Текст книги "Хроники Кадуола"

Автор книги: Джек Холбрук Вэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 66 (всего у книги 99 страниц)

«Гм. Возникает впечатление, что вы с ним хорошо знакомы».

«Достаточно хорошо. Каждый раз, когда Ксантиф появляется поблизости днем, он заходит ко мне полюбоваться на танглеты. Он к ним очень чувствителен, и время от времени я даже прислушиваюсь к его советам, – Альвина усмехнулась. – Странное дело! Ксантиф может прикоснуться к танглету и определить интенсивность его влияния. Ни у меня, ни у вас это не получится».

Уэйнесс повернулась, чтобы посмотреть на будто светящиеся изнутри зеленые пряжки – или застежки, как бы они не назывались – выставленные в витрине. Каждый покоился на небольшой подставке, покрытой черным бархатом. Все они были похожи, но каждый заметно отличался от других.

«Красивые штучки – как называют этот камень? Жадеит, нефрит?»

«Именно нефрит. У жадеита чуть более грубая, крупнозернистая текстура на ощупь. Нефрит – холодный и скользкий, как зеленое масло».

«В чем их назначение?»

«Я продаю их коллекционерам, – ответила Альвина. – Подлинные танглеты – очень дорогие исторические редкости, а все новые танглеты – подделки».

«Как они использовались первоначально?»

«Первоначально это были заколки для волос – их носили воины на далекой планете. Когда воин убивал врага, он брал его заколку и надевал на свою косу. Танглеты, таким образом, становились трофеями. Танглет героя, однако – нечто гораздо большее, чем трофей, это талисман. Существуют сотни деталей и свойств, отличающих танглеты, и целый словарь соответствующих специальных терминов, что делает коллекционирование этих талисманов захватывающим занятием для тех, кому более или менее знакомы его тонкости. Несмотря на все усилия фальсификаторов, известно лишь ограниченное число подлинных танглетов, причем каждому из них присвоено особое наименование, и каждый сопровождается сертификатом, подтверждающим его происхождение, с комментариями экспертов. Все они дорого стоят, но выдающиеся талисманы просто бесценны. Коса героя с шестью танглетами излучает такую внутреннюю силу, что практически искрится. Приходится принимать чрезвычайные меры предосторожности; от одного прикосновения блеск тускнеет и мана – внутренняя сила – сходит на нет».

«Вы преувеличиваете! – воскликнула Уэйнесс. – Кто заметит, что вы прикоснулись к заколке?»

«Эксперт заметит, и с первого взгляда. Я могу вспоминать истории об этом часами, – Альвина подняла глаза к потолку. – Расскажу вам одну, о знаменитом танглете под наименованием «Двенадцать канавок». Коллекционер Джадух Ибразиль пытался приобрести танглет «Двенадцать канавок» в течение многих лет и в конце концов, в результате длительных и сложных переговоров и обменов, получил его. Вечером того же дня его супруга, красавица Дильре Лагум, заметила этот танглет и надела его в качестве заколки для волос, когда готовилась к банкету. Джадух Ибразиль присоединился к жене на банкете, похвально отозвался о ее красоте и умении одеваться – и увидел танглет у нее в волосах. Очевидцы говорят, что он побелел, как полотно. Он знал, в чем состоял его долг – не было никаких сомнений. Он любезно взял Дильре Лагум под руку, вывел ее в сад и разрезал ей глотку над клумбой гортензий, после чего закололся кинжалом. Об этом случае, как правило, шепчутся только в тесном кругу коллекционеров. Практически все они считают, что Джадух Ибразиль поступил совершенно верно – в противном случае он пренебрег бы высшими соображениями, доступными только тем, кто хорошо понимает метафизику. А вы как думаете?»

«Не знаю, – осторожно ответила Уэйнесс. – Может быть, все коллекционеры – сумасшедшие».

«Само собой! Это азбучная истина».

«А вы не боитесь, что соседство с такими... темпераментными изделиями подействует вам на нервы?»

«Иногда побаиваюсь, – призналась Альвина. – Тем не менее, мои высокие цены в значительной степени компенсируют вредность постоянной работы с талисманами». Владелица лавки поднялась на ноги: «Если хотите, потрогайте поддельный танглет. Это не нанесет никакого ущерба».

Уэйнесс покачала головой: «Лучше этого не делать. Тем более, что я не вижу особого смысла в том, чтобы держать в руках подделку».

«В таком случае я могла бы заварить чаю – если вы не торопитесь».

Глядя в окно, Уэйнесс заметила, что дождь кончился – по меньшей мере на какое-то время. «Нет-нет, спасибо! – заторопилась она. – Я воспользуюсь просветом в облаках и вернусь бегом в отель».

2

У выхода из лавки Альвины Уэйнесс на несколько секунд задержалась. Над Адриатическим морем сквозь тучи пробились снопы солнечного света. Улица Мальтуса дышала запахами влажного камня, испарениями канала и всепроникающим духом моря. Вдоль канала выгуливал маленькую белую собачку старичок в красном колпаке с помпоном на длинном шнурке; помпон болтался, постукивая ему по плечам. С другой стороны улицы, чуть поодаль, в проеме входной двери дома подбоченилась старуха, болтавшая с другой старухой, остановившейся на тротуаре. Обе были в длинных черных платьях и кружевных шалях. Продолжая говорить, кумушки повернули головы и с осуждением смотрели вслед еле волочившему ноги старичку с собачкой; по какой-то причине, непостижимой для Уэйнесс, они, по-видимому, испытывали к этому старичку отвращение. Никого из них нельзя было счесть людьми опасными или подозрительными. Уэйнесс быстрым шагом направилась по улице Мальтуса к перекрестку и свернула налево, на бульвар Десяти Пантологов, время от времени любуясь на витрины, чтобы незаметно взглянуть назад. Возвращение в отель «Сиренуза» обошлось без происшествий, и Уэйнесс сразу поднялась к себе в номер.

Заходящее Солнце разогнало большинство разорванных туч, и некоторые серые и темно-серые тона пейзажа стали белыми. Уэйнесс несколько минут постояла на балконе, после чего вернулась в номер, устроилась в кресле и стала размышлять о полученных сведениях. Эти сведения, хотя и любопытные, в основном имели мало отношения к предмету ее поисков. Она не заметила, как задремала, встрепенулась, добралась до кровати и снова уснула.

Шло время. Уэйнесс открыла глаза, разбуженная ощущением срочной необходимости что-то сделать. Уже стемнело. Она переоделась в темно-коричневый костюм, спустилась в ресторан и поужинала гуляшем с салатом из белой и красной капусты, запивая их мягким местным вином из графина.

Покинув зал ресторана, Уэйнесс присела в углу вестибюля, притворяясь, что читает журнал, и следя за входящими и выходящими.

Часы показывали двадцать минут двенадцатого. Уэйнесс встала, подошла к выходу и посмотрела на улицу.

Все было тихо, ее окружала темная ночь. Редкие тусклые фонари стояли в островках своего желтоватого света. На склонах холмов, приглушенные туманом, тысячи других фонарей казались не более чем искорками. По бульвару Десяти Пантологов больше никто не спешил – насколько могла видеть Уэйнесс, тротуары опустели. Но она колебалась и зашла обратно в отель. Подойдя к прилавку регистратуры, она обратилась к девушке немногим старше ее, выполнявшей обязанности ночного дежурного. Уэйнесс старалась говорить самым обыденным тоном: «Деловой партнер назначил мне встречу в нескольких кварталах отсюда. Безопасно ли ходить по улицам в такое время?»

«В любом городе на улице можно столкнуться с кем угодно – с маньяком или с собственным отцом. Говорят, в некоторых случаях и отец может оказаться маньяком, и маньяк – отцом».

«Мой отец далеко, – возразила Уэйнесс. – Я очень удивилась бы, если бы встретила его на улицах Старого Триеста».

«В таком случае больше вероятность того, что вам встретится маньяк. Моя матушка очень беспокоится, когда мне приходится выходить из дому поздно вечером. «Безопасности нет нигде, даже в кухне на шестом этаже, – говорит она. – Только на прошлой неделе водопроводчика вызвали починить раковину, а он оскорбил твою бабушку!» Я ответила, что в следующий раз, когда она позовет водопроводчика, бабушке следует выйти на улицу и подождать, а не торчать в кухне у него под боком».

Уэйнесс повернулась, собираясь уходить: «Видимо, придется рискнуть».

«Одну минуту, – остановила ее дежурная. – Вы неправильно выглядите. Повяжите голову платком. Девушка с непокрытой головой дает знать, что ищет приключений».

«Только приключений мне еще не хватало! – откликнулась Уэйнесс. – У вас, случайно, нет платка, который я могла бы занять примерно на час?»

«Конечно, есть! – дежурная вынула большой шерстяной платок в черную и зеленую клетку и передала его Уэйнесс. – Этого достаточно. Не задерживайтесь».

«Надеюсь, меня ничто не задержит. Человек, назначивший мне встречу, открывает свое заведение в полночь».

«Ладно – я здесь до двух. После этого вам придется звонить, чтобы вам открыли».

«Постараюсь вернуться пораньше».

Уэйнесс повязала косынку и вышла наружу. Ночные улицы Порто-Веккио в Старом Триесте ей не нравились. Из-за прикрытых занавесками окон доносились приглушенные разговоры, казалось, полные зловещего значения – хотя по существу они были просто неразборчивы. Там, где бульвар прерывался каналом Дачиано, на мосту Орсини стояла высокая женщина в длинном черном платье. Уэйнесс вся похолодела: могла ли это быть та самая женщина, что уставилась на нее днем? Может быть, она решила, что Уэйнесс заслуживает дальнейшего порицания?

Но это была другая женщина, и Уэйнесс тихо рассмеялась над собой, все еще дрожа от испуга. Женщина на мосту тихо пела – так тихо, что Уэйнесс, задержавшись и прислушавшись, едва ее слышала. Незнакомка напевала приятную тоскливую мелодию; в мелодии было нечто, заставившее Уэйнесс надеяться, что она не останется у нее в памяти навсегда и не будет ее преследовать.

Уэйнесс свернула на улицу Мальтуса, оглядываясь тревожнее, чем когда-либо. Прежде, чем она дошла до лавки Ксантифа, из-за угла на перекрестке бульвара появился быстро идущий, почти бегущий человек спортивной выправки, в куртке с капюшоном. Он задержался, пригляделся к улице Мальтуса и последовал за Уэйнесс.

Уэйнесс замерла – у нее душа ушла в пятки – но тут же повернулась и побежала к заведению Ксантифа. За окнами лавки брезжил свет; она толкнула входную дверь. Дверь не открывалась. Уэйнесс вскрикнула от отчаяния и снова попробовала открыть дверь, потом постучала по стеклу и наконец догадалась потянуть на себя шнур звонка. Обернувшись через плечо, она увидела высокую фигуру, приближавшуюся по улице Мальтуса бодрыми пружинистыми шагами. Уэйнесс повернулась спиной к двери и прижалась к ней, стараясь слиться с тенью. У нее подкашивались ноги, она чувствовала, что слабеет, впадая в оцепенение, как загнанный хищником беспомощный зверек. Уэйнесс чуть не упала – у нее за спиной открылась дверь. Она увидела невысокого человека с окладистой белой бородой, тщедушного, но державшегося прямо и спокойно. Хозяин лавки отступил в сторону; спотыкаясь и держась за косяк, Уэйнесс заскочила внутрь.

Спортсмен в куртке с капюшоном быстро прошел мимо, даже не повернув голову. Он скоро исчез в темноте, удаляясь по улице Мальтуса.

Ксантиф закрыл дверь и предложил посетительнице стул: «Вы взволнованы – посидите, отдохните минутку».

Уэйнесс облегченно опустилась на стул. Уже через несколько секунд ей удалось взять себя в руки. Следовало что-то сказать – почему бы не сказать правду? Правда не принесла бы вреда; кроме того, она отличалась тем преимуществом, что ее не нужно было придумывать. «Я испугалась», – сказала Уэйнесс и удивилась тому, что у нее еще дрожит голос.

Ксантиф вежливо кивнул: «Я пришел к тому же заключению – хотя, несомненно, по другим причинам».

Поразмышляв над замечанием барона-лавочника, Уэйнесс не смогла не рассмеяться, что, судя по всему, произвело хорошее впечатление на Ксантифа. Выпрямившись на стуле, она посмотрела по сторонам: помещение больше напоминало гостиную частного дома, нежели коммерческое предприятие. Какими бы «снадобьями» и «талисманами» ни торговал Ксантиф, их нигде не было видно. Сам Ксантиф вполне соответствовал представлению, сформированному Уэйнесс на основе замечаний Альвины. Он явно отличался аристократическими привычками – хорошо воспитанный брезгливый человек с чистой бледной кожей, деликатными чертами лица, на котором выделялся тонкий нос с горбинкой, и мягкими белыми волосами, не слишком короткими, но и не длинными. Одевался он без претензий – на нем были удобный костюм из мягкой черной ткани и белая рубашка с едва заметным тонким темно-зеленым галстуком.

«Насколько я понимаю, вам удалось более или менее справиться с испугом, – отметил Ксантиф. – Что вас так напугало, если не секрет?»

«Все очень просто, – отозвалась Уэйнесс. – Я боюсь смерти».

Ксантиф снова кивнул: «Страх смерти испытывают многие, но лишь некоторые забегают ко мне в лавку после полуночи, чтобы об этом рассказать».

Уэйнесс ответила внятно и осторожно, будто говоря с непонятливым ребенком: «Я к вам пришла не поэтому».

«Ага! Вы здесь не случайно?»

«Нет».

«Тогда позвольте задать еще один вопрос. Вы, надеюсь, не безымянный призрак и не жертва внезапной амнезии, родства не помнящая?»

«Понятия не имею, что вы имеете в виду, – с достоинством ответила Уэйнесс. – Меня зовут Уэйнесс Тамм».

«Ага! Теперь все ясно! Простите мою осторожность. У нас в Старом Триесте нет недостатка в неожиданных эпизодах – иногда причудливых, нередко трагических. Например, после такого визита, как ваш, в необычное, скажем так, время суток, бывает, что домовладелец обнаруживает у себя на пороге подкидыша, плачущего в корзине».

«Можете не беспокоиться по этому поводу, – холодно произнесла Уэйнесс. – Я вынуждена была явиться в столь необычное время суток только потому, что вы открываете лавку только в это время».

Ксантиф поклонился: «У меня не осталось никаких сомнений. Вас зовут Уэйнесс Тамм? Это имя вам подходит. Только будьте добры, снимите эту ужасную скатерть, мухобойку или кошачью подстилку – в общем, то, чем вы повязали себе голову. Вот так! Гораздо лучше. Не хотите ли настойки? Нет? Чаю? Значит, чаю». Барон покосился на нее с шутливой подозрительностью: «Вы выросли на другой планете, не так ли?»

Уэйнесс кивнула: «Кроме того, я состою в Обществе натуралистов. Мой дядя, Пири Тамм – секретарь Общества».

«Мне знакомо Общество натуралистов, – слегка удивился Ксантиф. – Я думал, оно уже не существует».

«Существует, – Уэйнесс замолчала и задумалась. – Если бы я стала подробно объяснять причины моего визита, мне пришлось бы говорить несколько часов. Попробую изложить их вкратце».

«Благодарю вас, – сказал Ксантиф. – Я не очень терпеливый слушатель. Продолжайте».

«Давным-давно – точную дату я не припомню – секретарь Общества натуралистов по имени Фронс Нисфит продал имущество Общества и похитил полученные таким образом деньги. Теперь делаются попытки возродить Общество, и для этого потребовались некоторые из похищенных документов. Я узнала, что примерно двадцать лет тому назад граф Рауль де Фламанж купил у вас некоторые материалы натуралистов. По сути дела, поэтому я к вам и приехала».

«Я помню это сделку, – подтвердил барон-лавочник. – Что дальше?»

«Не остались ли у вас какие-нибудь другие материалы Общества – например, относящиеся к Заповеднику на Кадуоле?»

Ксантиф покачал головой: «Ничего не осталось. Вообще, я занимался бумагами натуралистов чисто случайно».

Уэйнесс разочарованно поникла на стуле: «Тогда, может быть, вы не отказались бы объяснить мне, каким образом материалы Общества попали к вам в руки? Это позволило бы мне продолжить розыски в другом месте».

«Охотно. Как я упомянул, документы такого рода не относятся к числу интересующего меня ассортимента. Я согласился их получить только потому, что мог предоставить их в распоряжение графа Рауля, которого считал альтруистом, благородным человеком во всех смыслах слова и, осмелюсь так выразиться, своим другом. Возьмите чаю».

«Спасибо. Почему вы смеетесь?»

«Вы ужасно серьезны».

Уэйнесс начала было что-то говорить, но вдруг часто заморгала и не смогла сдержать слезы. Она отчаянно захотела свернуться калачиком в девичьей постели на втором этаже Прибрежной усадьбы и забыть обо всех ужасах Вселенной! Воспоминание заставило ее сердце сжаться так сильно, что она почти выронила чашку.

Ксантиф мгновенно оказался рядом и уже вытирал ей слезы тонким шелковым платком, благоухавшим лавандой: «Простите меня – как правило, я не веду себя настолько бестактно. Совершенно очевидно, что вам пришлось преодолеть много трудностей».

«Боюсь, что за мной следят... очень опасные люди. Я старалась сделать все возможное, чтобы они за мной не увязались, но не уверена, что мне это удалось».

«Что навело вас на мысль о слежке?»

«Как раз в тот момент, когда вы открыли дверь, мимо прошел человек в куртке с капюшоном. Вы, наверное, его заметили».

«Заметил. Он проходит мимо, примерно в это время, каждую ночь».

«Так вы его знаете?»

«Я с ним не знаком, но я его вижу уже несколько лет – на каковом основании можно с уверенностью сделать вывод, что он за вами не следил».

«И все же я чувствую, что за мной следят – у меня мурашки бегут по коже».

«Все может быть, – не возражал барон. – В свое время мне привелось слышать много странных историй. Тем не менее...» Он помолчал и пожал плечами: «Если за вами увязались любители, вы, скорее всего, уже от них избавились. Если за вами следят профессионалы, вполне возможно, что вам не удалось их перехитрить. Настоящие специалисты могут сделать так, чтобы ваша кожа излучала кодированный сигнал с определенной длиной волны. Вас могли окружить облачком летучих микроскопических датчиков – каждый меньше мельчайшей капли воды. В таком случае с вашей стороны совершенно бесполезно запутывать следы: такие датчики незаметно осаждаются на одежду».

«Значит, нас и сейчас могут подслушивать!»

«Не думаю. Моя профессия такова, что приходится иметь дело с самыми разными людьми, и за многие годы я приобрел определенные привычки. В частности, я установил приборы, которые сразу же предупредили бы меня о попытке посторонних лиц узнать, о чем говорится у меня в приемной. Скорее всего, вы страдаете от нервного перенапряжения, и у вас разыгралось воображение».

«Надеюсь».

«А теперь вернемся к тому, каким образом в мои руки попали бумаги Общества натуралистов. Это тоже странная история. Вы, наверное, заметили лавку по соседству?»

«Я говорила с Альвиной – она объяснила мне ваше расписание».

«Двадцать лет тому назад к ней обратился человек по имени Адриан Монкурио, желавший продать комплект из четырнадцати танглетов. Альвина пригласила экспертов, и те подтвердили, что танглеты Монкурио – не только подлинники, но и представляли собой необычайную редкость. Альвина была рада возможности найти покупателей за определенное вознаграждение. Монкурио – насколько я понимаю, субъект, движимый неутолимой страстью к приключениям – отправился добывать следующую партию товара. Через некоторое время он привез еще двадцать танглетов. Эти изделия, однако, эксперты объявили фальшивыми. Монкурио схватил свои подделки и скрылся из Триеста прежде, чем руководство Танглет-клуба успело что-либо предпринять. С тех пор Монкурио не видели».

«Но как же быть с документами Общества?»

Ксантиф сделал успокоительный жест: «Когда Монкурио впервые встретился с Альвиной, он предложил ей также материалы Общества натуралистов. Она направила его ко мне. Меня интересовали только вещи, полезные для графа Рауля, но Монкурио наотрез отказывался продавать бумаги по отдельности, он хотел сбыть всю партию сразу. Так что я приобрел все эти документы, заплатив чисто номинальную сумму, и передал их графу за те же деньги».

«И среди них не было ничего относящегося к Кадуолу? Хартии Заповедника, например? Никакого договора или другого документа, подтверждающего передачу прав собственности?»

«Ничего подобного среди них не было».

Уэйнесс откинулась на спинку стула. Помолчав, она спросила: «А Монкурио не упоминал о происхождении документов? Где он их нашел? Кто их ему продал?»

Ксантиф покачал головой: «Не припомню ничего определенного».

«Интересно было бы узнать, где он сейчас».

«Кто? Монкурио? Если он на Земле, ему приходится держаться тише воды, ниже травы».

«Альвина посылала ему деньги за первые четырнадцать танглетов – может быть, она знает, по какому адресу с ним можно связаться?»

«Гм. Если это так, она должна была поставить в известность Танглет-клуб. Хотя, возможно, Монкурио заранее с ней условился, что она не будет разглашать его местонахождение, – барон задумался. – Что ж, если хотите, я могу с ней поговорить. Она может доверить мне сведения, которые вам из нее не выудить».

«Пожалуйста, пожалуйста! – Уэйнесс вскочила на ноги и торопливо объяснила. – Не могу сразу все сказать, но главное очень просто. Если я не найду то, что ищу, в Заповедник хлынет орда дикарей, а Кадуол станет собственностью шайки бессовестных мошенников».

«Ага! – поднял палец Ксантиф. – Теперь я начинаю понимать. Сию минуту зайду к Альвине – она тоже полуночница». Барон взял платок в черную и зеленую клетку и повязал его на голову Уэйнесс: «Где вы остановились?»

«В отеле «Сиренуза»».

«Спокойной ночи! Если я узнаю что-нибудь полезное, сразу же дам вам знать».

«Не знаю, как вас благодарить».

Ксантиф открыл дверь, и Уэйнесс вышла на улицу. Посмотрев направо и налево, барон сказал: «Все тихо. В это время на улицах, как правило, безопасно – все уважающие себя бандиты храпят в постелях».

Уэйнесс торопливо прошла по улице Мальтуса и обернулась на углу. Ксантиф еще стоял и смотрел ей вслед. Уэйнесс подняла руку на прощание и свернула на бульвар Десяти Пантологов.

Казалось, что ночь стала еще темнее. На мосту Орсини больше не было женщины в черном, напевавшей тихую песню. Холодный сырой ветерок продувал улицы Старого Триеста.

Уэйнесс шла по бульвару; в глухой тишине отчетливый стук ее каблуков разносился удивительно далеко, возвращаясь гулкими отзвуками. Из-за пары чугунных ставень послышалось бормотание низких голосов на фоне каких-то рыданий и всхлипываний. Уэйнесс на мгновение задержалась, но поспешила дальше. Она приближалась к месту, где между домами темнел проем узкого переулка, ведущего к пристани. Когда она проходила мимо, из теней выступил высокий мужчина в темной одежде и мягкой черной шляпе. Он схватил Уэйнесс за плечи и заставил ее повернуть в переулок. Уэйнесс открыла рот, чтобы закричать, но похититель плотно закрыл ладонью всю нижнюю половину ее лица и наполовину повел, наполовину поволок ее, спотыкающуюся, вниз по переулку – у нее подкосились ноги. Уэйнесс начала отбиваться и кусаться; похититель равнодушно произнес: «Перестань, а то шею сверну».

Уэйнесс обмякла, делая вид, что теряет сознание, после чего сделала отчаянное усилие и вырвалась. Бежать можно было только вперед, к пристани, и она припустила со всех ног. Слева она заметила чуть приоткрытую створку деревянных ворот какого-то двора или портового склада. Толкнув створку, она заскочила внутрь, нащупала засов и задвинула его как раз в тот момент, когда преследователь с размаху налег на ворота плечом. Дощатые ворота вогнулись и затрещали. Похититель снова ударил в ворота плечом – доски начинали ломаться и расходиться. Рядом, у стены, стоял какой-то пыльный стол с горшками и тиглями; среди них Уэйнесс нашла пустую бутылку из-под шампанского и схватила ее за горлышко. Трухлявые доски разлетелись на куски, и мужчина в черном прорвался через ворота. Уэйнесс изо всех сил огрела его по голове бутылкой – он пробежал еще пару шагов по инерции и упал. Уэйнесс опрокинула на него стол со всеми горшками, выскочила в переулок и припустила вверх по мостовой. Добежав до бульвара, она обернулась; за ней больше никто не гнался.

Уэйнесс побежала дальше и перешла на быстрый шаг только метрах в тридцати от входа в отель. Оказавшись у входа, она остановилась, чтобы перевести дыхание. Бульвар был безлюден. Только теперь Уэйнесс начинала полностью осознавать то, что произошло. Она еще никогда в жизни не была так напугана, хотя во время нападения особых эмоций она почему-то не чувствовала – если не считать ощущения дикого торжества, охватившего ее, когда тяжелая бутылка трахнула бандита по макушке.

Одолеваемая противоречивыми стимулами, Уэйнесс передернула плечами, обхватила себя руками и снова поежилась – на этот раз от холода. Она зашла в вестибюль и приблизилась к прилавку регистратуры. «Как раз вовремя, я собиралась уходить!» – встретила ее дежурная. Заметив, что Уэйнесс часто дышит, девушка удивилась: «Вы бежали?»

«Да, чуть-чуть пробежалась», – ответила Уэйнесс, стараясь не выказывать особого волнения. Обернувшись через плечо, она добавила: «По правде сказать, я порядком испугалась».

«Какая чепуха! – махнула рукой дежурная. – У нас нечего бояться, особенно если вы правильно повязали косынку».

Во время потасовки платок соскользнул с головы Уэйнесс на плечи. «В следующий раз буду осторожнее, – пообещала Уэйнесс, развязала платок и вернула его служащей. – Большое спасибо!»

«Не за что. Мы всегда рады помочь постояльцам».

Уэйнесс поднялась к себе в номер, закрыла дверь на замок и на засов и плотно задвинула шторы на окнах. Устроившись в кресле, она вспоминала происходившее в переулке. Кто на нее напал – случайный насильник? Наемный убийца? Агент, собиравшийся выпытать из нее добытые сведения? Не было никаких свидетельств, позволявших сделать определенные выводы, но интуиция часто работает в отсутствие явных улик. Скорее всего, улики были, но воспринимались лишь на подсознательном уровне. Голос нападавшего показался ей знакомым. Кроме того, если ей не показалось, от похитителя исходил едва уловимый запах, напоминавший смесь папоротника, фиалок и каких-то инопланетных эссенций. Он был молод и силен.

Уэйнесс не хотела приходить к окончательному заключению – сейчас оно было бы слишком неприятным.

Прошло минут пять. Уэйнесс поднялась на ноги и стала раздеваться. Звякнул телефон. Уэйнесс испуганно замерла. Кому понадобилось звонить ей посреди ночи? Она медленно подошла к телефону и ответила, не включая видеосвязь: «Кто это?»

«Вас беспокоит Альцид Ксантиф».

Уэйнесс присела и включила экран. Ксантиф сказал «Надеюсь, я вас не разбудил?»

«Нет, конечно нет!»

«Я поговорил с Альвиной. Вы произвели на нее хорошее впечатление. Я объяснил ей, что любая оказанная вам помощь послужила бы подспорьем правому делу – не говоря уже о том, что она доставила бы удовольствие в высшей степени приятной особе по имени Уэйнесс Тамм. Альвина согласилась сделать для вас все, что может, если вы зайдете к ней в лавку завтра в полдень».

«Очень рада это слышать, господин Ксантиф!»

«Не хотел бы внушать вам преувеличенные надежды. Альвина предупредила, что не знает, где именно Монкурио находится в настоящее время, но у нее есть адрес, оставленный им несколько лет тому назад».

«Это лучше, чем ничего».

«Разумеется. А теперь позвольте мне снова пожелать вам спокойной ночи. Как вы знаете, в это время я работаю – на самом деле меня уже ждет клиент».