Текст книги "Хроники Кадуола"

Автор книги: Джек Холбрук Вэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 99 страниц)

3

Взбудораженная надеждой, Уэйнесс отправилась далеко на северо-восток, пролетев над горами, озерами и реками, и спустилась наконец на Великую Алтайскую степь у древнего города Киева.

Музей «Фунусти» занимал помещения грандиозного дворца Коневицких на Муромском холме, на окраине Старого Киева. Уэйнесс остановилась в отеле «Мазепа»; ее провели в номер с бледно-каштановой обшивкой стен, украшенной красными и голубыми цветочными орнаментами. Окна ее номера выходили на площадь князя Богдана Юрьевича Кольского – не слишком правильный пятиугольник, вымощенный плитами розовато-серого гранита. С трех сторон возвышались любовно восстановленные реконструкции двух древних храмов и монастыря – с дюжинами парящих в небе куполов-луковиц, покрытых блестящим сусальным золотом, красных, синих, зеленых и расписанных спиральными полосами.

В брошюре, лежавшей на столике, говорилось: «Здания, окружающие площадь Кольского, представляют собой точные реплики оригинальных построек и сложены из традиционных материалов с применением традиционных методов в строгом соответствии с античным славянским стилем. Справа от вас находится собор св. Софии с девятнадцатью куполами. Слева – монастырь св. Михаила, на церкви которого лишь девять куполов. Внутри и собор, и церковь роскошно украшены мозаиками, статуями и золотыми окладами, инкрустированными драгоценными камнями. Древний Киев многократно подвергался опустошительным разрушениям, и площадь Кольского была свидетельницей множества катастроф. Но сегодня посетители со всех концов Ойкумены приезжают к нам только для того, чтобы полюбоваться на вдохновляющие произведения архитектуры, поражаясь власти и смекалке жрецов, умудрявшихся в незапамятные времена накапливать такие сокровища за счет населения, прозябавшего в нищете».

На старой площади, озаренной бледным послеполуденным светом, было много прохожих, плотно сжимавших воротники пальто, накидок и плащей – с холмов налетали порывы холодного ветра. Уэйнесс решила было позвонить в музей «Фунусти», но передумала; сегодня было поздно заниматься делами. Лефон Задори уже согласился оказать ей помощь, более чем охотно; Уэйнесс не хотела, чтобы он предложил ей где-нибудь встретиться и заняться осмотром достопримечательностей.

Уэйнесс прогулялась по площади одна и заглянула в собор св. Софии, после чего поужинала в ресторане «Карпатия» – ей подали чечевичный суп, жаркое из дикого кабана с грибами и ореховый торт с фундуком.

Выходя из ресторана, Уэйнесс обнаружила, что город уже погрузился в сумерки. На старой площади Кольского было ветрено, темно и пустынно – она вернулась в отель «Мазепа» в полном одиночестве. «У меня такое чувство, будто я пустилась в океанское плавание на утлой лодочке», – подумала Уэйнесс.

Утром она позвонила Лефону Задори. Куратор музея «Фунусти», как и прежде, облачился в нечто вроде развевающейся черной мантии, казавшейся Уэйнесс странной и старомодной. «Вас беспокоит Уэйнесс Тамм, – сказала она мрачноватому собеседнику с продолговатой физиономией. – Если вы помните, я уже звонила вам из усадьбы «Попутные ветры», в районе Шиллави».

«Конечно, помню! Вы прибыли быстрее, чем я ожидал. Собираетесь в музей?»

«Если это будет удобно».

«Заняться вашими делами сейчас же было бы так же удобно, как в любое другое время. Буду рад вас видеть – более того, постараюсь встретить вас в крытой галерее у входа».

Энтузиазм Лефона Задори – несмотря на попытки последнего вести себя сдержанно – подтвердил правильность вчерашнего решения Уэйнесс не торопиться со звонком в музей «Фунусти».

Уэйнесс вызвала такси и поехала по широкому бульвару; справа тянулась набережная Днепра, слева – ряд массивных многоквартирных домов из бетона и стекла. Выше, на склонах холмов, теснились один над другим кварталы таких же жилых застроек. Наконец такси повернуло на поперечную улицу, извилисто поднимавшуюся в холмы, и остановилось у сооружения впечатляющих размеров, возвышавшегося над рекой и расстилавшейся дальше бескрайней степью.

«Музей «Фунусти», – объявил водитель. – Когда-то здесь жили князья Коневицкие! Днем господа закусывали жареной дичью и медовыми пряниками, а по ночам танцевали фанданго. Теперь здесь тихо, как на кладбище – все ходят на цыпочках в черных балахонах и даже высморкаться боятся, не спрятавшись под стол… Что, по-вашему, лучше: радости элегантной роскоши или уродливый позор педантизма? По-моему, ответ напрашивается сам собой».

«Вам следовало стать философом», – заметила Уэйнесс, выходя из машины.

«Верно! Философия у меня в крови! Но прежде всего и превыше всего я – казак!»

«Казак? А что это такое?»

Таксист взглянул на девушку с изумлением: «Как вы можете этого не знать? Ага, теперь я вижу – вы с другой планеты. Ну что ж... Казак – врожденный аристократ, бесстрашный и непреклонный. Казак не поддается принуждению! Даже если он всего лишь водит такси, он ведет себя с достоинством, приличествующим его происхождению. В конце пути он не подсчитывает, сколько ему должны, а называет первую цифру, пришедшую в голову. Если пассажир не согласен платить, так тому и быть – что с того? Водитель не удостоит его даже взглядом и уедет в молчаливом презрении».

«Любопытно. И какая же цифра приходит вам в голову?»

«Три сольдо».

«Слишком много. Вот один сольдо – можете взять или уехать в молчаливом презрении».

«Учитывая тот факт, что вы прилетели издалека и не понимаете местные обычаи, я возьму монету. Вас подождать? В музее нет ничего интересного – вы только зайдете и сразу оттуда убежите».

«К сожалению, я должна просмотреть много старых скучных бумаг и представления не имею, сколько времени это займет».

«Как вам будет угодно».

Уэйнесс поднялась к центральному портику и зашла в мощеную мрамором крытую галерею внутреннего двора, перекликавшуюся едва уловимыми шорохами отзвуков. Вдоль стен выстроились золоченые пилястры; над головой висела гигантская люстра из десятков тысяч хрустальных подвесок. Уэйнесс оглядывалась по сторонам, нигде не замечая молодого куратора. Вдруг, как из-под земли, появилась высокая худощавая фигура, размашисто шагавшая по галерее на слегка согнутых ногах, с развевающейся по ветру черной мантией за спиной. Лефон Задори остановился, глядя сверху вниз на Уэйнесс – его черная шевелюра, черные брови и черные глаза совершенно не совпадали с белизной кожи. Куратор произнес без малейшего акцента: «Судя по всему, вы и есть Уэйнесс Тамм».

«Совершенно верно. А вы – Лефон Задори?»

Задори с достоинством кивнул. Внимательно изучив Уэйнесс с головы до ног, а затем с ног до головы, он слегка вздохнул и покачал головой: «Невероятно».

«Почему?»

«Вы гораздо моложе, чем я ожидал, и вовсе не так внушительны».

«В следующий раз я пришлю свою матушку».

Продолговатая костлявая челюсть куратора отвисла: «Я выразился неосторожно! По существу...»

«Все это неважно, – прервала его Уэйнесс, глядя на восьмиугольный дворик, окруженный галереей. – Впечатляющая архитектура! Я не могла себе представить подобную роскошь!»

«Да, здесь в общем-то неплохо, – Лефон Задори обозрел помещение так, будто видел его впервые. – Люстра, конечно, нелепа – чудовищно дорогое и громоздкое украшение, почти бесполезное в качестве осветительного прибора. Когда-нибудь она рухнет лавиной блестящих осколков и кого-нибудь прикончит».

«Это была бы большая потеря».

«Несомненно. В целом, Коневицким не хватало вкуса. Мраморные плиты на полу, например, банальны. Пилястры непропорциональны и неправильно расположены».

«Неужели? А я и не заметила».

«Значение нашего музея позволяет не замечать мелкие недостатки. Мы располагаем лучшей в мире коллекцией резных камей эпохи Сассанидов, не говоря уже о совершенно уникальном собрании минойского стекла. Кроме того, нам принадлежит полный комплект миниатюр Леони Бисмайе. Работа нашего отдела семантических эквивалентов также считается выдающейся».

«Надо полагать, столь избранное окружение стимулирует ваши мыслительные процессы», – вежливо заметила Уэйнесс.

Лефон Задори ограничился неопределенным жестом: «Ну что же – займемся вашими делами?»

«Да-да, разумеется».

«Тогда пойдемте, прошу вас. Придется подобрать вам подходящую мантию. Таков обычай в нашем музее. Только не просите меня его объяснить. Но без мантии вы будете обращать на себя лишнее внимание – это все, что я могу сказать».

«Раз придется, так придется», – Уэйнесс последовала за куратором в гардеробную, находившуюся неподалеку. Лефон Задори снял с вешалки черную мантию и примерил ее к плечам посетительницы. «Слишком длинная», – пробормотал он. Порывшись в гардеробе, он выбрал другую: «Эта подойдет, хотя и материал, и пошив оставляют желать лучшего».

Уэйнесс закуталась в мантию: «Я уже чувствую себя по-другому».

«Представьте себе, что вы надели шаль из тончайшей курийской пряжи, самого модного покроя. Чашку чаю с миндальным печеньем? Или предпочитаете сразу перейти к делу?»

«Мне не терпится взглянуть на ваши редкости, – отозвалась Уэйнесс. – После этого я не откажусь выпить чашку чаю».

«Быть посему! Интересующие вас материалы – на втором этаже».

Лефон Задори провел ее вверх по просторной мраморной лестнице, а затем вдоль нескольких высоких сводчатых коридоров, сплошь уставленных стеллажами с обеих сторон, в обширное помещение с длинным массивным столом посередине. За столом сидели кураторы и другие служащие музея – все в черных мантиях – и читали какие-то документы, делая пометки в блокнотах. Другие фигуры в черных мантиях сидели за компьютерными экранами в небольших нишах; прочие бродили туда-сюда, перенося и сортируя книги, папки и всевозможные мелкие экспонаты. В зале было тихо – несмотря на бурную деятельность большого числа людей, никто ничего не говорил; единственными звуками были шелест страниц и мягкий шорох войлочных подошв на полированном полу. Задори жестом поманил Уэйнесс в боковую комнату и закрыл дверь: «Теперь мы можем говорить, никого не отвлекая». Он вручил посетительнице лист бумаги: «Я составил перечень экспонатов, входящих в приобретенную нами коллекцию Общества натуралистов. Они относятся к трем категориям. Если бы вы уточнили, что именно вы пытаетесь найти, возможно, я мог бы оказать вам более эффективное содействие».

«Это давняя и запутанная история, – сказала Уэйнесс. – Сорок лет тому назад секретарь Общества продал несколько важных бумаг, в том числе расписки и другие доказательства выплаты определенных сумм, и теперь возникла необходимость в подтверждении их получения. Обнаружение этих бумаг оказалось бы чрезвычайно полезным для нашего Общества».

«Прекрасно вас понимаю. Я мог бы оказать содействие поискам, если бы знал, как выглядят эти бумаги и каково, приблизительно, их содержание».

Уэйнесс с улыбкой покачала головой: «Я буду знать, что нашла пропавшие документы, только когда увижу их своими глазами. Боюсь, что просмотром бумаг мне придется заняться самостоятельно».

«Очень хорошо, – кивнул Лефон Задори. – Как вы можете видеть, к первой категории относятся шестнадцать монографий, посвященных семантическим исследованиям».

Уэйнесс узнала коллекцию рукописей, приобретенных музеем в «Галереях Гохуна».

«Вторая категория: генеалогия графов де Фламанж. Подробную перепись экспонатов третьей категории, «Различные бумаги и документы», еще никто не производил – догадываюсь, что она интересует вас больше всего. Не так ли?»

«Вы правы».

«В таком случае я оформлю запрос о выдаче материалов и принесу их сюда. Будьте добры, подождите несколько минут».

Лефон Задори покинул помещение, но довольно скоро вернулся, толкая перед собой тележку с тремя ящиками. Переставляя ящики на стол, он почти шутливо заметил: «Не бойтесь – ни один из ящиков не заполнен доверху. А теперь, так как вы отказались от моей помощи, я оставлю вас наедине с документами».

Выходя, куратор прикоснулся к металлической табличке у двери; зажегся красный огонек: «Я обязан включить мониторы. В прошлом у нас было несколько неприятных происшествий».

Уэйнесс пожала плечами: «Можете следить за мной, сколько хотите – у меня самые невинные намерения».

«Не сомневаюсь! – поспешил ответить Задори. – К сожалению, не каждый посетитель демонстрирует ваши многочисленные достоинства».

Уэйнесс задумчиво взглянула на молодого куратора: «Вы очень любезны. Но теперь мне нужно работать».

Лефон Задори вышел из комнаты, явно довольный собой. Уэйнесс села за стол и подумала: «Если я найду Хартию или бессрочный договор, мои намерения могут оказаться не столь невинными, а мои достоинства – не столь многочисленными. Поживем, увидим».

В первом ящике хранились тридцать пять аккуратно переплетенных брошюр; каждая содержала подробную биографию того или иного основателя Общества натуралистов.

«Жаль! – огорчилась Уэйнесс. – Этим брошюрам место в архиве Общества, а не в киевском музее. Хотя их и там, конечно, никто не стал бы читать».

Уэйнесс заметила, что некоторые брошюры были порядком истрепаны и потерты, причем на отдельных страницах остались многочисленные пометки. Имена основателей Общества, однако, ничего ей не говорили. Уэйнесс сосредоточила внимание на втором ящике. Здесь она нашла несколько трактатов, посвященных генеалогии графов де Фламанж и развитию их политических связей на протяжении двух тысячелетий.

Уэйнесс разочарованно поджала губы и занялась содержимым третьего ящика, хотя она уже потеряла надежду найти что-либо существенное. В третий ящик сложили самые различные бумаги, вырезки из газет и фотографии, но все они относились к проекту строительства просторного и великолепного комплекса главного управления Общества натуралистов. На его территории должны были разместиться, в частности, Колледж естественных наук, искусств и философии, музей и демонстрационный зал, а также, по-видимому, различные виварии, позволявшие изучать живые организмы с далеких планет в условиях, приближенных к естественной среде обитания. Спонсоры проекта подчеркивали, что такой комплекс во многом способствовал бы укреплению репутации Общества; их противники возмущались головокружительной величиной предлагаемых затрат и сомневались в необходимости столь экстравагантного объекта. Многие члены Общества, поддержавшие проект, согласились пожертвовать крупные суммы денег, а граф Лесмунд де Фламанж предложил выделить под главное управление Общества участок в своем имении в Мохольке, площадью больше квадратного километра.

Энтузиазм, связанный с проектом, достиг кульминации за несколько лет до того, как на сцене появился Фронс Нисфит, но мало-помалу пыл сторонников строительства охладился в связи с невозможностью стопроцентного финансирования; в конце концов граф де Фламанж отменил свое предложение даровать землю Обществу, и вся затея кончилась ничем.

Уэйнесс раздраженно встала из-за стола. Ей не встретилось ни одно упоминание Кадуола, Хартии Кадуола или бессрочного договора. Она снова зашла в тупик.

Снова появился Лефон Задори. Переводя взгляд с лица Уэйнесс на ящики и обратно, он спросил: «Как продвигаются поиски?»

«Безуспешно».

Куратор подошел к столу, заглянул в ящики, раскрыл несколько брошюр и трактатов. «Наверное, все это интересно – хотя я специализируюсь в другой области. Так или иначе, пора сделать перерыв. Вы не откажетесь от чашки свежезаваренного золотистого чая с кусочком печенья? Приятные мелочи скрашивают обыденность существования!»

«В данный момент я не прочь чем-нибудь скрасить свое существование. Можно оставить эти документы на столе? Или мониторам это не понравится?»

Лефон Задори взглянул на красный световой индикатор, но тот уже давно погас: «Система опять сломалась. Вы могли бы украсть у нас Луну, и никто ничего бы не заметил. Все равно, пойдемте – ничего не случится с вашими документами».

Куратор провел посетительницу в небольшой шумный кафетерий, где служащие музея сидели и пили чай за маленькими шаткими столиками на длинных ножках. Все присутствующие были в черных мантиях, и Уэйнесс убедилась в том, что в обычной одежде она, действительно, привлекла бы всеобщее внимание.

Несмотря на мрачное однообразие облачений, беседы отличались живостью и разнообразием обсуждаемых предметов. Все, казалось, говорили одновременно, прерываясь лишь для того, чтобы жадно глотнуть горячего чаю из керамической кружки.

Лефон Задори нашел свободный столик; им подали чай и печенье. Куратор смущенно поглядывал по сторонам: «Великолепие и роскошь, а также самое лучшее печенье – удел начальства, вкушающего нектар и амброзию в парадной трапезной князей Коневицких. Видел я, чем они там занимаются. У каждого три ножа и четыре вилки, чтобы разделывать одну несчастную селедку. А рожи свои ненасытные они утирают салфетками, из которых получились бы прекрасные скатерти для наших столиков! Нам же, презренным подонкам общества, приходится довольствоваться малым, хотя и с нас дерут по пятнадцать грошей за порцию печенья».

«Я с другой планеты, и мои представления, возможно, наивны, – с напускной серьезностью отозвалась Уэйнесс, – но мне кажется, что у вас не все так плохо, как можно было бы себе представить. Например, я только что нашла в печенье не меньше четырех кусочков миндаля!»

Куратор мрачновато хмыкнул: «Это сложный вопрос, требующий тщательного анализа».

Уэйнесс не нашлась, что сказать, и беседа прервалась. Проходивший мимо бледный молодой человек с водянисто-голубыми глазами, настолько тщедушный, что его черная мантия, казалось, не содержала ничего, кроме воздуха, нагнулся и стал что-то говорить на ухо Лефону Задори. Локоны плохо причесанных русых волос прилипли к его покрытому испариной лбу; с точки зрения Уэйнесс, он выглядел явно нездоровым. Юноша бормотал с нервной настойчивостью, постукивая пальцами одной руки по ладони другой.

Мысли Уэйнесс разбрелись, полные уныния и разочарования. Сегодня утром ей не удалось найти никакой полезной информации, а извилистая тропа, ведущая из архива Общества в музей «Фунусти», оборвалась. Что дальше? В принципе она могла бы попробовать проследить каждое из имен покупателей, зарегистрированных «Галереями Гохуна», в надежде на то, что кто-нибудь из них приобрел третью партию документов. Но задача эта представлялась настолько непосильной, а вероятность успеха – настолько ничтожной, что до поры до времени она решила даже не помышлять о подобном начинании. Вернувшись к восприятию действительности, она поняла, что стала предметом оживленной дискуссии – Лефон Задори и его приятель продолжали шептаться, по очереди высказывая какие-то мнения и каждый раз поглядывая на нее, будто для того, чтобы убедиться в справедливости своих замечаний. Усмехнувшись про себя, Уэйнесс притворилась, что ничего не замечает. Она вспомнила о проекте строительства величественного нового комплекса главного управления Общества. Жаль, что эта идея не осуществилась! Под бдительным оком графа де Фламанжа и других щедрых спонсоров, озабоченных судьбой своих пожертвований, Фронсу Нисфиту не удалось бы безнаказанно грабить имущество натуралистов. Уэйнесс попыталась представить себе, к чему привело бы такое развитие событий… и новая мысль начала проникать в ее сознание.

Странный приятель Лефона Задори наконец выпрямился и куда-то поспешил; Уэйнесс с удивлением смотрела вслед его напоминавшей огородное пугало фигуре, быстро пробиравшейся между столиками к выходу из кафетерия и сохранявшей равновесие на поворотах благодаря неожиданным взмахам длинных нервных рук.

Задори повернулся к Уэйнесс: «Талантливый парень! Таддей Скандер – вы о нем не слышали?»

«Нет, не припомню».

Лефон Задори снисходительно поиграл пальцами в воздухе: «Есть такие...»

Уэйнесс не дала ему договорить: «Простите, пожалуйста – мне нужно срочно кое-что проверить».

«Разумеется!» – откинувшись на спинку стула, Лефон Задори скрестил руки на груди и наблюдал за девушкой с бесстрастным любопытством.

Уэйнесс заглянула в боковое отделение своей наплечной сумки и достала страницы, скопированные в «Галереях Гохуна» – перечни содержимого первой и второй партий имущества, проданного Нисфитом. Раскладывая списки на столике, она тайком покосилась на молодого куратора из-под опущенных ресниц – тот сохранял полное безразличие. Уэйнесс поморщилась, криво усмехнулась, слегка повернулась на стуле; от пристального изучающего взгляда Лефона Задори у нее мурашки бежали по коже. Уэйнесс нахмурилась, шмыгнула носом – и решила впредь игнорировать куратора по мере возможности.

Внимательно просматривая перечни один за другим, она с удовлетворением убедилась в том, что память ее не подвела. Содержимое ящиков, проверенных в музее «Фунусти», не упоминалось в сохранившейся документации «Галерей Гохуна» – ни биографические брошюры, ни генеалогические трактаты, ни документы, относившиеся к проекту нового главного управления Общества натуралистов.

«Странно! – подумала Уэйнесс. – Неужели аукционеры пропустили столько материалов?»

Неожиданно она поняла, чем объяснялось такое несоответствие, и почувствовала укол возбуждения. Все было очень просто – так как материалы не были учтены «Галереями Гохуна», значит, они поступили из другого источника.

Откуда?

И – не менее важный вопрос – когда? Если музей «Фунусти» приобрел документы Общества до того, как Фронс Нисфит занял должность секретаря, происхождение этих документов не имело значения.

Уэйнесс засунула списки обратно в наплечную сумку и оценивающе посмотрела на Лефона Задори, встретившего ее взор с каменной невозмутимостью.

«Я должна продолжить просмотр документов», – заявила Уэйнесс.

«Как вам угодно, – куратор поднялся на ноги. – Мы не брали добавок; с нас причитается только тридцать грошей».

Бросив быстрый взгляд на Задори, Уэйнесс промолчала и выложила на столик три монеты. Они вернулись в комнату со столом и ящиками. Лефон Задори величественно указал на стол: «Прошу заметить! Я был совершенно прав – никто ничего не тронул!»

«Очень рада, – отозвалась Уэйнесс. – Если бы что-нибудь пропало, всю ответственность возложили бы на меня, и мне пришлось бы дорого заплатить за неосторожность».

Куратор поджал губы: «Такие случаи редки».

«Мне повезло – у меня есть возможность консультироваться со специалистом, – продолжала Уэйнесс. – Насколько я могу судить, ваши познания носят глубокий и всесторонний характер».

«По меньшей мере я стараюсь действовать в рамках профессиональной компетенции», – скромно возразил Лефон Задори.

«Не знаете ли вы, случайно, как и когда ваш музей приобрел эти материалы?»

Лефон Задори надул щеки: «Нет, не знаю. Но могу быстро узнать, если вас это интересует».

«Меня это интересует».

«Тогда подождите минутку», – куратор направился в соседний зал и уселся в одной из ниш перед компьютерным экраном. Постучав по клавишам, он вгляделся в экран и резко вскинул голову – по-видимому, этот жест свидетельствовал о поступлении потока информации с экрана в мозг куратора. Уэйнесс наблюдала за ним, остановившись в дверном проеме.

Лефон Задори поднялся на ноги и вернулся в комнату, тщательно закрыл за собой дверь и продолжал молча стоять, как человек, одолеваемый множеством неразрешимых загадок. Уэйнесс терпеливо ждала. В конце концов она спросила: «Что вам удалось узнать?»

«Ничего».

Уэйнесс постаралась переспросить не слишком плаксивым тоном: «Ничего?»

«Я узнал, что интересующая вас информация недоступна – если вам больше нравится такая формулировка. Мы имеем дело с пожертвованием анонимного доброжелателя».

«Невероятно! – пробормотала Уэйнесс. – К чему такая секретность?»

«Ни музей «Фунусти» в частности, ни Вселенная в целом не отличаются последовательностью и логикой, – вздохнул Лефон Задори. – Вы закончили проверку этих материалов?»

«Еще нет. Мне нужно подумать».

Лефон Задори не уходил, продолжая стоять в позе, по мнению Уэйнесс свидетельствовавшей об ожидании. Чего он ждал? Она осторожно спросила: «Может быть, интересующая меня информация известна кому-нибудь из работников музея?»

Куратор поднял глаза к потолку: «Насколько я понимаю, один из начальственных бездельников, протирающих штаны в отделе фондов, закупок и пожертвований, ведет записи такого рода. Доступ к его записям, естественно, получить практически невозможно».

«Если бы мне сообщили всего лишь имя человека, пожертвовавшего документы, я не отказалась бы внести небольшой вклад в фонд музея».

«Даже о невозможном можно мечтать, – ответствовал Лефон Задори. – Но в данном случае мы имеем дело с высокопоставленными набобами, которым лень повернуть голову, чтобы плюнуть на тысячу сольдо».

«Ха! О таких деньгах не может быть и речи. Я могу пожертвовать в пользу музея десять сольдо – и заплатить еще десять за вашу полезнейшую консультацию. Двадцать сольдо в общей сложности».

Лефон потрясенно воздел руки к потолку: «Как я могу упомянуть о столь удручающе ничтожной сумме в присутствии всесильного бюрократа?»

«Очень просто. Укажите ему на тот факт, что десять сольдо за несколько слов лучше, чем бесплатное молчание».

«С этим трудно спорить, – согласился Лефон. – Что ж, так и быть. Учитывая дружеский характер наших взаимоотношений, я рискну и сваляю дурака. Подождите еще несколько минут». Куратор удалился. Подойдя к столу, Уэйнесс устало смотрела на три ящика. Биографии тридцати пяти основателей Общества натуралистов, генеалогические данные, проект строительства нового роскошного комплекса главного управления Общества – сейчас все это не вызывало в ней никакого любопытства.

Прошло минут десять, и Лефон Задори вернулся. Некоторое время он стоял, оценивающе глядя на Уэйнесс с легкой усмешкой, от которой ей становилось не по себе. Наконец она приняла внутреннее решение: «Кого-нибудь другого на его месте можно было бы заподозрить в зловещих, циничных или даже похабных намерениях, но Лефон Задори, насколько я понимаю, всего лишь пытается создать впечатление дружелюбия и любезности». Вслух она сказала: «Вы, кажется, довольны результатами. Что вам сообщили?»

Лефон сделал шаг вперед: «Я был прав, конечно. Бюрократ только фыркнул и спросил, не вчера ли я родился. Я ответил отрицательно, но пояснил, что стараюсь оказать услугу очаровательной молодой особе – каковое объяснение пробудило в нем какие-то воспоминания, на мгновение смягчившие зачерствевшее сердце. Тем не менее, он настоял на том, чтобы все пожертвование, в размере двадцати сольдо, было передано ему лично. Естественно, мне оставалось только согласиться. Может быть, вы пожелаете слегка увеличить сумму вашего вклада?» Лефон ждал ответа, но Уэйнесс молчала. Улыбка постепенно сползла с лица куратора, и к нему вернулось прежнее холодное безразличие: «Так или иначе, вам придется выплатить мне обусловленную сумму».

Уэйнесс изобразила крайнее изумление: «О чем вы говорите, господин Задори? Так дела не делаются!»

«Почему же?»

«Когда вы сообщите мне требуемую информацию, я должна буду убедиться в ее достоверности – и только после этого сделаю пожертвование».

«Вот еще! – проворчал Лефон. – К чему такие церемонии?»

«Все очень просто. После того, как деньги будут уплачены, никто не станет торопиться, и мне придется торчать в отеле «Мазепа» еще несколько дней, ожидая ответа».

Лефон хмыкнул: «А почему так важно знать имя филантропа, подарившего документы?»

«Мы хотим возродить Общество и нуждаемся в помощи со стороны наследников натуралистов», – терпеливо объяснила Уэйнесс.

«Разве имена членов Общества не зарегистрированы в вашем архиве?»

«Записи повреждены безответственным секретарем много лет тому назад. Теперь мы пытаемся восстановить потерянное».

«Уничтожение записей противоречит всякой логике! К счастью, все записанное однажды скорее всего было записано еще десять раз».

«Надеюсь, – кивнула Уэйнесс. – Поэтому я сюда и приехала».

Лефон поразмышлял еще немного, после чего произнес слегка вызывающим тоном: «Ситуация сложнее, чем вы думаете. Я не смогу получить интересующие вас сведения до вечера».

«Это неудобно».

«Почему же? Очень удобно! – куратора охватил внезапный приступ энтузиазма. – Я воспользуюсь таким случаем, чтобы показать вам, что делается в древнем Киеве, о чем у нас говорят! У вас будет незабываемый вечер, полный глубоких впечатлений!»

Ощущая необходимость поддержки, Уэйнесс прислонилась к краю стола: «Ни в коем случае не хотела бы причинять вам столько беспокойства. Вы могли бы зайти в отель и сообщить мне полученные сведения – или я могла бы снова посетить музей завтра утром».

Лефон поднял руку, выставив ладонь вперед: «Ни слова больше! Мне будет чрезвычайно приятно вас сопровождать!»

Уэйнесс вздохнула: «Какие у вас планы?»

«Прежде всего мы отужинаем в «Припятском» – там чудесно готовят куропаток на шампурах. А на закуску – заливной угорь под шубой из икры! Не следует пренебрегать также олениной по-мингрельски со смородиновым соусом».

«Все это, наверное, дорого, – возразила Уэйнесс. – Кто будет платить?»

Лефон Задори моргнул: «Так как ваша командировка, судя по всему, финансируется Обществом натуралистов...»

«У Общества не осталось никаких финансов – я за все плачу из своего кармана».

«Что ж, в таком случае мы разделим расходы. Так мы обычно поступаем, когда встречаемся с друзьями в ресторане...»

«Думаю, что каждому из нас лучше платить за себя, – твердо сказала Уэйнесс. – Я редко заказываю обильные блюда и не испытываю никакого желания пробовать угрей, куропаток и оленину за один присест».

«В таком случае мы могли бы пойти в «Бистро Лены», где подают дешевые и вкусные голубцы».

Уэйнесс решила отнестись к происходящему по-философски – в конце концов, сегодня ей больше нечего было делать: «Как вам угодно. Где и когда мы получим требуемые сведения?»

«Сведения? – Лефон на мгновение опешил. – Ах да! В «Бистро Лены» – там и получим».

«Почему в бистро? Почему их нельзя получить здесь и сейчас?»

«Необходима подготовка. Это деликатная процедура».

Уэйнесс хмыкнула, не скрывая сомнение: «В высшей степени странно. Так или иначе, я должна буду вернуться в отель как можно раньше».

«Цыплят по осени считают! – с наигранной веселостью воскликнул Лефон Задори. – Чему бывать, того не миновать!»

Уэйнесс недовольно поджала губы: «Лучше всего, наверное, будет, если я просто зайду в музей завтра утром. А вы можете веселиться в ресторанах хоть до рассвета. Не забудьте, что мне нужно убедиться в достоверности информации – если вы не принесете мне заверенную копию официальных музейных записей».

«Я зайду за вами пораньше, – сказал Лефон, поклонившись с преувеличенным почтением. – Скажем, в восемь часов вечера?»

«Это слишком поздно».

«Только не в Киеве! У нас в это время только начинают просыпаться. Ну, хорошо – в семь часов?»

«В семь часов. Но я хотела бы вернуться к девяти».