Текст книги "Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди"

Автор книги: Федор Раззаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 127 (всего у книги 133 страниц)

Из театральных премьер назову следующие: 2-го в драмтеатре имени Станиславского был показан спектакль «Взрослая дочь молодого человека»; 5-го в Театре имени Маяковского – «Леди Макбет Мценского уезда», где главную роль – Катерину Львовну Измайлову – играла Наталья Гундарева; в драмтеатре имени Станиславского – «Мелодия для павлина» с участием Риммы Быковой, Майи Менглет, Татьяны Ухаровой и др.

Не пустовали и эстрадные площадки. 5—7-го в ЦДКЖ выступал ВИА «Здравствуй, песня»; 7-го в ГТЭ состоялся концерт из серии «сборная солянка» с участием Гелены Великановой, Александры Стрельченко, Александра Ворошило, Роксаны Бабаян и др., а в ДК имени Чкалова пел Владимир Макаров, некогда прославившийся хитом «Последняя электричка»; 9—10, 13—14-го – в ГТЭ Геннадий Хазанов показал спектакль «Мелочи жизни»; 11 и 13-го там же состоялись концерты с участием Льва Лещенко, Валентины Толкуновой (три месяца назад ей присвоили звание заслуженной артистки РСФСР), Марии Лукач, Виктора Мамонова, ансамбля «Мелодия» и др.: 12—14-го в ЦДКЖ выступала неразлучная пара юмористов Александр Шуров и Николай Рыкунин.

В эти дни вновь сгустились тучи над головой Андрея Тарковского. Закончив работу над фильмом «Сталкер», он теперь ждал, когда фильм наконец разрешат к прокату. Киношное начальство, в сущности, было готово к такому шагу, но вот партийное начальство города считало иначе. Скандал разразился на заседании секретариата МГК КПСС, где отчитывался секретарь парторганизации «Мосфильма» К. Замошкин. Вот его собственный рассказ об этом:

«После моего выступления началось обсуждение. Члены бюро задавали мне вялые вопросы – типа, как мы крепим союз искусства и труда, как проходят отчеты режиссеров-коммунистов и пр. Запланированный разнос затухал, не успев разгореться. И тут в бой вступила Р. Ф. Дементьева – секретарь горкома. Эта дама в моем представлении воплощала в себе обобщенный железобетонный образ пламенных партиек типа Стасовой, Землячки и Клары Цеткин, вместе взятых. Раиса Федоровна сразу же взяла быка за рога. Этим «быком» стал недавно законченный фильм Андрея Тарковского «Сталкер», который она успела посмотреть на «дачах». Сначала Дементьева поинтересовалась, как я лично отношусь к этой картине. Я отметил его высокие художественные достоинства. И тут Дементьева обрушила свой гнев и на меня, и на партком, и на «Мосфильм», и на Госкино. По мнению Дементьевой, картина «Сталкер» была безыдейной, антинародной, недостойной ни «Мосфильма», ни Москвы, и вообще фильму не место на экранах столицы – образцового социалистического города. Она не понимает, как партком разрешил показ этой картины народу. Я пытался объяснить, что партийный комитет «Мосфильма» не имеет никакого отношения к прокату. Тогда Дементьева воззвала к моей совести коммуниста: «Почему вы сами не протестовали против демонстрации «Сталкера»? Меня прямо умиляла трогательная забота Раисы Федоровны о нравственном здоровье московского зрителя, «вынужденного» смотреть эту «гадость».

Тогда слово взял Н. Т. Сизов, который популярно объяснил Дементьевой, что выпуском фильмов на экран занимается специальная организация – Главкинопрокат, работающий под руководством Госкино, что «Сталкер» пойдет в Москве по третьему или четвертому экрану всего в нескольких кинотеатрах и что горком может в ближайшие годы не волноваться, поскольку режиссер скоро уедет за границу, где будет ставить фильм итальянского производства. В заключение Николай Трофимович добавил, что Андрей Тарковский – это наш «общий крест», который несут не только партком и генеральная дирекция «Мосфильма», но и Госкино, и МГК, и даже ЦК КПСС…»

15—18 октября в Москве с официальным визитом находился президент Сирии Хафез Асад. Он встречался со многими советскими руководителями, в том числе и с советским премьером Алексеем Косыгиным. Как писали газеты, переговоры проходили в теплой дружественной обстановке. Однако после одного из них Косыгин вернулся к себе домой, и его сразил обширный инфаркт. Жизнь премьера висела буквально на волоске, и если бы не искусство кремлевских врачей, все могло закончиться весьма плачевно. На долгие месяцы Косыгин выпадет из политической жизни страны. Его место займет первый зампремьера Николай Тихонов, которого Брежнев давно прочил на место Косыгина.

19 октября в «Московском комсомольце» вышла очередная (№ 58) «Звуковая дорожка». В ней был представлен творческий портрет молодой певицы Екатерины Суржиковой, а также помещена статья про английскую группу «Генезис». Здесь же был опубликован очередной хит-парад лучших песен прошедшего месяца. Выглядел он следующим образом: 1. «Взлети над суетой» (А. Пугачева – И. Резник) – Алла Пугачева. 2. «Здравствуй» (Давид Тухманов – В. Харитонов) – Яак Йола. 3. «Ищу тебя» (А. Зацепин – Л. Дербенев) – Ксения Георгиади, Татьяна Анциферова. 4. «Подберу музыку» (Р. Паулс – А. Вознесенский) – Яак Йола. 5. «Звездное лето» (А. Пугачева – И. Резник) – Алла Пугачева. 6. «Летние дожди» (М. Минков – С. Кирсанов) – Алла Пугачева. 7. «Так не должно быть» (Д. Тухманов – В. Харитонов) – Михаил Боярский и Ольга Зарубина. 8. «Песенка Д’Артаньяна» (М. Дунаевский – Ю. Ряшенцев) – Михаил Боярский. 9. «Хочешь, я стану дождиком» (Т. Ефимов – С. Каминский) – «Синяя птица». 10. «Мы с тобой танцуем» (Д. Тухманов – В. Харитонов) – Игорь Иванов. 11. «Олимпиада-80» (Д. Тухманов – Р. Рождественский) – Тынис Мяги. 12. «Никогда не пойму» (В. Добрынин – Л. Дербенев) – «Лейся, песня». 13. «Если нет тебя» (С. Намин – В. Харитонов) – группа Стаса Намина. 14. «Еще не поздно» (Д. Тухманов – В. Харитонов) – Яак Йола. 15. «Любовь настала» (Р. Паулс – Р. Рождественский) – Роза Рымбаева.

Как мы видим, безусловным лидером этого хит-парада является композитор Давид Тухманов, который «отковал» целых пять шлягеров.

А теперь перенесемся во Владимирскую область, в поселок Карабаново, где живет видный советский диссидент Анатолий Марченко. Четыре года он отсидел в лагере за антисоветскую пропаганду. Однако и здесь КГБ не оставлял диссидента в покое, периодически устраивая у него дома обыски, вися на «хвосте». Марченко терпел-терпел все это, а потом взял и отомстил своим соглядатаям весьма своеобразным образом. Вот как это описывает его жена Лариса Богораз:

«В октябре 1979 года пришли с очередным обыском семь человек из александровского КГБ. Толя спал после смены, сына Пашу я отправила в школу. Начали традиционно: «Вам предлагается сдать литературу антисоветского содержания». Я, как обычно, качаю права: «А что такое антисоветская литература?» – «Сами знаете…» И вдруг Толя неожиданно говорит: «Хорошо, сдам». Они опешили. «Она у меня в лесу закопана». Чувствуют, что подвох, но делать нечего – надо идти. Толя стремительно пошел через лес, невзирая на грязь, лужи, они в туфлях семенят за ним: «Скоро, Анатолий Тихонович?» – «Не знаю!» Наконец требуют, чтобы остановился. Тут Толя поворачивается: «Извините, я дорогу только сюда знаю». С грехом пополам местный участковый вывел всех обратно к дому… Естественно, эти «сусанинские» розыгрыши ему не забыли…»

В Москве в те октябрьские дни столичные стражи порядка обезвредили опасную банду грабителей такси. В годы развитого социализма этот вид преступления – нападения на таксистов – был чрезвычайно популярен в преступном мире. За первые два осенних месяца 79-го года в столице было ограблено сразу несколько такси, и везде просматривался почерк одной и той же банды. Однако напасть на ее след МУРу никак не удавалось. И тут помог случай.

Однажды вечером патрульный милицейский экипаж Константина Новикова и Василия Середнева объезжал вверенный ему участок в районе метро «Бауманская». Внезапно из ближайшей подворотни на Спартаковской улице под колеса машины бросился мужчина… со связанными за спиной руками. «Помогите! – закричал он. – Меня ограбили, машину угнали!» Едва он успел произнести эти слова, как из той же подворотни выскочила «Волга»-такси и рванула в сторону центра. «Да вот же они!» – пуще прежнего закричал пострадавший. Усадив его в кабину, патрульные бросились в погоню. По дороге таксист рассказал, что примерно полчаса назад посадил к себе в машину трех мужчин кавказской национальности, которые попросили довезти их до Спартаковской. Однако в темной подворотне приставили к горлу таксиста нож, связали его и ограбили. После чего выкинули из автомобиля. Но им не повезло: именно в эти мгновения поблизости оказался патрульный экипаж.

Погоня по вечерним улицам столицы длилась около часа. «Волга», за рулем которой, судя по всему, сидел профессиональный водитель, отчаянно маневрировала по вечерним улицам города, пытаясь оторваться от погони. Но за рулем патрульной машины тоже сидел ас – Василий Середнев. Видимо, поняв это, преступники решили спасаться на своих двоих. Бросив машину, они разбежались врассыпную. Однако одного из них Новиков и Середнев все-таки настигли и арестовали. Им оказался некто Арутюнов. Спустя несколько дней сыщики задержат и двух его подельников, с которыми он в течение двух месяцев наводил страх на столичных таксистов.

Близятся к завершению съемки фильма «Ах, водевиль, водевиль…». Последним съемочным днем фильма стал вторник 23 октября. В тот день Галина Беляева в сопровождении балета из 19 человек пела задорную песню «Ах, водевиль…» и танцевала канкан. Делать ей это было архисложно, поскольку она была… Впрочем, послушаем ее собственный рассказ:

«Эмиль Владимирович (Лотяну. – Ф. Р.) приходил на съемочную площадку. Очень заботился обо мне, приносил мне бутербродики и кормил. И наблюдал за мной, когда я снималась. Но ни одного замечания не сделал. Помню, к концу съемок я стала неважно себя чувствовать. Голова кружилась, подташнивало (для этих целей за кулисами стояло специальное ведро, к которому Беляева бегала после каждого дубля. – Ф. Р.). Я даже не понимала, что со мной происходит. Когда пошла к врачу, оказалось, что у меня уже два месяца беременности. Я входила в кадр и танцевала. Спустя семь месяцев после съемок фильма родится Эмиль, мой первый сын…»

Съемочная группа другого фильма – «Тегеран-43» – в те дни находилась в загранэкспедиции – в Париже. Съемки там начались 22 октября с проходов Андрэ (Игорь Костолевский) и Макса (Армен Джигарханян) по улицам города, эпизода «у конторы». На следующий день съемочная группа снимала уже в другом месте – на русском кладбище в Сен-Женевьев-де Буа, который по сюжету посещали Андрэ и дочь Мари Натали (эту роль тоже играла Наталия Белохвостикова).

Вспоминает Н. Белохвостикова:

«Я играла, фактически, три роли: Мари Луни в молодости, потом ее же через тридцать пять лет, в старости, и ее дочь – Натали. Играть Мари в старости было особенно тяжело. Это была сложнейшая процедура, перед началом съемки я по пять часов проводила в гримерной.

Предварительно с меня сняли маску, так же, как снимают с умерших. Если бы я заранее знала, что это такое, ни за что бы не согласилась. Актеры иногда отказываются от этой процедуры, я же, по незнанию, а больше из легкомыслия и любознательности, согласилась. Эту процедуру я запомнила на всю жизнь. Сначала мне намазали ресницы и брови вазелином, туго затянули волосы, воткнули в нос две трубочки, чтобы можно было дышать, и начали накладывать сырой гипс. Я просила гримеров со мной разговаривать, потому что чем дальше, тем больше мне начинало казаться, что я погружаюсь в могилу. Вначале лицу стало холодно и тяжело, когда гипс стал застывать, оно стало каменеть, и наступила кромешная темнота. Казалось, что на меня положили мраморную могильную плиту, с каждой минутой все тяжелее было дышать, а двигать мышцами лица категорически не разрешалось, минуты превратились для меня в мучительные часы. Когда, наконец, с меня сняли эту «железную маску», я сказала: «Больше никогда!» Это было ужасно…»

В тот же день, 23 октября, съемочной группе неслыханно повезло: Алов и Наумов вышли на самого Алена Делона с тем, чтобы предложить ему одну из ролей в своем фильме. Причем получилось все совершенно спонтанно. Продюсером фильма с французской стороны (фильм снимался силами трех стран: СССР, Франции и Швейцарии) был Жорж Шейко. Еще в 60-е годы он был продюсером знаменитого фильма «Черный тюльпан», где Делон играл сразу две главные роли. Однако у него и в мыслях не было пригласить актера-звезду в «Тегеран» – ведь тот никогда не играл эпизодов. Он хотел взять кого-нибудь попроще. Но Алов и Наумов стали настаивать именно на Делоне: мол, есть у нас роль полицейского Фоша на две странички текста, вот пусть Делон его и сыграет. Шейко сначала упорствовал, но затем согласился. Лично позвонил Делону. А на часах было семь вечера. Но актер оказался на месте – он работал допоздна у себя в офисе. Шейко сказал: «У меня такая ситуация… Тут два сумасшедших… хотели бы тебя повидать…». «А кто они – эти сумасшедшие?» – спрашивает Делон. – «Да… два режиссера!.. Русских!.. Можно нам к тебе зайти?» Делон малость подумал, потом ответил: «Я вас жду через пятнадцать минут. Не успеете – ваша проблема!» Далее послушаем рассказ В. Наумова:

«А мы машину уже отпустили. Пришлось идти пешком. Благо рядом, здесь же, недалеко от Елисейских Полей. Еще дождь шел. Мы взяли огромный зонт, и – втроем под одним зонтом!.. Алов еще с палочкой по лужам скользит (палочка – результат аварии, в которую Алов угодил в конце июля. – Ф. Р.)… Пришли к Делону. Сели, разговариваем: «Вот, хотим вас пригласить…» Он спрашивает: «А что играть?» Я даю ему два листка… Он говорит: «Боже мой! Что это?.. Две странички, что ли?» Я нагло отвечаю: «Да!» Он: «А в сценарии всего сколько?» Я говорю: «Сто двадцать страниц!..» Он смеется, говорит: «Ну, хорошо! Значит, так: давайте так договоримся… Сейчас сколько? Восемь? Завтра, в восемь утра… Ладно, полдевятого вы мне приносите на французском языке не менее пятнадцати страниц хорошей роли. Тогда и будем разговаривать!» Мы отвечаем: «Конечно!» Делон в уверенности, что мы ничего этого не сделаем и никогда уже больше не появимся, говорит: «Ну, давайте выпьем!..» Мы говорим: «Да нет уж! Нам пора работать!» Пришли к себе в отель «Рафаэль», заказали ужин в номер, Жорж разыскал нам стенографистку-переводчицу. И с девяти вечера до восьми утра мы сочиняли, а она печатала. В семь утра позвонили Жоржу, разбудили его: «Приезжай быстро!» И ровно в половине девятого, без звонка, Жорж появился в офисе Делона. Тот был на месте. Взял эти странички, почитал… и согласился! Так он стал у нас сниматься…»

В тот день, когда Делон дал свое согласие участвовать в «Тегеране» – 24 октября, – съемки велись в парижском аэропорту, где снимали Костолевского и Белохвостикову. Пребывание Армена Джигарханяна в Париже в тот день закончилось, и он покинул землю гостеприимной Франции. А Ален Делон вошел в картину на следующий день.

Вспоминает Н. Белохвостикова:

«Первый съемочный день должен был произойти на Елисейских Полях, его эпизод длился меньше минуты – инспектор Фош с адвокатом выходят из здания и садятся в машину. Делон сказал: «Ничего у нас не получится, я выйду, и тут же толпа соберется, человек двести, не даст нам снимать». Назначили съемку специально на девять часов утра, когда люди спешат на работу и заняты только собой. Все было продумано: камеры спрятаны, мы ждем в офисе – Делона нет. Вдруг кто-то говорит: смотрите вниз. Выходим на балкон и видим; что внизу творится что-то невообразимое – пожар, что ли? Послали ассистента посмотреть, в чем дело… Оказывается, это Делон! Вышел, встал в арке, и вокруг него моментально собралась толпа, человек двести, как он и обещал! И разогнать ее было уже невозможно. Делон был очень доволен: «Ну что – видали? Так что вам придется сменить или актера, или место съемки!» На что Курд Юргенс сказал: «Я рекомендую сменить актера… на Бельмондо!» Но мы сменили место съемки…»

На следующий день съемки с участием Алена Делона продолжились: снимали первую встречу инспектора Фоша с Натали – когда она бесцеремонно влезает в такси, в котором он едет. И здесь опять без казусов не обошлось. Вот как об этом вспоминает В. Наумов:

«Мы были вынуждены снимать сцену Белохвостиковой с Делоном без переводчика. Дело в том, что наш переводчик просто-напросто не поместился в игровую машину, внутри которой снималась большая актерская сцена. Машина и без того была переполнена сверх всякой меры: шофер, оператор с ассистентом, режиссеры, осветители, актеры. Но в кино, как известно, безвыходных ситуаций не существует. Сначала, как нам показалось, мы решили эту проблему просто: переводчик сел в другую машину, которая должна была ехать следом за игровой и была связана с нами посредством радиопередатчиков. Таким образом замечания режиссеров поступали по радио к переводчику, а оттуда обратно в нашу машину, уже переведенные на французский язык, к Делону. Однако этот неповоротливый, многоступенчатый, в общем, идиотский способ общения возможен где угодно, только не в работе с актером. Мы убедились в этом тотчас же и перешли на язык жестов и мимики. Должен сказать, что Делон понимал нас, как говорится, с полуслова. Все наши пожелания выполнялись точно и, что самое важное, не «вообще», а с той мерой конкретности, без которой немыслимо настоящее актерское искусство…»

Но оставим на время Париж и вернемся на родину. В Ташкенте в те дни проходила Всесоюзная конференция МВД СССР и Союза писателей, посвященная морально-нравственным и правовым проблемам в художественной литературе. От СП на нее прибыли несколько известных писателей, а союзный МВД представлял зять генсека Юрий Чурбанов. Эта поездка в последующем дорого ему обойдется. Дело в том, что 24 октября Чурбанов посетил вотчину 1-го секретаря Бухарского обкома партии Каримова и нашел там массу недостатков. В частности, заехав в город Газли, где некоторое время назад произошло землетрясение, он обнаружил в магазинах пустые полки. И пообещал Каримову, что обязательно расскажет обо всем в Москве Брежневу. Каримов, естественно, не на шутку перепугался. И устроил гостю на своей загородной резиденции «Красная дача» поистине королевский прием. Чурбанова до отвала накормили прекрасным обедом, состоявшим из ароматного бухарского плова, тандыр-кобоба – зажаренного целиком барашка, лагмана, бархатистых абрикосов и т. д. В качестве подарка преподнесли ему шикарный золотошвейный чапан ручной работы, который дарился только особо дорогим гостям. Но главный подарок был преподнесен гостю чуть позже. Позднее сам Чурбанов будет вспоминать об этом следующим образом:

«Когда обед завершился, то мы с Каримовым поднялись на второй этаж дачи… и во время осмотра он сунул мне в карман то ли брюк, то ли кителя сверток из бумаги… Было понятно, что передается взятка, что в свертке находятся деньги. Вечером в номере гостиницы я вскрыл сверток и обнаружил там деньги в сумме 10 000 рублей. Как я понимал, Каримов дал мне эту взятку для того, чтобы заручиться моей поддержкой. Было видно, что ему хотелось оставить о себе хорошее впечатление, видимо, он опасался и того, что об увиденных недостатках я могу сообщить в ЦК КПСС…»

Из солнечного Узбекистана перенесемся в столицу нашей родины город-герой Москву. Здесь кремлевское руководство продолжает ломать голову над событиями, происходящими на южных рубежах державы – в Афганистане. После мартовского восстания в Герате и апрельского переворота в Кабуле (саурская революция) положение дел в этой стране непрерывно ухудшалось. Вооруженная оппозиция расширяла свой контроль в провинциях страны, ее отряды с разных сторон приближались к Кабулу. А лидеры НДПА, вместо того чтобы объединиться и дать достойный отпор оппозиции, дрались между собой. Причем не на шутку. Завершилось это тем, что один из лидеров НДПА, премьер-министр Хафизулла Амин, отдал приказ арестовать своего соратника по партии президента страны Hyp Мухаммеда Тараки и тайно казнить его. А Тараки был личным другом Брежнева. Однако даже потеря «большого друга СССР» не стала поводом к тому, чтобы члены Политбюро изменили свою позицию в вопросе ввода войск в Афганистан, выработанную еще в марте. А Амина и его приспешников должны были убрать сами афганцы, для чего из Праги был вызван бывший лидер НДПА Бабрак Кармаль. На него советские лидеры и возлагали главные надежды на победу социалистических сил в Афганистане.

В столичном кинотеатре «Ударник» проходит Неделя молодежных фильмов. В течение семи дней там показывают как новые, так и старые фильмы, посвященные проблемам молодежи. На большинство картин зритель будет ходить вяло – они его мало привлекают. Однако в день открытия Недели, в понедельник, 29 октября, будет аншлаг: покажут новый фильм Владимира Меньшова «Москва слезам не верит». Практически все, кому удалось попасть на картину, в ней не разочаровались. Однако до настоящего, повального триумфа этой мелодрамы остается еще несколько месяцев.

Кинорежиссер Андрей Смирнов (автор «Белорусского вокзала», «Осени») в те дни сдавал руководству свою очередную картину – фильм «Верой и правдой», повествующую о событиях 50—70-х годов XX века, о жизни и деятельности столичных архитекторов. Как и все предыдущие работы этого талантливого режиссера, фильм был очень современным, решенным в нетрадиционном ключе. Чем и не понравился цензорам. К примеру, они приказали значительно сократить эпизоды с «хрущевской оттепелью». Затем фильм посмотрел сам глава Госкино Ермаш и сказал, что длинно. Фильм пришлось опять сокращать. Но решающим должно было стать слово хозяина Москвы Виктора Гришина – ведь лента рассказывала о столичных градостроителях. Однако Гришин с просмотром тянул и пока отрядил на это дело своих помощников. Те посмотрели и внесли новые поправки: это убрать, то заменить. 29 октября Смирнов смонтировал новый вариант: по приказу гендиректора «Мосфильма» Сизова он внес поправки в широкоэкранную копию – для Гришина, а в широкоформатный вариант их пока не внес. Сделано это было с дальним прицелом: вдруг Гришин объявит, что роль партии, в частности, горкома, в фильме преувеличена в ущерб государственной власти?

А теперь перенесемся в Америку, в Нью-Йорк. Там в те дни находится делегация советских кинематографистов, среди которых были режиссер Георгий Данелия, актриса Людмила Гурченко и другие. 29 октября Гурченко встретилась со своим бывшим другом, известным поэтом-эстрадником, а ныне гражданином Америки Павлом Любимовым. Эта встреча могла выйти актрисе боком, поскольку в группе была кагэбэшная стукачка, которая должна была внимательно надзирать за своими подопечными. И если происходило что-то из ряда вон – а встреча с эмигрантом как раз относилась к числу подобных ЧП, – немедленно докладывать руководству. И провинившемуся грозило суровое наказание: могли перекрыть возможность выезда за границу вообще. Но Гурченко этого не испугалась. Она встретилась с Любимовым и даже более того – подписала ему на память свою фотографию. Как вспоминал сам П. Любимов:

«Мы встретились с Люсей в кинотеатре возле Пятой авеню, где шел в тот день фильм с ее участием. А после мы пошли в гостиницу «Плаза», где остановилась ее группа, приглашенная какой-то американской компанией. Мы не виделись шесть лет. Это – много, но когда мы разговорились и оттаяли, поняли, что это – не так страшно. И шесть лет не могут разорвать дружбы. Не могут шесть лет разорвать памяти. Оказалось: мы помнили все…

Люське Нью-Йорк не понравился. Он ее подавлял. Или раздражал. Она скучала по дому, по Маше, по мужу… Вспомнили ее папу… Погрустили… После она уехала. Думаю – навсегда. И она, наверное, тоже так думала…»

И вновь вернемся в Париж, на съемки «Тегерана-43». 29–30 октября там снимали последние эпизоды с участием Алена Делона. Его герой – инспектор Фош – гулял с Натали по улицам Парижа, а потом погибал у нее на глазах от пуль наемного убийцы.

Вспоминает Н. Белохвостикова:

«Сцену гибели Фоша нам предстояло снимать на набережной Сены. Приехали мы на набережную. После дождя – холодно, сыро, лежит опавшая листва. Делон осмотрел площадку и говорит: «Скользко». Его помощники за очень короткое время привезли ему защитный жилет, наколенники, налокотники, на подошвы ботинок наклеили что-то специальное. А я стою как есть, к тому же на высоченных каблуках-шпильках. «А что вы будете делать?» – спрашивает Делон. «Я буду вас спасать», – отвечаю. Сначала весь путь, который должен пройти Делон, включая падение на булыжник, за него проделал дублер. Потом на него надели все эти приспособления. «Постарайся упасть на него», – подсказывал мне режиссер. Я, конечно, умею падать, этому учили в институте, но когда на тебя летит человек с приличным весом, которого надо подхватить, а каблук подворачивается, тут предусмотреть всего нельзя. После двух дублей я тогда сильно разбилась на этой булыжной мостовой, спина была черная, три недели лежать не могла. Но тем не менее встреча с Делоном оставила радостные воспоминания…»

Стоит отметить, что после съемок эпизода гибели Фоша Делон обиделся на Владимира Наумова. Он посчитал, что это он виноват в том, что не сумел уберечь его партнершу от синяков и шишек. В какой-то мере он был прав. Но что мог сделать Наумов? Не снимать эпизод?

В среду, 31 октября, Андрей Смирнов показывал свой многострадальный фильм «Верой и правдой» столичным начальникам: верхушке Моссовета и архитекторам Москвы во главе с их тогдашним начальником Посохиным. Вот как это описывает сам режиссер:

«Шура (сценарист фильма Александр Червинский. – Ф. Р.), надо отдать ему справедливость, сразу впал в панику, предрекая неминуемый скандал. Дело в том, что Посохин построил дом на площади Восстания, а наш фильм по поводу этого дома язвительно проходился.

Несмотря на то что предупрежденный мною Сизов пытался Посохина подготовить, сказав перед началом несколько слов, что произведение художественное, вымысел, что прямо принимать на свой счет не стоит, Посохин сразу насторожился.

Начался фильм. Я не сводил с Посохина глаз. Он сразу закипел. «Пирамида Хеопса» – по адресу его дома – привела его в бешенство. Начальники беседовали друг с другом, то шепотком, то в голос, со свойственным обычным партийным «тактом». Когда Посохин в очередной раз заелозил, я не выдержал и, извиняясь, брякнул: «Мы же предупреждали, что образ собирательный!», и что-то еще в том же рыбьем роде. «Растрелли» обернулся с перекошенной рожей: «Вот и снимали бы другой дом! А это же черт знает что – любому дураку ясно…»

В конце первой серии он стал одеваться. «Ты куда? – сказал Коломин. – Сейчас вторая будет».

– С меня первой хватит! – заявил зодчий и отбыл…

По окончании просмотра господа сказали мне «До свидания!» и поднялись к Сизову. Там они пробыли минут сорок. Когда Сизов вышел, я спросил: «Ну, как?» Он сказал, что их мнение единодушное и резко отрицательное. Показаны только трудности, а размах строительства не показан. Сизов попытался меня успокоить. Мол, будем искать на них управу…»

А теперь перенесемся в Варшаву, где в ту же среду, 31 октября, ЦРУ заимело в своих рядах очередного агента-перебежчика – майора КГБ Виктора Шеймова. Он работал шифровальщиком в советском посольстве и давно вынашивал план установить контакт с церэушниками, чтобы те помогли ему и его семье тайно перебраться на Запад. Но каждый раз этому мешали какие-нибудь непредвиденные обстоятельства. И только в последний день октября обстоятельства сложились для Шеймова самым благоприятным образом. Хотя поначалу ничто не указывало на то, что Шеймову должно повезти.

В тот день с утра он отправился в город за покупками, и сопровождать его отправился офицер безопасности – по инструкции выходить одному из здания посольства шифровальщикам запрещалось. Купив в магазине берет и длинный шарф, Шеймов затем зашел в аптеку, где приобрел темные очки. А чтобы у сопровождающего не возникло лишних вопросов к последней покупке, Шеймов сказал, что очки предназначены отцу. Затем Шеймов высказал желание сходить в кино: в культурном центре при посольстве демонстрировали новый фильм. Он надеялся, что офицер хоть здесь от него отстанет, но тот, оказывается, тоже давно не баловал себя кинопросмотрами.

В половине шестого зрители двинулись в кинозал, чтобы занять свои места. Шеймов и его сопровождающий тоже были в этой толпе и медленно двигались к входу. И тут Шеймова осенило. Он выронил из рук зажигалку и нагнулся, чтобы ее подобрать. Сопровождающий, который уже успел пройти вперед, спросил: «В чем дело?» «Да вот, зажигалку уронил», – ответил Шеймов, делая вид, что ищет потерянный предмет. И тут ему повезло: его «хвост» не стал его ждать и отправился в зал занимать места. Едва он скрылся в дверях, как Шеймов бросился в туалет. В кармане у него лежали заранее припасенные плоскогубцы и напильник, с помощью которых он открыл задраенное наглухо окно. Через него он и выбрался наружу. Спрыгнув на землю, он тут же напялил на себя купленные час назад обновки: берет, шарф и темные очки.

До американского посольства Шеймов добрался на такси. У него было опасение, что полицейский, стоявший на входе, не пропустит его, но страхи оказались напрасными – тот окинул его подозрительным взглядом, но даже не окликнул. Войдя внутрь, Шеймов тут же бросился к дежурному. На ломаном английском объяснил ему, кто он, а потом то же самое написал на бумажке: мол, я работаю в КГБ, хочу работать на вашу разведку. Дежурный, кажется, ему поверил и вызвал сотрудников ЦРУ. Те отвели Шеймова в подвальное помещение и там в течение нескольких минут допрашивали. Вопросы были профессиональные: кто резидент КГБ в Варшаве? кто начальник линии «X» – научно-техническая разведка? И т. д. Когда же Шеймов назвал свою должность – начальник отдела, курирующего шифровальную связь советских посольств, – церэушники чуть языки не проглотили от счастья. Шеймову предложили уехать в США немедленно, но он отказался: сказал, что не может бросить родных (в Москве у него оставались жена и маленькая дочка), и предложил выйти на контакт с ним в Москве. Церэушники его условия приняли.

В культурный центр Шеймов добрался с помощью тех же церэушников: они привезли его на машине, помогли незаметно влезть в то же самое окно туалета. Когда сопровождающий поинтересовался, где он был, Шеймов ответил, что чем-то отравился и все это время не слезал с толчка. Соглядатай ему поверил: сам неоднократно травился польской кухней. Так ЦРУ заимело в своих рядах очередного ценного агента.

Во второй половине октября в столичных кинотеатрах состоялось несколько премьер, из которых назову следующие: 15-го в прокат вышел рижский детектив Алоиза Бренча «Ралли»; 22-го – мелодрама Виталия Кольцова «Близкая даль» с участием Жанны Прохоренко, Всеволода Санаева, Анатолия Васильева и др.; 29-го – комедия Аллы Суриковой «Суета сует» с участием Галины Польских, Фрунзе Мкртчяна, Леонида Куравлева и др.