Текст книги "Хроники Кадуола"

Автор книги: Джек Холбрук Вэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 99 страниц)

«В нашем расследовании пригодятся любые сведения, – возразил Глоуэн. – Мы зададим несколько безобидных вопросов патруну Борфу и, может быть, сможем закрыть дело ко всеобщему удовлетворению».

Сирра Кербз прокашлялся, посмотрел по сторонам, заложил руки за спину и доверительно наклонился к Глоуэну: «Признаюсь, меня разбирает любопытство. В чем именно заключается так называемое «дело»?»

«По существу, мы занимаемся расследованием запутанной махинации шантажистов, действовавших через посредников. Вполне возможно, что патруны могли бы подвергнуться необоснованным обвинениям, если бы не наше решительное вмешательство».

«Понятно. Патрунов, однако, трудно шантажировать – труднее, чем кого бы то ни было. Они сами устанавливают свои законы; именно по этой причине на Натрисе нет представительства МСБР. И нарушителей своих законов патруны карают по своему усмотрению, не прибегая к посторонней помощи и за закрытыми дверями. Так как о наукологах-санартистах можно сказать то же самое, вы можете себе представить, что нередко возникают трения и даже вспышки враждебности».

«Где мы могли бы найти патруна Борфа и патруна Медлина?»

«Патрун Матор Борф, само собой, предпочитает проводить время в историческом поместье Борфов в Гальционе, на другом берегу Мирлинга. Патрун Лонас Медлин, насколько мне известно, – его ближайший помощник и деловой компаньон. Он тоже проводит бо́льшую часть времени в поместье Борфов».

«И каким образом мы могли бы навестить поместье Борфов?»

«Это достаточно просто. Долетите аэробусом до Гальциона, а там поезжайте на такси вдоль побережья Мирлинга – километров сорок пять или пятьдесят. Аэробус отправляется каждые полчаса. Если вам не придется ждать, поездка займет полтора часа в один конец – никак не больше двух часов. Но сегодня, наверное, уже поздновато туда ехать».

«Я тоже так считаю, – согласился Глоуэн. – А теперь – последняя просьба. Мы хотели бы, чтобы патрун Борф был у себя, когда мы приедем. Если его предупредят о нашем визите, он может уклониться от встречи – например, притворившись, что уехал. Вы, случайно, не собираетесь ему позвонить, считая, что таким образом оказали бы ему услугу?»

Сирра Кербз мрачновато усмехнулся: «Я предпочел бы, чтобы это дело никоим образом не касалось меня лично».

«Очень благоразумно с вашей стороны».

«Напоследок осмелюсь дать вам совет. Вам потребуется шляпа, защищающая от лучей Блэйза. Кроме того, у нас принято носить головные уборы на улице. У себя в номере вы найдете несколько шляп на выбор. Широкополая белая шляпа с низкой тульей – самая удобная в дневных поездках».

«Еще раз благодарю вас за информацию и за полезный совет».

3

Весь остаток вечера Глоуэн и Керди бездельничали. Они бродили по магазинам Пассажа, глазели на девушек, купавшихся в плавательном бассейне отеля, листали журналы в читальне и даже просидели не меньше часа за коктейлями в баре-салуне. Наконец, они поднялись в свои номера, чтобы переодеться к ужину: в отеле «Ролинда» это правило строго соблюдалось.

Очевидно, служащий отеля уже просмотрел его багаж и не нашел ничего подходящего – Глоуэн нашел в спальне приличествующий случаю костюм: брюки из блестящей черной нитяной ткани, напоминающей шелк, темно-шафрановый жилет, багровый фрак с черными оторочками, короткий спереди, но заканчивающийся «ласточкиным хвостом» сзади, и черная головная повязка шириной сантиметров пять, с парой модных безделушек из тонкой серебряной проволоки, дрожащей над волосами подобно антеннам насекомого.

Переодевшись, Глоуэн постоял в нерешительности несколько секунд, после чего быстро вышел из номера и спустился в вестибюль. Расположившись в кресле там, откуда можно было наблюдать за постоянно привлекавшими его внимание постояльцами, слетевшимися со всех концов Ойкумены, он приготовился терпеливо ждать.

Керди появился только через двадцать минут. В вечернем костюме он выглядел неуклюже и стесненно, как будто ему жало сразу в нескольких местах. Он поджал губы и молчал – по-видимому, его раздражал тот факт, что Глоуэн не проконсультировался с ним по поводу места встречи.

Глоуэн тоже ничего не сказал. Он поднялся на ноги, и два напарника пересекли огромное пространство вестибюля в направлении садового ресторана.

На этот раз их усадили за окруженным густой листвой столиком, к которому нужно было идти по кривой дорожке, углубившись в «джунгли» метров на десять. Стена растительности создавала обманчивое, но убедительное и очень приятное ощущение обособленности. Пространство вокруг столика было пронизано сине-зеленым свечением, по-видимому исходившим от листвы как таковой. Глоуэн предположил, что в воду для поливки растений и в удобрения добавляли флуоресцирующее вещество, начинавшее светиться под воздействием невидимого излучения из какого-то источника, установленного под куполом.

Глоуэн и Керди сидели в креслах с веерообразными спинками из плетеного ротанга, на подушках, вышитых сложными коричневыми, черными и белыми узорами в стиле, популярном еще тысячи лет тому назад на Востоке Древней Земли. Ротанг поскрипывал и потрескивал при каждом движении. Стол покрывала скатерть с черным, коричневым и белым орнаментом, а столовые приборы были вырезаны из дерева. Над головой висели красные орхидеи, а неподалеку мягко светилось соцветие пяти белых лобелий теплого оттенка слоновой кости. Едва слышная музыка, в так называемом «старом цыганском» стиле, иногда становилась чуть громче, а потом почти исчезала – так, будто ветер доносил ее откуда-то издалека, где продолжалось буйное веселье.

Керди был впечатлен рестораном и его аксессуарами: «Здесь поработал кто-то мозговитый! Удалось создать романтичную, эффектную обстановку! Все это, конечно, мишура, декорации и подделка, но, тем не менее, неплохо придумано».

«Мне тоже так кажется, – отозвался Глоуэн, пытаясь понять, о чем мог бы свидетельствовать этот новый «отрывок» личности Керди. – Это подлинная подделка, а не имитация».

«Совершенно верно! – громко, торжественно заявил Керди. – Самоотверженный труд человека преобразует хаос в неповторимую вещь в себе! Это достижение можно было бы назвать даже произведением искусства, так как оно отвечает всем критическим условиям. Налицо искусственное сочетание природных элементов, превосходящее природу в эстетическом отношении, то есть произведение искусства по определению. Ты так не считаешь?»

«Не вижу причин для возражений, – сказал Глоуэн; в данный момент Керди напоминал напыщенного, философствующего Керди пятилетней давности. – Хотя мне приходилось слышать и другие определения. По таким поводам у каждого, по-видимому, есть в запасе пара определений».

«В самом деле? И какое определение ты предпочитаешь?»

«Не могу сразу припомнить ничего подходящего. Барон Бодиссей считает «искусство» синонимом «погони за дешевыми эффектами» – хотя, возможно, я цитирую его в отрыве от контекста. Скорее всего, он поддержал бы твой вывод о том, что ресторан может быть произведением искусства. На самом деле, не вижу, почему бы это было не так».

Керди потерял интерес к этой теме. Он покачал головой с уже знакомым выражением, свидетельствовавшим о наплыве тоскливых воспоминаний: «Когда я выступал с «Лицедеями», я не имел представления о существовании таких ресторанов. Флоресте о них, конечно, знал, но держал нас во тьме неведения».

«Ха! – подумал Глоуэн. – Аналитическая фаза Керди сменилась автобиографической».

«Иногда мы даже не понимали, на какой мы планете, – продолжал Керди. – В гостиницах всегда как-то странно пахло, каким-то неопределенным дезинфицирующим средством, и в них было либо слишком жарко, либо слишком холодно. Кормили нас всегда плохо – хотя здесь, на Натрисе, мы иногда выступали на вечеринках в усадьбах патрунов, и там подавали чудесные деликатесы. А! Славные были пирушки!» Керди улыбнулся какому-то воспоминанию: «А в дешевых гостиницах, вроде «Панорамы Мирлинга», все было совсем по-другому. Нам подавали поджаренную кашу с вареными овощами, пареных морских собак с творогом или потроха с маринованной тыквой. По меньшей мере, такая кухня не способствовала обжорству – даже Арлес не объедался, хотя тратил всю карманную мелочь на сладости. И все же, мы весело проводили время». Керди задумчиво взглянул на Глоуэна: «Ты никогда не хотел выступать с «Лицедеями». Хотел бы я знать, почему».

«У меня нет к этому никаких способностей».

«У меня тоже нет, а у Арлеса и подавно! Флоресте поручал нам роли первобытных дикарей, великанов-людоедов и демонов, испепеляющих бутафорию громами и молниями – никаких особых способностей для этого не нужно. Да, славное было времечко! Наверное, у «Лицедеев» и сейчас все по-прежнему. Новые лица, новые голоса, но все те же проказы, такие же смешливые девчонки, – лицо Керди стало отстраненным и мягким. – Конечно, теперь я не смог бы выступать ни в какой роли».

Керди увлекся и безостановочно бубнил о давно прошедших днях, пока Глоуэн не соскучился и не попытался сменить тему разговора: «Завтра нам предстоит сделать важное дело».

«Надеюсь, мы узнаем побольше, чем сегодня».

«Кое-что мы узнали и сегодня. В спектакле «Верх блаженства» появился новый персонаж».

«Даже так? Кто именно?»

«Инопланетная барышня, купившая шесть билетов на Кадуол для наукологов».

«Барышню лучше называть «актрисой» или, на худой конец, «действующим лицом». Слово «персонаж» – мужского рода».

«Хотел бы я знать, кто она такая! Ее пол не вызывает сомнений. Может быть, патрун Матор Борф прольет какой-нибудь свет на эту тайну».

Керди с сомнением хмыкнул: «Патрун Матор Борф не соблаговолит даже сообщить, который час – помяни мое слово. Патруны презирают МСБР, у них свои законы».

«Посмотрим», – сказал Глоуэн.

С утра Глоуэн оделся как можно тщательнее, в свой собственный костюм, а не в местную одежду, приготовленную служащим отеля.

Постучался Керди; Глоуэн впустил его. Керди оделся по-местному и смотрел на Глоуэна в замешательстве: «Ты всегда все делаешь наоборот! Не мог бы ты объяснить, какая муха тебя укусила?»

«Ты имеешь в виду мой костюм? Уверяю тебя, я так оделся не для того, чтобы тебе насолить».

«А зачем?»

«Видишь ли, патруны очень низкого мнения о местных горожанах. Матор Борф отнесется к нам внимательнее, если мы заявимся к нему в инопланетной одежде».

Керди моргнул и задумался: «Знаешь что? Кажется, ты прав. Подожди пару минут, я переоденусь».

«Хорошо, – сказал Глоуэн. – Две минуты я подожду. Но поспеши».

Сразу после завтрака Глоуэн и Керди отправились на омнибусе в аэропорт. Там они зашли в аэробус, и тот стремительно доставил их в Гальцион – полет над Мирлингом занял меньше получаса.

Приближался полдень. Небо затянуло молочно-белой дымкой; казалось, что Блэйз, как огромная голубая жемчужина, отливает радужными разводами – светло-лиловыми, розовыми, бледно-зелеными.

Выйдя из здания аэропорта в Гальционе, молодые люди нашли целую вереницу ожидающих пассажиров автоматических такси, управляемых встроенными компьютерными системами.

Рядом были вывешены инструкции:

«1. Выберите машину. Сядьте в машину.

2. Механизм управления запросит пункт назначения. Ответьте следующим образом: «Место проживания такого-то лица» или «Управление такого-то предприятия». Как правило, этого достаточно.

3. Будет объявлена стоимость проезда. Опустите монеты в соответствующие прорези. Оплачивайте время ожидания предварительно. В случае переплаты машина вернет сдачу.

4. Вы можете давать следующие указания: «Быстрее!», «Медленнее!», «Стоп!», «Новый пункт назначения: адрес». В других указаниях нет необходимости. Машина следует по предварительно рассчитанному оптимальному маршруту с оптимальной скоростью. Просьба не портить оборудование».

«Выглядит достаточно просто», – заметил Глоуэн. Он выбрал низко посаженную машину с двумя сиденьями, защищенными от лучей Блэйза колпаком темно-серого стекла. Керди, однако, нахмурился при виде машины и отступил на шаг: «Это неосторожно».

Глоуэн с удивлением обернулся: «Почему?»

«Этим автомобилям нельзя доверять. Ими управляют мозги, извлеченные из трупов. Причем не самые свежие мозги. Когда я выступал с «Лицедеями», нам это сообщили из источника, заслуживающего полного доверия».

Глоуэн рассмеялся – он не верил своим ушам: «Кто тебе такое сказал?»

«Сейчас точно не помню. Может быть, Арлес – его не проведешь. Ничего смешного, уверяю тебя!»

«Арлес, наверное, пошутил. Этими машинами управляют обычные компьютеры».

«Тебе это точно известно?»

«Точно!»

Тем не менее, Керди не подходил к машине. Глоуэн начинал терять терпение: «Что еще тебя беспокоит?»

«Прежде всего, в этой машине слишком тесно. Сиденья узкие, маленькие. Считаю, что нам следует нанять настоящее такси с водителем, понимающим, что ему говорят. Автомат не учитывает человеческих пожеланий и руководствуется только своими расчетами – возьмет и свернет с обрыва в море, если ему это покажется «оптимальным» вариантом».

«Меня это нисколько не беспокоит, – ответил Глоуэн. – Если машина начнет барахлить, достаточно сказать «Стоп!», и она остановится. Вот такси с четырьмя сиденьями – по два сиденья на каждого. Залезай или жди меня здесь – как тебе угодно».

Бормоча себе под нос, Керди брезгливо сел в машину с четырьмя сиденьями: «Абсурдная система! Все абсурдно. Во всей Ойкумене все делается задом наперед, и ты тоже все перевертываешь вверх ногами, с твоими извращенными мыслишками и хищной усмешкой, как у чучела акулы».

Глоуэн, считавший, что он улыбается достаточно дружелюбно и благодушно, перестал улыбаться и залез в машину. Из громкоговорителя на передней панели послышался голос: «Добро пожаловать, дамы и господа!»

«Видишь! – воскликнул Керди тоном несправедливо обвиняемой жертвы, доказавшей свою правоту. – Эта штука даже не знает, что с нами нет никаких дам!»

Голос произнес: «В машине два человека? Ожидаются другие пассажиры?»

«Нет», – ответил Глоуэн.

«Куда вы желаете ехать?»

«В усадьбу Матора Борфа, примерно сорок пять километров на восток по прибрежной дороге».

«Точное расстояние – 47 километров 765 метров, – поведала машина. – Стоимость поездки в один конец – три сольдо. Стоимость поездки туда и обратно – пять сольдо. Пожалуйста, уплатите заранее первую или вторую сумму. Стоимость времени ожидания – один сольдо в час. Вы можете внести любую дополнительную плату. В конце поездки неистраченная часть внесенной суммы будет возвращена».

«Скажи ей, чтобы ехала осторожно», – проворчал Керди.

Машина спросила: «Вы готовы начать поездку? Если да, скажите «Готовы!»».

«Готовы».

Машина выскользнула на дорогу и сделала несколько поворотов.

«Она так и не поняла указаний! – возмутился Керди. – Мы уже заблудились!»

«Не думаю, – отозвался Глоуэн. – Она выезжает на прибрежное шоссе по оптимальному маршруту».

Уже через несколько секунд такси выехало на широкую магистраль, параллельную побережью Мирлинга, и сразу набрала высокую скорость, в связи с чем Керди испугался и стал протестовать.

Глоуэн не обращал внимания на жалобы напарника, и через некоторое время Керди успокоился, хотя его все еще не устраивали некоторые аспекты предстоящей операции: «Патрун Борф не знает, что мы к нему едем. Невежливо заваливаться к незнакомым людям, не условившись о визите заблаговременно».

«Мы – агенты отдела расследований; нам не обязательно соблюдать все правила хорошего тона».

«Тем не менее, следовало предупредить Матора Борфа заранее – в конце концов, он патрун. Если он не хочет нас видеть, мы бы об этом узнали, не выходя из отеля, и не тратили бы время зря».

«Я хочу с ним поговорить независимо от его предпочтений. Мы прилетели на Натрис именно с этой целью».

«Он может принять нас очень сухо – даже грубо».

«Клаттока и Вука? Сомневаюсь».

«Он ничего не знает о нашем происхождении».

«Если потребуется, ты можешь поставить его в известность о нашем высоком происхождении, но вежливо, чтобы этот потомок казнокрадов не обиделся».

«Вот еще! – проворчал Керди. – Тебе бы все шутки шутить».

«Возникает впечатление, что поездка действительно идет тебе на пользу – по меньшей мере ты стал реагировать на мои шутки так же, как раньше».

Керди промолчал. Они мчались по шоссе в шелестящей тишине, мимо буйной тропической зелени, перемежавшейся ухоженными рощами и садами. Преобладали, однако, частые светлые стволы стометровых деревьев, расступавшиеся вокруг гигантских тенистых дендронов с зонтичными каштановыми кронами, возвышавшимися над окружающим морем листвы еще метров на шестьдесят. В прорывах между деревьями иногда поблескивал Мирлинг, сиренево-голубой под плывущим в ослепительном тумане Блэйзом. Время от времени ответвления дороги спускались в направлении моря, к той или иной усадьбе патруна, окруженной высокой стеной.

Наконец такси свернуло на одну из таких боковых дорог и остановилось под портьерой: «Мы прибыли в указанный пункт назначения. Желаете ли вы вернуться сразу?»

«Нет. Нас нужно подождать».

«Время ожидания оплачивается заранее. Тариф – один сольдо в час. Неистраченная часть суммы будет возвращена».

Глоуэн опустил в прорезь пять сольдо.

«Такси будет ждать ваших указаний в течение пяти часов. Пожалуйста, произнесите пароль, который позволит вам вернуться на этой машине».

«Спанчетта», – сказал Глоуэн.

«Машина зарезервирована на пять часов пассажиром, пользующимся паролем «Спанчетта»», – четко произнес автомат.

Керди недовольно покосился на Глоуэна: «Почему именно Спанчетта?»

«Просто первое имя, которое пришло мне в голову».

Керди с сомнением хмыкнул: «Надеюсь, этот драндулет не заставит нас удостоверять личность».

«Все будет в порядке. А теперь слушай внимательно. Ты обязан выполнять следующие инструкции. Не вмешивайся в разговор, пока я не задам тебе тот или иной вопрос. Если я что-нибудь совру, не поправляй меня, потому что я могу врать с определенной целью. Не проявляй ни враждебности, ни дружелюбия. Держись отстраненно, с прохладцей, даже если нас начнут осыпать оскорблениями. Если будут присутствовать дамы, не любезничай с ними. В общем, веди себя, как подобает чистокровному Вуку!»

«Твои наставления унизительны», – пробормотал Керди.

«Обижайся, сколько угодно, но выполняй их неукоснительно. Это все, что мне от тебя нужно».

«Не знаю, я уже запутался. Веди себя, как настоящий Вук, никого не осыпай оскорблениями, любезничай с дамами...»

«Еще раз, – терпеливо сказал Глоуэн и повторил инструкции. – Все понятно?»

«Разумеется! – заявил Керди. – В конце концов, я сержант отдела B, а это кое-что значит».

«Прекрасно», – Глоуэн подошел к двери в стене и нажал кнопку звонка. Послышался голос: «Пожалуйста, назовитесь и сообщите, по какому делу вы явились».

«Вас беспокоят Глоуэн Клатток и Керди Вук из отдела расследований станции Араминта на планете Кадуол. Мы хотели бы посоветоваться с достопочтенным Матором Борфом по важному вопросу».

«Вас ожидают?»

«Нет».

«Один момент. Я сообщу о вашем прибытии».

Прошло три минуты. Керди встревожился: «Очевидно, что...»

Дверь сдвинулись в сторону. В проеме стоял высокий темнокожий человек, мускулистый, безукоризненно атлетического телосложения, с белоснежными волосами и бледно-серыми глазами. Он внимательно и бесстрастно взирал на незваных гостей: «Вы с планеты Кадуол?»

«Так точно».

«Что вам здесь нужно?»

«Вы – достопочтенный Матор Борф?»

«Я – Лонас Медлин».

«Главным образом, наше дело касается патруна Борфа».

«Вы представляете коммерческое предприятие, рекламируете какие-либо товары или услуги, проповедуете какое-либо вероисповедание?»

«Нет, ничего подобного».

«Пожалуйста, проходите».

Патрун Медлин повел их по дорожке, выложенной белой плиткой из ракушечника. Глоуэн и Керди пересекли рощу цветущих деревьев, обогнули пруд, перешли ручей по низкому выгнутому мостику и приблизились к многоярусной группе широких приплюснутых куполов. Дверь скользнула в сторону – Лонас Медлин пригласил их войти в округлое фойе, вежливым жестом попросил их подождать и исчез под аркой какого-то прохода. Глоуэн и Керди стояли, пораженные роскошью фойе. По окружности помещения в нишах стояли двенадцать мраморных нимф; на гладком алебастровом полу не было никаких узоров. Под куполом на длинной серебряной нити висела хрустальная сфера больше полуметра в диаметре, гипнотически прозрачная.

Лонас Медлин вернулся: «Вы можете войти». Он провел молодых людей в обширное пространство, размеры и форма которого не поддавались быстрой интуитивной оценке. В дальнем конце помещения высокие стеклянные окна-двери выходили на террасу с плавательным бассейном, затененным высоким плоским навесом серого стекла. Проникая сквозь это стекло, лучи Блэйза рассеивались центральным аквамариновым диском, ниспадая концентрическими цветными кругами – карминовыми, коричневато-зелеными, пурпурными, темно-синими, едкими голубыми, коричневато-оранжевыми, светло-розовыми. В бассейне плескались несколько человек, детей и взрослых; многие другие сидели группами в тени под большими зонтами.

Лонас Медлин вышел на террасу и что-то сказал Матору Борфу – еще не пожилому, хорошо сложенному высокому человеку с коротко подстриженными серовато-русыми волосами и правильными чертами лица. Тот сразу вскочил на ноги и прошел в огромную гостиную. Остановившись метрах в четырех от Глоуэна и Керди, они не спеша разглядел каждого из них. Он производил на Глоуэна впечатление уверенного в себе, ни в чем не стесняющегося и даже потакающего своим прихотям потомственного богача без каких-либо явных или показных нездоровых причуд. По сути дела, достопочтенный Матор Борф ничем особенным не выделялся, кроме породистости, живости и умения заявить без слов о своем высоком общественном положении.

Со своей стороны, достопочтенный Матор Борф не скрывал некоторого удивления, вызванного внешностью и манерами посетителей: «Вы со станции Араминта на Кадуоле? Что привело вас сюда из такой глуши, чуть ли не из Запределья?»

«Я уже упомянул господину Медлину, что мы представляем местный отдел расследований, – ответил Глоуэн. – Я – капитан Глоуэн Клатток, мой сотрудник – сержант Керди Вук. Вот наши удостоверения».

Матор Борф показал вежливым жестом, что не желает проверять документы. Происходящее все еще удивляло и даже забавляло его: «Судя по всему, вы – искренний молодой человек и говорите правду. Не совсем понятно, однако, чего вы хотите от меня».

«Если никто не воспользовался вашими именами без разрешения, вы и господин Медлин недавно посетили станцию Араминта. Мы хотели бы навести справки о некоторых обстоятельствах этого визита. Не могли бы мы сесть – или вы предпочитаете разговаривать стоя?»

«Тысяча извинений! Моя забывчивость достойна всяческого порицания! Садитесь, будьте добры!» – достопочтенный Борф указал на диван. Глоуэн и Керди уселись, но Матор Борф продолжал медленно расхаживать перед ними: три шага вперед, три шага назад. Наконец он остановился: «Мое посещение станции Араминта, вы говорите. Вы совершенно уверены, что ничего не напутали?»

«Можете не сомневаться в нашем профессионализме. По сути дела, мы представляем также МСБР. Вы пользовались вымышленным именем в гостинице «Араминта», но это разрешенная и даже разумная мера предосторожности, ни в коей мере не являющаяся причиной нашего расследования».

«Чрезвычайно любопытно! – заявил Матор Борф. – Совершенно ничего не понимаю».

«Разрешите заметить, что от вас и не ожидается полное понимание ситуации, – отозвался Глоуэн. – Оно ожидается от нас. Надеюсь, вы не откажетесь как можно подробнее обсудить с нами это дело».

Достопочтенный Матор Борф бросился в низкое, мягкое, глубокое кресло, откинулся на спинку и вытянул ноги. Он обернулся туда, где молча стоял, заложив руки за спину, достопочтенный Лонас Медлин: «Лонас, будьте добры, принесите нашим гостям чего-нибудь прохладительного – например, этот превосходный пунш, как он называется? «Янтарная изморозь»? Я тоже не откажусь».

Лонас Медлин кивнул и удалился. Матор Борф снова обратился к молодым людям: «А теперь, не могли бы вы объяснить мне, какую именно информацию вы хотели бы получить?»

«Примерно два месяца тому назад вы посетили Йиптон, а оттуда совершили экскурсию на остров Турбен. Там вы приняли участие в деятельности, запрещенной как законами Кадуола, так и законами всей Ойкумены».

Закинув голову назад, достопочтенный Борф рассмеялся – мелодичным звонким смехом, лишенным всякого юмора: «Вы пришли меня арестовать?»

Глоуэн покачал головой: «Мы не так наивны, патрун Борф. Тем не менее, я не вижу ничего смешного. Совершены преступления, даже называть которые мне не хотелось бы».

«Да-да. Многим здоровым процессам зачастую присваивают отвратительные наименования...» – Матор Борф подождал, пока Лонас Медлин раздавал присутствующим бокалы с охлажденным пуншем, после чего спросил таким тоном, будто продолжал светскую беседу: «Скажите мне вот что – вы обсуждали это дело с другими участниками экскурсии?»

«Правила требуют, чтобы я задавал вопросы в определенном порядке, – вежливо ответил Глоуэн. – Тем не менее, позволю себе спросить: какое это имеет значение?»

В самообладании достопочтенного Борфа наконец появилась трещинка: «Огромное значение! Если вы желаете получить информацию, я вам ее предоставлю – но с тем условием, что вы не станете связываться с другими участниками экскурсии. По меньшей мере в ближайшее время».

«Было бы лучше всего, если бы вы беспристрастно изложили факты. Начните с того, каким образом вам стало известно об организации экскурсии».

Матор Борф глубоко вздохнул: «Мне было бы гораздо легче с вами говорить, если бы я знал, в чем заключается ваша цель. У меня возникает впечатление – поправьте меня, если я ошибаюсь, – что в том случае, если бы вы просто-напросто хотели наказать участников экскурсии, вы предъявили бы официальные обвинения и поручили бы дальнейшее ведение дела штатным сотрудникам МСБР. Не похоже, что вы пытаетесь заниматься вымогательством или шантажом – это в любом случае было бы пустой тратой времени. Что же тогда? Чего вы хотите?»

«Давайте не будем искать великие тайны там, где их нет, – ответил Глоуэн. – Естественно, мы возмущены происшедшим. Мы хотели бы наказать всех, кто замешан в этой истории, в особенности лиц, находящихся в нашей юрисдикции. Откровенно говоря, вы не производите впечатление человека, который хотел бы, чтобы его имя упоминали в связи с таким отвратительным скандалом».

«Вы совершенно правы. Меня беспокоят гораздо более насущные проблемы, – достопочтенный Борф помолчал, постукивая пальцами по гладко выбритому подбородку. – Трудно решить, как лучше всего подойти к этому щекотливому вопросу». Он выпрямился в кресле и наклонился вперед: «Как вам известно – впрочем, вполне возможно, что это вам неизвестно – на Натрисе мы ведем подспудную, но отчаянную войну с врагом, в двадцать раз превосходящим нас численностью. Если дело дойдет до насилия, наши убытки будут астрономическими. Не будет преувеличением сказать, что от исхода этого конфликта зависит наше выживание, и мы готовы пользоваться любым оружием, находящимся в нашем распоряжении».

«А! – сказал Глоуэн. – Я начинаю понимать. Вы говорите о наукологах-санартистах».

«Я говорю об одной из их фракций, так называемых «идеационистах». Это фанатики, объявляющие суровость нравов добродетелью. В прошлом они нападали на нас как на философском и риторическом, так и на финансовом фронте, что нас мало беспокоило. С недавних пор банды безымянных налетчиков спускаются с гор, из Диких краев, и нападают на нас по ночам – убийства и грабежи не прекращаются.

Таково наше затруднение. Наш враг руководствуется «Идеей», по сути своей вполне благородной. Ее преимущества очевидны. Существует ли сила, более непреодолимая и жестокая, чем излишек добродетели? Как бороться с добродетелью? Противопоставляя ей порочность? Разве порочность чем-нибудь лучше добродетели? Сомнительное предположение. По меньшей мере перед приверженцами порока открываются более разнообразные перспективы. Лично я не защищаю ни ту, ни другую крайность. Я просто-напросто хочу жить так, как мне хочется, в мире и спокойствии, ни в чем себе не отказывая. И тем не менее, я захвачен, здесь и сейчас, водоворотом чуждых мне санартистских страстей. Они хотят, чтобы я сдался и принес себя в жертву Идее. Я сопротивляюсь; мне приходится терпеть неудобства и неприятности, обороняться и беспокоиться. Безмятежное наслаждение существованием отравлено, волей-неволей я вынужден испытывать ненависть.

Итак, что же мне делать? Я сидел в этом кресле и думал – так же, как я сижу теперь. Я стимулировал мыслительные процессы пуншем «Янтарная изморозь» – так же, как я делаю сейчас...» Матор Борф прихлебнул из бокала: «Кстати, почему вы не пьете?»

«Нам не полагается употреблять спиртное при исполнении обязанностей, – объяснил Глоуэн. – Кроме того, это неблагоразумно. В лучшем случае выпивка придает официальному наведению справок ложный характер запанибратства. В худшем случае напиток может содержать наркотик или яд. И это вовсе не параноидальная одержимость – мне было бы очень любопытно пронаблюдать за тем, что произойдет с вами или с достопочтенным Лонасом Медлином после того, как вы выпьете пунш из наших бокалов».

Матор Борф рассмеялся: «Так или иначе, мы размышляли о том, как нам справиться с наукологами-санартистами. Мы не хотим их уничтожить. Нас вполне устроило бы, если бы они умерили свой пыл и позволили бы нам беспрепятственно вести свое бестолковое, ленивое, неблагородное, но приятное во всех отношениях существование.

С этой целью мы разработали план, позволяющий деморализовать противника и привести его в замешательство. Если приверженцы добродетели готовы прибегать к насилию, почему бы им не познакомиться, лицом к лицу, с пагубным влиянием легкомыслия и нечестивым искушением распущенности? Мы надеемся достигнуть этой цели, демонстрируя лицемерие и тайные пороки самых пламенных идеационистов.

Теперь вы, наверное, уже представляете себе, в чем заключался наш план. Мы выбрали шестерых самых ревностных наукологов. Я позаботился о том, чтобы они получили билеты до Кадуола и уведомления о том, что консерватор Заповедника желает обсудить слияние движений идеационистов и консервационистов – не согласятся ли шестеро выдающихся наукологов посетить Кадуол за счет управления Заповедника и принять участие в конференции?

Разумеется, польщенные наукологи приняли приглашение – а остальное вам известно».

«И на острове Турбен наукологи вели себя так, как вы надеялись?»

«Превзошли все наши ожидания! Мы хорошенько приправили их вино возбуждающими средствами, снимающими внутренние запреты. И все их ошеломительные подвиги тщательно снимались замаскированной аппаратурой.