Текст книги "Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди"
Автор книги: Федор Раззаков
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 96 (всего у книги 133 страниц)
вышел фильм «Член правительства», где она сыграла простую деревенскую женщину Александру Соколову, которая сумела дорасти до члена правительства. Затем на ее счету были не менее популярные фильмы: «Она защищает Родину» (1943, Сталинская премия в 1946), «Сельская учительница» (1947, Сталинская премия в 1948), «Мать» (1956). В 43 года Марецкая стала народной артисткой СССР (1949). В 70 – Героем Социалистического Труда (1976).
Марецкая долгие годы была одной из лучших актрис Театра им. Моссовета, там ее уважительно называли «Вэ Пэ» (сокращенное от Веры Петровны). Женщиной она была веселой и частенько хвалилась перед более молодыми коллегами своими прошлыми амурными победами (а в числе ее любовников были такие видные представители творческой элиты, как кинорежиссер Иосиф Хейфиц, писатель Михаил Зощенко и др.). Как частенько хвалилась Марецкая: «Я люблю доводить мужиков до безумия и покидать их в последний момент… Так им и надо!..»
В последние годы Марецкая сильно болела. Однако полостные операции и трепанация черепа не надломили ее – пусть реже, чем всегда, но она выходила на сцену. В последний раз она вышла на сцену родного театра в спектакле «Миллион за улыбку». Умерла Марецкая спустя две недели после того, как справила свое 72-летие.
В тот день, когда не стало Марецкой, столичный Театр на Малой Бронной уезжал в шотландский город Эдинбург, где должен был участвовать в театральном фестивале, показав два спектакля: «Женитьбу» и «Месяц в деревне». Однако перед самым вылетом труппы из Москвы, в аэропорту Шереметьево, произошел забавный казус, который, впрочем, был вполне типичен для тех лет. Дело в том, что советским гражданам, выезжавшим за границу, выделялись крайне скудные средства на житье-бытье, поэтому они восполняли этот пробел тем, что брали с собой в дорогу как можно больше дешевой и не скоропортящейся пищи – то бишь консервов. Актеры «бронновцы» поступили точно так же, рассчитывая, что родная таможня не станет к ним за это придираться. И та действительно закрыла на этот факт глаза, хотя поволноваться актерам все-таки Пришлось. Первой тормознули Ольгу Яковлеву, которая на просьбу открыть огромный баул с легкостью согласилась и явила глазам потрясенного таможенника десятка три или четыре банок консервов.
Когда вся труппа оказалась на борту самолета, началось пиршество. Из всех баулов и сумок были извлечены припасенные продукты, и актеры интенсивно заработали челюстями. Эта же картина продолжилась и на чужой земле – в Шотландии. Когда в Лондоне актеры пересели в поезд, отправлявшийся в Эдинбург, пиршество продолжилось. Бедные англичане, которые впервые в жизни наблюдали подобное зрелище, были в шоке. Когда труппа приехала в Эдинбург, первое, что сделал главный режиссер театра Анатолий Эфрос, – собрал актеров на короткую летучку. И объявил, что все его актеры – неинтеллигентные люди! В его устах это было самым страшным ругательством. Однако уже спустя несколько часов актеры полностью реабилитировались в глазах своего шефа, покорив тамошнюю публику своей бесподобной игрой. Особенным успехом пользовалась гоголевская «Женитьба».
И вновь вернемся в Москву. В субботу, 19 августа, здесь женился популярный композитор и певец Евгений Мартынов. Его женой стала 19-летняя киевлянка Эвелина Старенченко, с которой он познакомился около года назад. Девушка давно была согласна стать женой Мартынова, да он все тянул – ждал, когда получит новую квартиру. Наконец незадолго до свадьбы это событие произошло – Мартынов стал обладателем роскошной квартиры на втором этаже в доме № 32 на Большой Спасской улице. Въехав туда, артист заявил: «Ну вот, теперь можно и жениться!» Вспоминает его брат Ю. Мартынов:
«Зеркальный зал ресторана «Прага» буквально ломился от гостей, цветов, улыбок, поздравлений! Женя весь вечер прикасался к бокалу только символически, потому что в конце торжества должен был петь сам: так он для себя решил и держал в тайне этот сюрприз для всех. И вот Женя поет! Поет самозабвенно, переполняемый любовью и радостью. Поет для счастливой супруги. Для друзей и близких, искренне желающих ему счастья и удачи в семейной жизни – следующей главе в судьбе…»
В Багио продолжается матч Карпов – Корчной. После того как Корчной обратился к жюри матча, чтобы они убрали из первого ряда личного психолога его соперника – Зухаря, последний дал честное джентльменское слово, что отсядет в 7-й ряд. И действительно какое-то время он там сидел. Но потом вновь пересел поближе – в 4-й ряд. Тогда Корчной вызвал в Багио своего «знахаря» – Бергинера. Но тот работал значительно хуже своего соперника. В итоге Карпов выиграл две отложенные партии и к 20 августа уже вел 3:1. По словам самого Корчного, в тот злополучный день, когда доигрывались две партии, он хотел предложить Карпову ничью, но не смог этого сделать – ведь они друг с другом словесно не общались. И еще он заметил, как после первого доигрывания, когда они с Карповым поменялись за столом местами, Зухарь, сидевший в правой половине зала, вслед за Карповым поменял свое место и перешел на левую сторону.
Под Таллином идут съемки фильма «Сталкер». 20 августа съемочную группу покидала уже известная нам киновед Ольга Суркова, которая оставила в своем дневнике следующую запись:
«Я возвращаюсь в Москву поездом. Вместе со мной в купе едет администратор картины Татьяна Глебовна. Всю дорогу она рассказывает мне о том, как медленно работает Андрей (Тарковский. – Ф. Р.). И приводит, в частности, в пример съемки кадра с деревом: «Это дерево мы один день снимали пять часов, а на следующий день – еще восемь!!! Вначале мы обдирали листья. Потом их приклеивали. Потом делали паутину. Потом поливали дерево водой. Потом его красили. Потом припыливали. Потом Андрей долго кусал усы и наконец заявил, что кадр готов для съемок!»
Еще она жаловалась на то, что Андрей стал груб на площадке, кричит и на рабочих, и на актеров: «Бестолочи… бараны…» Ну, ладно бы на актеров… А ведь рабочие вообще все могут бросить, им-то что?! Кроме того, ведь сам Тарковский – художник-постановщик. И если он кричит, что кадр не готов, то кто виноват? Это художник-постановщик должен был этот кадр сдать в готовом виде режиссеру-постановщику, вот и сдавал бы! И Княжинский совершенно не при деле: «Андрей сам, лично по пять часов устанавливает кадр, который оператор-профессионал устанавливал бы семь минут… А он все хочет сам, сам…»
Все это было слушать грустно и тревожно. Андрей после перенесенного инфаркта жил под Таллином, на загородной вилле близ моря, на-втором этаже, с верандой. Заделался вегетарианцем, ел все без соли «по Брегу», делал часовую дыхательную гимнастику «по йогам» и вообще был полон благих намерений. А Лара (жена режиссера Лариса Тарковская. – Ф. Р.) пила… как будто бы «втихаря»…»
В Москве задержали шайку квартирных воров. Этого успеха удалось добиться благодаря бдительности старшего инспектора угро 114-го отделения милиции капитана Кунина. Это он поздно вечером, возвращаясь с дежурства, обратил внимание на молодую женщину, которая стояла у припаркованного возле дома № 3 на улице Строителей «Запорожца», нервно курила и озиралась. Наметанный глаз сыщика сразу учуял в поведении незнакомки что-то подозрительное. «Не иначе как на шухере стоит», – предположил Кунин и решил понаблюдать, что будет дальше. А дальше было вот что. Не докурив очередную сигарету, женщина щелчком отбросила ее в сторону и села в автомобиль. И через пару минут достала новую сигарету. Кунин решил больше не испытывать судьбу и подошел к незнакомке. Представившись и предъявив ей свое служебное удостоверение, сыщик поинтересовался: «Ваша машина?». «Моя», – последовал ответ. «А права у вас имеются?» – вновь озадачил женщину сыщик. «Имеются… только я оставила их дома», – ответила незнакомка. «Тогда попрошу вас выйти и пройти со мной в отделение», – приказал Кунин женщине. Та попыталась было возмутиться, но увидев, что милиционера таким образом не прошибешь, вынуждена была подчиниться.
Доставив дамочку в отделение, Кунин взял с собой трех напарников и вновь отправился к дому № 3 по улице Строителей. Интуиция подсказывала ему, что если женщина кого-то ждала, значит эти люди непременно должны объявиться возле «Запорожца». Спустя двадцать минут из дома вышли двое мужчин, причем у каждого в руках было по огромному тюку с вещами. Мужики успели сделать всего лишь несколько шагов, как сзади на них набросились стражи порядка и ловко защелкнули на руках незнакомцев наручники. Оба задержанных оказались матерыми квартирными ворами, а женщина исполняла в их шайке роль наводчицы.
В том же августе в Москве на свет появилась банда так называемых «клюквенников» – похитителей церковной утвари и антиквариата, которой суждено будет войти в анналы отечественной криминалистики в качестве самой дерзкой группировки этого «профиля». Создал и возглавил банду не кто-нибудь, а сын известного полководца, командующего артиллерией Войска Польского Петра Дейнеховского Анатолий. Перед парнем маячили весьма радужные перспективы, но он предпочел избрать иную стезю – криминальную. Начинал он рядовым «кидалой» у магазина «Весна» на Мичуринском проспекте – «кидал» доверчивых приезжих, жаждущих приобрести дефицитные ковры, представляясь им как заведующий складом. Интеллигентные манеры и синий халатик, накинутый на плечи, делали свое дело – никто из жертв даже предположить не мог, что этот юноша может их «кинуть». А он кидал. Да еще как кидал – на тысячи рублей.
«Побомбив» приезжих лохов примерно годик, Анатолий решил переквалифицироваться в другую криминальную профессию – в «клюквенники». Произошло это не вдруг, а после того как парень изрядно пообщался с «деловыми» в. «Стекляшке» – ресторане «Хрустальный», что на Кутузовском проспекте. Поскольку одному «бомбить» церкви было несподручно, Анатолий подобрал себе бригаду из трех человек. В нее вошли Андрей Зиновкин (выпускник Бауманского высшего технического училища), Александр Займовский (сын академика, ближайшего сподвижника самого И. Курчатова) и Игорь Лапшин (без именитой родословной, но зато с задатками хорошего альпиниста, что было очень даже кстати).
Дебют банды состоялся в августе 78-го. Местом совершения первого преступления главарь выбрал Донской монастырь, причем осуществить задуманное должен был «альпинист» Лапшин. Ему предстояло под покровом ночи взобраться на купол монастыря, выставить стекло и, спустившись вниз по веревке, взять икону Иоанна Воина в золотом окладе и уйти опять через купол. Лапшин сказал, что ему это дело провернуть – как два пальца об асфальт. И поначалу так оно и было. Вооружившись веревкой, он добрался до купола и стал спускаться вниз. Однако узел на конце он завязал не слишком туго, отчего тот развязался, и вор рухнул вниз. В итоге Лапшин сломал ключицу и заорал благим матом. На шум прибежали старушки, жившие при монастыре, но впотьмах приняли стонущего не за вора… а за посланца Божьего. И, рухнув на колени, принялись бить ему челом и целовать землю. Однако прибежавший вслед за ними сторож оказался не столь наивным и препроводил Лапшина в милицию. Там вор разыграл целый спектакль: стал клясться, что в монастырь забрался по причине своей набожности – дескать, хотел свечку поставить Иоанну Воину и помолиться. Но стражи порядка оказались не лыком шиты и возбудили-таки против ночного визитера уголовное дело. Но у Лапшина на этот случай была «отмазка»: он имел на руках справку о своей психической неполноценности, которая помогла ему в дальнейшем избежать уголовного наказания – его отправили лечиться в психушку. После этого провала Анатолий Дейнеховский заречется работать в Москве и будет «бомбить» церкви исключительно за ее пределами.
23 августа в Багио игралась 15-я партия матча Карпов – Корчной. И опять – в условиях «холодной войны» между шахматистами. В тот момент когда Корчной погрузился в глубокие раздумья перед очередным ходом, Карпов начал раскачиваться в своем кресле. Корчной, которого сей факт отвлекал от мыслей, вынужден был встать и уйти изучать позицию у демонстрационной доски. В этот миг к нему подошел главный арбитр матча Шмид и спросил, в чем дело. Корчной объяснил и попросил сделать Карпову замечание. Арбитр согласился. Однако Карпов оказался неуступчив, он сказал: «Ему мешает это, а мне мешают его зеркальные очки!» Далее послушаем рассказ В. Корчного:
«Прошло минут пятнадцать, прежде чем его наконец уговорили вести себя прилично. Дело, по-видимому, было не в красноречии главного судьи – просто позиция обрела ничейный характер, и Карпов понял, что даже техническая новинка не поможет ему выиграть…
Вопрос о поведении Карпова обсуждался на жюри. Мы предлагали зафиксировать кресла, чтобы на них нельзя было вертеться во время игры. Но Батуринский заявил, что, согласно правилам ФИДЕ, каждый участник вправе выбирать себе кресло по своему усмотрению. Жюри послушно приняло «поправку Батуринского».
Нам так и не удалось ни пристыдить, ни усмирить Карпова: время от времени он применял свой прием – особенно когда судьям, наскучивало следить за игрой и поведением участников. Вспоминаю, как однажды я отсел от столика во время своего хода, потому что сидеть за доской было невозможно; как к Карпову подошел Шмид и посмотрел на него с укоризной. Тот перестал качаться. Шмид обратился ко мне: «Ну, пожалуйста, сядьте за доску, видите – он больше не качается!» Так и хотелось ответить: «А где гарантия, что он дальше будет вести себя нормально?» Но я понимал главного судью: что мог поделать он, лишенный апелляционным жюри каких-либо полномочий!
Кстати, насчет зеркальных очков, которые я надевал на игру. Кто придумал, что я спасался таким образом от вредного воздействия советского психолога? Ведь я носил очки, начиная с первой партии, когда Зухарь был еще «в резерве главного командования»! Цель была проста: лишить Карпова его любимого занятия – стоя у стола, в упор смотреть на противника. Пока на мне были очки, он мог любоваться лишь собственным отражением…»
23 августа в польском городе Сопоте начался традиционный Международный фестиваль эстрадной песни. От Советского Союза на конкурс отправились следующие делегаты: вокальный дуэт Галина Беседина и Сергей Тараненко (конкурс телецентров), Алла Пугачева, Валерий Топорков, Роксана Бабаян (от фирмы «Мелодия»), Лев Лещенко (почетный гость фестиваля), зампред Гостелерадио СССР Стелла Иванова (член жюри). Главным действующим лицом в нашей делегации, естественно, была Алла Пугачева, которая везла в Сопот две песни: «Все могут короли» и «Посидим – по-окаем». Мало кто знает, но эта поездка едва не сорвалась из-за того, что Пугачева буквально накануне отъезда свалилась с воспалением легких. Однако желание выступить на престижном конкурсе было столь велико, что певица собрала остатки сил и рванула покорять «Лесную оперу». Тем более что ее об этом лично просил председатель Гостелерадио Сергей Лапин. Тот Пугачеву не любил, но победы державе своей хотел: СССР вот уже несколько лет не привозил из Сопота главных наград, одни утешительные призы. А Пугачева была признанной суперзвездой, с чем даже Лапин был согласен. Он вызвал ее к себе и сказал: надо ехать. Пугачева удивилась: «Конечно, надо. Странно только, что вы раньше меня туда не отправляли». «Нам нужно первое место», – сказал Лапин. «А мне первое место не нужно, – ответила Пугачева, отчего у Лапина вытянулось лицо. – Мне нужен Гран-при». Лапин расплылся в довольной улыбке, после чего спросил: «А что вы там будете петь? Надеюсь, не «королей» этих?» «Ну, это мы еще подумаем», – неопределенно ответила Пугачева, хотя именно в тот момент и поняла: она будет петь только «Королей».
В Сопот Пугачева захватила свой знаменитый балахон «размахайку», который ей сшила мама ее подруги актрисы Аллы Будницкой (они вместе снимались в фильме «Женщина, которая поет»). Последняя вспоминает: «Моя мама хорошо шила, и Алла заказала ей наряды для Сопота. Кстати, знаменитая «размахайка» получилась совершенно случайно. Мама как-то шила мне платье, но не хватило материала на рукава. Недошитый наряд засунули в шкаф и забыли. Когда Алла собралась в Сопот, его достали и скрепили по боковым швам квадратом. Для второй песни «Посидим – поока-ем» мама сшила Алле ситцевое платье а-ля рюс. Собирали Аллу на конкурс всем домом: мама вынула из сундука свои розовые атласные босоножки, я вручила конкурсантке кружевную шаль из Валенсии. Кстати, босоножки и шаль у Аллы в Сопоте украдут фанаты, причем прямо из машины…»
25 августа советские власти разрешили выехать из страны на постоянное место жительства в капиталистическую страну известному физику-ядерщику С. Поликанову (он работал в Объединенном институте ядерных исследований). Поликанов давно бомбардировал «верха» просьбами отпустить его вместе с семьей на Запад, но власти каждый раз ему в этом отказывали, мотивируя это тем, что ему «известны государственные секреты». Однако когда Поликанов пригрозил, что в случае очередного отказа «он за себя не ручается», власти сочли за благо больше его на родине не удерживать.
Правда, перед самым выездом «отъезжанта» лишили всех наград и титулов: у него забрали ордена и медали, лишили звания лауреата Ленинской премии, ученой степени доктора физико-математических наук, исключили из членов-корреспондентов Академии наук СССР. Сказали: «Вам это уже не понадобится». Кстати, в том же августе страну навсегда покинули еще несколько знаменитостей, в частности, писатели Александр Зиновьев и Сергей Довлатов.
А теперь перенесемся в Калугу, где в 30 километрах от города, на берегу речки Угры режиссер Савва Кулиш работает над своим очередным фильмом – «Взлет», рассказывающим о жизни и деятельности выдающегося русского ученого Константина Циолковского. В роли последнего снимается не профессиональный актер, а… поэт Евгений Евтушенко, которого утвердить на эту роль оказалось "не так-то просто. Вот как об этом вспоминает сам С. Кулиш:
«Мне категорически запрещали снимать Евтушенко. Он тогда только что женился на англичанке и, как сказал мне один чиновник, «стал совсем неуправляемым». Но Женя боец опытный, он на съемках в Малоярославце дал интервью, которое каким-то чудом напечатала «Советская культура», а потом все мировые агентства цитировали: Евтушенко снимается в фильме. И все, поезд ушел, неудобно стало уже зажимать. Меня вызывали, орали, топали ногами, называли бандитом, но дело было сделано. Хотя картину гробили страшно. Не давали ни денег, ни возможности работать. Пьяный директор однажды мне сказал: «Знаешь, ты хороший парень, я к тебе хорошо отношусь, но мне приказали тебя убить, и я тебя убью!» А что значит убьет? Это значит, что он ничего не будет делать, тем самым не давая хода картине. Например, надо на время убрать телеграфные столбы вокруг дома Циолковского. Их не убирают, говорят, что это невозможно. Тогда замечательный художник Володя Аронин ставит три поллитры, и ночью эти столбы вырывают, а днем я снимаю нужные кадры. Или, например, не привозят пиломатериалы, декорацию закончить не можем. Ставится энное количество поллитровок, на соседнем складе покупается лес и достраивается декорация. Я продолжаю съемки. И так далее. Много было всего…»
В субботу, 26 августа, в Багио игралась 17-я партия. Как всегда, со скандалом. Уже в ее начале Корчной узрел в 4-м ряду ненавистного ему психолога Зухаря, подозвал к себе самого руководителя ФИДЕ Кампоманеса и потребовал отсадить «колдуна» на три ряда дальше. Однако Кампоманес колебался. Тогда Корчной заявил, что в противном случае он сделает это сам, причем насильно. Кампоманес отправился советоваться с советской делегацией. В это время к месту поединка подошел Карпов. Увидев, что происходит, он улыбнулся и ушел в комнату отдыха. А пауза длилась в течение десяти минут. Затем наконец шесть первых рядов очистили от зрителей, а Зухаря усадили в первом доступном ряду. Только после этого матч возобновился.
Вспоминает В. Корчной: «Можно ли играть серьезную, напряженную партию после сильной нервной встряски? Оказывается, трудно. В 17-й партии Карпов был переигран вчистую: он потерял пешку без всякой компенсации, а его попытка завязать осложнения тоже не имела успеха. А дальше… Дальше я сделал много грубых ошибок и сперва упустил очевидный выигрыш, а затем, в цейтноте, умудрился получить нелепейший мат в ничейной позиции! Счет стал 4:1 в пользу Карпова…
Состояние мое было ужасное. Я взял два своих последних тайм-аута и вместе с фрау Лееверик (руководитель делегации Корчного. – Ф. Р.) уехал в Манилу, чтобы хоть немного отдохнуть и прийти в себя…»
Между тем в Сопоте советская певица Алла Пугачева удостоилась высшей награды фестиваля – Гран-при «Янтарный соловей», исполнив песню «Все могут короли» (трансляции по ЦТ 25–27 августа, в 21.30). Причем в тот день певица плохо себя чувствовала – давали о себе знать последствия воспаления легких, – но стоило ей выйти на сцену, как она забыла обо всех болячках. И так лихо исполнила песню, что огромный зал «Лесной оперы» аплодировал ей стоя, требуя повторения песни (по условиям конкурса «бисировать» песни запрещалось). Короче, триумф был полный. Результатом чего стало то, что Гданьское телевидение сняло про победительницу 45-минутную передачу.
А вот для другого нашего исполнителя – Льва Лещенко – тот фестиваль запомнился с иной стороны. Он приехал туда в качестве почетного гостя и должен был выступать в гала-концерте вместе с такими исполнителями, как Хелена Вондрачкова (ЧССР), Друппи (Италия), «Пуссикэт» (Голландия), «Темптэйшнз» (США) и др. Лещенко предполагал исполнить на гала-концерте 8 песен, но руководители фестиваля заартачились: мол, это слишком много, достаточно будет двух. Лещенко это обидело, и он заявил: тогда я вообще выступать не буду! Поляки, стараясь избежать скандала, бросились торговаться. В итоге пришли к мировой: Лещенко согласился выступать, но исполнить не две, а три песни. Ими стали одна старая, но очень популярная песня – «Соловьиная роща» – и две новые – «Притяжение Земли» и «Родная земля».
Курортный город Сочи вовсю обсуждает жуткую историю – убийство курортницы из Ташкента Маргариты Тернавиной. Сочи никогда не считался безопасным по части криминала, однако подавляющая часть преступлений, происходящих в нем, приходилась на долю мошенничеств, краж и других не «тяжких». Убийства в Сочи были редкостью, поскольку местная братва блюла традиции – город-курорт и без того приносил им колоссальные прибыли. Зачем же было пакостить в своем доме?
Психолог Маргарита Тернавина приехала в Сочи в начале августа вместе со своей 20-летней дочерью Лилией. Мужчины рядом с ними не было – их муж и отец ушел от них к другой женщине несколько лет назад. И все это время Маргарита безуспешно пыталась подыскать себе достойного жениха, но в родном Ташкенте сделать это ей так и не удалось. Поэтому в Сочи она отправлялась, надеясь, что, может быть, в этом курортном городе ей повезет. А случилось то, что могло привидеться разве что в кошмарном сне.
Уже на вторые сутки пребывания в Сочи к Маргарите подошел статный мужчина кавказской наружности в дорогом велюровом костюме. Он назвался Гариком и представился как директор обувной фабрики «Масис», что в Ереване. На Маргариту он сразу произвел впечатление, а вот ее дочери не понравился. Взглянув на его стоптанные ботинки, Лилия язвительно заметила: «Что же это вы, директор обувной фабрики, в такой обуви ходите?» Матери бы прислушаться к мнению дочери, но разум застили другие мысли: она подумала, что дочерью движет слепая ревность. Видимо, на этот раз Маргарита решила своего шанса не упускать. И куда только в тот миг девались навыки профессионального психолога с 15-летним стажем работы? Женщина попалась на удочку матерого убийцы по кличке Спица, который получил это прозвище за то, что предпочитал убивать свои жертвы с помощью именно этого мирного инструмента, поскольку боялся запачкаться кровью.
Спица ухаживал за своей жертвой в течение двух дней, покоряя ее сердце все больше и больше. Он водил мать и дочь в дорогие рестораны, где под звон бокалов с искристым шампанским рассказывал им о своем богатом доме в Ереване. Компанию им в этих походах составлял юный спутник «Гарика», которого он представил как своего референта Левона.
На третий день ухаживаний кавалер пригласил своих дам на пикник в реликтовой Тисосамшитовой роще. «Накормлю вас изумительными шашлыками!» – пообещал он дамам. Дочь идти не хотела, но мать была непреклонна: дескать, мы приехали сюда отдыхать, а не скучать в одиночестве. И они отправились на пикник. Он прошел великолепно: вино лилось рекой, шашлыки на самом деле были изумительны. Женщины слегка опьянели, чего, собственно, и добивались преступники. Когда мать и дочь на какой-то миг отвернулись от своих кавалеров, у тех в руках оказались массивные походные трости, которые они запасливо прихватили с собой. Первый удар нанес Спица – матери. Женщина ойкнула и замертво рухнула на землю. Левону досталась дочь, которая, увидев, как упала ее мать, от ужаса застыла на месте. Это облегчило работу душегубу: дочь рухнула рядом с матерью. Однако Спица остался недоволен ударом своего компаньона. «Разве так бьют, щенок?» – зарычал он на напарника и показал тому, как надо бить: ударил тяжеленной самшитовой дубиной девушку по голове, а потом, для верности, сделал «контрольный» удар по ее коленной чашечке. Лилия не шелохнулась. «Готова», – удовлетворенно произнес Спица и принялся стаскивать с пальца матери дорогой прабабушкин перстень, ради которого, собственно, и затевалось убийство. Перстень с большим бриллиантом, неосмотрительно взятый Маргаритой на курорт, тянул чуть ли не на две «Волги». Убийцы прихватили и паспорт жертвы, чтобы в скором времени нанести визит в Ташкент и вдоволь поживиться в квартире убиенных. Не зря ведь Спица так дотошно выпытывал у женщин, с кем они живут и что из вещей имеют.
Когда Левон выдирал из ушей девушки сережки, та вдруг очнулась. Девушке понадобилось огромное усилие воли, чтобы не закричать от боли и ужаса, в противном случае убийцы бы ее просто добили. Но те и в мыслях не могли допустить, что их жертва жива после того, как по ее голове прошлись сразу два тяжеленных посоха. Хотя нет, Спица что-то заподозрил, едва они отошли на несколько десятков метров от места преступления. Не говоря напарнику ни слова, он поспешил обратно. Лилия в этот миг пыталась доползти до матери, но вовремя услышала приближающиеся шаги и снова вернулась на прежнее место, да еще нашла в себе силы принять прежнюю позу. Спица склонился над нею, пытаясь уловить ее дыхание. Но тело было бездыханно. Тогда, чтобы не чувствовать себя пробегавшим напрасно, Спица ударил девушку каблуком в висок и столкнул в канаву. Но ангел-хранитель и в этот раз отвел от девушки смерть. Когда спустя час мимо этого места проходили рыбаки, они услышали из канавы приглушенные стоны девушки.
На следующий день весь Сочи говорил об этом преступлении. На ноги была поднята вся местная милиция, а в Москву ушла телефонограмма, которая легла на стол самого министра внутренних дел Щелокова. Тот отрядил в Сочи своих лучших сыщиков.
Преступников могли схватить по горячим следам – прямо на ташкентской квартире потерпевших, – но подвела тамошняя милиция. Она очухалась только на третий (!) день после сообщения из Сочи. Поэтому, когда милиционеры нагрянули на квартиру Тернавиных, все ценное оттуда уже исчезло. Однако справедливое возмездие душегубов все равно не миновало. И помогла его свершить Лилия Тернавина. Она вспомнила, как за час до их ухода на пикник мамин ухажер встретил на пляже какого-то толстяка и что-то зло ему говорил. «На каком пляже это было?» – спросили девушку. «У морпорта», – ответила она.
На следующий день курортники, загоравшие у морпорта, могли наблюдать необычную картину: дюжие мужчины в пиджаках с оттопыренными подмышками носили между загорающими носилки, на которых лежала перебинтованная девушка. На недоуменные вопросы отдыхающих носильщики отвечали: мол, сестра в аварию попала, а врачи прописали прогулки на свежем воздухе. Все верили. А девушка внимательно всматривалась в их лица. И в итоге нашла того толстяка. Им оказался судья ереванского суда, который восемь лет назад судил Спицу. И хотя ни имени, ни фамилии преступника он не помнил, однако это была уже серьезная зацепка. Прихватив Лилию, сыщики отправились в Ереван. Там они подняли архивы Ереванского горсуда, и в ворохе фотографий девушка отыскала фото ненавистного убийцы своей матери. Это был 37-летний Альберт Вартанян. Через свою агентуру сыщики пустили слух, что Спица собирается расправиться со своим племянником Арсеном, который участвовал в этом же преступлении (он играл роль того самого «референта»). Испугавшись, Арсен явился в милицию добровольно. И рассказал, что его дядя на днях собирается драпануть в Турцию. Эту информацию передали пограничникам. И Спицу взяли. С момента убийства Маргариты Тернавиной прошло всего лишь тринадцать дней.
Если случившееся в Сочи нельзя было назвать типичным, то в другом городе страны – Казани – убийства в те дни стали чуть ли не повседневным событием. Именно в этом городе в конце 70-х стали появляться на свет молодежные преступные группировки, в учебниках криминалистики это явление даже назвали «казанским феноменом». Специалисты, изучавшие эту проблему, позднее объяснят, что криминализация казанской молодежи (впрочем, как и всей остальной) происходила по причине отставания социальной инфраструктуры, рассчитанной на обслуживание подростков, когда в микрорайоне города, где проживает около 150 тысяч человек, работает всего лишь один кинотеатр, да и тот на 200 посадочных мест. Эти же специалисты отмечали, что Татарская АССР на рубеже 70—80-х годов стала регионом с невиданными ранее масштабами возведения крупнейших промышленных объектов («Атоммаш», «КамАЗ», «Химмаш» и т. д.), и поэтому централизованное субсидирование и средства республиканского бюджета направлялись главным образом для решения социальных проблем именно новых городов. Казань же из этого списка выпадала и оставалась на «голодном пайке». И молодежь города ответила на это резким ростом криминала.
Именно в 1978 году в районе завода «Теплоконтроль» образовалась крупная группировка (до 200 человек в возрасте от 15 до 25 лет) под названием «Тяп-Ляп». Несмотря на такое название, это преступное формирование представляло собой серьезную силу и отличалось от других группировок строгой дисциплиной и дерзостью. Группировка была разбита на «пятерки», причем боевики знали только свое окружение, но никак не «высшее руководство». В ней имелась своя «касса», созданная за счет ежемесячных сборов со всех членов (деньги вносились в зависимости от возраста и категории совершаемых преступлений), и члены группы были вооружены не только ремнями, цепями и кастетами, но и огнестрельным оружием. Расширяя и укрепляя свой авторитет среди молодежи, «Тяп-Ляп» начала осуществлять регулярные набеги на близлежащие и дальние районы города. Одна из первых таких вылазок датирована 31 августа 1978 года. Вот как это выглядит в документах: