Текст книги "Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди"

Автор книги: Федор Раззаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 119 (всего у книги 133 страниц)

На самом деле никакой сестры у спекулянта в городе на Неве не было. Зато там жил его старый приятель, «цеховик» Миша, который имел большие связи в криминальном мире. Короче, Крейцберг пожаловался ему на наезд каких-то залетных бандюгов, Миша связался с главарями бандитов, и те отправили в Ригу своих амбалов. Поэтому, когда в назначенное время Иваньков пришел на причал номер восемь (его друзья, как всегда, сидели в машине), он увидел не Крейцберга, а именно этих качков. Но защитники спекулянта плохо знали Иванькова. Не привыкший проигрывать, он и в этой ситуации не растерялся: выхватил из-за пояса пистолет «ТТ» и направил его на амбалов. «Еще шаг – и у вас в доме будет играть музыка, но вы ее не, услышите», – процедил Иваньков сквозь зубы. Один из амбалов в эту угрозу не поверил и тут же упал, сраженный пулей. Его дружки мгновенно разбежались в разные стороны.

Крейцберг сидел у себя дома, вполне уверенный, что амбалы его друга Миши хорошо справятся с поставленной перед ними задачей. Ведь за успешный исход дела он обещал им по несколько «кусков» наличными. Но он ошибся. Когда в дверь позвонили, он попросил жену открыть, твердо уверенный, что это пришли амбалы. Но это был Иваньков и его люди. Практически с порога они принялись избивать спекулянта, а потом ранили его выстрелом из тэтэшника. Затем перевели ствол на его жену и потребовали денег. «Иначе отправишься за своим благоверным», – пригрозили ей. И женщина отдала им все, что было: 300 тысяч рублей, 40 тысяч долларов, а также почти килограмм золотых украшений. Заявлять в милицию она не стала, поскольку у ее мужа с органами были давнишние «напряги».

Тем временем главный борец с преступностью – министр внутренних дел Николай Щелоков принимает у себя министра внутренних дел Узбекистана X. Яхъяева, который досиживает в своем кресле последние дни. Именно с этим и был связан его визит в столицу: Щелоков хотел обговорить с ним детали отставки. Во время этой встречи произошло… Впрочем, послушаем самого X. Яхъяева:

«Вопрос о моей отставке был уже решен. Я уже подал рапорт об отставке по болезни, и он был удовлетворен. Мы сидели с министром часа два, долгий, хороший разговор состоялся. Щелоков вспоминал нашу совместную работу (Яхъяев был министром 9 лет. – Ф. Р.), убеждал, чтобы я смирился и не вступал больше в схватки с большими людьми, чтобы принял отставку как должное. Предупредил меня о том, чтобы я держал язык за зубами по поводу тех взяток, которые ему передал (первая взятка, по Яхъяеву, датирована 1970 годом. – Ф. Р.). Ему не хотелось, чтобы я шумел, боролся за свой пост, привлекал внимание к этому вопросу. Во время этой беседы я вручил Щелокову последнюю взятку в виде четырех ниточек жемчуга стоимостью 3333 рубля. Этот жемчуг я ранее в виде взятки получил от Махамаджанова Якуба – начальника Наманганского УВД. Щелоков принял у меня этот жемчуг и поблагодарил. От него все еще много зависело и в плане пенсии, решении других вопросов моей судьбы, хотелось, чтобы у него осталась хорошая память обо мне. Всего за эти годы я передал Щелокову денег 72 000 рублей, также продукты, золотые изделия, промышленные товары, а всего взяток на общую сумму 105 953 рубля.

Все эти взятки передавались Щелокову для того, чтобы иметь его поддержку в работе. Такую поддержку я от него имел. После каждой моей поездки в Москву и каждой взятки МВД УзССР вовремя и в необходимом количестве получало служебный и специальный транспорт. При распределении общих штатов удовлетворялись все мои заявки. Оперативно-технический отдел получал технические новинки, дефицитные химикаты. Мы первыми получили для ГАИ 40 пистолетов-скоростомеров…»

Продолжается пребывание Брежнева в Вене. 16 июня он встретился с Картером на его территории – в резиденции американского посла. Несмотря на серьезность обсуждаемых на ней вопросов, эта встреча носила несколько комический характер. Дело в том, что Картер говорил без проблем, а вот Брежнев не мог обходиться без шпаргалок. Поскольку советской стороне были заранее известны все вопросы, которые интересуют американцев, эти шпаргалки были подготовлены заранее. Они хранились у переводчика генсека Виктора Суходрева, и тот, по мере поступления вопросов, передавал их Брежневу. Причем ответы были двух типов: длинные (на всю страницу) и короткие (на полстраницы). И вот после одного из вопросов Картера Суходрев передал генсеку шпаргалку с коротким ответом, где половина текста была перечеркнута карандашом. И тут Брежнев, зачитав написанное, вдруг повернулся к переводчику и спросил:

– А что, вторую половину читать не надо? Сухо древу пришлось так же громко, чтобы генсек услышал, ответить:

– Не надо, Леонид Ильич.

Во время этого диалога Картер с переводчиком не смогли сдержать улыбок.

После переговоров был дан обед в честь гостя. И там случилось вовсе неожиданное. В самом его начале, когда Брежнев решил отпить из бокала со льдом виски с содовой, он сделал слишком большой глоток и в результате заглотнул с жидкостью кусок льда, который застрял у него в горле. Брежнев начал давиться. Лицо его побагровело, он стал задыхаться. Все, кто сидел за столом и видел эту сцену, на какое-то время оцепенели: что делать? Выход в такой ситуации мог быть простым: надо было просто сильно хлопнуть генсека ладонью по спине. Но кто же на это решится? К счастью, Брежнев спас себя сам: он сумел выдохнуть кусочек льда обратно и выплюнул его в бокал. У всех отлегло от сердца.

В Москве продолжаются съемки фильма «Пираты XX века». После экспедиции в Жданов съемочная группа в начале июня перебазировалась в другое место – в Судак, где начались съемки «тропических» эпизодов. В те дни снимались сцены нападения пиратов на теплоход «Нежин» (этот сухогруз был отдан киношникам в аренду), лагерь пиратов, подводные эпизоды. Во время последних едва не утонула одна из актрис – Диломор Камбарова. Оказывается, она совсем не умела плавать, и, зная это, ее специально поставили в воду, где глубина была всего полметра. Рядом был обрыв, но ей туда идти не разрешалось. Однако актеры так увлеклись съемками, что партнер Камбаровой внезапно толкнул ее именно в этот обрыв. Хорошо, что рядом были водолазы-страховщики во главе с Владимиром Карпичевым – они и спасли актрису.

Любопытно, что фильм снимался на отечественной пленке, и оператор Александр Рыбин в итоге даже получит премию Госкино и Министерства химической промышленности в конкурсе за лучшее ее использование. Ведь многие специалисты были уверены, что фильм снимался в тропиках – цвет воды на это указывал. На самом деле это была хитрость Рыбина. Он знал, что вода Черного моря у берега более размыта, поэтому добавлял в нее на съемочной площадке нестойкую краску. Так получались «тропики».

А теперь перенесемся в столицу Чечено-Ингушской АССР город Грозный. Там произошли события, которые едва не привели к массовому кровопролитию. А виновником случившегося стал один из самых популярных людей города – футболист, 26-летний капитан грозненского «Терека» Анатолий Михеев. В один из тех дней он возвращался вечером домой с тренировочной базы в селе Чишки (20 км от Грозного), как вдруг у поворота на Старые Атаги под колеса его «Волги» выбежал 15-летний подросток. Удар был настолько сильным, что мальчик погиб на месте. Все это произошло на глазах местных жителей, которые, не разбирая, кто прав, а кто виноват, набросились на Михеева. Тот был в шоке и, естественно, практически не сопротивлялся. Когда к месту происшествия прибежала мать мальчика и заголосила во весь голос, дело запахло самосудом. Футболиста наверняка бы растерзали, не приди ему на помощь Сайд-Паша Салихов. Этот человек был тридцатым потомком священного для мусульман рода Курейшитов (потомков пророка Магомета) и пользовался непререкаемым авторитетом у горожан. Он заступился за Михеева, объявил, что берет его под свое покровительство и что зло, нанесенное футболисту, будет воспринято им как личное оскорбление.

На следующий день Салихов лично отправился к кровникам Михеева, чтобы уговорить их не мстить ему. Когда об этом узнали горожане, к Салихову присоединились тысячи людей. Вся эта огромная толпа пришла в дом родителей погибшего мальчика. Говорят, во время церемонии прощения к Михееву подошла сестра погибшего подростка и сказала, что прощает его. «Отныне ты брат мне», – сказала она.

18 июня закончилось пребывание Леонида Брежнева в Вене. В тот день руководители СССР и США подписали Договор ОСВ-2. Церемония происходила в Редутном зале дворца Хофбург при большом стечении приглашенных. Когда договор был подписан, Брежнев и Картер должны были обменяться рукопожатиями. Но они, сделав это, еще и крепко расцеловались. Стоит отметить, что эту традицию – целоваться – принес в политику того времени именно Брежнев. Однако в Вене не он, а Картер стал инициатором поцелуя. Вот почему вскоре после этого, когда Картер обращался к собравшимся с речью, Брежнев подозвал к себе своего переводчика Виктора Суходрева и спросил: «Вить, это ничего, что я с Картером расцеловался? Но ведь это он первый…» Суходрев ответил, что все нормально, что по такому поводу не грех и облобызаться. После церемонии подписания Договора Картер предложил Брежневу побыть еще какое-то время вместе, чтобы побеседовать наедине, но генсек ответил отказом: мол, устал очень. Он действительно выглядел не самым лучшим образом. Еще в начале встречи все заметили, что Брежнев плохо ходит, что ему помогают передвигаться двое бравых молодцов-телохранителей. Вот почему на последней пресс-конференции в том же дворце Хофбург иностранные корреспонденты буквально достали нашего завотделом международной информации ЦК КПСС Леонида Замятина вопросами о самочувствии генсека. «Леонид Ильич чувствует себя хорошо», – отвечал Замятин. Но его слова никого не убеждали: все же видели, как выглядел Брежнев. Тогда в дело встрял советский журналист Мэлор Стуруа. Он

решил прийти на помощь Замятину и спросил споксмена американского президента Джоди Пауэлла: «Как обстоит дело с политическим здоровьем президента Картера?» В зале раздался дружный смех. Смысл вопроса был ясен всем: политическое будущее Картера выглядело весьма мрачно. Но Пауэлл оказался человеком находчивым, он ответил: «Политическое здоровье Картера такое же, как и здоровье Брежнева».

Между тем для Стуруа этот поступок едва не вышел боком. Дело в том, что всех советских журналистов еще в Москве предупредили, чтобы они не подвергали критике Картера: мол, тот еще обидится и не подпишет Договор. Вот почему, когда Стуруа вернулся в отель «Империал», где разместилась основная часть советской делегации, он заметил, что коллеги его всячески избегают. Просто шарахаются от него, как от чумного. Так продолжалось в течение часа, пока в отель не приехал Виктор Суходрев и не снял напряжение. Он объявил, что Громыко и Устинову вопрос Стуруа понравился. И вакуум тут же исчез. Коллеги бросились жать руку Стуруа, говорили, какой же он находчивый и все такое прочее. Когда подали ужин, Стуруа буквально разрывали на части – каждый хотел заполучить его в качестве почетного гостя за свой столик

Вспоминает М. Стуруа: «Еще одним, последним испытанием была официальная церемония отъезда Л. И. Брежнева из Вены в Москву. Брежневу предстояло самостоятельно – без помощи молодцов – пройтись по красной ковровой дорожке и подняться по трапу самолета. «Упадет или не упадет» – вот о чем гадали все присутствующие, а было их сотни миллионов, ибо церемония проходила под прицелом телевизионных камер. (Советское телевидение это, естественно, не транслировало, нашим зрителям во «Времени» покажут лишь подписание Договора ОСВ-2. – Ф. Р.)

Я стоял в квадрате, отведенном для прессы. Вглядываясь в лица своих коллег, не только советских, я видел на них выражение жалости, именно жалости, а не любопытства и тем более злорадства. У стоявшего рядом со мной политического обозревателя «Известий» Викентия Матвеева подозрительно увлажнились глаза.

– Он долго не протянет, – шепнул мне на ухо Викентий.

Брежнев, видимо, понимал или ощущал, что происходит вокруг него. Собрав в кулак всю оставшуюся у него силу и волю, он по старинке встряхнул головой, поиграл плечами, на которых как на вешалке болтался пиджак; и ступил на красный ковер, словно на путь, ведущий к Голгофе. «Архитектор разрядки» одолел с грехом пополам ковер и трап. Последний прощальный взмах руки – и он канул в чрево «Ил-62», втянутый в него поджидавшими с той стороны молодцами. Дверь самолета поспешно захлопнулась. Брежнев исчез…»

19 июня в Болгарии закончился очередной Международный конкурс эстрадной песни «Золотой Орфей». Представитель нашей эстрады певец Альберт Асадуллин, который в начале года был удостоен 2-й премии на Всесоюзном конкурсе артистов эстрады, завоевал утешительную 2-ю премию, поделив ее с певцом из ГДР Уве Йенсеном (Асадуллин спел три песни: «Стремление», «Отец сыну не поверил» и «Помни»). А победителем фестиваля – ему вручили Гран-при – стал представитель организаторов – певец Панайот Панайотов. В качестве гостей на «Золотом Орфее» присутствовали многие известные исполнители: венгерская рок-группа «Локомотив ГТ», британский коллектив «Шоу вадди-вадди», группа «Ирапшн» («Взрыв»). Последняя пользовалась там особенным успехом. По словам А. Асадуллина: «Просто великолепна была группа «Ирапшн», гораздо, честно говоря, интереснее, чем «Бони М» – и музыкально, и исполнительски. «Бони М» – это все-таки машина, а «Ирапшн» – потрясающе эмоциональный ансамбль». Как ни странно, но «Ирапшн» в Советском Союзе, что называется, не покатил: «Бони М» у нас все равно любили больше.

В Ленинграде объявилась дерзкая шайка преступников, состоявшая… сплошь из представительниц слабого пола. Три женщины в возрасте от 25 до 30 лет зарабатывали деньги тем, что знакомились на улице с мужчинами и под предлогом совместной выпивки заманивали их к себе на квартиру, где избивали и отбирали у них деньги и дорогую одежду. После чего выпихивали их на улицу, советуя в милицию не обращаться. И те не обращались, поскольку стыдно было. За последние восемь месяцев эта шайка совершила два десятка подобных преступлений, и ни один из пострадавших не счел возможным обратиться в милицию.

20 июня в сети преступниц попался очередной «клиент». Им оказался 44-летний гражданин Суетин, который мирно шел себе по Невскому проспекту, как вдруг обратил внимание на симпатичную женщину, стоявшую возле табачной палатки. На даме было короткое платьице, открывавшее взору стройные загорелые ноги. Пройти мимо них Суетин не смог. Он подошел к незнакомке и предложил познакомиться. Та, как ни странно, легко согласилась. Слово за слово, парочка решила отметить свое знакомство бутылкой вина. Только вот где? И дама, не моргнув глазом, предложила сделать это у себя дома. «А дом далеко?» – поинтересовался Суетин, хотя ему было все равно: за этими ногами он готов был идти хоть на край города. «Да нет, тут всего пять минут ходу», – ответила дама и повела кавалера к своей обители. По дороге, естественно, купили вина.

Как выяснилось, дамочка жила на третьем этаже старого облупленного дома, в коммунальной квартире. Причем жила, как выяснилось, не одна, а с двумя подругами. В тот момент, когда хозяйка в сопровождении кавалера вошла в комнату, те как раз сидели на продавленном диване и слушали пластинку Аллы Пугачевой «Зеркало души». «Девки, смотрите, кого я вам привела!» – радостно возвестила хозяйка, вталкивая замешкавшегося на пороге кавалера в квартиру. Однако Суетин и в этот миг ничего не заподозрил, наоборот, даже обрадовался: «групповуху» он любил. Однако вкусить все прелести групповой любви ему было не суждено. Сделав звук в проигрывателе погромче, дамы внезапно набросились на гостя и повалили его на диван. При этом одна из них выхватила бельевую веревку и набросила ее на шею Суетина, сдавливая как удавку. Две другие женщины схватили гостя за руки и за ноги. Через несколько секунд тот потерял сознание.

Очнулся Суетин спустя несколько минут сидящим связанным на стуле. Кроме майки, трусов и носков, на нем ничего не было. Золотые часы, перстень и все остальное перекочевало в руки девиц, которые сидели на диване и копались в его портмоне. Увидев, что жертва очнулась, одна из женщин – та самая, которая его привела, – сказала: «Чего вылупился? Не бзди, не убьем… Если, конечно, будешь себя хорошо вести». «Я бу-у-ду», – затряс головой Суетин, понимая, что от его теперешнего поведения зависит его жизнь. «И в ментовку не пойдешь?» – вновь обратилась к нему хозяйка. «Не пойду». – «Честное пионерское?» – «Честное…» – вновь затряс он головой. Тут хозяйка встала с дивана, взяла со стола кухонный нож и легко перерезала веревки, которые опутывали тело гостя. Затем грозно произнесла: «Чтобы через две минуты тебя здесь не было. Время пошло». И Суетин как был, босиком и в трусах, опрометью бросился бежать из ненавистной квартиры. В милицию он действительно не пошел, тем самым подарив преступницам еще один шанс выйти сухими из воды.

Продолжаются съемки «Сыщика». В другом будущем блокбастере – фильме «Экипаж» – в те дни случился вынужденный простой, вызванный тем, что ОВИР затягивал оформление виз для выезда части съемочной группы на съемки в Париж. Чтобы зря не простаивать, Митта начал монтаж ленты, а в середине месяца отправился на неделю в Ялту для выбора будущей натуры. Вернулся он 23 июня и узнал, что через два дня можно лететь в Париж. Как вдруг выясняется, что эта поездка под угрозой – нет одного из главных исполнителей, Георгия Жженова, который находится на гастролях с театром во Владивостоке. А перенести съемки нельзя, поскольку Париж это не Баковка какая-нибудь. Однако и спектакли с Жженовым никто отменять не хочет, поскольку на них собирается присутствовать сам 1-й секретарь Приморского крайкома партии Ломакин. Что делать? В итоге во Владивосток отрядили одного из членов съемочной группы – Виктора Доценко (будущий автор «Бешеного»), который считался одним из лучших специалистов по уговорам. К тому же он тогда находился в Омске. Однако последнее обстоятельство делу не помогло.

Неприятности начались у Доценко еще в аэропорту. Он подошел к кассам, а билетов во Владивосток нет. Он стал буквально умолять кассиршу войти в его положение, но та и слушать ничего не хочет. Доценко хоть и упоминал знаменитые фамилии, сам-то был никому не известен. Дело пахло керосином. И тут Доценко вспомнил про важную бумагу с подписью одного заместителя министра, которую он всегда с собой носил и предъявлял в качестве «тарана». Бумага безотказно сработала и на этот раз. Билет ему выдали, правда сообщили, что лететь придется аж с тремя пересадками. А Доценко этот вариант не устраивает – в таком случае он может опоздать. Он идет к начальнику аэропорта и просит его лично вмешаться в ситуацию. Мол, если вы любите кино, то должны обязательно мне помочь. Начальник кино любил: он хоть и не отменил пересадки, однако распорядился, чтобы Доценко везде был «зеленый свет». И тот долетел до Владивостока без всяких проволочек.

В город он прибыл в четыре часа утра. Приехав в гостиницу «Владивосток», бросил вещи в номере и тут же постучал в номер, где жил Жженов. Тот открыл заспанный, будучи в трусах и майке. «Какого черта! Четыре утра!» – выругался артист. Доценко пришлось извиняться, после чего он непосредственно перешел к сути вопроса. Жженов объяснил, что дело плохо: директор театра продолжает упорствовать и наотрез отказывается его отпускать. Единственная надежда – обратиться напрямую к 1-му секретарю крайкома Ломакину. Доценко так и сделал – около восьми позвонил секретарю. Тот был краток: мол, если не успеете добраться до крайкома за двадцать минут, то сегодня меня не увидите – буду ездить по городу. Доценко взял ноги в руки и рванул из гостиницы.

У входа он сразу приметил такси, однако водитель сообщил, что ждет какого-то генерала. «Да черт с ним, с генералом, меня секретарь крайкома ждет!» – закричал Доценко. «Секретарь?! – Брови таксиста взметнулись вверх. – А ты что за шишка?» – «Я режиссер из Москвы», – ответил Доценко. «Ха, земляк! – расплылся в улыбке таксист. – Тогда садись, вмиг домчу». И действительно, домчал до крайкома за какие-то десять минут. В тот момент, когда Доценко вбежал в кабинет к Ломакину, тот уже складывал бумаги в портфель и собирался выходить. Но, увидев запыхавшегося гостя, сразу понял, кто это, и вновь опустился в кресло.

Как ни странно, но разговор с секретарем занял не больше десяти минут. Едва Доценко изложил суть своей просьбы, как Ломакин связался по селекторной связи со 2-м секретарем крайкома и приказал отменить завтрашний спектакль с участием Жженова. На удивленный вопрос помощника ответил: «Жженов должен лететь в Париж. За ним тут режиссер из самой Москвы приехал». И, обращаясь к гостю: «Вы довольны?» – «Еще бы», – Доценко расплылся в широкой улыбке. Но это было еще не все.

Уходя, Ломакин переадресовал гостя своей помощнице по культурным связям Тамаре. Та отвезла его в ресторан, где они плотно пообедали, а на следующий день с утра повезла в магазин «Океан». Когда Доценко вошел туда, он удивился: полки магазина были практически пусты, если не считать гор банок с одним деликатесом тех времен – «Завтраком туриста». И это в приморском городе! «Зачем мы сюда пришли?» – удивился режиссер. «Сейчас узнаете», – улыбнулась Тамара. Вскоре к ним подошла директриса магазина, которой Тамара сказала всего лишь одну фразу-пароль: «Валечка, по высшему разряду!» Что это означало, Доценко узнал через несколько минут. Появившись вновь, директриса передала ему полиэтиленовый пакет весом около шести килограммов. В нем было все, что душа пожелает: икра, балык, осетрина, кета и другие рыбные деликатесы, которых в советских магазинах днем с огнем было не сыскать.

Съемочная группа фильма «Экипаж» вылетела в Париж 25 июня, и уже на следующий день там состоялись съемки. Они будут длиться 5 дней.

27 июня страна едва не лишилась одного из своих кумиров – популярного актера театра и кино Михаила Боярского. В тот день утром он приехал поездом «Красная стрела» из Ленинграда в Москву, чтобы здесь участвовать в съемках фильма «Сватовство гусара». С киностудии «Мосфильм» группа вскоре направилась в Подмосковье, где должны были проходить натурные съемки: Боярскому, который играл бравого гусара, предстояло гарцевать на лошади. Он сидел на переднем сиденье автомобиля и всю дорогу предвкушал удовольствие от предстоящей верховой езды, да еще в компании с такой партнершей, как Елена Коренева. Увы, его мечтам в тот день не суждено было сбыться. Где-то на полпути, когда Боярский задремал, убаюканный быстрой ездой, на их полосу внезапно выскочил легковой автомобиль. Видимо, его водитель на мокром асфальте не справился с управлением. Два автомобиля столкнулись лоб в лоб. В итоге Боярский очнулся в больнице: у него было сотрясение мозга, повреждение позвонка, почек. Повреждения были настолько серьезными, что врачи запретили ему двигаться. Он так и пролежит почти без движения целый месяц.

А теперь перенесемся в Казахстан, в городок Узун-Агач Алма-Атинской области, где обитает людоед Николай Джумагалиев. Это он в январе этого года убил в поселке Фабричный гражданку Н. Андроник. Милиция убийцу не нашла, поскольку свидетелей преступления не было, а сам душегуб сразу после убийства вернулся в Узун-Агач. Там у него было две зазнобы: Марина Колкина и ее ровесница молодая сибирячка Татьяна Яшина (фамилии изменены). С последней он познакомился при следующих обстоятельствах.

Весной этого года Яшина ездила в отпуск, к своей бабушке в Сибирь, а когда вернулась, обнаружила, что ее квартира взломана и практически вся одежда похищена. Вещи было жалко, поскольку все они были хорошие, добротные, практически мало ношеные. Ялова написала заявление и отнесла его в милицию. Возвращаясь, она познакомилась на автобусной остановке с парнем, которого до этого видела пару раз на улице и знала, что он считается в этих краях местным авторитетом. Это был Джумагалиев. Он вызвался проводить ее до дома, а когда она пригласила его посидеть за чашкой чая, не отказался. Ушел он от нее только утром.

Между тем через несколько дней после этого знакомства пропавшие вещи Яшиной нашлись. Причем без помощи милиции. Яшина как-то шла по улице и увидела впереди себя девушку, на которой были кофточка и блузка, ранее принадлежавшие ей. Уж свои вещи она знала как облупленные. Не в силах совладать с собой, девушка схватила незнакомку за волосы и стала звать на помощь. Вокруг них тут же собралась толпа. Яшина поволокла обидчицу в милицию. Там и выяснилось, что на девушке действительно были вещи Яшиной, похищенные из ее дома пару недель назад. Однако Яшина не знала, что ее обидчицей была Марина Колкина – любовница Джумагалиева.

Вечером этого же дня он узнал о случившемся: пришел к Яшиной, и та, счастливая, показала ему возвращенные вещи. Однако возлюбленный, вместо того чтобы порадоваться вместе с девушкой благополучному исходу дела, стал на нее кричать и даже ударил по лицу. Яшина, естественно, обиделась. Увидев это, Джумагалиев сразу сменил тактику: стал ее успокаивать, говорить, что погорячился. «Понимаешь, ты не должна была впутывать в это дело милицию, – объяснял он девушке свою позицию. – Сказала бы мне, и я бы сам во всем разобрался». Тогда Яшина еще не знала, что Джумагалиев прекрасно знает воровку и давно. с ней сожительствует. Первые сомнения зародились в ней вечером 27 июня, когда ее возлюбленный пришел к ней домой… с Мариной Колкиной. «Вы должны помириться», – чуть ли не с порога заявил он хозяйке дома. Татьяна малость поломалась, но когда сама Марина попросила ее об этом, дрогнула. «Ну вот и славненько», – удовлетворенно произнес Джумагалиев и пригласил обеих девушек к себе домой отметить примирение. Когда они пришли, хозяин попросил Татьяну накрыть на стол, а сам вышел с Мариной на улицу: мол, нам надо поговорить.

Прошло, наверное, минут двадцать, а хозяин с гостьей не возвращались. За это время Татьяна уже успела накрыть на стол и с нетерпением ждала возвращения возлюбленного. Но тот не шел. Тогда Татьяна отправилась его искать. Она вышла во двор, но там никого не было. Тогда она направилась в сарай, откуда вроде бы доносился какой-то шум. Однако едва она подошла к двери, как из сарая раздался душераздирающий женский крик. Поддавшись первому импульсу, Татьяна дернула за ручку двери, но та оказалась запертой. А шум внутри стих. Затем из сарая раздался спокойный голос Джумагалиева: «Чего стучишь? Иди домой и смотри, чтобы плов не подгорел. Мы сейчас придем». Татьяна вернулась в дом. О том, что произошло в сарае, много позже расскажет сам Джумагалиев. Вот его слова:

«В сарае с Колкиной по ее согласию я совершил половой акт в обычной и извращенной формах. Этого показалось мало. Я стал избивать ее. Удары по животу женщин мне всегда доставляли удовольствие – жертва меняется в лице и корчится от боли. Ее крик привлек внимание Яшиной, и та стала стучать в дверь. Продолжая совершать половой акт, я одновременно стал душить Колкину. Когда Яшина ушла в дом, я потихоньку вышел из сарая и забрался на чердак, где у меня в рюкзаке хранились инструменты: туристический топорик, несколько ножей. Татьяна в это время сидела на кухне. В сарае я расчленил Колкину, порезал на мелкие кусочки и засолил в бочке. Ее мясо использовал для еды. Татьяну в тот вечер я больше не видел, она ушла, не дождавшись меня…»

– Татьяна действительно ушла, но отнюдь не по той причине, на которую указывает маньяк. Просидев в доме еще какое-то время, она вновь вышла во двор. И увидела, что дверь сарая приоткрыта (Джумагалиев в это время был на чердаке). Она вошла в сарай и, пройдя несколько шагов, наткнулась на какой-то предмет, лежащий на земле. Татьяна нагнулась и нашупала… чью-то руку. Яшина пулей выбежала из сарая и спряталась в кустах у сарая, поскольку услышала посторонние шаги. Это возвращался Джумагалиев. В руках он нес топорик и несколько ножей. Скрывшись в сарае, он пробыл там несколько минут. И все это время Яшина, объятая ужасом, просидела в кустах, боясь даже пошевелиться. Наконец Джумагалиев вновь вышел во двор. Он позвал Татьяну, которая, как он думал, была в доме. Но на его зов никто не откликнулся. Тогда он отправился в дом. Только тут Яшина опомнилась, выбежала из своего укрытия и побежала на улицу.

27 июня Валерий Золотухин записал в своем дневнике впечатления от статьи, которая появилась несколько дней назад в газете «Советская Белоруссия». Цитирую:

«Появилась статья… обзорная о наших гастролях, нехорошая, мелкая (как ведут себя актеры в массовках – паслась бабенка около режиссерского столика Любимова). Паскудная статья… хотя мелочи, быть может, и верны, но это не для такой газеты, не для прощального слова. Не стоило месяц вкалывать как проклятым, чтобы получить такую оплеуху, да ладно… Обвиняют в небрежной игре Гамлета – Высоцкого. Мол, в Югославии – это гордость нашего театра советского, а в Минске – пренебрежение и пр. Аукнулось Володе, лягнули за то, что уехал». (Как мы помним, Высоцкий из-за болезни покинул Минск раньше времени. – Ф. Р.)

28 июня по всей стране прошли выпускные балы – десятиклассники прощались со своей альма-матер. Среди выпускников были и мои одноклассники из 325-й средней школы Бауманского района. Как и все их сверстники, они всю ночь танцевали на школьной дискотеке, а под утро отправились гулять по Москве. Тогда это делать было не страшно.

Несколько иначе запомнился тот выпускной Артему Боровику. Вот как об этом вспоминает его мама Галина Михайловна: «В школе был выпускной бал, а на другой день у Артема намечалось что-то важное, кажется, собеседование в институте (он поступит в МГИМО. – Ф. Р.). Я ждала дома и очень переживала, что его долго нет. В полдвенадцатого, не сказав мужу ни слова, взяла такси и поехала в школу. В актовом зале музыка, полумрак, мерцающие огоньки. Тема танцевал с девочкой. Она нежно склонила голову ему на плечо. И я во время танца подошла и решительно сказала: «Солнышко, надо ехать домой!» Он посмотрел на меня распахнутыми глазами: «Мам, ты подожди». Я вышла, а когда закончился танец, показался Тема и спросил: «Ты хочешь, чтобы я поехал домой?» – «Сынулечка, да». И мы уехали. Я видела, что он расстроен, но не услышала и слова упрека. Дочка, Мариша, ругала меня: «Мама, как ты могла? Выпускной вечер бывает раз в жизни». Потом я поняла, что не должна была это делать…»

В этот же день прославленный спортсмен Всеволод Бобров попал в больницу, откуда живым он уже не вернулся. Этому предшествовали следующие события.