Текст книги "Хроники Кадуола"

Автор книги: Джек Холбрук Вэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 99 страниц)

2

Наутро Уэйнесс встала пораньше. Она надела короткую синюю юбку, темно-синие гольфы до колен и мягкий рыжевато-серый свитер – легкий, теплый и подходивший к ее бледно-оливковой коже.

Выйдя из своей комнаты, Уэйнесс спустилась по лестнице. В этот ранний час усадьба «Попутные ветры» казалась необычно молчаливой. За ночь из закоулков старого дома просочились запахи, напоминавшие о бесчисленных цветочных букетах, о редкостях, вырезанных из камфорного дерева и санучи, о политуре и навощенной мебели, о древних коврах – с едва уловимой примесью лавандового саше.

Уэйнесс зашла в утреннюю гостиную и села за стол. Из высоких окон открывался вид на зеленые луга, деревья и живые изгороди, а вдалеке виднелись черепичные крыши и дымовые трубы Тиренса. Возникало впечатление, что погода еще не устоялась. Небольшие облака мчались на восток, подгоняемые высотным ветром, и солнечный свет то становился ярче, то тускнел, то снова разгорался каждые несколько секунд. «Свет Солнца!» – думала Уэйнесс. Особенно здесь, в Средиземье, он казался бледным и дымчатым по сравнению с золотым сиянием Сирены. Свет Солнца будто подчеркивал и обогащал синие и зеленые тона, а также, пожалуй, приглушенные цвета облачных теней, тогда как Сирена вызывала к жизни красные, желтые и оранжевые сполохи.

Из кухни выглянула горничная, Агнеса, и вскоре на столе перед Уэйнесс появились нарезанные фрукты, вареное яйцо, пшеничные булочки с маслом, клубничное варенье и чашка густого темно-коричневого кофе.

Еще через несколько минут появился Пири Тамм в старом твидовом пиджаке, серой рубашке с черными полосками и свободных бриджах из темно-бежевой саржи – в старые добрые времена он, наверное, принарядился бы потщательнее. Тем не менее, он все еще умел создавать вокруг себя атмосферу не слишком церемонной благопристойности. Остановившись в дверном проеме, он разглядывал Уэйнесс с бесстрастной сосредоточенностью офицера, наблюдающего за выправкой марширующих солдат.

«Доброе утро, дядюшка Пири, – осторожно сказала Уэйнесс. – Надеюсь, я вам не помешала, вскочив с постели в такую рань».

«Ни в коем случае! – заявил Пири Тамм. – Привычка вставать с восходом Солнца добродетельна, я ее придерживаюсь всю жизнь». Прошествовав к столу, он уселся и расправил салфетку: «Достаточно простой арифметики. Лишний час утреннего сна отнимает у нас год жизни каждые двадцать четыре года. За сто лет этот час бездеятельной неги сокращает жизнь на четыре года. Подумать только! А я уже начинаю опасаться, что мой век окажется гораздо короче, чем было бы необходимо для удовлетворения самых скромных амбиций. Кто это сказал: «Успею выспаться, когда помру»?»

«Барон Бодиссей, надо полагать. Он успел сказать почти все, что стоило говорить».

«Умница! – Пири Тамм встряхнул салфетку и заправил ее за ворот рубашки. – Сегодня у тебя бодрый, подтянутый, даже веселый вид».

«Бодрый и подтянутый – пожалуй», – пожала плечами Уэйнесс.

«Но не веселый?»

«Не могу сказать, что новость о Монетте и ее проделках меня обрадовала».

«Полно! Пренеприятнейшая история, конечно, но она уже быльем поросла – кто знает, что случилось с этой авантюристкой за прошедшие годы? Подозреваю, что Монетта давно забыла об Обществе натуралистов».

«Будем надеяться».

«Учитывай, что владелец бессрочного договора так и не удосужился зарегистрироваться, – Пири Тамм окинул царственным взором длинный массивный стол. – Я вижу, от беспокойства у тебя не пропал аппетит. Налицо яичная скорлупа, тарелка, некогда содержавшая булочки – и что еще?»

«Апельсинные дольки».

«Превосходно! Надлежащий завтрак – теперь ты не проголодаешься до обеда. Агнеса, где вас черти носят?»

«Я здесь, господин Тамм! Вот ваш чай, уже заварился».

«Скажите повару, чтобы сделал омлет с петрушкой, и принесите кетчуп с грибами. Про булочки тоже не забудьте. И чтобы омлет был нежный, воздушный, а не наводил на мысль о жареной подошве!»

«Я скажу повару, господин Тамм», – Агнеса поспешно скрылась. Пири Тамм заглянул в чайник и презрительно хмыкнул: «Крепким чаем это, конечно, не назовешь». Налив себе горячего чаю, он пригубил его, зажмурился, после чего снова обратил внимание на Уэйнесс, отсчитавшую четырнадцать сольдо и продвинувшую монеты по столу в направлении хозяина дома: «Вчера вечером я забыла. Теперь я – полноправный член Общества натуралистов?»

«Остается только удостоверить твою личность и внести твое имя в реестр. С удостоверением личности проблем не должно быть, так как я сам выступаю в роли твоего поручителя».

Уэйнесс улыбнулась: «Я слышала, что на Древней Земле полезные связи важнее всего».

«К сожалению, так оно и есть – как правило. Тем не менее, у меня никаких особенных связей нет, и когда мне что-нибудь нужно, приходится, как любому другому, обращаться к властям с унизительными просьбами. Не удивительно, что мужья моих дочерей меня презирают. А, что об этом говорить! Полагаю, ты уже размышляла о проекте, который мы обсуждали вчера вечером?»

«Конечно. Только об этом и думаю».

«И теперь – на вполне разумных основаниях – ты успела изменить свое мнение и отказалась от этой сумасбродной идеи?»

Уэйнесс взглянула на дядюшку с искренним удивлением: «Почему вы так думаете?»

«Обстоятельства очевидны! – отрезал Пири Тамм. – Предстоящая задача превосходит возможности молоденькой девушки, даже если она хороша собой и умеет добиваться своего».

«Взгляните на это с другой точки зрения, – предложила Уэйнесс. – Потерянная Хартия – только одна, и я тоже одна. Мы начинаем игру на равных».

«Вот еще! Я не в настроении заниматься софистикой. По сути дела, меня чрезвычайно подавляют немощи, не позволяющие мне самому отправиться на поиски. А, наконец-то несут мой омлет! Надеюсь, на этот раз повар справился со своими обязанностями. Кажется, все в порядке. Удивительно, как часто приготовление такого простого, казалось бы, блюда сводит на нет все усилия высокооплачиваемого специалиста! О чем это мы? Ах да, о твоем предложении. Дорогая моя Уэйнесс, это задача монументальных масштабов! Она просто-напросто выходит за пределы твоей компетенции».

«Я так не считаю, – возразила Уэйнесс. – Если бы мне нужно было дойти отсюда до Тимбукту, я сделала бы первый шаг, потом второй, и так далее – и скоро уже шла бы по мосту Хамшатт через реку Нигер».

«Ага! Ты упускаешь из вида все расстояние между третьим шагом и последним – то есть, в данном случае, от парка усадьбы «Попутные ветры» до реки Нигер, пересекающей великую пустыню Сахару. По пути тебе могут дать неправильные указания, тебя могут ограбить, ты можешь свалиться в канаву, на тебя могут напасть, на тебе могут жениться и с тобой могут развестись!»

«Дядюшка Пири! У вас разыгралось воображение!»

«Гм. Все мое воображение не позволяет представить себе, каким образом ты могла бы узнать то, что ты хочешь узнать, и при этом оставаться в полной безопасности».

«Я уже составила план, – не унималась Уэйнесс. – Я просмотрю архивы Общества, главным образом относящиеся к тому времени, когда секретарем был Нисфит, и, может быть, найду какую-нибудь улику, которая позволит мне продвинуться дальше».

«Дорогая моя и уважаемая! Даже просмотр архивов сам по себе – огромный труд. Ты соскучишься и загрустишь, тебе захочется гулять под открытым небом, встречаться с молодыми людьми и радоваться жизни! В один прекрасный день ты схватишься руками за волосы, завопишь и выскочишь из дома – и на этом закончится твой великий проект».

Уэйнесс пыталась говорить ровно и убедительно: «Дядюшка Пири, вы не только даете волю воображению, вы еще и пессимист».

Пири Тамм делал вид, что смотрит в окно, но поглядывал на собеседницу краем глаза: «Тебя не пугает такая перспектива?»

«Вы всего лишь перечислили трудности, которые я давно предусмотрела. Я должна найти Хартию и бессрочный договор – мне нельзя думать ни о чем другом. Если я добьюсь успеха, моя жизнь не пройдет бесполезно. Если я потерплю неудачу – что ж, по меньшей мере я сделаю все, что смогу».

Пири Тамм ответил не сразу. Мало-помалу, однако, на его лице появился намек на улыбку: «Успех – вещь сомнительная, а твоя жизнь драгоценна – в этом нет никаких сомнений».

«Я хочу добиться успеха».

«Понятное дело. Что ж, я сделаю все, что в моих силах, чтобы тебе помочь».

«Благодарю вас, дядюшка Пири».

3

Пири Тамм провел Уэйнесс в небольшое помещение с высоким потолком, соединенное дверью с его кабинетом. Пара высоких узких окон пропускала свет, позеленевший от листвы виноградных лоз, спускавшихся с балкона. Полки и шкафы были забиты до отказа беспорядочными ворохами книг, брошюр, трактатов и папок. Все свободные места на стенах занимали сотни фотографий, чертежи, схемы и всякая всячина. В нише находился стол с полутораметровым информационным экраном.

«Мое бывшее логово, – пояснил Пири Тамм. – Здесь я работал, когда семья была дома и превращала кабинет в средоточие шумных сборищ – вопреки всем моим протестам и намекам. Эту комнату называли «свалкой людоеда», – дядюшка Пири мрачно усмехнулся. – А Варберт, муженек Мойры, когда думал, что я его не слышу, предпочитал выражение «последнее убежище старого пердуна»».

«Приличные люди так не говорят».

«По-твоему, профессор может быть приличным человеком? Так или иначе, когда я закрывал за собой эту дверь, мне давали наконец какой-то покой».

Уэйнесс огляделась по сторонам: «На первый взгляд здесь не мешало бы навести порядок. Вы случайно не засунули Хартию под какой-нибудь ящик или в какую-нибудь папку?»

«Если бы все было так просто! – воскликнул дядюшка Пири. – Представь себе, мне уже приходила в голову эта мысль, и я тщательно проверил каждый клочок бумаги. Боюсь, здесь ты ничего не найдешь».

Уэйнесс подошла к столу, чтобы разобраться в системе управления.

«Стандартная клавиатура, – заметил Пири Тамм, – у тебя не должно быть никаких трудностей. Когда-то у меня здесь был симулятор, сфокусированный на столе. Мойра, конечно же, пользовалась им, чтобы моделировать новые наряды».

«Очень изобретательно!» – похвалила Уэйнесс.

«В своем роде. Однажды вечером, когда Мойра была примерно твоих лет, мы устроили званый ужин. Мойра надела элегантное длинное платье и вела себя со всем приличествующим оказии достоинством. Прошло некоторое время, и мы стали спрашивать друг друга – куда делись все молодые люди? В конце концов мы обнаружили их здесь, перед симулятором, созерцающих с разинутыми ртами двухметровую реплику Мойры, одевающуюся и раздевающуюся догола. Мойра была исключительно удручена этим обстоятельством; она до сих пор подозревает, что Чаллис злонамеренно намекнула молодым людям на возможность такого развлечения».

«Полагаю, что будущий профессор Варберт был в числе зрителей? Ему, наверное, понравилось то, что он увидел».

«Мне он по этому поводу ничего не сообщал, – Пири Тамм печально покачал головой. – Как летит время! Попробуй это кресло. Тебе в нем удобно?»

«Все замечательно. Как получить доступ к архивам Общества?»

«Введи первые три буквы, «АРХ», и на экране появится исчерпывающий каталог. Это очень просто».

«И вся корреспонденция Общества сохранена?»

«Вся! Не только заголовки, но и текст, до последней точки. По двум причинам – основатели Общества были изрядными крючкотворами и предусмотрели правила на все случаи жизни; кроме того, в последнее время нам практически нечего было делать, вот мы и сканировали старые бумаги. Гарантирую, однако, что ты не найдешь почти ничего любопытного. Желаю удачи – оставлю тебя наедине с экраном».

Пири Тамм удалился, а Уэйнесс потихоньку занялась изучением записей Общества натуралистов.

К концу дня ей удалось разобраться в объеме и структуре архива. Огромное большинство материалов относилось к событиям далекого прошлого. Эти записи Уэйнесс игнорировала, установив в качестве отправной точки дату появления на сцене пресловутого Фронса Нисфита. Она установила также дату обнаружения мошеннических операций Нисфита. Она просмотрела документы, зарегистрированные после побега Нисфита, когда делами Общества заведовали Нильс Майхак, Кельвин Килдьюк и Пири Тамм. Некоторое время она выбирала файлы почти случайно, бегло просматривая финансовые отчеты, протоколы ежегодных конклавов и списки членов Общества. С каждым годом число плативших взносы членов Общества уменьшалось; нетрудно было сделать вывод, что существованию Общества натуралистов приходил конец. Уэйнесс пробежала глазами файлы, содержавшие корреспонденцию – запросы о предоставлении информации, уведомления о причитающихся и полученных взносах, извещения о смерти и об изменениях адреса, ученые статьи и трактаты, предложенные к публикации в ежемесячном журнале.

Ближе к вечеру, когда Солнце уже опускалось к горизонту, Уэйнесс откинулась на спинку кресла, пресыщенная делами Общества натуралистов. «А ведь это только начало, – подумала она. – По-видимому, для осуществления моего проекта потребуются недюжинные терпение и настойчивость».

Покинув сумрачное «убежище», Уэйнесс поднялась к себе в комнату. Там она выкупалась и переоделась в темно-зеленое длинное платье, подобающее за ужином в несколько церемонной атмосфере усадьбы. «Нужно подыскать какую-нибудь новую одежду, – напомнила она себе. – А то дядюшка Пири подумает, что я каждый день напяливаю это платье, как униформу».

Расчесав темные волосы, Уэйнесс перевязала их ажурной серебряной цепочкой и спустилась в гостиную. Дядюшку Пири не пришлось долго ждать. Он приветствовал ее с обычной безукоризненной вежливостью: «А теперь, согласно неизменному ритуалу «Попутных ветров» – по рюмке чего-нибудь согревающего! Попробуешь мой превосходный херес?»

«С удовольствием».

Пири Тамм достал из серванта пару маленьких оловянных кубков: «Обрати внимание на то, как они отливают зеленоватой патиной – она свидетельствует о возрасте».

«Они старые?»

«Им как минимум три тысячи лет!»

«У них удивительная форма».

«И не случайно! После первоначальной отливки их нагревали, чтобы снова размягчить металл, после чего гнули, мяли, расширяли и сжимали, искажая всевозможными способами – и только потом делали удобную для питья кромку. Ни один кубок не похож на другой».

«Любопытные бокальчики! – похвалила Уэйнесс. – Херес тоже неплохой. У нас на станции Араминта делают вино примерно в этом роде, но херес, по-моему, лучше».

«Надеюсь! – слегка поморщившись, улыбнулся Пири Тамм. – Все-таки на Земле виноделием занимаются значительно дольше. Не хочешь выйти на веранду? Сегодня тепло, полюбуемся на закат».

Пири Тамм открыл дверь; они вышли на веранду и встали у балюстрады. Немного помолчав, Пири Тамм спросил: «Ты о чем-то задумалась – боишься, что взяла на себя непосильную задачу?»

«О нет! Мне удалось на какое-то время забыть о Нисфите и Обществе натуралистов. Просто любуюсь закатом. Интересно, кто-нибудь когда-нибудь занимался классификацией закатов на различных планетах? Разновидностей, наверное, немало».

«Несомненно! – заявил Пири Тамм. – Могу сразу привести пять или шесть незабываемых примеров! Мне особенно запомнились закаты на планете Делоры, в малонаселенных окрестностях Колумбы, где я добывал сведения, подтверждавшие тезис моего трактата. Каждый вечер мы наслаждались чудесными зрелищами – ослепительным зеленым и голубым сиянием с алыми сполохами! Больше нигде ничего подобного не видел. Покажи мне сотню картин, изображающих закаты, и я безошибочно назову пейзаж, написанный на Делоре. Невозможно забыть и закаты Пранильи – дрожащий радужно-холодный свет, проникающий сквозь стратосферные завесы ледяного дождя».

«На Кадуоле закаты непредсказуемы, – заметила Уэйнесс. – Они будто взрываются за облаками удивительно яркими, иногда даже кричащими цветными лучами; от них всегда становится радостно на душе. Наш закат может разгореться и стать величественным, даже вдохновляющим – но в конце концов наступают тихие и печальные голубовато-серые сумерки, наводящие на безрадостные размышления».

Критически нахмурившись, Пири Тамм изучал небеса: «Действительно, гаснущий закат вызывает заметное ощущение растерянной подавленности. Но оно постепенно проходит и полностью исчезает, как только появляются звезды. Особенно в том случае, – встрепенулся он, будто вспомнив нечто необычайное, – если нас ожидает хорошо приготовленный ужин: самый надежный источник простодушного воодушевления! Вернемся к столу?»

Усадив Уэйнесс за массивным ореховым столом, Пири Тамм занял место на противоположном конце: «Должен повторить, что исключительно рад возможности принимать тебя в «Попутных ветрах». Кстати, тебе идет это очаровательное платье».

«Вы очень любезны, дядюшка Пири. К сожалению, это мой единственный вечерний наряд. Придется завтра же найти что-нибудь новое – иначе вы скоро соскучитесь в моем обществе».

«На этот счет можешь не беспокоиться, уверяю тебя! Тем не менее, у нас в поселке есть два или три ателье, пользующихся высокой репутацией – я отвезу тебя туда, как только у тебя возникнет такое желание. Между прочим, Мойра и Чаллис пронюхали, что ты здесь. Завтра или послезавтра они не преминут сюда нагрянуть, чтобы устроить тебе форменные смотрины. Если эти кумушки решат, что ты не слишком неотесанная провинциалка, тебя могут даже познакомить с представителями местного света».

Уэйнесс скорчила гримасу: «В прошлый раз, когда я у вас гостила, ваши дочери составили обо мне не слишком высокое мнение. Мойра заметила, что я выгляжу, как цыганенок в юбке. Чаллис рассмеялась, но сочла это наблюдение слишком снисходительным. Она считает, что я – недотрога, подобно испуганному котенку воображающая, что все хотят меня съесть, тогда как в действительности никому до меня дела нет».

Пири Тамм издал восклицание, свидетельствовавшее о некотором удивлении: «Хотел бы я знать, от кого эти девчонки унаследовали острые языки! Давно это было?»

«Лет пять тому назад».

«Гм. Признаться, я тоже не пользуюсь популярностью в их избранном обществе. Помню, как-то раз профессор Варберт громогласно классифицировал меня как «редкостную помесь ушастой совы, цапли и росомахи» – не подозревая, что я находился в соседней комнате. А страховой агент Юссери называл меня «привидением из фамильного склепа» и предлагал подарить мне чугунную цепь, чтобы она звенела и волочилась по полу, когда я брожу по коридорам усадьбы».

Уэйнесс с трудом подавила улыбку: «Очень нехорошо с их стороны».

«Мне тоже так показалось. Через три дня я пригласил обе супружеские пары на совещание по важному вопросу и сообщил, что собираюсь изменить свое завещание, но никак не могу решить, следует ли оставить все мое состояние Обществу натуралистов с тем, чтобы финансировать программу защиты ушастых сов и цапель. Мое заявление почему-то было встречено гробовым молчанием. Наконец Чаллис осторожно заметила, что, вероятно, могут существовать какие-то другие варианты. Я согласился с ней целиком и полностью, пообещав поразмыслить об этом, когда у меня будет свободная минута. Поднявшись на ноги, я собрался уходить, но Мойра поинтересовалась, зачем у меня на поясе висит металлическая цепь, волочащаяся по полу. «Что за вопрос! – ответил я. – Мне нравится, как она звенит и грохочет, когда я брожу по коридорам», – Пири Тамм усмехнулся. – С тех пор Варберт и Юссери ведут себя осмотрительнее. Они выражали энтузиазм по поводу твоего приезда и обещали познакомить тебя с подходящими молодыми людьми – можешь себе представить».

«Представляю во всех подробностях! Меня рассмотрят с головы до ног, сделают вывод, что я все еще чучело огородное, и попробуют свести меня с помощником собаковода, долговязым студентом-теологом или прыщавым стажером из страховой компании Юссери. При этом все, кому не лень, будут спрашивать, как мне нравится Древняя Земля и где, собственно, находится Кадуол, о котором никто никогда не слышал».

Пири Тамм не удержался от смеха: «Боюсь, что знатоков Кадуола на Земле можно встретить только среди членов Общества натуралистов, а они встречаются редко. Осталось только восемь особей».

«Девять, дядюшка Пири! Не забывайте обо мне!»

«Как я могу о тебе забыть? Увы, на сегодняшний день нас осталось восемь человек, так как достопочтенный Реджис Эверард скончался».

«Не обнадеживающая новость», – опустила голову Уэйнесс.

«Увы! – Пири Тамм оглянулся. – Там, в тени, стоит темная фигура и считает на пальцах остающиеся годы».

Уэйнесс вздрогнула: «Вы меня пугаете».

«В самом деле, – Пири Тамм прокашлялся. – Что ж, к этой проблеме следует подходить философски. Не следует забывать, что естественный процесс смены поколений обеспечивает пропитанием бесчисленное множество специалистов – жрецов, мистиков и могильщиков, сочинителей од, пеанов и эпитафий, а также врачей, палачей, служащих похоронных бюро, строителей мавзолеев и кладбищенских воров... Кстати, раз уж зашла речь о кладбищенских ворах: не встречалось ли тебе в записях имя Адриана Монкурио? Еще нет? Рано или поздно оно должно появиться – ведь он так-таки вступил в Общество, хотя впоследствии перестал платить взносы. Если ты помнишь, именно Монкурио продал мне эти чудесные амфоры».

«С гробокопателями полезно поддерживать хорошие отношения», – согласилась Уэйнесс.