегодня же позвоню Бодюлу и прокурору республики, чтобы они прекратили на вас давление и предоставили работу уже как пенсионеру. Вам ведь нет еще и пятидесяти… А документы я оставляю у себя – они пойдут в особую инспекцию для проверки и принятия мер. Вам же даю полную гарантию: пока я живой, с вашей головы ни один волос не упадет.

Базилевич вернулся в Кишинев и стал ждать отставки. 20 сентября его назначили помощником Кишиневского транспортного прокурора МССР. Забегая вперед, отмечу, что полковник и там не приживется: спустя два месяца по ложному обвинению его переведут на другую работу – в отдел по учету и распределению жилой площади в горисполкоме.

Не менее странные дела на ниве борьбы с преступностью происходят и в другой союзной республике – Украине. Там, в городе Днепропетровске, вот уже почти год существует банда рэкетиров, а местные стражи порядка упорно не желают этого замечать, опасаясь испортить статистику. Во главе банды стоит 28-летний Александр Мильченко, больше известный под прозвищем Матрос (в детстве упал в речку и, не умея плавать, сумел-таки выбраться живым на берег).

Мильченко родился в Майкопе в обыкновенной советской семье и с малых лет, отличаясь исключительно бойцовским характером, всегда верховодил среди многочисленной дворовой ребятни. Школьные науки ему давались с трудом, и основной свой авторитет Мильченко зарабатывал не глубокими знаниями точных и гуманитарных наук, а крепкими мышцами и кулаками. «Спортивная» подготовка привела в начале 70-х годов Мильченко на футбольную стезю: попал сначала в команду родного вагоноремонтного завода, а затем был замечен «наверху» и зачислен в дублирующий состав набиравшей тогда разбег команды «Днепр» (в 72-м Валерий Лобановский вывел «Днепр» в высшую лигу). Из «Днепра» молодая знаменитость вскоре переметнулась в периферийный, по футбольным понятиям, Волгоград, однако дела там у Мильченко совсем не заладились, и ему пришлось возвращаться в родной Днепропетровск, на пыльные улицы тихой рабочей окраины, именуемой старожилами звучным именем Амур. И если в Волгограде совсем туго было со славой и с друзьями, то на Амуре все обстояло наоборот, и Матроса знала вся местная шпана, доверяла ему и беспрекословно подчинялась. Так в днепропетровской Марьиной Роще – Амуре – появилась команда Матроса, занявшаяся тем, что на Западе именуется словом «рэкет». Правда, к рэкету матросовцы пришли не сразу, первоначально они «стригли» деньгу с обеспеченных клиентов, обыгрывая их в карты на своем «катране» в кафе «Льдинка». Но вкус шальных денег вскоре вынудил Матроса и его бойцов перейти к насильственным действиям, так как некоторые клиенты весьма неохотно расставались со своими сбережениями.

Первая «заява» на матросовцев в милицию поступила в сентябре 76-го в Амур-Нижнеднепровский РОВД. В качестве пострадавшего выступал некто Зотов, который описал в своем заявлении, как под покровом ночи к нему в дом ворвались несколько вооруженных огнестрельным оружием (обрезами) молодых людей и стали требовать деньги. В противном случае Зотову и его домочадцам налетчики грозили расправой. Перепуганный насмерть глава семейства отдал грабителям всю свою денежную наличность. Когда его спросили, узнал ли он кого-либо из нападавших, тот набрался смелости и назвал фамилии Мильченко и еще нескольких его дружков. Но едва стражи порядка услышали фамилию лидера амурских, как у них тут же пропала всякая охота расследовать это дело. И его положили под сукно. В итоге банда Матроса будет куролесить в Днепропетровске и его окрестностях аж до 83-го года. Но вернемся на семь лет назад – в первый месяц осени 76-го.

20 сентября писатель Владимир Войнович надумал позвонить со своего домашнего московского телефона в американский город Бостон, где проживал его давний друг и коллега поэт Наум Коржавин. Разговор длился несколько минут и был посвящен исключительно творческим и житейским проблемам: друзья обсуждали новые книги, передавали приветы родным и близким друг друга. Никаких государственных секретов этот разговор в себе не нес. Поэтому велико было удивление Войновича, когда на следующий день он вновь поднял трубку телефона, чтобы позвонить уже кому-то из своих московских друзей, но вместо привычного длинного гудка услышал мертвую тишину. «Что за черт?» – выругался писатель и немедленно позвонил в бюро ремонта. А там ему внезапно сообщили, что его телефон отключен… за хулиганство. «Вы что, белены объелись?» – возмутился Войнович, сочтя это заявление за неудачную шутку. Но на другом конце провода не шутили. «Ничего мы не объелись! – ответили писателю. – Ваш телефон отключен по распоряжению сверху». – «С какого верху?» – продолжал недоумевать Войнович. «Сами знаете с какого», – ответили ему и повесили трубку.