Текст книги "Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди"

Автор книги: Федор Раззаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 133 страниц)

Между тем только избранные знали о той сложной обстановке, которая сложилась на тот момент в высшем руководстве страны. В Политбюро тогда развернулась настоящая борьба за Брежнева: его недруги, видя, как генсек под влиянием лекарств становится неадекватен, мечтают поскорее отправить его на пенсию, а друзья, наоборот, – хотят, чтобы он остался на своем посту. Как вспоминает начальник 4-го управления Минздрава Евгений Чазов, в один из тех дней сторонник Брежнева секретарь ЦК Дмитрий Устинов решился на личный разговор с ним. Устинов сказал: «Евгений Иванович, обстановка становится сложной. Вы должны использовать все, что есть в медицине, чтобы поставить Леонида Ильича на ноги. Вам с Юрием Владимировичем Андроповым надо продумать и всю тактику подготовки к съезду партии. Я в свою очередь постараюсь на него воздействовать».

Чазов отправился к Андропову. Шеф КГБ начал перечислять членов Политбюро, которые при любых условиях будут поддерживать Брежнева. Их оказалось недостаточно. «Хорошо бы, – заметил Андропов, – если бы в Москву переехал из Киева Щербицкий. Это бы

усилило позицию Брежнева. Мне с ним неудобно говорить, да и подходящего случая нет. Не могли бы вы! поехать в Киев для его консультации, тем более что у него что-то не в порядке с сердцем, и одновременно подговорить, со ссылкой на нас, некоторых членов Политбюро, о возможности его переезда в Москву».

Уже через сутки Чазов был в Киеве. Щербицкий встретил его у себя дома: там гость из Москвы провел медицинский осмотр, после чего предложил перейти к служебным делам. Но Щербицкий не стал говорить на служебные темы у себя на квартире и пригласил гостя съездить к нему на дачу в окрестностях Киева. Поскольку погода была теплой, разговор состоялся в парке, где подслушать беседующих было невозможно. Чазов рассказал Щербицкому о состоянии здоровья Брежнева и изложил просьбу его друзей о возможном переезде украинского лидера в Москву. Услышанное произвело на Щербицкого тягостное впечатление. После долгого молчания он наконец произнес: «Я догадывался о том, что вы мне рассказали. Но думаю, что Брежнев сильный человек и выйдет из этого состояния. Мне его искренне жаль, но в этой политической игре я участвовать не хочу».

Чазов слово в слово передал услышанное от Щербицкого Андропову. Шеф КГБ был возмущен таким ответом. «Что же делать? – поднял он глаза на Чазова. – Подгорный может рваться к власти». Тогда Чазов позволил себе неосторожную реплику: мол, почему именно Подгорный, неужели не может быть другой руководитель – например, вы? Андропов тут же отмел эту идею: «Больше никогда и нигде об этом не говорите, еще подумают, что это исходит от меня. Есть Суслов, есть Подгорный, есть Косыгин, Кириленко в конце концов. А нам надо думать об одном: как поднимать Брежнева. Остается одно – собрать весь материал с разговорами и мнениями о его болезни, недееспособности, возможной замене. При всей своей апатии лишаться поста лидера партии и государства он не захочет, и на этой политической амбиции надо сыграть».

Самое время взглянуть на киношную афишу второй половины ноября. 24-го на широкий экран вышел фильм Бориса Степанова «Волчья стая», повествующий о событиях Великой Отечественной войны. Из зарубежных лент выделю две: «Турецкое копье» (Венгрия, с 18-го), «Белый клык» (Италия, с 24-го).

Кино по ТВ: «Приговор» (ЧССР, 17—21-го), «Невеста с Севера» (премьера т/ф 19-го), «Человек с другой стороны» (впервые по ТВ 20-го), «Армия Трясогузки снова в бою» (21-го), «Альпийская баллада» (22-го), «Чук и Гек», «Конец Любавиных» (23-го), «Слушайте на той стороне!» (25-го), «Во имя жизни» (28-го), «Дикая собака Динго», «Братья Сарояны» (29-го) и др.

Из других передач выделю: «В вашем доме» (23-го; участвуют Всеволод Абдулов, Сергей Захаров, Лаки Кесоглу, Дин Рид, ВИА «Мзиури»), «Кинопанорама» (30-го; были представлены новые фильмы: «Звезда пленительного счастья», «Ольга Сергеевна», показаны творческие портреты звезды из Голливуда Бэт Дэвис и итальянского комика Альберто Сорди).

Театральные премьеры: 16-го в Театре имени Моссовета был показан спектакль «Ванечка» по пьесе Виктора Мережко, в главной роли – Юрий Кузьменков; 18-го в Театре имени Ленинского комсомола – «Ясновидящий» с участием Софьи Гиацинтовой, Елены Фадеевой, Александра Збруева, Арчила Гомиашвили и др.; в Театре имени Ермоловой – «Ван Гог», в главной роли – Алексей Жарков; 27-го в Театре оперетты – «Свадьба Кречинского»; 29-го в Драмтеатре имени Станиславского – «Волки и овцы» А. Островского с участием: Георгия Буркова, Леонида Сатановского и др.

Эстрадные представления: 15—16-го – в ГЦКЗ «Россия» пел Дин Рид в сопровождении ансамбля под управлением Дитера Джулика (ГДР); 22—25-го в ГТЭ – Джордже Марьянович (Югославия); 27—30-го там же – София Ротару и ВИА «Червона рута»; 29—30-го опять же в ГТЭ – Дин Рид (по этому случаю в «Московском комсомольце» в «Звуковой дорожке», была помещена большая статья Юрия Филинова про гастролера под названием «Свой парень». Из нее читатели узнали, что молодую жену певца зовут Вибка, она учительница и что в скором времени в их семействе ожидается прибавление).

1975. Декабрь

Как едва не погиб Геннадий Хазанов. Партактив против «Иронии судьбы». «Два капитана»: Григорьев у Ромашова. Смотрины джаз-рок группы «Арсенал» в Калининграде. Олег Даль встречается со зрителями. Суд над фильмом «В августе 44-го…». Как Брежнев в Польше дирижировал залом. «Два капитана»: Григорьев бьет Ромашова. Из фильма «Стрелы Робин Гуда» изымают песни Высоцкого. Как умерла Валентина Серова, Вручение Нобелевской премии Андрею Сахарову. Суд над Сергеем Ковалевым. Как обнаружили тело Серовой. Приговор Ковалеву. Высоцкий у Беллы Ахмадулиной. Валерий Золотухин соглашается играть Гамлета. Похороны Валентины Серовой. Кровавая бойня на станции Сылва. Разгон демонстрации в Ленинграде. Как СССР помогал Анголе. Мои хоккейные университеты. Любовный роман Клары Новиковой. Женился Олег Романцев. Любовь Гарика Сукачева. Американский шпион Трионон убивает свою любовницу. Почему остановились съемки «Двух капитанов». Агент УГРО проникает в банду. Родилась Мила Йовович. Пресс-конференция Андрея Сахарова. Трагикомедия: как от Брежнева удалили медсестру. Громыко не хочет лететь в Японию. Приз «Известий» – у сборной СССР. Алла Пугачева в Горьком. Министерство культуры вмешивается в склоку в Малом театре. Как Раймонд Паулс помог задержать особо опасного преступника. Советские футболисты – самые ленивые в мире? Новоселье Владимира Высоцкого и Марины Влади. Страна смотрит «Здравствуйте, я ваша тетя!». Стенли Лауден читает анонимку на себя. Разгром банды в Саратове. Митта – Золотухин: конфликт продолжается. ЦСКА и «Крылья Советов» в Канаде: трудная акклиматизация. Пираты от «Мелодии». Сергей Юрский попадает в больницу. Валерию Саблину разрешили переписку с родными. Бориса Буряцу допрашивают в КГБ. Как два билета на спектакль помогли поймать грабителей. Ролан Быков в поисках коньяка. Стенли Лауден танцует с Людмилой Зыкиной. Как «развязал» Валерий Ободзинский. Клара Новикова хочет развестись с мужем.

В понедельник, 1 декабря, известному юмористу Геннадию Хазанову стукнуло 30 лет. Волею судьбы эту круглую дату ему пришлось отмечать за пределами родного отечества – в Латинской Америке, где он находился с гастролями. Причем благодаря этой поездке тот день рождения мог вообще стать для артиста последним. Впрочем, послушаем его собственный рассказ:

«На свой юбилей я перелетал из Коста-Рики в Эквадор. Самолет совершил промежуточную посадку в Панаме. После полуторачасового ожидания нас посадили в самолет, который после команды «старт» резво начал набирать скорость по взлетной полосе. Но вдруг лайнер остановился. Мы застыли в тревожном ожидании продолжения взлета. Через некоторое время нас развернули и привезли обратно. Ничего не объяснив, нам предложили проехать в гостиницу, где мы и разместились на ночь. Наутро мы узнали страшную историю. Оказалось, что вчерашний самолет был неисправен, и если бы, не дай бог, мы взлетели, то все бы погибли. Особой радости от той поездки и нашего «непогибания», честно скажу, не было. Шампанского не пили. Я, например, пребывал в шоковом состоянии…».

В первые дни декабря в Доме творчества телевизионных работников в Софрино проходил очередной семинар. На него съехались со всей страны секретари партийных бюро республиканских, краевых и областных комитетов Гостелерадио. Пользуясь таким случаем, председатель Гостелерадио СССР Сергей Лапин послал им для просмотра новую комедию Эльдара Рязанова «Ирония судьбы, или С легким паром». Хотел проверить их реакцию на нее. Через сутки Лапин приехал в Софрино и, выступая перед участниками семинара, поинтересовался: «Как вы считаете, можем мы показать «Иронию судьбы» советскому народу?». Ответ был единодушным: нет. И партийные чиновники стали наперебой объяснять Лапину причины такого ответа: дескать, в фильме прославляется пьянство, поощряются любовные измены и т. д. и т. п. А Лапин слушал выступающих и улыбался. Дело в том, что незадолго до этого глава Гостелерадио провел точно такой же эксперимент с Леонидом Брежневым и тот просмотр закончился диаметрально противоположным результатом: картина генсеку очень понравилась. В отдельных местах он так смеялся (особенно в эпизоде, где друзья выпивают в бане), что Лапин искренне поражался: таким веселым он генсека еще не видел. И Брежнев дал «добро» на выпуск картины на всесоюзный экран. Так что мнение софринского семинара для Лапина уже ничего не значило: он таким образом развлекался.

Продолжаются съемки телефильма «Два капитана». В 12-м павильоне «Мосфильма» была выстроена декорация «квартира Ромашова», где с 1 декабря начали снимать эпизоды из конца фильма: внезапный приход Сани Григорьева к Ромашову. В старой экранизации это выглядело эффектно: Ромашов сидел за столом, смачно поедал сметану из стакана, как вдруг появлялся Саня Григорьев. В новом варианте сметаны не было, однако эпизод выглядел не менее впечатляюще: с ударами по лицу, кувырками. Однако в первый день декабря снимали прелюдию этой схватки: Саня застает дома фон Вышимирского (Александр Вокач), который в отсутствие Ромашова рассказывает гостю о том, что они ищут и уже нашли Катю Татаринову.

2 декабря начали снимать приход Ромашова и его объяснение с Григорьевым: хозяин нагло врет в лицо гостю, что это именно он спас Катю от голода в блокадном Ленинграде, вселил в нее веру в будущее и т. д. На следующий день съемки этого эпизода продолжились, только теперь снимали монолог Григорьева: мол, ты, Ромашов, все врешь, тебя будут судить судом военного трибунала. На что Ромашов, нагло улыбаясь, отвечает: не получится, у тебя нет свидетелей. Тогда Григорьев закрывает дверь и объявляет: тогда тебя буду судить я.

На следующий день, 4 декабря, начали снимать драку. В ней участвовали двое каскадеров, которые совершали кульбиты вместо актеров. Летали каскадеры профессионально, однако в фильм эти кульбиты практически не войдут, кроме одного: где Ромашов вылетал в распахнутую дверь. На экране эта сцена выглядит, прямо скажем, не очень эффектно.

В эти же дни Алексей Козлов и руководимый им джаз-рок ансамбль «Арсенал» отправляются в Калининград, чтобы пройти прослушивание в тамошней филармонии на предмет зачисления коллектива в ее штат. Между тем эта история имела полугодичные корни. Где-то в начале июня «арсенальцев» нашел директор филармонии Андрей Макаров и лично предложил им работать у него. Музыканты поначалу даже не поверили: в высоких столичных кругах за ними прочно укрепилось мнение как о крамольном ансамбле, а тут вдруг такое предложение. Они как на духу выложили эти сомнения Макарову. Но он их успокоил: дескать, Калининград не Москва, там он хозяин. Договорились, что через несколько месяцев он вышлет для них приглашения.

Заветная весточка от Макарова пришла в конце ноября, когда «арсенальцы» уже отчаялась ждать. Тут же были куплены билеты на поезд «Янтарь», курсирующий между Москвой и Калининградом, и музыканты отправились в бывшую столицу Восточной Пруссии. Там их встретили представители филармонии и, усадив в «фурцваген» (так называли крохотные и оттого неудобные артистические микроавтобусы, выпущенные по приказу покойного министра культуры Фурцевой), повезли к месту конечного назначения – в ДК железнодорожников. Спустя несколько часов в зале ДК, где сидели всего лишь несколько человек из местного управления культуры, «Арсенал» сыграл свою программу. Длилась она примерно около часа. После ее завершения за кулисы примчался Макаров, который сообщил, что все прошло нормально, что ансамбль принят в штат филармонии. Однако прозвучало это как-то подозрительно просто. Музыканты стали интересоваться деталями оформления и сроками, и тогда Макаров сказал, что сейчас они должны отправляться снова на вокзал, чтобы успеть на обратный поезд в Москву, и что обо всех деталях он вскоре сообщит официально руководителю ансамбля, то бишь Козлову. На самом деле все рассказанное было неправдой. «Арсенал» высокой комиссии не понравился, но Макаров побоялся в открытую сказать об этом музыкантам, которые преодолели несколько тысяч километров, причем билеты купили на свои кровные. Так что назад музыканты возвращались ни с чем. Забегая вперед, сообщу, что Макарову все-таки удастся преодолеть сопротивление чиновников управления культуры и перетянуть «Арсенал» к себе. Но это произойдет спустя полгода, а пока продолжим знакомство с событиями декабря 75-го.

Олег Даль, который в конце октября повредил себе ногу и был закован врачами в гипс, в ноябре получил наконец-то долгожданную свободу. И тут же подписал с Всесоюзным обществом «Знание» договор на серию поездок по стране, где должен был встречаться со зрителями. Таким образом артист убивал сразу двух зайцев: напоминал о себе зрителям в глубинке и имел дополнительный заработок. Первая поездка была в Воронеж, куда Даль приехал 4 декабря. Народу в зал набилось столько, что яблоку негде было упасть. В течение двух с лишним часов Даль читал стихи, показывал отрывки из спектаклей, отвечал на вопросы. Поскольку совсем недавно по ТВ был показан многосерийный фильм «Вариант «Омега» (15–19 сентября), где Даль впервые играл разведчика, много вопросов было посвящено именно этой работе актера.

Весьма насыщена творческая жизнь и у Владимира Высоцкого. Так, 2 декабря он сыграл Гамлета на «Таганке», затем снимался у Митты в «Арапе» в эпизодах «изба арапа», а в праздничный день 5 декабря (в День советской Конституции) посетил с дружеским визитом театр «Ромэн», где спел несколько песен. Это выступление частично было записано на видеопленку и теперь хорошо известно.

6 декабря в Московском городском суде прошло заседание по одному из самых громких гражданских дел последнего времени – поиску писателя Владимира Богомолова о запрещении съемок фильма по его книге «Момент истины» на киностудии «Мосфильм». Вот как об этом вспоминает очевидец тех событий директор фильма Б. Криштул:

«Богомолов приехал с молодой симпатичной представительницей Всесоюзного агентства авторских прав, которая хорошо поставленным голосом бойко доказывала, что в антагонизме между литературой и кинематографом виновен исключительно кинематограф.

Судья, равнодушная усталая женщина, не просила показать ей отснятый материал (книгу, похоже, прочитала, как показалось по одной ее реплике), не предлагала создать искусствоведческую экспертизу, ничего не сличала и не анализировала, как, по-моему, должен был поступить суд.

Судья пыталась сначала уговорить и вразумить истца, но тот стоял насмерть. Когда писателю дали слово, он начал так:

«Роман выдержал три издания в 30 миллионов экземпляров тиража и получил высокую, оценку читателей. На мою книгу написано 76 рецензий в разных газетах, журналах Советского Союза и за рубежом. В это число входят газета «Правда» и журнал «Коммунист»… Я не хотел экранизации. Пять месяцев меня уговаривали отдать роман на «Мосфильм».

…Что вы мне говорите о таланте Жалакявичуса? Я отношусь с уважением к нему самому, но это – не его тема, он не понимает того, что делает. У каждого художника есть своя тема, – как по-написанному изложил истец и закончил не очень вразумительно: – Жалакявичус – режиссер, который должен работать на международном материале».

После таких слов я ждал, что наш юрист скажет: «Богомолов не должен писать о любви, его тема – шпионы». Но нашему юристу было уже за восемьдесят, начав говорить, он часто замирал, как бы вспоминая слова, или долго копался в бумажках в поисках шпаргалки. Судья нетерпеливо вертела карандаш, а то и покрикивала, что совсем выбивало старичка из колеи. Нервничал и второй наш представитель, директор объединения Леонид Мурса, пытаясь своим ярким выступлением спасти фильм.

Суд постановил: «Производство фильма приостановить и без согласия автора никаких съемок не производить. Попытаться автору и киностудии найти приемлемое решение и продолжить работу, дабы не допустить убыточных расходов картины».

Забегая вперед, сообщу, что компромисса сторонам найти так и не удалось: спустя две недели состоится специальное заседание секретариата Союза кинематографистов СССР, на котором Богомолова заклеймят позором, а фильм закроют. Потраченные деньги, естественно, спишут в убыток киностудии.

В понедельник, 8 декабря, Леонид Брежнев отправился с официальным визитом в Польшу. Как мы помним, его сторонники в Политбюро мечтают о том, чтобы он победил свою болезнь и остался на своем посту, в то время как недруги спят и видят, что он подаст в отставку. Между тем именно эта поездка в Польшу станет последней каплей, после чего группа Андропова форсирует события и заставит генсека изменить свое поведение. Но это будет чуть позже, а пока Брежнев отправился в Польшу, прихватив с собой аптечку с любимыми лекарствами, надеясь, что они помогут ему выдержать жесткий ритм поездки. На следующий день после своего приезда Брежнев выступил с докладом на VII съезде ЦК ПОРП. Вот как об этом вспоминает тогдашний руководитель Польской компартии Эдвард Герек:

«На съезде едва удалось избежать скандала. Во время пения «Интернационала» Брежнев встал, как дирижер, лицом к залу и начал дирижировать делегатами. Он надувал щеки и хлопал в ладоши. Издали казался пьяным, но на самом деле был напичкан лекарствами. Позже, во время моего выступления с политическим докладом, сидя во втором ряду президиума рядом с Хонеккером, Живковым, Гусаком и Чаушеску, он вел себя так шумно, что временами я подумывал об объявлении перерыва. Признаюсь, я с огромным трудом дошел до последней страницы своего выступления. Причиной его оживления была золотая ручка, которой он вовсю восхищался, призывая соседей также выразить свое восхищение…».

Кстати, именно в тот день, когда Брежнев отправился в Польшу, в двух крупнейших кинотеатрах столицы – «Россия» и «Октябрь» – начали демонстрировать последнюю «нетленку» про него: документальный фильм «Вручение Л. И. Брежневу «Золотой медали Мира». Показ был приурочен аккурат к 10 декабря, когда в Норвегии должны были вручать Нобелевскую премию Андрею Сахарову.

В тот день, когда Брежнев улетел в Польшу, на «Мосфильме» продолжились съемки фильма «Два капитана» – снимали продолжение драки между Григорьевым и Ромашовым. На следующий день съемки эпизода завершились. Сняли, как Ромашов, повергнутый на пол после удара Григорьева, выхватывал из-под дивана пистолет и в отчаянии кричал: «Ты меня не убьешь!». Но тут в квартиру вламывались милиционеры и уводили обоих. Победа осталась за Григорьевым.

Во вторник, 9 декабря, была поставлена финальная точка на присутствии песен Владимира Высоцкого в фильме «Стрелы Робин Гуда». Как мы помним, эту ленту на Рижской киностудии снял режиссер Сергей Тарасов. Он же пригласил Высоцкого написать для нее несколько песен. Было написано шесть прекрасных баллад: «В забавах ратных прелый век…», «Робин Гуд», «Баллада о любви», «Средь оплывших свечей», «Замок времени срыт» и др. 28 ноября фильм с этими песнями был принят на студии и отправлен в Москву. Просмотр ленты в Госкино состоялся 9 декабря, и там ее согласились принять только в том случае, если песни Высоцкого изымут. Сказали, что кино приключенческое, а песни слишком серьезные, даже трагические. На самом деле причина была в ином: Высоцкого в Госкино не любили. Тарасову не оставалось ничего иного, как пойти на попятную. Как выразится по этому поводу сам Высоцкий: «Надо было бороться за это дело, а режиссер оказался послабже душою, чем я предполагал, и просто не стал бороться…».

В итоге вместо Высоцкого пригласят композитора Раймонда Паулса и поэта Леонида Прозоровского. В течение двух недель ими будут написаны всего две (!) песни, которые и войдут в окончательный вариант фильма.

Утром 10 декабря бывшая звезда советского кинематографа 30—40-х годов (слава пришла к ней после главных ролей в фильмах «Девушка с характером» (1939) и «Сердца четырех» (1941, выпуск – 1945) Валентина Серова встала пораньше и, натянув на тощие ноги старые сапоги, отправилась в Театр киноактера за зарплатой. Получив свои кровные сто с небольшим рублей, она на радостях зашла в магазин, где купила бутылку водки и нехитрую закуску.

Домой вернулась к полудню. Прошла на кухню, где открыла бутылку, и за каких-нибудь полчаса выпила ее одна практически всю. Затем встала и, шатаясь, направилась в комнату. Но, сделав всего лишь несколько шагов, упала замертво на пол. Как установят позже эксперты, смерть актрисы наступила от сердечной недостаточности, усугубленной ударом (падая, Серова ударилась затылком). До своего 58-го дня рождения бывшая звезда не дожила 13 дней.

В тот же день в Осло состоялось вручение Нобелевских премий. Вместо академика Андрея Сахарова, которого из Москвы не отпустили, получать премию приехала его супруга Елена Боннэр. Сам Сахаров в тот день находился в Вильнюсе, где судили за инакомыслие одного из его сподвижников – биолога Сергея Ковалева. Суд начался накануне в здании Верховного суда Литовской Республики, однако Сахарова в зал заседаний не пустили, удалив оттуда даже свидетелей и адвоката подсудимого (поэтому Ковалев защищал себя сам). Не смогли приехать на суд многие диссиденты, которых еще в Москве заблокировали чекисты: так, во дворе дома, где жила Татьяна Великанова, стоял автобус с сотрудниками КГБ, и при каждой попытке диссидентки выйти из дома дюжина молодцов перегораживали ей дорогу. Примерно таким же образом не пустили на вокзал Мальву Ланда и других диссидентов.

Церемонию награждения Нобелевской премией Сахаров слушал по радио у своих литовских друзей – в доме Виктора Пяткуса. Там же они это дело и отметили. Вот как вспоминает об этом сам лауреат:

«Транзисторы включены. Мы слышим звук фанфар. Госпожу Боннэр-Сахарову просят пройти на место для участия в церемонии вручения Нобелевской премии Мира. Говорит председатель Нобелевского комитета Аасе Лионнес. Она оглашает решение Нобелевского комитета о присуждении премии Мира 1975 года Андрею Сахарову. Я слышу звук Люсиных шагов – она поднимается по ступенькам. И вот она начинает говорить…

По окончании передачи мы все прошли в другую комнату, где был накрыт праздничный стол. Собралось человек 15, это были литовцы, я уже всех видел накануне у дверей суда. Были произнесены слова приветствия и тосты в мой адрес, в адрес Люси, тосты за Сережу и всех, кто не с нами… Мы отдали должное литовской кухне, в особенности удивительному, какому-то фантастическому литовскому торту…».

В разгар веселья в квартиру позвонили. Это была жена Сергея Ковалева Люся Бойцова, которая сообщила, что час назад ее мужа удалили из зала суда за то, что он назвал суд сборищем свиней (в зале кто-то из гэбистов нарочно хрюкал). С этого момента все заседания суда проходили без участия подсудимого, о чем он сильно жалел.

11 декабря сожитель актрисы Валентины Серовой по прозвищу Юкочка (он работал рабочим сцены в Театре киноактера) явился к своей возлюбленной с утра пораньше. Вторым ключом, который хозяйка выдала ему сама, открыл дверь и вошел в прихожую. И тут же увидел торчащую из кухни голову Серовой, лежащей на полу. «Опять напилась?» – недовольно пробурчал визитер и направился к женщине, чтобы помочь ей подняться. Но едва нагнулся над ней, как тут же и отпрянул – он понял, что Серова мертва. Бросился к телефону и вызвал к месту трагедии «Скорую помощь» и милицию.

Когда Серову уже увезли в морг, сюда приехала ее дочь Мария. Найдя потрепанную записную книжку матери (впрочем, искать ее долго не понадобилось – в квартире из мебели осталось только пианино да несколько стульев, а все остальное было давно пропито), она принялась обзванивать бывших коллег покойной, с тем чтобы пригласить их на похороны. Однако почти никто (!) не согласился приехать: один сослался на болезнь, другая на занятость, третья еще на что-то.

В те дни бывший муж Серовой Константин Симонов отдыхал в Кисловодске. Печальную весть ему сообщила по телефону коллега Серовой по Театру киноактера Лидия Смирнова. По ее словам: «Когда я сказала ему, что Вали нет, он закричал. Я поняла, как ему было тяжело, – такая любовь не проходит. Он попросил, чтобы купили побольше цветов и чтобы на похоронах играла музыка, чтобы она пела свои песни…».

В эти же дни на «Ленфильме» были закончены съемки фильма «Старший сын». Вернее, съемки были завершены еще в конце ноября, но несколько сцен пришлось переснимать из-за брака пленки. Так, 9—11 декабря пересняли все эпизоды «в окне», в том числе и тот, которым будет заканчиваться первая серия: там Сарафановы и их гости смеются, выглядывая из распахнутого настежь окна.

В пятницу, 12 декабря, Верховный суд Литовской ССР объявил приговор Сергею Ковалеву: семь лет колонии и три года ссылки. Публика, собранная в зале из гэбистов, встретила этот вердикт аплодисментами. Стоявший в коридоре сотрудник КГБ обратился к Сахарову и его друзьям с репликой: «Ну что, теперь вы видите, как литовцы, литовский народ одобряют приговор?». На что Сахаров ему ответил: «Неправда, литовский народ – не в зале!». Далее послушаем его рассказ:

«Мы стали пробираться к выходу. Гэбисты со всех сторон обступили нас, начали кричать, паясничать, некоторые приседали перед нами на корточки и прыгали, как обезьяны, гримасничали; другие пищали. Это было отвратительно и страшно. Так мы дошли до гардероба. Вдруг стоявшая за загородкой гардеробщица-литовка поклонилась нам и громко сказала, так, что это было слышно всем, находившимся в вестибюле, – и нашим друзьям, и гэбистам:

– Пусть бог поможет доктору Ковалеву и его друзьям!..».

12 декабря Высоцкий с Мариной Влади Заехали в гости к поэтессе Белле Ахмадулиной. Вот как об этом вспоминает А. Макаров:

«Собралась компания близких друзей. Раздался телефонный звонок. Белла сказала, что сейчас приедут Володя и Марина. Вскоре они приехали. Володя спел только что написанную песню (для ленфильмовской картины «Вторая попытка Виктора Крохина») «Баллада о детстве». Она произвела фурор. Потом еще что-то спел. Все сидели за столом – это было в мастерской Бориса Мессерера, мужа Ахмадулиной. Там был длинный стол, а дальше проем со ступеньками, ведущими выше, в мастерскую. Я увидел, что Белла сидит на этих ступеньках и что-то пишет. Володя пел, пел, пел, а когда отложил гитару, Белла без всякого предварения стала читать свои новые стихи. Получилось такое невольное вроде бы соревнование. Она так зажглась и в то же время так ревновала к этому вниманию, что даже не сумела дождаться, пока воцарится молчание, и своим небесным срывающимся голосом начала читать поразительные стихи…».

Тем временем на «Таганке» Юрий Любимов готовит замену Высоцкому в спектакле «Гамлет». На роль принца датского режиссер первоначально хотел пригласить Ивана Бортника, но тот был близким приятелем Высоцкого и поэтому от заманчивого предложения отказался. Любимов назвал его трусом и обратил свой взор на Валерия Золотухина. Уговоры длились больше часа. По словам Золотухина, Любимов объяснял свое желание заменить Высоцкого так: «С этим господином я работать больше не могу. Он хамит походя и не замечает… Уезжает в марте во Францию. Ездит на дорогих машинах, зарабатывает бешеные деньги, – я не против… на здоровье… но не надо гадить в то гнездо, которое тебя сделало». Золотухин пытался возражать: «Мы потеряем его, когда будет найден другой исполнитель. Заменить его, может быть, и следует, но, думаю, не по-хозяйски было бы терять его совсем». Любимов: «Да он уже потерян для театра давно. Ведь в «Гамлете» я выстроил ему каждую фразу, сколько мне это мук и крови стоили, ведь артисты забывают… Нет, я тебя не тороплю. Ты подумай». Золотухин: «А чего мне думать? Отказываться? Для меня, для любого актера, попробовать Гамлета – великая честь и счастье. Но для того, чтобы я приступил к работе, мне нужен приказ, официальное назначение. Официальное, производственное назначение, а там уж видно будет…».

13 декабря в Театре киноактера прощались с Валентиной Серовой. Гроб с телом установили в вестибюле. Проститься с некогда популярной актрисой пришло не так много людей, в основном ее коллеги. Венки купили дешевые, бумажные. Послушаем очевидцев:

В. Вульф: «Все стояли в зимних пальто и ждали, когда начнется гражданская панихида, а она все не начиналась. Кто-то должен был приехать, то ли из Союза кинематографистов, то ли из Госкино СССР, но «начальство» все не приезжало. И вдруг за кулисами включили магнитофон, и над вестибюлем поплыл голос Серовой:

 
Сколько б ни было в жизни разлук,
В этот дом я привык приходить.
Я теперь слишком старый твой друг,
Чтоб привычке своей изменить.
 

В фойе послышались рыдания. Мгновенно началась панихида, как будто сорвалась плотина, актрисы и актеры выходили к гробу и говорили о Серовой с нежностью, болью, обидой, горечью…

Шрамы от падения не мог скрыть грим, наложенный на лицо покойной… На портрете, висевшем у гроба, у Серовой было живое, нежное лицо, очень правдивое, уникально женственное, лицо, ставшее знаменем 40-х годов, а в гробу лежала измученная женщина, совсем не похожая на ту, что была на портрете…».

А. Серова: «Когда Валя умерла, то на похоронах ее не узнавали. Так, лежит какая-то женщина, старая, дряхлая, простая. А мать сидит и кулаком на нее – дескать, «вот до чего ты дожила!». Мать еще жива была. Дочь Маша пришла в цигейковом пальто и джинсах. Симонова на похоронах не было, он в Кисловодске отдыхал. Недалеко. Но он не захотел приехать. Говорят, он послал ей сто гвоздик…».