355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джек Холбрук Вэнс » Хроники Кадуола » Текст книги (страница 51)
Хроники Кадуола
  • Текст добавлен: 7 апреля 2017, 17:00

Текст книги "Хроники Кадуола"


Автор книги: Джек Холбрук Вэнс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 99 страниц)

Глоуэн повернулся к Эгону Тамму: «Консерватор, прошу меня извинить – мне пора возвращаться в управление. Госпожа Кора, благодарю за обед». Поклонившись всем остальным, Глоуэн удалился.


Глава 2

1

В два часа после полуночи на станции Араминта было тихо и темно – только несколько желтых фонарей горели вдоль Приречной и Пляжной дорог. Лорка и Синг закатились за западные холмы; в черном небе сверкали, радужно переливаясь, струящиеся обильным потоком звезды Пряди Мирцеи.

Приглядевшись, в глубоких тенях на заднем дворе за ангарами аэропорта можно было заметить какое-то движение. Тихо поднялись ворота ангара – Глоуэн и Чилке выкатили наружу модифицированный автолет «Скайри». На шасси были закреплены поплавки, на платформе – новая кабина; на кормовой палубе стоял надежно привязанный тросами гусеничный вездеход. Кроме того, платформа и шасси были оснащены, по возможности, обтекателями.

Глоуэн совершил обход летательного аппарата и не нашел ничего, что заставило бы его отказаться от своих намерений. Чилке произнес: «Последнее напутствие, Глоуэн. У меня в кабинете хранится бутылка очень старого, очень дорогого «Дамарского янтаря». Мы разопьем ее после твоего возвращения».

«Прекрасная мысль!»

«С другой стороны, мы могли бы распить ее и сейчас – чтобы опередить события, так сказать».

«Лучше это сделать, когда я вернусь».

«Похвальный, оптимистический подход! – одобрил Чилке. – Ну что ж, тебе пора вылетать. Путь не близкий, а «Скайри» – тихоходная машина. Я заставлю Бенджами весь день заниматься инвентаризацией на складе, так что в этом отношении тебе ничто не угрожает».

Глоуэн забрался в кабину, махнул рукой на прощание и поднял «Скайри» в воздух.

Внизу тлели желтые огни станции Араминта. Глоуэн взял курс на запад, чтобы пролететь над всем Дьюкасом на минимальной высоте вдоль предгорий высокого Мальдунского хребта, а затем пересечь огромный Западный океан по пути к берегам Эксе.

Тусклое зарево уличных фонарей исчезло за кормой; «Скайри» тихо плыл в ночном небе с максимальной возможной скоростью. Не зная, чем заняться, Глоуэн растянулся на сиденье, слегка опустив спинку, завернулся в плащ и попробовал заснуть.

Его разбудил бледный рассвет. Взглянув в окно, он увидел внизу поросшие лесом холмы. Судя по карте, они назывались «Синдиками»; к югу грозной тенью возвышалась Джазовая гора.

Ближе к вечеру того же дня «Скайри» пролетел над западным побережьем Дьюкаса – вереницей низких утесов с белой полосой морской пены у подножья, отделявшей материк от ленивых синих волн. Далеко на запад выступал мыс Тирнитиса; за ним простирался бескрайний водный простор. Глоуэн снизился и уточнил курс – «Скайри» повернул на запад-юго-запад, скользя по воздуху в пятидесяти метрах над широкими и длинными валами Западного океана. Этот курс должен был привести его к восточному берегу Эксе, туда, где в океан впадала великая река Вертес.

День кончался. Сирена скрылась за безоблачным горизонтом, оставив западную часть неба под присмотром алмазно-белой изящной Лорки и багрового, как спесивый старец, Синга. Часа через два они тоже ускользнули за невидимый край океана, и ночь стала по-настоящему темной.

Глоуэн проверил приборы, уточнил свои фактические координаты, сравнил их с намеченным курсом и снова попытался уснуть.

На следующее утро, за час до полудня, Глоуэн заметил над западным горизонтом далекие кучевые облака. Еще через час на том же горизонте появилась темная линия – берег Эксе. Глоуэн снова проверил координаты и убедился в том, что прямо по курсу находилось устье Вертеса, не меньше пятнадцати километров в поперечнике. Точное измерение ширины Вертеса было невозможно, так как нельзя было с какой-либо степенью уверенности сказать, где именно кончалась река и начиналось окружающее болото.

По мере приближения к берегу цвет морской воды изменился: теперь она приобрела маслянистый оливково-зеленый оттенок. Впереди уже можно было разглядеть эстуарий Вертеса. Глоуэн слегка повернул направо, чтобы держаться поближе к северному берегу реки. Медленное течение несло в океан упавшие деревья, гниющие бревна, коряги, плавучие островки переплетенного кустарника и тростника. Внизу появилось нечто вроде отмели из слизи, поросшей камышом – Глоуэн летел над континентом Эксе.

Река казалась почти неподвижной среди дышащих удушливыми испарениями болот и полузатопленных островов темно-голубой, зеленой и печеночно-охряной плавучей растительности. Изредка из-под воды выступали узкие гребни топкого торфа – за них цеплялись воздушными корнями раскидистые деревья, тянувшиеся к небу кронами разнообразных форм. В воздухе кружились и сновали полчища всевозможных летучих организмов. То и дело птица ныряла в жидкую грязь и тут же вспархивала с извивающимся белым угрем в клюве. Иные ловили рыбу, подплывавшую к поверхности воды, или охотились за насекомыми и другими птицами, наполняя воздух стремительным движением и сливающимся шумом тысяч резких выкриков.

Выше по течению, в развилке ветвей плывущего упавшего дерева в позе безутешного мыслителя сидел грязешлеп – напоминающий узловатую обезьяну андорил почти трехметрового роста, весь состоящий, на первый взгляд, из костистых угловатых рук и ног и длинной узкой головы. Пучки белой шерсти окаймляли физиономию из морщинистого хряща с ороговевшими пластинками и торчащими на подвижных антеннах глазами, а на веретенообразной груди висел свернутый спиралью хоботок. Река всколыхнулась рядом с дрейфующим деревом – над водой возникла тяжелая зубастая голова на мощной длинной шее. Грязешлеп панически взвизгнул; хоботок его развернулся, плюясь ядом в сторону ужасной головы – но тщетно. Разинув желтую пасть, голова совершила молниеносный бросок, поглотила грязешлепа и скрылась в глубине. Глоуэн задумчиво потянул руль на себя, чтобы «Скайри» летел несколько выше.

Приближалось то время дня, когда жара становилась исключительно тягостной, когда обитатели Эксе предпочитали двигаться как можно меньше. Глоуэн тоже начинал с беспокойством ощущать пламенное дыхание болот, проникавшее в кабину и перегружавшее установленный Чилке кондиционер. Глоуэн пытался игнорировать жару, духоту и влажность, мысленно репетируя предстоящую разведку. До Шатторака оставались еще полторы тысячи километров пути на запад. Глоуэн не надеялся долететь до подножия вулкана раньше наступления темноты, а ночь вовсе не была наилучшим временем для прибытия. Глоуэн снизил скорость парящего над рекой «Скайри» до ста пятидесяти километров в час, что позволило ему лучше разглядеть проплывавшую мимо панораму.

Некоторое время пейзаж состоял из оливково-зеленой реки слева и болот по правую сторону. По илистой грязи скользящими прыжками передвигались стайки приплюснутых серых существ с шестью перепончатыми лапами. Они паслись с кажущейся медлительностью, поедая мягкие ростки тростника, пока из болотной жижи не вырывалось толстое щупальце с глазом на конце, после чего животные улепетывали с поразительной прытью, а щупальце в бессильной ярости хлестало грязь, разбрасывая брызги.

Река начинала виться частыми излучинами, то отклонявшимися далеко на юг, то возвращавшимися на север. Сверившись с картой, Глоуэн полетел напрямик над разделявшими излучины языками земли, по большей части поросшими сплошным тропическим лесом, сверху производившим впечатление бугристого моря листвы. Отдельные округлые бугры достигали двадцатиметровой высоты. Время от времени каменистая вершина бугра была лишена растительности, и тогда она служила лежбищем для гибкой, головастой синевато-серой твари, напоминавшей дьюкасского бардиканта. Пролетая мимо, Глоуэн успел заметить, что расчисткой леса на возвышенностях занимались группы ходивших вперевалку темно-рыжих грызунов, ощетинившихся толстыми короткими шипами. Скальный ящер с надменным безразличием наблюдал за методичной деятельностью шиповатых увальней, явно брезгуя соседями – своего рода сюрприз для Глоуэна, так как на Дьюкасе типичный бардикант с алчной неразборчивостью пожирал все, что двигалось поблизости.

С запада надвигались несколькими грядами тяжелые серые тучи, волочившие шлейфы проливного дождя. Налетел внезапный шквал, заставивший «Скайри» покачнуться и рыскать в поисках курса. Вслед за порывом ветра с неба обрушился настоящий водопад пресной воды; за шумящими струями почти ничего нельзя было разглядеть.

Теплый ливень бушевал над рекой почти целый час. Наконец тучи остались за кормой, и впереди открылось ясное небо. Сирена уже погружалась в следующую всклокоченную гряду зловещих туч, а поодаль Лорка и Синг продолжали свой вечно блуждающий вальс. На западе, чуть севернее реки, Глоуэн различил конический силуэт Шатторака – смутную пасмурную тень над горизонтом. Глоуэн постепенно спустился почти к самой поверхности воды и полетел под прикрытием леса, стеной выраставшего на правом берегу, чтобы «Скайри» не засекли радары, установленные на вершине сопки.

Глоуэн неторопливо летел над рекой; тем временем Сирена погружалась в столпотворение туч. В этих местах русло Вертеса было все еще не меньше трех километров в поперечнике. Подрагивающие от течения поля серой плавучей плесени, затянувшей обширную прибрежную полосу, поддерживали пучки высокой черной травы, увенчанной шелковыми голубыми помпонами; губчатые дендроны развернули к вечеру пары огромных черных листьев, молитвенно сложенных лодочкой под полуденным солнцем. По поверхности плесени рыскали в поисках насекомых и болотных червей многоножки-водомерки. Под плесенью насекомых подстерегали другие, невидимые хищники, выдававшие свое присутствие только едва выступавшим перископическим глазом. В пучках травы и на стеблях тростника тоже притаились мелкие хищники. Стоило неосторожной водомерке приблизиться, высоко взметалось щупальце, во мгновение ока хватавшее добычу и увлекавшее ее под воду. Полуденное оцепенение прошло: обитатели Эксе лихорадочно кишели, поедая растительность, нападая друг на друга, яростно сопротивляясь или пускаясь в бегство – в зависимости от особенностей вида.

Шайки грязешлепов пробирались через прибрежную чащу и совершали перебежки по речной плесени, с почти неуловимой глазом быстротой мелькая широкими оперенными ступнями, прощупывая длинными дротиками глубокую прибрежную жижу, чтобы подцепить и отправить в рот болотного червя или какой-нибудь другой деликатес. Грязешлепы несомненно относились к отряду андорилов, более или менее человекообразных животных, разделившихся на множество разновидностей и рас и процветавших на Кадуоле во всех средах обитания. Типичный грязешлеп, выпрямивший по-птичьи тонкие ноги с двумя коленными суставами на каждой, достигал в высоту больше двух с половиной метров. К своим продолговатым головам грязешлепы прикрепляли букеты раскрашенных прутиков, обозначавшие кастовую принадлежность. На их жестких шкурах пятнами и пучками росла черная шерсть, отливавшая иногда лавандовым, иногда золотисто-коричневым блеском. Несмотря на очевидное презрение к дисциплине, грязешлепы не теряли бдительность, внимательно проверяя обстановку, прежде чем отважиться на вылазку в том или ином направлении. Заметив щупальце с перископическим глазом, они принимались возмущенно верещать и закидывали глаз комьями грязи и палками или заплевывали его ядовитыми выделениями из хоботков на груди, пока щупальце не вынуждено было полностью ретироваться в болотную жижу. Столкнувшись с крупным хищником, они демонстрировали поведение, на первый взгляд свидетельствовавшее о полном пренебрежении опасностью – бросали в зверя ветками, тыкали в него своими дротиками, тут же высоко и далеко отскакивая на пружинистых ногах, а иногда даже взбегали на спину чудовища, издевательски щебеча и повизгивая, пока раздосадованная тварь не погружалась в болотную тину или не скрывалась, отряхиваясь и мотая головой, в чаще леса.

Так продолжался в Эксе заведенный порядок жизни, пока Глоуэн летел в темно-желтых лучах позднего вечера. Сирена зашла; Лорка и Синг озаряли реку странным розовым свечением, и по мере того, как они тоже опускались к горизонту, «Скайри» приблизился к тому месту, где очередная излучина Вертеса почти омывала подножие Шатторака.

На другом берегу реки Глоуэн заметил расчищенный грызунами невысокий каменистый бугор, по ближайшем рассмотрении покинутый или еще не найденный скальным ящером. Глоуэн осторожно посадил на нем свой летательный аппарат и установил вокруг него проволочную ограду под высоким напряжением, способным убить ящера и парализовать или обжечь и отпугнуть животное покрупнее.

Несколько минут Глоуэн стоял в тропических сумерках, прислушиваясь, вдыхая влажный, пропитанный ароматами растительности воздух – все еще жаркий, все еще удушливый. Какой-то едкий, гниловатый запах в конце концов вызвал у него приступ тошноты. «Если такова обычная атмосфера Эксе, придется надеть респиратор», – подумал Глоуэн. Но налетевший с реки слабый ветерок донес только промозглый аромат болотной тины, и Глоуэн решил, что источником тошнотворной вони было нечто, находившееся поблизости на бугре. Вернувшись в кабину «Скайри», Глоуэн по возможности изолировал себя от враждебного воздействия окружающей среды.

Ночь прошла достаточно спокойно. Глоуэн плохо спал, но разбужен был только однажды, когда какое-то существо ткнулось в ограду. Раздался громкий треск электрического разряда, за ним последовал глухой хлопок. Глядя в окно, Глоуэн включил установленный на крыше кабины прожектор и стал поворачивать его, наклонив так, чтобы освещался только участок перед оградой. На голой каменистой почве валялся истекающий густой желтой жидкостью труп одного из неуклюжих шиповатых существ, которых он заметил раньше на другом бугре. Кишки животного лопнули, внезапно раздутые испарившимся содержимым; рядом невозмутимо паслись не меньше дюжины родичей незадачливого травоядного.

Ограда осталась неповрежденной, и Глоуэн вернулся на походную койку – сиденье с откинутой спинкой.

Еще несколько минут Глоуэн лежал, прислушиваясь к разнообразным ночным звукам, далеким и близким: жалобно-угрожающим низким стонам, покашливающему ворчанию и хриплому, рявкающему лаю, кудахтанью и писку, переливчатому свисту и удивленным воплям, неприятно напоминавшим человеческие. Глоуэн задремал и проснулся снова, когда кабину уже заливал свет восходившей Сирены.

Заставив себя позавтракать консервированным походным рационом, Глоуэн еще немного посидел, пытаясь продумать предстоящие трудности. За рекой возвышалась громада Шатторака – пологая коническая сопка с голой вершиной, на две трети окутанная джунглями.

Глоуэн отключил подачу электроэнергии к ограде и вышел, чтобы свернуть ее в рулон. В тот же момент его, как ударом в лицо, поразила столь невероятная вонь, что он заскочил обратно в кабину, кашляя и отплевываясь. Отдышавшись, он с уважением взглянул в окно на шиповатый труп. Обычная орда любителей падали – насекомых, птиц, мелких хищников и рептилий – полностью отсутствовала. Неужели отвратительный запах отбивал аппетит у самых неприхотливых трупоедов? Вернувшись в кресло пилота, Глоуэн проконсультировался с таксономическим альманахом, загруженным в информационную систему. Как выяснилось, убитое ударом тока существо принадлежало к уникальному отряду животных, обитавших только в болотах Эксе, и называлось «шарлок». В альманахе указывалось, что шарлоки знамениты «пахучими выделениями желез, находящихся под щетинистыми наростами шкуры в задней части тела животного; ядовитые испарения этих выделений отпугивают других животных».

Поразмышляв несколько минут, Глоуэн надел «тропический костюм»: разработанный на основе космической технологии комбинезон из многослойной ткани, защищавший от жары и влажности благодаря циркуляции охлажденного портативным кондиционером воздуха. Взяв мачете, Глоуэн вышел наружу и разрубил труп шарлока на четыре части, испытывая благодарность к фильтрам кондиционера, допускавшим в дыхательную маску лишь намек на убийственную вонь. Один из кусков шарлока он привязал бечевкой к носовой перекладине рамы автолета, а другой – к кормовой перекладине. Два оставшихся куска он брезгливо опустил в мешок и положил на платформе «Скайри».

Сирена поднималась в небо – после рассвета прошел уже час. Глоуэн взглянул на противоположный берег, зеленевший в трех километрах; на поверхности реки виднелись только плавучие коряги и островки гниющей растительности. Прямо перед ним, за болотистой прибрежной полосой и джунглями, угрожающе высилась громада Шатторака, полная невысказанных мрачных тайн.

Забравшись в кабину «Скайри», Глоуэн поднял аппарат в воздух и пересек реку на бреющем полете, почти касаясь воды висящими под платформой обрубками туши шарлока. Там, где река переходила в болото, он заметил бродячую шайку грязешлепов, перескакивавших с кочки на кочку, то подкрадываясь к чему-нибудь, то отпрыгивая в испуге, совершавших стремительные перебежки по плесени, высоко поднимая колени, неожиданно останавливавшихся и погружавших дротики в воду в надежде загарпунить болотного слизня. Глоуэн видел также, что за грязешлепами внимательно следит плоская многоногая черная тварь, украдкой скользившая под плесенью и время от времени выглядывавшая – каждый раз все ближе к грязешлепам. «Хорошая возможность проверить мою гипотезу», – подумал Глоуэн. Он повернул и замедлился так, чтобы висящие под летательным аппаратом куски туши шарлока оказались прямо над плоским черным хищником. Хищник внезапно бросился вперед, но грязешлепы успели разбежаться, высоко подпрыгивая в воздух, после чего, застыв в позах напряженного изумления, принялись разглядывать автолет издали.

Результаты эксперимента не позволяли сделать однозначные выводы. Глоуэн полетел дальше, к темной чаще дендронов и полупогруженных в воду деревьев, где кончалось болото и начинались джунгли. В листве одного из деревьев он заметил невероятных размеров змею, метров пятнадцать в длину и около метра в поперечнике, с клыками спереди и загнутым острым жалом на хвосте. Туловище змеи медленно ползло по толстой ветви, а передняя часть повисла, присматриваясь или принюхиваясь к чему-то внизу. Глоуэн подлетел поближе. Змея стала конвульсивно корчиться и сворачиваться кольцами, бешено размахивая жалом в воздухе, после чего быстро соскользнула в чащу.

«В данном случае результаты можно считать положительными», – подумал Глоуэн.

Лавируя между кронами самых высоких деревьев, Глоуэн пытался что-нибудь разглядеть в глубине леса и вскоре обнаружил прямо перед собой большого ящера с молотообразной головой. Глоуэн стал медленно опускать автолет прямо над крапчатой черно-зеленой спиной ящера, пока кусок шарлока не оказался буквально в полуметре от его раздвоенной головы. Ящер возбудился, стал хлестать мощным хвостом, встал на дыбы и набросился на дерево; дерево упало с громким треском. Ящер тяжело побежал вперед, продолжая молотить хвостом направо и налево.

Опять же, эксперимент можно было назвать успешным, но, каковы бы ни были полезные свойства шарлока, Глоуэн предусмотрительно решил отложить восхождение на Шатторак до полудня, когда – как по меньшей мере считали специалисты – местных зверей одолевала сонливость. Тем временем требовалось каким-то образом замаскировать «Скайри», чтобы уберечь его от повреждений. Вернувшись к краю болота, Глоуэн посадил автолет на небольшом открытом участке.

Грязешлепы продолжали с любопытством наблюдать за его маневрами, часто обмениваясь щелчками и писками. С карикатурным проворством сгрудившись с наветренной стороны автолета, они постепенно приближались, постукивая дротиками по земле и распушив красные гребешки на головах, что свидетельствовало о раздражении и враждебных намерениях. Метрах в пятнадцати от «Скайри» они остановились и стали бросаться комьями грязи и ветками. Не находя другого выхода, Глоуэн снова поднял автолет в воздух и вернулся к реке. Метрах в семистах выше по течению он нашел нечто вроде бухточки, вымытой течением, и приводнился на поплавках. Пытаясь пришвартовать «Скайри» к воздушным корням покрытого шипами кустарника, Глоуэн был атакован тучей злобных насекомых, полностью игнорировавших погрузившиеся в воду останки шарлока, эффективность которых после погружения в любом случае была сомнительна.

Глоуэн позволил автолету проплыть по течению к группе черных дендронов, состоявших из губчатой пульпы, гниловатой трухи и ошметков шелушащейся коры, но, по-видимому, все же пригодных для швартовки.

Привязав «Скайри», Глоуэн снова оценил положение вещей; ситуацию нельзя было назвать идеальной, но она могла быть гораздо хуже. Небо затягивалось – скоро должен был начаться неизбежный послеполуденный ливень. К нападениям хищников, укусам насекомых и прочим опасностям непримиримого континента он приготовился настолько, насколько это было возможно, и теперь оставалось только рискнуть.

Глоуэн ослабил зажимы, крепившие вездеход к палубе. Опыт показывал, что вонючие выделения шарлока могли, по меньшей мере в некоторых случаях, служить полезным репеллентом. Глоуэн привязал оставшиеся в мешке два куска туши шарлока к переднему и заднему бамперам гусеничного вездехода, после чего спустил оснащенную поплавками машину на воду с помощью лебедки. Погрузив в вездеход рюкзак и кое-какое полезное оборудование, Глоуэн осторожно спустился в сиденье небольшой машины, включил двигатель и медленно поплыл к берегу.

К неудовольствию Глоуэна шайка грязешлепов не переставала живо интересоваться происходящим, и теперь они возбужденно наблюдали за его приближением, угрожающе потрясая дротиками и распустив ярко-красные гребешки. Глоуэн повернул, чтобы пристать к берегу с наветренной стороны, надеясь отпугнуть грязешлепов запахом шарлока. Он ни в коем случае не желал причинять человекообразным аборигенам какой-либо ущерб – даже если бы он объяснялся необходимостью, возникшей вопреки всем предосторожностям, такой ущерб был чреват не поддающимися предсказанию последствиями. Грязешлепы могли в ужасе убежать – или напасть, если мстительная ярость преодолеет страх, а против такого нападения у одного человека, затерянного в глубине джунглей, могло не найтись достаточных средств защиты. Глоуэн остановил вездеход в ста метрах от берега и позволил ему тихонько плыть по течению. Как он и надеялся, исходящая от шарлока вонь, судя по всему, заставила грязешлепов отказаться от дальнейших враждебных действий. В последний раз проверещав какие-то оскорбления и швырнув несколько комьев грязи, они повернулись спиной к вездеходу и стали удаляться вдоль берега. «Может быть, они просто соскучились?» – подумал Глоуэн.

Он осторожно направил машину к лесу. Сирена уже наполовину взошла к зениту, и без тропического костюма жара лишила бы его всякой возможности думать и действовать. Над болотом нависла мертвая тишина, нарушавшаяся только стрекотом и жужжанием насекомых. Глоуэн заметил, что насекомые предпочитали держаться подальше от вездехода, что избавило его от необходимости включать распылитель инсектицида.

Глоуэн въехал на первые отмели полужидкой грязи; вездеход продолжал упорно продвигаться вперед. Глоуэн привел в состояние готовности орудия по обеим сторонам машины, установив радиус зоны реагирования, равный тридцати метрам, и включив автоматический режим. Он чуть не опоздал. Из болотной трясины, всего лишь метрах в пяти справа от вездехода, высоко поднялось колыхающееся оптическое щупальце. Орудие зарегистрировало движущийся объект и сработало мгновенно, испепелив щупальце энергетическим разрядом. Трясина вспучилась и опала с громким хлюпающим звуком – существо, прятавшееся в глубине, не понимало, что с ним случилось. Грязешлепы, наблюдавшие за происходящим на безопасном расстоянии больше ста метров, почтительно замолчали, но уже через несколько секунд разразились злобной щебечущей бранью и стали кидаться сучьями, не долетавшими до вездехода. Глоуэн их игнорировал.

Вездеход, скользивший по покрытой плесенью топкой грязи, без дальнейших происшествий углубился в первые заросли леса, и теперь Глоуэну пришлось иметь дело с новой проблемой. Вездеход хорошо справлялся с такими препятствиями, как заросли тростника и кустарник, пробирался через переплетения лиан и даже валил преграждавшее путь небольшое дерево. Но когда несколько больших деревьев росли слишком близко одно к другому, их мощные стволы создавали непреодолимый барьер, и Глоуэну приходилось поворачивать в поиске объезда, что часто занимало довольно много времени. Кроме того, его чрезвычайно беспокоило то обстоятельство, что ни приводящая в оцепенение жара, ни вонь, исходившая от шарлока, ни автоматические орудия, вместе взятые, не могли полностью защитить его от опасности. Он случайно заметил на ветви, под которой собирался проехать, притаившуюся черную тварь, состоявшую, казалось, только из пасти, зубов, когтей и жил. Тварь сохраняла полную неподвижность, и компьютерная система не смогла ее обнаружить. Если бы вездеход проехал под этой веткой, хищник спрыгнул бы прямо на спину Глоуэну и нанес бы ему увечья одним своим весом, даже если бы автоматическое орудие успело убить его в падении. Глоуэн застрелил черную тварь из пистолета, после чего продолжал путь гораздо осторожнее.

Вездеход уже карабкался вверх по склону Шатторака. Время от времени попадались более или менее легкопроходимые участки длиной пятнадцать-двадцать метров, но гораздо чаще Глоуэну приходилось круто поворачивать то в одну, то в другую сторону, протискиваться через узкие просветы между стволами и объезжать полуприкрытые растительностью провалы и расщелины. В целом он продвигался гораздо медленнее, чем хотел бы.

На джунгли обрушился послеполуденный ливень. Видимость резко ухудшилась, и все предприятие стало казаться Глоуэну неоправданно опасным. Наконец, через несколько часов после полудня, ему преградил путь глубокий овраг, настолько плотно заросший деревьями, что вездеход ни за что не смог бы его преодолеть. Но отсюда уже можно было видеть вершину – до нее оставалось не больше полутора километров подъема. Смирившись с неизбежностью, Глоуэн слез с вездехода, надел рюкзак, проверил оружие и отправился дальше пешком. Пробираясь с помощью мачете через овраг, он успел застрелить шипящее серое животное с длинными усами, выскочившее из влажного тенистого подлеска. Уже через несколько шагов ему пришлось уничтожить распыленным инсектицидом полчище хищных насекомых, уже окружавших его сплошной шевелящейся массой. Наконец Глоуэн задержался, чтобы перевести дыхание, выбравшись из ложбины с верхней стороны. После этого подъем стал не таким трудным, растительность – не такой плотной, и видимость значительно улучшилась.

Глоуэн поднимался, карабкаясь по обнажениям крошащегося черного камня мимо гигантских дождевиков, редких папоротников двадцатиметровой высоты – так называемых «конских хвостов» – и бочкообразных деревьев со стволами от четырех до семи метров в диаметре.

По мере приближения к вершине все чаще появлялись уступы рассыпающегося под ногами черного вулканического туфа. Наконец, остановившись за одним из конических дендронов, беспорядочно разбросанной группой которых кончался лес, Глоуэн увидел перед собой открытый склон – полосу шириной метров сто, отгороженную от плоской кальдеры вулкана трехметровым частоколом из заостренных шестов, сплетенных гибкими побегами и тонкими лианами. На открытом пространстве можно было заметить несколько примитивных хижин, устроенных в проемах между корнями бочкоствольных деревьев или просто в углублениях каменистого склона. Хижины тоже были окружены частоколами, кое-как сооруженными из доступных материалов. В некоторых явно жили; другие, брошенные, быстро разрушались беспощадным солнцем и столь же беспощадными ливнями. На нескольких участках кто-то пытался выращивать овощи. «Вот она, тропическая «тюрьма наоборот»! – подумал Глоуэн. – Отсюда каждый может бежать, когда захочет». Но где был Шард?

Хижины «узников» были сосредоточены в основном у ворот частокола, причем чем дальше от ворот, тем более запущенным казалось их состояние.

Держась в тени за стволами деревьев, Глоуэн подобрался как можно ближе к воротам. В поле зрения были шесть человек. Послеполуденные тучи защищали их от прямых лучей Сирены. Один чинил крышу своей хижины. Двое без энтузиазма работали на огородных участках; другие сидели, прислонившись к раздувшимся стволам бочкообразных деревьев, и неподвижно глядели в пространство. Пятеро заключенных, судя по всему, были йипами. Шестой, чинивший крышу высокий изможденный субъект со впалыми щеками, нездоровыми сиреневыми кругами под глазами и желтовато-бледной кожей, не загоревшей даже в тропиках, оброс черной бородой и волосами до плеч.

Шарда нигде не было. Может быть, он в одной из хижин? Глоуэн внимательно рассмотрел каждую хижину по очереди, но не мог уловить никаких признаков движения.

На Шатторак внезапно налетела сплошная стена дождя, наполнившая, казалось, весь воздушный простор над континентом глухим барабанным стуком тяжелых капель, молотивших землю и влажные листья. Заключенные не спеша вернулись каждый к своей хижине и сели в низких дверных проемах. Дождевая вода обильно струилась с крыш на землю, убегая бурлящими потоками по отводным канавкам и наполняя горшки, расставленные вдоль стен. Воспользовавшись шумом и завесой дождя, Глоуэн украдкой пробежал по склону к одной из пустующих хижин, служившей более или менее удобным укрытием. Рядом, в первой развилке толстого бочкоствольного дерева, метрах в десяти над землей, он заметил сооруженное из плетеных прутьев жилище, которое могло оказаться еще более полезным наблюдательным пунктом. Нырнув в завесу воды, струящейся с небес, Глоуэн подбежал к связанной из лиан лестнице и взобрался на шаткое крыльцо древесного жилища. Заглянув в него, он никого не нашел и скрылся внутри.

Действительно, отсюда можно было многое видеть, оставаясь незамеченным – в частности все, что происходило за частоколом, на чуть вогнутой и наклонной площадке кальдеры. Ливень мешал подробно рассмотреть открывшуюся картину, но Глоуэн различил за частоколом группу шатких строений, кое-как сколоченных из шестов и ветвей, с такими же крышами из перевязанных листьев, как на хижинах заключенных. Сооружения эти находились справа, с восточной стороны участка. Слева кальдера поднималась несколькими каменистыми уступами. В центре скопилось озеро дождевой воды, метров пятьдесят в поперечнике. Все пространство за частоколом казалось совершенно безлюдным.

Глоуэн устроился поудобнее и приготовился ждать. Часа через два дождь прекратился. Низко опустившееся солнце еще проглядывало между облаками. Период оцепенения кончился, и лес наполнился отчаянными звуками – населявшие Эксе твари снова принялись за свое, подстерегая и поглощая все съедобное, причиняя смерть зубами, когтями, ядовитыми жалами и удушающими объятиями или пытаясь избежать смерти всеми возможными способами. С плетеной площадки на дереве открывалась широкая панорама джунглей – Глоуэн видел блестящие излучины Вертеса и сливавшиеся с небом далеко на юге бескрайние болота. То издали, то угрожающе близко раздавались похрюкивание и блеянье, давящийся булькающий рев, отрывистое низкое кряхтение, улюлюкающий хохот, свист и визг, призывное уханье и гулкая барабанная дробь.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю